*****
Идти против течения всегда нелегко, а здесь, в Гинезе – вдвойне. Тогха была не просто бурной рекой, она брала начало в леднике высоко в горах, пенясь, мчалась вниз, волоча за собой камни, и вода у нее была… Даже сквозь сапоги ноги сводило от холода. Мелкая, быстрая, порожистая, с каменистым скользким дном, по которому прыгали камни и целые валуны, да вдобавок еще и невыносимо холодная – Тогха представляла собой еще один серьезный барьер, еще одну почти неприступную стену – и отважно защищала Инзу с противоположной от ворот стороны.
Идти старались по возможности тихо, но удавалось это не всегда. То один, то другой, непроизвольно вскрикивая, срывался с камня в ледяную воду – и тут же злая волна непременно накрывала неудачника с головой, так и норовя опустить камень на эту самую голову. Солдаты ругались сквозь стиснутые зубы, Миттон шипел, Кавината злился, но все уже успели принять ледяную купель.
-После такого купания любой бой – в радость, - тихо прошипел Кавината, заставив слегка улыбнуться Миттона. Седой наставник, казалось, не замечал ни холода, ни зловредных камней. Во всяком случае, он единственный ни разу не вскрикнул и даже не вздрогнул, проваливаясь в негостеприимную воду Тогхи.
-Осторожнее с «Пылью Полёта»! – прошипел он, когда один их несших небольшой мешок парней в очередной раз провалился под воду. Правда, он тут же вынырнул, фыркая и поспешно поднимая мешок высоко над головой.
-Если намокнет, не полетит? – уточнил Кавината, уже отработанным движением выдергивая парня из воды. Миттон кивнул.
-Далеко еще? – Кавината поежился, стараясь не дрожать от холода.
-Не очень. Скоро Кеффити должен начинать наступление на внешние укрепления.
-Это вообще не укрепления, - проворчал Кавината. – Так, игрушки. Не понимаю, почему мы не воспользовались их планами?
-Да потому, что сами они наверняка знают их и без карт. И наверняка были уверены, что мы ВОСПОЛЬЗУЕМСЯ ими. Мы бы угодили в ловушку, только и всего… Довольно разговоров, мой принц, мы уже почти на месте. Не поручусь за отсутствие здесь караулов, так что – всем приготовиться к тому, что придется принять бой, стоя по колено в воде!
Он почти не ошибся, но караульных было только четверо и вскоре путь софирскому отряду был открыт. Кавината мельком заметил, что наставник в бою почти не участвовал, но решил отложить выяснение этого обстоятельства на потом. Миттона всегда нелегко было понять, возможно, у него были на то причины, но во время войны такое поведение недопустимо. Но он сторонился гинезцев так, словно боялся… боялся?! Нет! Но вел он себя странно.
И Кавината запомнил это, отворачиваясь к Тогхе, входившей в Инзу..
ххххххххххххххх
Труба была довольно узкой, но не настольно, чтобы не пролезть в нее, продвигаясь на четвереньках.
Пятерых оставили на входе. Остальные шестеро, а в их число входили и Миттон с Первым конунгом, проползли в трубу.
-Здесь? – спросил Кавината, когда за первым же плавным изгибом трубы исчез вход. И невольно вздрогнул, когда гулкое эхо понеслось над их головами. Миттон свирепо сверкнул серебром глаз.
-Тихо! – одними губами произнес он, но люди уже и сами поняли: малейший звук разносится над водой очень далеко, а в трубе – особенно. Все притихли, стараясь даже дышать потише. За следующим изгибом труба раздвоилась и Миттон остановился, приподнявшись на колени, ткнул себе под ноги.
По цепочке быстро передали мешок с «Пылью Полёта» и несколько больших валунов. Устроив так, чтобы вода не доставала до мешка, Миттон посмотрел на молодого правителя.
-Вы хотя бы понимаете, что мы делаем?
-Конечно! Город останется без воды, а осада вкупе с постоянными атаками довершит дело.
-Нет, - Кавината с удивлением увидел презрительную гримасу на невозмутимом лице наставника. – Ты куда бОльший ребенок, чем я было подумал. Ты еще и очень злой ребенок, раз говоришь об этом с такой радостью. Оставить их без воды? Это легко. А после? Они не сдадутся, горцы слишком горды. Твои храбрые воины готовы носить тела умерших от жажды, чтобы добраться до Хранилища? Или оставим их коршунам? Эдин Хмурый так и поступил после того, как выиграл последнюю битву с Гинезой! Уподобишься ему, мой принц?..
-Но, Миттон, не об этом же речь!..
-Именно об этом. Вы готовы убить их всех? Повторюсь, это легко. Но как быть с теми, кто выживет? Вы прекрасно знаете, что горцы такого не прощают и станут мстить, до тех пор, пока жив хоть один из них, пока продолжается хотя бы один род – они станут оставлять этот наказ в качестве завещания!.. – Миттон захлебнулся словами, и Кавината невольно подумал, что, вероятно, его мудрый, но непонятный наставник уже где-то когда-то видел все это – и это было настолько жутко, что он всеми силами старается предотвратить повторения той давней истории. Но Миттон быстро взял себя в руки, белый огонь, вспыхнувший было в его глазах, угас. - И, кроме того, мы под королевским дворцом, - прежним спокойным тоном продолжал он, - а то, что нам нужно, находится именно там… Нет, вы так ничего и не поняли, мой принц.
-Так объясни! – Кавината тоже начинал закипать, злясь на наставника, но понимая, что крикнуть здесь, в этой трижды клятой трубе, никак нельзя, как бы ни хотелось.
Миттон не ответил. Только еще раз проверил, так ли все установлено, попрочнее прикрепил под сводом трубы тонкий крепкий шнур и жестом приказал возвращаться.
-Ты можешь, наконец, объяснить, что все это значит?! – Кавината еле дождался, пока Тогха перестанет разносить его голос на всю Гинезу. – И почему я должен повиноваться тебе, потакая твоим безумным затеям, и при этом не зная ровным счетом ничего?! Я требую объяснений, Миттон-одиночка, здесь и немедленно!
Миттон присел на относительно сухой камень, все так же молча взглянул на разгоряченного правителя. Воины, хмурясь, окружили их плотным кольцом, не забывая, однако, посматривать по сторонам и прислушиваться к горной тишине, которая, как известно, очень и очень обманчива.
-Я жду! – Кавината стоял перед ним, демонстративно скрестив руки на груди.
-Вы действительно хотите знать, мой принц? – наставник все еще смотрел себе под ноги.
-Разумеется, - холодно прозвучало в ответ.
-Мальчик, ты не понимаешь, о чем просишь… Ты же ведь совсем не знаешь меня!..
Воины удивленно переглянулись. Привыкнув к холодному повелительному голосу Миттона, они не могли принять, что этот неуверенный, почти умоляющий голос тоже принадлежит ему!.. Но правителя это не смутило.
-Я! Хочу! Знать!
Миттон поднял голову – и молодой правитель невольно отпрянул от его глаз… нет, уже не его. Пыль взвихрилась в серых глазах, как никогда прежде, пыль хлынула из этого чужого взгляда на правителя, пыль, несущая… память? воспоминания? предвидения?!
"…Молодой воин горячит коня, вспыхивают на ослепительном солнце огненно-рыжие волосы, и длинный широкий меч кажется слишком тяжелым для тонкой руки воина, почти еще мальчишки…
-Поединок! – гремит над полем. – Поединок решит все!
И навстречу уже карьером несется всадник, низко пригнувшись к лошадиной шее, из очень непривычной, неудобной позиции вскидывая кривой клинок. Молодой воин стоит на месте, сдерживая приплясывающего от нетерпения коня, но в последний момент сильно ударяет его пятками, заставляя взвиться на дыбы - и падает. Впрочем, нет, падает только конь, сраженный в живот степным клинком-ятаганом. Но всадник успевает соскочить раньше. И вот уже он стоит, без коня, но вооруженный, против всадника, не успевшего выдернуть свой ятаган из живота бьющейся на земле лошади.
И снова конь мчится на оставшегося пешим противника, и в руке всадника бьется кольцами лассо.
-Без правил! – грохочет поле. – Без пощады!
Рыжеволосый парень, потерявший коня, спокойно дожидается противника, потом неожиданно бросает тело в сторону и вверх – и оказывается в седле позади врага. Яркий высверк стали – и кровь заливает его руки и одежду его врага, кровь из перерезанного наотмашь горла.
Рыжеволосый останавливает коня, сталкивает мертвое тело наземь, сдерживая чужого коня коленями, поднимает высоко вверх руку с зажатым в ней мечом, мечом, с лезвия которого еще капает кровь убитого…"
-Смотри! – рычит Миттон. – Ты хотел это знать, смотри!
"…Дом. Обыкновенный дом. И тот самый рыжеволосый, победивший в поединке. Воин, воющий волком над телом молодой женщины. Сухие глаза, кровавые полосы на ладонях и обнаженных руках, и ярость, безудержная ярость, почти безумие, в глазах и бешеном крике: «Кто?!»
А дом горит, он уже охвачен огнем со всех сторон. А в самой середине его – женщина, застреленная прямо в сердце из легкого лука, и рыжеволосый, который никак не может принять эту злую правду, поверить – и выпустить из судорожно скрюченных пальцев тонкое тело, перестать гладить рассыпавшиеся по полу длинные волосы…
-КТО?!! – несется над миром.
Нет ответа.
Молчит мир.
Всё равно миру…"
-Довольно! – Кавината пытается отвернуться, но пыль в глазах наставника сильнее.
-Смотри!! Смотри еще, ты хотел знать!!!
"…Рыжий стоит на коленях. Оборванный, босой, безоружный… Расседланный конь топчется рядом с хозяином тычется теплой мордой ему в затылок, вздыхает и никак не хочет понять, что – все. Воля. Свобода. Беги!
-Беги, ДэргЕ! – говорит парень, в последний раз треплет коня по густой темной гриве. – Прощай, друг, ты свободен… Убирайся!!!
Конь гордо вскидывает голову, пританцовывая, отбегает на несколько шагов, но, видя, что хозяин и не думает подниматься с колен, неторопливо трусИт прочь, вниз со склона…
Парень остается стоять. Пещера перед ним. И горы вокруг, горы справа и слева, горы позади и высоко над головой…
Шаги. Медленные, осторожные, старческие шаги. Парень склоняется до самой земли. В рыжей шевелюре буйно цветет седина.
-Научи!..
Старик, древний, седой как лунь старик с неожиданно молодыми умными серыми глазами опирается на посох и медленно качает головой.
-Нет.
-Мне незачем больше жить, помоги!
-Нет.
-Они отняли ее у меня! Я не хочу жить, но помоги отомстить!
-Нет.
-Ты должен! Ты скоро умрешь, ты давно давишь ЭТО в себе! Отдай мне свою ношу, научи!
-Ты потеряешь себя.
-Пусть!
-Ты тоже умрешь.
-Я уже мёртв! Научи!
-Зачем мертвецу учиться?
-Чтобы суметь отомстить, ибо я знаю, кто виновник! Чтобы умереть спокойно! Или… чтобы забыть. Обо всем. И никогда больше не знать этого!
-Теперь ты сказал правду. Я научу.
И глаза старика, серые, ставшие вдруг пыльными глаза надвигаются – и отходят, оставляя первую часть страшного дара-знания.
-Ты не хочешь остановиться, ученик мой?
-Нет.
Снова глаза, смерч в них поднимается по тугой воронке, темнеет, распадается - и снова растет…
-Ты должен о многом помнить, ученик мой…
хххххххххххххххххххххххххххххххххх
…Кавината, не выдержав, пошатнулся и, наконец-то оторвавшись от серых глаз, упал на руки воинов. Миттон устало прикрыл глаза ладонью. Кавината приподнялся, опираясь на надежные сильные руки, со страхом глядя на наставника.
-Ты не успел посмотреть о кОльцах, - спокойно проговорил Миттон. – Их история началась немного позже. - Он опустил руку – но глаза его были уже обычными. Серо-стальными. Холодными.
-Не надо… - голос хрипит, срывается. – Не надо больше прошлого. Это ведь было ТВОЕ прошлое?
-Уже и не совсем мое, мой принц… - Миттон выразительно взглянул на окружавших их воинов. – А «Пыль Полёта»… Это для того, чтобы Доро понял, что я не шучу… Впрочем, есть и еще один вариант.
-Наемник? – Кавината уже устал от недомолвок. – Тот, Который Возвращается?
-Вы, как всегда, правы, мой принц, - Миттон поднялся с камня. – Нам пора. Кеффити начал кампанию, мы должны быть там.
-Для чего?.. Впрочем… - молодой правитель немного подумал. – Ты прав, нам дОлжно быть там, где идет битва. Там погибают мои воины, негоже правителю отсиживаться за их спинами!
Миттон чуть улыбнулся. Хотя он никак не может научиться королевскому «мы», мальчик хочет напомнить воинам, что, несмотря на недавнюю слабость (очень даже простительную, если вспомнить, сколько ему лет и что именно он видел и понял!) он все-таки правитель вольной Софиры и ее Первый конунг. Что ж, ты прав, мальчик. И как никогда напоминаешь своего отца… Следует, пожалуй, показать пример повиновения.
-Да, повелитель, - Миттон поклонился. – Мы немедленно возвращается.
Кавината смотрел на него странно сузившимися глазами, чем очень не понравился наставнику и советнику. Такой взгляд в былые времена был у его отца, когда тот складывал кусочки головоломки, а сложив ее, посылал людей на плаху или костер даже без предварительного допроса и официального признания вины.
Зельнир Кер Нимир был мудрым и дальновидным правителем.
Умным.
Сильным.
Властным.
Жестоким.
И он никогда не ошибался.
Миттон помнил этот взгляд слишком хорошо, чтобы понять, что спокойные дни, когда рано потерявший отца принц доверял ему, как самому себе, остались в прошлом.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ