(О фильме А. Балабанова «Замок»)
Нет, никогда таких слов А. Балабанов не говорил! И тем не менее, этот принцип торжествует в его раннем не очень известном фильме «Замок» по роману Ф. Кафки.
Думается, фильм этот, хоть и удостоенный двух престижных премий, не случайно особой любовью зрителей не отмечен. Он, как будто, «простыл» (как простывают «шти») и содержательно и художественно, причем и там и сям он «простыл» местами и пятнами.
Говорят: задуман он был еще на излете совка. Излет совка и впрямь очень даже реанимировал незаконченный роман Франца Кафки, в 90-е вышли аж три экранные версии саги о замороченном Землемере. Замок, этот символ бюрократизирующей все вокруг модели устройства жизни, так и не рухнул, только стиль поменял. Что ж, главная тема Кафки — жизнь как длящая себя обреченность — тема вечная; остается она актуальной и в наши дни. И даже более актуальна, чем тогда, в 90-е, ибо сейчас право системы определять модус вивенди сограждан с натугой, но подтвердилось. Хотя, повторюсь, стиль изменился (вместо суровой готики — хрень какая-то пряничная а ля рюсс), а ни к чему не обязывающее «как будто» висит в воздухе, новой влагою наливаясь.
Балабанов ведь тоже в своем «Замке» вроде не лупит нас темой в лоб, он играет-играет-играет, намеренно создавая пространство остро балаганное. Его герои гораздо подвижней кафкианских персонажей. Сонное (у Кафки) царство Деревни у Балабанова взрывается каскадом шутовских фортелей, недаром больше главных персонажей запоминаются два героя подтанцовки — помощники Землемера (Виктор Сухоруков и Анвар Либабов). Эти мартышки гримасничают, паясничают и в нужный им момент самым жестоким (и выгодным!) образом предают своего «хозяина». Они — единственно живые здесь, напитанные соками режиссерского замысла по маковку до того, что все остальные — условны и порою избыточны.
Тема «власти играющей», кстати, стала чуть ли не ведущей у самых разных режиссеров в те дни, от Л. Гайдая до того же А. Балабанова. Управлять можно, не только пугая, но заодно и подло мороча, — вот вывод, который они сделали на двадцать аж лет вперед из практики горбачевско-ельцинского правления.
Бестрепетной рукой Балабанов-сценарист дописывает незаконченный текст Кафки (и вообще свободно с ним обращается). Мне кажется, в своем «Замке» Кафка все, что хотел, и сказал, оставив нас в полной безнадежности. Балабанов же навязывает этой тотальной тьме актуальный тогда «свет в конце тоннеля»: к жестоко преданному и осмеянному Землемеру (Николай Стоцкий) является лучик надежды в лице якобы его теперь сына. Мальчик научится драться (то есть, бороться с окружающим «играющим» мраком). Эта утопия а ля Евгений Шварц кажется наивной и чужеродной, увы…
Несколько старомодно выглядит самый принцип, на котором вертится здесь игра актеров. Если у Сухорукова и Либабова она полна токов жизни и азарта неподдельнейшего, то у других… Господи, сколько раз мы видели эту мертвую этюдную нарочитость в режиссерском театре! И нынешний зритель погружается в зевающее уныние, на которое режиссер вряд ли рассчитывал…
Если что и безупречно в ранней ленте Балабанова — так это музыка и операторская работа. Используя то истовый григорианский хорал, то борзый оркестр балалаечников, Сергей Курехин изумительно освежает фильм и дополнительной аллюзивностью, и тонким, поистине гениальным лукавством.
Роскошная работа операторов Сергея Юриздицкого и Андрея Жегалова всеми отмечена. Она именно роскошна, ибо и кружение снега, и пляска фонаря по темным камням, и извивы пламени в огромном камине, и перемигиванье свечей в лабиринте коридоров, — все это сообщает фактуре фильма жизнерадостную живописность, такую неожиданную в кафкианском по-тюремному аскетичном мире.
Собственно, ради этого и стоит посмотреть полузабытый фильм Балабанова. Хотя сам режиссер числит, кажется, «Замок» среди дорогих его сердцу удач «чистого искусства» — не то, что «ставшего уступкой публике» сверхпопулярного «Брата»…
19.03.2012
© — Copyright Валерий Бондаренко