Лия машинально прошла к передней площадке, заметив около средней двери вагона, стоящую лицом к выходу в воздушно-белом одеянии, молодую красивую даму. Повернувшись к ней, она с высоты своего не мереного роста и гордого поворота шикарно-начёсанной белой копны волос на голове, заявила: "У меня проездной!"
Не обратив внимания на реплику "белоснежной горной нимфы", так Лия про себя окрестила эту пассажирку, пролетела мимо к кабине водителя. У бокового окна, спиной к ней, стоял юноша лет 18-20-ти. Он ни на что не реагировал: ни на толчки трамвая, ни на обращение к его затылку. Он стоял неподвижно и "насмерть"! Глядя на эту фигуру, у Лии возникла ассоциация с чугунным образом графа де Ришелье на постаменте знаменитой Одесской лестницы. "Крепкий орешек"-этот граф, подумалось, а все предыдущие беды, видимо, ничто по сравнению с тем, что ещё ждёт впереди!
Пытаясь отыскать его взгляд, Лия заготовила улыбку, дважды обратилась к "неподвижному изваянию", но "качан головы" не повернулся, а Лийкина недоделанная улыбка слетела с"морды лица",и её коммуникабельность заштопорила о неприступность вида сзади его"графского высочества"! В её мозгу все извилины начали"плавиться". Да какое кому до этого дело? От недавних потрясений и новых столкновений она почувствовала "дикую" усталость. Работать не хотелось. Просто развернуться и уйти мешала старая закалка, а мысль, что она работает первый и последний день, успокоила её, и она с новым рвением начала обрабатывать "чугунный монумент". Применив уже знакомый приём, она легонько взяла юношу за руку, выше локтя, и он, как пушинка, повернулся к ней лицом. Правда, когда Лия объяснила, для чего она его потревожила, процедура оплаты проезда оказалась не простой! Изымание денег на проезд повторилось, но как бы в замедленной съёмке, в два раза медленнее,чем в предыдущий раз. Видимо, нервы были покрепче, доход поменьше, да и он был моложе!!! У любой кинокамеры не хватило бы плёнки, чтобы зафиксировать его ползания по карманам пиджака, рубашки, джинсов, и других строчечных изделий, демонстрирующих явную пустоту содержимого их "графского высочества". Наблюдая за ним, Лия понимала, что он прокручивает "динамо" т.е. тянет время. Поэтому, не дожидаясь окончания спектакля, она предложила ему на следующей остановке покинуть трамвай. Но ему, видимо, ещё надо было ехать далеко и из фестончика, в который он уже "заползал" трижды, без особых усилий, извлёк скрученную тоненькую трубочку и вручил её Лие. Это оказались деньги на проезд, и ей пришлось повозиться с памятью этой закрутки, чтобы привести её в соответствующий вид. Можно было бы закончить эту "эпопею", если бы она опять не задала дурацкий вопрос: "Почему так долго пришлось вас обхаживать?"
Ответ был более чем ошеломляющий: "А вы ко мне лично не обращались!"
Истинно, безнравственности предела нет, даже без мата!