- Тише. Молчи. Закрой глаза и постарайся уснуть. Так легче.
Ночь, чёрная, смоляная опускается на крыши, душит нестерпимым жаром и мраком. Во дворе орут не своими голосами алкоголики, юные и не очень. Каждые полчаса соседка высовывается в окно и визгливо, тонко, отчаяно храбро, но дрожаще сообщает куда-то вниз - всем тем, кто собрался этим вечером:
- Уходите отсюда! Что, мест других нет? Дети спят!
У неё на самом деле спят дети. Трое - Кирилка, Настя и Вова. Прижались друг к дружке на тесном диванчике, и, укрытые красным пледом нежно сопят - как могут только маленькие дети.
Мой белый тюль повис словно каменный. И я сама окаменела - омерзительный, с привкусом ржавчины и ещё неизвестно чего - мерзкого, горьковатого, чай остывает на столе. Мне не хочется не только двигаться - даже дышать не хочется. Я боюсь спугнуть твой хрупкий сон, боюсь спугнуть тебя - последний светлый мазок на безрадостно намалёванной картине "серая жизнь серой женщины". Раньше, когда ты ещё не пришёл ко мне, не вошёл в мою, так называемую, "жизнь", я очень боялась вечеров и ночей. Я покупала кучу печенья, конфет, пряников - чего угодно, но только самого дешёвого. Брала книгу, наливала чай в огромную кружку, ракладывала пакеты с сладостями на столе и читала. Я читала до тех пор, пока едва ли не теряла сознание от желания лечь и спать. Всё это совершалось лишь с одной целью - не думать. Ни о чём. Ни о ком. Ни в коем случае. Всё, что угодно - но только не мысли. Мне казалось, что они будто рак разъедают меня изнутри, разрушают мои внутренности, расщепляют на атомы.
Теперь ты спишь на разобраном диване. Ты похож на большого ребёнка - руки под щекой, слегка оттопырена губа. Вся твоя поза говороит о беззащитности, нежности, и я защищаю твой сон. Твоё дыхание. Твой покой. Я словно самая верная и преденная собака сижу в твоих ногах, боясь шевельнутся. Я - камень, я - гранит. Спи.
Я работаю в кафе в четырёх кварталах от дома. Мой стаж - шесть лет. 2190 дней я просыпаюсь и иду на кухню рубить салаты. 2190 проклятых, чёрных дней. Автомобили оглушают меня клаксонами и моторами, пока ноги несут мимо витрин заваленных хламом. Вывеска над моим кафе гласит "Кафе Неффертити". На самом деле, это обычная дешёвая забегаловка. Иногда мне кажется, что я родилась тридцативосьмилетней женщиной, с морщинами, близорукостью и мне сразу же дали место в этом кафе, и что стою я здесь всю свою жизнь. Тридцать восемь лет слушаю смех и хриплые голоса забежавших покурить, вдыхаю дешёвый табак, отвечаю что-то кому-то и равномерно двигаю ножом.
Моё образование – восемь классов средней школы №31, плюс три года музыкальной школы. Я неплохо играю на фортепиано – раньше (Боже, кажется, что сотни лет назад) у меня в зале, прямо под большой люстрой стояло оно - чёрное, блестящее, изящное фортепиано. Потом пришлось его продать. Я могла бы давать частные уроки или даже работать в школе, но стою на замусоренной кухонке «кафе Неффертити», задыхаюсь от духоты, и большим универсальным ножом рублю капусту.
Часы показывают 20:50. Десять минут, десять минуток до конца рабочего дня. Ноют руки и ноги, позвоночник словно заменили раскалёным стальным прутом. Так плохо, Боже, как мне плохо. Но дома меня ждёшь ты – последняя надежда, последняя радость. Я шагаю по улице, ощущая тонкую и невыносимую боль – босоножки давят на мизинец. Вечер мысляными пятнами фанарей наплывает на меня. Пышущие жаром автомобили проносятся мимо.Небо заволакивают мрачные грозовые тучи – воздух так душен и жарок, что я едва ли не теряю сознание.
В квартире окна на распашку. Гром тревожными раскатами закрадывается в душу. Ты пьёшь ледяную минералку и капли текут по подбородку.
- Нам прислали газету.
- Газету? Разве мы подписаны?
- Бесплатную.
Я вздрагиваю от мощных раскатов.
- Боишься?
- Ты же знаешь.
Электричество выключили. Молнии били в землю. Ты лёг на кровать и вытянулся – я услышала как сладко хрустнуло несколько позвонков.
- Так посвежело.
Я улыбаюсь.
- Спи. Тебе завтра на работу.
Вот и всё. Ты свернулся клубочком – ты похож на спящего кота. Я сяду на кресло возле окна и буду вдыхать летний дождь, мокрую траву. Наполню уставшие легкие чем-то новым и приятным. Вспомню Цветаеву :
«…И вечер удлиняет тени,
И безнадёжность ищет слов.»
Допью твою минералку.
Гроза ушла – на западе сверкают зарницы. Сегодня ночью будет тихо – не соберутся алкоголики, не будет кричать соседка. Только соседская собака подвывает за стеной, словно над покойником.
- Спи. Так легче. Спи, родной. – шепчу я.
Моя жизнь, «серая жизнь серой женщины» идёт своим чередом – всё распланировано, расписано и учтено. Здесь нет сюрпризов и неожиданных встреч. Ты – последний и единственный подарок. Прошёл ещё один день – какой по счёту?
На что я надеюсь? Хм, сама не знаю –даже смешно.
А может быть мне не смешно.
Мне страшно.