Глава одиннадцатая
Пейзаж за окном электрички особо не радовал. Неделю назад я ясно ощутила приход весны, но теперь она опять отступила. Серое небо, порывистый ветер и снег, будто запутавшийся в корнях придорожного кустарника, навевали невеселые мысли. Впрочем, расследование никогда не бывает веселым, а нынешнее и вовсе казалось безнадежным. Прежде нам не приходилось расследовать столь давнее преступление, да и желающих помочь нам в этом трудном деле пока не нашлось.
Сегодня я надеялась встретиться с Ольгой, но поскольку предварительной договоренности не было, моя поездка вполне могла оказаться напрасной. Стационарного телефона в ее доме не имелось, номер мобильного Дмитрий не помнил, да за это время она могла его уже не раз сменить. В общем, я ехала вслепую, не только не зная, дома ли она, но и не очень представляя, как она выглядит. Из описаний Дмитрия следовало, что Ольга очень красива, но подробного описания он не давал, только свое восприятие ее внешности. Я не знала, высокая она или маленькая, брюнетка или блондинка. А, может, рыжая? Вряд ли. Об этом обычно в первую очередь упоминают. Хотя цвет волос для женщины совсем не примета.
Столь же невнятным было мое представление о ней как о человеке. По словам Дмитрия, она была не очень умной, да еще капризной. Примерно так же описывала Ольгу и Наталья Якушева. Только вряд ли этим исчерпывается ее характеристика. Я надеялась, что скоро сама со всем разберусь. Я поехала с утра, полагая, что Ольга не работает. Эти сведения сообщил Дмитрию Олег. Опять он. Куда бы я ни сунулась, постоянно натыкаюсь на него. Это не только казалось подозрительным, но и раздражало.
Сиверская встретила меня не слишком приветливо. Порывы ветра сразу заставили поднять воротник, но и это не спасло. Пришлось надеть шарф на голову и обмотать вокруг шеи. Миновав скопище торговых точек, обосновавшихся возле станции, я спустилась к реке и пошла вдоль берега. Это был самый простой и короткий путь к дому Ольги. Большей частью, берег был высоким и для того, чтобы увидеть прибрежные дома, приходилось задирать голову. Но вот, в высоком берегу образовалась расщелина, по дну которой протекала небольшая речушка или ручей, неся свои воды в Оредеж. Здесь же, в углублении, стоял симпатичный деревянный дом в два этажа, выкрашенный в зеленый цвет. Женщина в выцветших трикотажных брюках и курточке под стать им мыла крыльцо. Ее волосы были скрыты под пестрым платком.
Я подошла и поздоровалась. Она обернулась, и я сразу поняла, что это Ольга. На мой взгляд, красавицей она не была, но выглядела вполне приятно. Среднего роста, крепкая, но не полная, с темными выразительными глазами на бледном лице. Она ответно поздоровалась и улыбнулась, продемонстрировав ровные белые зубы.
- Я ищу Ольгу Колосову, - сказала я.
Женщина, внимательно глядя на меня, ответила, что она и есть Ольга Колосова. Затем попросила подождать минутку, пока она закончит мыть крыльцо. Я кивнула и отошла в сторону. Она быстро и ловко покончила с уборкой, вылила из ведра грязную воду и ополоснула ведро в ручье. Бросив отжатую тряпку на нижнюю ступеньку, вытерла ноги и пригласила меня в дом. Ольга держалась очень сдержанно и с достоинством, совершенно не соответствуя характеристике, данной ей Дмитрием.
Мы оказались в небольшой прихожей, все стены которой были завешаны старой одеждой. Ольга скинула короткие резиновые сапожки и сняла с головы платок, под которым оказались спутанные неумело окрашенные темные волосы. Затем надела поношенные домашние тапочки и подтолкнула ко мне нечто подобное. Представить такое в доме Дмитрия просто невозможно. Всё это происходило в полном молчании. Вслед за хозяйкой я вошла в просторную комнату, служившую гостиной. Она была довольно скудно обставлена старой мебелью – диван, два кресла с журнальным столиком между ними, трехстворчатый шкаф с зеркалом, в углу – тумбочка с телевизором. На окнах дешевый тюль с унылыми шторами по краям. Пол был чисто вымыт, но мебель выглядела заляпанной и неухоженной, да и шторы явно нуждались в стирке. После роскошного особняка Дмитрия это жилище казалось просто убогим.
Ольга опустилась в кресло и указала рукой на второе, предлагая мне разместиться в нем. Ее поведение казалось странным. Она даже не спросила, кто я и зачем пожаловала, а сразу пригласила в дом. В наше время люди ведут себя более осторожно, но в Сиверской, возможно, другие нравы.
- Меня зовут Нина, - представилась я. – Наверное, вам мой визит покажется странным. Но я хотела встретиться с вами, чтобы поговорить о Валентине Арзамасове и Дмитрии Климове.
Я ждала от нее реакции на свои слова, но не дождалась. Она молча изучала меня, не сводя взгляда. Мне стало неуютно, но я продолжила:
- Мы с подругой пишем роман, в основу которого положено убийство Арзамасова. Климов уверяет, что не убивал его. Я ему верю. Возможно, вы сможете прояснить некоторые моменты. – Опять никакой реакции. – Наверное, вам неприятно об этом вспоминать, но я очень вас прошу – помогите мне! Это очень важно!
И тут она задала вопрос:
- Ты его любишь?
Это было так неожиданно, что я чуть не спросила «Кого?»
- Не в этом дело, - сказала я. – Просто я хочу выяснить истину. И еще – я хочу написать роман, в котором не было бы фальши, которую я чувствую в той давней истории.
Ольга поднялась и вышла из комнаты. Я опешила, не зная, что делать дальше, но сдаваться не собиралась. Поведение Ольги никак не укладывалось в то, что говорил о ней Дмитрий. Через несколько минут она вернулась, успев причесаться. Впрочем, стрижка была какой-то невнятной, и это мало что изменило. В руках у нее была коробка с белым вином и два бокала. Поставив всё на журнальный столик, она опять вышла, чтобы вернуться, на этот раз, с тарелкой, на которой лежали нарезанные толстыми ломтями сыр и вареная колбаса.
- Давай выпьем, - глухо сказала она. – Иначе разговора у нас не получится.
Я бросила взгляд на часы – половина двенадцатого, рановато для питья. Но для пользы дела я была готова и не на такое. Вино показалось мне слишком сладким. Я сделала всего лишь глоток, а Ольга разом опрокинула в себя целый бокал.
- Хорошее вино, - сказала она, - а главное, дешевое. – Я молча кивнула, не зная, как еще реагировать. – Можешь задавать свои вопросы.
Хотя я еще накануне составила перечень всевозможных вопросов, сейчас растерялась. Ольга не соответствовала даже моим невнятным представлениям о ней, и я не знала, с чего начать.
- Ты действительно веришь в то, что Арзамасова убил Дмитрий? – спросила я.
- Да, - не задумываясь, ответила она. – Больше некому и незачем. Валя был очень хорошим, никому зла не делал…
- А как же ваш роман?
- Не было никакого романа! – яростно воскликнула она. – Валя очень хорошо ко мне относился, единственный из всех… но это другое.
Она бросила взгляд на мой бокал и, заметив, что он еще полон, налила себе. Приподняв его в немом тосте, она опять залпом опустошила его. Похоже, у бывшей жены Дмитрия серьезные проблемы с алкоголем. Мне это было на руку, так как алкоголь развязывает язык, но за Ольгу стало тревожно.
- У тебя ведь дети, - сказала я. – Где они?
- В детском саду. Сыну шесть лет, дочке три. Их приведет моя подруга, она там нянечкой работает. – Несмотря на то, что уже опьянела, она не сбилась с мысли. – Валя не был таким похотливым козлом, как остальные друзья Димы, - продолжила она. - Те так и норовили коснуться меня или сказать что-нибудь. Нет, Валя был другим.
От вина, а может, и от воспоминаний, она раскраснелась, и я заметила тонкие красные прожилки на ее лице. Теперь она и вовсе не казалась привлекательной. Я поинтересовалась, что ей известно о личной жизни Арзамасова.
- Он любил девушку, еще в юности, но она утонула, - всхлипнула она. – Валя говорил, что тогда и он тоже будто умер. Больше ни в кого не смог влюбиться.
Наверное, Ольга с Валентином и впрямь стали настоящими друзьями. Насколько нам известно, больше ни с кем он не делился подробностями своей личной жизни. Но что это за девушка? Может он со свойственной писателям фантазией кое-что приукрасил и изменил? Неужели он имел в виду Леру? Правда, она не утонула, а покалечилась, упав с брусьев на уроке физкультуры, но ведь из нормальной жизни выбыла! Я поняла, что следующим моим шагом в расследовании будет встреча с бывшей одноклассницей убитого писателя.
В то время, пока я сражалась с первым бокалом, Ольга успела опустошить литровую коробку вина и принесла следующую. Незаметно мне удалось переключить ее на разговор о семейной жизни с Дмитрием.
Поначалу всё у них шло просто замечательно. Они любили друг друга и наслаждались жизнью. Ольга даже сказала, что ее жизнь напоминала сказку – прекрасный принц стал ее мужем и носил ее на руках, в прямом и переносном смысле. Они редко встречались с друзьями, так как были поглощены друг другом. Потом всё стало меняться. Друзья Дмитрия оказались очень высокомерными, особенно их жены и подруги. Они специально заводили разговоры на всякие непонятные темы, пытаясь выставить Ольгу дурочкой. Ольга признала, что не сильна в науках, с большим трудом окончила одиннадцать классов, да и то благодаря матери, которая носила учителям подарки и лила слезы. Ольга не была ленивой, просто учеба давалась ей нелегко.
- Димка умный, но никак не мог понять, что не все такие, как он, - уже не просто всхлипывала, а рыдала она. – Подсовывал книжки. Я пыталась их читать! По несколько раз перечитывала одну и ту же страницу, но когда он начинал задавать вопросы, я терялась, ничего не могла ответить. Он злился, а мне было обидно, и мы стали часто ругаться. А эта Наталья… Как же я ее ненавижу! Она по уши втрескалась в моего мужа и всё пыталась меня выставить перед ним дурой.
- Не нужно было обращать на нее внимание, - пробормотала я.
- Я и не обращала, во всяком случае, на людях, но когда мы с Димой оставались наедине…
В общем, некоторое время скандалы и бурные примирения чередовались, а потом Дима от нее отдалился. Больше не подсовывал ей умных книжек и не заводил умных разговоров, правда, регулярно брал с собой в гости и на всякие мероприятия. Он предпочитал жить в недостроенном доме, она же почти полностью переселилась в городскую квартиру, пока не познакомилась с Валентином. Хотя он был ничуть не глупее мужа, в его обществе она чувствовала себя нормальным и интересным человеком, а не недоразвитой дурочкой. Только никакого романа между ними не было! Они были просто друзьями, хорошими друзьями.
Я ей поверила, и мне стало очень-очень жаль ее. Молоденькая неопытная девчонка оказалась среди настоящих хищников. Конечно, она не могла не откликнуться на внимание и дружеское участие Валентина. Неизвестно, что им двигало – искреннее сочувствие или писательское любопытство, но их заинтересованность, похоже, была взаимной. Если верить высказываниям некоторых друзей Дмитрия, Валентина трудно заподозрить в человеколюбии. Значит, все-таки писательское любопытство. Его личная жизнь была выхолощена и, наблюдая за окружающими, общаясь с ними, он получал информацию, необходимую для его романов. В некотором роде он был вампиром – питался чужими чувствами, ничего не давая взамен. Хотя не совсем так. Эти чувства и переживания возвращались к людям в его книгах.
Но если Арзамасов не был любовником Ольги, кто тогда оставил свой след на ее груди? Я посмотрела на нее. Лицо раскраснелось, глаза помутнели и распухли от слез, плечи опустились. Сейчас она выглядела гораздо старше своих тридцати лет. Мне хотелось закурить и сходить в туалет, но я боялась прерывать столь откровенный разговор.
- Ты изменяла Дмитрию? – в лоб спросила я, без всякой подготовки.
Она на мгновение замешкалась, а затем яростно замотала головой:
- Нет! Нет! Нет! Я любила его!
На этот раз я ей не поверила. Замешательство было секундным, но оно было. И вряд ли Дмитрий стал бы лгать насчет следа на ее груди. Я хорошо помнила, как его корежило, когда он рассказывал мне о нем. Что еще он скрывает? Информация на личные темы поступает от него микроскопическими долями и с большим скрипом. Например, сначала просто сказал, что получил анонимную смс-ку и помчался к дому Арзамасова, затем добавилась информация о бое часов во время телефонного разговора с Ольгой, лишь потом сообщил о злосчастном засосе. Что еще он скрывает?
Я все же решила прерваться и вслед за Ольгой вышла из дома. Туалет располагался в нескольких метрах от крыльца. Там было чисто, но холодно, так что я выскочила оттуда очень быстро. Ольга, накинув куртку, стояла на крыльце, в руках у нее была вторая, которую она протянула мне. Она не курила, а я затянулась, с удовольствием озирая окрестности. Серые облака расступились, дав место солнышку и голубому небу, отчего и речка стала казаться голубой и по-праздничному нарядной. Несмотря на большое количество выпитого вина, Ольга не выглядела очень пьяной, лишь покрасневшее лицо и воспаленные глаза выдавали ее. Я курила молча, она так же молча меня разглядывала.
- Значит, Димка все же нашел ту, которую искал, - хмуро изрекла она.
- С чего ты взяла?
- Не только красивая, но и умная, и интеллигентная, - продолжила она, будто разговаривая с собой.
Я опять воскликнула:
- С чего ты взяла? Ты же меня не знаешь. К тому же, между нами пока не всё ясно. Мы на распутье.
Но она продолжала гнуть свое:
- Такая чистенькая, не хочет пятнаться, связавшись с убийцей…
Я отбросила сигарету и встряхнула ее за плечи:
- Ольга, открой глаза, встряхнись! А вдруг он не убийца? Ты же любила его, почему не поверила его словам? Он же и на суде утверждал, что не убивал Валентина! Почему ты давала показания против него? Ты же была его женой, могла отказаться!
От моей встряски Ольга и впрямь как будто очнулась:
- Да, я любила его! – с вызовом ответила она. – Может, и сейчас люблю! Но он меня постоянно унижал, за человека не считал… А Валя… был моим другом. Он не должен был его убивать! Валя вообще здесь ни при чем!
- А кто при чем? – тихо спросила я.
- Никто, - обессиленно ответила она и замолчала.
В это мгновение я окончательно поняла, что любовник у Ольги все-таки был, но она не хочет его выдавать. Кого она боится скомпрометировать – себя или его?
- Докурила? – задала она ненужный вопрос. – Пора выпить.
Мы вошли в дом. Я лишь наполовину опустошила свой бокал, и Ольга, не спрашивая меня, долила его доверху, затем налила себе.
- За его здоровье! – сказала она, ничего не уточняя.
Я сделала большой глоток и заметила, что здоровье ему не помешает. Рассказала, что он только сегодня выписался из больницы, опасались возвращения туберкулеза. Ольга вопросов не задавала, но слушала внимательно, и я поведала ей историю злоключений Дмитрия, стараясь не упустить основных моментов. Не забыла упомянуть и о его болезненной худобе.
- Хоть бы одним глазком увидеть, - пробормотала она так тихо, что я усомнилась, что правильно разобрала ее слова.
Ольга опять наполнила свой бокал, и я не выдержала:
- Ты часто пьешь?
Она ухмыльнулась:
- Каждый день, когда Никита в рейсе. Послезавтра он должен вернуться, так что с завтрашнего дня сухой закон.
Я опять удивилась поведению Ольги. Я не имела никакого права задавать ей личные вопросы, но она совсем не возражала и охотно отвечала, будто желая выговориться. Возможно, всему виной выпитое вино, ведь в начале нашей встречи она разговорчивостью не отличалась. По совести, нужно было прекратить этот допрос, но слишком многое осталось невыясненным. Я спросила, почему, расставшись с Дмитрием, она вернулась к Никите. Тут всё было очень просто.
Они с Никитой встречались с восьмого класса и, как ей казалось, любили друг друга. Никита на год старше, так что, когда он уходил в армию, ей было всего семнадцать лет, и они решили пожениться после окончания службы. Они переписывались, один раз он приезжал в отпуск, ничто не предвещало их разрыва. Ее мать была не очень рада такой перспективе, но палки в колеса им не вставляла. Однако именно она через каких-то знакомых устроила ее в ювелирный магазин в Питере. Ольга без труда расправлялась с навязчивыми поклонниками, которых среди покупателей встречалось немало. Но когда появился Дмитрий, она сразу в него влюбилась и написала Никите прощальное письмо с объяснениями. Только он не желал признавать поражение. От ее подружек узнал ее новый адрес и дважды приезжал в дом на Неве, чтобы с ней объясниться.
- Дмитрий знал о его визитах? – перебила я.
- Нет. Он бы убил его! – воскликнула она и осеклась. – Дима очень ревнивый, - добавила она упавшим голосом.
У меня в голове началась настоящая свистопляска. Неужели именно Никита тот, кого мы ищем? Он, несомненно, был заинтересован избавиться от Дмитрия. А от Валентина?
- Никита знал о твоей дружбе с Валентином?
- Однажды он подбирался к нашему дому вдоль берега, а мы с Валей в это время сидели на его террасе. Он нас заметил, окликнул меня, я вышла к нему. Но я сказала, что Валя просто мой друг!
У меня дыхание перехватило. Наверняка Никита не поверил насчет дружбы, в это мало кто верит. Значит, он был заинтересован в устранении обоих. И ведь с армейским ножом всё сходится!
- В каких войсках служил твой Никита? – возбужденно спросила я.
- В ВДВ, - удивленно ответила она. – Но зачем ты спрашиваешь? Неужели думаешь, что он мог…?
Я уже ничего не думала, а была почти уверена, что именно Никита устроил это трагическое представление. Если он узнал о том, что Дмитрий ревнует жену к Валентину, мог и сообразить, как разом избавиться от обоих. Правда, кто-то должен был ему помочь. Во-первых, нужно было знать телефонный номер Дмитрия, чтобы послать смс-ку, во-вторых, кто-то должен был сообщить ему о том, что Дмитрий выдвинулся в нужном направлении. Номер он мог узнать, заглянув в Ольгин телефон, но кто позвонил ему из ресторана? Впрочем, сообщник мог и не находиться в ресторане, а просто следить за машиной Дмитрия. Правда, опять всё упиралось в то, что никто не видел посторонних во время убийства. Чтобы немного успокоиться, я выпила большой глоток вина. Ольга обеспокоенно смотрела на меня:
- Никита не мог этого сделать, - твердо сказала она. – Просто не мог.
- Пожалуй, - лживо согласилась я. – Для того, чтобы такое провернуть, нужно быть очень изворотливым и даже больше – обладать недюжинным умом.
Ольга немного обиделась:
- Никита умный, гораздо умнее меня. Но он не преступник!
Ее аргументы никуда не годились, да это меня уже и не волновало. Мне хотелось поскорее проверить новую версию. Я взглянула на часы: половина четвертого. Пора было закругляться. Вдруг ужасно захотелось есть, и я бросила взгляд на тарелку. Мы почти не закусывали, и сыр подсох, а колбаса обветрилась. Всё выглядело крайне неаппетитно, но я смело положила на кусок колбасы толстый ломоть сыра и откусила, затем поинтересовалась фотографиями, почти уверенная, что Ольга их уничтожила. Но оказалось, что нет. Она хранила их на чердаке, чтобы муж не обнаружил.
- Почему же ты не оставила Дмитрию ни одной своей фотографии?
- Он тебе и об этом сказал?! – удивилась она.
- Да. Но всё-таки почему?
- Я думала, что он их порвет, сожжет или наведет на меня порчу. Он меня ненавидит!
- А он считает, что это ты его ненавидишь!
Ольга встрепенулась:
- Я не… я не знаю…
Она отсутствовала минут пять, потом вернулась с двумя альбомами. Один был свадебным, в другом хранились разрозненные фотографии. Я начала со свадебного и едва сдержала возглас удивления. Ольга была умопомрачительно хороша – легкая, изящная, со светящимися глазами и светло-русыми распущенными волосами, а платье и фата - просто шедевры дизайнерского искусства. Заметив мою реакцию, Ольга невесело усмехнулась:
- Ну что, здорово я изменилась?
Я не стала кривить душой, да она и не поверила бы.
- Да, изменилась, мы все меняемся с годами. Но зачем ты постриглась и покрасила волосы в темный цвет?
- Вся моя жизнь изменилась, я сама изменилась, так почему бы и волосам не измениться? – задала она встречный вопрос.
Я продолжила просмотр свадебных фотографий. Альбом был шикарным, как и то, что изображалось на фотографиях. Невеста и жених были просто неотразимы. Интерьеры Дворца Бракосочетаний нарядными и роскошными, да и ресторан, в котором проходил свадебный банкет, напоминал дворец.
- Шикарно, - выразила я свои впечатления одним словом.
Ольга усмехнулась:
- Моя жизнь с Димой вообще была шикарной, как и он сам. Только вот я там была чужой, приблудной дворняжкой. – Она осмотрела свои хоромы. – Пусть в этом доме неказисто, зато здесь я хозяйка. И мой муж меня любит, уважает и не стыдится меня, хотя я иногда веду себя… не слишком хорошо. – Она кивнула на коробку с вином: - Я с этим покончу. Вот завтра и покончу!
Мне очень хотелось ей верить ради ее детей и ради нее самой, но всем прекрасно известна цена обещаний алкоголиков. Все же я решила ее поддержать:
- Конечно, покончишь. У тебя есть ради чего жить – любящий муж, дети и уютный дом на берегу реки.
- Так ты еще добрая и благородная, - скривила она губы. – Не слишком ли это для одного человека?
Я ничего не ответила, заинтересовавшись фотографией на последней странице свадебного альбома. На фоне Дворца Бракосочетаний Дмитрий стоял в обнимку с каким-то парнем, лицо которого показалось мне смутно знакомым. Правая рука Дмитрия лежала на правом плече парня, а левая рука того – на левом плече Дмитрия. И эта рука была трехпалой, не хватало указательного и среднего пальцев.
- Кто это? – поинтересовалась я.
- Димкин армейский дружок. Не помню, как его зовут.
- Ему руку в армии покалечило?
Ольга пожала плечами:
- Не спрашивала. Я и видела его всего один раз, на свадьбе. Они с Димкой тогда чуть не подрались.
Понятно, Матвей Крошин. Только это никакого значения не имело. С тех пор они с Дмитрием не встречались и ни по каким делам не пересекались. Я приступила ко второму альбому, но ничего интересного для расследования не нашла, лишь еще раз убедилась, что в начале совместной жизни Дмитрий с Ольгой очень любили друг друга. Едва я закончила просматривать альбомы, как Ольга забрала их и унесла на чердак.
- Никто не знает, что они у меня, - сказала она. – Я и сама их давно не смотрела.
Я решила, что пора собираться домой. Напоследок поинтересовалась, как обстоят дела у ее матери. Оказывается, несколько лет назад та вышла замуж за немца и теперь живет в Германии. Два раза в год приезжает сюда и привозит подарки дочери и внукам, но Ольга ни разу к ней не ездила. По ее словам, мать за последние годы почти не изменилась, а если верить свадебным фотографиям, та была настоящей красавицей. Я уже поднялась из-за стола, когда раздался бой часов. У меня участился пульс, и я стала лихорадочно оглядываться по сторонам в поисках источника этих звуков, а Ольга направилась к дверям:
- Это у нас такой дверной звонок.
- Когда вы его установили? – спросила я вслед.
- Не помню, но уже давно, - ответила она, скрываясь за дверью.
Вскоре послышался недовольный женский голос:
- Опять нажралась? Ты же обещала привести дом в порядок! Такую помойку развела!
- Я вымыла полы, - виновато пробормотала Ольга, - и котлеты пожарила.
В следующее мгновение с шумом и визгом в комнату ворвались дети – мальчик и девочка, оба белокурые и очень симпатичные, одетые по последней детской моде, видимо, в бабушкины подарки. На меня они не обратили никакого внимания, продолжая резвиться. Вслед за ними неторопливо вошла молодая женщина, с пышными формами и рыжими волосами и поздоровалась со мной. Я ей ответила, назвала свое имя, а Ольга пояснила, что это ее подруга Аня. Дети тем временем из гостиной выбежали в другую комнату, сопровождая свое перемещение по дому громкими криками. Приветливо раскланявшись с Аней, я направилась в прихожую. Ольга вышла вслед за мной.
- Что-нибудь ему передать? – спросила я, внимательно глядя на нее.
- Нет, - отрывисто сказала она, затем добавила: - Пусть выздоравливает, - и, не дожидаясь, пока я оденусь, она вернулась в гостиную.
Я шла вдоль берега, переполненная противоречивыми чувствами. Ольга оказалась совсем не такой, какой я ее, пусть и смутно, но представляла. Может, она и не сильна в науках, но совсем не глупа и очень глубоко чувствует. Мне стало не по себе, когда я окончательно осознала, что она до сих пор любит Дмитрия. Как же ей тяжело! Отсюда и ее пристрастие к выпивке, в нашем Отечестве это самое популярное средство от всевозможных напастей. Тогда почему она так себя вела? Зачем завела любовника, а потом еще выступала в суде против мужа? Неужели хотела просто отомстить ему за унижение и убийство ее единственного друга? Вопросы, вопросы, как всегда, куча вопросов. Однако насчет боя часов всё разъяснилось. Звонок Дмитрия действительно застал ее в Сиверской, и он услышал не бой часов в доме Арзамасова, а звонок в дверь в доме Ольги. Наверное, этот звонок установили незадолго до того рокового дня, и Дмитрий о нем не знал. Господи, уже в который раз замечаю, как незначительные, на первый взгляд, мелочи приводят к роковой развязке!
Я продолжала размышлять о судьбе бывшей жены нашего клиента. Неважно, почему она завела любовника, нет времени углубляться в психологию, но в том, что любовник был, я не сомневалась. Так, кто это? Теперь ясно, что не Валентин. Значит, либо Никита, либо кто-то из друзей Дмитрия, других мужчин возле нее не было. Ольга была очень откровенна во всем, но ответить на этот, главный для расследования вопрос, не пожелала. Чью репутацию она защищает – свою или чью-то еще? Или боится подставить нынешнего мужа? Ведь именно ему было выгодно разом избавиться от двух соперников. Я решила еще раз всё обдумать и посоветоваться с Максом насчет новой версии. Возможно, придется встретиться с Никитой. Вспомнив, что не спросила у Ольги номер ее мобильника, я резко остановилась.
И в это мгновение прямо передо мной с крутого берега рухнул огромный камень и куски земли. Некоторое время я пребывала в оцепенении, не в силах осознать, что только что произошло. Меня спасла мелочь, случайность, которую можно назвать чудом! Я решила вернуться в дом Ольги и… остановилась. Если бы я этого не сделала, то камень приземлился бы мне прямо на голову. Придя в себя, я отскочила к воде. В этом месте берег был отвесным, а на самом верху имелся выступ, который нависал над тропинкой, по которой я шла. Я задрала голову вверх, но никакого движения там не заметила. С какой стати камень вдруг упал? – озадачилась я. Если бы он находился в опасной близости от обрыва, кто-то из местных жителей наверняка бы его убрал. Значит, кто-то его сбросил. Но зачем? Неужели подростки так развлекаются? Глядя туда, откуда только что свалился камень, я громко крикнула:
- Придурки! Это не смешно!
Ну и посёлочек! То впускают в дом, не спросив имени, то ради развлечения сбрасывают на голову камни. Мне расхотелось возвращаться к Ольге, и я почти бегом устремилась к станции. До отправления электрички оставалось всего пять минут, но я задержалась на платформе, чтобы перекурить. Руки у меня ходили ходуном. Ведь я чудом избежала гибели! Когда хотят подчеркнуть нелепость случайной смерти, говорят: «Кирпич на голову упал». Со мной чуть не произошла эта случайная нелепость. Или нелепая случайность?
Я вскочила в электричку в последнюю минуту и рухнула на сиденье. Вагон был почти пустым, так что мне удалось разместиться у окна, куда я и уставилась, пытаясь успокоиться. Меня потянуло на обобщения. Всего за полчаса я дважды убедилась в огромной значимости так называемых мелочей. Одна – звонок в Ольгином доме, похожий на бой часов - привела к трагической развязке, вторая – повинуясь своим мыслям, я неожиданно остановилась – к счастливой. Сделать глубокомысленный вывод мне не удалось, и я прислонилась к окну, через полуопущенные веки наблюдая за проносившимися мимо пейзажами.
Окончательно успокоиться так и не удавалось, и мне захотелось позвонить Максу. Пока я еще не решила, стоит ли ему говорить о «нелепой случайности», но пообщаться с ним мне было просто необходимо. Он очень оптимистичный и уверенный в себе человек, ему без труда удается передавать часть этих своих замечательных качеств мне.
Войдя в дом Ольги, я отключила телефон, чтобы неожиданные звонки не помешали разговору, теперь я его включила и увидела кучу непринятых вызовов. Больше всего их было от Макса. Я набрала его номер:
- Максик, привет!
Вместо ожидаемой поддержки он обрушил на меня поток негодования:
- Где тебя черти носят? Я пять часов не мог тебе дозвониться! Чуть с ума не сошел!
- Я ведь предупредила, что еду к Ольге, - робко вставила я.
- Но ведь не пять часов ты с ней разговаривала!
- Да, не пять, а почти шесть.
- Что?!
Я кратко рассказала о нашей беседе, и Макс впечатлился. Сказал, что ему надо подумать, а потом мы всё обсудим. У него же дела обстояли не лучшим образом. Предварительно, еще из Питера, договорились, что встреча с Пинком произойдет завтра утром, но недавно ему сообщили, что Пинок в карцере, и никто его досрочно оттуда не выпустит.
- А когда выпустят?
- Через два дня, - хмуро произнес он. – Придется ждать. Ездить туда-сюда нет смысла, да и накладные расходы немаленькие. – Мы грустно помолчали немного, потом он сказал: - Милая, только береги себя, занимайся аналитической работой и никуда не впутывайся.
- Есть, сэр! – бодро отозвалась я, а он рассмеялся:
- Звучит обнадеживающе, но почему-то я тебе не верю, - и после небольшой паузы добавил: - Я люблю тебя.
- Симметрично.
Едва я закончила разговор с Максом, как телефон зазвонил. Это был Дмитрий.
- С тобой всё в порядке? – спросил он, даже не поздоровавшись.
- Да, всё в порядке, - заверила я. – С чего ты вдруг забеспокоился?
Оказывается, Макс звонил ему и интересовался, не объявлялась ли я. Вот паникер! Я пояснила, что мой телефон был выключен на время разговора с Ольгой.
- Ты так долго с ней общалась? – искренне удивился он.
- Шесть часов.
Не дожидаясь вопросов, я кратко отчиталась о нашей встрече. Он немного помолчал, потом задал свой вопрос:
- Ты уверена, что Валентин не был ее любовником?
- На все сто.
- Черт! Кто же тогда?
- Она не сказала, но думаю, что это либо ее нынешний муж, либо кто-то из твоих друзей.
В трубке повисло зловещее молчание, но я прекрасно представляла, что сейчас происходит с Дмитрием – он кипит от ярости.
- Дима, успокойся…
- Я спокоен, - отозвался он, затем усмехнулся: - Работаю над собой. Но мы обязательно вычислим мерзавца, ведь так?
- Во всяком случае, постараемся.
Он предложил встретиться завтра, чтобы подробно обсудить последние новости, но мне еще предстояло навести кое-какие справки, так что я пообещала позвонить, когда разберусь с текущими делами. После этого пришлось позвонить маме и Машке, так как Макс успел и до них добраться и переполошить. Придется сделать ему выговор. Мама и так постоянно беспокоится из-за моей работы, а тут еще он с паническими звонками. Когда я покончила со всеми разговорами, электричка уже приближалась к городу.
Глава двенадцатая
С утра я отправилась в офис, где вплотную занялась изучением биографии бывшей одноклассницы Валентина Валерии Павловны Васильевой, тридцати семи лет от роду. Она по-прежнему проживала в доме на Сампсониевском проспекте, но теперь уже одна. Ее мать скончалась в прошлом году. Лера являлась инвалидом первой группы и нигде официально не работала. Таковы были официальные данные. Я разжилась и номером телефона, установленного в ее квартире, но решила отправиться на встречу без предварительного звонка. Мне была важна ее первая реакция на мое появление и на мои вопросы. Похоже, ей есть, что скрывать. Во всяком случае, ее слова в ответ на предложение Кравчука помочь в расследовании убийства, кажутся, по меньшей мере, странными. За что она так обиделась на своего старого друга?
Выйдя из метро на станции «Выборгская», я неторопливо вышла на Сампсониевский проспект и побрела вдоль него. Тротуар был узким, машин много, так что эта прогулка удовольствия не доставляла. В нескольких метрах впереди меня мощный черный джип сворачивал во двор. Он был такой же модели, как у Дмитрия, поэтому я машинально взглянула на номер: три семерки. Я обратила внимание на номер его машины, когда мы ездили в ресторан в первые дни нашего знакомства. Дмитрий сказал, что это не просто счастливое число, а магическое. До Лериного дома оставалось не менее двухсот метров, но, повинуясь охотничьему инстинкту, я вслед за джипом свернула во двор. Пробираясь между припаркованными у обочин машинами, джип медленно подъехал к двухэтажному зданию, расположившемуся посреди двора. Само здание и его расположение говорило о том, что прежде здесь размещался детский сад. Теперь над входными дверями висела бодрая надпись – белыми буквами на красном фоне: «Центр семьи и здоровья».
Дмитрий вышел из автомобиля и, минуя главный вход, стал огибать здание. На нем была короткая замшевая куртка и джинсы. Он шел легкой упругой походкой и казался воплощением здоровья, мужественности и элегантности. Если бы он подъехал к какому-нибудь клубу или конторе, я тут же развернулась бы и отправилась восвояси. Но что ему понадобилось в центре семьи и здоровья? Это было выше моего понимания, поэтому я осторожно последовала за ним. Он тем временем скрылся в узкой боковой двери. На ней имелась табличка, но надпись была слишком мелкой, и я не смогла ее разобрать. Подходить ближе не стала, опасаясь столкновения с Дмитрием. Вряд ли ему понравится, что за ним следят. Неподалеку имелась детская площадка со скамейками, так что я отправилась туда и повязала на голову шарф, надеясь таким образом хоть как-то замаскироваться. Выбранная мной скамейка располагалась под прямым углом к интересующей меня двери, так что я могла спокойно наблюдать за всеми входящими и выходящими из нее, не поворачиваясь в фас.
Малышей на детской площадке не было, и лишь еще одна скамейка была занята. На ней обосновалась стайка подростков, они что-то бурно обсуждали и двое из них, зажав сигареты в кулаках, покуривали. Я взглянула на часы: без пяти двенадцать. По моим понятиям, им сейчас следовало находиться в школе. Тем временем в узкую дверь зашел мужчина лет сорока в черной кожаной куртке, за ним, одна за другой, две молодые женщины, потом пожилой мужчина. Затем всё затихло. Я просто изнывала от нетерпения, но больше никто не входил в эту загадочную дверь и не выходил из нее. Подростки, закончив перекур, удалились. Я осталась на площадке одна и, чтобы скоротать время, тоже закурила. Время текло очень медленно, я замерзла и немного прошлась, ни на миг не выпуская из виду дверь. Но там всё замерло. Я размышляла: Что я делаю? Зачем слежу за своим клиентом? У него есть право на личную жизнь, а мне пора заняться Лерой Васильевой. На табличку можно и позднее взглянуть, на обратном пути. Но, невзирая на разумные доводы, я никуда не уходила.
И вот, в начале второго из двери вышел замеченный мной прежде мужчина в кожаной куртке, за ним еще несколько человек, среди них и другие мои знакомцы. Дмитрия не было. Я опять закурила, хотя недавно решила начать борьбу с этой гнусной привычкой. Только минут через пять после всех появился Дмитрий. Он придержал дверь, и вслед за ним вышла молодая женщина. Я в изумлении уставилась на нее. Это же Роксана! Когда-то мы с ней учились в одной группе на психологическом факультете. Потом она куда-то перевелась. Но я ее хорошо запомнила из-за необычного имени. Она русская и фамилия у нее какая-то типично русская типа: Иванова, Петрова, Сидорова, а вот имя весьма экзотическое. Наверняка причуда экзальтированной мамочки. И еще: Роксана была очень красивой и, как я успела заметить, такой и осталась. К сожалению, у многих, даже очень красивых женщин, после тридцати лицо как бы грубеет и тяжелеет. Про Роксану нельзя такого сказать. И сейчас черты ее лица оставались такими же нежными и утонченными, как в юности. Переговариваясь и улыбаясь друг другу, парочка направилась в сторону автомобильной стоянки. Они шли рядом, но не под руку, что я сразу про себя отметила. Какие отношения их связывают? И почему они оказались в центре семьи и здоровья? Неужели хотят завести ребенка?
Я быстро переместилась вдоль детской площадки и увидела, как они подошли к джипу. Дмитрий распахнул перед Роксаной дверцу, потом сел за руль. Я продолжала наблюдение до тех пор, пока джип не выехал со двора. Затем направилась к загадочной двери. Скромная надпись на ней гласила: «Психологическая помощь». Ни высокопарных слов, ни громких названий, просто утилитарное назначение. Мне это понравилось. Похоже, Роксана здесь работает. А что связывает с ней Дмитрия? Он ее друг или пациент? Они переговаривались и улыбались друг другу, но шли отдельно, значит, скорее всего, пациент. Хотя одно не исключает другого. У нас не столь жестко, как на западе, следят за отношениями врач-пациент.
Наконец, я решилась открыть дверь и оказалась в небольшом холле, обставленном без каких-либо претензий. За столом сбоку от входа сидела миловидная девушка лет двадцати пяти. Я поздоровалась, и она приветливо улыбнулась в ответ:
- Хотите записаться в одну из наших групп?
Я не ожидала конкретного вопроса, но все же не растерялась:
- Подумываю об этом.
- Какая у вас проблема? Понимаете, мы подбираем группы таким образом, чтобы у участников были схожие проблемы.
- Я насчет развода, - промямлила я.
Не знаю, почему именно это мне пришло в голову. Максик, прости! Девушка быстро защелкала мышкой, пытаясь найти мне подходящую группу. Я постепенно приходила в себя, соображая, как бы вытянуть из нее информацию о Роксане и Дмитрии.
- Вот! – радостно воскликнула она. – Завтра в восемь часов. Правда, надо уточнить у доктора. Он предпочитает работать в небольших группах. Впрочем, на следующей неделе начнется запись…
Я ее не слушала. Про доктора она сказала «он», значит, это не Роксана. Мне же нужно было подобраться к Роксане, а через нее и к Дмитрию. Что заставило его появиться здесь? Девушка продолжала снабжать меня всевозможными подробностями, но я ее перебила:
- Я сейчас мельком увидела знакомого психолога, когда-то к ней обращалась. Я даже побежала вслед за ней, но она села в машину и уехала. Я бы хотела записаться в ее группу.
- Как ее фамилия?
Я смущенно пробормотала, что фамилию не помню, но имя у нее редкое – Роксана. Девушка заверила, что в их штате нет психологов с таким именем. Я продолжала упорствовать:
- Но я же видела, как она отсюда выходила вместе с другими… Наверное, у нее только что закончился прием.
- Недавно закончилось занятие совсем другой направленности, и его вел доктор Коветковский, Владимир Васильевич, - разъясняла она. - Вы что-то напутали.
Видимо, я показалась администратору очень бестолковой, и она, оставаясь внешне спокойной и доброжелательной, едва сдерживала раздражение. Я решила укрепить нелестное мнение о себе:
- Какой направленности?
- Другой! Вам это не подойдет! – отрезала она. – И туда с улицы не записывают.
Но я не сдавалась:
- У меня много всяких проблем…
- Но такие проблемы вряд ли! Это касается тяжких преступлений.
Я замерла. Значит, Дмитрий ищет помощи у психолога!
- Так вы и с преступниками работаете? – округлила я глаза.
- С бывшими преступниками. И, разумеется, с жертвами преступлений.
- Сталкиваете их лбами? – вырвалось у меня.
- Мы их не сталкиваем, а примиряем. – Она подозрительно уставилась на меня: - У вас и такие проблемы есть?
Я в притворном ужасе воскликнула:
- Нет! Конечно же, нет!
Похоже, она подумала, что зато у меня других проблем полно, потому что предложила, прежде чем записываться в какую-либо группу, индивидуально проконсультироваться со специалистом. Я в нерешительности помялась, потом сказала, что, может, лучше сразу в группу. Ее лицо покраснело, а от былой приветливости почти ничего не осталось.
- Сразу записать вас в группу я не могу, - сухо сказала она, - группа переполнена, подойдите минут за пятнадцать до занятий и поговорите с доктором.
Я покорно кивнула и, приняв из ее рук карточку с телефоном и именем доктора, вежливо поблагодарила и, ссутулившись, направилась к двери. Выйдя на улицу, я не сразу пришла в себя. Дмитрий посещает психотерапевта! Это совершенно не соответствовало моему представлению о нем. Я бы еще поняла, если бы он индивидуально занимался с психологом, чтобы обуздать свою вспыльчивость. Но групповое занятие в компании преступников, пусть и бывших, и их жертв кажется весьма подозрительным. На жертву он совсем не похож. Значит… преступник. Убийца! Видимо, он это осознает, но не может смириться. Но зачем тогда липовое расследование? Кому он пытается запудрить мозги?
Присев на прежнюю скамейку, я закурила, продолжая невесело размышлять. То-то мы никак не можем найти ни одной зацепки! Придумываем всякие версии, подозреваем всех подряд, а тут и расследовать нечего. Я вынула телефон, чтобы позвонить Максу, но тут же его убрала. Если я сообщу о своем открытии, Макс сразу свернет расследование, ведь он давно чувствовал, что с Дмитрием что-то не так, не раз говорил «не нравится мне наш клиент, что-то он скрывает». И, как всегда, оказался прав. Причем, если мои предположения верны, наш клиент не просто «что-то скрывает», а сознательно водит нас за нос. Я такого не прощаю. Мало просто устраниться от расследования, нужно вывести его на чистую воду. Макс в такие игры не играет, но он глава агентства, к тому же, юрист, а я всего лишь его помощница, без диплома и лицензии, так что мне всё можно.
Поеживаясь от холода, я покинула детскую площадку и вышла на Сампсониевский проспект, не зная, в какую сторону податься – к метро или к дому Леры Васильевой. В свете последнего открытия визит к Лере не имел смысла, но я всё утро настраивалась на разговор с ней, собирала сведения, а сейчас была совсем рядом с ее домом… Впрочем, в данную минуту я была не готова ни с кем беседовать, так что решила сначала где-нибудь поблизости перекусить, а уж потом принять окончательное решение.
Заметив какую-то кафешку, я зашла туда и заказала салат и чай с пирогом. Настроение было препаршивым. Меня обманули, и мне стало стыдно за то, что не просто безоговорочно поверила Дмитрию, но и сочувствовала ему, пыталась объяснить необъяснимое и игнорировала мнение его друзей, считая их чуть ли не врагами. Мне было обидно и чисто по-женски. Дмитрий затеял со мной непонятную игру, частенько вел себя двусмысленно. Чего стоит его фраза: «Не знаю, как бы пережил эту неделю без тебя». И я попалась – жалела его, несчастного и одинокого. А он не так уж и одинок. Роксана в Центре семьи и здоровья не работает, значит, явилась туда ради Дмитрия. Почему же он скрывает ее от друзей и настоятельно выставляет напоказ меня? Роксана ни в чем мне не уступает, если не сказать больше.
Я машинально съела салат, не почувствовав вкуса. Так же равнодушно откусила кусок пирога и запила его остывшим чаем. Мне захотелось плакать. Вообще, столько всего было во мне намешано, что я даже не пыталась разобраться, время формулировать свои чувства еще не пришло. А мне впредь будет наука – не поддаваться собственным симпатиям, принимать во внимание только факты и никаких «верю – не верю».
С трапезой было покончено, но я еще долго оставалась в полупустом кафе, не в силах сдвинуться с места. Несколько раз порывалась позвонить Максу, но тут же себя одергивала. Потом все-таки решила, что до тех пор, пока Макс не пообщается с Пинком, расследование следует продолжать, а раз так – нужно поговорить с Лерой. К ее дому я шла очень медленно, будто оставляя себе шанс передумать.
Двор, в который выходили двери подъездов, напоминал тот, в котором я провела почти полтора часа в ожидании Дмитрия – здание детского сада посередине, трансформаторная будка, небольшая детская площадка, окруженная старыми деревьями. Я подумала, что когда появится зелень, здесь будет очень уютно. Лерина квартира располагалась в среднем подъезде, и я сразу обратила внимание на пологий пандус, отметив, что об инвалидах у нас хоть как-то заботятся, и, как раз протянула руку к домофону, чтобы набрать номер квартиры, как дверь распахнулась. Я посторонилась, пропуская женщину в инвалидной коляске, и придержала дверь. Она сдержанно поблагодарила.
- Вы Валерия Васильева? – вышла я из задумчивости.
Она усмехнулась:
- Меня не трудно узнать, не так ли?
- Да, примета запоминающаяся.
Кинув на меня беглый взгляд, она стала спускаться по пандусу:
- Вы из Собеса?
- Нет, по личному делу.
Тогда она удостоила меня более внимательным взглядом и предложила пройти на детскую площадку. Моя помощь ей не требовалась, так что, следуя за ней, я исподволь ее разглядывала. Она выглядела не просто худой и бледной, а изможденной. Длинный серый пуховик и черная вязаная шапочка, из-под которой выбивались светлые волосы, только подчеркивали болезненные признаки. Ее ноги в черных кожаных полусапожках безжизненно покоились на перекладине. Остановившись у скамейки на самом краю детской площадки, она подняла на меня глаза – не просто невыразительные, а безжизненные.
- Какое у вас ко мне дело?
- Оно касается Валентина Арзамасова.
Она сначала вспыхнула, а потом поморщилась:
- Когда меня оставят в покое, да и его тоже? Уже восемь лет прошло. Пусть покоится с миром.
- Он-то, может, и покоится с миром, а вот те, кто еще жив, страдают, - задумчиво произнесла я.
- Это вы на его убийцу намекаете, на Климова?
- Климов был обвинен в его убийстве, но он не убийца, - внушительно сказала я, стараясь вложить в голос побольше уверенности, которой теперь уже не испытывала.
Лера неопределенно хмыкнула:
- Как же, не убийца. Но я его не осуждаю. Валька был любовником его жены, за что и поплатился.
- Да не был он ее любовником! – воскликнула я. В этом я была полностью уверена, так что не было нужды играть и что-то изображать из себя. – Он, как я понимаю, вообще ничьим любовником не был! Что, признаться, удивительно, так как в привлекательности ему не откажешь, я видела его фотографии.
Лера вынула из-за спины сумочку и стала сосредоточенно рыться в ней. Только тут я заметила, что она закусила губу и едва держится, чтобы не разрыдаться.
- Не могу найти зажигалку, - хрипло пробормотала она.
Я достала свою и дала ей прикурить, после чего закурила сама.
- С чего вы взяли, что Валя не был любовником жены Климова? – дрожащим голосом спросила она. Руки ее при этом заметно тряслись.
- Я разговаривала с Ольгой, но есть и другие доказательства. Климов действительно подозревал жену в неверности, но ее любовником был другой человек. Кто-то расправился с Арзамасовым по другой причине.
- Вы уверены?
- Абсолютно.
Она перестала сдерживаться, и слезы полились в два ручья. Затем рассказала, как несколько лет назад к ней приходил сыщик и пытался хоть что-то разнюхать о личной жизни Валентина, но она его послала.
- Как вы меня нашли? Вы тоже сыщик?
На мгновение я опешила, но все-таки совладала с собой и сказала, что я подруга Климова, через него и узнала ее адрес, ведь тот сыщик действовал по его указанию. Он в депрессии, никак не может смириться с несправедливым обвинением, хотя уже и вышел на волю. Я просто хочу ему помочь. Про написание романа решила не упоминать. Лера проницательна, ни к чему городить лишнюю ложь.
- А я считала его предателем, - всхлипнула Лера, - все эти годы ненавидела и проклинала…
Мне понадобилось всего несколько наводящих вопросов, чтобы она рассказала об их отношениях с Валентином. Их история началась в десятом классе. Они и прежде были знакомы, но однажды посмотрели друга на друга, прямо на уроке, и влюбились, будто какая-то вспышка произошла. Отношения были очень пылкими, но Лера боялась перейти последнюю грань, хотя многие ее одноклассницы уже вовсю спали с парнями, да и Валя очень хотел этого. Но она всё чего-то боялась, так ее родители воспитали. После окончания десятого класса она с родителями уехала к родственникам отца на черноморское побережье. Валя отправился в молодежный лагерь с романтическим названием «Рассвет над озером». Тогда не было мобильников, и телефонная связь оставляла желать лучшего, так что они переписывались и не могли дождаться встречи, а встреча всё откладывалась.
В конце августа у Вали умерла бабушка, и он вместе с отцом и тетушкой уехал на похороны в другой город, так что они увиделись уже в начале сентября, в школе. Он выглядел очень хмурым и не посылал любовных сигналов Лере, но она решила, что он просто переживает из-за бабушкиной смерти, подошла к нему на перемене, пытаясь поддержать. Это было перед уроком физкультуры. Они стояли в закутке возле спортивного зала и разговаривали. Когда она попыталась его утешить, он зло огрызнулся:
- Бабушка здесь ни при чем!
Лера обиделась и повернулась, чтобы уйти, но он ее остановил и рассказал о том, что случилось в молодежном лагере. Там он познакомился с Таней. Она была вполне ничего, но он любил Леру и не собирался встречаться с другой девушкой. Таня оказалась настойчивой, и однажды с ними произошло то, в чем ему отказывала Лера. Когда он опомнился, то заявил, что это было ошибкой, так как он любит другую. На следующий день Таня утонула. Никто не мог понять, как такое случилось, ведь она хорошо плавала. Валя подозревал, что она покончила с собой, и это тяжким грузом легло на его плечи.
Лера была ошеломлена его предательством и последствиями этого предательства, так что вошла в спортивный зал почти в невменяемом состоянии, опоздав на несколько минут. Учитель ее отчитал и велел сразу выполнить упражнение на брусьях. Обычно у нее неплохо получалось, но в тот момент она была страшно расстроена и невнимательна, так что сорвалась. И падать-то было невысоко, но она не успела сгруппироваться и повредила позвоночник. Валя появился в зале, когда она уже лежала на полу, а учитель побежал вызывать скорую помощь. Она помнит, как Валя склонился над ней и, целуя куда попало, рыдал навзрыд.
Поначалу были надежды на то, что она встанет на ноги, но после неудачной операции их не осталось. Валя поддерживал ее, был рядом, но больше ни разу не дотронулся до нее и не поцеловал в губы. Он был убежден, что его любовь приводит к несчастью, и поклялся, что больше ни с одной девушкой не вступит в близкие отношения.
- И вы не пытались переубедить его? – поинтересовалась я.
- А вы бы попытались? – Я промолчала. – Впрочем, однажды завела разговор об этом, еще надеялась, что у нас может что-то получиться. Несмотря ни на что, - подчеркнула она. – Только он и слушать об этом не захотел. Он винил себя не только в гибели Тани, но и в моем увечье. В последние годы мне стало казаться, что он даже получает какое-то извращенное удовольствие от своего воздержания. Мол, я выше человеческих страстей.
- Зато в его книгах страсти кипят! - заметила я.
Она кивнула:
- Он всегда был большим фантазером и умел увлечь кого угодно.
- Но дело не только в сюжете, у него был очень хороший язык, даже блестящий.
Она внимательно посмотрела на меня и как бы нехотя согласилась:
- Пожалуй.
Мне осталось задать всего один вопрос:
- Почему вы так разозлились на него, посчитав, что у него была любовница?
- Не люблю, когда мне лгут. Я была ему другом и попыталась бы его понять. – Неожиданно у нее на глазах закипели слезы. Теперь глаза не казались безжизненными, в них кипела страсть. – А я считала, что он мне лгал! И лгал не потому чтобы меня не расстраивать, а потому что ему было выгодно лгать! – выпалила она.
Вторая часть ее высказывания меня удивила, но я не успела задать очередного вопроса. У Леры зазвонил мобильник, и она сказала в трубку:
- Я на детской площадке. Да, сегодня немного нарушила расписание. – Затем перевела взгляд на меня: - Мне пора. Пришла подруга, мы с ней договаривались о встрече. – И после небольшой паузы добавила: - Спасибо. Мне стало легче от того, что он мне не лгал. Я знаю, где он похоронен, так что в ближайшее время навещу его. В первый раз.
Я ответно ее поблагодарила за откровенный разговор, а она на прощание попросила позвонить ей, если удастся узнать имя убийцы и его мотивы. Я пообещала выполнить ее просьбу. Мы молча покинули площадку, Лера на коляске впереди, я вслед за ней. И не успели добраться до подъездной дороги к дому, как к нам подошла полная женщина лет под сорок. Она была одета очень элегантно и, хотя ее лицо казалось несколько одутловатым, в целом выглядела приятно. Мы обменялись с ней полупоклонами, но Лера не посчитала нужным нас познакомить. Женщина тем временем наклонилась и поцеловала ее в щеку.
- Я подъехала, как и договаривались, - укоряюще сказала она, - звоню в домофон, а ты не отвечаешь…
- Извини, - коротко бросила Лера, ничего не поясняя.
Я посчитала, что мне самое время удалиться и, попрощавшись, пошла своей дорогой. Вдруг за моей спиной послышались громкие голоса, я даже немного притормозила. Похоже, у Леры возникли какие-то проблемы с подругой, они спорили, но единственное, что я разобрала, так это имя ее подруги – Марина. И все же я порадовалась, что в ее жизни есть не только работники Собеса.
Продолжение следует...