С виду ему было лет девятнадцать, не больше. Лицо его было худым и бледным, нос – длинным и тонким, а его тёмно-карие глаза подходили как раз к чёрному пальто и шляпе…
Одевшись, немного постоял возле дверей квартиры, а уже потом открыл их. Бистро спустившись вниз – наконец очутился на улице. Морозный зимний воздух вмиг окутал его… Так как перчаток у него не было, руки он спрятал в карманы и не быстро, но широко ступая, пошёл по тропинке, которая вела от дома…
- «Снег… Сегодня наконец-то выпал снег. Хоть какая-то перемена…»
Юноша как раз проходил мимо какого-то причудливого для такого пейзажа сооружения. Было оно одноэтажным, с резными окнами и в общем, чем-то напоминало старинную усадьбу… Юноша задержал на нём свой взгляд незаметно погрузился в мысли. Он просто смотрел на это деревянное «создание» и какие-то не понятные и ем самому мысли всплывали у него в голове. В его воображении возникали картины того, что могло бы происходить здесь когда-то… в теперь уже далёкие времена…
Но вдруг вереница мыслей его была нарушена. Двери «усадьбы» распахнулись и оттуда вышла девушка в длинном чёрном пальто, художник стоял достаточно далеко, чтобы можно было разглядеть черты её лица, она была без головного убора, а её рыжие волнистые волосы были просто собраны в хвост.
Юноше показалось, как будто она является чуть ли не частью этого станинного дома, так органично дополняла она этот старинный комплекс.
- «Странно, как же им эта причуда глаза не режет…» - И лёгкая улыбка выступила на его лице.
Снова посмотрел на двери – девушка уже исчезла, но не далеко от от дверей лежало что-то, чего не было до того, как проходила девушка.
Не спеша подойдя к тому месту он увидел, что это была чёрная женская перчатка… Поднял её… Судя по размерам, у хозяйки были «хрупкие» руки, длинные тонкие пальцы… Какое-то время стоял недвижимо, а после положил находку в карман. Не убирая с лица улыбки вдохнул полной грудью воздух и, в последний раз посмотрев на «деревянную причуду», пошёл дальше…
Ключ не поворачивался…
- «Ха, забыл закрыть двери, наверное…» Просто дёрнул за ручку – и вошёл. Снявши пальто, повесил его на вешалку, шляпу положил на верхнюю полку.
В его комнате было темновато, он не любил яркого света…
- О-о-о-о… а вот и вы! Давно ожидаю я вас тут… - Неожиданно нарушил тишину голос.
В комнате сидел мужчина лет сорока с редковатой русой бородой, хотя это была и не борода вовсе… складывалось впечатление, что он просто долго не брился… Одетый во что-то непонятное, точное определение одежде этого господина художник дать не смог… Но самого господина он узнал. Это был давний друг его семьи Осип Александрович Говорков… Художнику о нём известно было не много, лишь то, что Говорков этот был товарищем его отца и занимался скупкой картин современных художников; был, как он сам себя называл, «ценителем модерной живописи»… Присутствие этого человека в квартире юношу, мягко говоря, удивило, если не больше…
- И кто же позволил вам так бесцеремонно входить в мой дом? – Спросил художник у Говоркова. Важно знать, что хотя герой наш встречался с Осипом Александровичем достаточно редко, но и этих редких встреч ему хватило, что бы поставить Говоркову неутешительный диагноз – снобизм. За это и не любил его…
- Ну-у-у-у… - немного заколебался незваный гость, - прошу меня извинить, но двери были открыты. Я зашёл, надеясь застать вас тут. Не заставши, решил остаться и дождаться, а заодно и квартиру вашу постеречь. Ведь я думаю, вы не хотели бы увидеть вместо меня тут какого-нибудь негодяя, который собирает ваше добро к себе в мешок. – И смешок вырвался из уст Осипа Александровича.
Художник исказил своё лицо в саркастичной улыбке и ответил:
- Ну-ну… Я, конечно, премного благодарен вам за заботу, но вам не кажется, что стеречь, а тем более «собирать в мешок» тут нечего? – И он удивлённо поднял брови. Был прав, потому как в квартире действительно ничего особо ценного не было; например, в его комнате стояла кровать, подле противоположной стены, с окном – картины и куча разнообразных художнических приспособлений; на журнальном столике, возле всё той же кровати, стоял магнитофон. Комната сама по себе была не большой, но достаточно просторной и приятной на вид…
- Ценю, ценю ваш юмор, Дмитрий Сергеевич, - произнёс Говорков немного приподнятым тоном, - но я к вам не просто так…
- Ну так говорите скорей – сдерживая свою раздражённость сказал Дмитрий.
- Хорошо, хорошо, - согласился гость, и повёл далее спокойным, размеренным тоном, как он делал, очевидно, всегда, пытаясь кого-то в чём-то убедить. – Понимаете, у меня скоро выставка намечается, и для неё я сейчас скупаю картины молодых талантливых художников. Ну и вас, конечно, обойти не мог…
- «Ты смотри, Третьяков нашего времени...» - только и подумал Дмитрий. После спросил:
- Тема?
- Касательно этого я поговорить и хотел. Поймите, вы обладаете большим талантом. Ваши руки и ваша фантазия могли бы творить чудеса, но мне кажется – вы впустую тратите их. Раньше хоть что0то писали, - он указал рукой на картины, что стояли под стеной, - но пока ждал вас, новых ваших картин я здесь не нашёл.
- «Началось…»
- Я же говорил вам, - не унимался «друг семьи», - что темы, которым следуете вы – не имеют продолжения, развития… Вы обрекаете себя на творческую гибель. – С этими словами глаза его наполнило что-то похожее на сочувствие.
Художник молча сидел на кровати всё то время, пока Осип Александрович говорил, а после, не оставляя удивления, с удивлением спросил:
- Вот я слушаю вас и думаю, какого же ответа вы от меня ожидаете? Я не понял, простите…
- Ну… - начал было Говорков, но Дмитрий остановил его:
- И так – тема? Вы так увлеклись рассказом о моём таланте, что так и не ответили на поставленный мною вопрос. Слушаю вас… - лицо юноши приобрело внимательное выражение.
- Я хотел бы, Дмитрий Александрович, увидеть что-то современное в вашем исполнении. Понимаю ваше расположение к классике, но я так же верю в вашу способность к модерному письму. Я уже говорил вам – вы обладаете незаурядным талантом… - Говорков вдруг замолк, и странно было видеть в глазах этого человека надежду, которую выражал взгляд его. Он ждал ответа.
- «Как же он надоел мне, этот старый модернист. Нужно ему что-то скорей ответить и отправить отсюда с Богом…» - звучало в голове художника.
- Осип Александрович, уважаемый, я мог бы, конечно, вам помочь, но, видите ли – не позволяет мне кровь моя… - Многозначно проговорил Дмитрий.
Коллекционер растерялся, по всей видимости, не поняв слов этих, спросил:
- А что же с вашей кровью?
- Просто она говорит в картинах моих, я не могу заставить её молчать… Для меня искусство и творчество есть ни что иное, как язык крови. Сквозь искусство кровь говорит. Рисовать из ничего просто не смогу, как бы не хотел. Кровь…
- О, уважаемый Дмитрий, - проговорил с какой-то ироничной пышностью Говорков, - мне кажется, вы просто не хотите и мотивируете это какими-то туманными разговорчиками о крови, честном искусстве, и тому подобными отговорками. Вы же художник, и как никто другой должны понимать, что это всё, - тут он снова указал на картины, - это всё вы делаете никак не для себя, а для людей, ведь без них ваши картины – просто яркие кусни материала. И для того, чтобы быть востребованным – нужно говорить их мыслями, их чаяниями. То, что пишите вы, он уже видели у Васнецова, Поленова, и ещё у многих. Они хотят вдыхать что-то новое, и вы обязаны, как художник, дать им это… И не в коем случае не будьте эгоистом, понимаете? - В голосе его появился жар и, нужно отдать ему должное, он и сам верил в то, что говорил.
- Вы находите? – Спросил Дмитрий и, не ожидая ответа, продолжил, - а мне кажется как раз наоборот. Вы утверждаете, что не нужно быть эгоистом в творчестве – соглашаюсь, ведь я и не таков. Не пишу себя как личность, а просто вмещаю в картины переживания, связанные с чем-то, что происходит вокруг меня. Не сужу никого, ведь для меня нет ни доброго, ни плохого. Просто пишу, как есть, а там уж сами решайте - хорошо это, или плохо. Моя цель здесь – просто указать людям на действительность, и я не собираюсь петь им сладких гимнов, если они, на мой взгляд, не уместны. Толпа по своей природе хочет и привыкла слышать в свой адрес хвалебные речи, но я их провозглашать не буду. В конце-концов, разве тот же Поленов или Васнецов шли на поводу у толпы, нет! И я у них научился этому, что бы вы там не говорили о «служении народу»… - Теперь уже юный художник ждал ответа, но судя по выражению лица Осипа Александровича было ясно, что и этих слов он не смог понять. Увидев это, юноша решил не скрывать больше своего раздражения:
- А чёрт с вами! Хватит уже… Мне кажется, разговор наш окончен…
- Ну ладно, коли не хотите – я не стану вас принуждать… - Гость встал и вышел из комнаты. Хозяин не стал провожать его, просто повалился на кровать, дотянулся рукой до магнитофона – и звуки сонного и тягучего блюза просочились в тишину комнаты…
Дмитрий услышал, как клацнул дверной замок – и… всё последующее растворилось во сне его…
- Ну и как же? Что же мне делать, а? Может тьма… да как же без солнца? И тьма без него не может… тьма… Что-то ведь тёмное…