***
В предрассветной тишине Ваяр стоял на берегу неизвестной ему реки. Не очень широкой и не настолько глубокой, чтобы стать непреодолимой преградой на их пути. И всё же теперь она навсегда врежется им в память, как река тысячи смертей. Весь её противоположный берег был завален погибшими воинами. Два дня назад через неё пытались переправиться девять передовых дружин рурар, каосов и орлаков. Привыкшие за последнее время к постоянному отступлению войск Норгии, они с излишней храбростью шли вперёд по незнакомой земле, не дожидаясь всех остальных, не побоявшись и ночной переправы. Это их и сгубило. Битва оказалась для дружин внезапной. Даже с другого берега Ваяр видел, что многие воины так и не успели обнажить свои мечи. Здесь же было и множество бывших воинов повелителя. Приняв Истину, они сами вступили в рурарские дружины, мечтая теперь, как можно скорее закончить эту войну, прервать это безумство, вывести из тени лжи свой народ. Они не хотели и не могли оставаться в стороне. Теперь почти все они мертвы. Ваяр вспомнил своё испытание в Пещере Истины, вспомнил о жутком хоре мёртвых голосов. Теперь к нему прибавились и голоса этих воинов. Для него, как и для всех, кто познал Истину, каждая смерть теперь отзывалась болью в сердце. Каждая смерть была ещё одной утратой в борьбе с ложью. И как бы они ни хотели быстрее с ней покончить, как бы ни хотели скорее донести Истину до остальных, спешить они не могли. Ненависть и зло, порождённые этой ложью, всё ещё были сильны. Любая ошибка могла привести к новым смертям. Таким, как эти воины.
...Погребение тысяч погибших заняло не один день. Хоронили всех в общих могилах. Здесь не было врагов, здесь лежали люди, принесённые в жертву далёкому прошлому. Вскоре подошли остальные дружины. Теперь они были осторожны. В шаге от победы каждая смерть казалась особенно напрасной. Впереди каждой дружины шли конные отряды, которые тут же предупреждали о малейшей опасности. Ночью выставлялись дозоры. Внезапности нападения, такой, какая произошла у реки, больше не должно было случиться. В полусожжённых деревнях пьолы встречали их настороженно, не зная, что от них ждать. Прожив под властью норогов всю свою жизнь, они привыкли к унижениям и страху. Но постепенно настороженность сменялась дружелюбием, и многие пьолы помогали им, указывая, куда ушли воины повелителя. Через несколько дней дружины вышли, наконец, на войска повелителя. Их закрывал редкий частокол, который в иных местах был достаточно высок. И всё же он не был трудной преградой, способной надолго задержать дружины. Но нороги стояли не двигаясь. Видимо, именно тут они намеревались дать сражение.
Ярорг и стоящие рядом с ним Ваяр и Драд смотрели на выстроившихся перед ними воинов повелителя. Моросил мелкий дождь, стекая холодными струями по кольчугам и шлемам. Дождь здесь вообще казался полновластным хозяином. За то время, что они находились в Пьоле, солнце лишь изредка показывалось на хмуром небе. Вот и сегодня плотные облака сбились в кучи, скрывая солнце и время от времени проливаясь дождём.
- Солнца сегодня не будет, - проговорил Драд, поёжившись от холода.
- Они не собираются уходить, - сказал Ваяр, будто не слыша Драда.
- Они не уйдут, - начал Ярорг, но неожиданно замолчал.
Со стороны норогов в них полетели стрелы. Не долетев до них сотню шагов, они злобно впились в землю.
- Они начнут первыми! Всем быть готовыми! - раздались крики предводящих.
Сразу же, словно в подтверждение их слов, впередистоящие пешие ряды норогов расступились и на дружины понеслась конница. Ваяр тут же поднял руку, направляя на них жезл. Он успел прежде, чем всадники смогли разогнать своих лошадей. Жезл ярко вспыхнул и Истина мгновенно обрушилась на воинов. Многие попадали с сёдел, словно выбитые с них сильнейшим ударом, кто-то, ослабив поводья, удержался, другие, ещё промчавшись какое-то время, остановились. Но нороги не собирались отступать. Видя замешательство своей конницы, пешие воины бросились вперёд. Прорвавшись сквозь вставшую конницу, они бежали не соблюдая строя, нарушив свои боевые ряды. Это было отчаяние обречённых. Воины понимали, что это их последняя битва, но всё же бежали, забыв обо всём. По-другому они не могли. Когда их первые ряды оказались вблизи от рурарских дружин, серый день вновь озарила яркая вспышка. Воины, столкнувшись с Истиной, не удержались и попадали в грязь. Через какое-то время они пришли в себя. Озираясь по сторонам, они поднимались из этой грязи. Тяжело и медленно. Словно поднимались не просто из грязи, а из грязи лжи, цепко державшей их всю жизнь и не желавшей их отпускать. Но теперь они были ей неподвластны. Также, как и другие до них увидившие Истину, эти воины были и напуганы и изумлены. Но в этот раз отринувших было меньше. Намного меньше. Ужасы и лишения войны, лишь подтолкнули воинов к Истине, помогли им принять её, как единственное спасение. Ваяр огляделся - назойливый дождь прекратился и, словно подтверждая неизбежность конца любой тьмы, тучи прорезал солнечный луч. Свет всё же пробился сквозь их пелену. Так закончился ещё один день. Но их впереди было ещё много. Впереди лежала Норгия.
***
Никогда ещё всевоин не был так удручён. Никогда ещё его мысли не были так мрачны. Повелитель отдавал всё более беспощадные, а главное, всё более бессмысленные приказы. И если раньше он мог исправить все его ошибки - ему позволяли это сделать силы и время - то теперь же он был беспомощен что-то изменить. Сил, и особенно времени, не хватало. Рурары уже стояли вблизи границ Норгии. Теперь приказы повелителя были уже не ошибками, теперь они означали приговор. Приговор для Норгии и всех норогов. Если за оборону империи от мятежников всевоин не волновался - туда был послан, хоть и самоуверенный в себе, но при этом всё же одарённый тысячевоин Ильод, одержавший в прошлом немало побед, - то продолжение войны с рурарами беспокоило его как никогда раньше. Рурары стали намного сильнее и опасней, а руководить войсками, призванными остановить их, назначают Койтара, ни чем прежде не отличившемся на поле битвы, давно забывшего, как правильно следует держать меч, зато умеющего угождать повелителю. Он не способен не то, что остановить, но даже просто задержать рурар, какое бы хорошее войско ни стояло под его началом. Да и это войско не так хорошо, как прежде. Перерожденных не хватает, среди чёрных тысячесил тяжёлой конницы осталось слишком мало, а многие другие тысячесилы потрёпаны и утомлены долгой борьбой с мятежниками. И всё же, несмотря ни на что, при умелом руководстве это всё ещё была грозная сила. Но теперь последняя надежда Норгии была безвозвратно утеряна. С приходом Койтара в войска всевоин не ждал ничего хорошего.
Все самые худшие опасения всевоина начали оправдываться очень скоро. Неумелое и бездарное руководство Койтара приводило к поражениям, которых можно было избежать. Когда, требовалось идти вперёд, он отступал, когда - отходить назад, наоборот, наступал. Тысячесилы перерожденных были разделены на две, а то и на одну тысячу воинов, вместо того, чтобы держать их одной силой и в нужный момент обрушить её на врага. Потери росли, и их не могли уже восполнить те тысячесилы, которые всевоин готовил к битвам. Всё это вылилось в новое отступление. Нороги едва успевали бежать из своих домов перед надвигавшимися рурарами, многим это не удавалось - поредевшие тысячесилы не всегда могли прийти им на помощь. Когда-то Норгия очень быстро завоевала Пьолу, теперь она также быстро теряла её. Империя день ото дня стремительно сжималась. И вскоре война пришла на земли Норгии. Признавший свою беспомощность Койтар сам бросился на меч. Всевоин, вновь вставший во главе войск, также оказался бессилен что-то изменить. Уцелевшие тысячесилы безостановочно откатывались всё дальше и дальше на запад, лишь изредка делая выпады для того, чтобы дать возможность, как можно большему числу норогов бежать вглубь Норгии.
...Всевоин устало наблюдал за бесконечным людским потоком, протянувшимся до самого горизонта. Женщины, дети, старики - все шли молча, глядя только себе под ноги. Всеми владело безразличие, будто все они разом покорились несчастьям, забыв о Силе, о гордости. Мужчин в этом угрюмом потоке почти не было. Как только войска входили в какую-нибудь деревню, всех, кто способен был держать меч - от крепких стариков до юнцов, - тут же забирали по приказу повелителя. Обескровленным тысячесилам не хватало воинов. Хоть никто уже и не думал о победе, но война продолжалась. А она требовала крови.
К всевоину подъехал молодой всадник с вайрадом и в плаще чрезвычайного гонца. Спешившись, он протянул ему свиток.
- Послание от повелителя, мой всевоин!
Всевоин, взяв свиток, посмотрел на гонца. Лицо молодое, без щетины, да и голос - хоть и силён, но чувствуется ещё в нём дрожь и неуверенность.
- Как тебя зовут? - спросил всевоин.
- Ральк, мой всевоин.
- Когда ты дал клятву воина?
- Около десяти дней назад, мой всевоин!
- Значит из последних призванных повелителем... Почему это задание дали тебе, ведь это всё-таки послание повелителя? Неужели не нашли кого-нибудь поопытней?
- Задание выполнял воин Аросд. Мы повстречались с ним у замка Ролвада. Я выполнял поручение тысячевоина Майсога. Воин Аросд сломал руку, упав с коня, и не мог выполнять своё задание. Правило чрезвычайных гонцов гласит, что скорейшего выполнения требует наиболее важное задание. На свитке Аросда стояла печать...
- Можешь не продолжать, - прервал его всевоин. - Ты хороший воин... жаль, что придётся умереть, как всем нам.
Последние слова всевоин проговорил тихо, так, что гонец их не расслышал. Это было его первое серьёзное поручение, и он был рад похвале от самого всевоина. Всевоин же развернув свиток, принялся читать послание. Оно было грозным: повелитель угрожал расправами для всех предателей, требовал от всевоина нового наступления и спрашивал, когда он вытеснит рурар из Норгии. ...Вытеснит рурар. Всевоин посмотрел на вереницу измученных, потерянных людей, на изнурённых воинов с обречёнными взглядами. Сейчас для Норгии существовал лишь один вопрос: ни когда будут выгнаны рурары с её земель, а сколько ей ещё осталось. Враг уже сомкнул руки на её горле, и хватка его всё крепче и крепче. Всевоин не знал, что ответить повелителю. Вместо этого, он написал послание тысячевоину Ильоду, в котором говорил о безнадёжности положения и просил немедленно выдвигаться со своими тысячесилами ему на помощь. Всевоин не мог этого требовать, так как Ильод был назначен охранять границы Норгии самим повелителем, и имел такой же вайрад орла, как и у него самого. Но вручая послание гонцу, он сказал:
- Ральк. Передай тысячевоину Ильоду, что сейчас в его руках судьба Норгии. В этом послании не мой приказ, а моя просьба. Но просьба, которую он должен выполнить. Иди!
- Хвала повелителю!
- Хвала.
Судьба Норгии была предрешена. Это знали и видели все. Это знал и видел всевоин. Но никто из норогов и не думал сдаваться. Норгия была не просто их родиной, она была для них воплощением Силы. Да, во взглядах воинов было и отчаяние и страх, но чем труднее им становилось, тем всё больше было решимости и твёрдости. Именно сейчас в шаге от гибели, стоя у самого края, воины вспомнили о былом величии. И именно поэтому Флайг отправил гонца к Ильоду. Не потому что надеялся на его тысячесилы, а потому, что в нём говорила гордость. Он не мог просто так забыть, что он всевоин великой империи, и он не мог просто терять эту империю. Империя рождалась в битвах, и если ей суждено погибнуть - то погибнет она тоже в битвах. И битвы продолжались. Каждый день по-прежнему уносил чьи-то жизни. Но силы были неравны. Несмотря на всё возраставшую ярость сопротивления воинов, они медленно, но неумолимо отходили под так же возраставшим натиском. Пока, наконец, не оказались прижаты к дворцу повелителя. Это был последний рубеж обороны.