Он тихо пил какое-то дешёвое спиртное.
Она же руль держала, слезою упиваясь,
В уме гоняя его пророчество хмельное,
Что одинокой бабкой сгинет, трепыхаясь.
Не верил ей, что будут скоро перемены,
Она же убеждать не собиралась никого.
Он знал: пророчества его все бренны.
Она же спать хотела – и больше ничего.
Катились по ночной они стихии зимней,
В бесседах жарких размышляя о былом.
Авто укрыл морозный равнодушный иней,
Они же говорили терпеливо обо всём.
О бытие, о космосе, картинах и вине,
О милости, великодушии и страсти,
О граффити, увиденных на гаража стене,
И о несправедливости продажной власти.
Её глаза напоминали ему детства взгляд,
Ей же хотелось просто рядом с ним сидеть.
Он этим встречам был всегда безумно рад.
Если б умели, наверняка могли б дуэтом спеть.
Он зимней ночью как-то, на мосту холодном
Стоя, смотрел на лёд, не замечая никого.
И с высоты моста в своём полёте гордом
Хотел увидеть Бога, поверить чтоб в него.
Стоял недолго, в страх с судьбой играя,
Вниз глядя, понимал, что лишь калекой станет.
Что при желании, своей судьбою управляя,
Он и живым до тех небес рукой достанет.
Согнулся, в воротник уткнувшись, кашлянул –
И прочь с моста побрёл печальной тенью.
«Чуть не погиб душою и телом чуть не утонул, –
Подумал. – Засравши мозг какой-то хренью».
Мост кончился. Ступенька, зебра, поворот,
Автомобиль затормозил со скрипом впереди.
Поднял глаза! Она навстречу уверенно идёт.
«Мой Бог! Я идиот, меня ты строго не суди».