Нас всегда учили стрелять в нарушителей периметра...
День выдался на славу! Слабый ветер гнал рваные клочьями тучи. Яркие вспышки света крестил небосвод, но это было где-то далеко на севере. Собравшийся было с утра дождь, по неведомым причинам, отложил свое арендеву с землей, а обычный унылый пейзаж неба, присущий сюрреалисту, сменился на необычный для этих мест светло-синий холст.
Позади, невообразимым количеством бетона и колючей проволоки, выстроились высокие стены.
День сдавал уже свои позиции, а вечер еще не принял права владельца на себя - наступали вечерние сумерки, то время, когда силуэты становятся размытыми, а очертания сливаются воедино.
Вдалеке, на расстоянии 300 метров, я узрел какое-то движение, словно серое пятно на мгновение отделилось от общей серой массы, а потом снова стала пазлом общей картины. Я вытащил АК из-за спины, и, передернув затвор, дослал патрон в патронник. Пригнувшись, я медленно и настороженно передвигался по разбитой тропе, что, виляя, уходила вперед. Я прошел около километра, всматриваясь, все это время, в однотонный пейзаж, но увидеть что-либо выделяющееся, я не смог. Я ждал опасности от окружающего мира, чувствовал ее, все, что окружало меня, словно затаилось, смотря на меня, ожидая, как ожидает и таится хищник перед атакой. И это время доводит до предела, обостряя все чувства до максимума. Воображение рисовало нелепые образы, но эти образы покажутся нелепыми когда и где угодно, но не здесь и не сейчас - когда ты доведен до пика, все иррациональное выступает на передний план, ибо все рациональное уже перебрал твой мозг. Почему опасно и страшно тогда, когда ты этого ждешь? Может по все известной причине - "Предупрежден, значит, вооружен"? А чего ждешь в такой момент? Да всего, что угодно...
Возвращаясь назад, я частенько посматривал за спину, но на душе, все-таки, было не так тревожно. Возвращаясь назад, я не слишком смотрел по сторонам, но все же - волею удачи - я заметил то, что привлекло мое внимание.
Дуло автомата смотрела на меня. Я уже успел направить свой АК на незнакомца, но он держал меня с самого начала. Мысли в голове носились, как автомобили по переполненному в час-пик шоссе, стучала одна мысль - "Опасность!". Почему я не выстрелил? Не знаю до сих пор, но знаю, что правильно поступил. Позже я рассмотрел два белых глаза, уставившихся на меня поверх прицела. Он был слеп. Его бельма словно светились. Это так удивило меня, что я не сразу расслышал его тихий и хриплый голос - "Разойдемся по-хорошему"...
Нас всегда учили стрелять в нарушителей периметра. Нам говорили, что это не люди, что, благодаря им, никто не может позволить себе спокойной жизни, что это из-за них гибнут ребята, такие, как я, что это они заставляют нашу страну тратить на вооружение кучу денег, которые могли бы пойти на спасение множества людей, на обновления в рядах войск... Я ненавидел их, ненавидел всегда - с самого зарождения их промысла. Я и пошел-то служить на Кордон только по своей воле, мечтал убить хотя бы одну такую мразь! Застрелить! Пытать! Уничтожить!...
Я молча отступил с дороги, освобождая место человеку. Он поднялся, прошел мимо меня, держа меня еще на прицеле. Метров триста он прошагал спиной ко мне, после я опустил автомат. Человек обернулся и побрел к минному полю. Я выстрелил...
А после я увидел ее. Она стояла над телом своего мужа в ободранной кожаной куртке, явно с его плеча, широких серых штанах, в синих кроссовках и зачесанными волосами назад. Она не была из ряда тех красавиц, которых мы представляем себе в ярких фантазиях или видим по телевизору, нет, она была простой девушкой или, скорее, женщиной. Она убрала руки в карманы и молча смотрела на тело, в которое я превратил ее мужа. Рядом, держа мать за руку, стоял его сын. Они стояли и смотрели на лежащего у их ног отца и мужа, они молчали, на лицах не было ничего. Потом паренек - ему было лет девять - поднял пустой взор на меня, медленно моргнув, он опять уставился на лицо своего покойного отца.
Когда они отходили, мать сказала ему на ухо что-то, он обернулся, посмотрел в последний раз на меня.
После я не убил ни одного человека.У мрази не может быть такой семьи...
Мне пошел четвертый десяток, а я все жду, жду его, сына того стакера...