Очередной дворцовый прием прошел бы заурядно и привычно, если бы не Эстер, которая, не задумываясь, и по незнанию этикета, встала там, где ей понравилось, — впереди расфранченной придворной знати, неподалеку от трона, откуда всех было хорошо видно и слышен даже тихий говор переговаривающихся царских родственников. И никто не решился её поправить, — везде она была бы не на своем месте.
Охочие до сплетен, как мужчины, так и женщины, разносили слухи, что несчастная сиротка Эстер стала, если не любовницей, то, наверняка, любимицей царя Соломона — каждый день появлялась в новых дорогих нарядах, чего не могли себе позволить даже его жены, которые, впрочем, не каждый день выходили из гарема, ленились. Мало кто знал, что к изобилию платьев приложил руку чародей Авирон, который подкупил не возражающую Зару и, через её постоянно нашептывающие уста, пытался воздействовать на незрелый ум девочки.
Влиятельная рабыня не только опекала, но и неназойливо старалась приучить Эстер к мысли, что Авирон единственный в этом царстве состоятельный мужчина, который в неё страстно влюблен и желает добра. Что означало: может устроить счастливую и безбедную семейную жизнь на многие года.
Зара приняла сердечное участие в обустройстве неприкаянной сиротки, перенесла на неё нерастраченную любовь — поселила в своей узкой комнатушке без окон, которая до вселения рабыни служила кладовой отслуживших вещей дворца, — и даже расширила своё ложе от стены до стены, подстелив войлок под серую льняную ткань.
Неудобства, душного летом помещения, компенсировались независимостью проживания. Остальные рабыни располагались в большой комнате с двумя окнами, выходившими на летнюю кухню — удобно звать и передавать распоряжения, но неудобно для остальных. Впрочем, кого и когда заботило удобство рабынь?
У каждой своё определенное место на длинном ложе на полу, в непосредственной близости от другой рабыни. Бывало, задевали не только локтями, отчего часто вспыхивали ссоры и даже драки с тасканием за волосы. Следовали длительные выяснения и последующие обиды, выливавшиеся в месть, которую легко творить, имея высокопоставленного покровителя с доверчивыми ушами, но только не царя.
Рабыни знали, к Соломону обращаться с жалобами бесполезно, он молча выслушивал, согласно кивал, но в тот же вечер жалобщицу, даже если она и была права, вместе с обидчицей переводили из дворца в подсобное помещение, а потом выставляли на продажу. Правда, до торгов не доходило, сыновья выпрашивали себе красивых рабынь, и первое время тем было намного лучше, чем в царском дворце, но всё хорошее всегда быстро кончается, вспыхивали новые ссоры, в которых побеждали более сплоченные, уже прижившиеся в коллективе.
Зара, два года назад, поселившись в темный закуток кладовой, долгое время испытывала настоящее счастье, наконец-то приобретенной возможности уединения, хотя бы на некоторое время. И даже став неформальной начальницей над рабынями, лишь только потому, что Соломон чаще всего обращался к ней с определенными приказаниями, не захотела переселяться в общую комнату из боязни, потерять душевное спокойствие, которое приобрела, уже проживая в одиночестве, когда никто не теребит, не вмешивается в твои действия и не обсуждает их с подружками, общество которых надоело ещё днем.
Девочка была чрезвычайно худа, занимала мало места, хотя под утро и скатывалась к Заре, обняв рукой и закинув ногу на её голень, что умиляло рабыню, которой это напоминало детство, точно так же и она когда-то спала со своими сестрами в тесном семейном шатре. Другой жизни не видели.
Перед сном покровительница и подопечная, погасив светильник, иногда долгое время доверительно секретничали. Обсуждали новых вельмож, приехавших с других городов, дворцовые новости, рабынь, связанных с ними, и несчетное количество наложниц Соломона, пытающихся своё безделье заменить бесстыдными сплетнями, от которых царский двор долго потом лихорадило.
Когда же во дворце происходило мало событий, Эстер простодушно рассказывала о себе, выбалтывала прошлые семейные тайны: братья, оставаясь наедине, как они считали, часто подражали Онану, не замечая в старых перегородках сарая щелей, через которые за ними наблюдали любопытные сестры. Как-то, когда Ханох и Авиуд снова принялись за свое, Эстер увидела, как Ханох вдруг опрокинул младшего брата на четвереньки и, поплевав на огненно вздымающийся уд, медленно вошел в ягодицы Авиуда, закусив нижнюю губу от чувственного сладострастия.
К удивлению Эстер, Авиуд не возражал, ему это даже нравилось. Когда Ханох замирал, пытаясь растянуть удовольствие, Авиуд сам, в нетерпении, насаживался на пылающее копье. И Ханох сдался. Вскрикнул, нет, застонал, словно от непереносимой боли, пытаясь войти в брата до основания своего корня. Видимо, это ему удалось, потому что он несколько раз вздрогнул всем телом, откидывая назад голову, а потом, наклонившись на бок, обессилено упал спиной на пахучее сено, раскинув в стороны руки. Уд, в задумчивости, некоторое время постоял, забавно раскачиваясь, потом тоже сник, свиснув на белеющее бедро Ханоха.
Навка не смогла сдержаться, прыснула в кулак и, схватив Эстер за руку, выбежала на двор, где взяли пустые кувшины, и пошли к источнику за водой. Лицо Навки пылало от возбуждения. Вероятно, от жары и духоты сарая, решила Эстер, и спросила старшую сестру:
«Зачем они это делают друг с другом»?
«А с кем же ещё? Сиклей на падших женщин у них нет. Все кольца, что даёт им отец, проигрывают в кости и в мора. У нас даже овец нет, к которым они могли бы ходить. Лорухама, дочь Хецроя, рассказывала, что её братья, чуть ли не каждую ночь тайком пробираются в загон. Овцы при этом испуганно блеют и мешают спать».
Эстер, пораженно, некоторое время шла молча. Вспомнила, что сестры много раз подсматривали, как отец с матерью поздней ночью, находясь в одной комнате с ними, под льняным покрывалом трудятся в поте лица над увеличением семейства, думая, что дети спят. Иногда они делали нечто непонятное, вызывающее недоумение Эстер, пока Навка днем не объяснила, что мать забирает у отца в рот нечистое. Зачем она это делает, сестры не знали.
Закончив признание, Эстер тихо спросила:
— Брала ли Зара в рот нечистое у Соломона?
Зара рассмеялась:
— У Соломона это самое чистое место, вылизанное всем гаремом.
— Неужели всем?! — ахнула Эстер.
— Нет. Некоторые не хотят. И Соломон их не принуждает. Кому хочется, тот берет.
— А тебе хотелось?
— Всем хочется, но не все осмеливаются признаться и сделать это.
— А почему я не хочу?
— Ты ещё мала, чтобы этого хотеть. Подожди года два, три. Потом поговорим, если захочешь со мной разговаривать. Многие служанки затаивают на меня обиды, потому что чрезмерно с них требую. Но иначе нельзя. Никто за нас не сделает то, что положено. Каждая считает себя моей подругой и хочет, чтобы другой досталось больше работы, а ей — меньше. Друг дружке по-черному завидуют и не сознают, что мы все в одинаковом, зависимом положении. Держат во дворце, пока мы молоды и красивы, а потом безжалостно избавятся, продадут чужим людям. Спи. Мне завтра рано вставать. Весь день на ногах. Хорошо тебе — можешь спать до обеда. У тебя сейчас самая хорошая пора жизни. Впоследствии часто будешь вспоминать это время. Захочешь в него вернуться, но будет поздно. Не спеши вступать во взрослую жизнь. В ней ничего хорошего нет.
— Ну да! Девчонкам ничего не разрешают из того, что можно вам. Только и слышишь одни запреты.
— Глупенькая. Это нам нельзя то, что вам можно. Потом поймешь. Отвернись от меня, чтобы я на твои коленки не натыкалась ночью, больно уж ты костлявая, кушать побольше нужно. Ляг на правый бок. Довольно шептаться — ночь пройдет. Ну, всё. Спи. Приятных тебе снов.
Днем Зара поручила воспитание и пригляд за Эстер самой опытной и умелой рабыне дворца Ефрафе, которой пришлось побегать, чтобы уследить за подопечной и призвать к выполнению несложных поручений. Любознательная непоседа за короткое время посетила все комнаты, закоулки дворца, подсобные помещения, облазила плодовые деревья большого сада, подружилась со многими наложницами и рабынями царя.
В меру своих сил и возможностей старалась всем помочь, приободрить унывающих, поддержать веселье, подтянуть поющим, и скоро стала необходимой всем — во дворе только и слышно было имя Эстер, пересказы её проказ и проделок. Все, словно на время забыли о своих заботах и неурядицах, жили интересами девочки, посмеиваясь над старым чародеем, не забывающим каждый вечер навещать Эстер, чтобы рассказать забавные и смешные истории, которые она слушала с удовольствием, постепенно привыкая к нему.
Сейчас же девочка не замечала устремленные на неё изучающие и любопытные взгляды, жадно впитывала всё происходящее в переполненном тронном зале. Соломона несколько забавляло, исподволь, краем глаз, наблюдать за непосредственной мимикой девочки, остро реагирующей на все его реплики и приговоры, что поневоле вынуждало казаться и быть добрее, милосерднее, чем, если бы её не было на приеме.
Так он присудил богача Софата вернуть бедняку Осии три финиковых пальмы, растущих на меже соседних участков, ибо богатство Софата от этого не убудет, а семья Осии не только кормится с этих пальм, но и собирает с листьев наросты, чтобы приготовить пунцовую краску для ковров. Распорядился выделить из своего стада стельную корову вдове Авигее, муж которой погиб на царской службе окраинного города Дана, а её семья вынуждена уже второй год терпеть лишения и голод, ибо царские чиновники глухи к слезам и мольбам.
Долгосрочные займы Ахисара и Рисия у филистимлянских ростовщиков впервые позволили Соломону не испытывать финансовые затруднения при отдаче устных приказов, и даже распорядиться о начале подготовительных работ для прорубки водопровода сквозь скалы, чтобы вода из источника Гихон скрытно поступала в центр Иерусалима — при осаде города жители не будут слёзно молить Всевышнего о ниспослании дождя, который бы наполнил пересохшие ёмкости и смочил воспаленное горло.
Это известие было встречено радостными и ликующими возгласами, ибо цена на доставляемую воду к горожанам непомерно высока. С финикийским кормчим договорился об аренде среднего корабля и наборе опытной команды для доставки из Пунта необработанного зеленого золота из страны Аму, электрума , малахита, лазурита, сурьмы — черную краску для глаз, благовоний хекену, сит, черное и другие ценные породы дерева, бивни слонов, павианов и других обезьян, борзых собак для охоты.
Старший сын Рисий на приеме отсутствовал, он был в приятных хлопотах по созданию корпуса воинов, и в поисках новых ростовщиков, у которых можно занять крупные суммы в виде золотых и серебряных талантов. Не отказывался и от драгоценных камней, которые вделывались мастерами в золотые перстни и пользовались большим спросом у жен чиновников, вельмож.
Соломон приказал казначею Ханиилу расплатиться с наемными хеттскими воинами и отправить их по домам, увеличить на десятую часть выплату талантов на содержание родственников, а женам и детям — на четверть, чтобы хоть как-то возместить нехватку своего внимания и любви. Никто не должен чувствовать себя обделенным. Случайно приметив среди придворных стыдливо прячущегося ключника, явно избегающего царского взгляда, чего раньше тот никогда не делал, Соломон подозвал его и настороженно спросил:
— Алимах, что же на этот раз случилось? Почему боишься признаться, облегчить совесть? Еще Моисей говорил: «Покаянное слово смягчает душу любого слушающего». А ты уклоняешься его произнести.
Ключник, пораженный прозорливостью Соломона, упал перед ним на колени.
— Помилуй, Великодушный! Я не виноват, что всё так произошло!
— Если даже виновен, всё равно нужно рассказать. Лучше раньше, чем позже. Что же такое могло сотвориться, что ты не в себе?
— По твоему недавнему распоряжению мы распечатали амбары с запасным зерном, тем самым, которое хранилось на случай неурожайного года у Елеонской горы. Вошли в амбары и увидели страшное, — почти все зерна поедены жучком. Мы охраняли зерно от мышей. Стены и пол тщательно обмазали раствором помета газели. Мешки пропитали кошачьим жиром. А внутрь заглянуть не догадались. Всё пропало. Оставшееся — разве что на корм скоту.
— Ты не зря прятал свой взгляд. Когда я отдавал распоряжение, сохранить лишнее зерно, то был уверен, что мои лучшие помощники знают, как Иосиф защитил зерно от всех вредителей — это всем известное и доступное средство — перемешать зерно с пылью, в ней жучки погибают. Мыши избегают поедать такое зерно. Почему не последовали примеру Иосифа? Почему я должен неустанно следить за каждым вашим шагом?! Вы же не дети неразумные, идущие по краю пропасти, чтобы за вами надзирать и всякий раз подсказывать, что и как делать, какой ногой вперед ступить!
— Соломон, я не был тогда ключником, — робко подал голос Алимах. — Это Маллух не уследил, его вина. Под его приглядом закладывали зерно в амбары. Я же делал всё, чтобы охранять зерно от мышей.
— Маллух мертв, с него не спросишь, — заметно сбавив тон, сказал Соломон. — И так всегда: кинешься искать ответчика — и нет его. То-то мне сегодня множество лягушек снилось — не к доброму известию. И что же ты собираешься делать с остатками пораженного зерна?
— Я только что подумал: коли зерно не годится для помола, то не худо было бы выручить за оставшееся, хоть какую-то толику серебра. Всё лучше, чем ничего.
— Ну, говори, что надумал?
— Нужно устроить торг среди купцов, желающих купить это зерно, пусть и пораженное жучком. Оно может пойти на корм скоту. Взамен мы получим серебро и свободные амбары, которые сможем в будущем использовать по назначению, не строя новых. Сейчас самое время в преддверии нового урожая, который скоро начнет поступать в амбары. Даст Бог, сможем что-то оставить в неприкосновенности. На этот раз лучше сохраним.
— Не продешеви с пораженным зерном.
— Так я же продам тому купцу, который предложит серебра и золота больше, чем другие! — обрадовался Алимах согласию Соломона.
— Пусть будет так. Не получилось из меня нового Иосифа. Видимо, у него были лучшие чиновники, чем у меня. Вряд ли Иосиф знал, как хранить зерно? Ему подсказали советники, или же сами сделали. Понимали, что сохраняют для своего же блага, а мои подручные не удосужились вспомнить египетский способ хранения зерна на долгий срок. Ведь делали для меня, а не для себя. Что ж, это будет мне хорошим уроком. Напоминанием, что с такими помощниками нельзя расслабляться. Всё время нужно проверять. Отныне и стану это делать, не будет вам покоя и поблажек. Поди вон с глаз моих! Не цените моего хорошего расположения.
продолжение: http://www.proza.ru/2014/02/01/546