Мой Афганистан 2

               
                Спецрейс

      Нас  было  десять  спутников  случайных,
       Спецрейсом  довелось  лететь  в  Союз.
       И  был  у  каждого  удел  весьма  печальный;
       По  адресам  доставить  скорбный  груз.

       Что  говорить,  когда  мутится  разум,
       Что  отвечать,  когда  вопросы  в  лоб ?
       -Погиб  при  исполненьи-этой  фразой
       Отделаться,  вручив  свинцовый  гроб?

       В  последний  путь  ребят  мы  провожали,
       Нас  было  десять- траурный  конвой,
       Везли  мы  тех,  кого  живыми  ждали,
       Но  их  мы  мёртвыми  везём  теперь  домой.

       Безжизненной  грядой  внизу  мелькали  горы,
       Вдруг  кто-то  догадался  произнесть;
       -Давайте  выпьем  за  чужое  горе,
       Выкладывай,  ребята,  всё  что  есть.

       Воспряли  все,  пошёл  стакан  по  кругу.
       Как  водится  в  компании  мужчин.
       Вдевятером  прижавшися  друг  к  другу,
       И  лишь  один  остался  недвижим.

       Сказал  один  из  нас  бодрясь  для  вида;
       Полковник,  хватит  горе  горевать,
       У  каждого  своя  судьба,  своя  планида,
       Сегодня  жить,  а  завтра  умирать.

       Кого  везёшь?  Не  говоришь - не  надо,
       Наверно  друга,  из  однополчан...
       И  тот  ответил- Сын...с  Джелалабада...
       Летал  за  ним- и  снова  замолчал.

       Глядел  сутулясь  вновь  в  иллюминатор,
       Был  неподвижен  словно  в  кресло  врос.
       Никто  не  видел  в  сумерках  печальных
       Мужских  скупых  беззвучных  редких  слёз.
 
                Мелодия  Вивальди

Затих  аэродром,  заглушены  моторы,
С  шипением  ракета  чертит  след.
И  освещает  окружающие  горы
Прожекторов  кинжальный  белый  свет.

                В  палатке  нашей  душной  тесновато
                Хрипит  транзистор  отгоняя  сон,
                И  два  совсем  молоденьких  сержанта
                Ему  подхрапывают  тихо  в  унисон.

Сквозь  шум  эфира  вдруг  запела  скрипка
Чарующие  звуки  полились
В  них  грусть  веков,  любовь,  тоска,  улыбка
В  них  жизнь  и  смерть  воистину  слились.

                Я  узнаю  мелодию  Вивальди,
                Что  рождена  была  за  много-много  лет,
                В  далёкой  и  загадочной  Италии,
                Где,  говорят,  синее  неба  нет.

Звучит  она  сейчас  над  бренною  землёю,
Где  войны,  суета  и  вечно  льётся  кровь,
Где  гибнут  мальчики  по  чьей-то  высшей  воле
Ни  раз  не  испытавшие  любовь...

                Постойте  люди,  вспомните  улыбки
                Детей  своих,  встающих  по  утрам.
                На  свете  есть  любовь,  есть  звуки  скрипки,
                А  вы  придумываете  бомбы  и  напалм.

Умолкла  скрипка,  ночь  к  концу  подходит,
Бледнеет  небо,  горы  словно  тень,
И  чтобы  не  было,  но  как  всегда  с  восходом,
Как  миллионы  лет  приходит  новый  день...


Афганистан.  Кундузский  аэродром.              1981 г..

       Заклинание               


Не  вспоминай  меня  тогда,
Когда  в  объятиях  другого
Внимать  любви  ты  будешь  слову
Не  вспоминай  меня  тогда...

Прошу  не  помни  обо  мне,
Когда  в  беспечный  час  весёлый
В  кругу  друзей  досуг  ты  делишь,
Прошу  не  помни  обо  мне.

Не  вспоминай  меня  тогда,
Когда  в  текучке  суматошной
От  массы  дел  бывает  тошно,
Не  вспоминай  меня  тогда.

И  лишь  в  полночной  тишине,
Когда  терзает  мысль  разлука,
Когда  бессонница  как мука,
Мой  друг,  ты  вспомни  обо  мне.

И  я  приду  к  тебе  тогда,
На  плечи  руки  мне  положишь,
Обнимешь  так,  как  ты  лишь  можешь,
И  скажешь  тихо..  будь  всегда... 


                Стихотворение  написано  в  день  гибели  троих
                коллег-связистов. Они  угодили  в  засаду  в  городе,
                недалеко  от  аэропорта,  причём  засада  была
                устроена  не  на  них,  а  на  афганского  функцмонера,
                путаница  произошла  из-за  совпадения  цвета  машины.

             Ночной  Кабул

Замолк  базарный  шум,  во  тьме  исчезли  горы,
Затих  в  порту  последний  вертолёт.
Но  тишина  обманчива  и  вскоре
Прервёт  её  афганский  пулемёт.

       Ракета  вспыхнула  и  след  белёсый  тает,
         Недалеко  идёт  ночной  обычный  бой,
         Добычу  чувствуя  старуха-смерть  летает
         И  чьи-то  души  унесёт  с  собой.
 
Кто  будет  выбран , ей  самой  виднее,
А  он  кому-то  дорог  как  отец,
Его  сомненья,  радости  и  горе
Прервёт  ночной  безжалостный  свинец.

          В  глазах  немой  кошмар,  молчите  дети,
          Крепись  вновь  испечённая  вдова,
          Да,  видно  тесно  нам  на  белом  свете,
          Что  мы  должны  друг  друга  убивать.

Здесь  днём  хлопочет  шумный  южный  город,
Приветливей  афганцев  в  мире  нет,
Мы  улыбаемся  приветствуя  друг друга
В  карманах  сжав  горячий  пистолет.

            Салам-алейкум,  я  не  знаю  кто  ты,
            И  так  ли  нашему  знакомству  рад...
            А  может  ты  из  тех,  кто  из  * Тойоты*
            В  парней  советских  целил  автомат?

Затихла  очередь... всё  слишком  скоротечно,
И  на  асфальт  ручьём  струится  кровь.
А  для  троих  ребят,  уже  навечно
Вся  эта  жизнь  не  повторится  вновь.

            Всё  как  на  войне,  оставим  все  сомненья,
            Коварен,  хитёр  и  беспощаден  враг.
            Здесь  могут  пристрелить  за  убежденья,
            А  могут  по  ошибке,  просто  так.

И  жизнь  людская  ничего  не  значит
Здесь,  в  этой  кровью  залитой  стране,
И  я  желаю,  друг,  тебе  удачи,
Её  сегодня  пожелай  и  мне.


          Последний  патрон

Солнце  бьёт  в  затылок  как  молот,
Как  слепой  раскалённый  нож.
Сердце  топит  смертельный  холод,
А  в  руках  противная  дрожь.

Брошен  прочь  автомат  ненужный,
Всё  вокруг  нереально  как  сон,
Пистолет - всё  что  есть  из  оружия,
Да  и в  нём  лишь  последний  патрон.

Там  за  камнями  тёмные  лица,
Выжидают...чего  им  спешить?
А  вокруг  не  своё,  заграница,
А  вокруг  нет  своих  ни  души,

Ах  как  глупо  всё  это  вышло...
Кто  на  помощь  придёт  ко  мне?
Не  хочу  умирать,  мама,  слышишь,
В  этой  дальней,  чужой  мне  стране..

Всё...пошли,  халаты  белеют,
Что  ж  ты  медлишь,  вот  твой  пистолет,
Мысль  мелькает,  авось  пожалеют,
Мне  всего  девятнадцать  лет..

Нет,  не  жди  от  врагов  пощады,
Как  бы  жизнь  свою  не  любил.
Вспомни- месяц  назад  в  Асабаде
Старика  исступлённо  ты  бил..

И  от  запаха  крови  зверея
Рвал  с  плеча  своего  автомат.
Может  это  не  ты,  не  уверен..
Впрочем,  если  не  ты,  так  твой  брат.

Ты  не  мальчик  тогда,  победитель,
Был  всесильем  своим  опьянён....
Будь  мужчиной,  тебя  от  пыток
Пусть  избавит  последний  патрон.
 
Афганистан. Кабул             1982 г.


               Дорога  на  Махипар

Я  знаю,  не  рождён  я  быть  солдатом,
Стрелял  я  только  в  тире  до  сих  пор,
Но  вот  сегодня,  в  танке,  с  автоматом,
Взведён  в  котором  боевой  затвор.

Грохочет  танк,  петлит  вдоль  скал  дорога,
Ущелья  дно  теряется  во  мгле,
И  может  вот  за  этим  поворотом
Нас  враг  подстерегает  на  скале.

Ещё  тоннель  безветренный  и  тихий,
Подбитый  танк  над  пропастью  повис.
Шумит  поток,  веками  равнодушный
И  водопад  бросает  воды  вниз.

Мы  рождены  однажды,  без  сомненья
Чтоб  раз  прожить  недолго  на  земле,
И  что  же?  Я  сегодня  стал  мишенью
Для  тех,  кто  притаился  на  скале?

И  я  в  происходящее  не  верю
Возможна  ль  смерть  вот  так,  средь  бела  дня?
Что  сделал  я  тому,  кто  словно  в  зверя
С  холодной  ненавистью  целится  в  меня?

Но  некогда  сомненьями  терзаться,
Грохочет  танк  по  выжженной  земле,
Наверно  смерть  надеется  дождаться
Сегодня  нас,  иль  тех,  кто  на  скале...


Афганистан. Кабул.                Март. 1982 г.
               
   
               
                Откровения

Всегда мне в жизни что-то было мало
И вечно впереди мне нужен был барьер.
Когда покой – мне бурь недоставало,
Надоедал домашний интерьер.

Мне б жизни две, и три  не помешало,
Наверно так устроен человек.
И если б десять – тоже было мало,
Ещё бы выбрать самому свой век!

Я был бы там, где в звоне сабель ратных
Народов древних бъётся с кланом клан.
Там, где в степях лавиной беспощадной
Теснит урусов мудрый Чингис-хан.

Как чёрный смерч – народов наважденье
Копытами вздымая тучей пыль,
Несёмся мы в зверином наслажденье
Топча степной  наш ласковый  ковыль.

И с бешеной ордой, врываясь среди тысяч,
Я жёг и грабил бы большие города,
И оставались бы к рассвету пепелища,
Мешалась с кровью волжская вода.

Увы… от прошлого во мне лишь блики,
В двадцатом веке создали меня,
И нет в руках хвостатой острой пики,
И под седлом горячего коня.

Я не прошу от жизни повторенья
Да, каждому своё, у каждого свой рок.
Я счастлив тем, что я не знал сомнений
И  жизнь свою я делал так, как мог.