Станислав Рассадин, разглядевший "шестидесятников"
Наири Овсепян
В ночь на 20 марта скончался писатель и литературовед Станислав Рассадин. Об этом сообщили его коллеги из "Новой газеты", с которой Рассадин сотрудничал в последние годы. В редакционной статье говорится: "Врачи до последнего были уверены, что он сможет справиться с последствиями экстренной операции, однако – инфаркт. "Новой" стало очень одиноко…". Станислав Рассадин бывал и в эфире Радио Свобода.
Станислав Рассадин родился 4 марта 1935 года в Москве. Окончил филологический факультет МГУ, после чего работал в отделе писем издательства "Молодая гвардия". Оттуда вместе с Булатом Окуджавой в 1959 году он перешел в "Литературную газету". Тексты Рассадина публиковались почти во всех литературных изданиях страны – от "литературки" до "Юности". Он первым в свое время дал имя целому поколению, опубликовав в 1960 году статью под названием "Шестидесятники" в журнале "Юность". В 1977 году вышла первая книга Рассадина – "Драматург Пушкин", после которой еще были "Фонвизин", "Никогда никого не забуду", "Гений и злодейство, или Дело Сухово-Кобылина", "Я выбираю свободу", "Очень простой Мандельштам" – всего несколько десятков сочинений.
В "Новой газете" Станислав Рассадин публиковал свои заметки в рубрике "Стародум". В 2008 году в свет вышла его книга под названием "Дневник Стародума".
Станислав Рассадин умер в реанимации 81-й больницы, куда был госпитализирован 14 марта. Коллеги до последнего надеялись на то, что его удастся спасти, однако в ночь на 20 марта у него случился приступ и остановка дыхания.
Последний раз Станислав Рассадин был в студии Радио Свобода в 2004 году, с ним беседовал Виктор Шендерович. Вот короткий фрагмент этой беседы.
Виктор Шендерович: На какой точке вы остановились как литературный критик? Вы сказали, что не следите за литературным процессом... С какого времени, с какого момента?
Станислав Рассадин: Это, пожалуй, само собой произошло. Это произошло когда-то вынужденно, когда прекратился "Новый мир" Твардовского и мне просто элементарно негде было печататься, во-первых. А, во-вторых, можно было кое-где печататься. Предположим, я мог ругать Евтушенко и Вознесенского, что я часто делал с большим удовольствием, поскольку это соответствовало моим взглядам. Но я не мог позволить себе написать о том, что не то, что Софронов - дерьмо собачье, графоман и ничтожество, или Сергей Владимирович Михалков, исхалтурившийся в прошлом талант, но какого-нибудь ничтожного Фирсова тронуть было нельзя. Цензура не позволяла. То есть получалось, что я занимаюсь фиктивной деятельностью. Я ругаю тех, кого можно ругать, мне не нравящихся, но талантливых людей, а официозное барахло я тронуть не могу. Я не жалуюсь. Совпало, во-первых, что меня не печатали, во-вторых, что не имело смысла заниматься критикой. Это совпало с тем, что я вынужденно ушел. Я стал писать о Пушкине. Как ни смешно это звучит, я стал писать о Пушкине в стол. А потом вдруг эта книга кому-то пригодилась. Моя первая книга, к которой я отношусь серьезно - "Драматург Пушкин". Я написал, когда мне исполнялось 40 лет, я понял, что дальше так жить нельзя, надо заняться чем-то серьезным.
Радио Свобода © 2012 RFE/RL, Inc. | Все права защищены.