Потрясённый, возвращался я в замок. Так значит, этот склеп, и эти могилы принадлежат матери князя и её брату? Что же такое они сотворили, что их похоронили отдельно от остальных членов земли, да ещё и высекли такую надпись? Мысли мои путались. Я боялся и подозревал что-то ужасное, но твёрдой уверенности в своей правоте у меня не было, лишь смутные догадки. Только в одном я был уверен – графине, действительно, грозит опасность. Увлечённый этими размышлениями, я ходил довольно долго. Мной овладело лихорадочное возбуждение, я совершенно не следил, куда иду, и очнулся лишь, когда ноги мои по колено провалились в снег. Оглядевшись, я понял, что пропустил поворот к замку, зашёл в чащу леса, так, что не видно было никакой дороги. Я, вероятно, некоторое время брёл по снежной целине, не замечая этого, пока не угодил ногами в яму, полную снега. Края этой довольно обширной ямы были пологими, и я уже собрался выбраться из неё, как вдруг заметил на противоположной стороне некую странную фигуру. Мне показалось, что я узнал безумную Ванду. Она двигалась как-то странно, покачиваясь, ступая нетвёрдыми шагами, словно нащупывая дорогу. Я выбрался из ямы и пошёл к ней. Похоже, она не слышала моих шагов, и не остановилась даже тогда, когда я подошёл почти вплотную.
- Ванда!- негромко окликнул я, боясь слишком резкими звуками спугнуть безумную. Она обернулась, и я едва сдержал крик ужаса. Глаза… Её глаза были вырваны чьей-то безжалостной рукою, и лишь пустые зияющие глазницы, за залитое кровавыми слезами лицо обернулось ко мне.
- Боже! Кто это сделал? – вскричал я, девушка же лишь слабо что-то простонала, покачнулась и рухнула наземь, пятная снег кровью.
Не медля, я поднял несчастную с земли, ощутив её лёгкость и чрезвычайную худобу, и понёс. Я стремился попасть в замок, ведь там Ванде могли помочь. Сам не помню, как удалось мне выбраться из леса, потому что совершенно потерял всякое представление о своём местонахождении, но всё же, мне удалось выйти из чащи и, к удивлению моему, оказаться на краю деревни. И это, подумалось мне, было к лучшему. Священник скорее поможет безумице. Быстрым шагом, прижимая к себе девушку, я прошёл через деревню, по пустынным улицам к церкви. У церкви стоял Ян. Увидев меня, он с испугом в глазах уставился на безжизненное тело Ванды.
- Что это? – воскликнул он.
- Я нашёл её в лесу. На неё кто-то напал и жестоко изувечил.
- Нужно разыскать отца Матиуша, - проговорил Ян. – А девушку несите в мой дом, господин. Моя жена присмотрит за ней.
Я так и сделал, и спустя некоторое время Ванда уже лежала в постели, а жена Яна заботливо хлопотала над ней. Бедняжка была жива, но мне казалось, что силы постепенно покидают её. К тому моменту, как появился священник, и домика Яна собралась вся деревня. Люди стояли молча, и лишь изредка переговаривались друг с другом.
Отец Матиуш, Едва войдя в комнату и бросив взгляд на Ванду, отослал всех из комнаты и велел:
-Пошлите за князем, - сам же, сев у постели страдалицы, взял её руку в свои широкие ладони и принялся молиться. Ванда едва заметно дышала, и иногда жалобно постанывала. Я стоял в углу комнату, которую постепенно заполняли тени наступающей ночи. Прошло не менее часа, прежде, чем князь Велкан вошёл в комнату. Едва увидев Ванду, он страшно побледнел и пошатнулся, но, наткнувшись на взгляд священника, овладел собой и подошёл к постели.
- Что с ней?
- Вам лучше знать, - тихо проговорил отец Матиуш.
- Но я не знаю! – негромко, но зло произнёс князь. – Видимо, это какой-то зверь.
- Зверь разорвал бы несчастную, а не вырвал глаза.
- Нет, не может быть… - едва слышно выдохнул князь. В этот миг девушка пошевелилась и прошептала что-то так тихо, что князю и священнику пришлось наклониться к самым её губам. Я не слышал ни слова, но они, видимо, разобрали речи несчастной, и, поднимаясь, обменялись испуганными взглядами.
- Вы верите? – спросил князь, и я уловил дрожь в его голосе.
- Да, - тихо ответил священник, и, отняв свою руку от руки пострадавшей, прикрыл ею глаза. – Нельзя было делать этого. Я жалею, что послушал вас, ваша светлость. Теперь нам всем придётся умереть ради…
- Нет, я не верю! Всё должно было получиться, - горячо проговорил князь. – Я найду выход!
Тут слова его прервала Ванда. Голос князя произвёл на неё какое-то действие, и девушка зашевелилась.
- Князь Велкан! – едва слышно произнесла она.
- Да, это я, Ванда. Ты узнала меня, ведь верно?
- Моя бедная госпожа! - жалобный голос девушки разрывал тишину, каждое слово произносилось с трудом.
- Поверь, Ванда, я сожалею не меньше тебя, - князь сжал руку девушки, но она каким-то невероятным для всего измученного тела усилием вырвала её, приподнялась и выкрикнула неожиданно звонким голосом:
- Будь ты проклят!
После чего упала на подушки, и мертвенная бледность залила её лицо. Отец Матиуш, коснувшись её руки, тихо прошептал:
- Кончилась. Умерла без примирения с Господом, с проклятием на устах.
- Я и без её проклятия проклят, - горько проговорил князь, поднимаясь. Священник тоже поднялся, и они стояли друг напротив друга, не замечая меня. Я же в своём тёмном углу боялся пошевелиться и громко вздохнуть.
- Что же теперь, ваша светлость? – спросил отец Матиуш. – Что важнее – одна невинная жизнь или десяток невинных жизней?
Князь, схватившись руками за голову, застонал, словно раненый зверь.
- Нет!- крикнул он. – Только не в этот раз! Только не с ней!
- Вам решать, господин! – тихо и покорно проговорил священник.
Князь, выругавшись, бросился вон из комнаты, священник тут же вышел следом, я же прильнул к окну, из которого был виден двор Яна. Там, во дворе стояли все жители деревни, и они встретили вышедшего князя молча, лишь десятки глаз, мужских, женских, детских, смотрели на него. Князь словно споткнулся об эти взгляды, на миг замер, а потом кинулся прочь из деревни. Люди же, постояв ещё немного, начали расходиться.
Я дождался, пока последние из них покинут двор, и, незаметно выйдя из дома, снова направился к церкви. Дверь её была открыта, я вошёл внутрь, и обнаружил, что отец Матиуш молится, стоя на коленях у алтаря. Услышав мои шаги, он поднялся, и я с удивлением увидел, что лицо его залито слезами. Он тут же отступил в густую тень, так, что я видел лишь смутно черты его лица.
- Что угодно вам, сударь? – спросил он странно вздрагивающим голосом.
- Вы забыли, отец Матиуш, что это я принёс девушку, и я невольно стал свидетелем кончины Ванды, - произнёс я, не отводя взора от тёмной фигуры. Священник при этих словах моих вздрогнул. Он совершенно забыл, или же не заметил меня в комнате, где страждущая душа рассталась с телом, и не ожидал, что при столь тягостной сцене присутствовал сторонний наблюдатель.
- Я хочу знать, что произошло на самом деле? Отчего пострадала Ванда? - я шагнул к священнику, тот же отступил дальше, к невысокой дверце за алтарём.
- Я не могу ничего вам сказать, господин Беркеши. Прошу, уйдите, оставьте меня.
- Скажите, это князь Велкан? Он изуродовал девушку? – настойчиво продолжал я свои расспросы.
- Господь с вами! – вскричал священник. – Князь… нет!
- Так кто же? Или что?
Священник молчал. Я сделал ещё шаг и подошёл к нему так близко, что даже во тьме увидел, как ужас исказил черты его лица. Медленно поднёс он руки к лицу и закрыл ими глаза.
- Прошу вас, отец Матиуш, ответьте мне. Что случилось? Я не понимаю, что здесь происходит, но чувствую, что беда грозит тем, кто мне дорог.
- Беда теперь грозит всем нам. Страшная беда, если князь не передумает… - голос его был еле слышен.
- Не передумает? – я схватил его за локти, пытаясь отвести руки от лица. – Что сделал князь?
- Он сделал то, что не должно было делать, он вызвал к жизни такие разрушительные силы, кои нельзя было вызывать, и теперь мы все обречены, - простонал священник. Вырываясь из моих рук, он отступал всё ближе к дверце и, наконец, оказавшись от неё в двух шагах, распахнул створку, скользнул в открывшийся проход и тут же захлопнул дверь прямо у меня перед носом. Я услышал звук запираемого замка. Разозлённый, я грохнул кулаком по дверце, но, сделанная из цельного куска дерева, она даже не дрогнула под ударом. Из-за двери же глухо послышался голос священника:
- Ступайте в замок, господин поверенный, собирайте вещи и уезжайте отсюда. Уезжайте, пока не поздно!
Убедившись, что большего мне здесь не добиться, я покинул церковь и во всё более сгущающихся сумерках направился к замку. По дороге, влекомый каким-то неясным предчувствием, я снова свернул к склепу и вошёл в него. Кто-то тщательно убрал все следы свечей, и крест с могилы матери князя и её брата.
Было уже поздно, когда я вернулся в замок. Мне никто не встретился, и я незаметно проскользнул в свою комнату. Переодевшись, я спустился в гостиную, где графиня и её компаньонка коротали вечер у жарко натопленного камина. Марианна сидела спиной ко входу, и даже не повернула головы, когда я вошёл в комнату. Я заметил, что она смотрит на пламя в камине отрешённым, пустым взглядом, а лицо её бледно и безжизненно.
- Где вы были, Стефан? – обратилась ко мне госпожа Плишек.
- Бродил по окрестностям замка, - неопределённо ответил я, с трудом отрывая взор от лица той, чьё самочувствие и душевное спокойствие заботили меня более всего. – А где князь?
-Не знаю. За ним прибежали из деревни, и он ушёл туда. С тех пор мы его не видели, - отозвалась господа Вильгельмина.
- А с вами всё в порядке? – спросил я, глазами указывая на графиню. Госпожа Плишек нахмурилась и негромко, так, чтобы мог услышать только я, произнесла:
- Графиня весь день жаловалась на недомогание.
- Не стоит шептаться, я всё прекрасно слышу, - повернувшись к нам, графиня окинула нас враждебным взглядом, – я вполне здорова, а ваши выдумки совершенно не интересуют господина Беркеши.
Губы госпожи Плишек дрогнули от обиды, но она сдержалась и, протянув руку, коснулась руки графини. Та вдруг резко откинула протянутую к ней руку, поднялась и с негодованием воскликнула:
- Мне надоела ваша опека! И вы, и господин Беркеши можете уехать хоть завтра! Я более не нуждаюсь ни в вашем обществе, ни в ваших советах!
Последние слова она почти кричала, и я увидел, что глаза её наполняются слезами. Повернувшись, Марианна выбежала из гостиной, и я услышал, как она поднимается вверх по лестнице. Затем, спустя несколько мгновений, послышался стук захлопнувшейся двери. Я обернулся и взгляну на госпожу Плишек. Вид у неё был испуганный.
- Госпожа Вильгельмина, что произошло сегодня днём? - Я подошёл к старушке. Она подняла на меня растерянный взгляд. – Почему графиня так сердита на вас?
- Днём мы не дождались к обеду ни князя, ни вас, _ дрожащим голосом начала она. – Графиню это обеспокоило, и она принялась бродить по замку. Добравшись до библиотеки, она нашла какую-то книгу и принялась читать её. Меня же она отослала отдохнуть, но мне не хотелось сидеть в комнате, и я была рядом с библиотекой, в маленькой комнатке. Признаюсь, я вздремнула и проснулась от чьих-то шагов. Это появился князь. Графиня, услышав его шаги, окликнула князя, он вошёл в библиотеку, и они провели там около часа. Я слышала из-за запертой двери их голоса. О чём они говорили, мне неизвестно, но после этого разговора Марианна стала какой-то взвинченной. Князь же отправился в деревню, странно обеспокоенный. Графиня заперлась в своей комнате и вышла лишь к ужину. На все мои вопросы я получала лишь неопределённые, всё более раздражённые ответы. И вот теперь…
Госпожа Вильгельмина достала откуда-то платок и прижала к глазам.
- Я так боюсь, Стефан! Я чувствую, что скоро случится что-то ужасное. Бедная Марианна!
- Я думаю, ей сейчас нужны не наши слёзы, а наша поддержка и помощь, - отозвался я. Более всего в рассказе госпожи Плишек меня заинтересовал разговор князя с графиней. О чём могли они говорить? Библиотека! Не прочла ли графиня ту родословную князя, что попала в мои руки? И не задалась ли теми же вопросами? Я собрался уже было ещё расспросить госпожу Вильгельмину, как услышал голос князя в холле. Тут же дверь гостиной открылась, и появился Ёзеф. Вид у старика был ужасный, его трясло, глаза выкатывались из орбит.
- Князь просит вас пройти в кабинет, господин поверенный, - обратился он ко мне, и тут же юркнул обратно.
Я поспешил пройти в кабинет князя. Тот сидел за письменным столом, взъерошенный, недовольный.
- Вы хотели меня видеть? – негромко спросил я.
Князь окинул хмурым взглядом, жестом предложил мне занять место в кресле напротив. Я сел и приготовился слушать.
- Не буду скрывать, вы мне не нравитесь, господин Беркеши, и я с удовольствием избежал бы этого разговора, но, к сожалению, вынужден просить вас о помощи, - впервые князь столь открыто показал свою неприязнь ко мне. Я молчал, и он продолжил: - боюсь, что нам с Ёзефом не справиться без вашего содействия.
- Не справиться с чем?
- Графине грозит серьёзная опасность, и я пытаюсь защитить её.
- Защитить? От чего?
- От того, что может причинить ей непоправимый вред, - он нервно потёр руки и захрустел пальцами. Я слегка поморщился.
- Не могли бы вы выразиться яснее? – с нажимом спросил я.
- Подробности не существенны, - он ответил довольно резко. – Поверьте, опасность достаточно велика. И я прошу вас помочь мне защитить Марианну от неё. Я знаю, что вы испытываете к ней… - тут он замялся, - некие романтические чувства.
- С чего вы взяли? - Я почувствовал, как гнев закипает во мне.
- Вы не слишком умело их скрывали, и для меня не остались тайной ни ваши тайные устремления, ни полное равнодушие к ним графини.
Чувство стыда опалило мои щёки жаром. Моя любовь, самые сокровенные мои чувства были раскрыты этим человеком, и лишь позабавили его, стали для него предметом насмешки! Моё состояние, видимо, не укрылось от князя, и он поспешил сгладить впечатление, произведённое его словами.
- Я глубоко ценю, господин Беркеши, и вашу преданность моей будущей супруге, и ваше самообладание, и только поэтому прошу вас помочь мне.
- Чего именно вы ждёте от меня? – я постарался сдержаться. Слишком легко он выводил меня из терпения сегодняшним вечером.
- Я слышал, это вы принесли Ванду в деревню, - впервые железное самообладание князя на миг покинуло его, и я увидел в глазах своего собеседника тень ужаса. – Девушка погибла от когтей ужасного существа. Оно не остановится на этой жертве, будут и другие. Жители деревни беззащитны перед ним, они в страшной опасности, но главное, и все в замке тоже. В том числе, и графиня Марианна.
- Что же это за ужасное существо? Откуда оно взялось?
- Этого я не смогу вам сказать. Главное – оно опасно. Опасно для всех, кто попадётся ему на пути. Я уже распорядился в деревне. Все мужчины будут по ночам охранять женщин и детей. Но они сами напуганы и неорганизованны. Я прошу вас отправится в деревню, и возглавить их. Я же с Ёзефом смогу охранить замок. Мы поместим графиню и госпожу Плишек в часовню. Туда чудовищу доступа нет.
- Вот как, - я помолчал, обдумывая услышанное. - Что ж, вы говорите слишком мало, а просите чрезвычайно много.
- Ваш ответ?
- Да. Я пойду в деревню. И пробуду там столько, сколько необходимо. Но вы должны пообещать мне, что с Ма… с графиней ничего не случится.
- Обещаю, - князь со значением кивнул мне головой.
После мы покинули замок и отправились через лес в деревню. Когда мы добрались до неё, была уже глубокая ночь, но кольцо факелов вокруг нескольких центральных домов показывало, где находятся все жители деревни. Хмурые мужчины вышли навстречу князю. Священник был среди них и бросил на нас укоризненный взгляд.
- Я привёл вам подмогу, - сказал князь Велкан. – Господин Беркеши будет с вами. Слушайтесь его во всём. Отец Матиуш пойдёт со мной в замок. Он нужен мне там, - священник ответил лишь коротким кивком. - И помните, как только чудовище появится – убейте его! Вы слышите? УБЕЙТЕ ЕГО!!!
Князь и священник ушли, я же остался среди селян. Они разошлись в разные стороны, с недоверием поглядывая на меня. Остался лишь Ян. Он стоял рядом со мной, сжимая в руке топор.
- Ян, чего вы все боитесь? – спросил я его. Мужчина засопел, потёр широкой загрубелой ладонью лоб и глухо промолвил:
- Я и сам толком не знаю. Да и никто из наших не знает, - он мотнул головой в сторону укрывшихся в темноте мужчин. – Отец Матиуш мог бы объяснить, да князь увёл его.
- Он говорил вам что-нибудь?
- Отец Матиуш? Нет, молчал. Только молился сам, да нас заставлял молиться. Князь сказал, что Ванду убил обезумевший зверь, оборотень, и велел защищаться самим.
Всё увиденное и услышанное очень не понравилось мне. Князь удалил меня из замка, отправив к людям, которые почти не знают меня, и у которых нет причин, чтобы доверять мне. Сам же увёл единственного человека – священника, который мог бы дать хоть какие-то разъяснения. Следовательно, князь не хотел, чтобы я и жители деревни знали, какая именно опасность грозит всем. В памяти моей всплыли слова священника, сказанные князем у смертного одра несчастной Ванды, и я понял, что князь сделал всё, чтобы скрыть свое деяние, повлекшее столь серьёзные неприятности. Так что же такое сделал князь Мориц, что грозит жителям деревни и всем, живущим в замке?
- А раньше уже случалось подобное? – спросил я Яна.
- Нет. Мы всегда жили мирно. Правда, иногда у нас умирали странной смертью… - тут Ян замолчал, и я увидел, что он смущён тем, что невольно проговорился.
- Так, Ян, довольно недомолвок. Я должен знать всё, иначе мы все можем пострадать.
Мужчина некоторое время пристально смотрел на меня, затем кивнул.
- Что ж, вы правы, господин поверенный. Но здесь не место для такого разговора. Пойдёмте в дом.
Я последовал за ним к высокому дому под остроконечной крышей. Войдя, я едва не задохнулся от спертого воздуха и едва не оглох от шума. В каждой горнице были женщины и дети. Они устраивались прямо на полу, на расстеленных тюфяках. Едва мы вошли, они все уставились на нас, и в каждом взгляде был испуг. Ян провёл меня в самую дальнюю комнатку, отделённую от остальных узким коридорчиком. Там, в небольшом помещении с маленьким окошком я застал трёх мужчин, сидевших за столом, на котором ещё лежали остатки ужина, состоявшего из хлеба, сыра и кувшина с пивом. Один из мужчин, грузный, с седыми усами и лысо головой, кивнул нам, приглашая к столу. Мы сели.
- Вот, это господин Беркеши, поверенный невесты князя, - представил меня Ян. По взглядам, которыми обменялись мужчины, я понял, что им отлично известно, кто я такой. – А это, - продолжил Ян, поочерёдно указывая на сидящих за столом мужчин, -староста Вацлав и его братья, Франек и Гонта.
Я ещё раз обвёл взглядом всех сидящих за столом мужчин и решительно начал:
- Я здесь для того, чтобы помочь вам и своей клиентке, графине Линце. Здесь происходит что-то странное и страшное, и я хочу понять – что.
Староста нахмурил брови и, сердито глянув на Яна, проговорил:
- Да мы и сами толком не знаем.
- Не верю! – с жаром воскликнул я. – Вам должно быть известно, почему погибла Ванда, и что угрожает селению. Ян говорил мне, что это не первая загадочная смерть в ваших местах.
- Ян слишком много болтает, - хрипло проговорил самый грузный из братьев, Гонта.
- Я болтаю? – взвился Ян. – А не твоя ли дочь, Маришка, едва спаслась в лесу полгода назад?
- От кого она едва спаслась? – я тут же ухватился за слова мужчины.
Вацлав крякнул, потёр рукой лоб, затем, не глядя никому в глаза, произнёс:
- Что ж, пожалуй, стоит рассказать, что мы знаем. Может, этот господин, - кивок в мою сторону, - и поможет нам.
- Смотри, Вацек, - предостерегающе начал Франек, - князь может рассердиться.
- Что мне князь, - зло выпалил староста. – Он-то всегда может уехать отсюда, а я должен думать о селянах и своей семье.
- Что ж, рассказывай, но я тебя предупредил, - недовольно отозвался Франек и откинулся к стене.
Староста немного помолчал, и потом заговорил.
- Началось это давно, ещё когда был жив дед князя, Эдвин. Я-то тогда был совсем мальчонкой, но отец наш покойный часто потом рассказывал нам с братьями эту историю. Дед князя Велкана женился против родительской воли и за это его прогнали из дому. Не знаю, что случилось потом, но спустя какое-то время он вернулся в родной замок и примирился с родителями. Женился по их выбору, но Бог не дал им с женой детишек. Когда же родители князя Эдвина умерли, он откуда-то привёз двух подростков-близнецов, и сказал, что это дети его от той, первой жены. Я хорошо помню тот день, когда они впервые появились в деревне, княжич Тадеуш и княжна Анна. Таких людей мне ни до, ни после не приводилось видеть. Оба высокие, темноволосые, они смотрели лишь друг на друга. Казалось, что это один человек, так они были похожи и телом и душою. Они редко появлялись в деревне, а вскоре княжич умер. Князь Эдвин же, чтобы дочь его немного отвлеклась от смерти брата, отправился с ней в путешествие. Мы не знали тогда, что незадолго до смерти Тадеуша княжна Анна родила ребёнка. Когда князь Эдвин уехал с дочерью из замка, его жена, княгиня Мария, осталась с младенцем, и ей наняли кормилицу из деревни, некую Айну. Та и рассказала, что в замке есть младенец, и что родила его дочка князя, неведомо от кого.
Князь Эдвин отсутствовал около года, затем он вернулся с дочерью домой. Она стала ещё красивее, но всё время была очень печальна. Я часто видел, как она ходила на могилу брата в небольшую рощу – там его похоронили, почему-то нарушив старинный обычай князей Мориц хоронить умерших в деревенской часовне.
-Но я видел могилу Тадеуша Морица в склепе у леса! – перебил я старосту.
- Верно, сейчас могила там. Его перезахоронили вместе с сестрой после её смерти, - ответил Вацлав.
- Почему же?
- Я к этому и веду, господин поверенный, - староста отхлебнул пива из высокой кружки и утёр рукавом рот. – Прошло лет десять после смерти княжеского сына, как вдруг случилось страшное… - мужчина помолчал немного, словно вспоминая события двадцатилетней давности. – В один из дней, как сейчас помню, это было в октябре, пропала из деревни маленькая девочка, дочь тогдашнего старосты. Её искали повсюду, и нашли лишь через три дня, мёртвой. Я сам участвовал в поисках. Нашёл её старый Винко, он умер пару лет назад, но до самой смерти своей вспоминал он, как увидел маленькую Лясю в лесу. Девочка висела на верёвках, привязанных к двум деревьям, грудь её была вспорота, и сердце вынуто. После того, как девочку принесли в деревню, мать её с горя помешалась, и вскоре умерла, а отец ушёл неведомо куда, и с тех пор мы о нём ничего не слыхали.
- Кто же сотворил такое? – я почувствовал, как от рассказа старосты по телу моему пробежала дрожь.
- Никто не знает. Сколько не пытались дознаться, так и не смогли. Но с того дня начали странные вещи твориться. То птицу всю кто-то передушит, то овец, умерла и пара ребятишек. И все они, и люди, и скотина были словно выжаты досуха, словно жизнь их выпили до капли.
Староста замолчал, молчали и все остальные, и я услышал, как за стеной плачет младенец.
- Что же было дальше? – я первый не выдержал наступившей тишины.
- Как только для князя Эдвина дошли вести о том, что творится в деревне, он вызвал из Вены нового священника, отца Матиуша. До того у нас был священником старый отец Бодо, и когда случились все эти страшные вещи, он мог лишь молиться да говорить, что нас настиг гнев Божий. Отец Матиуш, в то время совсем молодой, приехал в деревню. Что уж они с князем сделали, мне неведомо, но только странные смерти у нас прекратились. Только в замке, спустя месяц, умерла княжна Анна. Вот тогда-то князь Эдвин и велел построить склеп у леса, и похоронил там обоих своих детей.
- Вы знаете, что написано на могилах? – полюбопытствовал я. Селяне с испугом глянули на меня.
- Что вы, господин поверенный. Никто из нас и близко туда не подходит, - отозвался Ян.
- Почему?
- Там нечисто. Никто из деревни не только не входил в склеп, но и в ту сторону не ходит.
Мужчины заёрзали под моим пристальным взглядом. Им, видно, было неловко признаваться в своей трусости. Я поспешил отвести взгляд и знаком дал понять Вацлаву, что жду продолжения рассказа.
- После смерти княжны Анны князь Эдвин открыто объявил маленького Велкана своим внуком и наследником. Спустя год умерла жена князя Эдвина, княгиня Мария. Она была доброй женщиной. Всегда помогала беднякам, жертвовала храму в деревне. Её многие любили и искренне горевали, когда она умерла. Князь тоже горевал, и потому уехал на три года с молодым княжичем Велканом. Вернулся он весёлым и здоровым, но спустя два месяца внезапно умер. Поговаривали, что с ним случилось какое-то несчастье, то ли он задохнулся во сне, то ли ещё что. Толком никто ничего не знал. Впрочем, люди всегда болтают невесть что.
- Значит, после смерти деда князь Велкан остался один?
- Да, ему было пятнадцать, и в замок приехала его тётка, дальняя родственница его покойной бабки. Она рассчитывала прибрать к рукам и замок, и деньги семьи Мориц, но князь оказался неожиданно несговорчивым, и, несмотря на юный возраст, дал ясно понять непрошенной гостье, что способен сам справиться с управлением своими землями. Тётка прожила в замке чуть меньше года, и едва князю исполнилось шестнадцать, уехала.
- А что же странные смерти, они совсем прекратились? – меня больше интересовали события, которые могли бы дать мне нить к тайне тех необъяснимых событий, в которые волей случая вовлекла меня судьба.
- В деревне смертей больше не было, но были смерти в замке, - вмешался в разговор Гонта.
- Помолчи, брат, я сам всё расскажу, - перебил его староста. – Верно, со смертью старого князя в замке было ещё несколько смертей. Умерла служанка тётки, привезённая ею из Вены, а также молоденькая прачка.
- От чего они умерли?
- Никто не знает. Между смертями прошло около полугода. Девушки просто уснули, а утром не проснулись. Мы, жители деревни, были лишь на заупокойной службе, да знаем их могилы на деревенском кладбище.
Я невольно поёжился. Все эти истории о загадочных смертях произвели на меня самое гнетущее впечатление.
- Когда князю исполнилось шестнадцать, - меж тем продолжал староста, - он впервые обручился. Вскоре состоялась и свадьба, а спустя полгода его молодая жена умерла. Князь сильно горевал.
- Видимо, недостаточно сильно, - пробормотал я. – Насколько мне известно, у него было несколько жён.
Селяне смущённо переглянулись.
- Верно, - ответил Франек. - Но кто мы такие, чтобы судить своего господина.
- А Ванда?
- Она была служанкой одной из княжеских жён. После смерти своей госпожи бедняжка сошла с ума, и бродила по окрестностям, неся всякий вздор, пока дикий зверь не растерзал её.
- А что она… - начал было я, но тут с улицы донёсся такой истошный вопль, что все мы вскочили и кинулись вон из дома.
Факелы ярко пылали, освещая площадку среди домов. Посреди площадки сгрудились мужчины. В руках их я заметил вилы и рогатины. Позади За дверьми дома, который мы только что оставили, слышались испуганные женские и детские голоса.
- Что случилось? – крикнул староста.
К нему обернулся один из мужчин, невысокий, плотный, с всклокоченной чёрной бородой.
- ОНО утащило Тонду! – отозвался он, и в голосе его отчётливо слышался ужас.
- Что? – выдохнул Вацлав. – Как?
- Он стоял у крайнего дома, - кивнул в сторону небольшого домика с покосившимся крыльцом другой селянин, молодой парень со сросшимися бровями на глубоко посаженными глазами. – Вдруг ОНО скакнуло из тьмы. Мы услышали только крик Тонды.
- Кто-нибудь что-нибудь видел? – спросил Гонта. Его бледное лицо поразило меня, я бросил вопросительный взгляд на Яна, и тот губами ответил мне: - Его сын.
Все отрицательно замотали головами. Гонта выхватил у ближайшего к нему мужчины рогатину и кинулся в темноту.
- Гонта! – заорал Вацлав. – Нет! Стой! Ты не спасёшь его!
Тот, не отвечая, скрылся за ближним домом. Тогда Вацлав, выругавшись, выхватил из-за пояса топор и кинулся следом. Франек, всё это время молчавший, подхватил вилы и последовал за старостой. Мы с Яном переглянулись и, не сговариваясь, отправились за скрывшимися во тьме братьями. По дороге Ян взял пару факелов, один из них протянул мне. Также он достал из-за пояса топор. Мне же на глаза попался серп, и я прихватил его, за неимением лучшего оружия.
С этого момента мне сложно излагать последовательность событий достаточно связно. Мы куда-то бежали, стараясь не отстать от Гонты, то и дело теряя друг друга из виду, и находя снова. Помню, что, покинув деревню, мы углубились в лес и долго плутали в нём, пока не вышли на какую-то поляну. Её окружали особенно старые, замшелые деревья. Свет наших факелов осветил ужасную картину. Посреди поляны, на истоптанном снегу мы обнаружили Тонду, юношу лет шестнадцати. Он ещё дышал, но грудь его была растерзана, и кровь пятнала снег вокруг тела.
- Тонда! – обезумевший отец кинулся к сыну и приподнял его, прижимая к груди. Глаза юноши были открыты, и он обвёл нас полубезумным взглядом. – Сынок, ответь! – молил Гонта, заливаясь слезами.
- Как она прекрасна, отец! – прошептал юноша с неописуемо счастливым выражением лица, и кровавая пена показалась в уголках губ.
- Кто? О ком ты говоришь? – простонал несчастный.
- Она… - юноша запнулся, и кровь хлынула изо рта. Глаза его закатились, по телу пробежала судорога, и дыхание пресеклось.
- Нет! Нет! – закричал Гонта. Он принялся трясти тело сына, прижимал его к груди, голова юноши болталась. Вацлав и Франек едва смогли разжать его руки и оттащить от Тонды. Староста, вцепившись в руки Гонты, зажал его, и лишь твердил:
- Успокойся, прошу, брат!
- Что же это? – выл безутешный отец. – Что за напасть на нас? Что это? Что?
Я стоял чуть ближе к лесу, чем все остальные, и вдруг почувствовал движение воздуха позади себя. Леденящая волна окатила меня, и я ощутил, как дыбом встают волосы на голове. Краем глаза уловил какое-то движение и обернулся. Мне едва удалось увидеть метнувшуюся между деревьев тень, но и того, что увидел, было довольно, чтобы напугать до полусмерти. Остальные спутники мои, видимо, что-то тоже почуяли и принялись оглядываться. Даже Гонта в своём горе ощутил, что вокруг происходит нечто странное. Все мы невольно подались к центру поляны и, обернувшись спина к спине, принялись вглядываться в густой сумрак леса. Вот снова мелькнула тень, и снова.
- Вы тоже видите это? – дрожащий голос Яна нарушил тишину на поляне.
- Молчи. Это ОНО, - громким шёпотом отозвался Вацлав. Тень мелькнула справа, потом слева. Она передвигалась так быстро, что взгляд едва успевал следить за ней. Но перед мысленным взором моим всё время всплывало на миг увиденное. У меня не хватает слов, чтобы описать, что я увидел. Нечто ужасное, и в то же время невыразимо притягательное.
Тёмный туман заклубился среди деревьев, он постепенно выползал на поляну, подбираясь к нам всё ближе и ближе. Мой факел, а затем и факел Яна затрещали и погасли. Тьма подступила, и в этой тьме на нас надвигались волны тумана, а в этом тумане двигалось… нечто. Я подумал, что вот они, последние мгновения жизни. Сейчас все мы погибнем. Ужас обуял меня, и я мог лишь вглядываться во тьму.
Вдруг Гонта с громким криком бросился вперёд и исчез в волнах тумана. Послышался шум борьбы и отчаянный нечеловеческий визг. Мы ринулись следом за Гонтой, и вскоре увидели его. Мужчина стоял, покачиваясь, совершенно один, рядом, на снегу, лежала рогатина. Сделав шаг вперёд, Гонта стал заваливаться набок. Братья его подхватили падающего, уложили на снег, и увидели, что всё тело его залито кровью. Кровь была и на взрытом снегу.
- Гонта! Что это было? – вопрошал Вацлав.
- Я хотел убить ЭТО, но не смог, - едва слышно, с большим трудом произнёс Гонта.
- ЭТО? Это было ОНО? То, что убило Тонду?– переспросил Франек.
- На что Оно похоже? – спросил Ян.
- Это… - казалось, раненый не может подобрать слов, - это порождение преисподней, но глаза… глаза человека.
- Адская тварь, посланная нам во искупление грехов наших, - прошептал Ян.
- Не болтай ерунды! – грубо оборвал его староста. – Нам нужно подумать, как доставить Гонту в деревню. Мы здесь одни, а остальные далеко.
- Мой сын, не оставляйте его одного в лесу, - простонал Гонта.
- Лучше пойти за помощью в деревню, - предложил я. - Мы не сможем отнести их, ведь неизвестно, что поджидает нас в лесу.
- Хорошо, тогда мы с братом останемся здесь, а вы, господин поверенный, с Яном отправляйтесь в деревню за подмогой.
Мы перетащили Гонту на поляну, где тело его сына уже закоченело, и вместе с Яном направились в лес. Я, признаться, совершенно не представлял себе, где мы находимся, но Ян, видимо, хорошо знал здешние места, и уверенно вёл меня в темноте. Мы шли около получаса, как вдруг Ян указал мне на пятна на снегу.
- Это кровь, видимо, Гонта ранил… - он не договорил, мне же и без слов было всё ясно. Мы пошли дальше, и встречали кровавый след ещё не раз. Наконец, нам удалось выбраться из леса, и мы очутились на дороге, ведущей к замку.
- Смотрите! – вскричал Ян, указывая на замок. Я увидел, что все окна ярко освещены. Поражённый, на миг я замер, но голос моего спутника быстро вернул меня обратно. – Вот, следы, - Ян указывал на дорогу. Следы крови тянулись в сторону замка.
Не помня себя, я помчался в замок. Мысли мои путались. Марианна, что с ней? Что за страшное создание преследует и убивает жителей этого края? Почему следы ведут к замку? Я едва переводил дух.
До замка оставалось совсем немного, когда я увидел, что ворота распахнуты настежь. Едва я поднял взгляд, как свет в окнах разом погас, словно все свечи задули разом, и замок погрузился во тьму. Резкий порыв ветра разметал снег у ворот, и кровавые следы проступили отчётливее. На миг я остановился, но тут же припустил ещё быстрее. Во дворе замка было пусто. Я поспешил дальше и увидел, что и главная дверь раскрыта. Что здесь произошло? Где все? От предчувствия у меня волосы зашевелились на голове. Я поднялся на ступени крыльца и вошёл в тёмный холл. Кругом царила тишина, лишь где-то вдалеке громко падали капли воды. Куда мне идти? Я в нерешительности остановился.
Вдруг слева от меня, со стороны парадной залы, в которой, по рассказам князя, некогда собирались пышные балы, послышался женский голос, истерически выкрикивающий проклятья кому-то. Я двинулся туда и, распахнув дверь залы, увидел картину, которую мне не забыть до моего конца.
Посреди залы лежала Марианна, подле неё, обхватив свою подопечную, рыдала Госпожа Вильгельмина. Князь, в растерзанной одежде, весь с ног до головы перемазанный кровью, пошатываясь, стоял рядом с распростёртым на полу телом отца Матиуша. Взгляд мой переместился далее, и, к ужасу своему, я увидел в двух шагах от князя нечто совершенно невероятное. Я затрудняюсь описать увиденное. Тело, не зверя, но и не человека, обугленное, с расплавленными костями, буквально пригвождённое к центру круга, начерченного на паркете зала.
- Что здесь произошло? – я едва мог вымолвить слово.
Госпожа Плишек подняла ко мне залитое слезами лицо и прорыдала:
- Умерла!
- Графиня? – я почувствовал, что пол качнулся подо мной. На подгибающихся ногах я шагнул к двум женщинам и опустился на колени у тела Марианны. Дрожащей рукой я коснулся её щеки. Она была холодна как лёд. Глаза её мёртво смотрели в потолок, пряди длинных волос рассыпались по полу. – Марианна, - прошептал я, всё ещё не веря увиденному. Мне казалось, что стоит закрыть глаза, и всё произошедшее сегодня окажется сном. В каком-то отупении смотрел я на лицо той, что была дороже мне всего на свете, но не мог, не хотел поверить.
Стон позади меня заставил меня обернуться. Отец Матиуш с трудом приподнялся и сел.
- Удалось? – спросил он князя.
- Да, - глухо ответил князь Велкан, махнув рукой в сторону сгоревшего существа.
- Слава Господу нашему! – воскликнул священник. Он поднялся на колени и, молитвенно сложив руки, принялся громко читать неизвестную мне молитву. Лицо князя при этом странно сморщилось и его исказила гримаса – смесь облегчения и боли.
- Что произошло здесь? – не отводя от князя взгляда, спросил я у госпожи Плишек. Она ничегот не ответила мне, продолжая всхлипывать и, прижимая к себе тело Марианны принялась раскачиваться, словно баюкая девушку.
- Что произошло здесь? – закричал я, поднимаясь на ноги и обращаясь к князю. Он словно только сейчас заметил, что я нахожусь в зале, и перевёл на меня взгляд. Не получив ответа, я шагнул к нему, ухватил за камзол и встряхнул так, что голова у него мотнулась, словно у куклы. – Что произошло? – прошипел я. – Что ты сделал с ней, негодяй?
- Я… - князь словно в трансе перевёл взгляд с меня на двух женщин, и по телу его пробежала судорога. – Я спас её.
- Спас? – я принялся трясти его снова. – Ты убил её! Ты убил её!!!
Я хотел растерзать его, причинить ему такую боль, чтобы муки его продлились до конца его дней. Размахнувшись, я ударил князя в лицо. Он лишь смотрел на меня, не пытаясь защищаться. Я принялся осыпать его ударами, бил кулаками по чему ни попадя. Князь же никак не пытался сопротивляться, казалось, он принимает мои побои как должное.
Я ощутил, как кто-то пытается оттащить меня от князя. Я вырывался, но чьи-то сильные руки обхватили меня и потащили прочь от этого человека, которого я ненавидел всей душой. Я кричал, я проклинал его, а он лишь смотрел на меня, и струйка крови стекала из его разбитого рта.
- Успокойте, прошу вас, господин поверенный, - услышал я голос отца Матиуша. Это он, священник, не дал мне выместить свой гнев, и я со злостью оттолкнул его.
- Что можете вы сказать мне в утешение? – крикнул я ему.
- Лишь то, что графиня избежала участи горшей, чем смерть, - негромко отозвался священник.
- Что может быть хуже, чем потерять жизнь? – горько произнёс я.
- Потерять душу, - он смотрел на меня, словно ждал, что я пойму его с полуслова.
- Я не понимаю, - всё происходящее казалось мне бредом. Отец Матиуш же, потянув меня за рукав, заставил пройти несколько шагов до начертанного на полу круга.
Я не хотел смотреть туда, но, помимо воли, взгляд мой обратился к распятому телу. Я различил гораздо больше, чем в первый раз, и понял, что передо мной всё же останки человека, или, по крайней мере, того, что некогда было человеком. Что же смутило меня? На вполне человеческих челюстях я усмотрел звериные острые зубы, длинные, обуглившиеся пальцы рук и ног оканчивались загнутыми когтями.
- Что это? – осипшим враз голосом едва выдавил я.
- Это останки чудовища, долгое время терзавшего наш край. Немало человеческих жизней забрало оно, и немало душ погубило, отрезав им путь в царствие небесное. Все жертвы его лишились не только жизни, но и надежды на вечное спасение. Благодарение Господу, с этим исчадием теперь покончено.
- Ваши слова мне ничего не объясняют! – воскликнул я.
- Я сам объясню вам всё, голсподин Беркеши, - я впервые за всё проведённое мною в зале время услышал голос князя. – Но сделаю я это позже. Пока же нужно позаботиться о госпоже Плишек и о… - тут голос его дрогнул, - о Марианне.
Против воли мне пришлось признать справедливость слов князя. Графине я уже ничем не мог помочь, но компаньонка её нуждалась в опёке. Пожилая женщина всё ещё продолжала сидеть на полу. Сил рыдать у неё больше не было, и она лишь всхлипывала, в то время, как слёзы текли по её щекам. С большим трудом мне и отцу Матиушу удалось оторвать госпожу Вильгельмину от тела графини, и священник повёл её в спальню. Когда он вывел несчастную в коридор, мне удалось услышать голос экономки Магды. Сам же я опустился на колени перед телом Марианны. Долго, мучительно долго смотрел я в её лицо и, нгаконец, слёзы потекли из моих глаз. Я услышал шорох и, подняв глаза увидел, что князь тоже встаёт на колени по доугую сторону тела. Глаза его были сухими, и в них горел какой-то исступлённый огонь. Протянув руку, он закрыл глаза графини и тихо, так, что я недва расслышал, проговорил:
- Прости меня! Пусть душа твоя упокоится с миром, - затем взглянул мне в глаза. Надеюсь, я сумел выразить взглядом всю переполнявшую меня ненависть. Князь предёрнулся, и продолжил, - Прошу вас, господин поверенный, отнесите Марианну в её комнату.
Ни слова не говоря, я поднял на руки тело графини и понёс прочь из залы. Я шёл по замку, погружённому во тьму, не разбирая дороги, с полными слёз глазами, и лишь чудо привело меня в нужную комнату. Войдя в неё, я увидел, что за окнами брезжит рассвет. В сером свете утра уложил я Марианну на постель, поверх покрывала, и любовно сложил её руки на груди. Она лежала, будто живая, будто вот-вот заснула, и стоит позвать её, как она тут же проснётся. И я звал. О, как я звал её в тот страшный миг охватившего меня отчаяния! Воспоминание об этом навсегда оставило незаживающую рану в моей душе.
Не буду больше останавливаться на том, какое горе я испытывал, скажу лишь, что в нём никто не помешал мне, и, спустя какое-то время, я стал приходить в себя. Комнату к тому времени залил свет наступившего утра и я услышал в коридоре голоса князя и священника. Я поднялся с колен, на которых стоял у кровати Марианны с тем, чтобы меня не застали в моём горе. Нечто привлекло моё внимание. Гобелен. Я смотрел, и увиденное не укладывалось у меня в голове. Там, где была фигура матери князя, на гобелене ткань будто расплавилась, и её покрывали пятна, подозрительно похожие на кровь.
Прошло три дня. Госпожа Плишек потихоньку приходила в себя после нервного срыва. Графиню похоронили в часовне, которая, к моему великому удивлению, была в замке. Во время похорон в ней собралась вся деревня, и отец Матиуш произнёс много добрых слов в адрес покойной слов, то и дело прерываемых всхлипываниями селян. Я мало слушал его слова. Взор мой не отрывался от князя Велкана. Он стоял у самого гроба, весь в чёрном, и на лице его нельзя было прочесть ничего. Впрочем, что же можно ещё было ожидать, ведь графиня была не первой, кого он хоронил в этой часовне. Я нашёл могилы всех жён князя, с надгробиями, на которых были высечены трогательные слова из Евангелия, и ненависть моя к нему ещё больше возросла. С каким же хладнокровием это чудовище в человеческом обличии очаровывало несчастных жертв своих, а после преспокойно отправлял их всех в могилу!
Я остановил последний прощальный взгляд на Марианне. Она была так прекрасна! Вся в белом, как и полагается невинной девушке. На следующий день после трагедии в замок вернулся Ирвин, с подарками для свадьбы князя и графини, и теперь Магда вместе с женщинами из деревни нарядила графиню, как на свадьбу. Несмотря на то, что со смерти девушки прошло достаточно времени, тлен ещё не коснулся её прекрасного лица, и Марианна лежала среди кружев, украшавших гроб, словно живая. Мне хотелось кричать от переполнявшей меня боли, но я лишь кусал в кровь губы и молчал, хотя многие в часовне то и дело украдкой бросали на меня взгляды.
После похорон, когда все разошлись, я нашёл князя в кабинете. Войдя в него, я застал моего недруга стоящим у окна. Ни слова не говоря, я подошёл к нему и изо всех сил ударил его по лицу. Я никогда не отличался особой силой, князь же был физически очень развит, и всё же, такова была сила моей ненависти к нему, что мне первым же ударом удалось в кровь разбить ему губы. Струйка крови побежала ему на подбородок, а он стоял и лишь смотрел на меня. Я ударил его ещё и ещё раз, а он не сопротивлялся.
- Что же ты стоишь, ответь мне! – вне себя, заорал я, размахиваясь для очередного удара. Я хотел, чтобы он дрался со мной, мне хотелось, чтобы физическая боль заглушила боль душевную, но он лишь перехватил мою руку и, утерев бежавшую уже не только изо рта, но и из носа кровь, толкнул меня так, что я с размаху сел в кресло. Я хотел вскочить, но князь толкнул меня обратно.
- Сядьте! – повелительно промолвил он. – Я позволил вам выместить на мне свой гнев лишь потому, что знаю, сколь много графиня Линце значила для вас. Поверьте, и мне она была дорога.
- Дорога? – я зло рассмеялся. – Так же дорога, как и другие ваши жёны?
Князь отвернулся, но я успел заметить боль в его взгляде. Спустя мгновение он повернулся ко мне снова, и лицо его было совершенно непроницаемо.
- Думайте, что хотите, но уверяю вас, будь моя воля, ни один человек не погиб бы.
Я недоверчиво смотрел на князя.
- Я должен вам, по крайней мере, объяснение, господин Беркеши. А после можете поступать, как вам угодно. Езжайте в Вену, затевайте расследование, теперь, когда всё кончено, мне всё равно, что со мной будет.
- Что ж, я готов выслушать вас, - я откинулся в кресле.
- Я знаю, что вы интересовались историей моей семьи, - начал князь, я кивнул в ответ, но он вовсе не нуждался в этом. – Вы знаете, что дед мой был проклят своей матерью за то, что женился против воли отца, и мои родители выросли вдали от замка, и попали сюда лишь когда прадед и прабабка умерли.
- Ваши родители? – я не мог понять князя.
- В этом-то и кроется главная тайна моей семьи. Моя мать родила меня от своего родного брата-близнеца. Ещё будучи детьми, они полюбили друг друга противоестественной любовью, и плодом этой любви стал я. Дед мой был в ужасе, когда узнал об этом, но решил скрыть правду. Он разлучил мою мать и отца, отец, не вынеся разлуки, покончил с собой. Мать же возненавидела деда. Она мало интересовалась мною, я помню, что она вечно читала какие-то книги, которые дед мой, однажды обнаружив, сжёг. Это стало ещё одной из причин для ненависти для моей матери.
- Это всё очень необычно и горестно для вас, но совершенно ничего не объясняет, - я не хотел признаваться в этом, но рассказ князя глубоко поразил меня.
- Вы вскоре всё узнаете.
И князь продолжил свой рассказ. Я узнал, что незадолго до своей смерти мать его выписала из Германии гобелен, вытканный по её наброскам. На гобелене этом словно вживую запечатлелась княжна Анна, казалось, сама душа смотрит с него её глазами. Его повесили в комнате княжны, и перед смертью она взяла со своего сына клятву никогда не снимать его со стены. После того, как мать князя умерла, дед похоронил её в отдельном склепе, где ранее уже покоилось тело Тадеуша. Сделано это было по настоянию отца Матиуша.
- Почему? – спросил я.
- Мои родители совершили страшный грех. Они вступили в противоестественную связь, а после покончили с собой
- Как, и ваша мать?
- Да, она отравилась, оставив предсмертную записку, в которой проклинала отца. После её смерти можно было бы ждать, что горести мое семьи кончатся, но, к сожалению, они были лишь началом. Сначала умерла моя бабка. Она долго жаловалась на боли в груди, на удушье. Мы с делом приглашали к ней докторов, но ничего не помогло. Мы уехали с дедом, и три года странствовали. После того, как мы вернулись, дед стал чахнуть буквально на глазах. Та же история повторилась и с ним. Никто не мог объяснить, в чём же причина его недуга. Перед самой смертью своей он велел позвать отца Матиуша, и они долго совещались с ним. После он вызвал меня к себе и потребовал, чтобы после его смерти я покинул замок и никогда в него не возвращался. Но я не послушался. После смерти деда, мне было тогда пятнадцать, я остался в замке. Приехала моя тётка, но мы не поладили с ней, и она спустя год убралась восвояси.
- Почему вы не говорите, что в замке погибли ещё люди?
- Верно, две женщины. Отец Матиуш после этого заставил меня произвести некий ритуал в склепе, где были похоронены мои родители.
- Тот знак на могилах, - пробормотал я про себя.
- Похоже, вы следили за мной, господин поверенный, - насмешливо произнёс князь.
- Что же дальше? – я решил не обращать внимания на его сарказм.
- Уверенный, что всё самое ужасное позади, я женился на дочери одного из соседей. Моя юная жена была прелестна, и я искренне полюбил её. Но спустя полгода она неожиданно умерла во сне. Незадолго до смерти она стала жаловаться на боль в груди, повторялась прежняя история. Отец Матиуш не мог ничего объяснить, и мне оставалось лишь плакать на могиле моей жены.
- Однако вы скоро утешились, - поддел я князя. Он лишь грустно усмехнулся.
- Ко времени моей второй женитьбы я уже знал, что случилось. Моя мать превратилась в демона, отнимающего жизни и души людей. Правда, ей не требовалось слишком много жертв, но всё же…
- И вы решили сделать этими жертвами несчастных женщин, которые доверяли вам и становились вашими жёнами! – с отвращением вскричал я.
- Поверьте, я не мог иначе, - железное самообладание князя дало трещину, и он закрыл лицо руками. Потом отнял их, и я увидел в его глазах слёзы. – Я ведь родился от кровосмесительной связи, и мать моя владела всеми моими помыслами и действиями. Я полностью подчинился её воле. Женился, смотрел, как жёны мои умирают, и молил лишь о том, чтобы жертв этих было как можно меньше.
- Не проще ли было уехать из замка?
- Я не мог. Поверьте, я не мог, - простонал он. – Я пытался, но, куда бы я ни уехал, неведомая мне сила влекла меня обратно.
- Значит, вот какую роль вы уготовили Марианне – стать одной из жертв вашей матери, - я буквально задохнулся от охватившей меня боли.
- С Марианной всё было иначе. Я полюбил её.
Я недоверчиво покачал головой.
- Да, это так, - с жаром продолжил князь. – Я полюбил её любовью зрелого мужчины, готового ради своей избранницы на всё. И, видимо, мать ощутила это, потому что начала убивать её ещё до свадьбы. Когда я понял это, то решил наложить на могилу матери ещё одно заклятие, но, к сожалению, действия мои привели к обратному. Монстр, порождение тьмы, то, чем стала моя мать, вырвался на волю, и первой жертвой его стала Ванда. Когда я оставил вас в селении, я надеялся, что чудовище явится за новыми жертвами, и кому-нибудь удастся убить его.
- Верно, жертвы были, - я кратко поведал князю о наших блужданиях по лесу и о найденном нами растерзанном мальчике, о том, как Гонте удалось ранить нечто.
- Окончательно разъярившись, раненый монстр явился в замок. – Князь говорил безжизненным голосом. Казалось, все силы разом оставили его. – Мы с отцом Матиушем пытались защитить Марианну, и нам удалось убить чудовище прежде, чем оно коснулось девушки.
- Почему же тогда она умерла? – в отчаянии вскричал я.
- Она умерла от страха, - ответил он, и повторил, - она умерла от страха.
Я смотрел на этого мужчину, причинившего столько зла, и не знал, что делать. Я мог бы убить его, но разве это воскресило бы погибших, разве это вернуло бы к жизни мою Марианну?
- Пусть Господь оставит всё на вашей совести, князь, - после долгого молчания, наконец, проговорил я. – Мне же остаётся лишь покинуть ваш замок и надеяться больше никогда, до конца моих дней не видеть вас.
С этими словами я покинул кабинет князя Велкана.
Мне хотелось бы уехать тотчас же, но, к сожалению, госпожа Плишек с той ночи, когда случилось так много всего, лежала в горячке. Ко дню похорон ей стало лишь немногим лучше, и я не решался везти пожилую даму в такую погоду домой. И хотя я рвался покинуть места событий, воспоминания о которых будут преследовать меня до самой смерти, мне пришлось остаться в замке. Чтобы не видеть князя, я с раннего утра уходил бродить по окрестностям. По нескольку раз обошёл я все места, связанные с недавними происшествиями. В месте гибели Тонды я нашёл множество следов. В ту ночь, бросившись в замок, я совершенно позабыл и о гибели мальчика, и о спутниках своих, с коими блуждал по лесу. После я узнал, что Ян успел привести помощь из деревни, и Гонту удалось спасти. Я несколько раз был в деревне, и разговаривал и с Яном, и со старостой. Но самый запоминающийся разговор состоялся у меня с отцом Матиушем.
Однажды в полдень я подошёл к склепу, в котором покоились останки родителей князя. Надо признать, мне стоило немалых душевных сил прийти сюда. Я несколько раз делал попытку навестить склеп, но в последний момент не решался и отступал. Но вот настал такой день, когда я всё же решился, и тут-то, около склепа я и встретил священника.
Отец Матиуш как раз отворял дверь склепа, когда я окликнул его. По лицу священника скользнуло раздосадованное выражение, но всё же, он вежливо поприветствовал меня.
- Как поживаете, господин Беркеши?
- Не стоит расточать любезности, отец, они сейчас ни к чему, - довольно холодно отозвался я. – Что делаете вы здесь?
- Хочу помолиться о погибших душах, - он осенил себя крестным знамением.
- О родителях князя? Пожалуй, я присоединюсь к вам.
- Стоит ли тратить на это время? – отец Матиуш явно был бы рад отделаться от меня.
- У меня времени довольно, – я решил, что не уйду, пока не получу ответы на некоторые свои вопросы. – И мне хотелось бы взглянуть, - тут я решительно подошёл ко входу в склеп.
Священнику ничего не оставалось делать, как войти туда следом за мной. С удивлением оглядывал я склеп. Обе могилы украшали серебряные кресты, на небольшом деревянном алтаре горели свечи. Отец Матиуш встал за алтарь и принялся читать молитвы из принесённой книги. Это были очень странные молитвы. Я таких никогда ранее не слышал. Моих познаний в латыни оказалось достаточно, чтобы понять, что священник молит о снисхождении и прощении заблудших душ, о том, чтобы зло, творимое этими несчастными, никогда больше не вернулось.
Прошло не меньше часа, прежде, чем ритуал был окончен, и мы с отцом Матиушем покинули склеп. По дороге к деревне мне удалось преодолеть нежелание священника разговаривать, и он поведал мне о тех событиях, свидетелем и участником которых ему довелось стать.
От него я узнал, что ещё дед князя начал подозревать, что душа его дочери не покинула землю, а осталась на ней, воплотившись в нечто страшное и опасное. Он пытался предостеречь князя Велкана, но не успел и умер, оставив юного князя перед силами зла безо всякой защиты. Силы зла, овладевшие душой княжны Анны, были столь сильны, что подчинили себе князя, и он поначалу безропотно мирился с жертвами демона. Но чем старше становился князь Велкан, тем больше он страдал от того, что ему приходилось быть губителем невинных душ.
- В это мне с трудом верится, - в этом месте я прервал священника.
- И, тем не менее, это так.
- Что же мешало князю уехать, или, хотя бы, не жениться, чтобы несчастные женщины оставались в живых? – довольно ехидно спросил я.
- Вам не понять, что такое одержимость. Мать князя, вернее, то, во что она превратилась, управляло князем, и, как он ни сопротивлялся, ему приходилось жениться всё вновь и вновь, принося в жертву своих жён.
Мы долго молчали, неторопливо прогуливаясь по заснеженному лесу, после чего священник продолжил своё повествование. Я узнал, что князь стал разыскивать различные книги по изгнанию демонов, и собрал довольно большую библиотеку. К тому моменту, как в замок приехала графиня Линце, князь готов был бороться с духом матери. Отец Матиуш полностью поддерживал его в этом, но, к сожалению, они не знали, как провести ритуал. Чувства, возникшие у князя к графине, ускорили ужасную развязку. Князь, потеряв голову, провёл ритуал сам, ночью, в склепе. Но провёл неправильно, и демон вырвался на свободу, став ещё сильнее, чем раньше. Теперь гибель угрожала не только невесте графа, но и всем жителям долины. Ванда погибла первой, и отец Матиуш понял, что будут и новые жертвы. В ту ночь он покинул с князем деревню в твёрдой уверенности, что им всем не дожить до утра.
В замке они велели спрятаться слугам, а сами привели в залу для приёмов госпожу Плишек и графиню, опасаясь оставить женщин одних без защиты.
- Если бы Гонте не удалось ранить демона, мы с князем не совладали бы с ним. Нам удалось загнать демона в священный круг и убить его, - отец Матиуш подробно описал мне весь ритуал, и я содрогнулся от представившейся мне картины.
- И поверьте, господин Беркеши, это было не так-то просто. Князь был ранен, я чуть не погиб, но нам всё же удалось одолеть зло.
- Только графиня погибла, - горько промолвил я.
- Мы не смогли защитить графиню. Страх убил её. Но главное, демон не коснулся девушки, и душа её осталась чиста.
- Что вы всё толкуете мне о душе? – зло выпалил я.
- Как вы не понимаете? Все жертвы демона отдавали ему свои души и теряли надежду на вечное спасение. Души их поглощались демоном, и он становился сильнее.
В этот момент я почувствовал, что больше не выдержу. Я пошёл прочь от священника, не разбирая дороги, проваливаясь в снег. Слёзы хлынули из моих глаз, и я, задыхающийся, полуослепший, выкрикнул изо всех сил:
- ПОЧЕМУ? Господи, почему?
Священник шёл следом за мной, и я почувствовал его руку на своём плече. Резко обернувшись, я заорал прямо в его лицо:
- Почему Господь допустил это? Почему она?
- Всё в руках божьих,- проговорил он.
- Нет, я не верю! – я готов был кинуться на него с кулаками.
Отец Матиуш обхватил меня и прижал к груди, я же продолжал кричать, выплёскивая свой гнев, и свою боль. Не знаю, сколько это длилось, я охрип, почти потерял голос, но, как ни странно, боль моя уменьшилась. Постепенно, под влиянием мягкого голоса отца Матиуша, не перестававшего твердить мне слова утешения, я успокаивался, и вскоре, выбравшись на торную дорогу, был уже в состоянии вернуться в замок.
Расставшись со священником, я направился к этому столь ненавистному для меня месту. Замок встретил меня тишиной. Старик Ёзеф отворил мне двери, не говоря ни слова, проводил меня в библиотеку и оставил там коротать остаток дня. Магда прислала мне горячего чая. В эти дни молчаливое сочувствие слуг поддерживало меня. Они проявляли своё внимание ненавязчиво, но весьма кстати, не докучая мне своими соболезнованиями. Лишь однажды, проходя по коридору второго этажа, я услышал глухие рыдания Магды, и голос утешавшего её Ёзефа. Мне подумалось тогда, что и слуги полюбили Марианну, и её смерть стала для них тяжёлым ударом.
Проведя весь день в одиночестве, я поужинал вместе с князем. Общение наше сведено было к минимуму. Весь день мы не виделись, и лишь вечером встречались в огромной столовой. Сидя по разные стороны длинного стола, мы не разговаривали друг с другом. После так же молча расходились по комнатам.
Сегодняшний вечер ничем не отличался от предыдущих. Лишь в самом конце трапезы князь произнёс:
- Госпожа Плишек сегодня пришла в себя. Она хотела видеть вас.
- Хорошо, я зайду к ней перед сном.
На этом князь поднялся и, отвесив мне церемонный поклон (мы с ним теперь были подчёркнуто вежливы друг с другом) покинул столовую. Я, спустя некоторое время, поднялся на второй этаж и вошёл в комнату госпожи Вильгельмины.
- Как она? – спросил я деревенскую жительницу, приставленную ходить за больной.
- Мне уже лучше, Стефан, - услышал я слабый голос самой госпожи Плишек.
- Я рад слышать это, - я присел в кресло у кровати женщины. Она была укрыта до подбородка одеялом, и лишь лицо виднелось из-под оборок ночного чепца.
- Сколько дней… - голос её пресёкся, но я понял, о чём она хотела спросить меня.
- Две недели. Она была такой красивой, - я сжал зубы.
- Князь? Как он?
- Что ему сделается, - от ненависти голос мой пресёкся.
- Он и священник пытались спасти нас, но это было так страшно, так ужасно! – она беспокойно зашевелилась. Я успокаивающе сжал её руку, которую она вынула из-под одеяла.
- Всё уже позади.
- Бедняжка Марианна. Она так испугалась, что почти сразу лишилась чувств, - дрожащим голосом продолжала госпожа Плишек. – Я успела подхватить её, но она… - тут женщина расплакалась.
- Прошу вас, госпожа Вильгельмина! - умоляюще проговорил я.
- Я хочу уехать отсюда, Стефан! Увезите меня! Я не могу больше оставаться здесь! – она судорожно зарыдала. – Марианна, девочка моя! Её больше нет.
Я молчал, и лишь продолжал гладить её руку. Постепенно рыдания стихли, и я успокаивающе сказал:
- Вам уже лучше, госпожа Вильгельмина. Как только вы окончательно оправитесь, мы уедем. Сейчас же лучше будет отдохнуть.
Старушка согласно кивнула головой и смежила веки, я же тихонько прикрыл дверь её комнаты и направился в свою спальню. Меня ждала бессонная ночь, одна из той череды ночей, что тянулись для меня с тех пор, как погибла Марианна.