Глава 1.
«Доктор, доктор, вы здесь?» Мой сон был прерван коротким стуком в дверь. Едва его услышав, я тут же поднял голову. Работающая вблизи от меня лампа светила прямо в глаза, поэтому я также мгновенно прищурился. Спустя пару секунд, привыкнув к свету, ко мне медленно начало приходить соображение. Разложенная кипа документов на столе закрывала собой дверь, и я даже не мог увидеть, кто стучится в дверь. Уф, опять уснул, заполняя документы. Поднявшись с кресла, я понял, что этот подъем был словно покорение Олимпа. Затекшие мышцы едва ли были готовы к такому резкому подъему. Наконец я издалека увидел взволнованное лицо дежурного, который сквозь маленькое окошко пытался что-то разглядеть.
-Добрый вечер, Егор Вячеславович, вот заснул-с. Работы очень много, что даже не заметил как сморило,- с грустной улыбкой сказал я, открывая дверь.
-Да уж давно не вечер. Здравствуй. А я прохожу мимо, смотрю, в вашем кабинете свет горит, ну подумал мало ли что. Время то позднее, кто ж сюда забраться то смог, а это значит вы.
-Да, ну что ж доброй ночи, пойду, допишу немного и домой можно,- сказал я и взглянул на часы,- Ого, да, пожалуй, я домой только перекусить успею. Придется здесь заночевать сегодня. Надо только жене позвонить с утра, а то волнуется.
-Так она вам звонила, скорее всего. Ведь Женька за телефоном сидел, он, поди, и сказал что вы здесь еще.
-Бедная, наверно уже столько раз пожалела, что вышла за меня замуж,- отметил я.
-Если бы не любила, давно бы ушла,- сказал Егор Вячеславович.
-Эх, что правда то правда. Надо цветы ей купить, чтоб не остыла.
-Да и без цветов любовь не остынет, но все ж приятное сделайте-с,- философски заметил он.
-Главное не заснуть перед выходом,- сказал я, и мы расхохотались.- Шутки шутками – а я пойду, посплю немного. Будьте добры разбудите меня в 6 часов, хорошо?
-Конечно, не беспокойтесь.
Дверь закрылась, и я подошел к дивану. Поглядывая на оставшиеся для заполнения документы, решил, что утро вечера мудренее и поспать для меня сейчас будет куда полезнее. Но как назло желанный сон так и не шел. Причем была абсолютная тишина. Хотя не всегда бывает в психиатрической больнице тишины. Вещи, весьма пугающая наших пациентов. Некоторые не могут примириться с тем, что их не слушают, и они говорят. Много говорят. Приходится слушать самих себя. Порой даже лекарства не помогают.
Так и не дождавшись уютных объятий Морфея, я решил скоротать время, проверяя пациентов. Мирное хождение по коридорам вскоре утомило. В двухместных, четырехместных палатах пациенты мирно спали.
И я решил зайти в сектор одиночных палат. Тишина, глухая тишина. Шаг за шагом, палата за палатой. Вспомнился разговор с начальником тюрьмы. И якобы случайно оставленная книга Горького. «Так, с той поры остался он один, свободный, ожидая смерти. И вот он ходит, ходит повсюду... Видишь, он стал уже как тень и таким будет вечно! Он не понимает ни речи людей, ни их поступков - ничего. И все ищет, ходит, ходит... Ему нет жизни, и смерть не улыбается ему. И нет ему места среди людей...»А если это не на свободе, а в четырех стенах? Одиночеством можно убить. Но мы не были убийцами. Пусть даже некоторые из этих людей совершили грех, они имеют право на жизнь.
Сквозь решетки окна коридора, просачивался лунный свет. Захотелось посмотреть на луну, холодную, пугающую, ледяную. Я подошел к окну и вдруг услышал шепот в одной из камер.
«Возьми меня к себе звезда, и я, возвысившись над ними, Не покорюсь, и никогда не обезумлю как другие»
Из всех его фраз я смог услышать только эту строчку. Сложно сказать, возможно, я был удивлен, что пациент нашего учреждения знает такие прекрасные стихи, и не слышал других строк, или я сосредоточил внимание на их смысле, но с пациентом хотелось поговорить.
-Вы считаете остальных пациентов сумасшедшими?- осторожно спросил я
-Нет, я считаю сумасшедшими вас. А эти люди лишь заложники рассудка, вернее случайного его сбоя.
-Но вы ведь нормальны?- добродушно произнес я. Никто из пациентов еще не признавался в умалишенности. Некоторые, как этот, обвиняли и нас.
-Нормален? Ха-ха. Вы хотите подогнать меня под ваше узкое мировоззрение? Для вас, доктор, нормальным является человек такой же, как вы. У вас есть работа, я уверен у вас есть семья, есть друзья. Вы как все. Норма. Можете не копаться в вашей памяти, ища оригинальность. Ее нет. Поэтому никогда не смейте меня подгонять под ваши рамки! Я лучше буду для вас ненормальным.
Такой мощный монолог сложно было переварить для меня с первого раза. Да и особого значения не придал. Удивило скорее другое. Пациент, этот среднего роста мужчина, с темными волосами, отнюдь не бегал по камере, пытаясь внушить мне свою идею. Он просто тихо говорил, словно читал одну из тысяч скучноватых научных книг. И взгляд его был направлен на небо. За это время он ни разу не посмотрел в мою сторону.
-Доктор, часто ли вы смотрите на солнце?
-Смотреть на солнце? На него ведь нельзя долго смотреть, могут возникнуть проблемы со зрением.
-Вы правы. И чем дольше смотришь на солнце, тем чернее оно для нас становится.
-К чему вы это?
-Люди склонны создавать кумиров. И чем больше ты знаешь о них истины, тем больше открывается их темные стороны. Так рушатся идеалы. Просто любите. Как солнце, за его лучи, что дают нам жизнь. А как часто вы смотрите на звезды?
-Частенько. Работа заканчивается достаточно поздно, поэтому выходя на улицу, я всегда обращаю взор на небо.
-И дома, пожалуй, тоже.
-Да.
-Как это забавно бывает. Днем мы спокойно живем, работаем, учимся, отдыхаем, гуляем. А ночью, лишаясь света, мы всегда пытаемся найти помощи там, наверху. Только теряя что-то, мы начинаем по нему тосковать, понимая истинную его ценность.
-Вы хотите сказать, что небо может нам много что рассказать.
-Оно рассказывает нам все, вот только понять мы можем лишь малую долю. Нас толкает любопытство. Таинственные, неизведанные глубины Вселенной. Видите луну?
-Да, конечно. Сегодня как раз полнолуние, и на небе даже нет намеков на облака.
-Совсем недавно люди узнали, что планеты, спутники этих планет - круглые. Нас подвела к истине тяга к знаниям. Мы узнали, что являемся далеко не центром Вселенной. А порой загадки гораздо ближе. Луна всегда повернута к Земле только одной стороной, что же находится там, по ту сторону луны? Луна словно скрывает что-то от нас. Таинственность- лучший друг любопытства. Нет лучшего побуждения для познания. Поэтому я хочу подумать про вашу тайну. До свидания доктор!
-Но…
- Я хочу быть один,- все также спокойно и размеренно перебил меня пациент.
Было как-то не по себе. Словно твою душу осматривала группа врачей, пытаясь выявить изъяны. Но вряд ли стоило заострять на этом внимание. Ведь это всего лишь сумасшедший. Мне пришлось вернуться к себе в комнату. Из-за двери я так не сумел разглядеть лицо этого человека. Но все же, что-то было в нем такое. Я решил заглянуть в картотеку. Так. Палата №36. Сергей Алексеевич Матросов. 1983 года рождения. Отправлен по делу №19495. Так-так... Возможны нападения на лечащих врачей, ругань, крики. Ого, так у него еще и с памятью бывают проблемы.
Осмотрев бегло его дело, я не мог поверить, что этот тихий и спокойный человек способен нападать на людей, ругать и кричать. Хотя я за свой десятилетний стаж и не такого повидал. Возможны перепады настроения у многих пациентов. Так что верю- не верю, а посмотрим, как дальше будут дела обстоять. Тем более перевели его, судя по всему, только сегодня, и пообщаться с ним я еще не мог.
Наконец после этих раздумий я понял, что совершенно измотался. Посмотрев на часы, я решил немного вздремнуть. Снял халат, подбил под голову старую подушку и наконец, уснул. Бессонница ушла, отдав меня в руки сновидениям. Пусть и на пару часов.
Глава 2.
День проходил в обычном режиме. Работы с документами было очень много, поэтому весь день так и прошел за столом. Пару чашек кофе вполне могли компенсировать недосып, но это было лишь на час, не больше. Время неугомонно мчалось вперед. Все чаще поглядывая на часы я напоминал себе, что нужно купить цветы и прийти домой вовремя. Даже будильник завел. Наконец груды бумаг были успешно заполнены. Так, время еще рано, так что можно пойти размяться. Интересно, как там вчерашний поэт поживает.
Недолго думая, я решил зайти к нему, заодно и размяться. Попросив открыть дверь дежурного, я зашел. Пациент сидел на кровати и рисовал. Я тихо подошел к нему и заглянул через плечо. Картина стоит сказать весьма красивая вышла. Лес, дикий лес. Сквозь частые деревья едва виден солнечный свет. Эту чащу больших, высоких деревьев разбавляют дикие кустарники, а на земле, словно постеленный покрывалом, изумрудный мох, оповещающий нас о болотистости. Видно было, что над картиной трудится долго. Очень знакомая картина. Скорее всего, какого-нибудь знаменитого художника.
-Нехорошо картину жизни подсматривать,- спокойно сказал он и поспешно положил картину в тумбочку.
-Она весьма красива, и меня весьма тронула. Хотя, знаете ли, я не большой знаток искусства.
Пациент резко встал и посмотрел мне в глаза. Эти светло-карие глаза смотрели на меня, словно проникали в душу, читая все мои мысли. Стало как-то не по себе. Но что-то заставляло смотреть в них. Что-то доброе и приятное. Пациент неожиданно для меня щелкнул меня по носу и сел на кровать.
-Зачем вы это сделали?
-Чтобы вам было больно доктор. Вы глупы. И не только в искусстве. И все, что было заложено природой, вы растратили. Как и миллионы других!
-Разве это так?
-Конечно!
-Как?
-Вы допустили два раза ошибку. Я хочу поговорить с поистине умным человеком, всего доброго!
С этими словами он подошел к окну, пристально смотря на небо, всем своим видом показывая, что потерял интерес к моим мыслям. Я, недолго думая, развернулся и пошел к выходу. Дверь закрыл дежурный, все это время стоявший неподалеку, в коридоре.
Мысли как то беспорядочно бегали в голове. Кто это – обычный борец за справедливость? Критик? Опасный преступник? Как то несвязанно все получалось. За что он борется? Против чего?
Будильник несколько отвлек меня от этих мыслей, пока я собирался домой. Ну что ж, вот наконец домой. Боже как я соскучился по дому. И впереди выходной! Целый выходной! Радостью наполнялась каждая клетка моего организма. Я снял белый халат, словно это был бронежилет. И легко стало дышать. Свободно. В предвкушении выходных, долгожданного покоя я попрощался со всеми и, сев в первое же такси, направился в магазин, где купил букет красивых цветов. Я не знаю, что это за цветы, но они действительно пленительно красивые. Вот уже поднимаюсь на свой второй этаж, слегка запыхавшись. Звоню в дверь. И открывает она. Как же я ее люблю! Верочка. Люблю ее руки, ее улыбку, ее глаза. 17 лет вместе. Далеко уже не молодые. А словно дети радуемся друг другу, спустя даже краткосрочные разлуки. И впереди целый день только наш…
Моя любимая жена была красавица. В молодости она имела большую популярность. Но она ей не пользовалась. Она тонкий психолог, который может за несколько минут общения дать человеку характеристику не хуже, чем Шерлок Холмс. Поэтому ее боялись. Умных всегда боятся, поэтому в борьбу с ними вступают любые подлые методы. Но в этой казалось бы хрупкой красоте таились сила и дух. Поэтому ее уважали.
Встретились мы совершенно случайно как ни странно в театре. Отличное место для встречи двух богатых и интеллигентных людей? Возможно. Но я там работал, и отнюдь не артистом. Я восхищался работой актеров и навсегда хотел связать жизнь с творчеством. Пока не случилось трагедии в театре. На одном из спектаклей одному из артистов стало плохо. Это был мой друг - Женя. Люди бегали, что-то пытались сделать. Большинство зрителей не сразу успели сообразить, что это не часть постановки. Кто-то выбегал из гримерок, кто-то прибегал из коридора. Но никто не мог помочь. Вдруг из зала на сцену вбежал мужчина. Небольшого роста, в больших роговых очках мужчина. Он только тихо произнес – «Отойдите» и, не смотря на шум, все разом расступились. Осмотрев пациента, он достал из пиджака пару таблеток и послал за водой. Стакан с водой через пару десятков секунд был в руках. Секунды шли как часы. С трудом артист принял эти таблетки. На сцене стояла тишина. В зале же стоял шум. Зрители только стали понимать что на самом деле происходит. Прошла минута. Где-то, вдалеке, послышался вой приближающейся скоро помощи. Я смотрел то на друга, то на доктора. Вдруг мужчина снял очки и улыбнулся. Вслед за этим бледно-мертвенное лицо Жени вдруг стало наливаться розоватой окраской. Тут же подбежала девушка-врач. Это была она – Вера. Верочка. Я поехал с другом в скорой. Ему было намного лучше. Я делал глупости. Просто читал стихи, подбадривал его. Но если водитель ругался и требовал покоя, то Вера улыбалась и слушала меня. Жене было намного лучше – не знаю, из-за того что с ним все хорошо или просто было смешно слушать меня. Вот так театр изменил мою жизнь – я стал доктором и мужем.
Вряд ли кроме как жена-доктор могла бы потерпеть мужа-доктора. Ведь кто как не она сможет понять, почему я пришел домой так поздно, почему не позвонил, почему задержался на работе, почему я устал, почему целый день могу промолчать. А Вера знает без слов. Как и знаю я. Хотя она уже закончила работать в медицине. Она актриса. И чем то эти профессии похожи.
Выходной пролетел в разы быстрее, чем он ожидался. Ожидания в жизни порой много выше, чем собственно цель этого ожидания. Потому что мы всегда должны что-то ждать, в кого-то верить. Так жить лучше, а возможно и легче.
Глава 3.
Вечером, взяв любимую книжку, я удобно расположился на диване. Но книга как-то не читалась. Раз за разом я перечитывал одни и те же строчки, абзацы, но суть ускользала столь же стремительно, как и приходила. В голове вертелось – «Глупый, ты два раза совершил ошибку». Я не мог с ней просто смириться. Словно где-то в глубине была задета гордость, хотя многие пациенты ненавидели меня, при этом громко ругаясь. Но здесь честь моего сознания была задета. Какие я мог две ошибки совершить? В чем я мог ошибиться, если задавал только вопросы?
Мысли сбивались, я путался. Что же повлекло такую реакцию пациента. В раздумьях я расписал этот диалог на листке. Мысли приходили отовсюду. Из области психологии, фантастики, лингвистики. Но я буквально сразу же отбрасывал все эти мысли. Интуиция подсказывала – что-то не то. Потому что мой вопрос не ставился как выяснение причины. Он являлся поиском последствий. И мне было больно. Больно думать- как я мог так оступиться. Простая замена «зачем» на «почему» и. И вспомнилось детство. Мама часто смеялась надо мной - «Что да как, да почему? ничего я не пойму» Это сейчас я уже много старше, а делаю детские ошибки. Давно я не задавал людям этот вопрос. Может я ставил себя выше других. Может, мне было стыдно признаться, что я не пытался узнать что-то. Легче увернуться от идеи, от беседы, чем показаться незнающим. И хоть все это было подсознательно, сейчас осознание больно отражалось на моем самолюбии. Еще хуже было от того, что я не один такой, желающий показаться умнее. Мы забыли, что такое учиться. А ведь обладая комплексными знаниями в чем-то нам много проще жить. Еще проще выживать. Как группе занесенных людей на «Таинственный остров» Жуля Верна. Они каждую минуту поражались знаниями, навыками и находчивостью инженера Смита. И учились у него, советовались с ним. А мне стыдно. Много ошибок я мог избежать в жизни, слушая опытные советы других людей. Но я слышал только совет и частенько отвергал его. А ведь за ним могла стоять вполне здравое рассуждение. Да, я учился на этом, но ведь проще было учиться на чужих ошибках. Не сказать, что это плохо, пожалуй обидно.
Вот теперь я за один вечер узнал больше чем за десяток лет. Ничего нового. А печальная констатация. Заставил он меня конечно подумать. Завтра обязательно навещу его. А теперь со смешенными чувствами стыда и гордости, за отвоеванную честь моего разума, я спокойно заснул, оставив на груди листок с диалогом.
Утром я уходил словно на фронт. Верочка провожала меня с грустным взглядом. Она на пару дней уезжала на гастроли. Мне было грустно. Очень грустно. Она смотрела мне в глаза, будто хотела что-то сказать. Это было похоже не на грусть, а на жалость.
-Что с тобой дорогая?- спросил я.
-Нет, ничего,- слегка вздрогнувшим голосом ответила она и потупила взгляд.
-Говори, я же вижу что-то не так.
-Ты всю ночь не спал. Я…я тоже не могла заснуть, но не хотела тебя тревожить. Опять?- со слезами спросила она
-Да, я опять ухожу. Опять придется не видеть тебя столько времени. Не расстраивайся, помни, я люблю тебя. Все будет хорошо.
После этого я крепко ее обнял, надел шляпу и вышел на улицу. В душе было тоскливо. Не уж то Вера так расстроилась моему уходу. Ну да, теперь сколько же я ее не увижу.
Я шел мимо парка. Где-то за ним, за деревьями восходило солнце. Этот сонный мир, стоявший до этого в абсолютной тишине просыпался. Лучи, словно огонь, растопляли остатки давно не белого снега. И покорно принимая удары судьбы, снег склонялся перед волей природы. Склонялся, чтобы через полгода возродиться и вновь сиять миллионами холодных бриллиантов, охлаждая протянутые к небу руки. Весна словно своим дыханием пробуждала дремавшую доселе жизнь, разбавляла серость последних месяцев зелеными проталинами возрождающейся флоры.
Но почему-то мне от этого было только грустно. Тяжесть в душе заставляла меня погрузиться в свои мысли. И я шел годами истоптанной тропой, встречая по пути людей. Таких же грустных и задумчивых.
До обеда вновь было много дел. Словно я не выходил на выходные, а на стол я складывал папки, забыв их заполнить. Наконец часы пробили 14-00 и я благополучно отправился ставить кофе. В комнате для отдыха уже был Егор Вячеславович.
-Ну как ты?- спросил меня он, подключив чайник к розетке, спросил он.
-Да как-то непонятно. После выходных, а не отдохнул.
-Понимаю, понимаю. Сочувствую-с. Может, все-таки еще денек дома побудешь с женой? Я Алексея Алексеевича спрошу подменить.
-Зачем?- удивленно спросил я.- Да и жена на гастроли уезжает. Чего ж мне дома одному делать.
-Да, дома лучше не быть. Хоть на работе отвлечешься.
-Ага, вот и приходится. Даже здесь я пожалуй сегодня останусь ночевать. Предупреди Женьку хорошо?
-Конечно, предупрежу. Ты главное не печалься. Все будет хорошо.
-Переживу как-нибудь. Через два дня приедет. А я уже соскучился.
-Ну да, ну да. Главное жена ведь в жизни есть. Лучше ж чем одному. Я вот один всю жизнь живу. Даже не знаю радоваться или печалиться.
-Что же тут хорошего?- спросил я.
-Да что ж. Если не один, то и переживать не за кого. И печалей таких не будет. Эх, странная жизнь штука. Лучше вон кофе попить да за работу идти,- сказал он и налив в кружку крепкого напитка, вышел из кабинета.
После непродолжительного обеда я немного прикорнул на кровати. Времени оставалось достаточно. Тем более сказали, что будут новые пациенты сегодня. Так что сил нужно было набраться перед трудным днем и вечером.
Глава 4
Пациентов действительно было много, даже чересчур. Не уж то так весна на всех действует? Вроде бы люди радоваться должны. А люди грустят, радуются, смеются,плачут. И все в какую-то минуту. Эмоции и правда переполняли некоторых, что только облегчало дело.
Многие из друзей меня спрашивали- почему ты работаешь именно в доме для сумасшедших? Я честно говоря и сам не знал до некоторого времени. «Во всем мне хочется дойти до самой сути!» Пожалуй, эта строчка смогла объяснить всю мою привязанность именно к этому заведению. Ведь недаром люди постоянно что-то открывают, постоянно что-то изучают. Всю свою жизнь нам хочется выстроить в очередь наши заключения. От начала до конца, но чем больше ты знаешь, тем более понимаешь, что цепочка длиннее, чем ты даже мог предположить. Ведь почти все начинается с начала. Начала существования Вселенной. А кончается будущим-тем, что мы вряд ли сможем узнать - что будет. Так что и начала и конца не существует, пожалуй. Вселенная вечна, а мы, увы, нет. Но дальше придется знакомиться с новым миром. Вот я и стал заложником этого желания выстраивать цепь. Мне хочется видеть логику во всем. Я уверен, что у каждого должна быть логика, только у этих больных людей она своеобразная. Я мог час, два сидеть и разговаривать с пациентом о жизни, о любви, о мечтах. В конце концов я делал выводы для себя. Порой люди были ужасные. Именно те, которые улыбаясь в глаза, могли тебе засадить в сердце нож без зазрения совести. Потому что ее у них не существовало. Свой собственный мир со своими законами. И каждый раз приходилось бродить по этому ужасающему, хладнокровному миру. Читая Достоевского, я мог предположить, что преступник, убивший человека, в итоге ждет, даже порой хочет наказания за содеянное, потому что мысль быть пойманным невыносима. И эти мысли его доводят до крайних точек, где все в голове сливается воедино- справедливость, страх, позор, жестокость, низость. И человек, стерев грань, либо кончают жизнь самоубийством, либо попадает сюда. Но большинство, все же, попадают за решетку, успокоившись. Сложнее работать именно со спокойными людьми. Порой хладнокровие и жестокость могут тебя поразить так, что ты даже будешь бояться. Бояться их мира. Ничто так не пугает как выстроенные вместе, словно картотека, выводы, умозаключения. И придраться не к чему, также сложно найти хотя бы изъян. Этого стоит бояться больше душераздирающих криков, дикого смеха и громких стуков. Сложнее всего было в первое время. Когда порой в это можно было поверить. Это как художники, писатели, философы – они видят мир по-иному. Пейзаж, интересный сюжет, мудрая мысль – все это никак не конфликтует с общими законами. Законами морали и совести индивидуума. Так как все эти творческие люди и были знамениты тем, что не хотели мириться с общими политическими законами, против общественных законов. Они выражали свои мысли по своему, заставляя поверить в других. Но как только идет внутреннее расхождение принципов морали и видения мира – эти люди становятся иными. Матросов, Матросов он прав. В том, что нормальность мы ищем, сравнивая с собой, с обществом. А истинных гениев называли сумасшедшими, но их внутренний мир не конфликтовал со своей моралью. Им ставили знак минус, там где надо было ставить знак плюс…
Больных было в этот день меньше, чем я думал. Именно больных, а не проходивших через нас людей. Многие были простые симулянты, пытавшиеся доказать, что они именно пациенты. Показания их путались, ложь виднелась на лице. Когда слова и черты лица явно расходились во мнениях. Целый день словно белка в колесе, я отсеивал одного за другим. Порой даже по внешнему виду я мог сказать кто он. Слишком просто.
Так незаметно подкрался вечер. Спина дико болела, глаза устали, мозг требовал срочного сна. Но что-то меня тревожило. Я не мог уснуть. Какая-то мысль бродила рядом, не давая заснуть. Становилось очень грустно. Сложно сказать – от того, что я не мог заснуть, или что не мог поймать эту маленькую мысль.
Я решил побродить по коридорам. Но долго этого делать не пришлось. Было довольно шумно, а хотелось тишины. Я вышел на улицу, полюбоваться закатом. Закат был торжественно-печален. Он заставлял смотреть на себя, притягивал незримой силой. Также в своей время люди смотрели на казнь. Самое жестокое и суровое наказание в законе, самое грешное дело в писании Библии заставляло притягивать взгляды людей. Вспоминались строки графа Монте-Кристо
«В жизни самое важное - смерть. Так разве не любопытно узнать, каким образом душа может расставаться с телом и как, сообразно со своим характером, темпераментом и даже местными нравами, люди переносят этот последний переход от бытия к небытию? Смею вас уверить: чем больше видишь умирающих, тем легче умирать; а потому я убежден, что смерть может быть казнью, но не искуплением»
Сколько уж людей прошло через эти казни. А природа видела каждую смерть. Проносился все тот же ветер, люди дышали все тем же воздухом, солнце так же припекало. И сейчас словно вспомнив все гибели этих людей, горизонт словно обливался кровью, оплакивая души усопших. В воздухе чувствовалась какая-то тревога…
Слегка поежившись я решил вернуться в помещение. Я бродил по коридорам. Становилось как-то жарко. Даже чересчур. Толи от выпитого чая, толи умудрился простыть. Какие-то странные стуки привлекли мое внимание. Я осторожно проходил между палат как вдруг раздался мощный удар в дверь. Резко одернувшись, я едва не упал, но слегка ударился головой. Раздался истерический хохот. Спокойствие пришло также быстро, как и страх. Все нормально. Правда видимо пациент все-таки не принял успокоительное, но ничего – бывает и такое. Значит, придется завтра сделать ему укол. Но удары последовали где-то дальше. Тактичные удары по решетку. Уж не вздумал ли кто убежать? Пришлось даже тихо подкрадываться. Волнение с каждой секундой возрастало, и я уже морально был готов звать помощников. Выглянув из-за угла отлегло от души. По решетке барабанила ветка сухого дерева. Я подошел поближе, чтобы взглянуть в окно. Но странно было то, что ветра совершенно не было.
Глава 5
Вдруг я услышал шум. Шум исходил из уже знакомой мне палаты №36. Я заглянул и увидел, что пациент с особой старательностью заправляет кровать и аккуратно собирает вещи. На окне стояла картина, та самая, на которой был нарисован лес. Я честно говоря так и не вспомнил чья это картина. Но такая до боли знакомая.
-Заходите доктор,- сказал Сергей Алексеевич, он же пациент.
-Вы куда-то собираетесь? – с удивлением спросил я, оставаясь все же за дверью.
-Не бойтесь, санитары спят, не будите. Я вас ждал, но все-таки не успел собраться.
Что-то заставило меня бросить все меры предосторожности и открыть дверь. Как и ожидалось никаких резких выпадов, никаких ловких ударов не последовало. Он словно знал, что я хотел с ним поговорить. Я не мог сказать знал, потому что это было бы излишне фантастично. И пусть я побаивался тихих и спокойных пациентов, но в это раз я словно поверил в судьбу. Значит так надо.
-Проходите, садитесь.- предложил он и когда я сел, Сергей вновь подошел ко мне и щелкнул по носу.
-Почему вы это сделали?- акцентировано на первое слово спросил я.
Он минуту молчал. Молчал, смотрел на небо. Затем вновь стал собирать вещи, словно не услышал моего вопроса.
-Почему?- повторил я.
-Видимо ночь выходного дня не прошла даром, да, доктор? Знаю, можете не говорить- он наконец взял стул и сел напротив меня.- Что ж вы молчите? Вот всегда в жизни так бывает неправда ли? Сделал умную вещь, сказал интересную фразу, а теперь вы ждете что-то от меня. Похвалы иль рассуждений? А может я это также бессознательно сказал. Я же сумасшедший.
-Я уже в этом сомневаюсь,- прошептал я.- Вы борец за справедливость? Или вы истину хотите узнать?
-От кого, от вас? Извольте!- засмеялся он.- Я пришел вам эту истину дать. Вы сами прекрасно понимаете, о чем я говорю.
-Нападаете на врачей, агрессивный, бранитесь- вы хотите преподнести истину именно так? Но кому, всем?
-Доктор, вы видели меня агрессивным, я нападал на вас, я бранился?
-Нет, но все же карточка…
-Вот как вы легко поддаетесь мнению людей. Каждый видит меня по-своему. Если изначально с человеком ты в плохих отношениях, то он вполне может пронести всю мою сущность через свой фильтр. Даже если наоборот, близкий мне человек составит мне сугубо положительную характеристику- но какая бы она не была, она искажена! И можно будет либо увидеть представленное, либо разочароваться в имеющемся. Вот так вы и составляете мнение о людях. Едва знакомый вряд ли мог представить меня спокойным человеком, прочитав ваши карточки. Людей нужно узнавать лично, а не через мнения. Так вот, пройдя через предыдущую больницу, в отрицательной форме я предстал перед вами. Кому вы больше поверите – душевнобольному человеку или врачу? Бинго! Теперь я в ваших глазах зверь, скорее его подобие. А ведь я совершал точно такие же действия, и разговаривал на такие же темы что и с вами. Только вы оказались умнее. Так вот я к вам и пришел.
-Вы пришли ко мне? Вас направили сюда. И вряд ли человек, негативно к вам относящийся, мог вас сюда пристроить. Есть ведь более ужасные места в нашем городе, где с такой характеристикой с вами бы никто разговаривать не стал. Хотя честно признаться я рад, что вы у нас появились.- сказал я. Прислушиваясь к каждому слову я вновь убеждался, что это не сумасшедший, не больной. Каждое слово, словно било по самолюбию. Ни с чем поспорить было нельзя.
-Пришел. Это не важно. Теперь вы видите какая между ненавистью и любовью грань? А сейчас я вам покажу еще меньшую грань. Я уверен у вас есть человек, которого вы ненавидите. Я абсолютно уверен, что есть человек которого вы обожаете,- сказал он, продолжая смотреть пристально мне в глаза.
-Да, вы правы, - с горестью вздохнул я.
-Знаете, что ненавидеть человека- значит абсолютно не соглашаться с его мнением, интересами, искать что-то негативное в каждом движении. Это противоречит вашим принципам и морали. Ни одной общей линии- вот она, ненависть. Даже буква – Н – это две параллельные линии, объединенные перпендикуляром. Это связь, перекресток, на котором вам пришлось встретиться. И без светофора вам вряд ли обойтись. И вы словно разъяренный водитель давите на клаксон, требуя пройти. Не можете вы уступить этому человеку! Принципиально. Или уступите, но ненависти от вас не убудет. А теперь представьте любовь. Даже буква Л – это чуть не перпендикулярно идущие линии которые встречаются в одном пункте. Всё- вы достигли цели. Абсолютно разными путями, но вы достигли цели. Вы встретились. Хотя буквы -это только фантазия, интерпретация. К чему это я вообще? А к тому, что вы- с разными интересами, разными стилями жизни, разными понятиями, но имея какую-то общую цель, общую ниточку, связывающую вас – будете любить этого человека! Вам будет интересно спорить с ним. Вы будете яро доказывать свою позицию, что-то там кричать может, но вам будет это интересно! Интерес- это основа беседы с положительным собеседником. Принцип- это основа беседы с отрицательным собеседником. Не правда ли как все просто?
-Пожалуй, пожалуй,- с искренним любопытством добавил я
-Вы действительно любите человека- вашу жену. Абсолютно разные люди, но вы каждый раз находите компромиссы и уступки. Потому что у вас одна цель, одно связующее звено. И поэтому вы стремитесь прийти домой пораньше, купить цветы, купить конфеты, но обрадовать этого человека. А через час вы будете спорить о вкусе конфет. Вы узнаете что-то новое всегда, вам поистине это интересно, вы за это любите ее. Не податливую, не покорную, не услужливую, а имеющее мнение личность. Да не только жена- лучший друг. Он будет наделен массой противоположных вам ценностей. Но вы будете любить его. И вы будете уступать, помогать, делиться с ним всем. Вряд ли вы так бы поступили со своим ненавистником, не правда ли?
-Правда,- сказал я. Мысли на этот раз совершенно сбивались с курса. Осмысление шло так ясно, что я искал подвох где угодно. Но его не было.
-Но вы особый случай,- встал наконец со стула пациент. Словно доктор он положил мне руки на плечи.- не вините себя и уж тем более не стоит ненавидеть.
Я был ошарашен. Я словно разом из пустыни попал на Северный полюс. Руки были ледяные, холодный пот проступал на лоб. Небольшой озноб прошел по телу. Но я старался не подать виду. Никогда, никто не смог оказать на меня давления со стороны пациентов. Кричали, угрожали, ругались, ненавидели. Но сейчас я был просто подавлен. Морально расколот. Я буквально был расщеплен. Что-то держало эта расколотую вазу, чтобы она не слетела вниз, расколовшись вдребезги
Сергей подошел к окну и взял картину. Поднес мне ее и дал подержать.
-Что ты на ней видишь?- спросил он эту заученную фразу. То что я спрашивал за день по тысяче раз.
-Лес, солнце, болота.
-Где вы ее видели?,- спросил он меня с тем же спокойствием.
-Не знаю, видимо художник знаменитый нарисовал, вот где-то и пришлось лицезреть.
-До боли знакомый автор!
-Я не разбираюсь в художниках,- с легким недоумением смотря на него, ответил я.
-Вы его прекрасно знаете,- настойчиво продолжал убеждать меня этот человек.
-Вы ошибаетесь!
-А вы закройте глаза.
-Ну хорошо…Боже…Вы правы,- с горечью, растерянностью ответил я и слова стали с легкостью исходить из потока мыслей,- Десять лет я видел эту картину перед глазами. Десять лет как я потерял сына. Десять лет как я не сплю в этот день, когда я переворачивая календарный лист и это число бьет по моему сердцу. Я искал своего сына в этом лесу, долго искал. Дернул же черт пойти меня за грибами в этот проклятый лес. Я искал, искал долго. Около трех лет постоянно и периодически прочесывали лес, дальнейшие поиски продолжались до сих пор. Ни полицией, ни МЧС, которые вовсе забыли об этом деле. Я искал, и вряд ли мог пройти тот день, когда я не вспоминал об этом. Загружался работой, много работы хоть как-то отталкивали меня от свободного времени, от свободных мыслей, которые были заняты этим.
Меня уже колотила дрожь, пальцы не слушались, губы слегка тряслись. В голове целая каша из всего. Каждое слово словно свинцом отбивало по виску. Но речь была четкая, связная. Я наконец высказался. И заплакал. Я бил рукой по краю кровати, я кусал себя за руку, я вскакивал с кровати и кидал предметы на пол. Злоба. Бессильная злоба одолевала меня все больше и больше. Но, в конце концов, я подошел к окну и открыл форточку. Задул прохладный ветер. Но я, весь разгоряченный, озлобленный с ненавистью смотрел на этот мир. Почему я, почему мне эти страдания? В надежде узнать ответ я обернулся. Эти ясные, теплые, добрые глаза продолжали смотреть на меня. Я узнал. Это же глаза…
-Не вини себя, папа.- сказал вдруг тихо он. -Так должно было случиться, ты не виноват. Поверь, мне там хорошо. Ты покрыл этот мир черной краской. Ты живешь с самой лучшей в мире женой, и моей мамой. У тебя любимая работу, у тебя хорошая квартира. Обернись, и посмотри на весну. Светает. Это же прекрасный рассвет. Он должен осветить твою жизнь. Все будет прекрасно, особенно когда родится мой брат. Люби его как меня.
-Прости меня- закричал я и бросился к нему в объятия. Я люблю тебя, люблю. Прости, что в этот день 10 лет назад не уберег тебя. Прости, прости…
-Мне не за что тебя прощать. Поверь мне, жизнь ближе чем ты думаешь. Я буду оберегать тебя. Так должно было быть. Мне пора.
Он открыл дверь, подошел к окну, и с легкостью открыл его, несмотря на решетки, и замок висящий на них. Он просто открыл его рукой. И сел на подоконник. Я со слезами на глазах наблюдал за этой картиной. Подбежав, я схватил его за руку. Я не хотел никогда его отпускать. Но должен был, что-то подсказывало. Сережка обернулся, слегка кивнул головой и исчез...
Где-то, в глубине коридора, раздались крики санитарки, ко мне подбежал Егор Вячеславович и что-то говорил спрашивал, махал рукой, как-то внезапно оказалось, что пришла моя жена. Верочка. Она плакала и что-то просила меня сделать. Вокруг все суетились и бегали.
-Посмотрите, какой рассвет. Это же потрясающе красиво. Это дар Божий. Как хорошо,- сказал я и обернулся к жене. Ее прекрасные глаза с жалостью смотрели на меня, она ожидала, она боялась, что что-то случится и пришла сюда. Егор Вячеславович также дежурил. Они боялись этого дня.
А мне было как-то легко на душе. Вся горечь, обида, ненависть ушли куда-то вместе с ночной тьмой. Рассвет подарил мне новую жизнь. И нет больше спокойствия для преступника, чем наказание. И нет большего облегчения для людей, чем прощение. Я простил сам себя. Хотя может и правду - не был виноват…
Обняв свою жену, я долго с ней о чем-то разговаривал. Санитары бегали в поисках пропавших, ведь возможно кто-то убежал в открытое окно. Суматоха, крики, расспросы- все это словно проходило мимо меня. Кажется что я смотрю занимательный фильм и совершенно не хочу вникать в сюжет.
Глава 6.
Мы шли домой. Краткие расспросы, но все же меня отпустили домой. Они испугались. Испугались того, что у меня была радость, облегчение. Этого не должно было быть. Тем более в день пропажи ребенка. Можно было принять и то что я едва сам не сошел с ума от этих переживаний. Но мой взгляд был ясный, мысли собраны. Поэтому остальным оставалось только недоумевать, что же произошло.
За время нашей прогулки солнце скрылось, и небо заволокло серыми тучами. Вскоре начался дождик. Мелкий, словно через сито, он раздражал всегда. Но только не сегодня. Я поднял голову к небу и подставлял лицо под эту божественную прохладу. Моя любимая жена шла рядом, немного растерянная видя мое состояние. Я взял наконец ее руку, прислонил к щеке и смотрел на ее глаза. Долго смотрел, словно давая понять что все позади. Все плохое, неприятное, злое, растерянное за эти годы оно ушло. Она сейчас рядом со мной, она – прошедшая эти годы выживания, ибо даже жизнью эти дни, месяцы, года назвать нельзя. Когда путались дни в голове, когда хотелось кричать и убиваться от безысходности, она всегда вносила в мое сердце тепло и спокойствие. Я ее люблю. Дождик продолжал моросить, а мы словно подростки, забыв обо всем на свете, любовались друг другом. И молчали…
Прошло несколько дней после этих событий. Жизнь восстановилась и вошла в привычное русло. Хотя привычным для меня было угнетение, так что выразился, пожалуй, не правильно. Жизнь, наконец, наполнилась смыслом. Появились цели в жизни, мечты, как в молодые годы.
В один из таких дней я решил прочитать газету, спокойно посидеть, выпив чашечку кофе. На одной из страниц нашел кроссворд, и с удовольствием сел его разгадывать. Пришлось, правда, немного поискать мою любимую ручку. В столе я посмотрел пару полок, но никак не мог найти. И я заметил, что колпачок виден в одной из папок. Я с удивлением взял эту папку в руки. «Палата №36» возвещала запись. Подождите, но как эта папка оказалась у меня дома? Я набрал номер больницы.
-Егор Вячеславович, как у вас там дела-то?
-Ааа, здравствуй-здравствуй. Это я тебя должен спрашивать как дела? У нас то все отлично.
-Да я тоже в норму прихожу, послезавтра на работу вполне могу заступить.
-Так что же произошло там у тебя?
-Да так, ничего. Просто поразмыслил о жизни, легче стало. Слушай, я по какому поводу звоню- у вас то в этот день кто сбежал?
-Нет, Слава Богу, нет!
-Так, так, подожди. Скажи а в 36 палате кто был?
-В 36? Ты чего, она уже полгода как на ремонте, туда еще нескоро запустят новых пациентов.
-Ясно, спасибо.
Минутный ступор. Наконец, я открыл дело. Да, здесь ровно то, что я видел в больнице, только…это был мой почерк.