Было темное зимнее утро. Снег лениво покидал насиженное гнездо сверху и опускался на все земное, трясущееся от своей беспомощности и беззащитности перед ним. Небеса были похожи на сгусток свинца, вот-вот готового обрушиться на людей, на тех, кто взирает на них, на железный покров земной. Вся растительность сжалась под ними, будто надеясь спрятаться от гнета Вершин. Все постройки вокруг, возведенные когда-то людьми, казались уродливыми норами, готовыми разгноиться на желчь и слякоть, разносящие смрад на весь город, не очищаемые никем уже много веков, как будто забытые всем живым на Свете. Всё вокруг будто замерло в ожидании чего-то сокрушительно страшного. Сама Вселенная как будто затихла и обратила око на Землю, обнажая ее до самых недр. Люди оказались бессильны перед Её властью. Природа - лишь часть ее, поэтому и она подчиняется.
Время остановилось. Все двигается, но уже вне Времени. Серая масса, давящая на Мир, вдруг онемела и молча уставилась вниз, будто смотря на то, что только что вышло, как рвота, из ее глубин, и готовясь смыть все в раковину, в которой смывается мусор. И этот мусор жив, он понимает, что будет смыт, но отворачивается, не хочет поднять взор на его Убийцу.
Снег, как спасительный инструмент, придает всему один тон - белый. Будто резинка -стирает все темное и оставляет пустое место. И на этом пустом месте - ничего. Пока что-то живое не оставит на нем следы - первые признаки жизни, продолжающейся под гнетом Серости.
И как раз этим зимним утром, не отличавшимся ничем ото дня или ночи, отринувшимся от Времени, как и все живое, вышел из дома человек, ставший свидетелем Снега. Он пошел по дороге, оставляя за собой длинную вереницу следов, которые тут же стирались следующим белым пространством. Не оглядываясь на свои следы, он шел вдоль домов, деревьев, редких людей, проносящихся в машинах, отвыкших ходить на ногах, и смотрел вверх, на то самое Серое Небо, готовое разверзнусть что-то прекрасно-устрашающее, перед которым не властен ни один человек. Ноги сами несли его по правильному пути, и он не замечал, как идет.
Но тут случилось предательство: человек споткнулся об упавшую с дерева ветку, снесенную прошлой ночью сильным бураном, и размяк на мокром асфальте, еще не покрытом снегом, асфальте, колючем и жгучем, как лава. И не сразу осознал он, что смотрит теперь вниз на растекающуюся лужу собственной крови. Он не смог оторвать взгляд от первого цвета, отличающегося от скудной двухцветной палитры, овладевшей всем окружающим. Это был цвет жизни, по капле вытекающей из его, человеческого, тела. Этот цвет завораживал, не позволяя даже сделать движение глазами, отвыкшими видеть другие цвета.
Почувствовав слабость и выступившую внезапно резкую боль в области ушной раковины, человек с трудом заставил себя отвести взор от превратившейся во внушительных размеров лужу крови и медленно, но верно поднялся на ноги. Кровь растеклась вокруг и оросила близлежащий снег другими красками. Человек взял немного белого вещества, такого прохладного и приятного коже, и приложил к уху. Почувствовав приятное расслабление, он также ощутил острую боль и во втором ухе. Взяв еще одну горсть снега, он приложил ее и ко второму уху.
Таким образом простоял он столько времени, сколько потребовалось, чтобы снег превратился в жидкость и, смешавшись с кровью, вытек обратно на Землю. И ясно почувствовал он, что слышит теперь отчетливей. Небо бурлило и как будто предупреждало о чём-то, но слышал, будто, он один, просвященный, озаренный снегом. Но и он не мог понять, о чём же говорило оно, великое Небо, бесконечно близкое и бесконечно далекое от каждого из нас...и по капельке продолжала кровь вытекать из ушей людских, орошая все вновь прибывающий снег новой жизнью, жизнью людей, красным по белому написанной Небесным почерком по листу асфальта.