Ночью дождь всё же прошёл. Не обильный, до тревожного пробуждения из крепкого сна, с журчащими потоками по крышам и наружным стенам, но едва слышимый и продолжительный, ощутимый повышенной влажностью и заметной прохладой; поверхностный слой земли на дорогах успел превратить в жёлтую кашицу, густо пачкающей обувку, голые ступни редких путников, взбираясь чуть ли не до колен.
К рассвету небо очистилось. Едва взошло солнце, как на земле образовалась тонкая корочка, которая легко сминалась копытами и босыми ногами ранних путников, грязь налипала небольшими комками и тут же отваливалась под собственным весом. Западная, намокшая сторона глиняных домов, высыхая, заметно парила в утренней прохладе.
Навстречу никто не попадался, но и попутчиков не было из-за раннего времени. Да и то, куда спешить? День только начался. И по всему видно — славный. Дождь прошёл, освежил землю. Скоро трава появится, отары переместятся ближе к дому.
Ехали молча, кто вспоминал причудливый ночной сон, кто вчерашний день и собеседников, представляли новые встречи, долгие, неспешные разговоры с друзьями. По мере продвижения к Саронским лугам, а солнца к жаркому зениту, Соломону захотелось пить. Какое-то время терпел, нельзя быстро удовлетворять желания, которые в этом случае обесцениваются, но потом придержал лошадь и подождал, когда замыкающий телохранитель поравняется с ним. Спросил:
— Халев, хорошо вчера погуляли? Местные мужи не задевали вас?
— Кое-кто пытался, но мы быстро показали, кто чего стоит. У них же нет выучки, надеются на сноровку, мышечную силу. Голова у некоторых — что медный котел, а умишко — с маковое зерно. А ещё больше неоправданной спеси. Как увидят чужака, так и пытаются померяться силой. До сих пор некому было проучить, — усмехнулся телохранитель.
— Я вам не раз говорил — не задирайтесь с горожанами, будьте выше мелочных обид. Потом мне из-за вас приходится оправдываться перед жрецами, выплачивать золото покалеченным.
— Да мы лишь слегка их наказали за нахальство — выбросили на улицу в помойную грязь. Понимаем. Да и как было промолчать, если они начали посмеиваться, делать грязные намеки. Симпатичного Иаиля обозвали нашей девочкой, а меня — лесной гориллой. Где они её только видели? Не мы же первые начали словесную перепалку, а там и до кулаков недалеко? Спроси хозяина харчевни.
— Пусть будет так, поверю на слово. Пить не хочешь? Доставай кувшин — напьёмся.
Халев потянулся рукой к мешку и обескуражено застыл.
— Господин, кувшина почему-то нет на месте.
— Как — нет?! Я же сам видел, как Нахама наполняла серебряный кувшин во дворе, потом принесла и подала тебе, когда ты приторачивал продуктовую сумку к лошади. За вами всегда нужен догляд, иначе всё забудете, или сделаете не так, как необходимо. Но меня отвлекла Зелфа, и я не заметил, привязал ли ты кувшин или забыл во дворе?
— Да, привязал. Помню. Сумка с хлебом и мясом здесь, а кувшина нет. Видимо, плохо завязал мешок, по пути кувшин вывалился на дорогу, а я не заметил.
— Другого объяснения трудно найти. Что же нам делать без воды? До колодца ещё далеко ехать.
— Может быть, я его поищу, вернусь назад?
— Кувшин давно уже подобрали. Путников по дороге много. А впрочем, всё возможно. Вернись и поищи. Но далеко к Яффе не углубляйся, не более чем на треть уже проделанного пути. Вот тебе десять сиклей. Дашь в награду тому, кто вернет кувшин. Мы же сейчас направимся к роднику — сделаем небольшой крюк. Он в предгорье, вон там, видишь? У рощицы с тремя сикиморами, в распадке гор. Если не успеешь нас нагнать у источника, напьёшься и продолжишь путь один. А ещё лучше, если не найдешь кувшин — купи подходящую ёмкость для воды у кого-нибудь из прохожих и поспеши нагнать нас. Ох, не нравится, что ты от нас отделяешься. Будь осторожен, без необходимости никому не доверяй. Всегда следи, чтобы за спиной никто не стоял. Люди злы и коварны к одиноким путникам, особенно в безлюдной местности. Я бы не разрешил эти поиски, но этот кувшин мне дорог, как свадебный подарок Садока. Халев, постарайся найти, и догнать нас, чтобы моё сердце успокоилось. Нехорошее предчувствие у меня от этой неожиданной потери.
Расстроенный стражник кивнул, ударил пятками бока лошади, и поскакал назад, вглядываясь в дорогу и припоминая, как ехал, по какой стороне? За три года службы у него ещё не было большей оплошности, чем эта. Огорченно качал головой, недоумевая, как это он не услышал стука падения кувшина? Да и то, дорога мягкая, с подсыхающей пылью. Пустой кувшин мог бы зазвенеть. Надежды найти почти не было, но в этом нужно убедиться наверняка, может быть, кувшин до сих пор лежит на обочине.
Соломон с двумя телохранителями свернул с большой дороги на узкую тропу, расчищенную от острых камней и валунов. Здесь не было прилипчивой грязи. Редкие путники не успевали вытоптать дерн.
Извилистая тропинка вела к предгорью, где в обрамлении, бьющей в глаза, зелёной травы и белых камней, недалеко от входа в невысокое ущелье, бил родник. Многие путники, испытывающие потребность в воде, сворачивали к этому источнику с водоёмом в пять локтей в диаметре и полтора локтя в глубину, где, если приглядеться, на дне струил родничок, вздымая фонтанчиком мелкие песчинки. Воды хватало всем приходящим. Овец здесь не пасли, в предгорье для них мало травы, только здесь, вокруг водоёма.
Иаиль и Ашбел остались в отдалении сторожить лошадей, которые могли ненароком нагадить вблизи воды. Соломон подошел по густой и высокой траве к голубому водоёмчику, и с наслаждением начал пить, зачерпывая ладонями холодную кристально чистую воду, но с небольшим привкусом чего-то непонятного, может быть, привкусом близлежащих гор, откуда она и вытекала. В каждой местности вода имеет свой вкус, к иной, бывает, трудно привыкнуть.
Соломон напился, омыл колючее лицо, снимая легкую дорожную усталость и внутренний жар напряжённых мышц от беспрерывных ритмичных толчков, поднял голову и только тогда услышал неожиданный топот быстрых шагов за спиной. Успел обернуться и увидеть искаженное злобой бородатое лицо, как на затылок обрушился сильный удар ногой. Он упал лицом в воду, но сознание не потерял. Почувствовал, как ему с силой завели руки за спину и до боли туго скрутили веревкой. За волосы грубо подняли голову. Увидев его осмысленный взгляд, напавший рявкнул:
— Поднимайся и ступай к своим дружкам. Вместе будет веселей.
В голове гудело и звенело, словно засунутой в огромный медный котёл, перед глазами плавали серые полупрозрачные червячки. С большим трудом поднялся на ноги, промаргиваясь и, пытаясь рассмотреть колышущееся перед ним бородатое лицо.
— Кто ты такой? Как посмел на меня напасть? Не усугубляй своего положения. Сейчас же развяжи руки, пока я не рассердился! — резко потребовал Соломон, ошеломленный болезненным ударом и налетом.
— Думаешь — из важного рода, и можешь мною командовать? Да я, таких как ты, высокородных, уже восьмого обламываю. На коленях стояли, слезами умывались, руки целовали. И ты будешь лизать. Поднимайся и иди. Не для того связывал, чтобы развязывать.
— Ты сильно пожалеешь. До конца жизни отправлю в каменоломню. Желудями и дикими кореньями станешь питаться.
— Ты мне надоел. Ненавижу болтунов. Угрожай своей тёще, жене и детям. Ты только у очага способен командовать. Среди женщин и стариков.
Он жёстко, давя губы о зубы, засунул в рот Соломона ком жутко пахнущей тряпки, которая начала набухать от слюны, распирая челюсти. Стало трудно дышать. Разбойник был моложав и пригож лицом с небольшой вороной бородкой. Но ветхая и пыльная одежда портила общее впечатление, выдавала низкое происхождение. Не прекращая ругаться, тычками погнал Соломона к телохранителям, которые стояли со связанными руками. Они с ужасом смотрели на царя с кляпом во рту. Было стыдно и горько, что их так легко взяли в плен местные разбойники — из-за кустов тёрна набросили конопляную сеть, и они сразу стали беспомощными, даже не успели вынуть мечи.
— Отправимся в Яффу и продадим лошадей, а этим растяпам обеспечим места загребных рабов на финикийских галерах! — воскликнул разбойник за спиной Соломона. — Боги сегодня к нам благосклонны — пожива на редкость хорошая. На каждом нарядное платье и по железному мечу, которым они не умеют пользоваться. Мы найдем им лучшее применение. Не правда ли, Ахиуд?
— Кемуил, куда ты подевал свою глупую голову? Ты кого к нам привел?! — обеспокоено выкрикнул Ахиуд. — Это же царь Соломон! Это его я видел в Иерусалиме на горе Гаваон в сопровождении двух изумительных красавиц, похожих на ангелов, в окружении разнаряженных первосвященников, жрецов, многих тысяч горожан! И он сам был в великолепном, дорогостоящем одеянии! Я же вам рассказывал о вознесении пророка Илии на небо, которое устроил царь Соломон. Точно, это он! Посмотри на его гневный взгляд.
— Выходит, мы связали царя и его телохранителей?! Как мы не подумали, что они не из простого люда?! Кто ещё станет на лошадях здесь разъезжать, да ещё без товара? Мы пропали! Его же скоро хватятся и начнут искать. Богиня Ашера, спаси нас! — с испугом воскликнул третий грабитель.
Кемуил удивленно посмотрел на Соломона, потом спросил телохранителя Ашбела:
— Он, правда — царь иудейский?
— Да, и царь израильский тоже. Вам лучше его сейчас же отпустить и умолять о снисхождении. Соломон добрый царь. Возможно, вас простит. Вы же ему ещё ничего опасного и плохого не сделали. Можете забрать наши мечи, лошадей, и уехать. Мы не сможем догнать, и искать не будем. Обещаю. Ну, обманулись. С кем ни бывает. Развязывай, Кемуил, и не раздумывай долго.
Разбойник нахмурился, обвел взглядом обнадеженных этой речью телохранителей, Соломона с красным лицом от прилившей крови, нерешительно потянулся рукой к его кляпу, но вдруг передумал.
— Я прекрасно знаю, что ты можешь сказать, и не желаю этого слышать. Пообещаешь забвение моего поступка, а потом коварно вслед нам пошлешь погоню. Будешь гонять по всей Иудее, Израилю, словно антилопу, пока не поймаешь. Ведь так? Да и в соседних царствах не скроешься — везде у тебя влиятельные дружки. А к хеттам и ассирийцам не собираюсь бежать
— у них боги другие. Я никому не верю, даже своим подельникам, а тебе, Соломон, и подавно. Снимай свою одежду, теперь я буду ходить в царском платье. Тебе даже мои обноски не понадобятся — отправишься на прогулку в шеол.
Он сбросил с себя ветхий халат, развязал на руках царя тугой узел и приставил нож остриём к горлу.
— Ну, только дернись, сразу отправишься к Адонии, он тебя уже заждался. Не запачкай своей кровью одежду. Не люблю застирывать — не прачка. Быстро разоблачайся. А теперь руки назад.
Он снова завязал руки уже обнаженного царя, и с усилием начал снимать перстни.
— Что ж ты так мало перстней и колец надел? Не знал, что встретишься со мной, везунчик? На этот раз боги и удача на моей стороне, царь. За перстни и лошадь я выручу много золота и наконец-то почувствую, как можно жить беззаботно и сытно. Куплю трёх жён, заведу детей. Ты этим летом моих братьев отправил в каменоломню. Больше у тебя такой возможности не будет, кроме как накормить земляных червей. Из праха вышел, в прах превратишься. Ахиуд, отведи царя подальше в кусты, чтобы отсюда не было видно, и заколи. За ночь шакалы растерзают останки высокородного, и никто не узнает, что здесь когда-то был царь Соломон и пил родниковую воду.
— Кемуил, вынь кляп изо рта Соломона! — выкрикнул Ашбел. — Может быть, он скажет что-нибудь полезное для тебя. Ты должен услышать его предложение!
Молодец Ашбел, подумал Соломон, если Кемуил вынет кляп, ему можно будет внушить всё что угодно, вплоть до полного раскаяния, и уж тогда ему с подельниками каменоломни не избежать.
— Что он может сказать, кроме угроз и ругани? Знаю я все посулы богатеев. Он уже отговорил все слова, какие знал.
— Он царь, Кемуил. Он всё может. Не зря о нем такая слава идет. Осыплет тебя золотом с ног до головы, — уговаривал Ашбел.
— Могильной землей он осыплет, а не золотом. Мои братья всего лишь несколько чаш и кувшинов вынесли из чужого дома, а он осудил их в пожизненное заточение на рудники. Я бы с удовольствием отрезал ему язык и продал в каменоломню, получил бы ещё золото. Но Ахиуд прав, нам нужно срочно бежать и затаиться. Может быть, и от телохранителей нам избавиться, чтобы не проговорились? Как ты думаешь, Педаил?
— Они все — наша угроза. Когда-нибудь да проболтаются. Мертвые надёжно молчат. Не надо жадничать, с нас хватит трех лошадей и дорогой одежды. Мечи тоже кое-что стоят, — ответил подельник.
— Мечи себе возьмем, железные, — предложил Кемуил.
— Взять-то можно, но они будут привлекать внимание, возникнут лишние расспросы, догадки. Мало у кого есть железные мечи. Эти люди наперечет. Лучше — избавиться. Продадим финикийцам. Они увезут в другие царства, где бывших владельцев никто искать не станет, — рассудительно проговорил Ахиуд.
— Жаль. Я давно мечтал иметь такой меч. А что если припрятать в нашей пещере? — спросил Кемуил. — Через год все забудут об исчезновении Соломона, и можно будет достать мечи. Но Педаил прав, телохранители могут проболтаться. Нужно их тоже сопровадить в шеол. Оттуда никто не услышит и не станет мстить.
Разбойники заставили раздеться и телохранителей, сняли с них сандалии, которые тут же надели на свои грязные ноги. Сменили на себе халаты, а старую одежду заботливо свернули и привязали к ремням на лошади — пригодится для следующего грабежа. Двое разбойников повели обнаженных вглубь ущелья. Педаил остался с лошадьми, щиплющих высокую траву и безразличных к участи прежних хозяев.
продолжение: http://www.proza.ru/2014/02/02/766