Глава девятнадцатая
- Нина, привет! – раздался в трубке не слишком радостный, но вполне приветливый голос Милы.
- Привет! Как дела?
Она печально сообщила, что накануне встретилась с агентом Арзамасова Кириллом Васильевым, но никакой интересной информации из него не вытянула. По ее словам, это очень неприятный и скользкий человек. На вопрос, почему Арзамасов сменил агента, он ответил, что не задавал тому подобных вопросов. Если Валентин выбрал его, значит, так ему было нужно. Какими бы причинами это ни было вызвано, ему до этих причин дела нет. Не стал так же пояснять и на каком основании он стал правопреемником писателя, заявил, что ничего обсуждать с ней не собирается. Его позиция якобы безупречна, а если у нее имеются какие-то сомнения, пусть выясняет это без его участия. Никаких своих версий насчет убийства Арзамасова у него не было, во всяком случае, он так заявил. Официальную версию об убийстве из ревности он считал весьма убедительной и не собирался тратить свое драгоценное время на какие-то непонятные расследования. В общем, зацепиться совершенно не за что.
- Похоже, и впрямь скользкий тип, - грустно сказала я. – Но все равно спасибо. Если уж тебе не удалось его разговорить, то вряд ли кому-то другому это под силу.
Мила выразила желание еще как-нибудь поучаствовать в расследовании, и я пообещала в случае необходимости обратиться к ней за помощью и обязательно пригласить ее на заключительное совещание по делу Климова, если оно когда-нибудь состоится.
Мы с Максом вчера долго обсуждали, как бы ускорить расследование. Некоторые направления, которые казались перспективными, застопорились, другие вообще зашли в тупик, и мы были близки к тому, чтобы признать свое поражение. Лишь большая сумма, вложенная Дмитрием в нашу деятельность, смущала и заставляла изобретать новые подходы. Давняя история с Аней Трофимовой, затрагивающая двух старых друзей, казалась Максу уж слишком давней, и он не согласился устроить какую-нибудь провокацию Ярославу, чтобы вывести его на чистую воду.
- Надо хотя бы обсудить это с клиентом, - сказал он. – Встреться с ним, расскажи о своей поездке. Вдруг он что-нибудь интересное вспомнит.
Наше примирение было не только пылким, но и очень теплым, что подразумевало полное доверие. Макс признал, что перегнул палку, отстранив меня от оперативной работы, и теперь при каждом удобном случае предоставлял мне самостоятельный участок в расследовании. Сам он неустанно общался с множеством людей, пытаясь найти ниточки, связывающие знакомых Климова с Бегемотом или его соратниками. Пока никаких зацепок найти не удавалось.
Когда Макс удалился по своим делам, я позвонила Дмитрию. Если его и удивил мой звонок, он вида не подал и в ответ на предложение встретиться, чтобы обсудить последние новости, коротко спросил:
- Где? Когда?
- В нашем офисе. Как только сможешь, - ответила я.
- Скоро буду.
Через полчаса он появился – красивый, элегантный и отстраненный. Я предложила выпить чаю или кофе, на что он ответил, что у него в запасе не больше часа, так что лучше сразу приступить к делу. Я сидела на своем рабочем месте, он разместился на стуле напротив меня. Его светлые яркие глаза были прикованы к моему лицу, но ничего не выражали. От него веяло арктическим холодом. Я рассказала о своей поездке в его поселок и о беседе с Ильиничной. Рассказывая, я наблюдала за его реакцией, но ее практически не было. Лишь в самом начале что-то вспыхнуло в глазах. Похоже, он и впрямь учится владеть собой. Закончив рассказ, я выжидательно уставилась на него.
- Значит, до Ярослава добрались, - глухо произнес он. – Но это слишком давняя история. Не вижу смысла ее ворошить. Если бы он затаил на меня зло, то оно вырвалось бы наружу гораздо раньше. Только, видит Бог, я ни в чем не был перед ним виноват, и он это знал.
Дмитрий считал Аню очень привлекательной девчонкой, но она дружила с его другом, и он ни разу ни словом, ни взглядом не дал ей понять, что она ему в общем-то нравится. Признаться, он немного завидовал Ярославу, но не тому, что именно Аня с ним, а тому, что у них такие серьезные отношения, так как сам довольно часто менял подружек, и без всяких сожалений. И вот, на выпускном вечере Аня вдруг подходит к нему и чуть ли не во всеуслышание объясняется в любви. Более того, говорит, что специально сдружилась с Ярославом, чтобы быть поближе к нему, так как он на нее внимания не обращал. В то время у Дмитрия была девчонка, которая ему очень нравилась, и он посчитал выступление Ани просто диким и вывел ее из актового зала, чтобы объясниться. Едва он успел сказать, что не отвечает ей взаимностью, как на него налетел Ярослав, и началась драка. В это время Аня исчезла. С тех пор ее никто не видел. После драки они с Ярославом поговорили и пришли к выводу, что мужская дружба стоит дороже всех девчонок вместе взятых.
- Конец истории, - завершил Дмитрий свой рассказ.
- Для тебя, может, и конец. А для Ярослава? Ты сам говорил, что он никак не может встретить ту, единственную. Но ведь она у него была!
- Так и выглядит на первый взгляд, - сказал он, - только ты не правильно трактуешь выводы, сделанные Ярославом. После встречи с Аней он просто перестал верить женщинам. Ведь она два года уверяла, что любит его.
- Ты тоже считаешь, что все женщины одним миром мазаны?
- А разве не так?
Я пробормотала, что все люди разные, будь то женщины или мужчины, неважно, и лично мне Ярослав кажется весьма подходящей кандидатурой на роль Ольгиного любовника. Стоит его проверить на этот счет.
- Мне пора, - сказал Дмитрий, поднимаясь. – Копайте дальше. Это не Ярослав.
- Тебя послушать, так никто из твоих друзей не мог поступить по отношению к тебе столь подло! – возмутилась я. – Но ведь кто-то поступил! Или тебе кандидатура Олега нравится больше?
Он изумленно посмотрел на меня и сел на прежнее место.
- Что у тебя есть на Олега?
- У меня ничего, кроме подозрений. А у тебя? Неужели ваши интересы никогда не пересекались?
- Если ты имеешь в виду женщин, то никогда. Во всяком случае, я такого не помню.
- А помимо женщин?
- В молодости у нас был общий бизнес, но потом каждый пошел своей дорогой. Нет, у него не было поводов ненавидеть меня.
Дмитрий опять поднялся:
- Мне, правда, пора. Звони, если будут новости. Я всегда к твоим услугам.
- Ты все-таки подумай насчет Олега, - сказала я вслед. - Если что-то вспомнишь, позвони.
Он кивнул и удалился, даже не улыбнувшись на прощание. Если в предыдущие встречи от него веяло жаром, то сейчас ледяным холодом. Похоже, полутонов он не признавал. Эта встреча оказалась совершенно бесполезной для расследования, как и многое другое, что мы предпринимали. Я так радовалась, обнаружив подозреваемого, и так рассчитывала на скорую развязку, но Дмитрий всего несколькими словами поколебал мою уверенность. Конечно, Ярослава нельзя сбрасывать со счетов, но нужно найти что-то более убедительное для того, чтобы выдвинуть против него обвинение. Но где искать?
Я посмотрела на часы: без пятнадцати двенадцать. Куда Дмитрий так торопился? Потом мой взгляд упал на календарь: среда. Ну, конечно! Он торопился в Центр семьи и здоровья на очередную встречу с товарищами по несчастью. Не до конца понимая, что делаю, я выключила компьютер и стала собираться. В это время позвонил Макс и поинтересовался, удалось ли мне пообщаться с Климовым. Я сказала, что встреча оказалась бесполезной, разве что некоторые подробности появились. Но, судя по всему, Аня исчезла из поселка по своей воле, видимо стыдилась того, что раскрылась перед Дмитрием, а он ее отверг.
- Похоже, наш клиент был завзятым сердцеедом, - прокомментировал Макс.
- Похоже, - вяло согласилась я. – Как у тебя дела?
- Через час у меня встреча, а что будет потом, не знаю. Я тебе позвоню. Милая, не переутомляйся. Вечером хочу пригласить тебя в одно интересное местечко.
- Какое?
- Не скажу. Это сюрприз.
- Интриган. – Он довольно рассмеялся, а я добавила: - Ладно, последую твоему совету и немного прогуляюсь, надоело сидеть за компьютером.
Я быстро собралась, закрыла офис, включила сигнализацию и бодрым шагом направилась к метро. Конечно, к началу сеанса я опаздывала, но, главное, успеть проследить, как они будут расходиться. В половине первого я уже была на детской площадке рядом с Центром семьи и здоровья. Сегодня там было многолюдно. С десяток малышей с мамами и бабушками качались на качелях, ползали по лесенкам и возились во влажном песке. Стоял невообразимый шум, но главное, удобная для наблюдения скамейка была занята. Я немного послонялась по площадке, затем остановилась возле трансформаторной будки и закурила. Отсюда хорошо просматривался вход в отделение психологической помощи, но маячить полчаса на одном месте было бы не слишком правильно. Я вернулась на площадку и села на скамейку, которая стояла лицом к входу, и посмотрела на часы. В прошлый раз они стали выходить после часа, значит, ждать не менее пятнадцати минут. За время моего наблюдения никто не входил и не выходил из интересующей меня двери. Я изнывала от нетерпения. Увидев, что освободилась более удобная скамейка, я переместилась туда, затем надела на голову шарф. Если бы не детские визги, то всё было бы точно так, как в прошлый раз.
И вот, моё ожидание закончилось. Сначала появились две молодые женщины, затем пожилой мужчина, после чего наступила пауза. Она продлилась не менее пяти минут, потом появились Дмитрий с Роксаной. Он, как и в прошлый раз, придержал перед ней дверь. Но на этот раз не улыбался. Роксана попыталась взять его под руку, но он сделал движение плечом, и она убрала руку. Дмитрий шел к автомобильной стоянке быстрым шагом, Роксана семенила вслед за ним. Я покинула площадку и перебралась к трансформаторной будке, откуда продолжила наблюдение. Возле автомобиля они остановились. Роксана что-то взволнованно ему говорила, он слушал с хмурым видом, потом сказал что-то резкое и сел за руль. Роксана растерянно наблюдала за тем, как он выруливал со стоянки. Похоже, приятели, друзья или любовники поссорились.
Я решила проследить за Роксаной. Немного постояв с растерянным выражением на лице, она вернулась в отделение психологической помощи. Народу на детской площадке поубавилось, видимо, малышня отправилась спать. Выбрав удобную скамейку, я опять приготовилась к ожиданию. В это время зазвонил мой мобильник. Взглянув на экран, я застыла в изумлении. Звонил Дмитрий. С замиранием сердца я отозвалась на звонок.
- Нина, нам нужно срочно встретиться и поговорить, - взволнованно сказал он. – Я сейчас приеду в твой офис.
- Но я сейчас совсем в другом районе, - пролепетала я.
- Говори, где, я заеду за тобой.
Я лихорадочно думала, что делать. Тайные встречи с Дмитрием мне не нужны. Я как-то справилась с наваждением, которое на меня нашло во время отсутствия Макса, и теперь не хотела возвращения к прежнему состоянию.
- Если у тебя появились новости, то лучше обсудить их вместе с Максом.
Некоторое время он молчал, затем сказал, что можно обсудить и втроем. Я пообещала связаться с Максом, а потом перезвонить ему. Сейчас у Макса была важная встреча, но мне не хотелось действовать за его спиной, а дело, похоже, не терпело отлагательств. И я набрала номер мужа. Он действительно был занят и не имел понятия, когда освободится, поэтому дал добро на мою встречу с клиентом. Мне сразу полегчало, и я перезвонила Дмитрию, предложив встретить меня у метро на площади Восстания.
Он стоял у выхода с эскалатора и ждал меня. От его утренней холодности не осталось и следа. Его глаза горели, он порывисто взял меня за руку и повел за собой к автомобилю, который был припаркован на улице Восстания.
- Что случилось?
- Потом расскажу, - кратко ответил он, - не на ходу.
Сев в автомобиль, я предложила поехать в наш офис или зайти в кафе, так как наступило обеденное время.
- Лучше поедем ко мне домой, - мрачно сказал он. – Хочу напиться.
- Ты можешь сделать это позднее. И без меня.
- А где Макс? – хмуро поинтересовался он.
- Занят, так что нам придется пообщаться вдвоем.
- Так даже лучше.
В конце концов, сошлись на том, что пообедаем и пообщаемся в ресторане на Васильевском острове. Пробок, на удивление, не было, и через пятнадцать минут мы вошли в небольшой уютный ресторанчик на 3-ей линии. Дмитрий сразу направился к угловому столику, а я про себя усмехнулась. Вскоре нам принесли два мартини.
- Дима, но ты же за рулем! – укоризненно воскликнула я.
- Уже не за рулем. Позвоню, машину подгонят к дому.
Он не сводил с меня внимательного взгляда и неожиданно произнес:
- Ты очень красивая.
Сердце вдруг ударилось о ребра, и я беспомощно пробормотала:
- Дима, мы это уже проходили… Неужели…?
- Нет, я пригласил тебя не за этим. Просто красота бывает разная. У тебя красота настоящая – не только телесная, но и духовная. – Я почувствовала, что сердце сейчас выпрыгнет наружу. Почему на меня так действуют его комплименты? Я ведь в своей жизни слышала их немало и научилась не реагировать. – Дело в том, - продолжил он, - что около трех месяцев назад я познакомился с очень красивой женщиной.
Я уже знала, с кем именно – с Роксаной. Но что же произошло между ними? Дмитрий сделал большой глоток мартини и продолжил рассказ.
Понимаешь, сказал он, я по какой-то нелепости или по чьему-то злому умыслу, потерял свою жизнь. Нет, я не умер, но это уже другая жизнь, будто бы и не моя. Поверь, мне было бы легче, если бы действительно я убил Валентина. Убил – раскаялся – получил наказание – прощен. Кажется, примерно такая схема преступления и наказания в религии, да и в юриспруденции. Так вот, я в эту схему не вписываюсь! Я не убивал, так что раскаиваться мне не в чем, но наказание получил, а в таком случае о прощении и говорить не приходится. Я понимаю, что сейчас мне было бы лучше забыть обо всем и начать жизнь с чистого листа. К тому же, мои финансовые запасы не безграничны, а я люблю красивую и комфортную жизнь, так что уже пора бы и подсуетиться и начать какое-то новое дело. Но я к этому не готов. Не получается у меня жить так, как будто бы восемь лет назад ничего особенного не случилось. Мне нужно разобраться, что же произошло на самом деле, и за что я так сильно наказан. Конечно, я никогда не был пай-мальчиком, но всегда действовал в открытую, не подличал.
Наш стол заставили всевозможными закусками, но мы к ним не прикасались. Дмитрий попросил принести еще мартини. Я на мартини не налегала, но курила уже вторую сигарету подряд. То, что он говорил, было мне понятно и близко. Он, как и я, пытался разобраться во всем досконально. Я же с нетерпением ждала, когда он расскажет о знакомстве с Роксаной. И он продолжил рассказ.
В последние годы именно Олег стал его ближайшим другом. Как-то само собой так получилось, еще до тюрьмы. Дмитрий высоко ценил его человеческие и профессиональные качества и, несмотря на большую самонадеянность, к его советам часто прислушивался. Поэтому и не стал нанимать очередных сыщиков, когда освободился из тюрьмы и немного оправился от болезни. Однако время от времени заводил об этом разговоры. Сначала Олег отговаривал его, ссылаясь на бесполезные затраты, потом почти в открытую сказал, что ему следует смириться с произошедшим, имея в виду убийство. Дмитрий и сам понимал, что больше не может жить в постоянном душевном разладе. В одну совсем уж тяжелую минуту Олег предложил обратиться к психологу. Он рассказал о знаменитом профессоре с мировым именем, который помог многим людям, пострадавшим от душевных травм. Дмитрий относился к психологической помощи предвзято, не верил, что кто-то лучше него самого может разобраться с его проблемами. Олег тем временем давил на него:
- Ну, что ты теряешь? Не понравится, больше туда не пойдешь. Обещай, что посетишь хотя бы три занятия. Если после этого захочешь уйти, я пойму и больше не буду к тебе приставать.
Дмитрию было плохо, одиноко, ничем не хотелось заниматься, и он в назначенный день отправился на групповое занятие в Центр семьи и здоровья на Сампсониевском проспекте. Профессор оказался весьма привлекательным мужчиной лет сорока с умным и добрым взглядом. Состав группы был довольно разношерстным – две молодые женщины, мужчина средних лет, старик и юнец. Шестым был Дмитрий. На первом занятии все вели себя довольно скованно, лишь отвечали на вопросы профессора Коветковского, которые он задавал с большим мастерством, вытянув даже из Дмитрия немало информации. Во всяком случае, с проблемами определились. Две молодые женщины были жертвами насилия и не могли простить себя за то, что оказались в такой ситуации. Старик, потерявший сына, винил во всем свою жену и готов был расправиться с ней физически. Юнец сбил на мотоцикле женщину, которая от полученных ран скончалась. Суд признал его невиновным, но он не мог отделаться от чувства вины и пребывал в глубокой депрессии. Сложнее всего было вытянуть информацию из мужчины средних лет. Оказалось, что он недавно отсидел срок за изнасилование. Он раскаялся в содеянном, даже жертва его простила, но он не мог себя простить. Дмитрий сообщил о себе, что его осудили за убийство, которого он не совершал, смыть с себя пятно не удается, так что в его душе полный разлад.
Как он понял профессора, их задача на первом этапе состояла в том, чтобы преступники признали свою вину, а жертвы, наоборот, перестали винить в случившемся себя. Благодаря профессионализму и несомненной артистичности Коветковского занятие получилось не скучным, и Дмитрий отнесся к нему, как к развлечению, тем более что в ходе общения они пользовались псевдонимами, а не настоящими именами. Псевдонимы, взятые из греческого эпоса, выбирались по жребию. Дмитрию досталось имя солнечного божества Гелиоса. Другим повезло меньше. Стать обладателем имени бога подземного царства Аида и олицетворения смерти Танатоса не слишком приятно. Профессор посоветовал относиться к псевдонимам, как к набору звуков, не вкладывая в него смыслового значения. Мне было непонятно, зачем тогда было привлекать греческий эпос. Видимо, у профессора была какая-то тайная фишка. Например, как принятое на себя имя влияет на личность?
Перед вторым занятием Дмитрий сомневался, стоит ли идти. Никакой практической пользы для себя он в этом не видел, а развлекаться, выслушивая сбивчивые ответы несчастных людей, считал недостойным. Но все-таки пошел. И это занятие его разочаровало. Примерно всё то же самое, что и на прошлом, только новизны уже не было, да и бормотание под нос каких-то несущественных подробностей его не заинтересовало. Коветковскому в тот раз вообще не удалось пробиться к нему, и он ничего к ранее сказанному не добавил.
Перед третьим занятием позвонил Олег:
- Ну, как?
- Мимо цели, - ответил Дмитрий. – Больше не пойду.
- Но ты же обещал посетить три занятия!
В общем, Дмитрий с неохотой, но все-таки пошел в третий раз и не пожалел. На этом занятии к ним присоединилась молодая и очень красивая женщина. Ей досталось имя Гемеры – богини, олицетворяющей день. По легенде она считалась спутницей Гелиоса. Дмитрий и по этой причине стал присматриваться к ней с интересом. Она была так молода, так прекрасна и так несчастна! Не только у него, но и у всех присутствующих кровь стыла в жилах, когда она излагала, что привело ее в эту компанию. Дмитрий предупредил, что не сможет передать ту историю настолько красочно, как это сделала Гемера. Та была не только очень эмоциональна, но и умела рассказывать. Всем присутствующим вдруг показалось, что их беды ничто по сравнению с ее страданиями. Он лишь сухо набросал сюжет.
Гемера несколько лет встречалась с Парнем, но потом они поссорились из-за какого-то пустяка и расстались. Вскоре она встретила другого мужчину, и ей показалось, что он именно тот, кого она всю жизнь ждала. Он сделал ей предложение, и всё шло хорошо, пока не появился Парень, захотевший ее вернуть. Жених стал нервничать. Гемера уверяла, что тот Парень в прошлом, но ревность не отпускала Жениха. Она решила встретиться с Парнем и объяснить, что всё кончено, и пусть он оставит их в покое. Только встреча не состоялась. Буквально за несколько минут до назначенной встречи Парня сбила машина, совсем неподалеку от ее дома. Она была подавлена случившимся. Врачи говорили, что если бы сбивший не скрылся с места аварии, и Парню вовремя оказали помощь, то он остался бы жив. Дело в том, что наезд произошел за городом, в дачном поселке. Март, будний день, там проезжало мало машин, и его обнаружили лишь через несколько часов после случившегося. Парень, лежа на дороге, истекал кровью, в то время как она злилась на него за то, что он не явился на встречу.
День свадьбы приближался и, несмотря на переживания, связанные с гибелью Парня, она готовилась к торжеству. Но за два дня до регистрации ее Жениха задержали, обвинив в наезде и неоказании помощи. Его автомобиль со следами аварии обнаружили на платной стоянке на окраине города, и у него не было алиби на момент происшествия. В общем, его признали виновным. Хотя он своей вины не признал, его приговорили к пяти годам, могли бы дать и больше, если бы доказали, что наезд был умышленным. Он знал о встрече Гемеры с Парнем, и мог того подкараулить, когда он сошел с автобуса.
В общем, в одночасье Гемера потеряла и старого друга, и жениха. И в случившемся она винила себя. Если бы она вовремя разобралась с Парнем, то Жених не взял бы на себя грех убийства. Но больше всего ее возмущало, что Жених не желал признавать свою вину. Если бы он признался, я бы ему простила! – горячо уверяла она. Любовь и ревность идут рядом, им трудно противиться. Но он оказался не только убийцей, но и трусом! Простить такое она не в силах. А Жених пишет ей из тюрьмы письма, заверяет, что к аварии непричастен, и угрожает, что если она ему не поверит, то он покончит с собой. Что мне делать? – вопрошала она в конце рассказа.
- История дурацкая и сильно попахивает липой, - сказала я.
- Я, видимо, плохой рассказчик и не столь обаятелен, - усмехнулся Дмитрий. - Тогда ей все поверили, и я в том числе. Правда, теперь думаю, что не только эта история липа, но и всё остальное, что с ней связано.
Но он продолжил рассказывать по порядку. В тот день вся их группа будто очнулась. Все наперебой стали высказываться. Ведь всегда проще разобраться в чужих проблемах, чем в собственных. Гемера не скупилась на подробности, отвечая на всевозможные вопросы. Дмитрий, наблюдая за ней, подумал, что ее послала ему сама Судьба. Иначе, как объяснить, что перед ней стоит практически такая же проблема, как перед ним? Конечно, не ее обвинили в преступлении, а ее Жениха, но он попытается ей доказать, что судебный приговор не всегда истина в последней инстанции.
Дмитрий ненадолго отвлекся от рассказа, так как нам принесли горячее, и предложил заказать по бокалу вина. Я отрицательно покачала годовой, он заказал вина себе, а я насухую приступила к еде. Как просто красивой и, несомненно, способной женщине обвести вокруг пальца мужчину! – подумала я о Роксане. Подкрепившись, Дмитрий высказал самое мучительное для себя:
- Был конечно и чисто мужской интерес. После долгого вынужденного воздержания встретить такую женщину просто предел мечтаний.
Однако она поначалу его почти игнорировала, лишь иногда вскользь бросала: «Гелиос, пора бы набраться смелости и признаться не только нам, но и себе в том, что ты ЭТО СОВЕРШИЛ». Он был не намерен ни в чем признаваться, а она тем временем уже вовсю опекала насильника, хвалила его за смелость и честность. Он совершил насилие будучи пьян и зол, теперь не пьет и ходит в церковь, в общем, агнец божий.
- Тебе не мешало бы взять с него пример, - как-то бросила она.
- Ага, только сначала шнурки поглажу, - отозвался он.
Однако Дмитрий часто ловил на себе ее заинтересованные взгляды. Как-то они вместе вышли из здания Центра, и он предложил подвезти ее до дома. Она села к нему в машину и вдруг притянула его к себе и поцеловала в губы. Вскоре они оказались у него дома. Дмитрий мог бы почувствовать себя счастливым, если бы она постоянно не зудела над ухом о признании вины и раскаянии. Посещение занятий продолжилось, как и их интимные встречи, сопровождаемые занудными разговорами.
- Ты постоянно подталкиваешь меня признаться в том, чего я не делал! – не выдержал он. – Если ты встречаешься со мной только ради проповедей, то лучше нам покончить с этим.
Она обиделась, и они пару недель общались только на занятиях. Тогда Дмитрий и решил, что пусть потратит все деньги, но докажет свою невиновность, и не только ей, но и многим другим. Это стало у него навязчивой идеей. До тех пор решил воздерживаться от близости с ней, так как в этой близости вдруг стал ощущать что-то оскорбительное для себя. Однажды, общаясь в случайной компании, он услышал рассказ о небольшом, но очень эффективном детективном агентстве и в ту же минуту позвонил нам. Это было в пятницу, но я назначила встречу только на понедельник, и он с трудом выдержал выходные.
- Неужели вы и в интимной обстановке пользовались псевдонимами? – прервала я его рассказ.
- Нет, конечно. Я своего имени вообще не скрывал, а она назвала его только во время второго свидания. Ее зовут Катя.
- Хорошее имя, - машинально сказала я, - мою маму так зовут.
Мне вдруг стало не просто обидно, а больно за Дмитрия. Роксана настоящее чудовище! Ладно, она играла в свои игры на занятиях, но ведь она и в постель к нему забралась. И даже тогда своего настоящего имени не назвала. Неужели такое поведение их с Коветковским совместное изобретение? Или она решила заняться этим по личной инициативе? Мне очень захотелось тут же ее изобличить, но я не торопилась вылезать со своей осведомленностью. Похоже, он и сам разобрался, что она из себя представляет. Но как ему удалось?
- В общем, я подключился к расследованию с большим энтузиазмом, - продолжил Дмитрий, - пригласил тебя на день рождения, чтобы познакомить с друзьями… И тут случилось то, что не могло не случиться. – Он улыбнулся: - Помнишь, как мы поднялись к небу? – Я кивнула. – Нина, в ту минуту я пропал.
- Дима, - еле слышно простонала я, - не мучай себя понапрасну. Мы…
- Черт! Я не собирался это говорить, - одернул он себя. – Но и молчать нет сил. Я бы всё отдал, чтобы мы могли быть вместе.
Я поднялась:
- Продолжим разговор завтра в нашем офисе.
Я старалась выглядеть бесстрастной и даже суровой, но из глаз у меня полились слезы. Он подскочил ко мне и усадил на стул.
- Подожди! Я же не требую от тебя каких-то действий, но, пожалуйста, выслушай меня!
- Я люблю Макса, - как можно убедительнее произнесла я, - не вноси смуту…
Он опять меня перебил:
- Я знаю, что ты его любишь, но… чего-то тебе в ваших отношениях не хватает.
- С чего ты взял?
- Я это чувствую. Так, признайся себе в этом. Почему ты должна жить неполноценной жизнью? Чего тебе не хватает?
Я неожиданно рассмеялась:
- Знаешь, Машка недавно задала мне тот же самый вопрос.
- Ну, и?
- И сама на него ответила. По ее мнению, мне не хватает трагизма, так как у нас с Максом всё слишком хорошо.
Я хотела на этом свернуть щекотливый разговор, но Дмитрий не мог остановиться:
- Неужели Маша права?
- По крайней мере, отчасти, - призналась я, - но хватит об этом. Видишь, ты совсем не знаешь меня, так что не поддавайся всерьез влиянию момента. Давай лучше вернемся к расследованию.
Дмитрий выглядел не только озадаченным, но и растерянным.
- Нет, я не верю. Ты очень позитивный человек.
У меня уже прошел сентиментальный порыв, и я довольно уверенно и даже жестко вернула разговор в деловое русло.
- Как ты догадался, что Катя (я чуть не сказала Роксана) не та, за кого себя выдает?
- Я не говорил, что не та, - удивленно сказал он, - я просто понял, что с ней что-то не так. А сегодня, когда ты упомянула Олега, я задумался обо всем всерьез.
По дороге к Центру семьи и здоровья он обдумывал ситуацию, связанную с Катей, в новом ключе. Катя постоянно уговаривала его признать себя виновным якобы для того, чтобы снять грех со своей души. Это желание было бы вполне оправданным, если бы не было столь навязчивым. И уж слишком предвзято она отвергала все его аргументы в свою защиту. Но как он оказался в этой группе? Благодаря столь же навязчивой заботе Олега! У Кати и Олега была совершенно одинаковая тактика, и ее история уж слишком похожа на его собственную, так что ему пришло в голову, что друг специально подослал ему Катю, чтобы тем или иным способом привести его к нужному выводу. Это предположение так его потрясло, что он еле замечал дорогу, по которой ехал. Однако все же ему удалось кое-что придумать, чтобы подтвердить или опровергнуть свои подозрения.
Дмитрий признал, что за время работы в группе многие ее участники значительно продвинулись в борьбе со своими трудностями. Он же лишь окончательно убедился, что психолог ему не поможет, так как никакой вины за ним нет, а распутать давнее преступление даже ученому с мировым именем не под силу. Однако, когда сегодня до него дошла очередь высказаться, он, опустив голову и наблюдая за Катей из-под полуопущенных век, сказал, что готов подвергнуться сеансу гипноза, чтобы установить, что на самом деле произошло в ту минуту, когда он появился в доме друга. Это было столь неожиданно для окружающих, что внимание всех сосредоточилось на нем. Он следил лишь за Катей и увидел, как, услышав его слова, она радостно и понимающе переглянулась с профессором. Теперь он не сомневался, что всё подстроено. Но кем – неужели Олегом?
В это время позвонил Макс:
- Милая, ты где? Хочу пригласить тебя на обед. Выбирай любой ресторан.
- Я уже почти пообедала, - улыбаясь, ответила я. – Мы с Дмитрием в ресторане на Васильевском острове. Есть интересные новости.
- У меня тоже. Я сейчас к вам подъеду. Милая, закажи мне много мяса.
Я, продолжая улыбаться, положила телефон и сообщила, что минут через двадцать подъедет Макс и просил заказать ему много мяса. Дмитрий углубился в изучение меню, стараясь на меня не смотреть. Потом подозвал официанта и сделал заказ. Я решила не обращать внимания на его изменившееся настроение (А чего он хотел?) и попросила описать Катю. Дмитрий называл Коветковского профессором, значит, тот работает в каком-то учебном заведении, а в каком именно, будет нетрудно установить. Если Катя заодно с Коветковским, то вполне возможно работает с ним на одной кафедре. Тогда мы сможем узнать о ней подробнее. Дмитрий нехотя описал мне Роксану. Надо сказать, портрет получился довольно точным – брюнетка, с бледной матовой кожей, миндалевидные карие глаза, точеный носик, чувственные губы, даже маленькие изящные ушки упомянул. О фигуре высказался более кратко – среднего роста, стройная. Я покивала головой, якобы запоминая, и пообещала в ближайшее время навести справки. Затем попросила закончить рассказ о сегодняшнем занятии группы.
Оказывается, Коветковский обещал провести с Дмитрием сеанс гипноза на следующей неделе. Я неожиданно встрепенулась:
- Дима, ты действительно на это решился?
- Нет. Зачем?
- Хотя бы затем, чтобы заткнуть рты всем сомневающимся! Не понимаю, почему ты до сих пор этого не сделал. Тебе предлагали?
- Предлагали. Но я в себе уверен на сто процентов и не хочу, чтобы кто-то ковырялся в моей голове.
- А вдруг ты вспомнишь что-то такое, что поможет при расследовании? Какая-то мелочь могла ускользнуть, ведь ты тогда был во взбешенном состоянии.
Я так загорелась этой идеей, что и его увлекла. Он неожиданно поднял на меня смущенный взгляд:
- А ты согласишься пойти со мной на эту экзекуцию?
Я не знала, что ответить. Поначалу мне показалось, что это просто уловка, чтобы побыть вместе, но затем пришло в голову, что мужчины в таких вопросах ужасно трусливы и очень нуждаются в дружеской поддержке. Я улыбнулась и пообещала сопроводить его на это ответственное мероприятие. Ответно улыбнувшись, он продолжил рассказ.
После занятий в группе некоторые сразу уходят, а другие задерживаются, чтобы пообщаться с профессором наедине. Сегодня Коветковский сам задержал Дмитрия, чтобы выбрать день, на который назначить сеанс гипноза. Договорились, что это произойдет в три часа в следующий понедельник. Катя поджидала Дмитрия, а затем вслед за ним пошла к машине и, бросая на него пламенные взгляды, предложила провести сегодняшний день вместе. У них давно не было свиданий, но ее чары на Дмитрия уже не действовали. Он считал ее предательницей и еле сдержался, чтобы не бросить ей в лицо обвинения. Сказав, что слишком занят, он сел в машину и уехал. Эту сцену я видела.
- Очень интересная история, - задумчиво изрекла я.
В это время в ресторан вошел Макс.
Глава двадцатая
- Макс, куда мы едем? – в очередной раз спросила я. – Может, нужно было заехать домой и переодеться?
- Милая, ты во всех нарядах хороша. Кажется, я уже говорил, что тебе очень идет белый цвет.
Я была одета в черные джинсы и белый свитер, который выглядел уже не таким свежим, как с утра, отчего я чувствовала себя неуютно.
- Но куда мы едем? – повторила я свой вопрос.
- Скоро узнаешь. Мы сегодня хорошо поработали и заслужили приятный отдых.
Сегодня действительно выдался удачный день для расследования. Во-первых, информация, полученная от Дмитрия. Конечно, я и без него раскопала эту интригу, но теперь мне не было нужды скрывать от Макса свою осведомленность, что не могло не радовать. Когда мы вернулись в офис, я ему даже сказала, что уже связалась с Алей Поповой, и она помогла мне установить личность этой Кати, и что она никакая не Катя, а Роксана Никифорова, ассистентка профессора Коветковского. Когда-то я даже была с ней знакома.
- Ничего себе методы у этого светилы! – возмутился Макс. – Подкладывать ассистенток под пациентов! Да на Западе за это его сразу лишили бы всех регалий.
- Может, это была ее личная инициатива, - предположила я.
Макс согласился:
- Вполне возможно. Климов мужик интересный и очень харизматичный. Только всё равно профессор несет за нее ответственность во всем, что касается их совместной работы.
Теперь у нас не осталось сомнений в том, что Олег имеет к этой истории самое непосредственное отношение. Судя по взглядам, которым обменялись психологи, можно предположить, что они выполняли определенный заказ. Чей? Ответ напрашивался сам собой.
Максу сегодня тоже удалось сдвинуться с мертвой точки. Он встретился с очень осведомленным человеком, заметив, что мне лучше не знать, с кем именно. Главное, удалось сузить список возможных связей Бегемота в интересующий нас период до одной фамилии. Некий Миронов Алесей Павлович, по кличке Мирон, был земляком Бегемота и, несмотря на пересечение интересов, они никогда не враждовали. Мирон личность очень известная в определенных кругах, но уже давно не попадал под карающий меч правосудия. Живет в роскошном доме под Питером, окруженный многочисленной охраной, и день ото дня богатеет. Круг его финансовых интересов очень обширен, он многим стоит поперек горла, но пока никому не удается подобраться к нему.
- Допустим, Бегемот приказал Пинку спровоцировать Дмитрия именно по просьбе Мирона, - сказала я. - И что это нам дает? Как мы подберемся к этому бандиту? С какой стати он захочет с нами откровенничать? Бегемот тем более не захочет, друзья как-никак.
Этот разговор происходил в ресторане. Дмитрий был очень молчалив, но тут включился в беседу и сказал, что кое-что слышал о Мироне. В бандитскую дружбу он не верил. Мирон, как и Бегемот, за деньги и мать родную продаст. Правда, у него нет таких денег, чтобы кого-нибудь из них заинтересовать. А если Мирон был в мире с Бегемотом, то вовсе не из-за их землячества, значит, ему просто было выгодно держаться с ним заодно.
- Вот именно, - подхватил Макс. – Бегемот, если еще чего-нибудь не учудит, через полгода выйдет на волю. Как мне сказали, Мирон уже нервничает, так как за время отсутствия земляка прибрал к рукам его негласные владения, якобы по обоюдному согласию. Вряд ли ему захочется отдавать «законному» владельцу то, что он уже привык считать своим. Вот тут у нас и появляется шанс.
На мой вопрос, как нам реализовать этот шанс, Макс загадочно ответил, что «есть методы», за что Дмитрий наградил его хмурым взглядом, добавив, что его деловые интересы никогда не сталкивались с интересами Мирона, люди Мирона никогда на него не «наезжали» и не «крышевали». А о Бегемоте он услышал только в тюрьме.
Когда обсуждение новостей было закончено, Макс предложил подвезти Дмитрия, но тот уже вызвал платного водителя, который должен был доставить его до дома на его автомобиле.
- Сегодня Димке несладко пришлось, - сказал Макс, едва мы отъехали от ресторана. Обычно он называл его по фамилии или «наш клиент», а тут не просто Дмитрий, а Димка. – Мне жаль его, - продолжал Макс. - Близкая женщина оказалась подсадной уткой, лучший друг ведет какие-то непонятные игры… Не хотел бы я оказаться на его месте.
Мне тоже было очень жаль Дмитрия. И я знала еще один повод для его печалей, что неприятно бередило мое сердце.
- Милая, о чем задумалась?
- Сегодняшний день вспоминаю.
- Вот так, последовательно, с самого утра и по сию минуту?
- Нет, обрывками, - усмехнулась я. – Следи за дорогой.
Мы продвигались в северном направлении, то и дело попадая в пробки. Я уже поняла, что бесполезно спрашивать, куда мы едем, поэтому спросила, долго ли еще ехать.
- Совсем недолго, - отозвался Макс, сворачивая с Коломяжского проспекта.
После недолгого блуждания по небольшим улочкам мы остановились у современного двухэтажного здания, наполовину состоящего из стекла. Первый этаж занимали магазины, а над вторым сверкала и переливалась надпись «Ночной клуб». Я растерянно повернулась к Максу:
- Мне кажется, мы уже не в том возрасте, чтобы тусить ночь напролет.
Макс молча помог мне выбраться из машины и подвел к входу, возле которого было довольно оживленно. Тут мне в глаза бросилась большая афиша, на которой смущенно улыбался вихрастый парень с гармошкой в руках.
- Это же Игорь Растеряев! – чуть ли не взвизгнула я, бросаясь Максу на шею.
Он довольно улыбнулся, едва не лопаясь от удовольствия:
- Ну что, мой сюрприз удался?
- Ты еще спрашиваешь!
Мы поднялись на второй этаж. Довольно просторное помещение тонуло в полумраке. Ярко освещалась только небольшая эстрада с микрофонами, на которой пока было пусто. Возле барной стойки свободных мест не было, зато по краям зала еще имелись свободные столики, один из которых мы поспешили занять. Макс отправился за напитками, разумеется, безалкогольными, а я осматривалась по сторонам. Зал быстро заполнялся. Скоро свободных столиков не осталось, и народ стал стекаться поближе к эстраде. В основном, это была молодежь, но встречались и наши ровесники, и даже люди постарше. Вскоре Макс вернулся, и мы чокнулись стаканами с апельсиновым соком.
- За романтический вечер, - провозгласил он первый тост.
В зале стало очень шумно, но кондиционеры пока справлялись, и я чувствовала себя довольно комфортно, с радостью предвкушая предстоящее зрелище.
И вот, на эстраде появился невысокий худощавый парень с гармошкой наперевес, и раздались громкие аплодисменты. Я тоже внесла свой вклад в этот шум, а Макс лишь с улыбкой смотрел на меня.
По плачущей земле не чуя сапогов
Наш обескровленный отряд уходит от врагов
Питаясь на ходу щавелевым листом
Ночуя в буераке под калиновым кустом
Нам отдохнуть нельзя – бегом, бегом, бегом
А наши, якобы, друзья засели за бугром
И смотрят, как нас бьют, не отрывая глаз
И только длинные дороги полностью за нас
………………………………………………………
Порвали на куски, измолотили в хлам
И, добивая, объясняли стонущим врагам:
Запомните загадочный тактический приём -
Когда мы отступаем – это мы вперед идем!
Игорь начал свое выступления с песни «Русская дорога». В зале стало неправдоподобно тихо, никто не подпевал, не размахивал руками, просто все внимательно слушали и переживали, чувствуя свою причастность к этой совершенно нелогичной, но столь близкой сердцу «Русской дороге». Когда песня закончилась, раздался шквал аплодисментов, и я внесла в него свою лепту. Дальше последовали другие песни, такие же знакомые и любимые. Теперь уже зал разогрелся, стали подпевать, по потолку заметались лучи фонариков. Это мне немного мешало, но в то же время добавляло какого-то забытого драйва. Я давно не бывала в клубах, а Игоря Растеряева раньше видела и слышала только в интернете, что, впрочем, не помешало мне стать его поклонницей.
Во время небольшого перерыва я задумалась, почему мне так нравятся его песни, и вскоре нашла ответ. Прежде всего, в них есть глубокие мысли, а простота и образность языка делает их доступными для слушателя. Конечно, большую роль играет и личность автора и то, как он их исполняет. Простой русский парень будто разговаривает с вами под гармошку. Но для меня, пожалуй, главное в другом, усмехнулась я про себя. Во многих его песнях чувствуется трагизм, что, по мнению Машки, привлекает меня больше всего. Причем, его трагизм не пафосный, а совершенно будничный, отчего становится еще страшнее. Песню «Ромашки» я не могу слушать без слез, особенно если она сопровождается видеорядом. Эта песня со столь непритязательным названием, по сути, является Великим Плачем по всем погибшим в войне, название которой пьянство. На экране мелькают заброшенные деревни, старые кладбища, поросшие полевыми цветами, многочисленные могильные кресты с фотографиями молодых парней на них, и постепенно перед глазами возникает карта России, усыпанная этими крестами.
Весь день по небу летают
Какие-то самолеты.
Они на отдых в Паттайю
Наверно возят кого-то.
А я пешком в чистом поле
Иду-бреду по бурьяну
К погибшим от алкоголя
Друзьям Ваську и Роману.
Себе такую дорогу
Ребята выбрали сами,
Но все же кто-то, ей Богу,
Их подтолкнул и подставил.
В моем ближайшем окружении нет алкоголиков, но и без этого я отчетливо представляла, какое это бедствие. Источников с такой информацией имелось в избытке. Даже на обратном пути у меня в голове продолжали звучать слова из этой песни:
Что б ни работы, ни дома,
Что б пузырьки да рюмашки,
Что б вместо Васи и Ромы
Лишь васильки да ромашки.
Этот замечательный романтический вечер, несмотря на трагический отсвет, как и положено, закончился страстными объятиями под аккомпанемент классической музыки.
На следующий день я позвонила Дмитрию и рассказала, что Катя вовсе не Катя, а ассистентка профессора Коветковского Роксана Никифорова, и что на первом курсе я училась с ней в одной группе. Я ждала реакции Дмитрия, но он молчал.
- Ты в порядке? – нарушила я затянувшееся молчание.
- Это американский вопрос, из вежливости? – каким-то безжизненным голосом уточнил он.
- Нет, не из вежливости.
- Тогда мой ответ: я не в порядке. Я совсем не в порядке!
Я даже порадовалась, что к концу фразы он повысил голос, значит, какие-то моральные силы у него еще остались.
- Дима, мы работаем. Я, правда, надеюсь, что скоро всё разъяснится. Кольцо сужается…
Я городила всякую чушь, лишь бы отвлечь его от мрачных мыслей. Макс вышел из кабинета, но, догадавшись с кем я разговариваю, тут же удалился, чтобы не мешать. Тем временем я уже высказывала оптимистические предположения по поводу предстоящего сеанса гипноза. Тут Дмитрий меня перебил:
- Я уже не знаю, хочу ли какой-то ясности. Ты упомянула, что кольцо сужается. Я это чувствую! Кольцо сужается вокруг МЕНЯ! Мне иногда начинает казаться, что это Я сунул нож Вальке в спину. Сама посуди! Мотив мог иметься хоть у тысячи человек, но ведь главное – возможность! Но никого кроме меня возле его дома никто не видел!
Мне стало не по себе, но я ухватилась за его последнюю фразу:
- Вот именно: никто не видел! Но это не значит, что никого кроме тебя там не было! Ведь за его домом специально не наблюдали. И вообще, преступник мог подобраться к нему каким-нибудь замысловатым способом. Не по улице, не по берегу, а через соседние участки с твоей стороны. Как мне раньше такое в голову не пришло?! – уже почти кричала я. – И милиция такой вариант не рассматривала!
Дмитрий прервал мой словесный поток гораздо более оптимистичным тоном, чем тот, что был у него в начале нашего разговора:
- Нина, ты чудо! Можешь и мертвого оживить! Я сегодня что-то расклеился. Думал, что всё могу пережить, со всем справиться. Раньше и справлялся, но у меня всегда была поддержка – родители, друзья. Теперь родителей нет, а друзьям не могу доверять. Да для меня двуличие Кати-Роксаны ничто по сравнению с тем, что я черт знает в чем подозреваю Олега. Теперь только с тобой могу откровенно обсуждать свои проблемы.
- Сыщик часто становится доверенным лицом, почти как адвокат, - ввернула я.
- Нина, ты сама прекрасно знаешь, что для меня ты в первую очередь… не сыщик.
Я решила, что пора закругляться с разговорами, и сказала, что сразу же позвоню, когда появятся новости.
- Подожди! – воскликнул он. – Я не доживу до вечера, если тебя не увижу.
- Дима, не шантажируй меня.
Он заверил, что не шантажирует. Сейчас у него в душе такой беспросветный мрак, что он действительно может не справиться с собой.
- Поверь, ни разу в жизни я никого не умолял о встрече. Никого!
Я попросила подождать и, оставив телефон на своем рабочем столе, вошла в кабинет.
- Что там у вас за крики? – осведомился Макс.
-
Дмитрий немного не в себе, - хмуро сказала я. – Как бы на себя руки не наложил. Хочет встретиться со мной и излить душу.
- Нина, но ты же не сиделка, чтобы ему сопли утирать! – возмущенно воскликнул Макс. – И вообще, мне не нравится, как он на тебя смотрит.
- Макс, ты о чем? – устало спросила я. – Какое это имеет значение? Он не в порядке! Если с ним что-то случится, мы себе никогда не простим.
Макс нехотя кивнул, потом улыбнулся:
- Однажды ты назвала меня ревнивым дураком. Так и есть: я ревнивый дурак. Чего дергаюсь? Ведь сходу могу назвать с десяток наших бывших клиентов, которые имели на тебя виды. Но им ничего не обломилось!
Я прервала его излияния и, уточнив, что он не возражает против нашей встречи, вернулась в приемную и взяла в руки телефон:
- Когда ты сможешь за мной заехать?
- Прямо сейчас.
- Хорошо. Жду.
Мне стало грустно. До этой минуты я считала Дмитрия несгибаемым, и это мне очень нравилось, я восхищалась им. Понятно, даже самый крепкий металл не выдерживает слишком большой нагрузки, и все же…
Услышав, что телефонные переговоры закончились, Макс вышел в приемную:
- Что там с ним стряслось?
- Говорит, в душе такой беспросветный мрак, что жить не хочется, а он даже самому близкому другу теперь не может доверять.
Затем упомянула и о его сомнениях, что ему стало казаться, будто именно он убил Валентина. Макс сразу вскинулся:
- Приехали! Мне с самого начала он казался подозрительным. Но тогда зачем он затеял эту смуту? Кстати сказать, весьма дорогостоящую.
Я сказала, что буду не только утешать его, но и постараюсь что-нибудь еще узнать или хотя бы понять.
- Ты с утешениями особо не усердствуй, - не удержался он от пожелания.
Я выразительно на него посмотрела, и он привлек меня к себе, чтобы запечатлеть на моих губах властный и даже этакий хозяйский поцелуй. Я шутливо его оттолкнула и усмехнулась:
- Я и без этой печати не забыла бы, что ты мой муж.
Недавно друзья Макса вернулись из поездки и сегодня собирались встретиться, чтобы перекинуться в картишки, так что вечер у меня был свободен. Я хотела позвонить Машке и договориться о встрече, но так и не позвонила, а теперь не знала, во сколько освобожусь. Ладно, найду что-нибудь в интернете и почитаю. Я старалась отвлечься мыслями о чем-нибудь простом и безопасном. Предстоящая встреча с Дмитрием почему-то меня пугала. Вскоре он позвонил и сообщил, что ждет возле подъезда. Макс помог мне надеть куртку.
- Выйдешь с ним поздороваться? – спросила я.
- Обойдется, - не слишком любезно отозвался Макс. – Не хочу изображать из себя благожелательного папочку, который вручает свою обожаемую дочь весьма сомнительному кавалеру.
- Эк тебя завернуло! – сказала я и, чмокнув его в щеку, вышла из конторы.
Дмитрий стоял, опершись о свой автомобиль, и смотрел на меня. На мне была бежевая замшевая куртка, коричневая юбка до колена и высокие бежевые сапоги, волосы распущены. Я знала, что всё это мне очень идет и, если бы заранее было условлено о нашей встрече, то постаралась бы надеть что-нибудь менее эффектное. А теперь я видела его раненый взгляд, и мне было до слез горько. Что бы там ни случилось в его жизни, он достоин любви, но теперь, когда больше всего в ней нуждается, не может ее получить. Я через силу ему улыбнулась, он ответил такой же вымученной улыбкой, и мы сели в автомобиль.
- Куда поедем? – спросил он. – Приближается обеденное время.
- Только не в ресторан! – воскликнула я. – Надоели эти чинные трапезы. Давай лучше в ЦПКиО, погуляем, свежим воздухом подышим. Если проголодаемся, съедим какой-нибудь пирожок.
Он улыбнулся и скосил на меня глаза:
- Я уже представил вкус пирожка с капустой. А ты какие предпочитаешь?
- С грибами или с рыбой, но могу и на капусту польститься, если уж совсем голодная.
Казалось, напряженная атмосфера, которую я явственно ощутила в первую минуту нашей встречи, стала рассеиваться. Дмитрий считал, что для прогулки больше подойдет Пушкин или Павловск и пытался склонить меня на свою сторону. Нужно было срочно принимать решение, так как мы уже выехали на Невский проспект.
- Давай, махнем в Павловск, - предложила я, и он, чуть ли не напевая, свернул на Лиговский проспект.
Теперь ничто не напоминало о его подавленном состоянии, и мне будто стало легче дышать. Казалось, мы встретились просто для того, чтобы прогуляться и хорошо провести время. Хотелось побыстрее добраться до парка, но то и дело приходилось останавливаться у светофоров или замирать в пробке. Во время одной из таких остановок Дмитрий повернулся ко мне:
- Нина, я очень благодарен тебе, что ты согласилась сегодня встретиться. Мне это было необходимо. Но больше никогда, обещаю тебе, НИКОГДА я не допущу такой слабости. Я в полном порядке! Если ты едешь со мной только из жалости, то не нужно этого делать. Я могу в любой момент развернуться и отвезти тебя в офис или домой, куда скажешь. И поверь, я не наложу на себя руки. – Он горько усмехнулся: - Я презираю себя за слабость, думаю, и ты тоже.
- Это простительная слабость, - сказала я. – Просто ты, похоже, не подозревал, что, как и все прочие, живой человек, а с живыми людьми такое случается. На самом деле ты очень сильный. Никто бы не выдержал стольких ударов, а ты выдержал! Никакой жалости у меня к тебе нет, но прогуляться и кое-что обсудить нам совсем не помешает.
- Ты умеешь утешать, - с усмешкой произнес он, трогаясь с места, - но я знаю, что вел себя недопустимо. Оправдания этому нет, но есть объяснение. Даже в тюрьме я не испытывал такой безнадежности, всегда пытался что-то доказать, изменить. А тут – пустота! Ничего не хочу и всё безразлично.
Теперь мы продвигались почти без остановок, но монолог Дмитрия не прерывался. Ему нужно было выговориться. Сегодня ночью он почти не спал, размышляя о последних событиях и открытиях, а утром стало только хуже. Он ни в чем не видел смысла. В этот момент ему позвонил давний знакомый и предложил встретиться. У того был весьма перспективный бизнес, но сейчас дела обстояли не лучшим образом, и он срочно нуждался в партнере. Дмитрия это не заинтересовало, он даже не был уверен, что доживет до завтрашнего дня. Мой звонок ненадолго вернул его к жизни, но когда я собралась повесить трубку, ему стало страшно, будто жизнь вот-вот оборвется. И он стал умолять о встрече, уже тогда сознавая, что не сможет простить себе этой слабости. Однако когда я согласилась, силы к нему вернулись, он сразу перезвонил своему приятелю, и они договорились встретиться завтра. После этого он отправился ко мне.
- Всё совсем неплохо, - сказала я, искренне радуясь за Дмитрия. – Иначе и быть не могло. Уверена, ты бы и сам со всем справился, но я рада, если хотя бы чуть-чуть тебе помогла.
- Не надо скромничать, - усмехнулся он. – То состояние беспросветного мрака и одиночества я до конца жизни не забуду.
Я вспомнила совет, который когда-то мне дала Машка, и ничего в нем не меняя, озвучила Дмитрию:
- Не надо ничего забывать, просто отодвинь в сторону всё неприятное и живи дальше.
Все-таки Машка очень мудрая, хотя с виду и не скажешь. Она немного взбалмошная, рассеянная и говорливая, однако умеет улавливать самую суть.
Наконец, мы добрались до Павловска. Дмитрий оставил джип на стоянке у вокзала, и мы вошли в парк. Я люблю приезжать сюда летом или ранней осенью. Сейчас, хотя зелень потихоньку пробивалась, было еще слишком голо. Я даже пожалела, что мы не поехали в ЦПКиО, там можно было бы устроиться на скамеечке на берегу залива и смотреть вдаль. Однако яркое солнышко на ясном небосклоне и пряный аромат, исходивший от земли, напоминали о приближении Настоящей Весны.
Мы гуляли по парковым дорожкам, я держала Дмитрия под руку, и мы беседовали, как давние друзья. Сначала о совершенно отвлеченных вещах, ему требовалась передышка после исповеди в автомобиле, а потом перешли к расследованию. Дмитрий считал, что его следует продолжать до победного конца. Я заверила, что в самое ближайшее время оно тем или иным способом завершится. Мы уже потянули почти за все ниточки, осталось сделать совсем немногое, а остальное от нас не зависит. Сегодня Макс встретится с соседом Арзамасова, главным свидетелем обвинения, может, удастся что-то из него вытянуть. Мы бы уже давно это сделали, но он был в отъезде. Пора и с тетушкой Валентина познакомиться, хотя я не особо рассчитывала, что она поможет. Зато большие надежды я возлагала на сеанс гипноза. Дмитрий сразу напрягся:
- Я не верю Коветковскому. Вдруг он мне что-то внушит? Сейчас, когда момент слабости прошел, я в себе больше не сомневаюсь.
В его опасениях был резон. Роль знаменитого профессора в этом деле пока не ясна.
- Можно обратиться к другому специалисту, - предложила я. – Вдруг под гипнозом ты вспомнишь что-нибудь полезное?
- К другому – согласен, а к этому не пойду.
В его ответе послышалась прежняя уверенность и даже безаппеляционность. Слава богу! Мы обсудили, когда и как это осуществить, после чего сели на скамейку, расположенную на самом краю крутого холма. В голове у меня блуждали неясные мыли, и я постаралась сосредоточиться. Что-то проскользнуло сегодня утром, когда я разговаривала с Дмитрием по телефону. Да! Мотив и возможность. Именно с этого мы начали свое расследование. Вся беда была в том, что нам не удалось ни у кого выявить возможности совершить убийство. Только Дмитрия видели в нужное время на месте преступления. Некоторое время Ольга находилась под подозрением, но с тех пор, как я услышала дверной звонок в ее доме, ее невиновность можно считать доказанной. Нам ничего не оставалось, как сосредоточиться на мотивах, в чем мы весьма преуспели. Их оказалось гораздо больше, чем мы в состоянии скрупулезно исследовать и проверить. Мы просто утонули в их изобилии! Нужно действовать как-то по-другому.
Я так глубоко задумалась, что не сразу услышала вопрос Дмитрия:
- Может, как ты когда-то выразилась, я все-таки попал под раздачу случайно?
Я сама не раз задавала себе этот вопрос, но тут у меня мысли просто помчались в нужном направлении. Сдерживая нервную дрожь, я спокойно сказала:
- Давай рассмотрим этот вариант. Начнем с смс-ки.
Я считала, что ее послал человек, который знал не только о том, что Дмитрий ревновал жену к Валентину, но и о предстоящем деловом ужине, и о том, что Ольга практически в последний момент отказалась на него пойти. Вряд ли найдется много людей, которые отвечали бы всем трем пунктам. О ревности, по словам Дмитрия, Ольга всем раззвонила. О деловом ужине знали только его участники и некоторые сотрудники. О том, что она отказалась пойти на ужин, он никому заранее не сообщал.
- Но кто-то наверняка об этом знал! – вскричала я. – Иначе не было бы той смс-ки.
- Может, случайность…
- Слишком много случайностей! – не согласилась я. – Случайно крадеными телефонами не обзаводятся.
Я нервно закурила и опять углубилась в размышления, и вскоре всё вдруг стало совершенно ясно.
- Ты был на работе, когда разговаривал с Ольгой по телефону? – уточнила я.
- Да, в своем кабинете.
- Волков мог тебя слышать?
Дмитрий вскочил со скамьи, потом плюхнулся обратно:
- Мог. У нас смежные кабинеты, а я громко говорил.
Дальнейшее обсуждение прояснило и всё остальное. Картина получилась следующая. Волков не только завидовал Дмитрию из-за Ольги, но был и обижен на него, так как тот собирался вытеснить его из совместного бизнеса. Дмитрий считал Алексея не только бесполезным, но и вредным для бизнеса сотрудником. В свое время он пригласил его в партнеры, так как срочно требовались деньги на развитие бизнеса, а деньги у Леши водились благодаря старшему брату. Они были сводными братьями, но родство поддерживали, так что Василий Волков, который был старше своего брата на пятнадцать лет, опекал младшего братишку и выделил ему средства, чтобы тот мог начать свое дело. Окончив в Питере институт, Алексей отказывался возвращаться в Нижнекамск, где у Василия имелась огромная корпорация.
Однако работать Леша не умел и не любил, более того, иногда вставлял палки в колеса, так что Дмитрий решил от него отделаться. Он встретился с Василием и всё обсудил с ним. Тот хорошо понимал Дмитрия, так что препятствий чинить не стал, просто заломил за долю Алексея очень большую цену. Дмитрий, скрипя зубами, согласился. Тот деловой ужин был последним, на котором Алексей должен был присутствовать в качестве партнера. Но всё получилось иначе. После развода Дмитрий был вынужден продать свою долю Василию, и теперь его бывший бизнес процветает, а Алесей изображает из себя владельца, хотя по существу всем руководит Василий.
Наконец-то хоть в чем-то сошлись мотив и возможность. Алексей знал, что Дмитрий ревнует Ольгу к Валентину и, подслушав, что она поездку к матери предпочла ужину, решает насолить Дмитрию, и не просто насолить, а зная его вспыльчивость, выставить перед партнерами в невыгодном свете. Увидев, что Дмитрий уже кипит, объясняя присутствующим отсутствие жены, он ненадолго удаляется и посылает ему сообщение. Результат превзошел все ожидания, Дмитрий не только провалил деловую встречу, но и угодил в тюрьму. А Алексей стал полноправным владельцем предприятия.
Была лишь одна заминка в моих рассуждениях – краденый телефон. Дмитрий слушал меня очень внимательно, не перебивал, а когда я закончила, схватил меня за руку:
- С телефоном всё ясно. Я вспомнил! За пару дней до того проклятого ужина Лешка, как всегда, появившись часа через два после начала рабочего дня, радостно сообщил, что нашел в магазине навороченный телефон. Я сказал, что и его владельца будет нетрудно найти, он вроде ответил, что так и сделает.
- Но не сделал.
- Не знаю.
Радостно улыбаясь, он предложил продолжить прогулку, если я уже отдохнула. Я охотно поднялась, и мы стали спускаться с крутого холма. Понимаешь, говорил он, если дело обстоит именно так, то я просто счастлив. Я очень боялся, что причастным окажется кто-то из моих друзей. Но если это Лешка, то я это как-нибудь переживу, а ему мало не покажется. Теперь мне есть ради чего жить! Он остановился и прямо на склоне схватил меня в охапку и прижал к себе.
- Нина, ты моя спасительница!
- Еще ничего не доказано, - пробормотала я, выбираясь из его объятий. – Отпусти, а то я упаду.
- Я никогда тебя не уроню, - уверенно заявил он, но отпустил и стал придерживать меня под руку.
Мы шли по парку, радуясь солнечному дню, но я не забывала о расследовании. Мы ведь с самого начала не исключали возможности, что убийство Валентина и появление Дмитрия на месте преступления никак между собой не связаны, но кое-что мешало поверить в такое совпадение. Зачем кому-то понадобилось препятствовать условно-досрочному освобождению Дмитрия? Кто поджег дом его родителей? Что за странные игры ведутся в Центре семьи и здоровья? И как вписать в эту картину слежку за мной и возможное покушение? Неужели всё это опять совпадения или не связанные между собой факты? Каждое направление, за какое бы мы ни взялись, поначалу казалось нам перспективным, находились мотивы, но дальше всё застопоривалось или разбивалось вдребезги. Я опять вернулась к тому, что хватит искать мотивы, нужно вплотную заняться возможностями.
Сегодня мне кое-что уже пришло в голову – преступник мог подобраться к дому Арзамасова через соседние участки и таким же образом удалиться не замеченным. Весь вопрос в том, кто этот преступник. Потом можно подумать, как это доказать. Неужели я опять возвращаюсь к мотивам? Тем временем мы подошли к Павловскому дворцу, который под яркими солнечными лучами вдруг показался золотым. Дмитрий предложил пообедать в расположенном во дворце ресторане. Я согласилась. Но осуществить свое намерение нам не удалось. В это время ресторан был занят заморскими туристами, и для российских граждан вход был закрыт.
- Пора устраивать очередную революцию, - недовольно пробурчал Дмитрий, а я рассмеялась.
Дело закончилось тем, что мы вышли в город, где в какой-то убогой харчевне заправились шавермой. Похоже, там ничего не слышали о гигиенических нормах, но нам было всё равно. Мы непрерывно болтали неизвестно о чем и смеялись. Однако на обратную дорогу через парк с его подъемами и спусками у меня сил не осталось, и я попросила Дмитрия подъехать за мной к дворцу, где я буду его ждать. Он решил эту проблему иначе и остановил проезжавшую мимо машину, на которой мы добрались до вокзала. Когда до его джипа оставалось всего несколько шагов, он остановился:
- Можно я поцелую тебя на прощание?
Мне не хотелось читать нотации и портить радостное настроение, поэтому я шутливо подставила щеку. Он прикоснулся к ней губами, затем зарылся лицом в моих волосах и прижал к себе. Я почувствовала, как напряглось его тело, и ощутила что-то щемяще-пронзительное, отчего закружилась голова. Я оттолкнула его и прохрипела:
- Ты ведешь себя недостойно.
- Ты не права, - мягко произнес он, продолжая удерживать меня в объятиях, пусть и не таких тесных. – Ничего недостойного тут нет. Ты для меня – сама Жизнь.
Продолжение следует...