http://proza.ru/2012/03/18/1002 (предыдущая глава)
Глава 14.Корнеева
Федосеев и Полушкин провели поквартирный обход и установили, что из посторонних визитерами этого богом забытого дома, где проживал Бекетов, были только сами милиционеры.
Отправив их заканчивать проверку по клубу байкеров, куда был вхож убитый Корнеев, я продлил содержание Бекетова под стражей до десяти суток и стал думать, каким, все-таки, образом оказался дипломат с деньгами в квартире у Бекетова? Если предположить, что деньги ему подбросили, то становится очевидным, убийство произошло не по корыстным, а по другим мотивам. Из таких в зоне внимания уже оказывалась версия мести за убитого таджика; затем – версия идеологическая, убийство как кара Корнееву за его экстремистские выходки, и – версия убийства, как следствие семейного конфликта.
Я сидел за столом, склонившись над бумагами. Вдруг услышал какой-то шорох в кабинете. Подняв голову, увидел своего начальника. Багин как-то незаметно оказался напротив моего стола. Волосы, обычно старательно зачесанные, разметались в разные стороны, и розовая лысина светилась кружком, совсем как тонзура у католического монаха. Похоже, он получил нагоняй на совещании в областной прокуратуре.
– Ну что, как у тебя с делом? – тихо спросил он меня.
– Работаю, – ответил я.
– Вижу, что работаешь. Как Бекетов? Признался в убийстве?
– Пока нет.
Раньше начальник ко мне никогда не заходил. Видно, пришло время докладывать генералу о положительных результатах по расследованию. Багин сел на свободный стул, взял со стола уголовное дело и, изогнув его как колоду карт, ловко большим пальцем перебрал все страницы.
– Ничего. Наработал прилично, – произнес он одобрительно.
Положив пухлый том себе под локоть, он посмотрел на меня взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. Даже после прозвучавшей похвалы.
– Вот что. Забираю я это дело у тебя. Придут двое молодых, они и добьют его. Перспектива по делу хорошая. Нестрашно будет, даже если Бекетов и не признается. В суд. Всё. Можно уже предъявить ему обвинение и направлять в суд. Чего тянуть?
Помолчав немного, он добавил:
– А ты заберёшь дело у Зайцева. Об убийстве депутата. Год уже, можно сказать, как дело закончено, а он всё знакомит обвиняемых с материалами.
Думаю, что выдохся наш важняк. – Багин был безапелляционным, возражения с моей стороны не предполагались. Пришло время, когда он счёл возможным избавиться от Зайцева.
Багин пригласил меня к себе через час. Кроме него в кабинете находился Зайцев. Важняк вальяжно развалился на стуле, закинув ногу на ногу и опершись локтем о стол начальника. Можно было подумать, что Зайцев только что выслушал скучную лекцию. Вид у него был сонный. При виде он несколько оживился, выпрямил спину и рукой, которой только что подпирал голову, нетерпеливо почесал за ухом, бросив на меня хитрый взгляд.
– Ну что, Иван Иванович, присаживайся. – Багин жестом пригласил меня сесть напротив Зайцева. – Будешь принимать дело у Бориса Алексеевича.
Зайцев с еще большим интересом посмотрел на меня.
– Как, Иван Иванович, сможешь справиться с делом об убийстве депутата Барыгина? – спросил Багин.
– Так оно же окончено! Что с ним справляться? – сказал я. – А вот моё дело молодые могут сгубить. У меня большие сомнения насчёт Бекетова. А других фигурантов по делу еще нет.
Зайцев не спешил полемизировать. Он по-прежнему спокойно сидел и покачивал своей ногой.
– Я своё дело не отдам, – наконец сообщил он и снова замолчал. – Там есть некоторые нюансы, которыми я сейчас и занят.
Багин опасливо глянул на Зайцева. Видимо трезво понимал, что несогласного следователя по особо важным делам руководство в области встретит вполне лояльно; посмотрел еще раз на меня и произнес:
– Ну, ладно, ладно. Я вас вызвал, собственно, только для того, чтобы сообщить об этом своем намерении. У меня все. Потом вызову дополнительно. Подумаю ещё. Пока работайте.
Расходились мы с Зайцевым по кабинетам молча. Открывая дверь своей кельи, Зайцев посмотрел на меня и усмехнулся:
– Водку пьёт раввин один, а требует, чтобы веселилась вся синагога! Я ещё не слышал от него ни одного дельного указания по делу! Не дождался от него помощи ни по одному следственному действию. И он еще ждёт, что я к праздникам готовил для него красивые рапорта! Обедать с генералами – это ещё не значит контролировать следствие!
Багин не рискнул вступать с Зайцевым в открытую конфронтацию. Зайцева в областной прокуратуре уважали. Поэтому начальник, всё взвесив, решил не дразнить зверя. Он не стал забирать у Зайцева его дело, а моё – вернул мне . Всё осталось по-прежнему. Я же понял, что надо активизировать расследование. Надо мной сгущаются тучи.
Предстояло вызвать Корнееву в следственное управление и передопросить с учетом появившихся в деле новых обстоятельств. Заодно, «откатать» ее пальчики на дактилоскопическую карту для последующей экспертизы.
После наших нескольких встреч этот визит Корнеевой, казалось, уже не носил тот напряженный характер, присущий прежнему общению. Корнеева держалась свободнее, и в кабинет она вошла уверенно, я бы сказал, буднично, словно между делом навещая старого приятеля. И даже кивнула мне, как хорошему знакомому. А я поймал себя на мысли, что рад новой встрече. Приятно было видеть молодую, уверенную в себе женщину, зная, что она настроена к тебе положительно.
– Может быть, чашку кофе, Светлана Андреевна?
– Нет, спасибо, – коротко отказалась Корнева, настроенная, похоже, говорить только по делу.
– Мы раскрыли убийство, – сообщил я. Налив чашку кофе Корнеевой, я вернулся за стол.
Корнеева, поблагодарив меня, тут же решила его попробовать.
– Мне-то вы сейчас сможете назвать имя убийцы? Или это пока что тайна следствия?
– Могу. Но прежде я бы хотел, чтобы вы ответили мне на несколько вопросов.
– Пожалуйста, – согласилась Корнеева. Кофе ей, определенно понравился. – Буду рада, если чем-то помогу следствию.
– Это верно, что вы с Корнеевым несколько лет сожительствовали, не оформляя брака?
– Да, верно. Мы пробовали тогда заняться совместным бизнесом, торговали недвижимостью. Ну и присматривались другу к другу, проверяли свои отношения на прочность.
– Судя по-всему, торговля недвижимостью у вас шла успешно. Ведь именно тогда вы приобрели коттедж в поселке Решёты?
– Да, коттедж мы приобрели в тот период, – Корнеева нахмурилась. – Но большая часть денег на его покупку пошла от продажи моей квартиры на улице Ясной в Екатеринбурге. Корнеев, можно сказать, тут не причем.
– Поэтому коттедж и был зарегистрирован на ваше имя?
– Да, именно поэтому. А почему же он должен был быть зарегистрирован на кого-то другого?
– Верно. А квартира на Кауровской? Она была вашей совместной собственностью?
– Приобретена она была во время нашего брака, но оформлена на дочку. Настя, дочка, является собственником квартиры. Так кто убийца-то?
– Бекетов.
– Бекетов? Так я и думала! Конченый человек этот Бекетов! Ради денег друга убил! А всё водка…
– Ну, а джип. На кого зарегистрирован джип?
– Что? Какой-такой джип?
– Киа-спортиж.
– А, вот вы о чем… Да на Корнеева и был зарегистрирован.
– У вас с мужем были конфликты по поводу раздела имущества?
– Нет. Какие могут быть конфликты? Что вообще делить-то было? Машину? Да я на нее и не претендовала. Его байк? Да на чёрта он мне сдался!
– Вопрос о разводе, я так понял, у вас был уже решен?
– Да. Мы уже несколько месяцев, как в разводе, отдельно жили. Хотя и не оформили расторжение брака.
– Он продолжал приходить домой, к вам?
– Иногда заскакивал, забрать то одно, то другое. Ночевал, случалось – если видел, что я хочу остаться одна. Из вредности оставался. Была у него такая черта – делать что-то из вредности, чтобы насолить мне.
– Ну, хорошо. К вам он относился, как к врагу. Ну, а к дочке своей? Так же? Или сохранял родственные отношения?
Корнеева улыбнулась куда-то в сторону.
– А у него и не было своей дочки. Когда мы с ним сошлись, я уже была беременна. И Настя не его дочка, а Смольянова. Они оба это знали. Известно об этом было и дочери. Она так и росла – ни отца родного, ни отчима. Никто к ней отцовских чувств не проявлял.
– Настя жила вместе с вами?
– До последнего года. Пока не познакомилась со своим женихом, Мишей. Познакомились и стали жить вместе, снимают квартиру. Миша тоже следователь.
– Вот так? – удивился я. От удивления я даже перестал делать пометки в своем блокноте. В таких случаях, чтобы не снижать психологического накала допроса, я полученную информацию в протокол допроса не записывал, а лишь делал рабочие пометки; оформлением протокола занимался позднее.
– И где же, интересно, он работает следователем?
– Он ездит в Чечню; знаю, что надолго. А здесь обычно сопровождает какие-то важные грузы по железной дороге.
– Ах, вот оно что! – я снова обратился к своему блокноту, сделав очередную пометку, Миша был милиционером -охранником.
– Ну и как Миша воспринимал ваши конфликты с Корнеевым? Или это его не касалось?
Корнеева молчала какое-то время, а потом выжидательно глянула на меня.
– Миша был нам барьером. Он сдерживал нас обоих. – Она задумалась.
– Честно говоря, если бы не Михаил, то Корнеев, думаю, действовал бы со мной ещё жестче.
Выждав паузу и не дождавшись продолжения, я сказал, уже несколько другим тоном:
– Ну, а как Миша воспринял конфликт между Корнеевым и вашей дочкой?
Я имел в виду тот конфликт из-за машины, о котором упоминал сосед Павлюченков, когда Корнеев отказывался подвозить Настю на своей машине.
Корнеева вскинула на меня свой взгляд.
– Ну, я так и знала, что вы об этом спросите! Только уж больно долго вы к этому подбирались! Как! Как! – Корнеева раздосадовано посмотрела по сторонам.
– Тогда, полгода назад, я была в командировке в Нижнем Новгороде. Корнеев и Настя оставались одни. Миша находился в Чечне. Когда я вернулась домой, вошла в квартиру, то не сразу поняла, что происходит. Из дальней комнаты доносился вой. Я и не подумала, что это Настя. Корнеев ещё что-то там говорил. И вдруг меня как молнией пронзило. Мишу, думаю, в Чечне убили! Поспешила туда, в комнату…– Корнеева расстегнула сумочку, которую держала на коленях, достала сигарету и закурила. После этого посмотрела на меня и спохватилась, отставив сигарету в сторону:
– Можно? Я вижу, вы не курите.
– Курите, курите!
– Когда я зашла туда, в спальню, то встала и стою, глазами хлопаю. Что к чему – понять никак не могу. Настя на кровати лежит в разодранной ночной рубашке. Уткнулась в подушку лицом. Корнеев штаны на себя натягивает… Хоть и не отец он ей, но при нем же я Настю родила! Вот подонок! Чтоб его там черти разодрали! Грязная скотина!
Корнеева взволновалась и, порывисто поднявшись, подошла к окну; несколькими глубокими затяжками она докурила сигарету и выбросила окурок в форточку. Тяжко вздохнула.
– В общем, Настя, дурочка, как я ее не предупреждала, рассказала все жениху.
– Ну, и что Миша?
– Миша? – Корнеева усмехнулась. – Как не боялась я дальнейшего, но даже разочарована была последующей его реакцией. Я думала, что Миша Корнеева убьет. Но он его только избил. Тогда-то Корнеев и ушел и стал жить отдельно.
– Ну, а что вы ожидали? Когда вернется Миша и Корнеева убьет? Почему в милицию не заявили об изнасиловании дочери?
– Я же не думала, что Настя так сглупит! «Молчи, – говорю ей. – Молчи и забудь. А Михаилу – ни слова!». «Ладно, ладно", – говорила. А потом взяла, да и рассказала ему все! Вот же глупенькая! Когда Корнеева застрелили, я грешным делом, подумала, что это Миша сделал. Слава Богу, что тогда он был в командировке!
– И вы поверили, что Миша простил Корнееву такое надругательство над своей невестой?
– Нет, он, конечно, ему не простил.
– Смольянов – отец вашей дочки. Вашим женихом когда-то был. Как в последнее время у вас с ним складывались отношения?
– Никак. Я с ним не общалась.
– Не общались, но виделись.
– Ну, он всё-таки Насте отец. Кое-какие вопросы иногда приходилось с ним решать.
– Какие?
– Ну, вот вздумалось ему подарить Насте и Мише квартиру. Проснулся… Мне не хотелось, чтобы Настя принимала этот подарок. «Обойдёмся», – думала. Но сил душевных у меня не хватило твердо сказать: «Нет». Тем более за Настю.
– Смольянов знал об этом происшествии – между Корнеевым и Настей?
– Не могу сказать. Врать не буду. Он ведь с Настей нет-нет, да общался. Может быть, она ему что-то и говорила.
– Когда вы виделись в последний раз с Бекетовым?
– Несколько лет назад. На тридцатилетие Корнеева встречались, в кафе на улице Хохрякова.
– Скажите, Светлана Андреевна, – произнес я, отложив в сторону авторучку. –У вас есть друг?
Я даже не стал извиняться за не слишком деликатное любопытство. Мы, все-таки, в кабинете следователя и речь идет об убийстве.
– А к чему всё это, Иван Иванович? Ведь убийство-то уже раскрыто! Вы же сами сказали, что Бекетов убил! К чему всё это – мой друг, мои семейные дрязги, а?
Я молчал.
Корнеева, после некоторой паузы, сказала недовольно:
– Ну, есть, конечно. Скворцов Александр, мой одноклассник…
После ухода Корнеевой, перечитывая протокол допроса, я выстроил в голове такую картину происшедшего преступления. Миша решил Корнеева убить. У Миши есть оружие. В Чечне, куда он так часто ездит в служебные командировки, добыть можно любое. Миша привозит пистолет калибра девять миллиметров. Но не успевает воплотить в жизнь задуманное, как его отзывают в командировку. О его приготовлениях догадывается Корнеева. Она похищает у него пистолет и просит Смольянова помочь ей убить Корнеева. Тот находит исполнителя. Бекетова? А затем подставляет его? Скорее всего, исполнителя находят другого, а Бекетов оказывается крайним.
Я почувствовал, что завяз в этой версии. Перечитывая протокол, почувствовал, что начинаю заболевать этой убийственной жвачкой. Когда течение мысли не совсем правильное, но оно продолжает развиваться, здравый смысл начинает бунтовать и мозг сигнализирует человеку, что все это неверно и надо возвращаться в исходную точку, к фактам. А к имеющимся фактам прибавилось наличие конфликта между женихом Насти Мишей и Корнеевым. Конфликт очень серьезный. Куда как серьёзный. Корнеев изнасиловал Настю! Ну и подонок же, оказывается, этот потерпевший! Не удивлюсь, если еще что-нибудь выявится.
Поднявшись, я принялся ходить по кабинету. В ящике стола лежала пачка сигарет, приготовленная мною, чтобы угощать обвиняемых на допросах. Сейчас, пожалуй бы, и сам закурил… Но пачка оказалась пустой. Внизу, у центрального стадиона есть табачный киоск. Захотелось прогуляться за сигаретами.
Надо расширить проверку круга людей, с которыми общался Корнеев, думал я, направляясь к киоску. Глядишь, и еще какой-нибудь конфликт выявится и, возможно, связанный с его бизнесом. Если выяснилось, что Корнеев за один год жизни убил одного человека, изнасиловал одну женщину, то что он натворил за годы жизни? «Кинул», к примеру, с деньгами кого-нибудь в своем бизнесе?
Когда купил сигареты, мне вдруг стало жалко пускать насмарку те несколько месяцев, которые я воздерживался от курева. Бросив в ящик стола так и не распечатанную пачку и, походив по кабинету, решил согреть кофе. Переборол себя, все-таки, не закурил!
Вызвав по телефону Валентину, Полушкина и Федосеева, решил провести с ними совещание, обсудить версии, определиться на будущее.
Когда в кабинет неожиданно без стука вошел Зайцев, я вздрогнул и выжидательно посмотрел на него. Зайцев глядел на меня исподлобья в упор, решительно и недобро, словно приставлял к моему лбу взведённый пистолет.
– Не думаю, Иван Иванович, что ты сейчас близок к раскрытию своего преступления. Размышляешь, поди, что сейчас неплохо бы пообедать. Не так ли? Я приглашаю тебя сходить в узбекскую кухню, тут недалеко.
До встречи с оперативниками оставалось время, и я, несколько озадаченный приглашением, отправился с Зайцевым в узбекскую кухню.
http://proza.ru/2012/03/21/1273 (продолжение)