СЛЕД ПУЛИ
«с1965 по 1975 год в СССР активизировались теоретические
Исследования в области создания новых боеприпасов к
Стрелковому оружию …» из донесения ЦРУ США.
Тяжелая атмосфера – так лаконично можно было описать обстановку в интернате. Тяжелая атмосфера, и в прямом смысле - из за отсутствия нормальной вентиляции, и в переносном – из за установившихся порядков. Моего предшественника выгнали за воровство, да даже скорее не за само воровство, а за то что из за воровства жить в интернате стало невыносимо. Предыдущий перед ним заведующий был много порядочнее, но воровал, по рассказам, не меньше. И предшественник, который был еще раньше оригинальностью не отличался. Таким чередом за десять лет семь предшественников прошли один и тот же путь, оставляя бедных стариков во все более плачевном состоянии.
Вентиляция в интернате работала следующим образом – слабый поток чистого воздуха проникал в туалеты и сушильную комнату, там он насыщался запахами и поступал во все остальные помещения. Так уж было оно устроено, это одноэтажное здание дремучей ветхости, сооруженное на рубеже веков, во время царствования последнего царя. Служило оно изначально то ли казармой, то ли конюшней.
Внутри царил хаос стилей и полная неразбериха. В большой комнате отдыха обделанной драными, пожелтевшими обоями, оставшимися, скорее всего еще от конюшни, на стене дико ширился огромный плазменный телевизор. Несмотря на пафосные размеры качество изображения оставляло желать много лучшего. Футбол по такому телевизору смотрелся так же как хоккей – ни мяча ни шайбы видно не было, лишь бледные тени игроков указывали возможное направление бескомпромиссной борьбы. Кроме того, данное чудо технической мысли, доведенное до абсурда, служило главным источником межличностных конфликтов. За право смотреть суд, или сериал, или Андрея Малахова старики сражались изо всех немногих оставшихся сил души и тела.
Разваливающиеся кресла требовали все новых и новых шурупов, фанера шкафов давно вырвалась из власти крепежных деталей и топорщилась смело и всесторонне. Удручающее состояние мебели усугублялось ее неимоверным количеством, пространство заполонялось шкафами и креслами, оставляя для прохода только узкие тропы. Но хуже всего дело обстояло с кроватями, они били так обшарпанны и расшатаны, что можно было предположить что и они остались от конюшни. Правда, я раньше не слышал что бы кони спали на кроватях, но так расшатать суровые железные кровати могли разве что кони.
А вот по бумагам выходило что кровати приобретены три года назад, да еще по такой цене что и в этом году за такие деньги можно было приобрести новые диваны. Не знаю в наказание за какие грехи, но кормили стариков как на убой, в том плане что едой их пытались убить. Здесь, в столовой, я впервые понял что обозначает романтическое слово «баланда».
Для пригляда за двадцатью тремя стариками служили пятнадцать человек спаянного трудового коллектива, многие из них доводились друг другу родственниками. Конкретно проследить все эти связи не представлялось возможным, троюродных деверей и внучатых племянниц объединяло одно – маленькая зарплата и желание наверстать это упущение любой ценой.
Первое, что я хотел сделать, придя на службу – как можно быстрее уйти.
Но ведь это – трусость, боязнь трудностей, слабость, дезертирство. Неужели ни как не возможно остановить бесконечную череду предшественников. И, кроме того, я ведь не мог смотреть спокойно на все это. Одна старушка, невысокая, худая, ходившая в старомодных, совершенно стоптанных ботинках называла меня – «сынок», в ее выцветших, потускневших глазах читался щемящий укор.
Неужели они заслужили только эти затхлые лабиринты полуразрушенной мебели, эту баланду, этот тусклый экран один на всех, эту беспросветную унылость каждого мгновения. От таких мыслях сердце мое сжималось от жалости. Я не смог их бросить. Не смог уйти.
Я решил бороться. Сначала импульсивно, необдуманно, сталкиваясь со стеной противодействия «родственников». Болото установившихся порядков легко гасило все мои порывы к благим намерениям. Но разве зря я работал когда то в большой уважаемой компании немаленьким начальником, не я ли был в числе разработчиков концепций прогрессивного управления. Вспомнились некоторые постулаты: «разрушить систему можно только заменив ее другой, более передовой системой» , «прежде чем начать какие бы то ни было улучшения необходимо четко продумать план, ибо некоторые преобразования, обычно самые трудные, необходимо совершить в первую очередь, так как их отсутствие затрудняет дальнейшие действия», «улучшения должны производится в таком порядке, что бы предшествующее открывало дорогу для последующего».
В первую очередь я уволил половину коллектива, оставив самых совестливых и порядочных. Зарплату оставшимся увеличил вдвое. За воровство и вымогательство пригрозился бить. Не по морде конечно, бить рублем. Не могу сказать что сразу все наладилось, но когда люди больше работают, и больше получают, они меньше думают о левых приработках. Под особый контроль я взял закупки продуктов и процесс приготовления пищи. Всегда я садился за стол вместе с жильцами, рискуя быть отравленным недовольной поварихой. Постепенно дело начало налаживаться, уже через месяц старики стали получать питание приемлемого качества.
Труднее было бороться с внешними врагами. Оказалось, вокруг интерната крутилось неимоверное количество жуликов и проходимцев. Они очень и очень навязчиво предлагали самые разнообразные схемы и комбинации как распилить бюджет. Здесь были и горе подрядчики на разные ремонты, и поставщики сомнительных продуктов, и даже когда я решил закупить крышки для унитазов, и здесь нашлись специалисты как заработать. Особую настойчивость проявлял некто Снуев – депутат местного законодательного собрания.( выяснилось – даже в таком крохотном городишке подобное собрание имеет место быть) Так вот этот самый Снуев был хозяином шараги, поставлявшей интернату мебель. Шкафы, конечно нужно было поменять, так ведь весь предыдущий хлам поставил ни кто другой как Снуев со свея фирма. Нелегко было от него отделаться – он то слезно умолял едва не стоя на коленях, то угрожал местными бандитами, близким знакомством с коими бессовестно хвалился, то обещал посадить меня, уверяя что вся милиция им схвачена. Потом он начал насылать комиссии и проверки от имени своего органа власти местного самоуправления. Однажды я встретил его в темном переулке и от души начистил ему физиономию, беззлобно так – по мужски, но старательно и профессионально, как учили во время службы в разведке. И – о чудо!, он осознал пагубность своего поведения, а может просто боялся повторения не самой приятной процедуры, так или иначе, но не то что бы насылать страшных бандитов местечкового пошиба, даже заявлять в схваченную милицию он не решился.
Жизнь налаживалась, хотя многие проблемы ни как не решались. Так например система вентиляции. Я много думал, и ни как не мог придумать ни чего конструктивного. Помог один из жильцов – дядя Слава. В интернате его считали сумасшедшим, да и не без основания. В интернат он поступил после долгого лечения в псих диспансере. Поначалу я остерегался его и сторонился, он, как и многие старики, любил рассказать что ни будь из прошлых подвигов. Да когда мне их слушать – сколько дел вокруг, сколько забот. Однажды на собеседовании меня спросили – как я, как будущий руководитель, отношусь к опытным людям. Я подумал и сказал, что в опытных людях мне не нравится то, что они слишком много времени уделяют рассказам о предыдущих опытах, из за этого остается меньше времени на опыты, которые необходимо проводить прямо сейчас.
Дядя Слава был и непохож и похож на сумасшедшего одновременно. Какая то тихая, потусторонняя просветленность тенью следовала впереди его. Однажды отмахиваясь от его рассказов я сказал, - «вот ты дядя Слава ученый, а не можешь ты помочь вентиляцию наладить, а то подрядчики насчитали смету в двести тысяч». Сказал и забыл, занялся насущными проблемами. А на следующий день он явился с чертежом. По его расчетам проблему решали два маленьких вентилятора, установленные в строго рассчитанных местах. До этого вентиляторы уже ставили в самые разные места – эффекта не было ни какого, но поскольку сами вентиляторы уже имелись в наличии, можно было попробовать. Устанавливать отправились вместе с изобретателем, многое по ремонту приходилось делать самому, только что бы не иметь дела с шарлатанами. Самолично разрушил кирпичную кладку в указанных местах и установил вентиляторы. Во время работы думал,- «вот нас уже двое в интернате, сумасшедших». Включили – заработало! Я долго проверял зажженными спичками, дядя Слава только довольно ухмылялся.
Сэкономленные на вентиляции средств пустили на модернизацию – во первых я закупил по телевизору во все комнаты, во вторых выбросил на свалку плазму, а на ее место поставили менее грандиозный по размерам, но несоизмеримо лучший по качеству телевизор с дивиди плеером и системой колонок. Теперь в комнате отдыха я ставил старые фильмы, и музыку советского времени что вызывало у жителей самый искренний восторг и всеобщее одобрение. Наконец то атмосфера унылой обреченности отступила, в глазах стариков засветились искорки оптимизма и радости. Для ремонта мебели я нашел народного умельца. Федор был чудо мастером – он мог из двух безнадежно разбитых кресел собрать одно, совершенно добротное по качеству и благопристойное на вид. Вдвоем мы безжалостно разбирали и пилили старую мебель, конструируя не новую конечно, но и не уступающую новой по прочности. Даже из разваливающихся шкафов можно делать совершенно приличные кровати. Видел бы это мебельных афер мастер – депутат Снуев.
Жизнь в интернате стала налаживаться, появилось свободное время, можно было послушать рассказы стариков. Тогда я и вспомнил дядю Славу, его рассказы постепенно слились в единую картину. В своей жизни я слышал много неимоверных историй, участником многих я и сам был, но его история, пожалуй больше всех накладывается на историю нашей родины. Говорят «Родина помнит своих героев», увы, далеко не всех, Родина помнит многих негодяев и преступных болванов, героев далеко не всех.
История несостоявшегося открытия
В1962 году ни кому неизвестный младший научный сотрудник Пиков опубликовал работу о исследованиях очень краткосрочного аэродинамического эффекта – следа пули. Научной сенсацией это не стало, подобные работы уже проводились и сам эффект был описан и ранее. Широкая научная общественность не обратила внимания на молодого ученого. Но только широкая. Надо сказать что к шестидесятым годам инфраструктура советской науки находилась на высочайшем уровне. Вообще период с1960 по 1979 можно смело считать пиком развития науки в Россию. Ни когда до этого инфраструктура науки не находилась на таком высочайшем уровне, а после началась постепенная деградация, закончившаяся к рубежу тысячелетий совершенным вырождением. Сыграл свою роль фактор мудрой сталинской политики воспитания поколений. Как показала практика - в тоталитарном обществе принцип кнута и пряника для поддержания порядка в науке не работает, зато принцип кнута и Сибири - работает великолепно. Одним словом, то что не заметила широкая общественность, заметили те кто должен был заметить. Заметили смелый вывод ученого – «если у пули есть след то можно сделать другую пулю, которая захватит этот след и пойдет по нему как гончая». И вот те кто должен, послали молодого ученого с его идеями куда следует. Там подумали, а там было чем думать, не как сейчас, подумали и сказали «ну что ж, для проверки ваших смелых идей организуем институт…»
Так появился институт вентиляционных систем и прикладных аэродинамических исследований. Вентиляция служила прикрытием, а вся сила научной мысли прилагалась к решению совершенно конкретной прикладной задачи. Вплоть до 75 года институт напряженно работал, правда особых успехов достичь не удалось, и если бы попутно не решили несколько проблем из смежных областей, институт смело можно было закрывать.
Наука. Как долог и тернист путь к большому открытию, к прорыву, к выходу на новые рубежи. На эту дорогу ведет всего одна маленькая тропинка, затерявшаяся в чаще бурелома, одна тропинка из сотен и тысяч таких же, но ведущих в никуда. Передовой рубеж науки это подвижнические поиски таких тропинок, большинство поисков тщетны, зато единицы из тысяч окупают все. Это уже потом, в двадцать первом веке наукой будут называть бессмысленное топтание по протоптанным трактам и переписывание чужих мыслей и заблуждений. Далеко не всем ученым удается достичь своей цели, одним не хватает сил, другим времени, третьи разочаровываются. Профессор Пиков не разочаровался в своей идее, но само всемогущее время развернулось против него. К концу семидесятых годов ситуация в науке стала меняться быстро и не в лучшую сторону. Молодая поросль пробивалась отовсюду, молодая поросль, неухоженная, непроверенная, зараженная сорняками и пустоцветами. Потом эта поросль забьет все и заглушит, но это потом через двадцать – тридцать лет. Пока отдельные проростки только пробую слабые места. Рядом с Пиковым тоже пророс один такой. Профессор Эдуардов - молодой выскочка, пробившийся задворками комсомольский райкомов, с помощью неуемной общественно – политической энергии.
Эдуардов развил бурную деятельность, направленную на закрытие темы и переориентацию института к проблемам вентиляции зданий и сооружений, передачу института строительному ведомству из ведомства министерства обороны.
Против самой темы Эдуардов ни чего не имел, он ее не знал, и знать не хотел, он хотел быть директором института, и не такого института который могут закрыть, а надежного, такого, что бы решать реальные проблемы, простые и насущные. Между профессорами развернулась ожесточенная подковерная и закулисная борьба. Профессор Пиков тратил на нее все силы и не мог победить. Сам ход исторических событий наваливался на него. В конце концов Эдуардову удалось провести свой план. Пиков едва смог отстоять одну лабораторию, которую выслали в отдаленный край, в крохотный городок на самом краю света. Там, вдвоем с помощником Станиславом Александровичем Ибрагимовым, они сумели сконцентрировать весь оставшийся научный и технологический потенциал института и продолжили исследования. Организационно лаборатория весела в воздухе, финансирование шло по линии оборонного министерства, фактически она продолжала оставаться частью института вентиляции.
Тем временем в стране происходили катастрофические события, генсеки умирали каждый год, молодая поросль перла из всех щелей и отдушин. Закончилось это тем, что по стране с со всей своей громогласной глупью загромыхала по ухабам и колдобинам перестройка. Процессы протекали и исподволь усугублялись.
Профессор Пиков отошел от дел, неравная борьба истощила его силы. Финансирование лаборатории стали постоянно урезать. В самом министерстве оставалось все меньше людей которые должны, и которым было чем думать. Молодая поросль вытесняла все живое и здоровое. Но лаборатория продолжала работать. Забытая всеми кучка энтузиастов делала свое дело. К началу девяностых в лаборатории работали всего пять человек, включая самого Станислава Александровича, но интенсивность экспериментов не уменьшилась. Наоборот, наконец то стали проявляться первые результаты, позволявшие надеяться на дальнейшие успехи. Станислав Александрович отправился в столицу доложить об успехах и попросить увеличения финансирования. О финансировании и слушать ни кто не хотел, докладывать об успехах было не кому. Уже из Германии шли эшелоны груженые контейнерами, и не на склады министерства, а сразу на дачи генералов. Наступал решительный слом советской системы и решительный переход государственной собственности в руки отвратительной поросли.
И надо же такому случится, именно в это время и случился прорыв. Эксперимент за экспериментом проходил удачно. За месяц была решена основная задача, кардинальное устойчивое увеличение угла отклонения обратной пули до 15 – 17 градусов на номинальных удалениях при стандартных начальных условиях. К осени 91 года удалось решить все задачи по учету изменения начальных параметров. Одно из самых невероятных открытий двадцатого века произошло обыденно, тихо без шумихи и помпы. За забором лаборатории мирно паслись коровы и кудахтали куры а внутри родилась революция. Революция в стрелковом вооружении. Обратная пуля, выпущенная в сторону вражеского стрелка находила след его пули, изменяла направление полета в пределах 15 градусов телесного угла, и летела прямо во вражеского стрелка.
Несколько месяцев Станислав Александрович оформлял бумажную часть открытия. Маленький коллектив он отпустил на новогодние каникулы и снова направился в столицу. А страна бурлила, жизнь в Москве кипела и клокотала. В кремле воцарился вечно пьяный, неотесанный и непорядочный мужик, везде проходимцы и прохиндеи занимали должности и кормления. В министерство Ибрагимова не пустили. Какая то барышня объяснила по телефону, что лабораторию передали в институт вентиляции, и по вопросам финансирования нужно обращаться туда. Не ей же было докладывать об колоссальном открытии. Найти профессора Пикова не удалось. Из тех с кем раньше контактировал Станислав Александрович не осталось в министерстве ни кого. В руках у человека была папка цены которой не было, американцы, если бы узнали, заплатили бы миллиарды долларов за эту папку, а ее хозяин ночевал на вокзале, между спящими на полу беженцами, бомжами и проститутками. Потом его избили и обокрали, папку с документами и портфель с образцами украли. Когда он явился в таком виде к министерству его отправили в сумасшедший дом.
Тем временем академик Эдуардов не сильно обрадовался свалившейся на него лаборатории. Дела в институте шли как нельзя лучше, что то приносило неплохой доход, что то он готовил к приватизации на свое имя, а тут какая то лаборатория, о которой он уже и забыл. Не финансировать же что то, расположенное очень далеко. Корпуса лаборатории продали местному свиноводческому хозяйству. Ни кто из института даже не удосужился приехать посмотреть. Свиноводы выбросили дорогостоящее оборудование и материалы в металлолом и заселили хрюшек в корпуса.
Второй раз Станислав Александрович попал в психушку уже по делу. Когда он вернулся в лабораторию и застал довольных жизнью хавроний вместо сложнейших стендов, напичканных сотнями датчиков он получил глубокое нервное и психическое расстройство.
Когда то в далеком 69 году профессору Пикову предложили упростить задачу – работать с более «толстым» следом. Следом от артиллерийского снаряда. Он отказался, хотел решить более сложную задачу, ведь после решения ее «толстая задача» решалась элементарно. Профессору Пикову не суждено было стать автором великого открытия, его соратник Ибрагимов тоже не сумел отстоять изобретение. В анналах и скрижалях истории для них места не нашлось.
В будущем обратная пуля непременно будет изобретена снова. Некий Джон Смит или Фриц Отто получит государственную премию почет и славу, армия его страны, получит колоссальное преимущество…. А может и нет, может к тому времени уже не будет войн и армий …, но это вряд ли.