Мы так долго вглядывались в объектив Мироздания, выбирая ракурс, что скорее уже ракурс выберет нас, если только прежде сами не войдём в глубокое стекло, очерченное кругло тёмной радугой, напоследок призвав на помощь алгоритмы Гугла, чтобы отыскать некоторые имена и знаки, чьи значения вскоре будут забыты или станут совсем другими, потому что больше не найдут карего глаза по эту сторону, ставшую той.
Имена маленьких кварталов величественны и торжественны, здесь сушится полупрозрачный на солнце талес, и зелень на подоконниках пахнет пряно, и, сидя на той же скамейке перед синагогой с кованым барельефом на входе, молчат двое о том, что было. И я говорю, что эти сумерки похожи на фотографию цвета кофе с молоком, стоя на плетёном кресле, снимок детства, которое могло быть моим.
Шорох песка и пустых ракушек. Пустынный пляж к северу от города. Ты и я. Я и ты. Какое спокойное море. Там, за морем другая страна, там дворцы с большими залами для балов, и тенистые парки с клумбами и фонтанами, и мы будем там, и пройдём мимо скульптур из мрамора, глядящих в даль, которой нет.
А потом, через много лет в это море выйдет корабль, красивый и сильный, - нет его даже не начали строить пока, - и мы будем ждать и просить, чтобы он в срок вернулся к причалу, и чтобы хранимы были его моряки.
Лимонное дерево в моём саду, его цветы трепетны в ожидании вдоха – "ну как?", его плоды ароматны и наполнены соком. Лопата переворачивает землю вокруг – на три четверти штыка, - и прохладный воздух медленно идёт к корням. Это наш надел на земле Иудеи. Лучи, проходя сквозь листву, становятся заметны глазам. Утро.
Подождите, осталось совсем немного времени, но ведь осталось? Так вот, кажется, мы выбрали. Да, точно. Вот оно. Это место называется Дворец Наместника. Отсюда - как на ладони. Как на Ладони.