с благодарностью всем геологам, с которыми...
На Памир я мечтала давно. Там же Шамбала. А я что здесь, в средней полосе, делаю?...
Непонятно…
Шутки шутками, но когда в институте, при распределении практик, сказали, что есть одно место на Памир, у меня даже раздумий не было – туда еду я.
-- Одна?! Ты с ума сошла… ты знаешь, что такое Средняя Азия? Даже не смей там никому улыбаться… и слово никому не говори, это будет восприниматься…. И т.д. и т.п. – все как могли собирали меня в дорогу.
Мама плакала и причитала, как на войну… что потом оказалось почти правдой – успела за год до событий в Душанбе, напряжение висело в воздухе, хотя внешне все еще было «как обычно»… уже на следующий год к нам поехали сотни русских семей… а уж поехать на Памир, можно было продолжать мечтать…
Запаслась адресом родни подруги, которые, как нельзя кстати, жили в Душанбе, и… «ну, здравствуй, это я…»
Звоню в геологическую партию...
-- Если у Вас есть, где жить, -- сказали мне по телефону, -- то поживите там, у нас общежитие в плохом районе, неспокойно…
-- Хорошо…
Потом окажется, что общежитие на соседней улице.
Родня подруги оказались милые люди, слова не сказали… «конечно же, поживи…»
Только через неделю летит вертолет, и у меня есть семь дней, посмотреть город, покопаться в архиве, собрать материал на курсовую работу, и как на работу ездить в геологическую партию…
Мне нравиться.
И я не улыбаюсь… и слова не говорю…
-- Дэвушка, а дэвушка…
Молчу.
Дальше больше, по нарастающей…
Молчу… иду…
Еду на троллейбусе – паника – он на велосипеде за троллейбусом. Но я же молчала и не улыбалась!.!.!. как же теперь… вверх неприличия в приютивший меня дом притащить на хвосте…
Выхожу на следующей остановке и иду в кафе. …буду сидеть, пока не уйдет…
И что делать прикажете…
-- Девушка, а почему у Вас носки разные?
-- Где?
Мы хохотали полчаса… над всем… он пошел в свою сторону, а я пошла в свою… пешком через рынок… Улыбка теперь не сходила с лица.
Домой принесла букет роз и арбуз – подарили на входе и выходе с рынка…
Больше глупостями я не занималась – люди везде люди.
Потом вертолетчики, не добросив нас до лагеря, скажут, прилетев на следующий день, когда мы уже собрались к долгому пешему переходу: «Скажите спасибо, своей «улыбчивой», если бы не она, не прилетели бы…»
Что ж «спасибо» тому парню, нашел правильный подход…
Мой руководитель… Ильич... и тут не обошлось без запугиваний…
Летим еще в вертолете
-- Кто у тебя руководитель?
Называю…
-- У-у-у,-- смеются, - будешь сидеть в лагере, еду готовить.
-- Почему это? – настораживаюсь.
-- А он женщин терпеть не может, и тем более в геологии.
--Ты с равнины?
-- Что?
-- Родилась на равнине?
-- Да.
-- А в горы ходила хоть раз?
-- Нет
-- Будешь еду готовить и в лагере сидеть.
-- Не буду.
-- Ты посмотри в окно… превышения по километру-полтора, люди и здесь родились, и то матерятся, когда ползут…
Смотрю в окно, насупилась… как в кино, вертолет-букашка летит между гор уходящих в небо, а внизу бесконечная пропасть…
Первый маршрут.
Приползла вечером, разбираю семь пар носков, ноги свинцовые, после «кошек» 45 размера на мой 36, меньше не было, солнце обожгло лицо, ложусь без единой мысли в голове. Слышу как Ильич говорит кому-то: ничего… ходить будет… первый раз сложно, на равнине родилась.. пообвыкнет… ни слова не сказала… так молча весь маршрут…
«фу-у… дальше уже не слушала, - ходить буду…»
-- И что это с ним случилось? – с соседней раскладушки, Ольга-«молодой специалист»… она тоже слышала… – первый раз такое…
Жокейского типа, нос разбит, приплюснут, он напоминал мне римского легионера, почему не знаю, будто знаю, как выглядят римские легионеры…
И по горам он летал… как страус нанду по пустыне…
И, понятно дело, я была для него обузой… но он придумал… пока записывает в дневник, берет образцы, мне показывает точку, куда надо идти, и пока я туда «пиликаю»… прибегает раньше меня… ну может не всегда, но часто… не то, чтобы я уж совсем плохо ходила, он был, надеюсь и есть, прирожденный ходок в горы, за ним и опытные геологи не поспевали, всех загонит своим марафоном…
…Долгий конный маршрут. На лошади сидела однажды, но это практически не считается… Веду по уздцы коня Бегемота… спуск… раннее утро, роса, падаю под ноги Бегемоту, он вздыхает и начинает щипать траву…
Шесть часов в седле… только чтобы забраться на 4500 или 5000, уже и не помню, в разряженном воздухе лунатиком побегать… описАть, собрать образцы… и упасть лицом в ручей.
Теперь со вздохом собирал мои носки в рюкзак Ильич(в «кошках» на лошадь нельзя, а без «кошек» по горам нельзя), закинул меня на лошадь – поехали обратно…
-- Мы поедем другой тропой, так короче… правда опасней… не испугаешься?
Смотрю на него, и он понимает, что спрашивать у меня сейчас бесполезно.
-- Смотри, таких растений больше нигде нет… это называется… -- и рассказывает о цветах и птицах, а лошади идут и идут по тропинке… слева скала, справа обрыв, между ними тропинка, а я увлеклась, слушая обо всем, что он говорит… где-то далеко внизу слышится гул реки…
-- Сейчас не бойся, держись крепче…
Тропинка обрывается.
-- Лошадь перепрыгнет, только отпусти уздцы, держись за гриву…
Он перепрыгнул, отъехал, чтобы дать место нам с Бегемотом…
-- Вниз не смотри…
Вот ведь, специально что ли, говорится… конечно, смотрю вниз, лошадь летит над пропастью... но почему то ничего не почувствовала. Перепрыгнули и все. Наверное, моя неадекватность действительности…
При подходе к лагерю, небольшой холм, пытаюсь сползти с лошади, чтобы взять под уздцы…
-- ты куда?
-- Спуск… боюсь. Пешком пойду.
Вниз головой ехать приятного мало.
-- Странная ты какая, где надо бояться, не боится, где не надо – боится… Сиди. Не такой уж тут и большой спуск, довезет.
И хлопнул Бегемота по крупу…
Я ж говорю, неадекватность.
Мне кажется, он во мне видел дочку свою умершую… мне рассказали потом… и я как то особенно к нему привязалась, за три года до этого у меня погиб отец, не проходящая боль до сих пор, а уж тогда и подавно…
До сих пор вспоминаю Ильича трепетно тепло… и жалею лишь о том, что почему то не сказала ему об этом… а по моему лицу он вряд ли мог догадаться…я стеснялась с ним говорить по делу, не то чтобы о теплых чувствах каких-то…
Был еще один случай, почти смешной… закончился хорошо, потому и смешной, при другом повороте, было бы не до смеха.
Есть такое понятие в геологическом «поле», как «выкидушка», лагерь «выкидной»… это когда из-за долгих подходов, чтобы не терять время зря, берут самое необходимое и делают еще один небольшой лагерь, где-нибудь в расстоянии дня ходьбы от основного лагеря… дней за пять максимум делают работу и возвращаются.
Вот такой «выкидной» лагерь, где готовим по очереди я и «молодой специалист» Ольга…
Повара в такое мероприятие не берут, понятно дело.
…Маршрут. На вершине горы сидим, обедаем, вонь стоит, невыносимая.
-- Что это за запах такой противный? – спрашиваю подозрительно, потому что мелькнуло, что догадываюсь о его происхождении.
-- Медведь так воняет.
-- И что так долго запах стоит?
-- Почему долго, наверное, недавно был.
Час от часу не легче…
-- Ну ладно я здесь сам доделаю все, а ты в лагерь спускайся, ужин приготовь, скоро все возвращаются…
Скатиться с горы – это не подниматься, на попу села по торме - плотный снег, даже летом не тает между горами, и …. поехала с ветерком…
Правда надо вовремя затормозить, а то и в ручей ненароком… лето все-таки, кое-где в проталинах вода быстрым потоком видна…
Так долетела до зарослей травы (деревьев там нет в принципе, ни одного!) трава выше моей головы… смотрю такая широкая дорожка, надо же, утром прошли, а трава не поднялась… иду радуюсь, когда еще по торме покатаешься с ветерком, солнце… да и вообще –жизни.
Опускаю глаза – на тропинке кучка – дымится… А ведь вонь, к которой я уже привыкла, сопровождала меня с самой вершины!.!.!
Понятно теперь, что тропинка не наша утренняя, а совсем свежая, как и кучка…медвежья… то-то думаю, что-то широковата тропинка…
Я тихонько свернула, пришлось протаптывать свою, но уж не ропщу…
Позже выяснилось, что мой руководитель, решил, что эту тропинку шла я, и спокойно ни о чем не подозревая, конечно, на кучки он не смотрел, этого добра там полно валяется, да к тому моменту уже остыли все кучки… поднимает голову, а перед ним колышется огромная серая глыба… Медведи, надо сказать на Памире, почему то грязно-серые, а не бурые… медведь спиной стоял, повернулся посмотреть: кто там. Так и стояли они смотрели… медведь не пуганый, наверное, не голодный… а у геологов, всегда молоточек на длинной ручке имеется… что делать? Постучал по камню этим самым молоточком, не бежать же сразу… а так постучит, и сдает назад потихоньку, постучит…
Как потом рассказывал Ильич, «медведь, так и стоял, смотрел, пока не исчез из виду»… Спокойный попался. Но они там все такие…
Дней через десять снова медведи: медведица с медвежонком… провожали уже другую партию геологов на «выкидной», смотрели из лагеря… идут наши геологи по склону, не докричаться уже… и не видят, что впереди на тропе медведица…
Она их первая увидела… опустилась на тропу пониже… медвежонок так и шел смотрел назад, кто это такие «чуда-юда»… мать остановилась, он по инерции на нее налетел… стоят вместе смотрят… экзотика для всех… потом носом его толкнула, мол, все сеанс окончен, вперед…
…-- Запомните, меня зовут, как Паустовского, только наоборот! – громогласно оповестил меня, с лысой головой и огромной седой бородой, росту непомерного и веселыми озорными глазами, Человечище…
«Вспомнить бы еще как напрямую зовут…»
Смотрю снизу-у-у вверх, и солнце прыгает зайчиками у него в глазах и улыбке…
-- Помните?
-- Нет
-- За честность, пять с плюсом…
Сразу вспомнила, что за честный ответ, насколько я знаю политэкономию, ответила: на два, поставили -- четыре… верю…
-- Я – не геолог… геолог, это у меня вон, племянник, я географ, из Ташкента, увязался с «молодым специалистом», когда еще на Памир… больше, наверное, не попадем с Вами…
Повезло!!! А здесь я – рабочий у племянника, и, по совместительству, конюх…
…слышу его громкий ответ кому-то:
-- А дети в палатке у девчонок в слова играют… хохочут, слышите?… Дети, завтра рано вставать, не заигрывайтесь до утра…
«Дети»: два студента и два молодых специалиста, «резались» в слова, двое загадывали, а двое показывали… точно как в детстве… весело…
…подозрительно на меня смотрит, когда попросилась с ним в пять утра в выходной пойти тропинку для лошадей делать по торме…
-- Ну, пойдем…
-- ... и охота тебе в выходной вставать в такую рань…, -- Ольга, она явно уже не прыгает молодой козочкой, как я, от радости быть на Памире…
Уж не знаю, что его так напрягло вначале, но когда мы делали эту самую дорожку, он опять стал веселым и озорным громогласным великаном…
-- Главное, чтобы торма до завтра не растаяла, а то… люди-то, ладно, а лошадь жалко…
-- А теперь, пойдем, арык подделаем немного, он сухой пока, а вода пойдет, люди без воды останутся, я уже проверил… в одном месте разрушилось…
… не лезет больше простокваша, или как она у них называется… и так мало ем, а полную большую миску – это выше моих сил… Константиныч шипит на ухо: ешь, а то обидишь, надо все съесть… тем более, что ты первая женщина, которую они принимают на мужской половине… Это почет!. . ешь, говорю… это он на мой просящий взгляд…
Сидим в доме местного чабана… тот самый арык привел к дому…
Уж, как они объясняются, не знаю, у меня задача, съесть, чтобы не обидеть… «миссия невыполнима»… Константиныч вздыхает, забирает у меня миску, доедает… т.е. ест практически не тронутую простоквашу, объясняя, мол, женщины, что с них возьмешь…
… У меня осталась фотография: Константиныч с миской воды и солнце отражается в воде, а впечатление, что запуталось у него в бороде…
А еще у него была мечта – «холодная ночевка в горах». Под веселый смех он рычал, ну когда его племянник отпустит своего «рабочего» на холодную ночевку…
-- А что такое: «холодная ночевка»? – спрашиваю тихо.
-- Как, ты не знаешь что такое «холодная ночевка»? -- Константиныч глазами ищет моего руководителя – может, покажешь студенту, что есть «холодная ночевка».
Тот машет рукой, мол, романтика вся из меня уже вышла…
-- Это звезды на вершине горы… -- Константиныч начинает рассказывать, мои глаза начинаю загораться…
Ольга спокойно говорит:
-- Уже никто и не помнит, когда в последний раз кто так ночевал… Это, когда ночуешь в горах, не успеваешь в лагерь вернуться, один спальник и всё…
-- Да-да под открытым небом… -- начинает Константиныч…
-- А что Вам мешает здесь спать под открытым небом… - Ольга, как всегда, невозмутимо практично права…
…-- Милая моя, кто ж так лук ест ломтиками и чеснок - дольками? Луковицу надо, как яблоко откусывать, вот смотри, --у него сочная луковица хрустит, действительно, как яблоко, -- а чеснок надо головками, головками есть, а не дольками…
Ох, для меня подвиг, что я их вообще ем…
…Август - это имя… наш повар… немец… то ли 20 лет в зоне отсидел, то ли 15 – для меня тогда равно терялись в бесконечности такие года…а уж за что, мне было все равно, даже не запомнила... хоть разговаривала с ним часто и охотно…
Рассказывал как книги читал при свете уличного фонаря в окне… и глядя на него поверишь…
…каждый вечер грел мне воду для фляжки, при строжайшей экономии газовых баллонов… я вообщем-то ни о чем не просила, он сам… ночи на Памире холодные, а я так и не научилась спать в спальнике раздетой, напяливала все теплое, что было и все равно мерзла… вот он и придумал… фляжку с горячей водой в спальник в ноги… утром доставала еще была теплой… все как могли подшучивали… я с ними смеялась тоже, но ничего не могла поделать с собой…
Знаю, что «таких не берут в космонавты», единственный ребенок в семье – это диагноз… на первом курсе плакала от того, что в общежитии кто-то под спину положил мою подушку, спать на ней я естественно уже не могла, а другой не было… а уж с едой… никогда не успевала, мои две ложки – больше брать было нечего… правда, меня это не расстраивало, я отдыхала от маминых постоянных забот, чтобы, "не дай бог, ребенок голодным не остался", радостно оставалась полуголодной…, а как готовить макароны я узнала как раз на Памире… Ольга рассказала…
Ольга… не знаю, как ее в геологию занесло, но романтики у нее никакой не было, и родители не геологи… а работала и очень хорошо работала, правда, без «энтузиазму», но так ведь это не наказуемо… еще неизвестно как бы я работала долго с энтузиазмом, останься я в геологии…
… уж никто и не помнит, когда и с чьей легкой руки завелась традиция five o’clock… но неизменно, все, кто оставался в лагере, в пять часов бросали всё и шли пить чай. Кто где хотел… кто на кухне, кто в палатке… мы же Ольгой устраивали кофепития не совсем по английской традиции, но нам нравилось… сидя возле палатки… короче сказка… и соответственно к этому случаю у нас были припасены печенья и всякие восточные сладости… Спелись мы с ней на этой традиции… тем более, что женщин больше не было,
и эта солидарность скрашивала углы наших несоответствий…
…именно на Памире «заболела» темой «тектоника литосферных плит»… но это уже специальная тема… потом из моей курсовой работы дипломник, что со мной был на Памире и издевался над моей «страстью» к литосферным плитам, взял в свой диплом, как «научная работа»…
...уже уезжая, прощалась со всеми, и с Бегемотом тоже... не знаю, откуда у меня такая любовь к лошадям не понятная для городской барышни, но они отвечали мне всегда взаимностью...
Ильич мне, смеясь: что ты сделала с Бегемотом... мы думали он старый ни на что не годный, в хвосте всегда плетется, поменьше на него нагружали, чтоб где-нибудь не окачурился, а под тобой вперед несется в лидеры выбивается...и сейчас, смотри, что творит...
И правда, мы смотрели, как он, обгоняя всех в цепочке по круче, встал во главе каравана... Я плакала... почему то...
Все-таки, геология интересная профессия, это даже не профессия – это образ жизни, образ сознания… жаль, что это не моё, я бы нисколько не пожалела посвятить жизнь геологии, если бы только жизнь не предлагала решать иные задачки…
Но уже за то, что я хоть как то прикоснулась к этому удивительному миру и этим удивительным людям в моей душе навсегда осталась благодарность и радость воспоминания… Дай Бог вам всем счастья, радости и любви…