Я уже несколько дней нахожусь в этом городе. И за это время ни одной смерти с моим участием или без оного. Я ни когда так долго не находился в одном и том же месте, тем более без работы. Наблюдается какое-то непонятное затишье. Не перед бурей ли? Или великая Госпожа даровала мне отпуск? Но у Вестников не бывает отпусков! Или это такая странная ее шутка? Хотя, когда Госпожа шутит, обычно происходят эпидемии болезней, войны, массовые самоубийства или природные катаклизмы. Что же может случиться на этот раз? Сижу на своей любимой скамейке под старым кленом в парке. С деревьев золотым дождем падают листья. Осень – моя самая любимая пора года. Наблюдаю за прохожими. Они меня не видят, но инстинктивно не садятся рядом со мной, да и просто обходят это место стороной. Прохладный ветерок ласкает лицо, нежно теребит волосы. Чувствую себя почти живым. А я уже и забыл, каково это быть человеком! И меня все таки не оставляют мысли, что Госпожа готовит мне какую-то пакость. Вот зачем она так поступает со мной?
Наблюдаю за играющими на лужайке детьми. Они так беззаботны, ни о чем не задумываются, живут одним днем. Они не знают, что такое смерть. Что рано или поздно кто-либо из Вестников Госпожи обязательно посетит их семью и заберет кого-то. Ей не важен пол или возраст, и только ей одной известны законы логики, по которым она призывает в свои чертоги.
Интересно, а каким было мое детство? И сколько мне было лет, когда я погиб, и при каких обстоятельствах? То, что это была смерть не от старости, я знаю наверняка, иначе не стал бы Вестником.
Прикрыв глаза я, кажется, уснул? Очнулся от ощущения на себе чужого взгляда. Или это еще продолжения сна?
Напротив меня стоял парень, лет восемнадцати-двадцати. Черты его лица были мне смутно знакомы. Он выглядел так же, каким привык считать себя я. Т.е. я могу принять любой образ. Неважно, женщины или мужчины и любого возраста от младенца до глубокого старца. Только для удержания выбранного образа требовались некоторые усилия и постоянная сосредоточенность, что отнимало силы. А один образ я принимал автоматически, не тратя никаких усилий на его удержание. Даже сейчас, на скамейке сидел вихрастый светловолосый голубоглазый парень стройного телосложения восемнадцати лет от роду, в потертых джинсах, черной майке и белых кроссовках. А прямо напротив меня стояла точная моя копия. Но он не должен был меня видеть, по крайней мере, до тех пор, пока я этого сам не захочу. Меня мог видеть только человек, который должен был умереть и чудом или по случайности избежавший смерти. Или… но этого не может быть! Вик, я откуда-то знал его имя, не должен был умереть сейчас, если Госпожа ему дала шанс, то она не могла его забрать так скоро! И никакой видимой опасности не было. Или Госпожа поменяла правила игры? «Нет. Этот мальчик сегодня не погибнет. И знаешь, он искал встречи с тобой». Включив зрение, читаю его душу. Он в смятении, и немного испуган. В нем спорят две мысли – заговорить со мной или бежать со всех ног куда подальше.
«Этого не может быть. Он умер два года назад. Хотя, я неоднократно слышал, что не все уходят после смерти. Некоторые остаются призраками… В тот день шел проливной дождь… Раскисшая земля под ногами, вода, собирающаяся в ручейки… Плачущая мама… Если он призрак, а не плод моего воображения, то он должен со мной заговорить…»
Ничего никому я не должен, и не потому, что не хочу, а из-за того, что на все посторонние разговоры наложен запрет. И не какой я не призрак! Эти бестолковые туманные сгустки энергии совсем себя не помнят и не ощущают. И существуют только до тех пор, пока о них кто-то помнит и не хочет их отпускать.
Парень устало сел на противоположную сторону скамейки. Он отчаянно хотел верить в то, что я не умер, а живу другой жизнью. Включил плеер.
«А знаешь, я верю во все эти сказки:
В добрых волшебников и лютых драконов,
В сияющих эльфов, упитанных гномов,
Ковры-самолеты, чудесные краски.
Я верю в леса, дремучие, тёмные,
В их волшебство и святую поэзию,
Здесь сокрушали наши претензии
На трезвость рассудка мифы бездонные.
А кто не верит страстно,
Тот умрет напрасно,
Кто не верит в сказки,
Кто не верит в сказки.
А кто не верит страстно,
Тот умрет напрасно,
Кто не верит в сказки,
Кто не верит в сказки».
Хм… и песню эту я где-то слышал… и даже название могу вспомнить. Обе-Рек «Сказки».
«Я верю в героев, одиноких и смелых,
В прекрасных принцесс в заколдованных замках,
Которых бывает нам искренне жалко:
Не все дожидаются принцев умелых
На белом коне, с синею птицей,
С большими деньгами и искренним сердцем,
Глубокой душой и налаженным перцем.
И чтобы не старый был, а где-то под тридцать.
А кто не верит страстно,
Тот умрет напрасно,
Кто не верит в сказки,
Кто не верит в сказки.
А кто не верит страстно,
Тот умрет напрасно,
Кто не верит в сказки,
Кто не верит в сказки».
Начался мелкий и противный дождь. Вик, накинув на голову капюшон, неспеша побрел прочь. Я все еще слышал песню, которая играла в его плеере.
«Я верю в любовь и верю в надежду,
Верю, что смысл обнажается в слове,
И люди рождаются снова и снова,
И Небо людей обнимает, как прежде.
Как прежде живут ожиданием солнца
Окна слепые и распятые крыши,
И если ты завтра меня не услышишь,
То эта весна никогда не проснётся...»
Я тоже верил в сказки. Может быть, именно поэтому я и не умер, а стал Вестником?
«А кто не верит страстно,
Тот умрет напрасно,
Кто не верит в сказки,
Кто не верит в сказки.
А кто не верит страстно,
Тот умрет напрасно,
Кто не верит в сказки,
Кто не верит в сказки».