К исходу второй недели, совершенно замучив и себя и телефон, связного их «любви», Катя, глядя в зеркало себе прямо в глаза, сказала:
- Он тебя бросил. Поматросил и бросил. – И страх холодной рептилией заполз в её чуткое сердце.
Всё исчезло в один миг. Исчезли те четыре самых счастливых дня в её жизни. И самые счастливые ночи – восхищала его деликатность и природная ласковость. Неутомимость в любовной игре. Его сумасшедшие глаза. Их венчание в маленькой церкви.
Если вот это была ложь, то всё остальное в жизни – ложь!
Но надежда на чудо, проклятая надежда, заставляла её с одержимостью помешанной набирать и набирать номер.
Воспоминания об их «любви» стали доставлять просто физическую боль. От наступившей тяжелой духоты стала кружиться голова, и еда стала невкусной. А вчера проходя мимо рыбного магазина она завернула в него, просто потому что ей неожиданно понравился запах селедки.
Но неопытная Катя не придала этому никакого значения.
Когда они вместе мечтали о своем будущем, Катя сообщила, что не хотела бы жить в Канаде, где ей всё чуждо и где она навсегда останется всем чужой. А он убеждал, что для будущего их детей всё же лучше жить в цивилизованном обществе. Но Катя промолчала, УЖЕ ТОГДА ТВЕРДО ЗНАЛА, ЧТО ЖИТЬ В ТОМ МИРЕ ОНА НЕ СТАНЕТ.
А вас туда, оказывается, никто и не приглашал.
И еще, тот сон о покинутом Эдеме двух Лун, стал терзать её всё чаще и чаще. Гигантские доисторические папортники из приветливых светло-зелёных стали темными, почти черными, грубыми и огромными, как ребра кита, и заполыхали оранжевыми огоньками, по их жилкам пробегали разряды электричества. Лотосы, на глазах девушки, ушли под воды и потекли белые ядовитые испарения болот. А там, под водой за липкой зеленой тиной притаилась гадина. И из зарослей полного опасностей брутального леса раздался призывный, брачный рев самца…
Катя проснулась в холодном поту посередине душной летней ночи. Измученная неопределенностью, она сказала в пространство:
- Неужели, Максим, ты такой трус, что не можешь позвонить и сказать: - «Прощай, моя радость, это была ошибка. Не жди. Не вернусь». И всё! Как
просто!
Неправда всё это! Он её любит.
Давайте считать. Допустим, он обвенчался с ней, чтобы затащить в кровать. Он настолько циничен и легко играет в такие подлые игры, совершенно не задумываясь о последствиях. Допустим. Он подарил ей обручальное кольцо, что тоже естественно. На свадьбу всегда дарят. Но зачем было тратиться на солидный изумруд? Две! норковые шубы? Ведь Катя была уже его. Со всеми потрохами. Но, предположим, парень он щедрый и ему не хотелось выглядеть совсем уж подонком в Катиных глазах, да и щедрость для их доходов была какая-то сомнительная. Подарил и подарил. Для очистки совести. А икона, которую, как он сказал, передавали в их семье из поколения в поколение? Такие подарки случайным подружкам не делают.
Но - «абонент временно не доступен». Тупая, изматывающая боль и тревога. Где он? Что с ним?
Прошло еще несколько дней, и Катю навестила загорелая и как всегда весело-циничная Оксана. Она вернулась из недавней поездки на море. И ухитрилась на кавказском побережье среди гальки отыскать чудный песочек. Она защебетала с порога:
- У тебя есть кофе?
- В банке. – Кивнула на столик Катя.
- Зёрна, - твердо сказала Ксюха, - а не эти козьи сскаки.
- На верхней полке в керамическом горшке.
Оксана вытащила мельницу и, высунув от усердия язык, перемолола горсть кофейных зерен, черненьких, как десять негритят. Засыпав его в турку, придирчиво принюхалась к Катиным приправам, и добавила в кофе корицы и душистого перца на кончике ножа. Бдительно, как страж, встала над плитой.
И, сварив чудный кофе, разлив его по чашкам, села на стул, как всегда задом наперед, положила подбородок на спинку, томно сказала:
- Это не жизнь! Не жизнь – это!!! Это – преамбула какая-то!!! – И без остановки. - Слушай, а где Витька?
- Странно, - сказала Катя, - а мне показалось, что вы вместе отправились на море. Заходил Борька Двойрик и проклинал ваше коварство.
- Сволочь он, твой Витька.
- А ты это только сейчас узнала?
- Да, на море мы вылетели вместе. – Со вздохом призналась Оксана. - Но самолет как всегда опоздал, в смысле его задержали на несколько часов. Приземлились уже на закате. И что ты думаешь, Витька оставил меня стеречь чемодан и смылся. Представляешь, каков подлец?
- А он ушел со своим чемоданом?
- Я была его чемоданом без ручки. – С нажимом на «я», отозвалась Оксана. - И он бессовестно выбросил меня на помойку.
- Но всё же какие-то вещи у него были?
- Спортивная сумка с зубной щеткой и свежими плавками. Всё это он мне благородно оставил. На тебе, убоже… В общем, пребывала я дикой ярости, когда поняла, что меня подло кинули. Великолепный наш Виктор уже плещется в море, пока я, идиотка, сижу в аэропорту и дожидаюсь невесть чего. Но тут я совершила самое дурацкое, что могла учудить. Переспать бы мне на лавочке в зале ожидания, дождаться рассвета и с новыми силами рвануть на поиски коварного обольстителя.
- И ты рванула на ночь глядя. – Провидчески заметила Катя.
- Конечно, - легко согласилась Оксана, - я же авантюристка! Кстати ты можешь работать Кассандрой по совместительству.- Она отхлебнула и посмаковала напиток. – Класс! Витька покупал… Вот и сорвалась. Думала, что через пару часов нагряну в пансионат и прихвачу твоего братца на какой нибудь мегере. Или сирене? – Пришла ей в голову свежая мысль.
- Не отвлекайся.
- А на чем я остановилась? Ранний склероз что ли? - Поинтересовалась Оксана, отлично зная какая у неё великолепная память. – Удобная болезнь, доложу я вам, захотела забыть что-то неприятное и забыла за милую душу.
- Пустилась ты в авантюру…
- Если бы. Но, пустилась. Именно пустилась. Эту ночку никогда твоему братцу не прощу, если, гад, не женится на мне. Он, фактически, «бросил деву в пасть Ваала»!
В общем, поначалу села я в автомобиль к семейству – муж – сапог в чине майора, жена, с типичным кавказским носиком, на вид учительница младших классов, и парочка противных и крикливых, как обезьяны, детей.
Едем. Помалкиваем. Резвятся только гаденыши. И довольно быстро подъехали к подошве величественных Кавказских гор. Мои автомобилисты сказали, что им сворачивать в какой-то там горный аул и позвали с собой. Я ни в какую, продадут ещё в гарем к старику-аксакалу. Не верю я в их бескорыстную доброту этих господ с Кавказа. «На кинжал чечена злого…» По литере и истории у меня в школе, как ты, наверное, помнишь, было мягкое четыре и твердое три. Историю мы забывать стали… - Философски заметила Ксения. - В каждом доме яма с русскими рабами. Зиндан называется. А они уговаривали-стращали. Призывали быть гостьей в их ауле. В основном мужик. Бабенка – явная Фатима, помалкивала. Знать не особенно мечтала принимать в своем доме такую красавицу, как я. Или ****ью сочла. Они всех русских женщин ****ями считают или надо говорить – *****ми? А сами, Кать, ты не поверишь… - Оксана задохнулась от возмущения. - Я потом жила в семье русского старичка-молоканина, секту эту до революции царь на Кавказ высылал, так мне его женушка порассказала о местных нравах…
- Рассказывай, не томи, - почти простонала Катя, – что дальше-то было?
- Как что? Глупый вопрос. Темно, страшно. Горы вокруг, а я как Мцыри стою над утесом, где «ночевала тучка золотая». И преподобная Оксана Серова. А в кустах шуршит что-то смертельно опасное для здоровья. То ли черная мамба, толи капюшонистая кобра. Блин Блинтон, - задумчиво сказала она, - а вокруг зловещая тишина…
- Точно. Мертвые с косами стоять и тишина, - поддержала её Катя.
- Не перебивай, с мысли соскочу. В общем, ночь полна романтики – топчусь, как «тучка золотая на груди утеса-великана». «Пустыня внемлет»… Шакалы воют… Сижу на камушке, пригорюнившись, как Алёнушка. Даже задремала слегка. Но тут услышала я гул и встрепенулась, Вижу на Перевале появилась цепочка огней. Выскочила на дорогу и машу руками изо всех сил. А сама боюсь страшно. Вдруг, попаду в лапы к какому нибудь джигиту, и меня этой ночью непременно изнасилуют. Причем всем аулом, включая стариков и детей. И это в лучшем случае. А то отправят на уборку винограда.
- Окстись. Какой виноград в июне?
- Они найдут работу, - веско сказала Оксана, - не волнуйся. А я больше всего в своей жизни ненавижу две вещи – безденежье и работу.
- Тянешь ты руку, - мягко напомнила Катя.
- Тяну, конечно, а ты бы не протянула? Куда деваться-то? Ночь, шакалы, чабаны вокруг бродят. Кунаки в лохматых шапках. Представляешь пейзаж? И даже кажется, что именно в этих местах орел жевал многострадальную печень Прометея. Мрачные местечки. А Медея что натворила? Местная, между прочим, жительница. Типичный представитель. Детишек своих поубивала…
- Ксюх, ты романы писать не пробовала?
- Большое вам мерси за комплемент. Мне ещё не пятьдесят лет, чтобы всякую фигню писать. А, кстати, где я сейчас нахожусь?
- Всё ещё на дороге.
- Едет караван машин и все поголовно ворованные. Потому что на настоящие доходы этих, с позволения сказать джигитов, от дохлого осла уши и то не купить. В общем, останавливается один, вернее самый предводитель, на какой-то импортной развалюхе. Автомобиль – сплошное ретро. Одна надежда, что когда эта ржавчина улетит в пропасть, то улетит она туда впереди моего визга, а я останусь на дороге. – Оксана прикинула, как она вылезает из-под обломков и, вздохнув, продолжила. - Сажусь.
Правильно меня предупреждали умные люди ещё в Москве, что там в горах водятся кабаны да абреки. В общем за рулем сидит именно кабан. Пузо – во! – Она вытянула руки и обняла воображаемую корзину, - руль держать мешает. На щеках кабанья щетина. И веселый такой! Хапнул блондинку на дороге. Сзади караван тащится. Джигиты скрипят зубами от зависти к моему водиле. Такого страха натерпелась. Витьку встречу – убью! – Отнеслась она к Кате. – В общем, мой кабанчик заявляет, что у него сегодня день рождения. Радость-то для меня какая. И по этому поводу он уже неделю не бреется. Но главным подарком для него буду я…
- Он так и сказал?
- Телепатически. Но я его хорошо расслышала и поняла. Но… «нам бы ещё день простоять и ночь продержаться», тем более, что она уже шла к концу.
Запели петухи!
В горах еще стоял мрак, а на взморье, куда мы выехали, уже занимался «розовый рассвет на синем побережье». – Пропела Оксана. - Под ногами расстилался величественный Понт Эвксинский, как называли его древние греки. – С пафосом добавила она. - Для тупых и малограмотных перевожу – Черное море. В общем, подъезжаем к ночному ресторану. Кстати, я тебе уже поведала, как выглядел мой спутник?
- В общих чертах.
- Вываливается претендент в мои любовники из автомобиля и оказывается росточком выше карлика ровно на пять сантиметров. Зато в ширину – борец сумо. Галстук лежит на животе параллельно носу и кажется пикой. Красавец, одним словом. – Оксана задумалась. – По местным понятиям. И тут он огляделся и видит, что ночь подошла к концу. Я уже на взморье и халява может ускользнуть из его хищных лапёшек. Смотрит на меня он, как на путанку, которую можно пучить и дрючить прямо тут же, не отходя от кассы. И интересуется, какая, мол, у меня такса? Словно он заплатит девушке. Счаз-з-з! Почуяв халяву, сэр. Провокатор проклятый, пытается раскрутить меня на подобный разговор, только потому, что подобрал ночью на дороге. И главное, я-то ему никаких надежд не подавала и одета довольно скромно. Маечка, джинсики.
- Под майкой бюстгалтера не предвидится…
- У меня, слава Аллаху, всё же не такое вымя, как у тебя. Я лифчик только один раз в жизни на выпускной вечер надевала. И то знаешь, каких мук натерпелась? Пока твой брат срывал его с меня в туалете. Или это, кажется, было в раздевалке?
- Сию величественную эпопею мы уже слышали.
- Да, вернемся к нашему барану. Море шумит. Зовет в свои ласковые волны. Я на каблуках брожу по берегу и шумно им восторгаюсь. А моему кабанчику оно, видать, уже осточертело. Как ты думаешь, может надоесть море?
- Не знаю. Поинтересуйся у моряков. – Катя вздохнула. – До конца повествования мы не доедем и за неделю.
- Обижаешь. Тут он понял, что меня голыми руками не возьмешь, и стал всячески соблазнять. Мол, устрою тебя в лучшем виде. Как королеву в апартаментах. Но… Оплата натурой. – Оксана вперила тяжелый взгляд в потемневшее окно. - Счаз! Счаз-з-з!
Я ему благосклонно киваю и говорю, что мол жрать охота. Он, жадный видать, как сто шотландцев, прикинул во сколько ему это удовольствие обойдется. Да ещё такую красавицу могут и отбить, надавав по морде. В смысле – по рылу. Стрёмно! Однако сообразил, что кто «дэвушку ужинает, то её и танцует».
Рестораном они именуют полное убожество - огороженную плетнем асфальтированную площадку с гранеными стаканами на столах. Мрак. Не «Савой», доложу я тебе. И публика полный шиздец! Пергидрольные блондинки в районе ста кило и от сорока до шестидесяти лет. Жуть. Шашлыки и вино, однако, хорошие. А я в платье-невидимке. Разрез до пупа и сверху и снизу. Как у Эльвиры – повелительнице тьмы! И в туфлях на огромных острых каблуках, специально по яйцам бить.
- Коварная ты, однако.
- А он лучше что ли? Говнюк. С какой это стати я должна с ним расплачиваться за ничтожный пустяк своей драгоценной пиписькой?
- Довез. Кормил.
- И предложил сделать ему минет в машине… Это после ресторана уже. Со слезой в голосе уверял, что у него пошла тяжелая полоса в жизни.
- А ты? - С загоревшимися глазами поинтересовалась Катя. Слушая о Ксюхиных веселых похождениях, она забывала свои горести.
- Постно опустив глазки долу, ответствовала, что – могу! Но у меня тоже образовалась тяжелая полоса в жизни. Финансовая. Не мог бы он мне за это дать двести баксов?
- Неужели дал?
- Он засмеялся, как Мефистофель в опере Гуно – «Фауст», либретто Гёте, и спросил, - «А где это ты встречала глупого хохла»? Представляешь, он ещё и хохликом оказался.
- Всё уже?
- Куда там. Мы с ним попёрлись купаться. Сама понимаешь, он сильно потратился и никак не отвязывался. Требовал компенсации. Сатисфакции. Просто довезти и угостить девушку, любуясь на её неземную красоту, они уже не могут, эти современные рыцари в ржавых «Мерседесах». Слушай, я только что открыла необыкновенную вещь. Машины для современных мужиков это – как в средневековье конь и железные скафандры в одном флаконе. Круто. Однако твой, - она поправилась, - наш Витька отточил мою мысль. Но это всё лирика, перехожу к суровой прозе.
Вышли мы на пляж. Кать, ты не поверишь, но море всё такое же, как и десять миллионов лет назад. Солнце встает. Играет всеми цветами спектра. Красотищища. Я растрогалась даже. Быстро натягиваю на себя купальник. А какой там купальник? Так, великая иллюзия. Вот тут мой гномик совсем опупел от такого стриптиза. Гляжу, батюшки, раздевается, геройствовать надумал…
Слушай, вот я часто думаю, мужики все поголовно самовлюбленные идиоты? Или встречается и у них самокритика? Ведь пингвин пингвином – лапки коротенькие, брюшко жирное, головка прямо на плечи нахлобучена. А эрекция… - Ксюха схватилась за щеку, - сложи, Кать, кукиш и получишь его красавца в напряженном состоянии.
В общем, стоит мой кабанчик передо мной в семейных трусах, корешок свой поглаживает.
Зрелище жуткое. Мороз по коже! Бросилась я в море. Плыву по бездонной голубой лазури и слышу, что сзади фыркает мой потенциальный любовник. Кать, я никогда не видела, как плавают свиньи, но, по-моему, они должны плавать именно таким стилем. По кабаньи. В общем, отплыла я от берега метров тридцать и говорю ему нормальным человеческим голосом: - «Я чемпионка Москвы по подводному плаванью и сейчас я тебя утоплю»… И ныряю. Выныриваю. Жаль, что там не было представителей книги рекордов Гиннесса. Кабанчика буквально сдуло. Он, кажется, босиком побежал по воде.
Как «Бегущая по волнам». Из романа А.Грина. Романтика всех времен и народов. В общем, пошлепал он по воде, аки по суху. Но тут и я испугалась. А как вспылит? Чемодан мой у него остался. С деньгами.
- ?!!
- В смысле с кошельком. Я всегда была легкомысленная. Но это будет уже финиш – остаться в одном только эфемерном купальнике топ-лесс и топ-низ. Я дала такую скорость, что приплыла быстрее его. А он ползет по песку, отфыркивается. Притомился, мой поросёнок, наплавался вдоволь. А тут у машины уже я стою - прекрасная и недоступная, обмахиваюсь веером.
А знаешь, что он мне на прощанье сказал? – «Забирай свои вещи, проститутка паршивая».
И это было самое интересное приключение за весь отпуск. А твой братец Иванушка оказался не козленочком, большим козлом и вонючим при этом. Представляешь, как подло он меня бросил?