http://proza.ru/2012/03/16/501 (предыдущая глава)
Глава тринадцатая. Скользкая рыба Бекетов
Уже в следственном управлении вынес постановление о заключении Бекетова под стражу. Передав это постановление оперативникам, я еще не верил, что преступление раскрыто. Точно также порой не верит в свою удачу рыбак, дернувший удочку и увидевший взметнувшуюся в небо рыбку. Она трепещет и сверкает на солнце серебром чешуи, она парит рядом со стрекозами и кажется, готова устремиться вместе с юркими стрижами в небо. Только не на берег, только не в рыбацкий садок!
Следственный опыт подсказывал мне, что впереди еще предстоит тяжелая работа по проверке всевозможных оправдательных версий Бекетова. Для того чтобы найденная улика заработала, предстояло сделать очень много. Предстояла нудная, малоинтересная процессуальная работа. Необходимо было идентифицировать дипломат и провести его опознание; деньги также надо было связать с конкретным фактом их выдачи определенному лицу. А пока что я назначил по дипломату криминалистическую экспертизу для выявления отпечатков пальцев. В дальнейшем можно будет установить их принадлежность конкретным лицам; да и теперь уже становится ясно – в первую очередь, устанавливать их принадлежность Бекетову.
Многим нравится азартно ловить рыбу. Но никому – чистить её от осклизлой неподатливой чешуи, вспарывать живот и потрошить, живую и вёрткую, отчаянно выскальзывающую из рук.
Маловероятно, что Бекетов полезет на раскалённую сковородку правосудия добровольно, без усилий с моей стороны. Надо было подумать, как обыграть появившуюся улику – дипломат с деньгами. Достаточно Бекетову тупо сказать следователю: «Я не знаю, откуда в моей комнате дипломат. Кто-то подбросил, наверное» – и мне уже давить на него будет нечем. Правда, есть еще оперативники с их специфическими методами выколачивания признания. Это самый простой и лёгкий способ раскрытия убийства. Но мне он не подходил. И не только потому, что я боялся сесть в тюрьму вместе с милиционерами. Мне было известно, что как легко подозреваемый пишет в кабинете оперативника явку с повинной, так же легко он от неё в дальнейшем отказывается. И я знал, что первоначальное его признательное заявление вкупе с имеющейся, пусть и не стопроцентной уликой – залог обвинительного приговора. И нередко – ошибочного обвинительного приговора.
Валентина принесла из Орджоникидзевского РУВД список родственников погибшего таджика. Но я даже не взглянул в него. Список так и лежал сиротливо на краю стола, где его Валентина оставила. Было уже не до него. Я озадачивал оперативников заданиями по розыску Бекетова и задержанию. Распорядился также установить и доставить на допрос людей из его окружения.
Только я успевал отдать одно распоряжение, как снова набирал другой телефонный номер, просил быстрее провести экспертизу. Дело принимало уже свою обычную рутинную, в какой-то мере канцелярскую, форму.
Валентине, чтобы она сильно не расхолаживалась, пришлось поручить подготовить всё необходимое для опознания найденного дипломата. Ей также предстояло найти понятых и подобрать парочку схожих чемоданчиков для демонстрации свидетелям.
К исходу дня я провел опознание. И Корнеева Светлана, и водитель Калабошкин подтвердили принадлежность дипломата погибшему Корнееву. Кроме того, я установил, что имевшиеся в дипломате деньги,150000 рублей, совпадают с номерами купюр, выданных Корнееву 19 апреля. Таким образом, следствие располагало одной из важнейших улик– дипломатом с деньгами. Теперь следовало найти огнестрельное оружие, из которого были произведены два выстрела в Корнеева.
Во всяком случае, уже можно было утверждать, что один из причастных к убийству фигурантов (если соучастники вообще имелись в этом деле) установлен.
Это Бекетов, друг пострадавшего. Как, в общем-то, я и предполагал, убийца оказался из ближайшего окружения жертвы. Теперь всё зависело от оперативности и умелости сотрудников милиции и от того, насколько быстро они произведут его задержание.
Ориентировки в отношении Бекетова были направлены в аэропорты, автостанции и железнодорожные вокзалы Екатеринбурга и Челябинска.
Однако задержали его совсем неожиданно и не там, где ожидалось. Беглый киллер попался с сумкой, набитой «полтарашками» пива недалеко от дома его подруги, там же на Вторчермете.
Бекетов, видимо, как завелся, когда его задержали оперативники, так и продолжал шуметь, уже у меня в кабинете. Радостные от удачно выполненного задания, оперативники были с Бекетовым необычно вежливы и корректны. Непривычно улыбчивые, как японские дипломаты на официальном приеме, они сдали мне Бекетова и быстро ушли.
«А парочку хороших отрезвляющих тумаков?!» – возмущался Корнеев, провожая оперативников. – «Кто даст Бекетову хороших отрезвляющих тумаков? Пиво они пошли пить!»
Разговаривать с Бекетовым было бесполезно. Он совершенно меня не видел. Своим пьяным взглядом он гонял Корнеева по кабинету из угла в угол и кричал:
– Дипломат? Какой такой дипломат? Подбросили! Черти! Мать вашу! Он махал руками и вертел головой по сторонам, как рассерженный павиан.
Пришлось мне вызвать конвой и отправить Бекетова в следственный изолятор. Работать сейчас с ним было бесполезно. Кроме чертей, похоже, он никого не видел.
Заключение криминалистической экспертизы меня удивило. Отпечатков пальцев на дипломате принадлежали другому лицу. Пьяница Бекетов спрятал дипломат с деньгами под своей кроватью, но предварительно тщательно стер с него свои отпечатки и дал подержать его постороннему человеку – так что ли получается? Теперь остаётся только предположить, что дипломат ему подбросили.
Хотя, если бы хитроумный убийца решил подбросить чемодан, то почему он не сделал такую простую вещь – не избавился от своих отпечатков пальцев? Да ещё и деньги, сто пятьдесят тысяч. Из-за денег убить человека и затем их выбросить, только чтобы ловчее замести следы? Достаточно оставить пустой дипломат.
Новая встреча с Бекетовым мне ничего не дала. На этот раз он, наоборот, был очень немногословен. Только устало отрицал свою причастность к убийству. Я распорядился, чтобы принесли одну из «полтарашек» пива, изъятых при задержании Бекетова, и один стакан.
Бекетов широко улыбнулся при виде хмурого милиционера с пластиковой бутылкой. Тот нес пиво, как от себя отрывал.
– А чего стакан-то один? – удивился Бекетов. – Тащи второй!
– Ну-ну! – урезонил я Бекетова. – Ты пей свое пиво, нас угощать не надо!
– Вот это я понимаю, гражданин следователь! По-человечески! – радовался Бекетов, распечатывая «полторашку» и торопливо заполняя стакан теплым, пенистым пивом.
«Ох, и скользкая эта рыба Бекетов! – сказал Корнеев, сопровождая взглядом стакан.
«Нет, не может быть человек так ловко притворяться! – думал я, анализируя свою последнюю встречу с Бекетовым. – Не мог он меня перехитрить! Не хитрит он, а ведет себя вполне искренне и естественно. Уж больно глупо как-то получается. По-серьёзному, значит, «замочил» бизнесмена, а затем бросил деньги под кровать и пирует где-то с «синявками» и дешевым пивом?».
«А почему бы нет, господин следователь? – крутился рядом со мной Корнеев. – Разве это не вы говорили, что в жизни всё идёт рядом, рука об руку? И глупость и мудрость. И святая простота и изощрённое лукавство…Колите, колите его, пока он тёпленький! Не дайте ему выскользнуть! Ох, чувствую по его тухлому взгляду – это та ещё рыба!»
Валентина куда-то исчезла, а разыскать ее у меня не доходили руки. Сейчас я в основном работал с оперативниками Федосеевым и Полушкиным.
Федосеев был уже стар для оперативника, но хитер как черт! Он перебрал уже все службы в милиции. Начинал с участкового, затем поработал следователем, розыскником, потом сидел в дежурной части. И вот, дослужившись до подполковника, дорабатывал до пенсии оперативным уполномоченным.
Так же как и службы, он перебрал много жен. Был женат уже в четвертый раз. Кто-то из молодых коллег спрашивал его порой, посмеиваясь: «Как, Петрович, тебя угораздило на такие подвиги? Тут с одной-то не знаешь, как справиться, а ты с четырьмя бился! Или так ошалел, после первой-то?». Федосеев потирал пальцами подбородок и, уставившись неподвижным взглядом в пол, как бы вспоминая что-то, говорил задумчиво: «В этом что-то есть… Что-то есть». Управлять им было совершенно невозможно. В группе моего сопровождения на обыск к Бекетову он появился из любопытства или же ему просто нечем было заняться. Теперь, когда убийство обещало перейти в разряд раскрытых, он проявлял завидную активность. Буквально не покидал мой кабинет, ожидая дальнейших указаний следователя.
Второй оперативник, Полушкин, еще совсем молодой, но, по моему глубокому убеждению, своей хитростью затмил бы не только Федосеева, но и Мюллера, и Штирлица, и Султан-пашу вместе взятых, да ещё в придачу к ним экспертов из израильской разведки. Правда, хитрость свою он направлял не на дело, а на выдумывание уловок уйти от работы. Ко мне он напросился, чтобы избежать более трудоемкой работы, которая ему грозила в связи с необходимостью этапировать двух опасных преступников из Сургута. И вот они сидели, комфортно устроившись в следственном кабинете, курили свои дешевые сигареты и пили мой дорогой кофе, ожидая дальнейших указаний. К себе в отдел они уходить не хотели.
– А может прессануть его, Иваныч? – поинтересовался Полушкин, отхлебывая из чашки горячий ароматный напиток. Он оседлал стул верхом, повернувшись лицом к спинке стула так, чтобы можно было удобно облокотиться об эту спинку, удерживая в одной руке чашку, а в другой дымящуюся сигарету. При этом он делал вид, что не замечает, как пепел с его сигареты сыплется прямо на свежевыкрашенный пол. Ему было лень искать пепельницу.
Федосеев закатил глаза к потолку, качая укоризненно головой, как бы говоря: «Ну что с такого взять!». Он отлично знал, что маленький, пухленький, женоподобный Полушкин никогда не участвовал в подобных незаконных и опасных мероприятиях, проводимых иногда по отношению к особо наглым и строптивым подозреваемым.
– Надо вот что, – сказал я, раздраженно тасуя материалы уголовного дела. – Надо очень тщательно, чтобы не пропустить никого, опросить всех жильцов в доме, где проживает Бекетов. И если кто из них что-то может сказать о чужих визитерах, появлявшихся в доме в последнее время – сразу их на допрос ко мне.
Я замолчал, углубившись в изучении материалов дела. Мне казалось, оперативники после этого должны бегом бежать на Вторчермет и выполнять мое поручение.
– И я бы вот что еще сделал, Иваныч, – сказал Полушкин, наполняя, наверное, уже четвертую или пятую чашку кофе, – надавил бы на Бекетова, а не состоял ли он в преступной связи с Корнеевой? В смысле, не был ли он ее любовником?
– Парни, – сказал я озабоченно, – к вечеру надо хоть что-то сделать.
– Не вопрос, Иван Иванович. Сделаем! – заверил Федосеев, направляясь к выходу и жестом приглашая за собой Полушкина.
http://proza.ru/2012/03/20/691 (следующая глава)