Курилкины страшилки - 2. Рассказы

               
Цикл: Лялькины рассказы...

                Курилкины  страшилки - 2

               
    Итак, мы расстались с вами в момент, когда эмоции, от встречи с петухом и его гаремом, просто захлеснули маленькую каппучиновую собачку по прибытии на Новую Ригу...            
               
    А вот как звучал рассказ об увиденном в интерпретации мопсихи по кличке Лялька...

    Лялька, войдя в раж, взахлеб, не стесняясь в оценках, живописала увиденное на Малиновой улице своим друзьям; шар-пею махагонового окраса по кличке Артур и апельсиновой кошке Алиске, что безмятежно развалились на огромном скульптурном ковре, не боясь утонуть в его высоком густом ворсе.

    Лялька словно еще была там, на Малиновой улице и так эмоционально переживала увиденное, что ее хорошенькая до безобразия головка, с  улыбающейся гремлинской пастью, периодически, без надобности стряхивала идеальными конвертиками ушей.

    - А я ведь скромно сидела на руках хозяйки, когда мы были в гостях на Малиновой улице и дотянуться никуда, кроме как до ее плеча не могла. Правда бегать среди кур мне совсем не хотелось, да и петух слишком уж подозрительно косился в мою сторону. Зато сидеть на руках как в ложе партера — самый кайф. Лучший наблюдательный пункт. Это место отвечало всем требованиям военной науки: обзор на все четыре стороны и полная защищенность. А за кем еще, кроме кур, можно здесь наблюдать, не за людьми ведь?

       Лялька повернула ощеренную в улыбке пасть и продолжила, учащенно дыша:
     -  Поразительно  как  проворно эти бесстыжие курицы хватали мясо от шашлыка  и ведь ничегошеньки не боялись. Ни стоящих рядом огромных  мужчин, потягивающих холодное темное пиво, ни шумных женщин, смеявшихся о чем-то своем женском, в беседке напротив...

     Маленькая любопытная собачка тогда только успевала крутить головой с вытаращенными мармеладинами глаз и периодически взрываться обличительным лаем при виде очередной воровки. В этом чужом, совершенно незнакомом ей мире куриных страстей все было совсем непонятно, а зачастую так просто необъяснимо.

     - Может это их  привычная игра «схватить барашку»?..- озадаченно думала она, замечая, что  далеко не всем  курам удается провернуть эту аферу. Только   считанным единицам,  с выдранными почему - то перьями...

     Вопросы  тяжелыми, зелеными мухами назойливо роились в мопсячьем мозгу. Где ж взять ответы?

     Мопсиха усмехнулась, вспомнив как пыталась она найти эти ответы прямо  там же, во дворе на Малиновой улице.

     Тогда Лялька вдруг извернулась, едва не выпав из хозяйских рук аккурат на пушистую кошку Мурзу, что жила в этом дворе, после плодотворного общения с которой секретов  "малинового двора" практически не осталось.

     Мурза не то чтобы не любила соседей по общежитию, в которое куры превращали любое место, где бы ни появлялись. Будь это хоть дворец съездов. Она просто вынужденно терпела их за вкусные  яйца с яркими оранжевыми желтками, которыми ее частенько угощали любящие хозяева. И потому исключительно  из уважения к любому развлечению хозяев, которыми они периодически загорались, кошка, похожая на мериноса,  старалась избегать прямой конфронтации с этим и скандальными, но такими вкусными птицами. И поскольку вынужденное терпение  тяготило ее легкую кошачью душу, она не считала себя обязанной сохранять секреты этого куриного хозяйства.

      Мурза с каким-то мстительным удовольствием рассказывала Ляльке про все их интрижки, сплетни и романчики.

      - Ага, теперь и мне стало понятным, почему остальные клуши бегают стадом за той, с выдранной спинкой, которая успела - таки схватить этот кусок мяса. - Понимающе кивнула мопсиха, отчего серый бриллиант на ее хорошенькой головке  мелко затрясся от смеха.

      - Так, так... Значит бегают без устали, злобно кося глазом за удачливой соперницей, раздираемые противоречивыми чувствами: конечно, и под петухом полежала, паршивица, и барашку прихватила... Не много ли для одной? И так ведь клейма на нее ставить некуда.

      - А  кудахчут то как  надсадно... Скорее даже скрипуче... Ни дать, ни взять - несмазанные  деревенские калитки. И глаза-то завидущие, чуть из орбит не вылазят.  Прямо как в известном анекдоте про мышку:
« Мышка — мышка, а что у тебя глаза такие большие???»

      Лялька забилась в руках хозяйки, пытавшейся прикрыть ей пасть, чтобы прекратить на время собачьи истерики по  поводу кур. Ей вдруг взбрело в голову, что собачий лай может повлиять на психику этих склочных, озабоченных птиц и они вдруг перестанут нести яйца. Она вот  так прямо и спросила:
      - А что, не мешают ли  собаки курам своим лаем?
   
      - Мешают ли собаки курам своим лаем? - Лялька от изумления чуть не выпала из рук хозяйки.

      Кошка Мурза, удобно устроившаяся на горячем крыльце, только усмехнулась, спрятав в пушистых усах улыбку. Впрочем, у Мурзы практически все было пушистым, за исключением зубов. Вот так...

      Мешают ли собаки курам своим лаем?  Вопрос излишний. Нужно еще разобраться кто кому мешает...

      Жил вот алабай через металлическую сетку с этими курами.  Причем это был породистый туркмен. Без посторонних примесей. И это бо-о-о-льшая разница.  Огромный, солидный зверь. Ему эти куры как воробьи были, не иначе. Казалось бы, что на них обращать внимание, клохчут себе и пусть клохчут. Так нет, довели до белого коленья собаку.

      Завыл зверь от тоски. Куры своими сплетнями ему весь мозг загрузили, не пропуская других звуков внешнего мира, а хозяин начал выговаривать верному сторожу, не разобравшись в причинах. Говорил обидные для нормального пса вещи; что алабай постарел, что перестал нести службу.

              Оглох взрослый мужик что ли? Лучше бы со своими курами разобрался. Но как бы то ни было, а расстроенного  алабая отвезли из—за них в деревню, где он живет по сей день... припеваючи. Сам овец пасет. Сам территорию охраняет. И все его любят и уважают, нахвалиться не могут.

      Только к курам не подпускают. Что-то уж  очень он  агрессивен по отношению к этим добрым, домашним птичкам.

      - Ах, да. - Лялька закатила мармеладины глаз и вздрогнула всем тельцем, словно вернувшись из мира воспоминаний.

      Сейчас ее продолжал волновать вопрос выдранных перьев.

      Ведь, если выдраны все перья, то значит куры - дерутся как женщины за мужчину. Только в человеческом мире выдергиваются, простите,"космы", а здесь - перья.

              И в этом разница. Хотя  главная цель у тех и других остается одинаковой -  опорочить «конкурентку на любовь», оговорить, осрамить перед всеми. В данном случае речь идет о конкурентке на любовь петуха, которую всеми способами пытаются опорочить  перед всем куриным миром.

      Говорят же про закон курятника; спихни ближнего, обгадь нижнего. И все будет хорошо. В  данном случае «будет хорошо», если удастся ободрать несушку, чтобы показать какая она некрасивая и лысая.
     А я - такая, вся, растакая... 

     В куриной истории это означает: я - вся такая  кра-кра-си-ва-я, и пухоперьевая, к тому же. А соперница — "чмо куриное", дура лысая и дранная. Вот...

     Но, если вам взбрело в голову, что эти подранные несушки умирают в супу от тоски и невнимания их любвеобильного петуха, то вы ошибаетесь самым ужасным образом. Все наоборот. Как правило, лысость эта объясняется как раз  тем, что петух на нее  слишком часто присаживается. И курица сразу становится рекордсменкой.

     Дело здесь не в сексуальной привлекательности птички. Дело здесь очень забавное и правда в том, что...  присаживается петух на кур как на табуретки.  Без разбора. То есть на ту, что подвернется под крыло.

     А что? Идет себе петух, идет.  И  вдруг его обдало ароматикой какой-то. Видит курица несется куда-то как ошпаренная  и  самовлюбленный петух сразу же думает в свою пользу: вот она летит к нему на крыльях любви. Прямо вся окутанная этим шлейфом эротическим. И крышу ему, то есть гребешок сносит окончательно. С криками: люблю, люблю.. Петух кидается к той, что оказывается очень близко. Не какая—то там призрачная мечта..а вот она в замасленном халате. Простите в продранном "манте" без перьев..

     Он ведь и не догадывается, что курица его от злобных товарок улепетывает, чтоб последние перья ей злюки не повыдергивали. И весь мандраж ее беготни коварно задурманивает уже голову самого петуха и адреналинит его не по-детски!  А мозги-то у него  тоже куриные...

     И, потому, он даже не задается  всякими рефлексиями бабьими: «Чево ли я,ково ли я»...
 
    Весь трясется от вожделения и голосит во все петушиное горло, собирается в комок, и... прыгает на курицу. Жертва выбрана. Но если в первый раз он на нее не вскочил; ну, свалился с нее, не удержался, немочь сыграла злую шутку... Так он за этой выпавшей единицей будет по всему двору гоняться. Пока не оседлает прочно. И на другую какую  "расчепуренную" даже не глянет. Так то.


    А та, которую гнобят все приличные куры их двора, практически «изгойка общества гребешков», оказывается, несется напрямик к своему куриному счастью.

    А счастье так близко, не зря говорят... Ведь какая ближе курица в данную секунду, на ту он и присаживается. Заскочит, потопчет ей спинку, и довольный гордо пошагает дальше. Процесс пошел...

    А курица-то, попавшая из огня да в полымя, тряхнет головенкой, окинет окрестности дурным взглядом, словно просит пояснить, а что это было... Черт побери...

    И... побежит дальше, не подозревая, что яйца у нее уже золотые. И только она способна принести новое потомство на радость хозяину. Ну, известное дело; счастья без издержек не бывает. И здесь та же история. Любовь любовью, а следы от присутствия петуха на своем седле низа спинки она ощущает уж точно.  Товарки не догнали, так любимый падишах перья рванул, пребывая в страсти и возбужденном состоянии. Когтищи-то у него со шпорами; ой-ей-ей, какие огромные.

     Вот и получается, что эта  «подранная, почти лысая дура» и есть... любимая жена падишаха.

     Рецепт счастья прост: нужно только вовремя попасться ему на глаза, а не бурчать в стороне, кося завистливым взглядом.

     Посмотрите-ка на ее товарок; стоят жирные и причепуренные словно из салона, но пожизненно одинокие и забытые единственным кавалером. И дождаться от них можно только яйца для утренней яичницы. Ведь для того, чтобы нести яйца не нужен петух. Яйца будут даже вкуснее без петушинных присаживаний. А вот испытать моменты счастья материнства, возможно, им не придется никогда, оттого что они так поглощены заговорами да интригами, что забывают о бренности  своего существования. Вот уж точно дуры, в синих чулках.

     А ты вспомни об этом, когда встретишь во дворе курицу, «потрепанную жизнью»...

     Потрепанность их означает, что у них нет времени впустую по салонам расхаживать, уж слишком хорошо они несутся...

                Продолжение следует...))