От автора
Книга «Военный советник» автобиографическая. Есть в армии и на флоте такая должность. Была, по крайней мере, до перестройки и развала страны.
Эта должность относительно редкая и специфическая. В ней сочетаются аспекты военного специалиста или технаря-оружейника, тактика, педагога и дипломата. На флотах и в армии она особенно не рекламировалась. Однако в 60-80 годах ХХ века через эту должность прошли многие сотни офицеров.
Правительство нашего государства, поставляя в третьи страны вооружение и военную технику, брало на себя обязательство по подготовке специалистов национальных армий по обслуживанию этого вооружения, по подготовке командных кадров в тактике боевого применения этого оружия и ведении боевых действий. Вот и направлялись в страну вместе с техникой и вооружением наши военные советники и специалисты. Побывали за границей и мои товарищи в роли инструкторов, ремонтников, а также советников командиров соединений, военно-морских баз, высшего командного состава национальных флотов.
На флотах вернувшихся не ждали повышения по службе и награды. В лучшем случае равнозначные должности, с которых уходили за границу. Ведь проходило два-три года, за это время менялись требования, появлялись новые руководящие документы, особенно в боевой и тактической подготовке, подрастала новая смена, новые командиры. Поэтому возвратившиеся из командировок офицеры, как правило, дослуживали и уходили в запас.
Проходят годы, стирается из памяти прошлое. После моего возвращения прошло более 25 лет. Книга – это память о коротком времени в тридцатипятилетней службе флотского офицера. Возможно, книгу прочтут те, кто прошел этот путь. Это мои сослуживцы Анатолий Кусков, Станислав Воронин, Юрий Протопопов, семьи Анатолия Васильева, Гранда Григорьевича Апресова и десятки других офицеров и члены их семей, и вспомнят о годах, проведенных за границей. У каждого из них был свой путь, своя специфика работы и свои условия жизни.
Тогда мы делали нужное для страны, для нашей армии и флота, как нам казалось, дело. Мы показывали и доказывали преимущества нашей военной техники, нашего оружия, его боевого потенциала, нашей военной науки в подготовке и ведении боевых действий, внедряли Уставы и наставления, проверенные жизнью и кровью.
Мы были пропагандистами социалистического общественного и политического строя, достижений в области науки, техники, искусства. Насколько все это оказалось эффективным, я не могу судить. Но мы честно выполняли свой долг перед Родиной.
Книга построена на воспоминаниях и личных наблюдениях. Использовались сведения из исторических справок, методических пособий, которыми снабжали нас 10-е Главное управление и аппарат Главного военного советника в Эфиопии, а также Интернета.
Я хотел бы выразить благодарность и признательность тем, кто помогал и поддерживал меня в написании этой книге. Мне прислали свои воспоминания мои товарищи полковник Рафист Сираевич Сапкулов и командир авиационного отряда подполковник Рустам Зарипов. Одну из глав книги я посвятил боевым действиям советнической группы 30-й механизированной бригады Вооруженных Сил Эфиопии, вторую – действиям наших авиаторов.
Мне помогали мои близкие люди, и, в первую очередь, моя жена Инесса Леонидовна. Все три года она была рядом, разделяя трудности и опасности моей службы в Эфиопии. Она постоянно заботилась обо мне, обеспечивала «надежный тыл», и это помогало в моей деятельности военного советника. Часто выступала в роли переводчика, хозяйки при встрече официальных лиц, поддерживая непринужденную дружескую атмосферу, проявляла при этом дипломатичность и такт. Инесса Леонидовна много сделала для создания и сплочения женского коллектива. К ней всегда шли за советом и добрым словом, случись в семье сложности с детьми, мужем или между соседями. Поэтому в течение трех лет у нас в гарнизоне сохранялась нормальная, доброжелательная обстановка. При написании этой книги советы жены были очень ценными для меня.
Я благодарен моему сыну Леониду, издателю книги, и моей невестке Екатерине, взявшей на себя труд литературного редактора.
Первым моим читателем стал контр-адмирал Александр Васильевич Ковшарь. Я благодарен ему за добрые слова об авторе.
Заранее благодарен всем, кто прочтет книгу и выскажет свои замечания.
С уважением, автор
Военные советники и специалисты
Советник военный (военный специалист) – это военнослужащий (как правило, из офицерского состава) одного из государств, который направляется в соответствии с двухсторонним соглашением в другое государство для оказания помощи в создании вооруженных сил этого государства, подготовки военных кадров, обучении войск, освоении техники и вооружения. И техника, и вооружение поставляется государством, от которого направляются военные советники и специалисты. Они оказывают помощь в организации и ведении боевых действий. Институт военных советников имеет большую историю. С тех пор как возникли вооруженные силы государств, с тех пор, как вооруженным путем стали решаться государственные задачи, связанные с защитой и обороной страны, с завоеванием и расширением территорий одного государства за счет другого, появились военные советники. Они, в соответствии с договоренностями, посылались более сильными государствами в страны, где требовалась помощь, в страны, куда поставлялись иностранная техника и вооружение. Поставляя вооружение, страна-поставщик брала на себя обязательства подготовить кадры для эксплуатации и боевого применения этой техники. Эта подготовка проводилась в учебных заведениях страны-поставщика и продолжалась далее с помощью инструкторов в стране пребывания.
Назначение военных советников имело место и в царской России, и в советский период. Став первым в мире социалистическим государством, Советский Союз оказывал вооруженным силам своих союзников и странам социалистического лагеря, тем, кто боролся против колониального ига, помощь. Были наши военные советники в Китае, когда он вел борьбу против японских милитаристов, в Испании во время гражданской войны против фашистского режима Франко, в Монголии, куда вторглись японские захватчики. Особенно много наших военных советников посылалось в послевоенный период, когда образовался социалистический лагерь, когда началась борьба за независимость в колониальных странах. Советский Союз помогал в этих государствах строить вооруженные силы, обучал национальные кадры владению военной техникой, ее устройству и боевому применению. Обучать устройству, эксплуатации и использованию техники в бою должны были военные специалисты, выступая в роли инструкторов. Учить планировать и вести боевые действия должны были военные советники. Тысячи офицеров, мичманов, прапорщиков посылались в Корею, в Индонезию, в страны Ближнего Востока и Африки, в Афганистан, на Кубу и в другие точки мира.
Отбором, подготовкой и отправкой советников занималось 10-е Главное управление Министерства обороны. В видах вооруженных сил при управлении кадров функционировали 10-е отделы, а в округах и флотах – офицеры отделов кадров на правах отделений. Эти офицеры занимались непосредственно подбором кандидатов, подготовкой документов, согласовывали различные вопросы с командирами соединений, от которых выделялись кандидаты и которые давали согласие по выбранной кандидатуре. Строевые командиры давали служебные характеристики, партийные органы – партийные рекомендации, медицинские комиссии оценивали состояние здоровья и возможность работать в районах с особенно жарким климатом. Последнее слово оставалось за особыми отделами.
Конечно, в первую очередь у кандидата спрашивалось его согласие на командировку, и если был отказ, то для него должны были быть веские причины.
Следует сказать, что загранкомандировка считалась престижным назначением. Командировочные оклады, в зависимости от страны пребывания, были в разы выше наших окладов, а для офицеров, мичманов прапорщиков перед увольнением в запас этот фактор был немаловажным. Не все командиры соединений были готовы и согласны отпустить нужного, ценного, грамотного офицера или мичмана на два-три года. С другой стороны, был повод освободиться от неугодного, неграмотного, недисциплинированного офицера. Поэтому, наряду с достойными, в советники попадали малокомпетентные, неграмотные, а порой и недисциплинированные военнослужащие. Всё это вскрывалось уже на месте, в странах пребывания. И принимались меры по досрочному возвращению таких советников обратно в Союз.
В некоторые страны посылались офицеры с семьями – с женой и детьми. Это происходило в том случае, если там были соответствующие условия проживания: военные городки, школы при посольствах, надёжная безопасность. Но туда, где требовалось постоянное пребывание советника на фронте, где велись боевые действия, где нельзя было обеспечить безопасность, офицеры отправлялись без семьи.
Убывающие в командировку заполняли специальные анкеты с многочисленными вопросами, которые касались не только лично кандидата, но и его ближайших родственников: родителей, братьев, сестер своих и жены. Так же требовалось указать, бывали ли все они за границей, были ли судимы, лишались ли избирательных прав и т.д. и т.п. Такую же анкету должна была заполнить и жена. Все документы отправлялись в 10-е Главное управление ГШ ВС, в управление отдела кадров ВМФ и в отдел кадров флота. Весь процесс оформления длился несколько месяцев. Последняя инстанция утверждения – Военный совет флота или округа. Как правило, на требуемую должность отбиралось одновременно несколько кандидатов. Окончательное утверждение – вызов кандидата в 10-е Главное управление.
Такова, примерно, была система отбора, подготовки и оформления документов советников и специалистов в загранкомандировку.
Назначение
В конце 50-х годов Советское правительство заключило Договор о дружбе и взаимной помощи с правительством Индонезии. В стране к власти пришли прогрессивные силы президента Сухарно, большой политический вес приобрела коммунистическая партия, в стране начались демократические преобразования. Согласно Договору, в Индонезию было поставлено большое количество военной техники: авиации, средств ПВО и кораблей ВМФ. С Балтийского флота был отправлен крейсер проекта 68-бис, два сторожевых корабля проекта 50, с Тихоокеанского флота – подводные лодки, эсминцы проекта 30-бис, плавбазы и десятки других кораблей и судов. В связи с этими международными событиями и необходимостью поставок вооружения, в военно-морском флоте началась расконсервация кораблей резерва. Весной 1965 года мне предложили служебную командировку в Индонезию. Я начал проходить медицинскую комиссию, заполнять анкеты, готовить все положенные документы. Жена была расстроена, да и я был не в восторге. Было от чего. Три года переходив в звании старшего лейтенанта, я был всего как четыре месяца назначен помощником командира сторожевого корабля и получил звание капитан-лейтенанта. И вот возникла необходимость прерывать только что наладившуюся службу.
Пока готовились документы, в Индонезии произошел государственный переворот, к власти пришел генерал Сукарто, начались массовые репрессии. Программа помощи была свернута, наши военные отозваны. Так не состоялась моя первая командировка за границу.
Прошло много лет. Я окончил академию, откомандовал кораблем, был назначен начальником штаба, и вот в 1977 году мне предложили загранкомандировку в Алжир советником командира военно-морской базы Оран. Мне приходилось много плавать в Средиземном море, я хорошо представлял систему базирования ВМС Алжира. Прекрасный климат Средиземноморья, возможность с семьёй прожить три года в спокойной обстановке определили моё согласие на эту командировку. Теперь документы на выезд я оформлял вместе с женой. Сына приняли решение оставить у родителей жены в Феодосии.
Документы были отправлены, стали ждать отправку. Во всех командных инстанциях кандидатура была утверждена. И вот в самый последний момент командующий флотом Н.И. Ховрин принял решение отправить вместо меня другого офицера – старшего офицера оперативного отдела флота. Нет, так нет.
Я с семьёй выехал в отпуск в деревню под Воронежем, когда через неделю до меня дозвонился мой комбриг В.А. Корнейчук. Состоялся, примерно, такой разговор:
– Юрий Леонидович, направленный вместо вас в Оран офицер, в первую неделю после прибытия был найден пьяным. Он отправлен обратно в Союз. Вам предлагается прервать отпуск и убыть в Алжир. Все вопросы согласованы.
Теперь уже у меня взыграло самолюбие:
– Передайте в отдел кадров, я категорически отказываюсь от командировки по семейным обстоятельствам.
Конечно, я был не прав. Нельзя так поступать на службе, но накопленная обида на командующего, его предвзятое отношение ко мне за все годы пребывания в должности вылились в протест. Кстати, это решение ещё более осложнило моё положение в дальнейшей службе.
Прошло ещё несколько лет. Я был назначен начальником кафедры тактики Черноморского ВВМУ им. Нахимова, в течение пяти лет исполнял эту должность, но морального удовлетворения от преподавательской работы не получал.
В личной беседе с начальником училища вице-адмиралом Георгием Николаевичем Аврамовым попросил разрешения обратиться в отдел кадров флота с просьбой отправить меня в загранкомандировку в качестве военного советника. Разрешение было получено, и я позвонил капитану 2 ранга Б.М. Слугину, который занимался в отделе кадров отбором и подготовкой кандидатов на советнические должности. У нас с ним состоялась беседа. Флот подбирал несколько кандидатов за границу, и мне предложили должность советника командира ВМБ (военно-морской базы) Оран Алжирской Республики.
Через десять лет история повторилась. Лучшего варианта не могло быть. Документы на меня и на жену были оформлены быстро, все вопросы согласованы, и мы стали ждать команду на отправку. Но команды не последовало. Алжирское правительство отказалось от помощи наших советников. И сразу же Б.М. Слугин предложил мне должность советника командира военно-морской базы в Эфиопии.
Что я знал об Эфиопии? Да практически ничего. То, что там черные люди, что расположена она на востоке Африки, на западном побережье Красного моря и что жара там зашкаливает в пустыне за 60 градусов. Но ничего не знал о военно-морских силах это страны. Но наши военные там уже бывали, был уже накоплен определенный опыт работы, оказывалась помощь при отражении агрессии Сомали, в районе портов Ассаб и Массауа работали наши гидрографы, а в ВМБ Ассаб три года тому назад исполнял обязанности советника капитан 1 ранга В.И. Пиков. Мне дали его телефон. Мы созвонились и встретились.
Виктор Иванович рассказал мне о стране, об особенностях климата, о системе базирования кораблей в бухте Ассаб, об условиях проживания. В завершении нашей беседы сказал – соглашайся, жить можно, отдохнешь от службы, увидишь Африку, новых людей, освоишь новые обязанности. В конце нашей беседы он дал несколько ценных советов. Я позвонил Слугину и дал согласие на командировку в Эфиопию. Никаких дополнительных документов оформлять было не надо.
Прошло два месяца. В начале декабря пришел вызов из Москвы, и меня пригласил начальник училища, чтобы объявить об этом. Мы долго беседовали с Георгием Николаевичем. Я с большим уважением относился к нему. Сменив на посту начальника училища С.С. Соколана, он стремился весь учебный процесс инженерного училища ввести в русло тактической направленности. Во всех своих выступлениях, на совещаниях, сборах, при подведении итогов он подчеркивал: училище готовит корабельных, строевых офицеров, которым с первых дней прибытия на корабль, придется сдавать на допуск вахтенного офицера, выполнять обязанности помощника командира на ходу корабля в вопросах управления кораблём и в организации обороны. Будучи специалистами ракетного оружия, они должны уже в стенах училища освоить тактику использования этого оружия. Он постоянно и целенаправленно поддерживал меня, как начальника кафедры тактики, в этих вопросах.
Эфиопия. Историческая справка
Между берегом буйного Красного моря
И Суданским таинственным лесом видна,
Разметавшись среди четырех плоскогорий
С отдыхающей львицею схожа страна...
Николай Гумилев, «Абиссиния»
Работая над книгой и, в частности, над главой «Историческая справка», кроме различных памяток и справок по Эфиопии, которыми снабжало нас 10-е Главное управление и аппарат Главного военного советника, я пользовался Интернетом и сборником статей об Эфиопии. Авторы книги «Цветок мэскэля» – наши журналисты и путешественники: поэт Н. Гумилев, Н. Непомнящий, путешественник Л. Булатович, доктор М. Лебединский, Н. Вавилов, В. Лебедев дали мне возможность узнать многое об Эфиопии. Некоторые сведения я получил при общении с местными жителями, и лично наблюдая жизнь и быт местного населения.
Я сомневался, надо ли было писать эту главу? Но потом пришел к выводу, что читателю будет интересно узнать о стране, которая была всегда для нас закрытой, о ее истории. Да, мы знали, что предки нашего Александра Сергеевича Пушкина выходцы из этой страны. Кстати, эфиопы считают Пушкина своим земляком. Те, кто знаком с творчеством Николая Гумилева, знают, что он путешествовал по Эфиопии и посвятил ей цикл своих стихов. Интересен дневник путешественника, русского офицера Александра Ксаверьевича Булаховича «С войсками Менелика II». Из учебника школьной географии мы знали, что только две африканской станы не были под колониальным игом.
Само название страны – Эфиопия происходит от греческого «Айтьопия» и означает «страна людей с обожженными солнцем лицами». Так греки и римляне называли все земли к югу от Египта. Современная территория Эфиопии принадлежит к древнему, восточно-африканскому ареалу становления человека, как биологического вида. Она стала местом формирования особой эфиопской расовой группы, родиной одной из древнейших африканских цивилизаций. Образование древнейших объединений на юге Аравийского полуострова ускорило процесс переселения части населения из Южной Аравии (современного Йемена) в современную Эритрею и северо-восточную Эфиопию.
Эфиопская раса занимает промежуточное положение между экваториальной (австрало-негроидной) и европеоидной (евразийской) большими расами. Своеобразное географическое положение Эфиопии – «мост между Африкой и Азией» определило особенности ее заселения. Первейшим населением территории Эфиопии считаются нилотские племена. Задолго до нашей эры сюда мигрировали кушиты, превратив этот район в центр своего расселения. В первом тысячелетии до нашей эры происходит массовое переселение семитских (аравийских) племен, смешивающихся с коренным населением. Одновременно с юга и востока шли новые волны кушитских племен. Таким образом, большинство населения современной Эфиопии составляют народы семито-хамитской языковой группы.
Эфиопская государственность исторически восходит к высокоразвитому рабовладельческому государству Аксум, достигнувшему расцвета в IV-VI веках нашей эры. Его главным портом стал город Адулис на побережье Эритреи. Могущество Аксумской империи простиралось на Нубию, Йемен, Эфиопское нагорье и часть Африканского рога. В Аксум поступали золото, слоновая кость, драгоценные камни, рога носорога, птицы, звери. Эти товары через Адулис вывозились в Римскую империю, Иран, Индию. Взамен импортировались изделия из цветных металлов, железа, ткани из Египта, пряности, вино, сахар, зерно. В это время на территории Аксума распространялось христианство.
В IV веке произведена реформа письма, которое сохранилось до наших дней. IX-XIII века характеризуются феодальной раздробленностью страны, непрерывными войнами как с внешними врагами, так и между отдельными княжествами. Страна потеряла выход к морю, были нарушены хозяйственные связи. В конце XIII века образуется мощная сильная эфиопская империя во главе с Соломоновой династией, процарствовавшей в Эфиопии до революции 1974 года.
XIX – начало XX веков – период непрерывной борьбы за укрепление централизации государства. В начале ХХ века императору Менелику Второму удалось преодолеть сопротивление феодалов, упрочить центральную власть, модернизировать армию, налоговую и денежную системы. В 1886 году была основана новая столица Эфиопии – Аддис-Абеба, расширились связи с внешним миром. Эфиопия единственная (не считая Либерии) страна, отстоявшая свою независимость и не ставшая колонией. Современный народ это знает и гордится своей исторической независимостью. Дважды за период своей истории народы Эфиопии вели войны против итальянских захватчиков.
3 февраля 1886 года итальянские войска высадились в Массауа и заняли его, в ноябре 1886 года итальянцы захватили Уаа. Эфиопы начали войну. 2 мая между Эфиопией и Италией был заключен Уччиальский мирный договор. Менелик II признал за Италией ряд северных территорий, в частности район Асмаре. Мир с Италией дал возможность Менелику II успешно продолжить завоевания на юге. В 1889 году он покорил Конта, Кулло, затем Кэмбату и в 1891 году огромные территории на юго-востоке: Огаден, Бале, Сидамо. Могущество Эфиопии росло. В феврале 1893 года Менелик II объявил о расторжении Уччиальского мирного договора.
В 1894 году итальянцы захватили у эфиопов Касалу, в марте Адди-Грант. Началась первая итальянская война. К октябрю 1895 года итальянцы захватили все крупные города провинции Тигре. Но Менелику II удалось получить из Франции и России крупные партии оружия, императора поддержали все подвластные племена и феодалы. Менелик II собрал хорошо экипированную 112-тысячную армию, с современным стрелковым вооружением и артиллерией.
7 декабря 1895 года в битве при Амба-Алато полководец Мэконнын с 15 тысячами эфиопов уничтожил 2,5-тысячный итальянский отряд с четырьмя орудиями. Эфиопы осадили и взяли 21 января 1896 года крепость Мэкеле, а 1 марта 17-тысячная итальянская армия генерала Баратьери была наголову разбита.
26 октября 1896 года Италия заключила с Эфиопией мирный договор, по которому признала независимость Эритреи и уплатила контрибуцию. После победы над Италией Менелик II предпринял ряд походов, в результате которых были присоединены Кафа, Иллубабер, Годжма. В 1906 году он издал указ, устанавливающий сумму поступлений от каждой провинции, но эффективного контроля за исполнением этого указане было. При Менелике II была открыта первая государственная школа, построен первый госпиталь, впервые созданы министерства. Он уделял внимание строительству дорог, телеграфных линий. В 1899 году началось строительство железной дороги Аддис-Абеба–Джибути (она была введена в строй только в 1917 году).
Однако все достижения не привели к развитию местной промышленности, начался упадок ремесленного производства, разорение эфиопского купечества. Внешняя торговля почти целиком перешла либо в руки европейских экспортно-импортных компаний, либо индийцев, арабов, армян, греков. В конце 1908 года Менелик II серьезно заболел. При его дворе началась борьба между тремя соперническими группами. 12 декабря 1913 года Менелик II скончался. Произошел ряд переворотов, в результате на трон императора вступила дочь Менелика Зоудита (1916-1930 гг.). Междоусобные войны продолжались до 1930 года. 3 апреля императором стал племянник Менелика II Хайле Селассие (1930-1974 гг.).
С самого начала правления ему пришлось столкнуться с заговорами, поощряемыми Италией. Новый император стремился укрепить абсолютную власть. Первая Конституция 1931 года объявила Эфиопию парламентской монархией, но высшая законодательная, исполнительная и юридическая власть в стране закреплялась за монархом. Проводились реформы армии, финансовой сферы. Был построен аэродром, появились свои летчики. Во внешней политике Эфиопии противостоял союз Англии, Франции и Италии. Западные государства препятствовали вооружению эфиопской армии. США это поддерживали. Эфиопии удалось закупить винтовки и пулеметы в Бельгии, Чехословакии, Югославии, частично в Японии.
Эфиопия установила неплохие отношения с Советским Союзом, но главную ставку делала на союз с Японией. Италия готовилась к войне. С 1932 года Муссолини начал строительство дорог и укреплений в провинции Эритреи и Сомали. Участились вооруженные провокационные столкновения, а в ночь со 2 на 3 октября 1935 года две фашистские армии вторглись в Эфиопию из Эритреи и Сомали. Началась вторая Итало-Эфиопская война.
В первые дни боев были заняты Адуа и Аксум. Эфиопы провели мобилизацию, но не хватало вооружения. Лига наций признала Италию агрессором и наложила санкцию на поставку стратегического сырья, оружия, поставку кредитов, импорт ее товаров. Но Англия не закрыла Суэцкий канал для итальянских судов, эмбарго не распространялось на нефть, уголь, металлы. Эти половинчатые меры отдали Эфиопию на произвол агрессора. Эфиопы вынуждены были отступать под численным превосходством противника. Хайле Силассие принял предложение англичан о предоставлении убежища и 2 мая выехал в Джибути.
5 мая итальянцы вступили в Аддис-Абебу и 9 мая объявили об аннексии Эфиопии. Аннексию признали Англия, Франция, Германия и Япония и только Советский Союз аннексию не признал. На всей территории Эфиопии развернулась партизанская война. Более 60% территории Эфиопии находилось под властью партизан.
Началась Вторая мировая война. 10 июня 1940 года открылись военные действия между Англией и Италией. В январе 1941 года англичане вместе с эфиопами начали наступление на Сомали и взяли Могадишо, затем Харер, Дыре-Дау, а 6 апреля – Аддис-Абебу.
5 мая Хайле Селассие с эфиопскими войсками и партизанами вступил в Аддис-Абебу. Но освобожденная Эфиопия с трудом преодолевала анархию. То одна, то другая провинция объявляли свои территории независимыми от власти императора. Особенно сильны были силы сепаратистов в провинциях Оромо, Тигре. И все же к концу Второй мировой войны Хайле Селассие восстановил власть над страной. Губернаторы лишились права иметь войска, вступать в дипломатические отношения с другими державами. Положительное сальдо во внешней торговле и добыча золота укрепили эфиопскую экономику. Довоенные реформы были продолжены. В 1951 году было ликвидировано рабство, реформирована налоговая система, чиновники и военные начали получать твердое жалование из государственной казны. Тяжелым оставалось положение крестьян, страдавших от безземелья и неурожаев. Крестьяне платили налоги государству, местным феодалам, их обирали старосты, администрация, суды, полицейские.
К середине ХХ века Эфиопия оказалась самой отсталой страной Африки. В 1950-1980-х годах были почти полностью уничтожены уникальные эфиопские леса, занимающие половину территории страны. Фактически имела место экологическая катастрофа.
Во внешней политике Хайле Селассие боролся против колониализма, выступал за мир. В 1952 году император добился воссоединения Эритреи с Эфиопией согласно решению ООН. Страна получила выход к Красному морю, но среди жителей Эритреи, несмотря на создание федерации, преобладало недовольство. Объединение больно ударило по Эритрее (языковая дискриминация, упразднение демократических институтов), и, когда в 1962 году была ликвидирована автономия Эритреи, там началась полномасштабная вооруженная борьба за независимость. Провозглашение либеральных свобод в Конституции 1955 года на деле оказалось фикцией. В стране росло недовольство, перемен требовали армия и часть высших чиновников. В 1958-1959 годах страну охватил голод. Во время визита Хайле Селассие в Бразилию в стране произошла попытка государственного переворота. Но стоящего во главе переворота генерала Менгисту, армия не поддержала. Мятеж был подавлен, зачинщики казнены, но брожение усилилось. Император затем простил ряд заговорщиков, были выделены большие средства на армию, повышены оклады, но заговоры и бунты продолжались. В 1968-1969 годах прошли большие студенческие выступления.
Еще в 1958 году в Эритрее было создано Эритрейское освободительное движение (ЭОТ). В сентябре 1961 года в Эритрее разгорелась война. Был создан фронт освобождения Эритреи (ФОЭ). В 1970 году от него откололся народный фронт освобождения Эритреи (НФОЭ). ФОЭ составляли и возглавляли мусульмане, в НФОЭ входили христиане. Группировки ставили своей целью получение независимости. Император держал в Эритрее 10-тысячную армию, сражавшуюся с повстанцами. Одновременно он старался решить ряд проблем мирным путем: отменял налоги, недоимки, выделял дотации для развития сельского хозяйства, много молодежи послал учиться за границу и в столицу. Но замирить эритрейцев не удавалось. Наличие в руководстве страны большинства амхаров (одной из многочисленных народностей Эфиопии) порождало волнения в других частях Эфиопии. Этническая раздробленность способствовала развитию сепаратистского движения.
К революции 1974 года Эфиопия подошла как государство с монархической формой правления. 90% населения составляло крестьянство. Господствующая этническая группа была амхара, а их религия – монофизическое христианство, которая являлась государственной религией. Эфиопия являлась одной из самых отсталых стран мира с точки зрения экономики, политического строя, жизненного уровня населения. Большинство населения составляют амхары (12%) и тиграи, официальный язык амхарский, широко используется английский.
Большую роль в жизни простых эфиопов играет церковь. В стране представлены три крупные мировые религии: христианство (35-40%), ислам (несколько меньше) и иудаизм (незначительная часть). Есть другие верования и культы. Церковная служба ведется на древнем языке геэс и на амхарском, сопровождается танцами и пением. В году около 250 постных дней. В постные дни запрещается есть пищу животного происхождения, а также есть что-либо до полудня (кроме субботы и воскресения). Эфиопские христиане свинину не едят. Основные церковные праздники – Пасха, Рождество, Крещение.
Толчком к революции стала большая засуха 1972-1974 годов, которая унесла жизни 100 тысяч человек. В ходе ее продолжалась грабительская эксплуатация населения, отправка зерна за границу, расхищение продовольствия, полученного в качестве гуманитарной помощи. Засуха особенно ударила по населению Эритреи, где началось всеобщее восстание. В январе-феврале 1974 года начались мятежи в воинских частях и демонстрации молодежи. Забастовали учителя, таксисты, народ вышел на улицы, громя богатые особняки, магазины, автомобили. Хайле Селассие обещал повысить зарплату военным, но те требовали отставку министров, либеральных свобод, пересмотра конституции. Выдвигая все новые требования, армия пошла на захват власти. 28 июня военные создали Координационный комитет вооруженных сил (ККВС) во главе с майором Менгисту Хайле Мариамом, представителем умеренного и радикального крыла. 22 июля ККВС отстранил нового премьера, пытавшегося противодействовать армии. 12 сентября император был низложен и арестован, создан временный военно-административный совет (ВВАС) во главе с генералом Тэфэри Банди. Первым заместителем стал майор Менгисту Хайле Мариам. На трон был возведен сын Хайле Селассие – Асфа. В августе 1975 года бывший император был тайно убит, а его сын лишен престола.
С 1 марта 1976 года государство стало называться Социалистическая республика Эфиопия. Часть армии, студенчество, профсоюзы, интеллигенция требовали передачи власти гражданским институтам, но ВВАС пресекало эти попытки, проводя чистки и расстрелы. В 1975 году сложилась марксистская эфиопская народная революционная партия (ЭНРП). В Лондоне создан эфиопский демократический союз (ЭДС) из монархистов и сепаратистов. Обе партии развернули борьбу против ВВАС. Менгисту Хайле Мариам возглавил режим в феврале 1977 года, тогда же объявил о раздаче оружия народу для пресечения террористической деятельности ЭНРП. Эфиопия разорвала дипломатические отношения с США, Англией, ФРГ.
В 1977-1978 годах произошел военный переворот в Сомали. К этому времени обе страны объявили о намерении строить социализм, обе являлись союзниками СССР. Вначале Сомали поддержало волнения в пограничной области Огаден, где основное население составляло сомалийская народность исса, а 23 июля 1977 года развязало против Эфиопии войну. Война приняла оттенок войны христианской Эфиопии и мусульманского Сомали.
Советское руководство приняло решение поддержать Эфиопию по нескольким причинам: правящий режим ВВАС был более прогрессивным и революционным, Эфиопия имела в Африке авторитет больше, чем Сомали, к тому же Сомали выступило в роли агрессора. Правительство Сомали разорвало отношения с Москвой (ноябрь 1977 года) и обратилось за помощью к США. Однако помощи США оказалось недостаточно. Вторгшиеся сомалийские войска (20 тысяч человек с авиацией и тяжелой техникой) продвинулись в районе Харэрге на 700 км, в Боле и Сидьмо на 300 км, заняли 90% территории Огаден, что составило пятую часть территории Эфиопии. Эфиопские войска, находясь в центральной части страны, усмиряя партизан и террористов, не смогли оказать серьезного сопротивления агрессору.
От полного поражения эфиопов спасла Куба. Фидель Кастро по воздуху (видимо, с помощью наших Ан-22) перебросил в Эфиопию большой воинский контингент (три механизированные бригады). Военную помощь оказали так же СССР и ГДР. В январе 1978 года кубинцы остановили сомалийцев на подступах к Харэреу, а в феврале-марте во взаимодействии с эфиопами наголову разбили сомалийцев у Дыре-Дау и Джиджиги. 9 марта Сомали заявило о прекращении войны и отводе войск. Однако сомалийские партизаны периодически создавали напряженность на южной границе Эфиопии. В районе Хараре продолжала дислоцироваться кубинская механизированная бригада.
20 ноября 1978 года был подписан советско-эфиопский договор о дружбе и сотрудничестве. На одном из островов архипелага Дахлак был создан пункт материально-технического обеспечения советского военно-морского флота, куда были доставлены плавдок, ремонтные плавучие мастерские, несколько вспомогательных судов, построен небольшой жилой городок для семей наших военных и гражданских лиц. На базе могли пройти и восстановительные, и планово-предупредительные, и доковые ремонты наши военные корабли и подводные лодки, несущие боевую службу в Индийском океане,
В Эфиопии же Эритрея продолжала борьбу. В провинции Тигре еще с 1970 года действовал народный фронт освобождения Тигре (НФОТ), фронт освобождения Оромо, все они боролись за получение независимости. И хотя к 1980 году эфиопским коммунистам удалось добиться победы над всеми крупными группировками, боевые действия повстанцев в провинциях продолжались
В этой краткой справке можно проследить основные этапы истории Эфиопии – истории постоянных войн за объединение государства, против сепаратизма и национальной междоусобицы, истории борьбы против колониального господства западных государств. Эфиопия так и не стала колонией, защитив свою независимость.
Борьба за независимость определила особый национальный характер этого многонационального народа. Для эфиопов характерна иносказательная, уклончивая манера излагать свои мысли, скрытность и зачастую неискренность при внешней вежливости. Их национальная гордость иногда переходит в надменность и пренебрежение к другим нациям. Эфиопы обидчивы и никогда не забывают обиды.
В этой стране мне пришлось работать, жить и общаться с людьми.
Отъезд из Союза
15 декабря 1984 года в 10-м Главном управлении нас собралось около 40 человек. Собрались те, кто через 10 дней должен был вылетать в Никарагуа, Южный Йемен, Анголу, Вьетнам, Эфиопию, на Кубу. Вначале с нами встретился заместитель начальника управления. Он рассказал о задачах советников и специалистов, объявил план нашей подготовки перед вылетом. В общей группе с нами провели ряд занятий. Прочитали лекции о международном положении в регионах и странах нашей будущей работы, о роли и месте военных советников в странах пребывания, об эпидемиологической обстановке и мерах по предупреждению различных заболеваний, о мерах безопасности и т.д.
С нами подробно разобрали случаи грубого нарушения дисциплины нашими специалистами и недостойного поведения за границей, гибели по личной недисциплинированности и нарушении правил безопасности, как военными товарищами, так и членами их семей. Мы повторно прошли медосмотр, сделали последние прививки от всяких экзотических болезней. Затем нас распределили по группам, то есть по странам нашей работы. Теперь с нами занимались направленцы по Эфиопии. Разговор шел о конкретной стране, ее особенностях, истории, современном положении, характере и национальном менталитете населения.
В 1981-1984 годах в Эфиопии в результате засухи разразился страшный голод. Он охватил большую часть провинций этой страны. Мы узнали о мерах, принимаемых международным сообществом и Советским Союзом, в частности, по оказанию помощи населению этой страны.
Наша группа «эфиопов» состояла из 8 человек. Нас, моряков, оказалось двое: я и начальник штаба бригады ОВР из Риги – капитан 2 ранга Игорь Чернявский. Остальные были армейские товарищи (они назначались непосредственно на фронты). Нам подтвердили наше распределение: Игорь шел в Массауа, я – в Ассаб. Нам дали общую характеристику ВМС Эфиопии. ВМБ Массауа располагалась в северной части провинции Эритреи, там базировались основные силы флота. ВМБ Ассаб находилась на юге этой же провинции и выполняла функции тылового базирования. Основным её подразделением была ракетно-техническая база, где хранились, готовились и поставлялись на ракетные катера крылатые ракеты класса «корабль-корабль» П-15. Более конкретный состав сил, их состояние нам предстояло узнать по прибытии на место.
С нами должен был отправиться в Эфиопию наш непосредственный начальник старший группы советников и советник командующего ВМС Эфиопии капитан 1 ранга Валентин Иванович Шейко. Однако он задерживался и должен был лететь следующим рейсом.
Последний день перед вылетом был посвящен получению штатской одежды и оформлению документов. В военном отделе ЦК КПСС мы сдали наши партбилеты. Персонально с каждым из нас беседовал товарищ в штатском – Герой Советского Союза. Беседа касалась нашей роли как проводников советского образа жизни, нашей ответственности и т.п.
На вещевой склад нас всех доставили автобусом, где мы подобрали себе штатскую одежду: костюм, плащ, несколько рубашек, шляпу. Обувь оставалась нашей. Те же, кто приехал в зимней одежде, мог оставить её там на хранение. У меня проблемы не было, я все лишнее оставлял у родственников. Самое интересное, что почти у всех оказались одного цвета костюмы и плащи как во французской комедии про полицейских. Главный принцип в армии – единообразие, этому следовали и в 10-м Главном управлении.
В путь!
Мои родственники Ира и Олег Чулковы за время пребывания в Москве помогли мне собраться и приобрести всё необходимое на первое время. Опыт они имели, так как дважды работали за границей. Собрали мне аптечку с необходимыми лекарствами, купили копченой колбасы, несколько баночек паштета, туалетные принадлежности и прочие необходимые вещи и мелочи.
Вылет был спланирован на вечер 24 декабря, билеты закуплены на Боинг-737 эфиопской авиакомпании, назначено время сбора вылетающих в аэропорту Шереметьево. Самолет вылетал с посадкой в Афинах и Каире. Родственники организовали мне машину, и я ехал в аэропорт налегке: в плаще, шляпе и легких туфлях, мороз же в Москве был около 20 градусов. Собрались все, осмотрелись, прошли таможню. Досмотра как такового не было – видно знали, кто, куда и зачем летит.
В самолете нас встречали красивые, стройные, как черные статуэтки, в белоснежных блузках, темно-зеленых форменных костюмчиках эфиопские стюардессы. Разговор вёлся на английском языке, и наши переводчики не преминули воспользоваться первой практикой. После взлета разносили напитки: наши воины навалились на пиво. В самолете были свободные места. По взаимной договоренности сторон в Аддис-Абебу летали два рейса в неделю: в понедельник и пятницу, чередуясь самолетами Аэрофлота и Эфиопских авиалиний. Аэрофлот старался загрузить свои рейсы, так что с эфиопами постоянно случались разборки.
Ночью садились в Афинах. Был штормовой ветер, дождь. В первый заход посадка не получилась, боковой ветер начал сносить самолет с посадочной полосы, и командир экипажа стал резко набирать высоту. Это почувствовали даже спящие пассажиры. Со второго захода приземлились нормально. После заправки и приема нескольких пассажиров взяли курс на Каир. Рано утром приземлились в Каире. Почему-то стоянка была оцеплена охраной, это мы видели из иллюминаторов. Из самолета никого не выпускали. Приняли группу пассажиров. Это была группа кенийских летчиков. Они следовали в свою страну через Эфиопию, по-видимому, после обучения. Все ребята молодые, высоченные, черные, как смоль. В белых рубашках и зеленой летной форме они были великолепны. Они внесли в салон запах отличного одеколона. Вот тебе и негры!
В 8 часов мы подлетели к Аддис-Абебе. Стояла чудесная погода, в небе ни облачка. Из иллюминаторов были видны горы, зеленые массивы эвкалиптовых рощ и белокаменный город, раскинувшийся на отрогах гор на высоте более двух тысяч метров над уровнем моря. Самолет сделал круг и пошел на посадку. Приземлился, подрулил к вокзалу. Мы вышли из самолета. Температура воздуха 18-20 градусов тепла, чувствуется запах каких-то цветов. Проследовали в здание вокзала. К нам подошли переводчики наших групп, помогли заполнить декларации. В зале четыре линии таможенного досмотра. Таможенники работали быстро, в вещах не копались, для них было ясно, кто мы и для чего здесь, так что досмотр был простой формальностью. После досмотра мы попали в зал.
Нас с Игорем встречал старший группы моряков капитан 1 ранга Иван Васильевич Василенко. Срок его пребывания в Эфиопии истек, и он ожидал прибытия своего сменщика. Мы представились. Прямо с аэродрома проехали в штаб командующего ВМС Эфиопии, там же размещался офис нашего старшего. Он состоял из двух кабинетов, в одном из них размещался Василенко, в другом советник начальника тыла флота капитан 1 ранга Беда и советник начальника политуправления. К сожалению, фамилию его не помню. Василенко сообщил о нашем прибытии командующему ВМС командору Тасфае Бархану и представил нас ему. Присутствовали при этом начальник штаба каптэн Белега Белети и начальник политуправления каптэн Тадессе Негалу. Беседа коснулась общих вопросов и проблем эфиопских ВМС, задач, которые решает флот. Эфиопские товарищи поинтересовались нашими семьями, количеством детей, пожелали нам успехов в нашей предстоящей работе, и мы отбыли.
Далее мы проследовали в офис Главного военного советника в Эфиопии генерал-полковника Амбаряна. Офис занимал территорию в несколько гектаров, огороженную высокой каменной стеной, за которой скрывалась взлетно-посадочная полоса и места стоянки самолета Ан-26 и вертолета Ми-4 – личного авиатранспорта Главного.
Сам же штаб размещался в двухэтажном здании. На первом этаже находились канцелярии, помещения связи, кабинеты помощников и советников видов вооруженных сил Эфиопии. Там же специальный класс, где работали с документами офицеры. В правом крыле здания размещалось кафе, где можно было отобедать или просто выпить пива или кофе; на втором этаже – кабинеты Главного военного советника, советника начальника Генштаба Эфиопии генерала-лейтенанта Александра Ивановича Киселева, советника начальника Главного политуправления Эфиопии генерала-майора Евгения Григорьевича Махросенкова. Там же были помещения специальной связи и конференц-зал.
Кроме тех, кто непосредственно исполнял обязанности советников, при штабе ГВС находилась масса офицеров, сверхсрочников и военнослужащих срочной службы, которые обслуживали аппарат Главного и весь советнический контингент. Был финансовый отдел с начальником полковником А.М. Усоком и его двумя помощниками (отдел занимался всем финансовым обеспечением всех наших в Эфиопии), был начальник отдела кадров полковник И.И. Боровых, начальник медицинской службы полковник В.А. Гринь, секретарь парткома полковник А.И. Капустин (партком работал на правах райкома КПСС). Рота охраны несла караульную службу и выполняла различные хозяйственные работы. Комендант следил за порядком в офисе, общежитии, организовывал несение внутренней службы. И много ещё было всяких обеспечивающих и помогающих, которые получали заграничные командировочные и согласно Постановлению ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 17 января 1983 г. являлись участниками боевых действий.
На территории военного городка было два больших сборных деревянных здания – общежития, где останавливались прибывшие из Москвы советники, ожидая отправки в войска, а также отпускники, другие военные, члены семей, прибывающие в Аддис-Абебу по разным причинам и с разными поручениями.
При офисе функционировал магазин с двумя продавцами. Был и начальник военного магазина. По заявке начальника из Москвы доставлялись продукты, не подлежащие длительному хранению: масло сливочное, колбасы, консервы-пресервы и т.п. Основные продукты, такие как мука, мясные и рыбные консервы, крупы, мучные изделия, средства гигиены, парфюмерия и прочее доставлялись контейнерами морским транспортом через порт Ассаб. Продукты можно было брать в кредит. За продуктами приезжали с фронтов и из гарнизонов.
В общем, народу в офисе было много и разного. Кроме общежитий, на жилой территории было оборудованы несколько индивидуальных жилых домиков, в которых могли разместиться семьи, особенно с детьми. Там можно было даже приготовить еду. Всё это мы увидели и узнали при первом посещении офиса Главного.
Мы с Игорем заселились в общежитие, пообедали в кафе и продолжили знакомство и общение с нашим старшим. Провели мы в Аддис-Абебе два дня, получили аванс по 90 бырр (местная валюта). Половину последнего дня посвятили знакомству с Аддис-Абебой.
Столица Аддис-Абеба
Аддис-Абеба, город роз
На берега ручьев прозрачных
Небесный див тебя принес
Алмазной, средь ущелий мрачных.
Николай Гумилев, «Акростих»
Интересно, что Аддис-Абеба – столица Эфиопии, одного из самых древних государств, насчитывает чуть больше 100 лет. До конца XIX века эфиопское государство находилось в состоянии феодальной раздробленности и не имело общенационального центра – столицы государства. Императоры, ведя постоянные войны за расширение и укрепление своей власти, часто меняли местоположение своей резиденции. Исторически основные административные и религиозные центры страны находились на севере – в административных районах Гондар и Тигре. В разное время роль столиц исполняли Аксум, Гондар, Мекеле и другие.
Ныгус (местный царь) провинции Тоа Сахле-Мариам в 80-90 годах XIX века предпринял ряд походов на юг и восток с целью расширения подвластных территорий. В ходе этих походов его резиденция была перенесена на гору Энтото, господствующую над Аддис-Абебой с севера. Это было выгодное местоположение, оно находилось на водоразделе крупных рек Эфиопии – Голубого Нила и Аваша. Обилие водных источников и леса выгодно отличали это место.
Здесь Сахле-Мариам и построил дворец – небольшое каменное здание и церковь Святой Марии. На время походов в этой резиденции оставалась его супруга Таиту с приближенными, охраной и прислугой. В церкви Святой Марии в 1889 году Сахле-Мариам короновался как император Менелик II. Церковь сохранилась до наших дней.
На вершине горы климат был сырой и холодный, и императрица решила перенести свою резиденцию к подножью горы. Она приказала построить здесь дом для себя и отказалась вернуться на Энтото. Однажды утром, гласит легенда, она увидела чудесный распустившийся цветок и воскликнула: «Аддис-абеба!» (новый цветок), дав этим восклицанием название всей местности. В письме к супругу в 1886 году она сообщила об этом событии, и этот год считается годом основания столицы.
Город рос быстро и в начале ХХ столетия стал признанным общенациональным, политическим и деловым центром Эфиопии. Столица расположена в центре страны, на склонах гор, на высоте 2200-2500 метров над уровнем моря. Климат умеренный, наивысшая температура до 30 градусов наблюдается в апреле-мае месяце, наиболее низкая (до +5) – в декабре-январе. Год делится на четыре сезона: большой сезон дождей (июнь-сентябрь), большой сухой сезон (октябрь-февраль), малый сезон дождей (март-часть апреля), малый сухой сезон (апрель-май).
В Аддис-Абебе проживает 1,5 миллиона человек, представители многих народностей, но наибольший процент составляют амхары и галла. В городе и его окрестностях расположены крупные предприятия легкой, пищевой и химической промышленности. Международный аэропорт Боле связывает Эфиопию со многими странами мира. Железная дорога проходит из Аддис-Абебы в Джибути. Автомагистрали протянулись из столицы во все концы страны.
В Аддис-Абебе есть университет и несколько средних учебных заведений. В городе находятся центры телевидения и радиовещания, издательства газет и журналов, представительства различных международных и африканских организаций, штаб-квартиры общенациональных общественных организаций. В городе два театра, несколько кинотеатров, четыре музея, национальная выставка, львятник.
Церковь Святого Георгия построена в честь победы в битве при Адуа в 1896 году над итальянскими захватчиками. Рядом с церковью – площадь Менелика II, в центре которой воздвигнут памятник императору и мавзолей с останками самого Менелика II и его жены Таиту. Там же рядом Собор Святой Троицы, построенный в ознаменование освобождения Эфиопии от итальянской оккупации (1936-1941 гг.). Неподалеку от Собора – площадь Победы с монументом Победы. Он символизирует борьбу и победу эфиопского народа за независимость. От площади Победы берет начало главная улица Адуа-стрит. На ней находится национальный историко-этнографический музей и неподалеку памятник Карлу Марксу – подарок Эфиопии ЦК СДПГ к 10-й годовщине эфиопской революции. Главная площадь Аддис-Абебы – площадь Революции, на которой проходят все массовые мероприятия. С площади можно увидеть памятник Ленину – первый и единственный памятник вождю международного пролетариата в Африке. На бульваре имени Менелика II расположен Дом Африки, Национальный дворец и фешенебельная гостиница «Хилтон».
Контраст с центром представляют окраины. Окраины Аддис-Абебы застроены хибарами и лачугами, там грунтовые дороги, много мусора. Во время ливней в сезон дождей водяные потоки сметают мусор, грязь, нечистоты с городских улиц и окраин, и все это уносится с гор вниз. Рынки города (маркаты) грязные, на улицах много магазинчиков, торговых овощных ларьков, много лавок, где продаются различные изделия кустарного промысла: плетеные шкатулки, подносы, шерстяные коврики, изделия из серебра и слоновой кости, черного дерева и другие. Такова столица Эфиопии, где наряду с роскошью соседствуют бедность и нищета.
С 1977 года Революционное правительство много делало в социальной сфере. Строило целые кварталы домов, расселяло бедноту. Открывало школы, где обучались и дети, и взрослые. Всё население, от мала до велика, стремится к знаниям. Эфиопы уверены, что достаток и процветание страны будут достигнуты только при наличии всеобщей грамотности населения. Поэтому, самый малый ребенок-школьник стремится к знаниям, особенно к знаниям иностранных языков: английского, итальянского, в последнее время русского. Даже имея запас из несколько слов, и ребятишки и взрослые вступают в разговор, в беседе ведут себя расковано и свободно. В этом проявляется национальный характер эфиопа. При последующих посещениях столицы мы всё больше узнавали о городе, его особенностях, о его населении и испытывали уважение к стране, ее истории и народу.
Во второй половине дня 26 декабря старший группы дал нам последнее напутствие и инструктаж перед нашим убытием, дал характеристику ВМБ, командиров баз, боевого состава.
ВМБ Массауа является главной базой флота, расположенной в северной части Эритреи. На ней базируется основной корабельный состав ВМС, который состоит из трех соединений:
– дивизиона ракетных и торпедных катеров в составе восьми ракетных катеров пр. 205 и четырех торпедных катеров пр. 206 (оба проекта постройки СССР);
– дивизиона патрульных сил в составе четырех сторожевых кораблей пр. 159 нашей постройки и нескольких сторожевых катеров французской и итальянской постройки;
– дивизиона десантных сил в составе четырех средних десантных кораблей пр. 667, двух десантных кораблей иностранной постройки и восьми малых десантных кораблей нашей и иностранной постройки.
Флагманским кораблем ВМС являлся фрегат «Эфиопия» немецкой или итальянской постройки. С него была снята артиллерия главного калибра, и он был переоборудован в штабной корабль бывшего императора Хаиле Селассие. Скорее это был не корабль, а яхта. На нем были оборудованы кабинет императора, спальни для императрицы и дочерей, помещения для прислуги. Кроме боевых кораблей в состав ВМС Эфиопии входили вспомогательные суда, обеспечивающие службы, отделы и прочее.
Конечно, Игорю досталось сложное разнородное соединение, но у него был и более многочисленный состав наших советников и специалистов: советники командиров дивизионов и советники флагманских специалистов. Корабельные соединения ВМБ активно участвовали в боевых действиях против сепаратистов НФОЭ (национальный фронт освобождения Эфиопии), поддерживая войска Северной армии с морского направления. Корабли дивизиона патрульных сил обеспечивали побережье от проникновения диверсионных групп в тыл армии со стороны моря, срывали поставку боеприпасов и вооружения сепаратистам с территории Судана, который активно поддерживал НФОЭ. К этой цели привлекались и катера первого дивизиона. Дивизион десантных сил обеспечивал высадку тактического десанта и разведывательных групп в тыл противника со стороны моря, огневую же поддержку сухопутных войск осуществляли сторожевые корабли. Так что у советника командира ВМБ работы хватало.
Что касается Ассабской ВМБ, то она непосредственно в военных действиях не участвовала. Главным подразделением была ракетно-техническая база (РТБ), где хранились, готовились к применению и подаче на катера крылатые ракеты П-15. Для поддержания оперативного режима в Ассабе находились дежурный торпедный катер или сторожевой корабль. Советническая группа состояла из семи человек: советника, переводчика и пяти офицеров-специалистов, обеспечивающих работу личного состава РТБ. Этой небольшой группой мне предстояло руководить.
Я же одновременно был советником и командира, и начальника штаба, и всех специалистов, отвечающих за оборону базы и подготовку к ведению боевых действий. Мой предшественник капитан 1 ранга Перепелицин после окончания срока пребывания выехал в Союз, и в течение 6 месяцев моя должность была «вакантной». Командир базы каптэн Тсегай Джейохонис с удовольствием обходился бы без советника. Дело в том, что в Вооруженных Силах Эфиопии самой консервативной частью старшего командного состава были флотские офицеры. Выходцы из знатных семей, они, после окончания местного морского колледжа, получали дальнейшее образование в высших военно-морских заведениях Англии, Франции, Израиля. Так определил и узаконил бывший император. На «выскочку» майора, возглавившего переворот, приведший к отставке императора, старшие офицеры ВМС смотрели как на неизбежное зло. Поэтому Менгисту Хайле Мариам не очень доверял флотским офицерам и был заинтересован, чтобы рядом находился советский офицер. Возможные боевые действия против повстанцев и активно поддерживающих их соседей с применением ракетных катеров, и, следовательно, ракетного оружия, могли иметь место. А это в свою очередь требовало присутствия наших специалистов-ракетчиков для контроля подготовки ракет и советника при командире ВМБ в вопросах боевого применения и в вопросах организации всех видов обороны. Поэтому я и посылался в Ассаб.
* * * * *
Утром 27 декабря в Ассаб шел борт Ан-12 ассабской авиагруппы. Накануне вылета я встретился с подполковником Р.С. Сапкуловым – советником начальника политотдела 30-й механизированной бригады из Ассаба. Он с тремя товарищами прилетел накануне Нового года произвести новогодние закупки, получить денежное довольствие, почту, новогоднюю ёлку, которую по знакомству доставили самолетом из Москвы.
Рафист Сираевич произвел на меня приятное впечатление своей открытостью, оптимизмом, чувством юмора. В дальнейшем моя симпатия к нему, возникшая при первой встречи, переросла в дружбу, и в течение двух лет он был для меня надежным другом и единомышленником.
Вечером 26 декабря мы распрощались с Иваном Васильевичем Василенко, понимая, что больше в Эфиопии мы с ним не встретимся. Он пожелал нам успехов в нашей предстоящей работе, мы ему счастливого возвращения на родину и успехов на новом месте службы. Утром вместе с ассабской группой мы прибыли на аэродром. Наши самолеты Ан-12 авиаотряда, прибывшего для оказания помощи Эфиопии в преодолении последствий голода, базировались на территории столичного аэродрома Боле, на выделенной для них площадке. Несколько самолетов находились на аэродромах Ассаба и Асмары. Рафист познакомил меня с экипажем.
Взлетели мы в 10 часов. Грузовой отсек был закрыт, и все мы находились в небольшой пассажирской кабине. Полет проходил на высоте четырех тысяч метров. Я смотрел в иллюминатор на горный ландшафт, расстилающийся под крылом самолета, на маленькие клочки зеленых полей, редкие поселения из нескольких лачуг под соломенными крышами, небольшие рощицы чахлых деревьев.
Затем под крылом были только горы серо-коричневого цвета, иногда со светло-фиолетовым оттенком. От Аддис-Абебы до Ассаба около 900 километров.
Я заглянул к пилотам. Внизу под ними штурманский «стеклянный» отсек. Отсюда открывалась отличная видимость окрестностей за бортом. Радист готовил на электроплитке борщ из тушенки и консервированных овощей. Никаких столовых у экипажей не было, вся еда готовилась во время полета. Рафист Сираевич был хорошо знаком с летчиками, их бытом, условиями проживания, о чем и рассказал мне.
Обеспечение летного состава продовольствием было отвратительное. Все продукты доставлялись из Союза в сушеном и консервированном виде. Свежих овощей не было, так как деньги на их покупку не выделялись, денежное же довольствие летчиков было очень маленьким. А рынки Эфиопии завалены свежими фруктами и овощами. Должен отметить, что только через год после прибытия авиагруппы в Эфиопию, после приезда аттестационной комиссии, когда стали наблюдаться случаи, стыдно сказать, цинги, стали выделять деньги для покупки овощей, да и денежное довольствие летчиков было увеличено. И только хлеб у авиаторов был своей выпечки, так как они захватили с собой из Союза походную пекарню, чем очень гордились.
Через полтора часа лета открылось море, причем как-то неожиданно. Оно было синим и спокойным, береговая черта отбивалась белой полоской прибоя, в трех километрах от берега отчетливо просматривался остров Санар-бор или Акулий. Открылась взлетно-посадочная полоса аэродрома. Самолет сделал круг над морем и пошел на посадку.
Приземлились. Нас уже ждали. Начальник гарнизона нашего поселка, где проживали советские специалисты, он же советник командира 30-й механизированной бригады подполковник Иван Францевич Судник, поднялся на борт. Радостно улыбающийся, он поздоровался со всеми. Меня представил Сапкулов. Состоялся короткий разговор. Рафист Сираевич доложил о поездке, Судник поздравил меня с прибытием. С первой встречи Иван Францевич мне понравился. Невысокого роста, в форме пехотного офицера, загорелый, сухощавый. Его можно было бы принять за эфиопа, если бы не русые волосы, смеющиеся серые глаза, да белорусский акцент.
Декабрь месяц, а в Ассабе до +40°С. Я в своём шерстяном костюме покрылся потом. Разгрузили вещи и продукты, попрощались с пилотами, погрузились в два «уазика» и двинулись в город, расположенный в 20 километрах от аэродрома.
Здесь я позволю себе прервать рассказ о поездке и дать характеристику городу и порту, в котором мне пришлось жить и работать в течение трех лет.
Ассаб, город и порт
Здравствуй, Красное море, акулья уха,
Негритянская ванна, песчаный котел!
На утесах твоих вместо влажного мха
Известняк, как чудовищный кактус, расцвел
На твоих островах в раскаленном песке,
Позабытых проливом, растущим в ночи,
Умирают страшилища моря в тоске,
Осьминоги, тритоны и рыбы-мечи.
Николай Гумилев, «Красное море»
Главный торговый порт Эфиопии Ассаб расположен на западном побережье южной части Красного моря. Он является потомком древних Сабойских портов, действовавших еще за несколько веков до нашей эры. Основной товарооборот морем проходит через Ассаб (в некоторых официальных источниках его называют Асэб, в лоции же его именуют Ассаб). В порту два пирса: северный и южный. Длина причальной линии позволяет производить погрузочно-разгрузочные работы одновременно на шести судах длиной до 120 метров. С юго-востока порт защищен волноломом длиной 711 метров. Проходить к пирсам можно между пирсами и волноломом, как с севера, так и с юга. Между пирсами оборудован небольшой причал для лоцманских катеров. В двух километрах от основания южного пирса построен причал нефтеперегонного завода. Сам завод расположен в двух-трех километрах от берега, рядом с заводом находится нефтехранилище.
В 800 метрах от нефтяного причала на рейде оборудован терминал для приемки нефти с рейда. Дважды в месяц сырую нефть поставляют советские танкеры водоизмещением 30-60 тысяч тонн. Танкер становится на якорь и швартовные бочки и перекачивает нефть по проложенным к берегу трубам в хранилища. Еще южнее в 2,5-3-х километрах от порта находятся соляные разработки. Там, в затапливаемых морской водой площадках, выпаривается соль. Ее собирают в емкости и с помощью подвесной дороги доставляют к соляному причалу, где она загружается на маломерные суда.
Через порт в страну ввозятся стройматериалы, различная техника, в том числе и военная, продукты, особенно зерно, которое стало поступать сотнями тысяч тонн в виде помощи голодающим.
Бухта Ассаб мелководная с глубинами в районе якорной стоянки 18-25 метров. Якорная стоянка в 10-15 кабельтовых от причалов. На востоке и юго-востоке бухты много коралловых островов. Острова не жилые. Самые крупные из них Фатума, Адуния, Хальба. Подход к ним даже на катерах не возможен из-за коралловых отмелей. И только в северо-восточной части острова Фатума находятся пограничный пост и маяк.
Город примыкает к порту, он протянулся вдоль берега с северо-запада на юго-восток узкой восьмикилометровой полосой. Кроме двух градообразующих предприятий – порта и нефтезавода – в городе есть цементный завод, изготавливающий строительные блоки для жилищного строительства. Население города около 40 тысяч человек. В городе имеется кинотеатр, две гостиницы, банк, ряд административных зданий, портовый клуб, православная церковь. Рынок города расположился на грязной, неухоженной площади с убогими торговыми ларьками и «барами».
В центральной части города много белых каменных зданий, но еще больше хибар и убогих хижин, построенных из картонных ящиков, листов жести, досок и других подсобных материалов. Там живет городская беднота. В коттеджах живет городская элита, служащие среднего звена и старшие офицеры. Однако на окраинах города развернулось строительство жилых домов из шлакоблочных кирпичей для бедноты. Строят много, правительство взяло курс на улучшение жизни населения страны. Никаких коммуникаций не строится – центрального отопления нет, вода подвозится автоцистернами, электричества тоже пока нет, как и туалетов.
Вся окрестная территория Ассаба – сплошной камень и песок. Из растительности – редкие чахлые пальмы и колючие деревца. Никакого земледелия, никаких посевов и теплиц. Все овощи и фрукты доставляются из центральной части страны за сотни километров. Основные средства доставки – большегрузные автофургоны немецкого или итальянского производства с прицепами, а на небольшие расстояния и в окрестности города доставка производится гужевым транспортом – осликами и низкорослыми лошадками. В центральной части города расположен поселок наших нефтяников, работающих на нефтезаводе. Завод был построен с помощью советских специалистов еще во времена императора Хайле Селассие. В поселке проживают около тридцати семей. На северной окраине расположен госпиталь для военных и гражданских. Там работают два наших специалиста: хирург и гинеколог, остальной медперсонал – местные. Госпиталь оснащен хорошим медицинским оборудованием и медикаментами.
В городе две большие школы. Днем там учатся дети, вечером взрослые. Учатся все, понимая, что без знаний, без образования нельзя достигнуть жизненного благополучия, выбраться из нищеты и бедности, никого не надо агитировать за необходимость получения образования. Для ребятишек в школе установлена форма: шорты и футболка – в одной школе красного цвета, в другой зеленого. Детвора гоняет на улицах и площадках, как правило, матерчатый мяч, за неимением кожаного. Футбол в Эфиопии в почете. Рядом с портом в двухэтажном здании располагается штаб военно-морской базы, невдалеке – вспомогательные службы, жилые дома для офицеров и казарма личного состава. Еще севернее находится старинная разрушенная крепость. На верху развалин установлена передвижная радиолокационная станция надводного наблюдения. В двухстах метрах севернее крепости на красивой зеленой территории построен современный портовый клуб с рестораном, гостиницей, несколькими барами. Это место отдыха местной элиты, гостей города, иностранцев, советских специалистов.
Недалеко от портового клуба на небольшой возвышенности стоит православная церковь. Церковь действующая. На северной окраине на побережье расположен старый поселок. Там же по обе стороны шоссе территории воинских частей, слева на выезде в двух километрах – городское кладбище. На кладбище нет никаких надгробий, на могиле просто устанавливается камень. Северная окраина заканчивается дорогой с цементным покрытием, которая связывает город с аэродромом. Аэродром имеет цементную взлетно-посадочную полосу и может принимать самолеты типа Ан-12 и Ил-18. Такова основная характеристика города и порта.
Район Красного моря, где расположен город Ассаб, – один из наиболее жарких на земле. Климат его континентальный тропический. Ночь не приносит облегчения: летом температура остается дневной – около +40, дышится с трудом. День быстро сменяется ночью, сумерки длятся 20-30 минут. Относительно прохладные месяцы январь и февраль, когда средняя температура колеблется от +22 до 26, но в отдельные дни может повышаться до 33-35 градусов. Особенно жарко бывает с мая до октября. Наибольшая температура воздуха может в этот период достигать +45-48. Влажность большая.
В южной части Красного моря с мая-июня до сентября стоит тихая погода, ветры слабые. Штормы наиболее вероятны с ноября по март. Осадки выпадают с октября по март-апрель в виде кратковременных ливней. Грозы в среднем бывают 20-30 дней в году и чаще наблюдаются с апреля по ноябрь. В бухте Ассаб с сентября по май могут быть сильные ветры восточных и юго-восточных направлений, которые разводят сильную волну.
Окружающие пустыни, ветры и жара способствуют сильному испарению с поверхности моря. Характерна высокая температура и большая соленость морской воды. Температура воды в бухте в зимние месяцы опускается до +25, в летние – доходит до +34 градусов. По солености воды Красное море занимает первое место в мире. Прозрачность воды более 30 метров, цвет в южной части голубовато-зеленый. Иногда летом большие поверхности моря покрываются коричневой пеной. Это цветут водоросли.
Когда цветут водоросли красного триходесмиума, вода приобретает красный цвет. Его нити тянутся на десятки миль, при этом чувствуется неприятный запах хлора. Возможно поэтому, древние мореплаватели и путешественники назвали море Красным.
Что касается морских хищников, то в Красном море много акул, нападающих на человека. Опасна меч-рыба с длинным и острым носом-оружием. Есть осьминоги, рыба-пила, морские змеи, которые сами не нападают, но защищаются, если на них наступишь или потревожишь. Есть барракуды и мурены, с ними лучше не встречаться.
Знакомство с гарнизоном
Через полчаса мы подъехали к нашему поселку. Поселок советских военных специалистов расположился на территории между старинной крепостью и портклубом в 80 метрах от берега небольшой бухточки. Это была территория, огороженная каменным забором высотой около метра, размерами 180 на 150 метров. Поселок состоял из пяти деревянных сборных четырехквартирных домов. Главный вход располагался в северо-западной части, там же находился и въезд для транспорта. В юго-восточной части – выход к побережью бухточки, где плавало, загорало и плескалось все население нашего городка. На территорию пляжа могли заходить со стороны портклуба и местные жители. Оба входа охранялись караулом ассабского гарнизона. Пройти на пляж можно было по тропинке между чахлыми пальмами, весь путь составлял около 100 метров.
Дома были оборудованы бытовыми холодильниками, баллонным газом, подавалось электричество, подвозилась питьевая вода, была проведена канализация. Каждая квартира состояла из двух комнат, прихожей, кухни, душа и туалета. Из каждой комнаты был выход на веранду, сверху над дверью вставлены переносные кондиционеры БК-1500 бакинского производства. Конденсат по трубкам через веранду стекал в железные бочки, стоящие за верандой. Вода использовалась в технических целях, пили ее только местные вороны. Питьевая вода подавалась по трубопроводу в квартиры от «водонапорной» башни, которая представляла собой металлический бак, емкостью около 10 тонн, поднятый на высоту четырех метров, так что вода подавалась под напором. Бак по заявке дежурного пополнялся регулярно. Вода подавалась по полчаса утром, перед обедом и ужином.
Между домами первой линии оборудована площадка. На ней были установлены два вкопанных деревянных стола длиной около пяти метров и несколько деревянных скамеек. Сверху натянута коричневая маскировочная сетка, прикрывая все сооружение от солнечных лучей. Это было место сбора всех жителей поселка, а их в разное время было около 50 человек. Там собирались на общие объявления, собрания, политинформации, политзанятия и просто сыграть в нарды, домино, а женщины – пообщаться и повязать. У одного из домов была оборудована волейбольная площадка, где играли свои команды, а так же встречались с командами наших судов или летчиков. В центре городка построили большую песочницу под грибком для детей. Возле домов и между ними были высажены деревья еще первыми жителями городка. Благодаря поливу, они выросли до 8-10 метров. Кроме деревьев, постоянно высаживали кусты олеандра, они цвели круглый год, так что городок выглядел небольшим оазисом.
В одном из домов было оборудовано помещение радистов. Связь телефонная и радиосвязь на коротковолновом диапазоне поддерживались с оперативным дежурным ГВС по расписанию. Два солдата срочной службы – радисты, они же и шифровальщики, обеспечивали работу радиостанции. Помещение было оборудовано тревожной сигнализацией, металлической дверью, замками. Там же находились спальни и кухня радистов. Уничтожение использованных шифровальных документов происходило в присутствии старшего гарнизона установленным порядком. В этом же доме были выделены две комнаты под клуб, где собирались всем коллективом по большим праздникам с накрытием столов и танцами, концертами художественной самодеятельности и прочим. К торцу здания была сделана пристройка, где хранилась киноаппаратура. Демонстрировались кинофильмы на улице. Зрители приносили с собой сидения, а проектировался фильм на экран, нарисованный белой краской на стене соседнего дома. У входа главных ворот располагался коттедж командира ассабской пехотной дивизии полковника Ингады.
Дивизия охраняла все подходы к городу, арсеналы, несла караул у важных объектов, патрулировала город и т.п. Видимо поэтому, наши караульные бдительно несли службу, у нас всегда было тихо, спокойно, без проникновения посторонних. Был решен вопрос уборки мусора. В самом дальнем, северо-западном углу территории было выделено место для отходов. Каждую субботу мусороуборочная машина вывозила мусор. В уничтожении мусора помогали и вороны, и кошки, жившие по соседству, и раскаленное солнце. На территории городка всегда были чистота и порядок.
В городке была организована служба. Ежедневно согласно графику в 19.00 заступал дежурный по городку из числа офицеров поочередно от всех трех групп. Докладывалось о смене дежурных старшему по гарнизону. Дежурный получал инструктаж, план на сутки и другие указания. Дежурный был в форме, с повязкой, его нахождения было, как правило, на площадке под навесом или у помещения радистов. Все посторонние лица, прибывающие в городок, одним из караульных препровождались к дежурному.
О прибытии официальных лиц докладывалось начальнику гарнизона, относительно всех остальных дежурный принимал решение самостоятельно. А гостей было много. Это могли быть и офицеры из аппарата ГВС, и товарищи из посольства, а также представители «Автоэкспорта», летчики из авиаотряда, нефтяники, представители иностранных посольств и много других товарищей, кому нужна была какая-нибудь помощь, совет или содействие.
Мне показали мою квартиру. Более шести месяцев она пустовала и использовалась для временного проживания прибывающих. Моим гидом была жена советника бригады ПВО, она же нештатный комендант. Оба кондиционера были на месте и исправно работали. Из мебели – две кровати, почему-то одна деревянная, а другая металлическая, диван, два кресла, несколько стульев, прикроватные тумбочки, платяной шкаф и письменный стол. На кухне – баллон с газом, из посуды – две кастрюли, сковородки, остатки некогда хорошего сервиза. В прихожей – холодильник. В душевой сверху установлен железный бак с расходной водой. В общем, жилье было вполне приличным. Однако, требовался ремонт: побелка, покраска и т.п. Комендант вручила мне ключи и принесла бутыль с кипяченой водой. Отныне все три года мы пили только кипяченую воду. В заключение отмечу, что построили городок и обставили мебелью наши советские военные строители в конце 70-х годов.
На обед меня пригласил капитан 3 ранга Александр Корчан. В это время старший специалист при начальнике РТБ капитан 2 ранга А.А. Крылов находился в отпуске, и Корчан его замещал. После обеденного отдыха меня представил всему населению городка подполковник И.Ф. Судник. Я рассказал о себе, о предыдущей службе, семье, ответил на вопросы. Люди, живущие в отрыве от родины, всегда рады новому лицу, у них всегда много вопросов по разному поводу и им не безразлично, что за человек будет с ними рядом в течение трех лет. В общем, знакомство состоялось. Потом я знакомился со своей группой. Группа состояла из пяти человек: старший специалист капитан 2 ранга А. Крылов, его заместитель капитан 3 ранга Александр Корчан, капитан-лейтенант Виктор Бурдаев, капитан 3 ранга Федор Мансуров, капитан-лейтенант Валерий (фамилию не помню). Переводчик лейтенант Константин Иванов, выпускник Минского университета (кафедра иностранных языков), после выпуска был призван на военную службу, получил назначение в Эфиопию. Константин прибыл в сентябре, два месяца исполнял обязанности переводчика в Аддис-Абебе и накануне моего приезда прибыл в Ассаб.
Состоялась беседа. Каждый из группы рассказал о себе, о работе на ракетной базе, высказал мнение о своих подопечных, условиях проживания, предложения по деятельности группы и взаимодействию с местным командованием. Для меня это был очень значимый и полезный разговор. После беседы с группой я послал переводчика в штаб ВМБ проинформировать командира базы о своем прибытии. Встречу назначили на 8 часов утра следующего дня. К вечеру я окончательно разместился в своей квартире. Продукты у меня были. Часть привез из Москвы, часть закупил в военном магазине, овощи – в лавке Аддис-Абебы. После ужина с наступление темноты дежурный доложил о готовности к демонстрации кинофильма. На просмотр собралось все население городка. Все в кофтах, куртках – все тепло одетые. Я удивился: «Неужели так холодно?». Объяснили, что все за год-два привыкли к жаре, что вечерами зимой, когда температура вечером понижается до 20-24 градусов, люди мерзнут, особенно при северо-восточном ветре, потому и одеваются теплее. Я же в спортивном костюме чувствовал себя нормально.
Утром после завтрака мы с Костей отправились в штаб. Шли пешком, Костя знакомил меня по маршруту перехода. Вышли из городка. Справа в несколько десятках метров – территория портового клуба, впереди – площадь, а на пригорке – церковь. Вышли на главную улицу, которая являлась продолжением загородного шоссе, ведущего к аэропорту. Прошли вполне приличный бар, несколько хижин старой постройки под соломенными крышами, так называемые тукули. Такие дома в основном строят в деревнях, они имеют круглую форму, строятся из жердей, снаружи и внутри обмазываются глиной. Крыша изготавливается из прутьев и тростника и устанавливается в последнюю очередь. Это историческая часть города. Мы осмотрели хижины, и вышли прямо к штабу ВМБ. От штаба главная улица идет мимо порта, огибая бухту. Справа на ней гостиница, госучреждения, большой государственный магазин и другие современные постройки. Слева от штаба – несколько домов каменной постройки, там живут офицеры. Рядом – казарма для рядового состава, столовая и другие служебные помещения.
Командир ВМБ капитан 1 ранга Тсегай Джойохонис (в обращении каптэн Цыгай) встретил нас у входа в кабинет. Мы поздоровались, Константин нас представил. Мы разместились в кабинете, матрос-вестовой принес кофе. Цыгай был ниже среднего роста, полноват для эфиопа, с короткой стрижкой и чем-то напоминал Карасика из довоенного кинофильма «Вратарь», если бы не черный цвет лица. Первая беседа прошла в ознакомительном ключе. Я рассказал о себе, о службе, семье. Он очень коротко о себе. Окончил местный колледж, служил на кораблях, обучался в Италии и Израиле, отлично говорил на английском, итальянском языках, хорошо знал несколько местных языков. Сам он амхарец, семья в Аддис-Абебе. В разговоре был сдержан, как все эфиопы. Затем мне представили начальника политотдела старшего лейтенанта Берхе Гидеу и начальника оперативного отдела лейтенанта Тасфайе. Отныне мне придется взаимодействовать с этими должностными лицами.
После беседы нам показали наш кабинет. Два стола, три стула, кондиционер, писчая бумага, набор карандашей, фломастеры, скоросшиватель, линейка – вот, пожалуй, и все оборудование кабинета. На вещевом складе я подобрал себе два комплекта эфиопской формы флотского офицера: рубашки, брюки, хромовые ботинки, головной убор. В течение нескольких минут матрос-кладовщик на швейной машинке подогнал мне по росту брюки и рубашку, так что я был готов появиться на службе во всей красе эфиопского военного моряка.
Прощаясь, Цыгай пригласил меня и переводчика на ужин в портовый клуб в честь моего прибытия. Ужин прошел в дружеской беседе, подавали традиционные национальные блюда, в основном мясные с острыми приправами, зелень, вместо хлеба – энжера (ынджера) – свернутые блинчики из тэффа. Тэфф – это злаковая культура вроде нашей пшеницы. Он дает невысокие урожаи, но содержит много железа, так необходимого для организма в местности с недостатком кислорода, особенно для населения, живущего в горах. Из напитков: пиво, анисовая водка – гордость эфиопов, джин, напоследок – виски.
У эфиопов в начале на всех официальных мероприятиях подается пиво, затем крепкие напитки. Пиво эфиопы любят, пьют все: от знати до простого труженика. Пиво производят по итальянским и немецким лицензиям и хорошего качества. Оно продается в каждом затрапезном баре, но повсюду есть холодильники, и пиво подается холодным. Ни в одном заведении вам не продадут пиво на вынос, только в открытой бутылочке. Владелец бара, ресторана или магазина получит от поставщика такое количество банок пива, сколько пустой тары сдаст на замену.
Наша встреча продолжалась, беседа проходила спокойно. Цыгай рассказывал о национальных традициях, истории, как-то не касаясь служебных дел. Эфиопы не болтливый, сдержанный народ. Константин оказался отличным переводчиком, переводил легко и свободно. Пили умеренно, я за все время проживания в стране не видел ни одного пьяного эфиопа. Так закончился первый день моего пребывания в роли советника. На следующий день была суббота – наш парко-хозяйственный день, а воскресенье выпадало на 31 декабря.
В субботу я проснулся от автомобильного гудка, вышел на крыльцо. У крыльца стоял УАЗ, за рулем – подполковник Анатолий Андреев:
– Юрий Леонидович, принимайте холостяцкий паек, – и протянул на проволочном кукане двух килограммовых синих окуней. Он с раннего утра съездил на рыбалку и возвратился к началу субботней приборки с уловом. Я сам и рыболов, и любитель рыбных блюд. Так что на обед в субботу у меня была отличная уха и отварная рыба.
Служебная машина УАЗ советника командира базы находилась после отъезда моего предшественника в гараже ВМБ. Я имел водительское удостоверение и опыт вождения УАЗ. Мы с Костей перегнали машину без лишних формальностей в городок. С помощью наших специалистов привели в нормальное состояние. Шефство над нашим УАЗом взял специалист по вооружению и технике майор Д.А. Дергунов из группы подполковника И.Ф. Судника. С первых дней моего пребывания в Ассабе у меня установились дружеские, доверительные отношения с Иваном Францевичем Судником и Рафистом Сираевичем Сапкуловым. Рафист отлично знал всю технику и вооружение механизированной бригады. Прежде чем стать политработником, прошел технические должности, отлично освоил ремонтную подготовку, что очень важно для замполита, а замполитом он был отличным, в чем я убедился за два года работы вместе с ним.
Для более полного ознакомления с городом, его окрестностями и для совершенствования вождения я воспользовался помощью майора Дергунова. С ним мы объездили весь город и окрестности. Начали с марката – городского рынка. Базарная площадь расположилась почти в центре города. Площадь грязная и неухоженная, по ней бродят небольшие группки овец и коз, растет несколько чахлых пальм. В западном углу площади сооружено несколько рыночных рядов, на которых разложены различные овощи и фрукты. На рынке встречаются и более цивилизованные ларечки.
Я удивился. В Африке, раскаленной солнцем, при дефиците воды, выращивают картофель, капусту, свеклу, морковь, редис, кабачки и прочие овощи. Из фруктов есть бананы, апельсины, папайя, мандарины, манго, лимоны, авокадо. Рыбы в продаже на рынке нет. И не только в Ассабе, но и в Аддис-Абебе. Ее просто не ловят, несмотря на обилие рыбы в Красном море. Только в редких прибрежных мусульманских поселениях афаров рыбу ловят кустарным способом. Надо сказать, что в последнее время правительство Эфиопии усиленно пропагандирует потребление рыбы среди населения, рыбные блюда появляются в ресторанах. Создаются рыболовецкие бригады, которые снабжаются снастями, но все это находится в самом зачаточном состоянии. Позже я узнал и увидел, побывав в семье афаров у побережья в 8-10 километрах от города, как они ловят рыбу. Они же поставляют ее в столовую ВМБ и ресторан города.
Что касается мяса, то оно продается в специальных мясных ларьках, завозится в Ассаб тушами и разделывается на месте продажи. Продается мясо без костей, кости эфиопы в пищу не употребляют, после разделки туши они выбрасываются на свалку.
Разделка туш – это искусство. Я был свидетелем этого процесса на маркате в Аддис-Абебе. Рубщик в белой рубашке и белых брюках с набором острых ножей в считанные минуты разделывает тушу зебу (буйвола), освобождая мясо от костей. И не одного пятнышка крови на одежде!
Когда появились семьи наших специалистов в Эфиопии, а русский народ любит, чтобы в борще обязательно была наваристая косточка, при покупке мяса стали просить продавать мясо с костями. Вначале продавцы отдавали кости бесплатно, потом за символическую плату. Для нашего городка, чтобы жены наши не толкались в общей очереди, был выделен магазин, день и время раз в неделю, когда мясо продавалось только нам.
На рынке же продавались куры, они были размером с нашего голубя, очень пестрой расцветки и только в живом виде. Яйца тоже были размером с голубиное яйцо. Так я познакомился с ассабским рынком. С помощью Димы купил овощей и фруктов. Хотел бы сразу отметить, все купленные овощи и фрукты обязательно тщательно моются с хозяйственным мылом и ополаскиваются, как правило, кипяченой водой. Этому правилу следуют во всех наших семья, как и обязательно мытье рук при входе в квартиру. Затем мы с Димой проехали в сторону аэропорта. Справа и слева от дороги различные склады, навесы, огороженные колючей проволокой территории воинских частей. Дима свернул на незаметную дорожку в сторону возвышенности и через 1,5-2 км, проехав лощину, подъехали к воротам огороженной территории. Перед нами стояли несколько десятков БТР.
– Вот, Юрий Леонидович, перед вами результат безответственного отношения к своим обязанностям эфиопских товарищей.
– Пока не понимаю, в чем дело.
– Давайте подойдем поближе.
Подошла охрана. Диму знали, поприветствовали: «Тэнастэлин!» (здравствуйте). Мы прошли к бронетранспортерам. Перед нами в длинной шеренге стояли 36 новеньких БТР-60. Их покрышки как будто еще никогда не касались дорожного покрытия – были с характерными пупырышками.
– Сразу после выгрузки из транспорта, не дождавшись прибытия наших специалистов, командир батальона решил перегнать технику в парк. Вначале прогревали двигатели на повышенных оборотах, затем двигались, не проверив систему охлаждения, так и загубили все БТР. Одним разом вывели из строя 36 боевых машин. Это было года три назад, еще до нашего прибытия в Ассаб. Сейчас без нашего присутствия при разгрузке и без проверки никто технику не тронет с места. Вот, стервецы, целый батальон уничтожили без единого выстрела.
Майор Дергунов был отличным специалистом, знал и любил технику и не мог простить эфиопам и своему предшественнику такую преступную халатность. Конечно, было обидно. Настроение было испорчено. Еще не один раз мне придется сталкиваться с халатностью и непрофессионализмом наших друзей. Дима показал мне это на практике в самом начале моей деятельности.
После нескольких уроков вождения, изучения расположения города, основных районов и торговых и административных центров я вполне самостоятельно стал ориентироваться в городе и окрестностях. Через некоторое время освоил вождение УАЗа и мой переводчик. Константин сдал официально экзамен на права и получил эфиопское водительское удостоверение. Обычно управлял автомобилем Костя, я же садился за руль, когда требовалась личная поездка, скажем, на рыбалку, встречу прибывающих начальников, посещение магазинов, марката и т.п.
Начались обычные ежедневные будни. К 8 часам утра мы с Константином подходили к штабу базы, это занимало 12-15 минут. Заходили в кабинет командира базы, после взаимных приветствий интересовались здоровьем, возникшими проблемами, и, если таковых не было, проходили в свой кабинет. Потом я встречался с начальником политотдела старшим лейтенантом Берхе. Надо отметить, что молодые офицеры флота прошли учебу в наших учебных центрах и при училищах. И хотя обучение длилось от нескольких месяцев до года, молодые офицеры могли изъясняться на русском языке, вести беседу, с большей симпатией относились к нам, нашей стране, технике и той помощи, которую оказывал Советский Союз Эфиопии.
Сразу же после нового года я поехал знакомиться с ракетно-технической базой – основным боевым подразделением ассабской ВМБ. Ежедневно всю группу наших специалистов в 7.30 мин забирала автомашина и доставляла вместе с эфиопскими офицерами на позицию. Наши офицеры хорошо знали своих подсоветных, общались с ними практически без переводчика, контакт в совместной работе был налажен. Все офицеры прошли обучение у нас в Поти или в Измаиле. Там они изучили конкретный ракетный комплекс, а именно П-15, который был поставлен в Ассаб.
Накануне поездки я поставил в известность Цыгая о своих планах, и на следующий день мы с переводчиком выехали на РТБ. Сопровождал меня капитан 2 ранга А.А. Крылов, возвратившийся накануне из отпуска. Мы проехали по шоссе в сторону аэропорта городскую окраину, госпиталь, кладбище, свернули в сторону гор и через пару минут подъехали к территории базы. Несколько ничем не примечательных деревянных построек, каменное здание. Все это обнесено колючей проволокой. На входе находился КПП. С виду и со стороны не подумаешь, что это главное хранилище основного ударного комплекса ВМС Эфиопии. Нас встретил начальник РТБ капитан 2 ранга Тадесса. Штаб, канцелярия, кабинет начальника и его подчиненных располагались в каменном здании. Наша группа разместилась в деревянном контейнере из-под ракеты. В таких контейнерах перевозились ракеты П-15 на дальние расстояния. Это помещение было оборудовано для нормального, даже комфортного проживания. Оборудовали его наши строители, когда строили РТБ. Хорошо изолированное от жары специальным поролоном, оборудованное кондиционером, помещение было прохладным, не смотря на 35-40 градусную жару. В помещении – несколько рабочих столов, где хранилась документация, за ними работали наши специалисты.
Я пишу обо всем подробно, чтобы читатель смог представить обстановку, в которой работали наши специалисты в исключительно жарком климате. Но основное рабочее место было в цехе. В цехе были оборудованы посты подготовки ракеты к подаче на корабль. Каждый из специалистов отвечал за определенный участок подготовки. На одном посту готовились корпус ракеты, крылья, элероны, система управления. На другом – вся электрическая часть, на третьем – боевая часть, на четвертом – двигатель. Эти посты размещались в деревянном цеху, куда ракета доставлялась по рельсовой дорожке из хранилища и последовательно проходила проверку на всех постах. Начальниками постов были, разумеется, эфиопские офицеры, наши контролировали процесс подготовки, и обучали при этом расчеты правильности действий. Старший специалист осуществлял общее руководство группой и давал рекомендации начальнику РТБ по хранению и подготовке ракет.
Я пробыл на РТБ до обеда. Мне показали все помещения, посты, хранилище ракет. Я поинтересовался сроками хранения. Оказалось, что два года назад приезжала бригада наших специалистов из Союза, провела регламентные работы и продлила сроки хранения у 43 ракет. Не прошли проверку две ракеты. Эти ракеты необходимо было отстрелять ввиду истекшего гарантийного срока в учебном варианте. Но эфиопское морское командование рекомендации наших предшественников не выполнило. Замечу, что и в дальнейшем наши с капитаном 1 ранга В.И. Шейко настойчивые рекомендации провести учебные стрельбы выслужившими срок ракетами, были проигнорированы.
В заключение моего визита мы побеседовали с начальником ракетной базы Тадессой, который очень хорошо отозвался о работе наших офицеров, и я убыл в штаб. Я убедился, что группа работает хорошо, там проблем нет, и за группу я мог быть спокоен. В дальнейшем я периодически приезжал на позицию, чтобы лично убедиться, как идут дела, побеседовать с начальником РТБ.
Так в общении, в беседах, каких-то бумажных делах проходила первая половина рабочего дня. После обеда группы занимались в городке по своему плану. В 15 часов происходил развод под руководством старших групп. Если была служебная необходимость, группа выезжала на свои объекты, иногда выезжали только отдельные специалисты. Чаще это было в группе ПВО. После обеда проводились совместные мероприятия, такие как политические занятия, тематику которых присылал политотдел из Аддис-Абебы. У нас в гарнизоне руководителем политзанятий приказом ГВС был определен подполковник Р.С. Сапкулов, он же отвечал за информационную работу, работу с женсоветом, организовывал и руководил самодеятельностью. Был у нас нештатный библиотекарь, нештатный финансист, санитар, председатель женсовета, все, как в военном гарнизоне. Жены офицеров проявляли исключительную активность, никого не надо было просить, заставлять, уговаривать. Группа ПВО состояла из молодых офицеров, молодыми были и их жены, свободного времени было предостаточно, всю общественную работу они делали с удовольствием.
Два раза в месяц проводились занятия по тактической подготовке. Вместе со старшими групп мы составили тематику по тактической подготовке. В соответствии с планом каждый из старших готовился и проводил занятие со всеми офицерами гарнизона. Изучали вооружение и тактику ведения боевых действий сухопутных сил, а конкретно механизированной бригады. Занятия по противовоздушной обороне, тактической характеристике ракетных комплексов зенитной ракетной бригады и применение средств ПВО проводил советник командира бригады ПВО подполковник В.А. Бондаренко. Если наши сухопутные товарищи изучали и имели представление о тактике своих видов вооруженных сил, то о военно-морской тактике они не имели представления. Я предложил старшим групп провести курс основ тактики ВМФ, с чем они и согласились. Составил программу и тематику и в течение года прочел офицерам курс основ тактики флота, начиная с тактической характеристики кораблей, подводных лодок, авиации и частей БРАВ, их боевого применения. Рассказал о видах обеспечения, таких, как морская разведка, маскировка, и радиоэлектронная борьба. В плане разведывательной подготовки изучали тактическую характеристику кораблей, подводных лодок и авиации нашего вероятного противника.
Раз в полгода всем гарнизоном выполнялись стрелковые упражнения из пистолета ПМ и автомата АКМ. Такие занятия проводились и с женским коллективом.
В начале – теоретическая, затем практическая часть, разборка и сборка автомата и пистолета. После сдачи зачета приказом начальника гарнизона каждый участник допускался к выполнению боевого упражнения, т.е. к стрельбе. В назначенный день весь гарнизон вместе с детьми на автомашинах выезжал в район оборудованной мишенной позиции. Руководитель практического занятия, а это был офицер из группы подполковника Судника, после инструктажа выводил участников на боевой рубеж стрельбы. Должен отметить, что при этом строго соблюдались и выполнялись правила безопасности при выполнении стрелковых упражнений. Была ли необходимость в стрелковой подготовке? Да, была. Мы находились в стране, где велись боевые действия, никто не мог гарантировать нам полную безопасность, хотя страна пребывания и брала на себя такую ответственность. И было бы преступной халатностью, если бы начальник гарнизона, старшие советнических групп не приняли дополнительных мер для безопасности жителей гарнизона, мер самозащиты. Поэтому, был план обороны поселка, определены места и сектора, занимаемые каждой группой по тревоге, места укрытия семей. И, конечно, каждая жена офицера должна была уметь применить стрелковое оружие в случае необходимости. Одно дело попасть в плен к регулярным войскам, там действуют международные правила, другое – иметь дело с бандитами.
Так проводилась в гарнизоне тактическая, огневая и специальная подготовка. А были еще и хозяйственные работы, которые занимали определенное время. Что касается субботы и воскресенья, то о них я уже упоминал ранее. В субботу мыли, убирали, подметали, приводили в порядок кондиционеры, ходили на рынок за продуктами и выполняли прочие хозяйственные работы. Все это делалось до обеда. После обеда, когда спадала жара, поездка на рыбалку, купание на пляже, подводная охота, «козел», волейбол и просто отдых.
В воскресенье при благоприятных условиях на подводную охоту выезжали рано утром за 15-20 километров севернее Ассаба, где рыбы было много, и она была не пугана. Более подробно о рыбалке и подводной охоте я расскажу в отдельной главе своих воспоминаний.
С января месяца, то есть сразу после моего прибытия в Ассаб, приказом ГВС я был назначен начальником гарнизона ассабской группы военных советников и специалистов и старшим морским начальником.
Таким образом, на меня была возложена ответственность за все, что связано с жизнью нашего небольшого гарнизона, безопасность семей, обеспечение их всем необходимым, за моральный климат в коллективе. Разумеется, всю ответственность со мной разделяли старшие групп. Как старший морской начальник, я должен был оказывать помощь и содействие капитанам судов нашего ММФ, прибывающих с военными и гражданскими грузами. Вместе со мной и более конкретно этими вопросами занимались представитель ГИУ ГКС (военные грузы) и представитель Черноморского морского пароходства, каждый по своему направлению и специфике работы.
В середине января группа специалистов во главе с подполковником Судником и начальником политотдела подполковником Сапкуловым в составе своей 30-й механизированной бригады убыла в район боевых действий ЦОК (центрального объединенного командования) в 800 километрах от Ассаба. Таким образом, я лишился помощника в вопросах политической работы, и все партийно-хозяйственные вопросы пришлось решать мне самому.
В середине февраля улетал подполковник Андреев. Вечером мы отметили его отъезд, а рано утром прошел дождь, событие исключительно редкое и, надо же, в день отъезда. Как бы то ни было, а взлетно-посадочная полоса промокла, и рейсы в этот дань были отменены. Дождь – это событие. Все население высыпало на нашу площадку, все радовались редкому событию. Небо было покрыто низкими облаками, и мы вдруг услыхали крики журавлей. Как они попали так далеко на юг? Зимуют они гораздо севернее, в Египте, в Иране, на севере Саудовской Аравии и вот оказались у нас. Как было ни вспомнить слова: «Здесь под небом чужим я, как гость нежеланный, слышу крик журавлей, улетающих вдаль»?
В конце февраля я ожидал приезд жены. Существовал следующий порядок вызова семей. Офицер или прапорщик, который имел разрешение выехать за границу вместе с семьей, вначале прибывал одни. Затем подавался рапорт на имя ГВС с просьбой разрешить приезд семьи. Если условия жизни и деятельности допускали проживание семьи, обеспечивалась безопасность членов семьи, ГВС давал разрешение и через 10-е Главное управление оформлялся приезд семьи в страну пребывания. Я получил от ГВС и отправил Инессе разрешение и стал ожидать ее приезда.
За три недели до приезда Инессы я сделал ремонт квартиры. Сделал сам, опыт ремонта квартир у меня, как у каждого морского, а тем более корабельного офицера, имелся. В квартире ремонт не делался с самой постройки. Потолок и стены изначально были покрыты водоэмульсионной краской, пол выкрашен в красно-коричневый цвет, все это со временем выцвело и облезло, было просто неприятно находиться в таком жилом помещении.
Я примерно рассчитал количество необходимой мне для ремонта краски, растворителя и кистей и подал заявку начальнику тыла базы. Все, что было заявлено, мы с Константином получили, и я приступил к работе. В течение недели я выкрасил потолки в белый цвет, стены в спальне – в салатный, в гостиной – в голубой. Пол покрыл отличной польской оранжевой эмалью. На полу в прихожей нарисовал «Розу ветров», как показатель принадлежности хозяина квартиры к флотскому сословию. Стены кухни, душевой и прихожей – белым цветом. И сразу квартира моя засверкала! Пришли женщины нашего поселка, поохали, поахали и дали самую высокую оценку.
Отмечу, что мой пример получил дальнейшее развитие, сразу после меня сделал ремонт Константин, а потом и остальные жители городка. Я сделался главным консультантом. Инесса по присланным мной размерам окон и дверей, привезла занавеси, соответствующей цветовой гамме каждой комнате, тюль, кухонные принадлежности и другие домашние мелочи. Мне она привезла ружье для подводной охоты, спиннинг и другие рыболовные снасти. В конце февраля я встречал Инессу в аэропорту. Мы переночевали в семейном модуле, а утром вылетели в Ассаб. Встреча вновь прибывшего человека в городке целое событие: представление, знакомство, рассказ о Союзе, новости и прочее. Инесса быстро освоилась на новом месте. Как любая севастопольская девочка, привыкшая к морю с детства, она в первый же день открыла купальный сезон, хотя в феврале купались в море единицы жителей, считая воду температурой 23-25 градуса холодной. Были развешены занавеси, переставлена мебель, и квартира приобрела жилой и уютный вид.
В начале марта я начал осваивать подводную охоту. Мне подарили саперный нож, который крепился к голени правой ноги, и ласты. Инесса привезла отличную маску с хорошим обзором, трубку; широкий армейский пояс дал мне Рафист. К поясу крепился линь, другой конец его был привязан к рукоятке ножа. Подводное ружье было какой-то иностранной фирмы гидропневматического принципа. Первое погружение произвело незабываемое впечатление. Прозрачная вода, кораллы и десятки различных рыбешек самой различной расцветки, несколько дальше спокойно плавали более крупные рыбки: окуни и попугаи, а еще дальше над подводными кораллами можно было увидеть неподвижно зависших каракатиц.
8 марта отметили коллективно в нашем клубе, как всегда, весело, с танцами и самодеятельностью. Столы накрывали вскладчину, каждая из жен старалась внести что-то свое из блюд. Так было заведено и поддерживалось годами.
10 марта узнали о смерти Генерального секретаря ЦК КПСС Константина Устиновича Черненко. Из Аддис-Абебы поступило указание провести траурное собрание. Сказать, что для всех нас смерть Генсека было большой трагедией, я не сказал бы. У нас, военных, Черненко никогда не пользовался авторитетом. Незаметная личность, серый кардинал, выдвинутый на самую вершину власти сложившимися обстоятельствами, воспринимался как неизбежная необходимость. Мы провели траурное собрание нашего городка. Были выступления, отмечали заслуги товарища Черненко. Приехали командир ВМБ, мэр Ассаба, которые также выступили, выразили соболезнование. Во второй половине дня приехали командир и старший инженер авиационной группы ГДР. Они, как и наша авиагруппа, участвовали в оказании помощи Эфиопии в ликвидации последствий голода.
Заканчивалась первая зима моего пребывания в Эфиопии. Начался сезон малых дождей, однако, в Ассабе дождь – событие редкое. Устанавливается тихая погода, зимние ветры, дующие со стороны Аравии и приносящие пыль и песок, утихают. Прибойная волна уменьшается, и вода у прибрежных рифов становится светлой и прозрачной. Начинается сезон подводной охоты.
На рейде ассабского порта ежедневно скапливалось до 15-18 судов ожидающих разгрузки, основной груз – зерно. К лету 1985 года в Эфиопии сложилась тяжелая обстановка.
Засуха и ликвидация
ее последствий. Борьба с голодом
История Эфиопии – это не только борьба с сепаратизмом, межнациональной рознью и за независимость против колонизаторов, но это и борьба за выживание, за существование, борьба с засухой и ее последствием – массовым голодом. Если обратиться к истории, то первый зафиксированный историками голод имел место в IX веке и трактовался как «божья кара». Впоследствии голодные годы в XII-XIII веках были следствием жестокой засухи и нападений саранчи. В XVI-XVII веках страна подвергалась этому стихийному бедствию более 20 раз. Голод отмечался в 1916-1920 гг., в 1927-1928 гг. особенно в провинциях Волло, Тиграй, Гондера и Шоа. С 1947 года по 1965 год страна более 8 раз подвергалась нашествию саранчи и засухи, породившей голод. В результате страшной засухи 1971-1973 гг. только в одной провинции Волло погибло более 200 тысяч человек.
Засуха 1981-1984 годах оказалась самой жестокой за последние 100 лет. Она охватила наиболее важные в экономическом отношении районы, дающие более 75% всей сельскохозяйственной продукции. Из 14 административных районов 13 подверглись этому бедствию. Число жертв засухи – около 8 миллионов человек. Эфиопское руководство предприняло экстренные меры по борьбе с последствиями засухи. Они носили как краткосрочный, так и долгосрочный характер. Для борьбы с засухой были привлечены все партийные и государственные организации. В район переселения людей выехали около 22 тысяч студентов и преподавателей университетов и колледжей для строительства жилья переселенцам и другой помощи.
К июню 1985 года удалось облегчить положение более 5 миллионов пострадавших. Создано около 80 поселений для людей, эвакуированных из районов засухи, организовано более 200 пунктов оказания экстренной помощи, правительство закупило 60 тысяч тонн зерна на внутреннем рынке и 50 тысяч тонн за рубежом. Эфиопское руководство в марте и августе 1984 года обратилось с призывом об оказании срочной продовольственной и других видов помощи к СССР, странам социалистического содружества, а также к государствам Запада и международным организациям.
Советский Союз первым откликнулся на призыв Эфиопии и немедленно поставил транспортные средства для перевозки пострадавших от засухи людей и доставки продовольствия в районы бедствия. В страну прибыл крупный авиаотряд в составе 12 самолетов Ан-12 и 24 вертолетов Ми-8, автомобильный отряд из 304 грузовиков ЗИЛ-131, обслуживающий персонал (более тысячи человек) и топливо. Советскими авиа- и автоотрядами уже было перевезено более 50 тысяч тонн грузов и около 150 тысяч человек. В Эфиопию также прибыл медицинский отряд в составе 157 человек, включая 29 высококвалифицированных врачей, который развернул в провинции Уоллега госпиталь на 100 коек. Оказывалась помощь по другим каналам.
Советские специалисты начали осуществлять изыскательские работы по сооружению плотины на реке Алверо и созданию ирригационной системы для освоения 10 тысяч гектаров земель. Был разработан проект создания трех ремонтных мастерских, каждая на 500 тракторов в год, велся монтаж холодильников в Аддис-Абебе, Ассабе и в Боле. Началось строительство зерноскладов, и уже были введены в строй 30 хранилищ на 150 тысяч тонн зерна. Оказывалась помощь по развитию животноводства и мясоперерабатывающих предприятий и по организации рыболовства в водах Красного моря.
Существенную помощь оказывали Эфиопии страны социалистического содружества. Так Болгария предоставила 12 тысяч тонн пшеницы, 5 тысяч тонн муки, 150 тонн продовольствия, медикаментов, 10 грузовиков, 12 тракторов, много другой техники и имущества. ГДР направила в Эфиопию продовольствие, 35 грузовиков, авиагруппу из 2 самолетов Ил-18 и двух Ан-26. ЧССР, Венгрия поставляли продовольствие, одеяла, медикаменты, работали польские вертолетчики. Я привел здесь сведения наших официальных источников. В меньшей степени мы располагали сведениями о помощи стран Западной Европы и США, но знали и были свидетелями, что наряду с нашими авиаторами работали авиаотряд из ФРГ и авиагруппа англичан. Поставка зерна в Эфиопию в основном шла через порт Ассаб. На внешнем рейде порта скапливалось до 20 судов под различными флагами в ожидании разгрузки.
Даже Папа Римский зафрахтовал судно и отправил в Эфиопию 14 тысяч тонн зерна. Однако почти все зерно доставлялось судами в трюмах в насыпном виде. Разгрузка каждого судна длилась долго. Для разгрузки на пирсах были сооружены приемники. На высоте 3-4 метров был установлен бункер, в него ковшами с помощью кранов засыпалось зерно. По зернопроводу зерно поступало вниз в камеру. К камере крепился мешок, в него засыпалось зерно, наполненный мешок зашивался. Мешки грузились на тележки и развозились по хранилищам и под навесы. Но так как и хранилищ, и навесов было недостаточно, зерно вывозилось за территорию порта тракторами «Беларусь» с прицепами и складировалось на открытых площадках под открытым небом. Затем зерно доставлялось на аэродром и самолетами перебрасывалось в промежуточные пункты, которые обеспечивали посадку самолетов Ан-12 и разгрузку зерна. А уж дальше зерно отправлялось вертолетами и автотранспортом в самые отдаленные пункты.
Весь процесс от разгрузки и до доставки проходил медленно и неорганизованно. Позже суда стали прибывать с зерном, упакованным в мешки, тогда работа в порту пошла быстрее. Каждое утро у входа на территорию порта собиралась большая толпа людей наниматься на работу. Пока их наберут, разведут по рабочим местам, время подходит к обеду. В Эфиопии никто никуда не спешит.
Надо сказать, что народ эфиопский не воспринимал европейское зерно, как продукт для производства хлеба. Ни мельниц, ни хлебопекарен, ни вообще технологии выпечки хлеба у них не было. Традиционно у них вместо хлеба выпекалась энжера. Это блин из кислого теста, выпекаемый на больших сковородах, который потом сворачивается и разрезается на небольшие рулончики диаметром 5-6 сантиметров. Это их хлеб – основной продукт питания эфиопского жителя. Мясо и овощи сдабриваются острыми перцовыми приправами, а к ним подается вместо хлеба энжера. Вот доставят сухое зерно к людям, а как его готовить? Поэтому, создавались пункты питания, где зерно доводили до съедобного состояния. Прошло определенное время, прежде чем удалось научить население употреблять пшеницу в виде круп и пресных лепешек.
При поездке в аэропорт можно было насчитать с десяток мешков пшеницы на обочине дороги. Они падали с прицепов во время перевозки. И лежали мешки порой несколько часов, а то и дней и никто из населения их не трогал и никому они не были нужны. Я писал о том, что в Ассабе базировались два-три наших самолета Ан-12, которые совершали полеты с раннего утра до позднего вечера. Экипажи ночевали в палатке на территории аэродрома, и только через несколько месяцев им были выделены номера с кондиционерами в местной гостинице, где экипажи могли принять душ и отдохнуть от изнуряющей духоты.
Чтобы представить, как работали наши экипажи в Эфиопии, я приведу с некоторыми сокращениями и комментариями рассказ командира авиаотряда подполковника Рустама Зарипова, который сейчас проживает в Казани и продолжает общаться с моим другом Рафистом Сираевичем Сапкуловым. Рафист и переслал мне этот рассказ.
Работа авиационной группы
(по воспоминаниям подполковника Зарипова Р.С.)
Советский Союз одним из первых откликнулся на призыв оказать помощь Социалистической Эфиопии. 8 ноября 1984 года 12 самолетов Ан-12 194-го гвардейского ВТАП (военно-транспортного авиационного полка) начали попарно вылетать в Эфиопию. Маршрут полета: Фергана – Карачи – Аден – Аддис-Абеба. Выполнять впервые посадки ночью на высокогорном аэродроме с превышением около 2500 метров над уровнем моря было очень сложно. Проблемы возникали с торможением после приземления на повышенной скорости, перегревом тормозов и сносом резины на одном-двух колесах основных стоек шасси. Перебазирование завершилось 13 ноября 1984 года.
Группу Ан-12 возглавил командир полка полковник Анатолий Владимирович Митченко, позже его сменил подполковник Р.С. Зарипов. Тыловое обеспечение возглавил майор Манохин. Надо сказать, что питание экипажей было организовано исключительно на консервах. Овощи и фрукты не выдавались, и это продолжалось до того момента, пока не прилетела из Москвы комиссия врачей из ВЛЭК ВТА продлевать медицинские сертификаты летному составу. Комиссия схватилась за голову! В Эфиопии полно овощей, фруктов, чеснока, лука, а у летчиков подозрение на цингу. И никому не было дела, как питаются летчики: ни ГВС, ни его многочисленным помощникам, ни посольским товарищам (как командир военного корабля, могу подтвердить, что месяцами, находясь в Средиземном море на боевой службе, мы в разгар лета питались консервами, консервированными супами-борщами, сушеным луком, картофелем, морковью).
В армии не принято жаловаться, и на питание, в том числе, а начальникам, отвечающим за этот участок работы, было наплевать – не он же ест этот харч. Так было поставлено и в авиации, и на флоте, и в других видах вооруженных сил. А пилоты шутили: «C таким питанием и женщины не снятся». А кто-то бросил шутку: «Врач Боря Зянкин в компот бром бросает». Какой же у нас народ неунывающий, веселый и добрый, все прощает. В результате работы врачебной комиссии было увеличено денежное содержание летчиков в эфиопских быррах. Выделены дополнительные деньги на закупку продуктов. Появились фрукты и овощи.
Вертолеты Ми-8 в количестве 20 единиц были доставлены в октябре 1984 года самолетами Ан-22 12-й и 8-й транспортной авиадивизии. В каждый Ан-22 вмещалось два Ми-8 с отсоединенными лопастями. Погрузка проходила в городе Джамбуле (Казахстан) при сложных метеоусловиях. Вертолетный полк был перевезен за 24 рейса. Командиром полка был интернационалист-«афганец» полковник Александр Фомин. Он и возглавил группу (впоследствии Фомин стал заместителем начальника авиации МЧС России по боевой подготовке). Экипажи Ми-8 облетали в процессе работы около 400 площадок по всей стране, к сожалению, у них были потери. Управление полетами и перевозками осуществлялось с общего КП, расположенного в отдельной палатке. Оно было непрерывным, гибким, надежным с использованием одной КВ и двух УКВ радиостанций и шифров при передаче информаций. Кодированная связь с Родиной осуществлялась через спутниковую систему «Москва-3», расположенную рядом с КП. Старшим специального авиаотряда был заместитель командующего военно-транспортной армии Борис Павлович, который лично встречал в аэропорту каждый прибывший из Союза самолет. Первые полеты и перевозки выполнялись на аэродромы Асмара, Ассаб и Мекеле.
Базировались самолеты в аэропорту Боле эфиопской столицы Адисс-Абебы, а вертолеты на аэродроме Лидетта, рядом с управлением ГВС. Экипажи размещались в палатках на четырех человека на аэродроме и в офисе ГВС. Иногда в палатках ночью приходилось затыкать дыры, спасаясь от проливного холодного тропического дождя, выгонять из палатки диких камышовых котов, которые эту территорию считали своей вотчиной. Утром мылись холодной водой из замерзших рукомойников, которые располагались у входа в палатку, перепад дневной и ночной температур был очень большой.
Личный состав, размещенный в чистом поле, своими силами создал и обустроил этот палаточный городок. Были сооружены баня, столовая, автономное освещение, бильярд, пекарня и другая «роскошь»
Адисс-Абеба – одна из самых высокогорных столиц мира. Самая нижняя точка города – 2320 метров над уровнем моря – расположена в районе аэропорта Боле, самая высокая точка – гора Энторо с высотой 3000 метров на севере города. Экипажи с первых дней попали в тяжелые климатические условия высокогорья. Даже запустить двигатели Ан-20м было делом не простым, а для регулировки инженерам приходилось крутить специальные винты в КТА. Такие регулировки разрешалось делать только на заводе-изготовителе. А где тот завод? На отдельных грунтовых аэродромах пески после песчаных бурь буквально засыпали топливные и масляные фильтры двигателей.
Адаптация людей в условиях высокогорья и недостатка кислорода проходила очень тяжело. Здесь же наблюдалась повышенная солнечная радиация, трудно было переносить и очень резкие суточные перепады температур от 30 градусов жары днем до 2-3 градусов ночью. От летчиков требовалась напряженная и мужественная работа: экипажи вставали в 5 часов утра и делали по несколько рейсов, возвращаясь на базу поздно вечером. Перевозили самые различные грузы: гуманитарные и военную технику, продовольствие, зерно для голодающего населения и удобрения для будущего урожая. После разгрузки зерна принимали на борт сотни обессиленных от голода людей и доставляли их в пункты расселения.
Маршруты наших Ан-12 с продовольствием, медикаментами, одеждой пролегали над всеми провинциями Эфиопии. Экипажи, возглавляемые грамотными командирами, сделали тысячи вылетов на 16 аэродромов страны, 4 из которых с превышением 2500 метров над уровнем моря. Садились на плохо подготовленные грунтовые аэродромы, спасая от голодной смерти сотни тысяч людей. При этом группа не потеряла ни одного человека. Успех работы – это тщательная подготовка экипажей. Изучались рекомендации и методики, перенимался и изучался опыт иностранных пилотов в выполнении визуального захода. Осваивались полеты на самые сложные высокогорные аэродромы, такие как Адисс-Абеба, Асмара, Мекеле и другие. На эти аэродромы, расположенные в горах, с одного посадочного курса можно заходить на посадку по приборам, что не просто. А вот с противоположного курса, когда рядом горы, зайти на посадку можно только визуально, как на маленьком самолетике.
Экипажи тщательно изучали расположение аэродрома в горах, разыгрывали различные ситуации, облетывали схемы на тренажере. Сначала выполняли технический рейс, облетывали схемы, в том числе визуальный заход, затем начинали регулярные рейсы. Из лучших первоклассных экипажей эскадрили назначались 5-6 экипажей для полетов на самые сложные аэродромы. В этих экипажах были самые опытные командиры, где и командир, и команда отличались высокой психологической культурой, где каждый понимал динамику полета во всех ее деталях.
Короче говоря, к каждому полету готовились как к первому. Это давало свои результаты. За несколько лет полетов на эфиопские аэродромы никто из экипажей не имел проблем и нарушений, что не скажешь о полетах на обычные равнинные аэродромы в Союзе.
Там, в Эфиопии, специальные правительственные задания успешно и безаварийно выполняясь потому, что решающую роль в этом играл старший группы полковник Анатолий Владимирович Митченко.
Огромную помощь нам оказывал аппарат ГВС, аппарат посольства СССР в Эфиопии и лично сам Посол. Помогали нам наши военные советники в Эфиопии, аппарат ВМФ в Асмаре и на архипелаге Дахлак, строители и нефтяники из СССР. Экипажи самолетов Ан-26 ГВС и нефтяников делились опытом полетов в горных условиях. Представители Министерства гражданской авиации в Эфиопии оказывали практическую помощь в поставках запасных частей. Медицинскую помощь оказывал медперсонал военного госпиталя и госпиталя Красного креста «Балча». Нам оказывали поддержку кубинские товарищи и сам Рауль Кастро, советские представители ООН в Эфиопии, авиаспециалисты ГДР (подполковник Аким Акимович – Иоахим), Польши (они тоже жили в палатках), Чехословакии. Мы благодарны нашим артистам Виталию Соломину, Наталье Варлей, Надежде Бабкиной с ее «Русской песней», артистам цирка, артистам из Белоруссии, которые были у нас с концертами.
Старшим от Министерства транспорта Эфиопии был назначен полковник Тадессе, он и курировал нас. Нас любили все еще и потому, что у нас была своя пекарня, в которой выпекали отличный хлеб.
Родина высоко оценила интернациональный труд наших авиаторов. Многие специалисты были награждены орденами и медалями СССР. В конце 1986 года за бескорыстную и преданную работу в составе Комиссии по оказанию помощи и восстановлению Эфиопии, от имени признательного Эфиопского народа Министерством транспорта и связи правительства Эфиопии часть летного состава была награждена грамотой «О заслугах». Грамота является свидетельством несомненного вклада в оказание помощи голодающим.
Были небольшие подарки и сувениры, а также 20 ящиков местного замечательного джина, подаренного нам на 18 августа 1988 года. Но это было один раз. Джин распределялся через командиров экипажей в трехлитровых банках на дни рождения и только в летных экипажах лично командиром авиагруппы.
В дальнейшем почти все экипажи полка, в том числе молодые командиры и штурманы, прошли через Эфиопию, с честью выполнив интернациональный долг. Об этом рассказывает фильм «Голубые дороги Эфиопии». Снял его главный режиссер Иосиф Иванович Козий, который в это время был от ВТА старшим всей группы.
Работа ферганской группы завершилась в апреле 1989 года передачей полномочий от Р.С. Зарипова (пробыл в Эфиопии три с половиной года) криворожским летчикам, летающим на Ил-76 во главе с заместителем командира дивизии Митхатом Хасановичем Сабировым. Криворожцы пережили революцию и смену власти в Эфиопии.
Теперь о действиях наших тяжелых самолетов Ан-22 12-й военно-транспортной дивизии. В ноябре-декабре 1977 года Ан-22 8-го и 81-го полков военно-транспортной авиации привлекались к оказанию интернациональной помощи Эфиопии. Было выполнено 18 рейсов, перевезено 455 тонн грузов, в том числе, 37 единиц боевой техники.
В ноябре 1984 года Ан-22 доставили в Эфиопию вертолетный полк. Аналогичное задание дивизия выполнила в 1987 году, перебросив в Эфиопию полк Ми-8Т из Ленинградской области. В 1989 году Ан-22 совершили из Иваново в Эфиопию 28 полетов, доставив 149 тонн грузов.
Так выполняли интернациональный долг наши славные летчики.
Первое «ЧП»
Я продолжал осваиваться на новом месте, привыкая к общению со своими подопечными, пытаясь разобраться с организацией, системой обороны ВМБ и приходил к мысли, что обороны, в общем-то, и нет, как нет и средств, которые могли обеспечить эту оборону.
Как-то утром, придя на службу, мы с Костей заметили какую-то суетливость в штабе. Я спросил у Цыгая, не случилось ли что на базе? Вначале Цыгай замялся, но, понимая, что все равно такой случай не скроешь, сказал: «Чигир алле» (Есть проблема). Он рассказал, что поздно вечером в казарме личного состава ракетной базы молодой матрос срочной службы (эфиоп) расстрелял из автомата группу своих товарищей. Были убиты 6 человек, сейчас производится расследование. В течение дня группа офицеров во главе с начальником политотдела занимались расследованием.
Матрос был арестован и находился под стражей. Причины, побудившие совершить такой страшный поступок, были, примерно, следующие. Накануне он получил из дома письмо, стал молчалив, на обращение товарищей отвечал грубостью, хотя эфиопы – народ сдержанный. Вечером кто-то из товарищей сказал ему что-то обидное, в результате матрос, недолго думая, схватил из пирамиды автомат с рожком патронов и полосонул очередью по товарищам. Был ли какой-то сдвиг в сознании, проводить экспертизу не стали, да и некому было ее проводить. На следующий день заседал военный трибунал, который вынес приговор: за убийство своих товарищей признать матроса виновным и приговорить к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение сразу после объявления перед строем.
За территорией РТБ у подножья горы была вырыта могила, вывели матроса, взвод с автоматами и расстреляли. Там же и закопали, завалив могилу камнями. Весь процесс расследования, заседание трибунала, объявление приговора и приведение его в исполнение занял два дня. Были приняты дополнительные меры по организации хранения оружия и боеприпасов, начальник политотдела провел разъяснительную работу с личным составом, жизнь продолжалась. Бывали ли такие случаи у нас в войсках? Конечно, бывали. Причины, приводившие к таким случаям, были разными. Это и «годковщина», и издевательства товарищей, и какие-то события в семье или личной жизни, или сдвиг в психике, да мало ли что бывает в жизни. Это навсегда ложилось темным пятном на воинскую часть, заканчивалось организационными выводами, снятием с должности командиров и замполитов, исключением из партии, а иногда и расформированием части.
В нашем случае ничего подобного не произошло, и вскоре этот инцидент был забыт.
Ливень и его последствия
5 мая 1985 года произошло событие, довольно редкое для Ассаба. Заканчивался сезон малых дождей. В феврале прошел ливень, но он не имел особых последствий, кроме как задержал на сутки вылеты авиации. А вот 5 мая разразилась гроза со страшным ливнем. Дождь лил, как из ведра, в течение двух часов. Земля, а это песок, не смогла впитывать воду, улицы и площади Ассаба превратились в болота. Наши жители все вышли на площадку с зонтиками, дети прыгали по лужам, все радовались такому редкостному событию. Происходило это в первой половине дня. А потом ливень прошел, тучи развеялись, выглянуло солнце. Раскаленные лучи буквально обрушились на землю.
Началось сильное испарение, духота стала невыносимой. Через несколько часов все промокшее зерно в мешках и просто в гуртах на открытых площадках задымилось. Через сутки от преющего зерна невозможно было дышать. Сотни тонн зерна чернели на глазах. И ничего нельзя было поделать. Все неприкрытое зерно (а оно все было не прикрыто), было уничтожено. Одновременно с запахом гниющего, преющего зерна город задохнулся от трупного запаха. Дело в том, что городское кладбище, располагавшееся почти в черте города, было залито водой. А так как могилы в каменистом грунте выкапывались на глубину 80-90 сантиметров, и покойников просто засыпали сверху камнями, то вода и жара сделали свое дело. По дороге в аэропорт невозможно было проехать. Люди закрывали лица повязками, но это не спасало. Тошнотворный трупный запах проникал повсюду.
К нашему счастью, в это время дули устойчивые восточные и северо-восточные ветры с территории Аравии через Красное море, и весь смрад уносился ветром в сторону гор в западном направлении. Если бы не это, то пришлось бы вывозить женщин и детей в Аддис-Абебу. И еще долго горело зерно, и долго стоял в воздухе тошнотворный запах.
Через две-три недели местные власти забеспокоились. Вывести испорченное зерно за город и захоронить его, было делом долгим, а тут вдруг президент Менгисту Хайле Мариам с группой высокопоставленных чиновников решил посетить Ассаб. Надо было немедленно спрятать гниющее зерно, особенно в гуртах вдоль дороги. Срочно собрали различный строительный материал, фанерные щиты, картон, оцинкованное железо. Все это пошло на сооружение заборов вдоль дороги, отгораживающих пропавшее зерно от глаз проезжающих. К приезду высокого начальства забор был поставлен. Кортеж правительственных машин промчался по дороге в центр города, там гостям показали работу порта, нефтезавода, сделали прием в лучшей гостинице, и президент в тот же день убыл в столицу.
Радости городских властей не было предела. Был устроен прием теперь уже местной власти по случаю благоприятного исхода дела. А зерно еще долго догнивало, его вывозили подальше в горы и выбрасывали в карьеры. И еще долго над городом стоял запах прелой пшеницы.
И снова служебные будни...
В середине мая произошла смена командира военно-морской базы. Каптэн Цыгай был назначен начальником военно-морского колледжа. Вместо него прибыл каптэн Бедлю. Это был человек выше среднего роста, даже по эфиопским меркам сухой, тощий и, как потом оказалось, ехидный и желчный. Каптэн Бедлю был выходцем из богатой аристократической семьи. Дед его был министром финансов при правительстве императора Хайле Селассие, он меньше всего был сторонником нового правительства и идеалов эфиопской революции. Однако обстоятельства вынудили его, как сотни старых офицеров, продолжать службу.
До назначения в Ассаб он занимал должность начальника разведки ВМС. Окончив местный колледж, служил на кораблях, затем учился в Англии, проходил стажировку в Израиле, совершенствуясь по специальности военно-морская разведка. Год назад окончил академические курсы для иностранных военно-морских старших офицеров при нашей Военно-морской академии. Он хорошо знал основы тактики надводных кораблей и морской авиации ВМС НАТО, приемы разведывательной деятельности морской разведки, отлично знал английский язык, понимал русский, но старался по-русски не говорить.
На вопрос переводчика: «Каптэн Бедлю, как Вы изучали русский язык, и кто вам помогал, кроме, разумеется, официальных занятий в академии?», – он ответил:
– Мне помогали русские женщины при знакомстве. Кроме того, я много посещал музеев, бывал в театрах, на выставках, ведь Ленинград – чудесный город и было бы непростительно не воспользоваться возможностью все увидеть и побывать в чудесных местах, а для того, чтобы лучше понять и оценить увиденное, надо было иметь хотя бы небольшой словарный запас. Так что занимался самостоятельно.
Он хорошо понимал и ценил юмор, был хорошим собеседником, знал историю не только своей страны, но и мировую. Был женат, но об этом старался не говорить. Семья жила то ли в Аддис-Абебе, то ли за границей, имел сына. За два с половиной года нашей совместной работы, он всего два или три раза выезжал из Ассаба.
Жил в небольшом коттедже, за ним ухаживала моложавая мамитка (прислуга). Всегда был аккуратно одет, форма выглажена, сам выбрит, пользовался отличным одеколоном. Со своими подчиненными был сух, соблюдал определенную дистанцию в общении. Если давал официальный прием или обед в честь гостей, никто из его подчиненных на приеме не был, разве иногда начальник политотдела Берхе.
По поводу какого-то события я пригласил в гости к себе домой командование базы. К моему сожалению, Бедлю не пришел, сказавшись больным. Берхе меня успокоил: «Не стоит волноваться, у каптэна такой характер». На следующий день он был у меня один и чувствовал себя отлично. Просто не хотел быть со своими подчиненными.
При первом посещении осмотрел квартиру, удивился, когда узнал, что ремонт сделал я самостоятельно. В его понимании офицер этим заниматься не должен. На это я ответил, что в тылу ВМБ ремонтных рабочих нет, встречать жену в ободранной квартире я не мог, а для советского морского офицера иметь навыки в производстве ремонтных, тем более, покрасочных, работ, сам Бог велел.
В спальне он обратил внимание на некомплектные кровати: одна была деревянная, другая металлическая. Бедлю удивился:
– Почему разные кровати?
– Во-первых, кровати еще до моего приезда были поставлены тылом базы. Во-вторых, очень удобно – жена не мешает.
Бедлю рассмеялся, поняв, что я шучу. На следующий день к дому подъехал грузовичок с офицером и матросами. Привезли и выгрузили большую двуспальную новую деревянную кровать с громадным матрасом. На ней можно было спать поперек. Офицер доложил: «Каптэн Бедлю приказал заменить ваши кровати».
Посмотреть на чудо-кровать собрались все женщины городка и, конечно, дали высокую оценку. Бедлю при встречи спросил с улыбкой:
– Довольна ли миссис Инна? Понравилась ли ей спальня?
– Спасибо, миссис Инна в восторге.
В течение всего времени пребывания в Ассабе, я ощущал приветливое, дружеское отношение ко мне со стороны Бедлю. Он с уважением относился к Инессе, любил приходить в гости. Несколько раз были мы у него.
Прислуга у Бедлю хорошо готовила, стол сервировался по-европейски, сам же хозяин ел очень мало. Таков портрет моего нового подсоветного.
В начале июня я отправил Инессу в Севастополь. В конце месяца выпускался из училища наш сын Леонид. Мне отпуск был не положен, необходимо прослужить в Эфиопии два года, тогда предоставлялся отпуск, так что на выпуск она поехала одна. Билеты на самолет были заказаны, все вопросы перед отъездом решены. Утром я проводил Инессу нашим Ан-12 в Аддис-Абебу, ее встретила и разместила на вилле семья Шейко, а на следующий день она вылетела в Союз. А еще через сутки она была в Севастополе.
Пока жена находилась в Союзе, у меня жизнь шла в обычном режиме. Стояла страшная жара. В 6 часов утра я просыпался и шел на море, пляж был рядом. Термометр в тени показывал 38-42 градуса. Климат в Ассабе таков, что перепадов дневной и ночной температур почти не заметно. Ночь не приносит облегчения, душно, очень влажно. Иногда брал подводное ружье и снаряжение. На всякий случай, вдруг какой-нибудь тунец или окунь подвернется под руку. Плавал 20-30 минут. Вода теплая, около 32-34 градусов, полный штиль. И только когда заходишь в воду, где никто до тебя в нее не входил, то, плывя брассом, чуть-чуть работая руками, ощущаешь некоторую прохладу у самой поверхности, там, где воздух соприкасается с водой. Проплыл по этой зеркальной поверхности – и нет этого миллиметрового прохладного слоя.
После моря – завтрак и в 7.30-7.40 мы с Костей выходим из ворот. Охрана приветствует: «Тэнастэлин, гуадыня, чигир але?» (Здравствуй, товарищ, проблемы есть?). Это обычное приветствие, мы отвечаем, и через 15 минут мы на месте. Начинается наш рабочий день.
В 12 часов мы заканчивали работу, возвращались домой. Шли по раскаленным улицам Ассаба, перед обедом – море, в 15 часов сбор группы под навесом, подведение итогов, плановые занятия или работа по своим планам. Под вечер любители рыбной ловли выезжают на излюбленные места, а с наступлением темноты – просмотр кинофильмов, причем не менее двух, а то и трех подряд. Фильмы брали на наших судах, которые стояли на разгрузке в порту.
Остановлюсь на взаимоотношении с нашими судами Одесского и Азово-Черноморского пароходств. Практически в порту постоянно находился под разгрузкой один из наших гражданских сухогрузов. Прибывающие танкеры выгружали нефть с рейдового терминала и к пирсу не подходили. Это происходило один-два раза в месяц, выгрузка происходила быстро, команда на берег не сходила, я за три года ни разу не был на борту танкера. Там все шло по своему плану. Что касается судов с различными грузами, особенно с военной техникой, то с подходом к причалу я приезжал в порт и встречался с капитаном. Меня накануне прибытия судна информировал Александр Кальченко, представитель Главного инженерного управления Министерства обороны, ведавшего поставками военной техники.
Кстати, прибытие судна на рейд я мог наблюдать со смотровой площадки здания штаба. При встрече с капитаном я знакомил его с обстановкой в Эфиопии, конкретно в нашем районе. Это были сведения, касающиеся и военной обстановки, и эпидемиологической, связанной с различными заболеваниями. Особенно тревожили капитана и судового врача малярия. В Ассабе угроза малярией существование в зимние месяцы: с ноября по март. Это относительно прохладные месяцы, когда появляются малярийные комары, но даже в это время заболеть малярией было маловероятно.
Как военный представитель, я мог быть посредником с местным командованием при передаче военной техники. Капитана интересовал вопрос местных цен, возможность что-либо купить в магазинах и на рынке. Гражданские моряки хорошо информированы о том, где и что можно выгодно приобрести. Эфиопия для покупки приличных вещей не представляла интереса. Я же знал, что находиться на судне свободным от вахты морякам, где на время стоянки отключаются кондиционеры, мало приятно и всегда предлагал капитанам вывозить незанятых службой моряков на пляж в окрестности города. Для этого мы могли предоставить три уазика.
Утром свободных от вахты моряков мы доставляли на автомашинах на дикий пляж, они брали с собой еду, воду, соки и до обеда купались, загорали, собирали кораллы, охотились, а в назначенное время мы отвозили команду на судно. Один из наших офицеров находился при этом с моряками для их спокойствия и безопасности. Предлагал посетить наш городок, организовать встречи по волейболу и прочее. Мы тоже были заинтересованы в помощи судна. С помполитом решали вопрос просмотра кинокартин, с этим проблем не было, и ежедневно наш киномеханик брал по три-четыре картины, которые мы показывали в городке с начала темноты до часу ночи.
Много хлопот нам доставляли наши кондиционеры. Проработав более десятка лет, практически не выключаясь даже на несколько часов, они выходили из строя: слабым звеном были фреоновые трубки. Фреон выходил, кондиционер мог работать только как вентилятор. Вот тут и нужна была помощь специалистов судна. Они заваривали трубки, закачивали фреон, и кондиционеры продолжали работать. И еще один вопрос, который имел для нас колоссальное значение. Все мы были подводными охотниками и, случалось, что крупная рыба или черепаха обрывали фал, крепящий гарпун (стрелу) к ружью. И уходила вместе с добычей стрела. Кроме этого, часто ломались наконечники стрелы. И вот здесь помощь судового токаря была незаменимой, к нему была очередь, а расчет индивидуальный. Когда в стране шла тотальная борьба с алкоголизмом, бутылка местного джина, кстати, очень даже приличного, была отличной платой за выполненную работу. И еще много всяких мелких и не мелких работ по ремонту возникали у жителей нашего городка.
Что касалось радиотелефонной связи с Союзом, а такая возможность на судне имелась, то вопрос решал я лично с капитаном. Как правило, капитан приглашал меня вечером на ужин, и тогда беседа длилась долго и интересно. И у капитана торгового судна, и у командира военного корабля всегда найдутся общие темы, тем более, в стране начиналась перестройка, и нам важна была любая информация о событиях на Родине.
Некоторые суда прибывали в Ассаб по несколько раз, и тогда мы встречались уже как старые товарищи. Иногда по согласию капитана я приглашал на судно каптэна Бедлю. Накрывался стол, за рюмкой русской водки шла дружеская беседа, капитаны хорошо знали английский язык, а Бедлю был хорошим собеседником.
За мое пребывание в Ассабе было около 80 заходов наших судов.
Знакомство с послом Чехословакии
В один из июньских дней дежурный по гарнизону доложил:
– К вам товарищ из чехословацкого посольства.
– Хорошо, проводи.
Подъехала «Тойота», из машины вышел человек, представился:
– Военный атташе Чехословакии в Эфиопии полковник...
Он назвал имя и фамилию. Он хорошо, правда, с небольшим акцентом, говорил по-русски.
Я спросил, что привело полковника в Ассаб и какая требуется от меня помощь или содействие. Оказалось, атташе приехал в Ассаб встретить чешское судно, прибывающее в порт через двое суток. А пока он остановился в гостинице портового клуба. Меня же он просит встретить «лодку» вместе с ним и оказать содействие, если возникнут какие-нибудь проблемы. Он все время говорил «лодка», а я не мог понять, что за лодка, пока не выяснил, что он имеет в виду судно.
Я впервые узнал, что Чехословакия, государство сугубо сухопутное, имеет свой торговый флот в составе 14 судов различного предназначения и базируются они в Одессе в соответствии с межправительственными соглашениями. Мы договорились с Гавелом (так звали атташе) о встрече, и я спросил в конце беседы:
– Не тяжело одному за рулем в чужой и сложной стране проделывать путь более тысячи километров?
На что он, улыбаясь, ответил:
– Разведчик всегда действует один.
Мне Гавел понравился. В ходе нашего разговора я несколько раз произнес слово «чешский», а он поправлял меня: «словацкий». Я знал, что в этой объединенной стране словаки всегда подчеркивали свою независимость от чехов, подчеркивая славянское родство с русским народом. На следующий день в Ассаб прибыл чехословацкий сухогруз водоизмещением 2-2,5 тысячи тонн, который доставил по фрахту из Италии или Испании какое-то оборудование и гуманитарную помощь. Гавел от имени капитана пригласил меня посетить судно. Мы прибыли к концу дня. Капитан встретил нас у трапа, представился на чистом русском языке, и мы прошли в салон.
Капитан – высокий симпатичный молодой мужчина в белоснежной форме гражданского моряка. В свое время, капитан окончил одесское мореходное училище, прошел на флоте все ступени от рулевого до капитана, и уже два года командует судном. В салоне нас встретила высокая, красивая женщина и две чудесные девчушки 10-11 лет.
– Мои жена и дочери, – представил капитан свое семейство.
Жена была одесситкой, они познакомились во время учебы, после окончания училища поженились. Живут в Праге, дочери учатся в пражской школе, летом приезжают в Одессу к бабушке и вот теперь во время летних каникул вместе с отцом ходят в рейс. Это разрешается морскими уставами некоторых государств, если имеются условия проживания. Я об этом узнал впервые. Девочки хорошо говорили по-русски, были очень общительны. У меня с ними завязалась беседа. На вопрос: «В каких портах они уже побывали и нравится ли им плавать?», дружно ответили, что бывали они в Марселе, в Неаполе, в Дубровнике, Александрии и вот теперь в Ассабе, что им очень нравится плавать с папой и смотреть мир. Ужин прошел в очень приятной обстановке. Супруга капитана помогала гарсону обслуживать гостей.
Разгрузка судна прошла быстро, и через трое суток оно вышло в море. Я буквально за несколько минут до отхода успел заехать попрощаться с капитаном и его чудесным семейством. Гавел на следующее утро выезжал в Аддис-Абебу, вечером мы посидели с ним в портовом клубе и тепло распрощались.
Выпуск сына состоялся в конце июня, на торжество из Феодосии приехали дед с бабушкой, из Эфиопии мама, так что Леонид был окружен теплом и заботой. Одновременно с приказом о присвоении звания лейтенанта, вручением кортиков и погон, был зачитан приказ о распределении выпускников по флотам. Перед отъездом в Эфиопию, я ходатайствовал перед начальником училища о распределении сына на Черноморский флот. Однако сын выбрал стажировку на Севером флоте, а службу – на Тихоокеанском. Это было его решение. Он хотел начать службу там, где служил и его отец и дед, где была родина его отца, и где родился он сам. Леонид провел отпуск в Севастополе, часть – в Феодосии у бабушки, а Инесса в конце июля возвратилась в Ассаб.
В один из августовских дней дежурный доложил: «Прибыл Посол Чехословакии в Эфиопии, просит его принять».
Подъехала иномарка, вышел моложавый мужчина, я представился, он протянул руку:
– Посол Чехословакии Кукан.
В машине, кроме шофера, были женщина и мальчик-подросток. Я пригласил их в помещение. Стояла страшная жара, беседовать на улице было неудобно, да и не прилично. Гости прошли в квартиру, Инесса подала пиво, пепси-колу, я предложил джин и русскую водку. От крепких напитков все дружно отказались. Я спросил: «Чем могу быть полезным господину послу?». Кукан хорошо говорил на русском языке:
– Дело в том, что мы впервые за все время пребывания в Эфиопии выехали на море. Сын мечтал поплавать с маской. Мне сказали, что вы занимаетесь подводной охотой, и я был бы вам благодарен, если бы вы дали ему урок подводного плавания.
Я ответил, что проблем нет, времени до конца дня много, и если они готовы, мы можем выехать прямо сейчас. Гости с радостью согласились, у них с собой были купальники, у мальчишки ласты, трубка и маска. У меня все принадлежности были на «товсь», и мы через несколько минут выехали. Я на своей машине, они на своем «Вольво» (чем хороша «Вольво», так это кондиционером).
В 5-6 километрах от города я свернул к морю. Там была небольшая бухточка, плоские камни, на которых мы всегда располагались, когда рыбачили закидушками. В нескольких метрах от берега проходил коралловый риф. Глубины у берега более метра, дно песчаное, самое удобное место для начинающих подводных охотников. Там мы и остановились. Водитель раскрыл походный столик, стулья, я и мальчик стали готовиться к охоте. Подогнали и проверили маску и трубку, я провел практическое занятие по мерам безопасности и по правилам обращения с подводным ружьем. У нас были хорошие ружья, с отличной дальностью стрельбы, имели мощные пружины и гидравлику – все это требовало внимательного отношения к мерам безопасности.
Погрузившись, сделали несколько практических выстрелов, я показал приемы прицеливания, и мы поплыли к коралловому рифу, мальчик с ружьем, я рядом. Мы часто бывали на этом месте, крупная рыба, особенно днем, там встречается редко, а вот небольшие окуни и тунцы попадаются довольно часто, как и толстые, похожие на карпа, попугаи, медлительные и непугливые. Мясо попугая какое-то жидковатое и имеет запах коралла, кораллы они грызут своими мощными передними зубами. Мы очень редко стреляли попугаев, разве, когда не было другой добычи. В нашем случае попугай был бы хорошим объектом охоты. Встретили мы у кораллов и попугая, и окуней, и тунца. Первые выстрелы были неудачными, мальчик волновался. После каждого выстрела мы проводили разбор.
В результате нашей охоты мы подстрелили небольшого окуня, двух попугаев и, довольные охотой, возвратились к месту нашей стоянки.
Спутники наши поплавали и позагорали в ожидании нас. Все были довольны, особенно юный охотник.
Водитель достал из походного холодильника пиво, напитки, бутерброды. Мы беседовали, сын с восторгом рассказывал родителям о подводной охоте. Посол и его супруга благодарили меня за доставленную радость, я, в свою очередь, был доволен, что доставил эту радость семье моего высокого гостя.
Расставаясь у гостиницы, Кукан от своего имени и от имени супруги пригласил нас с Инессой провести вечер в местном ресторане.
Когда вечером мы с Инессой подходили к гостинице, нас встретил улыбающийся Гавел, атташе.
– Ты что же не показываешься? Я с твоим послом ловлю рыбу, обучаю сына подводной охоте, а ты в стороне, хотя бы заранее предупредил о приезде посла, я бы подготовился получше. Это моя жена, – представил я Инессу.
– Юрий, у меня дел по горло и в порту, и в администрации, и еще в некоторых местах. Что касается посла, то лучше, чем ты сделал, не бывает. Сегодня мы вместе будем у посла, а утром мы все выезжаем в Адисс-Абебу.
Вечер прошел весело. Посол оказался общительным, приятным собеседником, много шутил. Он учился в Союзе, проходил практику при нашем посольстве. Прощаясь после ужина, он еще раз поблагодарил меня за приятное знакомство, время, проведенное на море, и за доставленную радость сыну. Гавел доставил нас домой, мы распрощались.
Больше я с ними не встречался. Остались добрые, теплые воспоминания о встрече с хорошими друзьями.
Выезд на рекогносцировку
Очередной приезд старшего нашей группы был посвящен выбору места возможного строительства военно-морской базы. С такой просьбой к нему обратился командующий ВМС. Расположение базы в том главном ее предназначении, которое она должна выполнять, не соответствовало никаким требованиям военной науки. ВМБ занимала в морском порту причальную линию северного пирса, длиной около 120 метров. Этот причальный фронт, который составлял четвертую часть причального фронта морского порта, оставался не занятым торговыми судами. В некоторых случаях там был ошвартован торпедный катер или сторожевой корабль, иногда приходил из Массауа десантный корабль за боезапасом или другими грузами. Даже в этом случае большая часть пирса оставалась не занятой.
Для торгового порта, ограниченного в погрузо-разгрузочных возможностях из-за небольшого причального фронта, это было крайне невыгодно. Особенно в настоящее время, когда десятки судов простаивали на рейде в ожидании разгрузки в первую очередь гуманитарных грузов.
Гражданские власти неоднократно ставили вопрос перед правительством о выводе ВМБ с территории порта. В.И. Шейко прилетел вместе с советником начальника тыла ВМС капитаном 1 ранга Бедой, чтобы совместно с командованием базы определиться с возможным строительством специального военного причала, размещением штаба, казарм, складов и прочей инфраструктуры базы за территорией порта и города. На следующий день после прилета рано утром мы двумя машинами выехали к югу ассабской бухты. Шейко, Беда, я и Костя за рулем на нашем уазике, Бедлю с начальником политотдела, оператором и двумя охранниками на своем джипе. Я, как и остальные члены нашей группы, выезжал в эту часть бухты впервые.
Было очень жарко. Мы проехали по главной улице Ассаба, миновали нефтяной причал, выехали за город. Здесь улица переходит в шоссе, ведущее в Аддис-Абебу. Слева от дороги на побережье были видны соляные ванны, где из морской воды выпаривается под действием солнечных лучей соль. Через 5-6 километров свернули на грунтовую караванную дорогу и проследовали на юго-восток в сторону побережья.
Еще через 7 километров подъехали к устью реки. Это была широкая река, с обрывистыми берегами, каменистым ложем, но… без воды. Это было устье сухой реки Харси-Лейн. Она впадала в залив несколькими протоками, протянувшись километров на пять вдоль побережья. Странно было видеть реку, в которой были ямы, перекаты, берега, сухие деревья с вымытыми водой корнями, но не было воды. Было даже два моста через протоки.
Мы проехали первый мост. Впереди в 1-1,5 километрах виднелись три хижины селения Маргабелла. Вокруг – ни души. Поехали по целине к побережью. Сухие кочки, впадины заставили нас остановиться, дальше пошли пешком. Идти было трудно: земля, вся в колдобинах, песок, а мы в своих хромовых офицерских туфлях. До уреза воды мы не дошли. Было очень жарко. Температура воздуха за 45 градусов, горячий, насыщенный солью воздух жег лица. Хотелось пить, но мы понимали: начнешь пить, остановиться будет трудно. Осмотрели побережье. Низина, сухие водоросли, в воде у берега – тина и зеленая жижа, в 30-50 метрах от берега низкие коралловые рифы, мелководье. Во время ветровых течений уровень воды повышается на 40-60 сантиметров, и вода затапливает большие участки побережья.
Наверное, для подводной охоты это было хорошим местом, но чтобы погрузиться в воду, надо было еще пройти сотню метров мелководья по грязи и мертвым острым кораллам босиком. К тому же наверняка в этой лагуне водятся змеи и всякая нечисть, и мы с Костей решили, что и для охоты место это не подходит. Справа от нас к юго-востоку в 7-8 кабельтовых расположен остров Саргидур в виде большого кораллового рифа, к востоку от устья в 8 милях самый большой остров бухты Халиба. Он, как и все мелкие островки, окружен кораллами, не имеет ни одного кустика растительности, не имеет подхода, на острове нет ни одной живой души. После обхода возвратились к машинам, выпили по пиале кофе, который оказался в термосах у Кости и Бедлю и обменялись мнениями.
А мнения были едиными – ни о каком строительстве ВМБ в южной части бухты не может быть речи. Это понимали мы, это понимали наши эфиопские коллеги. Во-первых, само размещение базы в глубине бухты оставляло бы порт и город не прикрытыми от противника со стороны моря, а сами корабли оказались бы запертыми в глубине бухты. Чтобы кораблям выйти по тревоге, надо было бы пройти 13-15 миль до выхода на внешний рейд. Во-вторых, и само строительство базы с подъездными путями, пирсами, строениями и прочей инфраструктурой обошлось бы в сотни миллионов долларов. Таких денег в бедной и голодной Эфиопии не было и быть не могло.
Видимо, в военных и гражданских кругах вопрос переноса ВМБ южнее порта ставился неоднократно, и наше официальное заключение ставило окончательную точку в решении этого вопроса.
После возвращения в штаб Бедлю пригласил нас в местный бар и заказал холодного пива. Должен отметить, что за три года пребывания в Эфиопии все мы пили только холодные напитки, и никто из нас не болел ангиной или другими простудными заболеваниями. Я всегда мучился вначале ангинами, а когда вырезали гланды, – фарингитами и старался исключать из употребления все холодное. В Африке – ни разу не болел подобными заболеваниями, хотя пил все холодное. Но стоило приехать в отпуск в августе-сентябре 1986 года в Москву и в Феодосию, как дважды переболел простудой с жестоким фарингитом. Видимо, в Африке, и в Эфиопии в частности, такой климат, при котором невозможны простуды.
На следующий день мы проехали в северном направлении от Ассаба, обследуя побережье на возможность найти какую-нибудь бухту или заводь. Ни одного естественного укрытия мы не обнаружили, ни одного места, где можно было бы разместить причалы для стоянки кораблей. Оставалось единственное место базирования – это Ассаб. Можно было освободить причал в порту, выставив плавпирс параллельно северному причалу. Несколько лет тому назад наши морские инженерные службы такой плавпирс поставили. Но при первом сильном шторме (такое редко, но случается), пирс был сорван, сломан и затоплен в районе старой крепости. То ли, когда устанавливали, не приняли во внимание штормовые условия, то ли эфиопы плохо за ним следили, но так или иначе пирс был загублен. Эфиопское командование категорически не соглашалось на восстановление сорванного пирса или установку нового.
Я высказал предложение построить причал на том месте, где стоял плавпирс, параллельно портовому причалу, но Валентин Иванович, подумав, ответил: «Ничего они строить не будут, не до строительства им сейчас. Прежде чем строить, надо подготовить место под строительство, убрать развалины старой крепости, подвести дорогу, взорвать скалу, вывести сотни тонн камней, мусора. А где взять строителей, транспорт, чем вывозить? Они зерно ишаками вывозят».
И больше вопрос о переносе базы не ставился.
Проверка арсенала
В очередной приезд Валентина Ивановича Шейко мы проверили арсенал ассабского гарнизона. Нам необходимо было убедиться, где хранится и как содержится корабельный боезапас, который был поставлен нашей страной вместе с кораблями нашей же постройки. Боевой комплект содержался на кораблях в готовности к применению, остальной – для подачи на корабли – был складирован в Ассабе и хранился в объединенном арсенале ассабского гарнизона. Командиром арсенала был армейский офицер.
Я несколько раз пытался добиться посещения арсенала у Бедлю, но каждый раз тот отвечал, что разрешение можно получить только у командующего ЦОК (центральное объединенное командование). Было ясно, что все это только отговорки, и он просто не хочет показать условия хранения боезапаса. Я доложил В.И. Шейко мою серьезную озабоченность, тот поставил вопрос перед командующим ВМС и, получив согласие, лично возглавил проверку.
Утром мы выехали в арсенал: Бедлю со своим начальником тыла и мы с Шейко, Костя – за рулем. Оказалось, что арсенал расположен совсем недалеко от города. Я удивился, каким образом на открытой местности можно разместить скрытые объекты, используя лощины, впадины, небольшие горные кряжи.
Мы проехали городское кладбище, свернули на одну из грунтовых неприметных дорог, проехали в сторону гор, спустились в одну из балок, затем в другую и через полтора километра подъехали к КПП. Территория его была огорожена колючей проволокой.
Нас встретил армейский офицер, и мы вместе с ним проехали дальше. Дорога нырнула еще в одну лощину, и перед нами открылась территория, буквально заваленная ящиками со снарядами, минами, глубинными бомбами. Все это лежало в штабелях, навалом и просто отдельными кучами. Часть боезапаса была прикрыта брезентом, часть находилась под навесом, но большая просто лежала под открытым небом. Появились начальник арсенала и морской офицер, ответственный за корабельный боезапас. Через переводчика объяснили цель нашего прибытия. Стали осматривать все, что лежало по обе стороны дороги в штабелях, в прикрытых брезентом ящиках и просто навалом.
Через несколько часов мы разобрались с нашим хозяйством. Весь флотский боезапас лежал на отдельно выделенной территории, хотя между ним можно было видеть и армейские ящики. Самый большой комплект составляли противолодочные реактивные глубинные бомбы РГБ-25 для реактивных бомбовых установок РБУ-2500 сторожевых кораблей проекта 159 нашей постройки. На каждый корабль было доставлено из Союза более пятисот глубинных бомб, из них около двухсот находилось на корабле, остальные в арсенале. Я удивился. Зачем нужны были эфиопам сотни глубинных бомб? С какими подводными лодками должны были бороться противолодочные корабли эфиопов? Был ли противолодочный боезапас на кораблях в Массауа и нужен ли он там? Думаю, что не нужен. Тот, что хранился в арсенале, хранился в деревянных ящиках по две бомбы в каждом. Часть ящиков складировалась в штабелях, часть просто в куче. Их можно было привести в порядок в короткий срок. Мы сразу посоветовали Бедлю это сделать.
С грубейшими нарушениями хранились артиллерийские снаряды для 76-мм артиллерийских установок сторожевых кораблей. Они находились в деревянных ящиках по два снаряда в каждом. Их в арсенале было более 20 тысяч штук. Часть ящиков была складирована в штабелях, часть небрежно сложена в нескольких местах на территории арсенала. В беспорядке находились цинковые ящики с малокалиберным боезапасом для артиллерийских установок торпедных и ракетных катеров.
Создавалось впечатление, что никто из командования ни базы, ни ВМС арсенал никогда не посещал, и здесь не производилось никаких проверок. Просто выгрузили, лишь бы выгрузить, и все оставили, как есть. Мне казалось, что Бедлю сам в первый раз приехал в арсенал. А ведь хранение боезапаса в готовности к немедленной выдаче на корабли является главной и ответственной задачей ВМБ и ее командира. Бедлю с полным равнодушием присутствовал при нашей работе, не проявляя никакого интереса к попыткам разобраться, какой и в каких количествах боезапас хранится в арсенале. А ведь там находился еще и боезапас для кораблей иностранной постройки! Под конец нашей проверки мы обнаружили 100 мин УДМ совсем в другом месте арсенала.
Я видел, как сдерживал себя Валентин Иванович, чтобы не высказать свое возмущение офицеру, несущему ответственность за все, что мы увидели в арсенале. Однако при разборе результатов нашей работы Валентин Иванович в сдержанной, но категоричной форме сказал о недопустимости такого отношения к хранению боеприпасов, которое может привести к тяжелым последствиям, случись взрыв или пожар. Часть предложений мы высказали в ходе работы: как складировать, что укрыть брезентом, что хранить под навесом и т.д. Рекомендовали выделить группу матросов во главе с офицером для работы в арсенале. В ходе работы посоветовали разобрать боезапас по видам и предназначениям, написать табельные ярлыки с указанием номера партий и сроков изготовления, назначить ответственных матросов за каждый вид боеприпаса.
Оказалось, что в канцелярии базы есть «Руководство по хранению боеприпасов», переведенное на английский язык, которое регламентировало хранение, работы по уходу за боеприпасами и подготовку к выдаче их на корабли, но никто из командования базы не обратил внимания на этот документ, не изучил с подчиненными, не говоря о практическом выполнении рекомендаций.
В завершении разбора В.И. Шейко сказал, что поставит командующего в известность об инспекции арсенала. Бедлю был крайне недоволен разбором. Эфиопы – народ чванливый, особенно старые офицеры, самолюбивый, не терпящий никакую критику, и очень обидчивый. Скрытность и неискренность при внешней вежливости, гордость, переходящая в надменность – это национальные черты характера эфиопов. Наши инструкторы, отправляя нас в Эфиопию, обращали особое внимание на это при работе с подсоветными и рекомендовали соблюдать дипломатию и терпимость.
Через некоторое время, я спросил Бедлю: «Как идет работа в арсенале? Не смогли бы мы вместе съездить и посмотреть, что сделано?». Но он сказал, все нормально, работа идет, но от поездки отказался, сославшись на занятость. Еще несколько раз я просил совершить поездку, но каждый раз получал отказ. Конечно, я был возмущен таким отношением Бедлю. Своему старшему я докладывал о нежелании командира базы навести порядок в арсенале или, во всяком случае, произвести совместную проверку.
Постоянно сталкиваясь с равнодушием эфиопских официальных должностных лиц, чувствуя беспомощность добиться выполнения своих предложений и рекомендаций, приходишь к мысли: «А зачем мне все это надо? Тебе посоветовали, порекомендовали, как надо делать. Не хочешь, не делай! Тебе воевать, тебе и командовать».
Летчики из ГДР
Впервые я познакомился с немецкими летчиками 9 мая 1985 года. До этого я встречался с ними в аэропорту или в городе, при встрече мы приветствовали друг друга, но в разговор не вступали. Я знал, что в Ассабе находится немецкая авиагруппа, но повода для близкого знакомства не было. В этот день немецкие летчики приехали, чтобы поздравить нас с Днем Победы и засвидетельствовать свое почтение. Честно, я был несколько удивлен: немцы и вдруг поздравляют нас с Днем Победы! Потом убедился, что все это искренне и что они отмечают этот день как большое историческое событие. Немцев было несколько человек во главе со старшим группы подполковником Иоахимом Маасом. Знакомясь, он представился:
– Подполковник Маас, Аким Акимович. Так звали меня в академии, так зовут меня русские летчики и все ваши в Аддис-Абебе.
Маас окончил Академию имени Жуковского, проходил практику и стажировку на наших аэродромах и ремонтных предприятиях, во время отпуска посещал наши исторические места вместе с женой. Он отлично говорил по-русски. Я пригласил его к себе, познакомил с Инессой.
Пока его ребят занимали наши офицеры и их жены, мы с Акимом Акимовичем беседовали. Он рассказал о своей группе. Правительство ГДР в виде оказания помощи в борьбе с засухой и ее последствиями отправило в Эфиопию авиаотряд в количестве двух самолетов Ил-18 и двух АН-26. Одна группа базировалась в Ассабе, вторая – где-то в центральной части страны, северо-западнее Аддис-Абебы. Общее руководство осуществлял полковник Гюнтер, он же заместитель министра авиации страны, в состав которой организационно входила военная транспортная авиация. Ассабская группа работала в юго-западном от Ассаба направлении, совершая полеты в Дыре-Дау, Хараре и в пограничные с Сомали провинции. Как и наша группа, они доставляли зерно, гуманитарные грузы в пострадавшие от засухи провинции и вывозили людей в безопасные районы. Самолеты Ил-18 были переоборудованы в грузовые варианты, с них были сняты пассажирские кресла. Был недостаток при погрузке: мешки с зерном надо было поднимать по высоким трапам.
После первой встречи наше общение стало более тесным. Ассабская группа немецких летчиков размещалась в порту. Правительство ГДР в 70-80 годах оказало помощь Эфиопии в модернизации ассабского торгового порта. Были поставлены и смонтированы шесть береговых портовых кранов. Работу выполняли немецкие портовики. Бригада жила на территории порта в специально построенном модуле. Это было комфортабельное помещение с двухместными каютами, комнатой отдыха, столовой, камбузом, туалетом, душем, вспомогательными помещениями. В модуле была горячая и холодная вода, автономное электроснабжение. Современные мощные кондиционеры обеспечивали прохладу во всех помещениях. Модуль был отличным местом отдыха. Этот модуль после окончания работы монтажников оставался собственностью государства ГДР. Когда немецкая авиагруппа прибыла в Эфиопию, ей была предоставлена возможность разместиться там, что и было сделано.
Когда я впервые приехал к немцам и посмотрел на условия их проживания, отдыха, первой мыслью было: «Разве сравнишь их условия с условиями проживания наших летчиков?». Еще больше я был удивлен, когда узнал, что раз в неделю из Берлина приходит грузовой самолет, который доставляет в Эфиопию своим соотечественникам почту, прессу, запасные части для самолетов, спиртное и продукты: свежее мясо, хлеб отличной выпечки, особенно ржаной, муку, макаронные изделия, яйца, различные молочные продукты. Покупали немецкие летчики только пиво, овощи, фрукты.
Но самое главное, с каждым рейсом им присылали видеокассету. В течение недели в их родной Германии операторы телевидения приходили в каждый дом, в каждую семью тех, кто находился в составе авиагруппы в Эфиопии. Они брали интервью, снимали на видео жен, детей, родителей, беседовали с ними. А вечером после полетов вся группа смотрела видеофильм о родных и близких.
Что можно сказать? Можно только позавидовать вниманию и заботе, которыми были окружены немецкие летчики со стороны правительства и командования. И невольно приходило сравнение с нашими летчиками. Такое и во сне не приснится. Такого не могло быть, потому что быть не могло. Хорошо, что через полгода решили вопрос с дополнительным и, более-менее, нормальным питанием, а то пришлось бы отправлять в Союз наших авиаторов с цингой. Да кто и когда переживал, волновался, заботился у нас в армии или на флоте?
Мне приходилось встречаться с солдатами и офицерами автобатальона, который был отправлен в Эфиопию для оказания помощи. Я видел, как питаются водители в рейсе при 45 градусной жаре. Под капотом на ходу колоны водители разогревали консервные банки с перловой кашей с мясом. Я пытался найти хоть кусочек мяса в этой банке, черта с два! Спрашивал, есть ли, кроме перловки, рисовая или гречневая каши? Отвечают: «Может и есть, но не у нас». А это были молодые солдаты, мальчишки. Им бы дополнительное питание, мясо, овощи, а их кормят консервированными щами и перловкой, в которую забыли положить мясо. Вот и выглядели они худыми и бледными. И только лица, шеи, да руки по локоть были черными, как у эфиопов.
А мы любили, как попугаи, повторять при каждом удобном случае: «Партия и Советское правительство постоянно заботятся о наших воинах».
Эфиопы немцев уважали и побаивались. Немцы поставили жесткие условия – самолеты должны быть полностью загружены к 6 часам утра. В 6.15 – взлет, загружен самолет или нет – забота местных начальников. О каждом не до конца загруженном самолете шел доклад в правительственную комиссию. Несмотря на эфиопскую медлительность и расхлябанность, немцы быстро приучили их к порядку. Чего не скажешь о наших самолетах, там наши техники заставляли загружать борта с помощью мата и чуть ли ни подзатыльников.
После нашего первого знакомства, мы стали чаще встречаться с немецкими летчиками, а наши женщины получили возможность летать в Дыре-Дау. Дело в том, что там был дешевый рынок, открыто продавался контрабандный товар из Китая и Южной Кореи, арабских стран и Индии. Однако наши самолеты туда не летали. Это направление обеспечивалось полетами немецкой авиацией.
Женсовет обратился ко мне с просьбой организовать полеты в Дыре-Дау с немцами. Я переговорил с Акимом Акимовичем, и вопрос был решен. Наши женщины обычно летали нашими самолетами в Аддис-Абебу, реже в Асмару, и вот теперь освоили Дыре-Дау. Собиралась группа женщин, назначался старшим офицер, я проводил инструктаж, давал разрешение на поездку. Обговаривал с летчиками пункт следования, время вылета и количество пассажиров. Все было организовано, все действовали четко, за все время не было ни малейшего замечания.
Чаще всего жители нашего гарнизона летали в Аддис-Абебу. Летали финансисты за денежным довольствием. Летали наши женщины в наш военный магазин за продуктами, за свининой в единственный мясной магазин столицы. Только там продавалась свинина. Кому-то надо было обратиться в медицинскую службу, в отдел кадров, бывали и другого рода служебные командировки. Так что всегда кто-то из нашего городка бывал в отъезде. Все это организовывал я, как старший группы, и нес за все ответственность.
В группе у немцев в основном были молодые парни, в большинстве холостяки. Мне говорили, что иногда они захаживают в заведение к местным красавицам, но это их внутреннее дело. У них был излюбленный пляж, где они любили загорать голышом. Когда представитель местной власти попросил их не находится в голом виде перед взором местных жителей, они возмутились, обратились ко мне за сочувствием. Я сказал им: «Ребята, это не проблема, хотите плавать голышом, отъезжайте подальше и загорайте сколько угодно».
Несколько раз мы с Инессой бывали у них в гостях. Тогда повар готовил знаменитое немецкое блюдо – свиные ножки с кислой капустой. Кроме обычных закусок, к столу подавали ржаной хлеб с салом и чесноком. Из напитков пиво, водку, коньяк. За столом общались свободно: Инесса – преподаватель немецкого языка по профессии, была хорошим переводчиком, так что проблем в общении не было, к тому же Маас хорошо говорил по-русски.
Были частыми гостями немцы и у нас в городке. С Маасом у меня происходили интересные беседы на разные темы, особенно о происходящих делах в нашей стране. Шла горбачевская перестройка, и немцы, видимо, по своим каналам получали более полную информацию. У них информация была поставлена лучше, чем у нас. Они более остро чувствовали изменения во взаимоотношениях между нашими странами. Прилетал несколько раз старший группы полковник Гюнтер. Мы встречались с ним, он плохо говорил по-русски, поэтому Инесса выступала в роли переводчика. Должен отметить, с немцами было легко общаться, они были хорошими собеседниками, наши мнения по многим вопросам совпадали. Я спрашивал Мааса, как они общаются и общаются ли с коллегами из ФРГ. Группа авиаторов из Западной Германии работала на западе страны. Маас сказал, что близко они не общаются, обычные приветствия, дежурные вопросы, типа: как дела и все, в общем, спокойно. Незадолго до нашего отъезда из Эфиопии, немецкую группу передислоцировали в другой район, после этого мы не встречались.
После возвращения из командировки, мы в Севастополе получили несколько почтовых открыток от Мааса. Они с женой путешествовал по нашим историческим местам, были на Байкале, проехали на пароходе по Волге. Он вспоминал о нашей совместной службе в Эфиопии, как о прошлом, но незабываемом, добром времени. Севастополь был закрытым городом, и я не мог пригласить его в гости, нас же и близко не пускали просто так за границу. С развалом страны связь прекратилась. Рухнула «берлинская стена», и я часто думал, как наши друзья, что с ними стало, как устроилась жизнь? Остались хорошие воспоминания. Горько было от того, что мы и их предали. А они нам верили.
Если бы меня, военного моряка, командира корабля спросили, с кем бы я из наших союзников пошел в море решать боевую задачу, я бы не задумываясь, ответил: «С немцами. Они самые надежные и верные союзники и воины».
Свободное время.
Рыбалка и подводная охота
Описывая наш быт, работу, встречи, я остановлюсь на рыбалке, которой посвящали почти все свободное время жители нашего городка. Живя у самого теплого, богатого живностью моря, нельзя быть равнодушным к рыбалке и подводной охоте. Было несколько человек, которые как-то спокойно относились к этому занятию, но они – исключение. В зависимости от времени года, чередующихся сезонов дождей и сухой погоды, сезонных ветров и течений, наши жители в свободное время рыбачили и охотились. К этому побуждало теплое море с коралловыми рифами, подводными скалами и водорослями, массой экзотических рыбок, крабов, моллюсков. Сотни разноцветных, полосатых, красных, желтых, зеленых рыбок крутились возле кораллов, а в глубине мелькали силуэты крупных рыб. Рыбалка, тем более, коллективная, – пример заразительный, а желание иметь на столе свежую и вкусную рыбу, делает это занятие еще и полезным.
Уже на второй день моего пребывания в Ассабе меня вывезли на рыбалку. Был конец декабря, одного из самых холодных месяцев, когда купаться было можно, а вот долго находиться в воде – не очень комфортно. Поэтому подводной охотой занимались редко. В зимние месяцы ловили рыбу удочками-закидушками. Устройство самое простое: основная леска – 2 мм, капроновая жилка 100 метровой длины, на конце два или три миллиметровых поводка, крючки большого размера 15-20 мм в изгибе, грузило: свинец или, на худой конец, большая гайка. Вот и готовая снасть. Насадкой служили кусочки кальмара, щупальца каракатицы или осьминога.
У нас были обжитые места на побережье в 12-15 км от города по дороге в аэропорт. Там мы располагались на плоских, теплых камнях каменной гряды у самого берега моря. Это был пролив между побережьем и островом Санар-Бор. Мы его называли Акульим. Глубина у берега была 1-2 метра и дальше увеличивалась до 20-30 метров. Насаживали кусочек кальмара, забрасывали, как можно дальше, метров на 60-70, леску крепили за камень, а камешек клали на берег, как сторожок. Сами ложились на теплые камни и ожидали поклевку.
Рыбачили, как правило, вечером, когда солнце уже склонялось к горизонту. Темно-малинового цвета остывающего железа, оно опускалось к горизонту в темно-сиреневую дымку. Воздух оставался таким же жарким и душным, прохлады не чувствовалось, но не было прямых раскаленных лучей. В декабре после захода солнца северо-восточный ветер приносил некоторую прохладу из саудовских пустынь. К этому времени к берегу подходил иногда синий окунь, иногда красный карась. Они брали насадку намертво, рывок – и камень-сторожок летит в воду. Выбираешь леску и вытаскиваешь добычу прямо на камни без всяких подсаков и багорчиков.
За вечер 3-4 окуня или карася составляли улов рыболова. В первый раз я поймал трех окуней и был доволен уловом. Красный карась попадал реже, у него в отличие от окуня, было вкусное мягкое мясо. Иногда проходил вечер, а поклевок не было. И вот вялая поклевка, рыбак тянет леску, как будто на ее конце кусок тряпки. Это «лоцман». Эта рыба сопровождает акулу. Рыба мерзостная, скользкая, со специфическим неприятным запахом падали. Размер ее 50-60 сантиметров, уже вытаскивая леску, чувствуешь – идет «лоцман». Ее выбрасывали, так как даже на насадку она была непригодна. Пойманный «лоцман» указывал на присутствие в районе акул, а раз акулы подошли, рыбы нет, вся разбежалась. Можно собирать снасти, рыбалка испорчена.
Иногда на закидушку попадалась скатная акула. При брусковом туловище у нее приплюснутая треугольная голова, щелевая пасть с мелкими зубами. Заглатывать крупные куски насадки и даже небольшую рыбку она не может. Плывет она, как скат у самого дна, подбирая добычу: мелких крабов, ракушки, прочий корм, лежащий на дне. Так она заглатывала иногда и нашу насадку. За все время моей рыбалки мне попалось две таких акулы. Одна небольшая, весом около 2-3 килограммов, вторая – около 30 килограммов. С трудом, но я ее вытащил! Вернувшись после рыбалки, мы показали ее населению и отдали эфиопам караульной команды к их большой радости. Мясо скатной акулы съедобно, белое, напоминает вкус черноморского катрана. Наши хозяйки готовили из него котлеты, а из плавников суп. Мы же были избалованы разной рыбой, мясо акулы потребляли редко, хотя и среди нас были любители этой рыбы.
В конце лета в нашем проливе появлялись черепахи. Это были экземпляры весом до 35 кг. Перед заходом солнца они проплывали вдоль берега в 40-60 метрах от уреза воды, держась направления с запада на восток. Периодически всплывая на поверхность, черепахи высовывали голову, и снова погружались. При этом они своими лапами захватывали наши закидушки и начинали тянуть, пересучивая леску между корпусом и лапой, пока крючки не впивались в тело черепахи. И тогда вытащить снасть было бесполезно. Идешь за ней вдоль берега, пытаешься повернуть к берегу, а черепаха тянет, как танк, пока не оборвутся все крючки.
Один раз мне все же удалось вытащить черепаху. Я забежал вперед по ходу ее движения и стал подтягивать ее к берегу, и она пошла за леской. Подтянув к берегу, я зашел в воду и, подхватив черепаху за панцирь, вытащил ее на песок. Но это была небольшая черепашка весом до 15 кг. Черепахи для наших подводных охотников были ценной добычей. Во-первых, у черепахи белое вкусное мясо, напоминающее куриное. Наши хозяйки готовили из него отличные котлеты и пельмени, добавляя в фарш местную говядину. Из косточек и лап получался хороший суп. Мы с Инессой пробовали и котлеты, и пельмени, и суп, но сказать, что нам очень мясо понравилось, мы не могли. Чувствовался в мясе привкус моря и водорослей.
Во-вторых, из панциря, а если экземпляр небольшой, то из целой черепахи изготавливалось красивое чучело. Иногда делали различные настенные украшения. У нас были мастера, которые освоили это дело. Панцирь отчищался от ракушек и наростов, которые за долгие годы образовались на нем, затем шлифовался до блеска, края панциря обрабатывались, и получалось настенное экзотическое украшение. Что касалось изготовления чучел, то процесс этот долгий и кропотливый. Из туловища и лап выбиралось мясо и кости, туловище и лапы засыпались солью, набивались бумагой и опилками. Изделие сушилось на солнце, но лучше под кондиционером. Затем тщательно вычищалось, обрабатывалось формалином. Я эту технологию знаю плохо, сам, да и мои ребята из группы моряков, черепахами не занимались. А вот наши ракетчики почти все были мастерами этого дела. Чучела и панцири готовились, как сувениры и подарки старшему начальству, особенно кадровикам.
Как сказал один капитан: «Я за эту черепаху после командировки место найду к западу от Урала». Имел он в виду перевод из Магаданской области в Европу. Изготавливались и вывозились из Эфиопии и черепахи, и ракушки, и кораллы свободно. Что еще можно было вывести из беднейшей страны? Вот только то, что сам поймал и сам сделал. Эфиопские таможенники в вещах не рылись, тем более у военных, и смотрели на вывозимые поделки спокойно.
Рыбачил я и удочкой. Инесса привезла мне легкое 5-метровое телескопическое удилище. Я выходил на камни возле нашего пляжа и ловил с поплавком, как обычной поплавочной удочкой, насадкой служили кусочки мяса или рыбы. Хорошо клевали желтые небольшие окуни весом 200-250 граммов. Они стайками крутились на глубине 1,5-2 метра, уверенно хватали насадку, их можно было наловить быстро и достаточно много. А главное, ловля была интересной, азартной и не надо было куда-то ехать.
С приходом тихой и жаркой погоды, когда стихали ветры восточных направлений, и море у западного берега успокаивалось, а вода становилась светлой, начинался сезон подводной охоты. Первый раз, погрузившись у кораллов нашего пляжа, я был в восторге. В воде через маску все подводное царство как-то приблизилось. Перед глазами открылся чудесный мир. Сотни маленьких рыбешек различной формы и окраски от полосатых матросиков до красных карасиков сновали перед глазами. Казалось, протяни руку и дотронешься до этого рыбного хоровода. Они крутились, шныряли между кораллами, заплывали в небольшие гроты. А дальше плавали более солидные рыбешки. У самого дна рылись в песке небольшие султанки, а в нескольких метрах от меня над подводным камнем неподвижно зависла каракатица. На песчаном дне лежали небольшие кораллы. Они в воде темные и невзрачные, но вынутые из моря и пролежавшие в пресной воде несколько дней, затем промытые и просушеные, приобретали белый цвет и использовались как сувениры. Я раньше никогда не плавал с ластами, а сейчас как-то само собой я легко поплыл кролем, вытянув вперед руки. Я был без ружья, и мне предстояло еще пройти инструктаж и усвоить правила подводной охоты. С этих пор я увлекся подводной охотой, и это увлечение продолжалось в течение всего моего пребывания в Ассабе.
Вначале меня экипировал Рафист Сираевич Сапкулов, он же стал моим наставником. Он подарил мне саперный нож в ножнах, который крепился к правой голени под правую руку. Нож был одним из самых необходимых предметов снаряжения подводного охотника. Им можно было обрезать запутавшийся капроновый конец или веревку, отломать коралл или кусок камня, отбиваться от небольших акул. Нож обеспечивал безопасность пловца. Чтобы не потерять и не выпустить его из рук, нож крепился рукояткой с помощью линя к поясу пловца. Широкий армейский брезентовый пояс так же презентовал мне Рафист.
В первый приезд Инесса привезла мне подводное ружье. По моему описанию ей помогли выбрать его в Москве. Это было современное ружье гидродинамического принципа действия, с дальность стрельбы до 6-7 метров и убойной дальностью до 3,5 метра. С такого расстояния можно было поразить крупного окуня или тунца. Ружье было оснащено металлической 10-мм стрелой длиной 75 см, на конец которой наворачивался стальной наконечник-гарпун с флажком. Флажок не давал стреле сорваться из пробитой рыбы. Ружье прослужило мне полтора года, несколько раз я менял и стрелу, и наконечник, которые изготавливали судовые токари, однако износились прокладки, нарушилась герметичность камеры, и я привез из отпуска новое ружье динамического принципа действия с мощной пружиной. Это было надежное ружье, с хорошим боем, самое востребованное среди наших охотников. Ребята говорили: «Бьет, как «ТТ».
Выезжали мы на подводную охоту на побережье в районе аэропорта. Там прибрежная полоса во время приливных течений затапливалась водой, которая поднималась на 40-50 см. Когда вода скатывалась, открывалось ровное песчаное дно. Оно обрывалось коралловыми рифами и каменными валунами с глубинами до двух метров. Еще несколько метров, и коралловая отмель заканчивалась, глубины увеличивались и между островом Санар-Бор и берегом составляли уже около 30 метров. Вот эта полоса подводных валунов, камней и рифов с подводной растительностью и небольшими гротами была заселена различными видами рыб и морской живностью. С рассветом там можно было встретить пасущуюся в подводных водорослях черепаху, там же встречались крабы, кальмары и изредка торчащий из каменной расщелины лангуст. Это было самое благоприятное место для подводной охоты, и тянулась эта полоса на несколько километров к северу от аэропорта.
Мы раздевались на берегу. Наше снаряжение состояло из плавок, нижней трикотажной рубашки или футболки с длинными рукавами и высоким воротом под самую шею, которая прикрывала шею и грудь от раскаленного солнца. Шея и плечи были самыми незащищенными местами тела при плавании. Длинные рукава спасали от неосторожного соприкосновения с кораллами, которые были покрыты ядовитой слизью. Попадая в царапину, слизь вызывала зуд и воспаление. Мы всегда соблюдали осторожность при работе с кораллами. На берегу надевали пояс, ножны с ножом, за пояс крепился кукан или парапленовый мешок под рыбу. К мешку крепился на шкерте, как правило, белый поплавок. Поплавок показывал местоположение пловца, а если была необходимость сбросить мешок, то место мешка с рыбой. Ружье со стрелой, на запястье – «зарядник» стрелы, в руках маска с трубкой, ласты.
Начинаешь заходить в море. На глубине 40-50 см уже можно погружаться. Тогда уже надеваешь ласты, маску, трубку, ложишься в море, проверяешь герметичность маски, заряжаешь ружье (по мерам безопасности это делается только в воде) и начинаешь плыть над самым дном. Почему на таком мелком месте начинаем плыть? Потому, что дно покрыто мелкими острыми камешками, осколками ракушек, остатками кораллов, травой и босыми ногами идти по такому дну трудно, можно поранить ноги, Вот и старались, как можно быстрее погрузиться. А погрузившись, уже испытываешь охотничий азарт и волнение от предстоящей неизвестности.
На подводную охоту всегда выезжали группами в несколько человек. И с целью обеспечения безопасности, и с целью эффективного использования транспорта. Правда, иногда, возвращаясь с поездки на аэродром, а такое часто случалось по служебной необходимости, я, будучи один за рулем, иногда сворачивал на берег освежиться. А так как снаряжение подводного охотника всегда в машине, то грех было им не воспользоваться. Такое случалось редко, а после одного случая я дал зарок не рисковать в одиночных заплывах.
В гарнизоне было установлено правило – в город, на рынок и магазины женщинам в одиночку не выходить, только вдвоем и обязательно ставить в известность дежурного по гарнизону. За все время пребывания в Ассабе не было ни одного случая враждебного или хулиганского отношения к советским товарищам и все-таки береженого бог бережет.
Что касается мест нашей постоянной охоты, то в этих местах в течение всего года водилась всякая рыба. У кораллов постоянно небольшими стайками медленно плавали большие, до 70 см, попугаи. Они были толстые и ленивые, чем-то напоминали наших карпов. Они постоянно питались, откусывая кусочки кораллов своими мощными передними зубами. Попугаи были зеленой расцветки с красными плавниками, с крупной чешуей в пятикопеечную монету и мутными безразличными глазами. Они близко подпускали охотника и неохотно отплывали в сторону, если он попадался им на пути. Попугаев стреляли редко, в основном, только начинающие охотники. Мясо попугаев белое, жидкое, с запахом кораллов. Оно вполне съедобное, но его редко употребляли в пищу, добавляя иногда в рыбный фарш. Как говорит русская пословица: «На безрыбье и рак рыба».
Иногда нам попадался каменный окунь. Его название мероу или гупер. В водах Тихого океана, на остовах Малазии он достигает веса до 300 килограммов. У него громадная пасть с острыми зубами. Гупер обитает в Средиземном и Красном морях, но не таких гигантских размеров. В Средиземном море на боевой службе мы ловили этого окуня с борта корабля на удочки. Вес рыбы иногда достигал 20 килограммов. В Ассабе же на удочку этого окуня никогда не ловили, но при подводной охоте он довольно часто становился нашей добычей, а вот больших экземпляров не попадалось, вылавливали окуней весом до двух килограммов.
И только однажды советник командира механизированной бригады подполковник Бойченко застрелил каменного окуня весом 23 килограмма. Он нашел его в незаметном гроте, выстрелил, но один справиться с ним не смог, и окуня добивали три человека, сломали две стрелы, прежде чем вытащили его из укрытия. Это событие произошло накануне Дня ВМФ, мы выезжали всем гарнизоном на пикник и готовили уху из него на весь коллектив. Кстати, уха была отменная.
В мае 1985 года у берегов нашей бухты в камнях подводных развалин старой крепости и коралловых рифах появились крабы. Они были, конечно, меньше камчатских крабов, но гораздо больше черноморских, темно-синей окраски с лапами толщиной с большой палец руки взрослого человека. Я охотился за ними с пикой, изготовленной из толстой проволоки. Мясо крабов сочное, вкусное. Крабы были в течение месяца, затем ушли. Я охотился на них, пожалуй, один. Мои товарищи к ним относились равнодушно. За время охоты я поймал около трех десятков крабов. И больше нигде в окрестности они не появлялись. Была ли это сезонная миграция, происходящая раз в 3-4 года, я не знаю, но в последующие два года они в районе ассабской бухты не появлялись.
В этом же году в июне-июле месяце появились каракатицы. Это разновидность кальмара с овальным, как поднос, туловищем. Туловище заканчивалось головой с десятью щупальцами с присосками и мощным клювом, которым она могла перекусить ставридку пополам. Клюв убирался внутрь пасти. Голова со щупальцами – это кормовая часть каракатицы. Он двигается хвостовой частью корпуса вперед с помощью реактивной струи. Вот такой принцип движения у всех кальмаров. Их часто можно было наблюдать, плавая с маской, неподвижно зависших над кораллом или каменной глыбой со свисавшими вниз щупальцами и только большой глаз смотрел на приближающегося пловца.
Стреляли каракатиц из ружья, но чаще били проволочными пиками. Загарпуненная, она выпускала струю чернильной мути, пытаясь вырваться, а вытащенная на берег, быстро затихала. Разделывали каракатицу на берегу, промывали водой черноту, выбрасывали внутренности, на которые сразу набрасывалась рыбья мелочь. Самая мясистая часть у каракатицы – брюхо, толщиной 2-3 сантиметра. Из мяса каракатицы хозяйки делали вкусные отбивные, оно шло на салаты и приготовление прочих блюд. Спина каракатицы – это хитиновая овальная пластинка в полтора сантиметров толщины. Высушенная, она плавает, как пенопласт. Капитан Андрей Аристов вырезал из этих пластинок всякие поделки в виде рожиц и масок.
Чуть не забыл, вес каракатицы в среднем был около 2,5 килограмма, так что добыча была ценной. Мясо каракатицы белое, вкусное, мягче и вкуснее мяса кальмара. Голова и щупальца шли на насадку, которую замораживали в холодильниках. Пока Инесса находилась в Союзе, я заморозил несколько тушек каракатиц, остальные засаливал. Через двое суток вынимал из рассола, разрезал на полоски толщиной 1,5-2 сантиметра и вывешивал, как тарань, вялиться под кондиционер. На следующий день вяленый кальмар готов. Вкус необыкновенный, особенно с пивом. Как-то в компании наших летчиков снимали пробу с вяленых мною каракатиц. Успех был полный. Мы решили, что теперь будем с каракатицами, но оказалось, что каракатицы посещают наши места раз в 2-3 года. Иногда они встречались нам во время охоты, но это происходило редко.
За три года пребывания в Ассабе у каждого из нас случались различные происшествия и встречи во время подводной охоты. Некоторые теряли стрелы, если капроновый конец обрывался от сильного рывка крупной рыбы, а однажды крупный тунец вырвал у охотника из рук ружье и утащил в глубину. Так ружье и не нашли. Это был настоящий конфуз!
Были и со мной случаи. Как-то я отплыл подальше от берега, рыбы не было и я, возвращаясь, боковым зрением увидел тень. Рядом, чуть сзади в 3-4 метрах от меня плыла барракуда. Это была большая рыбина около двух метров. Торпедообразное тело, мощные челюсти с крупными неровными зубами, вытянутая голова, светлая окраска сливалась с цветом воды. Это была настоящая морская хищница-разбойница, от которой трудно спастись бегством. Иногда мы встречали небольших барракуд, я даже застрелил одну полуметровую прямо на нашем пляже, но такую большую никто из нас не встречал. Я пытался вспомнить, бывали ли случаи нападения барракуд на пловцов, и ничего не мог припомнить. Я вытянул руку с ружьем в сторону барракуды и быстрее заработал ластами. Рыба тоже увеличила скорость. Я, не выпуская барракуду из поля зрения, начал медленно подворачивать влево, к берегу. Про себя принял решение: если бросится, буду стрелять наверняка. Так мы с барракудой плыли несколько минут, я даже не мог подать сигнал товарищам, которые находились в нескольких десятках метров. Так и следовали: я, с изготовленным к стрельбе ружьем, и рядом, почти параллельно, морская щука. Вот уже близко берег, глубина уменьшилась до двух метров, а рыба не уходит. Глубина по грудь, я могу стать на ноги, но тогда потеряю из поля зрения барракуду. Наконец, мощное движение хвостового плавника и хищница уходит вправо.
Я встал на ноги, ноги дрожали, сердце колотилось. Я побрел к берегу. Ребятам сказал, что повстречал барракуду, но не стрелял. О подробностях не говорил. Потом, анализируя ситуацию, я пришел к выводу – ничего бы я с ней не сделал, молниеносный бросок, стрела могла просто скользнуть по корпусу, стрелять пришлось бы на острых курсовых углах, то есть с малым поражающим пространством. Мясо же убитой мною барракуды на пляже было сухим, нежирным, напоминало вкусом мясо речной щуки. В школьные годы я ловил пресноводных щук и стрелял из ружья весной, когда они грелись на мелководье.
Случались у нас встречи со скатами. Обычно они спокойно лежали на дне, присыпав себя песком, так что иногда их трудно было заметить. Мы на них не охотились. Однажды, плавая на глубине 3-4 метра, я осматривался по сторонам в поисках добычи и вдруг посмотрел вниз под собой. Увиденные мною два бугра на расстоянии 30-40 см друг от друга, показались мне какими-то одинаковыми. И вдруг я понимаю, что подо мной громадный скат около двух метров в диаметре. Я неподвижно завис над ним, боясь шевельнуться. Присмотревшись, увидел боковые плавники, присыпанные песком и галькой, длинный хвост и на конце хвоста мощную пику. Этой пикой он мог проткнуть меня насквозь. Я осторожно, чуть шевеля ластами, сдвинулся от него в сторону и поплыл от греха подальше. Стрелять в такого гиганта из ружья и в мыслях не было.
Пришлось мне испытать страх, но не от морских животных, а при обстоятельствах, связанных с личной беспечностью и неосмотрительностью. Я писал, что на подводную рыбалку мы выезжали группами, и это было в первую очередь связано с мерами безопасности. Я же иногда этими правилами пренебрегал. Возвращаясь как-то из аэропорта, я свернул к морю к местам нашей рыбалки освежиться. А так как просто плавать неинтересно, а ружье и снаряжение всегда в машине, то я решил немного поплавать с ружьем.
Это было место, где мы рыбачили удочками-закидушками. Дно – каменистое ложе, между островом и побережьем наблюдается постоянное течение, оно огибает остров Санар-Бор с севера-запада, идет на юг и затем поворачивает на северо-восток. Получается своеобразная подкова из течения. Течение постоянное, но, как я убедился, бывает более сильное, бывает слабое, в зависимости от времени суток.
Я несколько раз охотился в этом районе успешно. Там не было ленивых попугаев, всякой коралловой мелочи, она не могла держаться на течении, а вот стайки хороших тунцов, крупной пеламиды и одиночных каранксов (вид макрелевых) можно было встретить. Я как-то удачно застрелил там пятикилограммового каранкса, из которого потом получился чудесный балык. Прямо от берега я поплыл в сторону острова, однако ни одной серьезной рыбешки не встретил, поплыл дальше. Чувствую, глубина увеличивается, а меня начинает сносить.
Вынырнув, осмотрелся. Мой УАЗ далеко на берегу. Как же быстро меня снесло! Повернул против течения, начал интенсивно работать ногами, а меня сносит. Глубина около 10 метров, на такую глубину мы не заплывали. И тревожная мысль, а вдруг акулы? Повернул к берегу, почти не выгребаю. Помощи просить не у кого. Успокоился, сделав вывод, никуда не денусь, даже если вынесет на внешний рейд, у меня маска, трубка, а главное – ласты. Развернулся и поплыл по течению, меня быстро сносит, и я начинаю под острым углом подворачивать к берегу. Смотрю, получается, и я всё круче подворачиваю к берегу. Выплыл примерно в двух километрах от своей машины.
Это была наука. Я моряк, командир, должен быть осмотрительным, этому учил своих подчиненных, а сам так опростоволосился. Век живи, век учись!
Кроме рыбалки и охоты мы занимались сбором кораллов и различных ракушек. Это были и небольшие каури и длинные, закрученные 40-50-сантиметровые туррителлы. В мелких заливчиках с песчаным дном собирали каури, эти красивые пятнистые ракушки напоминали слоников. Их так и ставили на столах и сервантах по семь штук рядом, как слоников. Из мелких ракушек попадались перламутровые конусообразные «домики», «дракончики» (болинус рогатый), «морские блюдечки» и много еще всяких красивых плоских и винтообразных ракушек. Ракушки помещались в емкость с пресной водой, и через 2-3 дня тело моллюска вылезало из раковины. Затем раковины промывались, просушивались на солнце, запах моря и гнили выветривался, и раковины были готовы, как украшения. Такова примерно, была и технология обработки кораллов.
У нас всегда было много заказов на кораллы от товарищей и командования из Аддис-Абебы, да и в Союз можно было вывести в виде презентов. Красивые круглой формы и размеров кораллы встречались возле коралловых рифов. Можно было и выломать коралл из коралловых зарослей. Иногда маленькие аккуратные кораллы попадались вдали от рифов на песчаном дне.
Все кораллы были покрыты слизью и черным налетом. Их, как и ракушки, отмачивали в пресной воде в железных бочках, пока они не погибали. Затем под струей воды смывалась грязь и слизь, и кораллы приобретали белый цвет. Несколько дней сохли под палящими лучами солнца, становились белоснежными и без характерного морского запаха.
Еще об одном объекте подводной охоты. Это была рыба фугу из семейства иглобрюхих. Небольшие, серые с темными пятнами рыбки, пряталась в расщелинах, в маленьких гротах или норах, так что видна была только плоская морда, похожая на жабью.
Ее трудно было заметить, но только стоило ее ткнуть пикой или стрелой и вытащить из расщелины, как она раздувалась, приобретая форму круглого шара, и сотни иголок, как у ежика, топорщились во все стороны.
Ни одна хищная рыба не тронет этого ежа. Мясо рыбы ядовито. Только японские повара могут готовить из фугу экзотические блюда. Мы же эту рыбу считали ценной добычей, так как из снятой шкуры делали чучела. Соблюдая осторожность, аккуратно снимали шкуру, делая как можно меньшим разрез брюха, вычищали, затем набивали брюхо опилками или помещали вовнутрь надувной резиновый шарик. Надували его, пока он не расправит все морщины у шкуры и чучело не приобретет форму круглого шара. Затем чучело высушивали, и получался круглый, с торчащими иглами, макет рыбы фугу. Мне посчастливилось застрелить крупную по всем меркам рыбу фугу. И сейчас на моей книжной полке стоит красивый макет этой экзотической рыбы диаметром 25 см.
Так мы проводили свободное время. Были среди нас настоящие фанаты подводной охоты, но были и те, кто равнодушно относился и к рыбалке, и к подводной охоте. Из состава моей группы увлекались подводной охотой Сережа Полканов, Валентин Клопнев, Олег Петрович Кульгейко, сменивший капитана 2 ранга А. Крылова на должности старшего группы специалистов РТП, мой переводчик и товарищ Константин Иванов.
В группе ПВО фанатами были старший лейтенант Василий Скляр, капитан Андрей Аристов. Особенно отличался Василий. Это был высокий, сильный, здоровый, молодой парень. Он мог нырнуть на такую глубину, куда мы даже и не пытались. Именно он с глубины мог достать большую ракушку – туррителлу, трубача и ежа с карандашными костяными иглами.
Несколько слов об акулах. В истории нашего городка не было случая нападения акул на купающихся или на подводных охотников. Однако в Красном море акул разных видов предостаточно. На побережье мы находили челюсти и позвонки акул, выброшенных морем, в том числе и таких, как акула-молот. Красное море имеет выход в Индийский океан, море теплое, богатое рыбой, которая практически не добывается из-за кораллов и подводных препятствий, так что для акул очень благоприятное.
Я писал, что когда при ловле закидушками попадалась на крючок рыба-лоцман, это означало, что где-то рядом находятся и их покровители. Мелкая насадка, что была на крючке, акулу не прельщала, и только изредка попадались на крючок небольшие акулята. Некоторые наши умельцы изготавливали из них чучела, особенно были ценные «тигровые». Во время подводных охот, заплывая на глубину, мы видели вдали тени крупных рыб, возможно, это были и акулы, но мы не рисковали заплывать далеко. Часто бывали случаи, когда небольшие акулята до метра длиной атаковали подводного пловца, правда, нападая не на него, а на кукан с рыбой, который охотник тянул за собой. Отбиться от них практически было невозможно, если только быстро не выбраться на берег. Нападая, акулы срывали рыбу с кукана, или, перекусывали большого окуня, оставляли след от зубов в виде блюдца, так ровно откусывали они рыбу.
Так и оставался охотник без добычи. И надо было переходить на другое место, ибо так и будут крутиться хищники в этом районе.
Как-то во время охоты смотрим, а наш Виктор Александрович Бондаренко стоит по колено в воде на большом подводном камне и бьет, как палкой, ружьем по воде. Кричим: «Что случилось?» Отвечает: «Акулы!» Все поплыли к нему. Но было уже поздно, акулы сорвали всю рыбу с кукана и скрылись.
Нас в этих случаях успокаивало то, что это были сельдевые акулы, они на пловцов не нападали. И все же было неприятно и некомфортно, когда эти твари бросаются на тебя, вернее на твой кукан. Поэтому, мы стали вместо куканов использовать легкие парапленовые мешки, складывая в них улов. Мы же всегда соблюдали осторожность, не заплывая далеко и держась подальше от мест, где могли быть акулы.
Что касается нашего пляжа, где купались женщины и детвора, там глубины были небольшие, дно песчаное и эти глубины простирались далеко в море. Ни в районе пляжа, ни в местах нашей охоты мы никогда не выбрасывали рыбные отходы, чтобы не привлекать акул. Местные называют остров Санар-Бор Акульим, раньше на него высаживали преступников, оставляли без охраны и никто из них не пытался бежать, боясь акул.
Переворот в Южном Йемене
В спокойной обстановке мы отпраздновали Новый 1986 год. Накануне к нам приехали гости – начальник тыла кубинской бригады полковник Эпифанио с группой кубинских офицеров. Бригада обеспечивала безопасность южных границ Эфиопии. Это кубинские механизированные бригады остановили сомалийцев во время войны Эфиопии с Сомали, наголову разбили их и заставили признать поражение. Две бригады были возвращены на Кубу, одна осталась на юге, гарантируя мир и спокойствие южных границ. Через Ассаб кубинцы получали продовольствие, боеприпасы и военную технику. Нашими пассажирскими лайнерами перевозился из Кубы личный состав для замены. В нашем гарнизоне постоянно находились кубинский офицер и переводчик. Мы выделили им квартиру, они были постоянно среди нас, и мы считали их своими в гарнизоне.
Накануне Нового года в Ассаб прибыл транспорт с продуктами и другими грузами для кубинцев. Его то и встречал полковник Эпифанио со своими офицерами. Кубинцы встретили у нас праздник победы кубинской революции и новый 1986 год. Наши женщины, как всегда, постарались, накрыли отличные праздничные столы, был дан концерт, ну а потом и танцы. Праздничные мероприятия прошли, продолжалась обычная жизнь.
Сразу после Нового года я решил выполнить ранее задуманное – сделать расчеты и графический план обороны зоны ВМБ. Я неоднократно спрашивал Бедлю, имеется ли план обороны базы? Каждый раз на просьбу показать его мне, получал уклончивые ответы. Я спросил о плане начальника оперативного отдела, но он вообще не мог понять, что от него требуется. Я сделал вывод, что никакого плана нет. Вот и решил сам сделать план и вручить его Бедлю. Методику расчетов я знал, опыт имел, тема моей дипломной работы в Академии была «Оборона зоны ВМБ», а как начальник штаба бригады в свое время я отвечал за организацию всех видов обороны соединения.
Я выбрал в штабе нужную мне карту, определил состав сил, которые могли быть выделены в распоряжение командира ВМБ, произвел оценку вероятного противника и его боевых возможностей, взяв за основу надводные и воздушные силы стран Саудовской Аравии, Судана и Северного Йемена.
Советник командира бригады ПВО полковник В.А. Бондаренко выдал мне данные по средствам ПВО, зонам, секторам, средствам обнаружения и уничтожения воздушного противника. Все эти данные я нанес на план обороны. Пояснительную записку к плану Константин перевел на английский язык. Графический план и пояснительную записку я вручил каптэну Бедлю, подробно рассказав о мероприятиях по всем видам обороны. Он выслушал меня внимательно, вопросов не задавал, и я так и не понял, все ли ясно ему по плану. В Морской академии слушателям иностранного факультета давали методику расчетов, в том числе и по обороне базы. Думаю, что понял, но особой заинтересованности не проявил.
Прошло несколько дней. 15 января рано утром я ехал в аэропорт, мне надо было передать с летчиками отчет в Аддис-Абебу. Подъезжая к аэропорту, увидел, как со стороны моря на низкой высоте пролетел вертолет песочной раскраски с опознавательными знаками Южного Йемена. Он, не делая разворот, сразу приземлился возле ангара. Через несколько минут я подъехал к зданию аэропорта. Вокруг стоящего вертолета было выставлено два кольца охранения из солдат местной охраны. Двигатели вертолета были остановлены, никто не выходил. К вертолету подошла группа эфиопских военных, два человека вошли в вертолет и еще через некоторое время вышли с группой прилетевших, среди них мелькнули погоны старшего офицера. Группа быстро прошла в здание вокзала.
С помощью наших летчиков я узнал: вертолет йеменский, в Йемене переворот, Аден захвачен войсками Северного Йемена, часть офицеров бежала в Эфиопию, часть – в Джибути. В Ассаб перелетели на вертолете несколько офицеров танковой бригады.
Мне надо было срочно доложить о происшедших событиях в штаб ГВС. Возвращаясь в гарнизон, встретил джип командира базы с офицерами. Он не остановился. Может быть, не узнал меня, а может быть не хотел останавливаться. Вернувшись в городок, я немедленно по связи ЗАС доложил оперативному дежурному: «В Йемене переворот, в 5.40 группа офицеров перелетела на вертолете в Ассаб, среди них генерал». В 8 часов мы с Константином прибыли в штаб. Мне доложили, что Бедлю принять не может, беседует с прибывшими из Йемена офицерами. Не может, значит занят, не буду же я рваться к нему в кабинет.
Переводчик пошел по отделам разузнать обстановку, но никто из офицеров ничего не знал. Мы с Константином ушли в городок.
На следующее утро из Аддис-Абебы прилетел Командующий ВМС командор Берхану. Прибыл один без своего советника. Значит, решили нас в свои планы и действия не посвящать. Типичная черта характера эфиопов – скрытность и неискренность. Мне доложили, что командующий и командир базы заняты. На следующий день из Массауа прибыл отряд в составе четырех средних десантных и двух сторожевых кораблей. Я поехал в порт, остановил машину напротив ошвартованных кораблей, осмотрелся. На десантных кораблях была размещена боевая техника, танки, радиолокационные станции, подразделения сухопутных войск до двух батальонов.
Доложил оперативному дежурному о прибывших кораблях с техникой и воинским подразделением. Оперативный дежурный передал приказание Главного докладывать два раза в сутки обо всем, что делается в ВМБ. Кроме докладов в аппарат ГВС, я сообщал об обстановке военному атташе в посольство. Все мои попытки встретиться с командиром базы или с командующим были тщетны, мне передавали, что командующий занят, и принять меня не может.
Каждое утро я приезжал в порт и наблюдал за всем, что делается на кораблях. Из Массауа пришли еще два сторожевых корабля, средний десантный корабль и два торпедных катера. Торпедные катера на борту торпед не имели и могли использовать только малокалиберную артиллерию. Никаких боеприпасов из ассабского арсенала на пришедшие из Массауа корабли не подавалось.
В день прибытия второй группы кораблей я встретился с начальником политотдела старшим лейтенантом Берхе. Я спросил его, что делается в ВМБ? Почему меня – советника командира базы отказываются принять и командующий, и командир ВМБ? Может быть, военно-морские силы Эфиопии готовятся к высадке десанта в Йемен? Берхе мне ответил иносказательно: «Каптэн Юрий, кучер правит туда, куда ему приказывает седок». «Скажи седоку, подготовка, переход и высадка десанта на необорудованное побережье в районе Моха или Хадейда Йемена, если, не дай бог, состоится, явится авантюрой. Ваш десант будет уничтожен авиацией и артиллерией Саудовской Аравии и Северного Йемена еще на подходе к побережью и это будет повод для Северного Йемена объявить войну Эфиопии. Делайте вывод, передай привет командующему».
Прошло еще несколько дней, никакого шевеления у эфиопов не наблюдалось. Утром 30 января первая группа кораблей убыла в Массауа. В то же утро меня встретил в штабе командующий, рядом с ним был и Бедлю. Командующий радостно приветствовал меня, как будто он только что прибыл из Аддис-Абебы. Поинтересовался здоровьем, работой, спросил, нет ли у меня проблем? О прошедших событиях ни слова. Сказал, что ознакомился с планом обороны ВМБ, который я составил и передал накануне Бедлю, дал высокую оценку качеству расчетов и графическому оформлению. Я понял, что никакого десанта не будет, от него руководство страны отказалось. Для меня эти две недели были самыми напряженными за все время пребывания в Эфиопии. Развяжись военный конфликт с Йеменом, никому из советников ВМС, да и Главному советнику, наше правительство этого бы не простило. Отказ руководства Эфиопии от боевых действий против Северного Йемена в поддержку Южного Йемена, когда, в общем-то, и помощь уже некому было оказывать, был результатом работы всего аппарата ГВС и Посольства СССР в Эфиопии.
Бедлю устроил перед отъездом командующего пышный прием. Были городские власти, были и мы с переводчиком. Я сделал вывод – никакой искренности со стороны моих подопечных нет, внешняя доброжелательность носит показной характер. Они проводят свою политику. Наши советы они воспринимают в той степени, в какой они выгодны им в их понимании. И будут они делать так, как сами захотят.
После январских событий мое отношение к Бедлю и начальнику политотдела Берхе изменилось. И я решил для себя: никакой инициативы, нужен будет вам мой совет – обращайтесь, расскажу, помогу, посоветую. Заставлять вас делать ваше дело, я не буду.
Так я и строил свою работу в дальнейшем.
Поездка на Дахлак
Январские события для нас с Инессой имели дальнейшее продолжение. Во время военных действий в Южном Йемене, а Советский Союз поддерживал дружеские отношения с этой страной, для демонстрации и усиления Индийской оперативной эскадры, в район острова Сокотра из Владивостока был отправлен отряд боевых кораблей. В его состав входил БПК «Таллин», на котором проходил службу в должности командира зенитной ракетной батареи наш сын Леонид. Перед убытием из Владивостока он прислал письмо, где сообщил: «следуем к вам».
Для меня было ясно. Письмо пришло гораздо раньше, чем корабли дошли до Сокотры. Я сообщил об этом своему старшему – капитану 1 ранга В.И. Шейко и просил информировать меня, как будут складываться дальнейшие события. Была вероятность захода кораблей на Дахлак. Пока отряд кораблей следовал к Йемену, правительство Южного Йемена было свергнуто, никакая помощь не понадобилась, и демонстрировать силу было некому. С прибытием отряда кораблей на Сокотру возникли некоторые вопросы, связанные с ремонтом техники на «Таллине», и командование приняло решение отправить корабль на Дахлак.
Остановлюсь на краткой истории создания пункта материально-технического обеспечения (ПМТО) ВМФ на архипелаге Дахлак. В 1977 году в ходе войны между Сомали и Эфиопией Советский Союз поддержал Эфиопию. Правительство Сомали потребовало в трехдневный срок убрать пункт материально-технического обеспечения, который существовал с 1964 года в Аденском заливе в районе порта Бербера.
Мне в свое время обо всем рассказал командир большого десантного корабля, который был свидетелем эвакуации этой базы. Его большой десантный корабль нес боевую службу в Индийском океане и стоял на якоре в районе острова Сокотры. Командир получил приказание перейти в район Берберы, стать на якорь вне территориальных вод, и наблюдать за событиями в этом районе. Личный состав пункта был эвакуирован на десантных кораблях заранее. Плавсредства, ремонтные мастерские, плавдок были выведены из базы, но всю технику и имущество за трое суток эвакуировать было невозможно.
Заняв позицию в 30 кабельтовых от ПМТО, командир доложил командиру эскадры о готовности вести наблюдение всеми средствами. Строения бывшего пункта отлично просматривались оптическими средствами. На бывшей нашей базе оставались три больших склада. Склад артиллерийского, противолодочного, стрелкового боезапасов, склад медицинского и химического имущества и склад продовольствия, вещевого и шкиперского имущества, топливная база и многочисленные постройки. Вывести такое количество боеприпасов и имущества за три дня не представлялось возможным. В назначенное время появилась пара истребителей-бомбардировщиков. Они сходу нанесли удар ракетами и артиллерией по складам и строениям. Сделав второй заход, самолеты ушли на восток, а через интервал в 5-6 минут еще две пары самолетов нанесли следующий удар. Все взлетело в воздух, от пункта снабжения ничего не осталось, все горело и взрывалось.
– Что наблюдаете? – поступил запрос.
– Все уничтожено, – доложил командир.
Поступило приказание сфотографировать результаты налета, сняться с якоря и следовать согласно плану.
Так был «эвакуирован» пункт материально-технического обеспечения в районе Берберы. Иметь же ПМТО в Индийском океане для наших АПЛ и надводных кораблей было насущной необходимостью.
В мае 1977 года Президент Эфиопии Менгисту Хайле Мариам во время официального визита в Москву в обмен на военную поддержку и помощь, обещал предоставить порт Массауа для размещения советского ПМТО. Однако порт Массауа был в то время окружен эритрейскими сепаратистами, а второй порт – Ассаб являлся торговым портом, через который шел основной грузовой поток морем.
Советская делегация во главе с начальником оперативного управления ВМФ произвела рекогносцировку и осмотр островов архипелага Дахлак, который расположен в 35-40 милях к востоку от порта Массауа. Из двух крупных островов был выбран остров Нокра, имевший удобные бухты и глубины для размещения плавучего дока и вспомогательных судов, а также для строительства поселка и других объектов инфраструктуры. Во время итальянской оккупации Эритреи на остров Нокра ссылались преступники.
В 1978 году военная делегация СССР подписала в Аддис-Абебе соглашение на создание на острове Нокра пункта материально-технического обеспечения. Эта база предназначалась для ремонта подводных лодок, несущих боевую службу в Индийском океане, а позже и для ремонта надводных кораблей. В 1978 году на остров был доставлен плавдок ПД-66 и плавмастерская. В 1980 году инженерный батальон морской инженерной службы ЧФ начал развернутое строительство пункта. Были созданы системы электро- и водоснабжения, оборудованы причалы, установлены два плавучих пирса, плавмастерская, создана судоремонтная база, хранилища для топлива и воды, различные склады. Были построены вертолетная площадка, жилые здания для военнослужащих и их семей. Кроме плавучего дока и мастерской в пункте базировались водолазный катер, плашкоут, буксир, водоналивной танкер, судно-холодильник, пожарный катер, морской водолазный бот, танкер «Олекма». Воду и топливо доставляли танкеры и транспортные суда из состава Черноморского и Балтийского флотов. В 1980 году для охраны ПМТО был доставлен и расквартирован батальон морской пехоты ТОФ. Туда на Дахлак мы с женой и собирались на встречу с сыном.
20 февраля мне передали: «БПК «Таллин» на рейде острова Нокра». Я запросил разрешение у ГВС на поездку в Массауа, и утром 21 февраля мы с Инессой вылетели на нашем Ан-12 в Асмару с промежуточной посадкой в небольшом городке Миле. Пролетев около 900 км, мы в середине дня были в Асмаре. К сожалению, рейсовый вертолет, который каждую пятницу летает на Дахлак из аэродрома Асмары, уже улетел. В Асмаре постоянно базировались, как и в Ассабе, несколько наших Ан-12.
Летчики на своем автотранспорте доставили нас в штаб советника Северной революционной армии Эфиопии генерала Вячеслава Дмитриевича Улыбина. Мы прошли на территорию штаба. На крыльце сидела группа офицеров вместе с генералом.
– Какими судьбами моряки из Ассаба оказались у нас? – удивился генерал, увидев нас с Инессой. Я неоднократно встречался с генералом в Аддис-Абебе на совещаниях, собраниях и различных сборах старших советнических групп. Мы поздоровались, я представил Инессу, объяснил причину нашего визита в Асмару.
– Вячеслав Дмитриевич, на вас вся надежда увидеть сына, – закончил я свой рассказ.
Генерал отправил нас в столовую, поручив одному из офицеров проводить нас и разместить после обеда в комнате отдыха, а сам стал решать вопрос о нашей отправке в Массауа. Он обговорил меры безопасности со своим подшефным командующим по маршруту нашего передвижения. Приказал подготовить УАЗ с личным шофером, назначил старшим офицера, лично проинструктировал его по возможным вариантам обстановки. В машину погрузили ящик гранат, три автомата, радиостанцию. Пока обедали, машина была готова. После обеда и короткого отдыха, мы загрузились. Шофер, молодой парнишка, справа сопровождающий капитан, сзади – я справа, Инесса слева. В ногах у нас ящик с гранатами, запасной автомат.
– С Богом, – напутствовал нас Улыбин, – все будет нормально.
Мы тронулись. Быстро проехали город, не успев толком рассмотреть его. Асмара показалась нам чистым, опрятным городом с одно- и двухэтажными домами, с зелеными полисадниками около домов. Во всем чувствовался европейский стиль. Ведь город много лет был под итальянским влиянием. Дорога, связывающая Асмару с Массауа, проходит по гористой местности. Она спускается с высоты двух тысяч метров над уровнем моря, где расположена Асмара, до побережья и имеет протяженность более 100 километров. Дорога идет по обрывистому склону гор, грунтовая, на некоторых участках трудно разминуться двум тяжелым машинам. Справа бездонная пропасть, слева скала. Не дай Господь сорваться, вряд ли поднимут останки. Там, внизу кое-где виднелась разбитая военная техника и автомашины, результат боевых действий с сепаратистами. Местные партизаны неоднократно перекрывали дорогу. В настоящее время они были выбиты из этого района, но могли в любой момент появиться. Никакого ограждения дорога не имела даже в самых опасных местах. Сержант срочной службы так лихо вел машину, что, Инесса была вынуждена деликатно его успокоить: «Сынок, как тебя зовут?». «Женя», – ответил шофер. «Женя, я еду к сыну на Дахлак, ты довези меня, чтобы я могла его увидеть», – попросила Инесса. – «Не гони так быстро».
Сразу поехали спокойней.
– Вот здесь самый опасный участок дороги, сюда выходят партизаны, – показал на разбитую технику капитан.
Я вспомнил, как в телефонном разговоре с эфиопским командующим, Улыбин сказал:
– Прикрой самые опасные участки дороги, чтобы ни один сепаратист не проник.
Были ли приняты меры или нет, но мы доехали без приключений. Более двух часов продолжался наш опасный спуск по горному серпантину, пока мы не въехали на территорию военно-морской базы. Состоялась наша встреча с Игорем Чернявским и его женой Ириной. Выгрузились, тепло поблагодарили капитана и шофера Женю, я попросил передать нашу благодарность и признательность генералу, и вот мы у моего товарища. Встреча неожиданная, но приятная. На первый вопрос: «Какими судьбами?», объяснили, что приехали на встречу с сыном.
– Игорь, мы проделали два из трех этапов нашего пути: воздушный, сухопутный, остается морской. Теперь все зависит от тебя и твоего подсоветного, решать надо быстро.
Пока Ирина накрывала на стол, Игорь встретился с командиром ВМБ и решил вопрос с оказией на Дахлак. На одном из островков находился поселок местных жителей, куда периодически доставлялись продукты, а жителей поселка время от времени навещала районная администрация. Командир базы решил совместить нашу отправку с доставкой группы местных товарищей на Дахлак. Был выделен сторожевой катер. Отправка катера намечалась рано утром.
Мы с Инессой так быстро собирались, причем вечером, когда маркат был закрыт, что не смогли купить овощей и фруктов, особенно экзотических, чтобы порадовать сына, так что собрали все, что было у нас дома. В Асмаре так же не было возможности сделать покупки. Оставалась надежда на Массауа, но и туда прибыли поздно, когда лавки и магазинчики были закрыты.
В общем, забрали и у Чернявских их запасы. Везли в основном апельсины, бананы, мандарины, несколько плодов папайи, две бутылки джина и несколько бутылок пива, так что удивить сына и его товарищей особенно было не чем. Да не это было главным. Сын и не думал, что может состояться встреча с родителями. Ужин наш задержался. Ирина недавно приехала из Белоруссии, много рассказывала о своей поездке. Игорь рассказывал о своих делах. Мы как-то незаметно выпили квадратную 700-граммовую бутылку фирменной водки «Беловежская пуща».
Рано утром Игорь доставил нас к катеру. Командир доложил о готовности. Четверо гражданских товарищей уже были в катере. Катер был чуть больше баркаса. Небольшая рулевая рубка, она же и каюта на несколько человек, и кокпит на корме. Эфиопы расположились в каюте, мы с Инессой выбрали место на корме. Погода была ветреная. В феврале дуют постоянные ветры с восточных и юго-восточных направлений, так что нам предстоял переход при волнении моря в 3-4 балла и силе ветра до 10 метров в секунду. Для такого катера, как тот, на котором мы находились, это весьма непросто.
Мы вышли из бухты, и сразу попали в условия, какие я и предполагал. Волны били в правую скулу катера, заливая бак и носовую часть рубки. Эфиопы укачались и лежали в кубрике, на ногах были командир катера и рулевой. Мы с Инессой сидели на корме, волны нас не доставали, ветер приятно освежал тело. Я опасался, что Инесса укачается, но она чувствовала себя нормально. Почти 4 часа продолжался наш рейс. Затем катер вошел под прикрытие островов, качка уменьшилась, и я увидел в 30-35 кабельтовых на рейде острова Нокра силуэт БПК «Таллин».
Через несколько минут наш катер свернул в пролив между островами, и мы ошвартовались к причалу нашего поселка. Встретил дежурный, мы вышли на пирс, а катер проследовал к эфиопскому поселку. Подошел командир базы капитан 1 ранга Виктор Григорьевич Кухар. Я представился и доложил о цели нашего прибытия:
– Странно, но я никакого оповещения о вашем прибытии не получал.
– Все получилось быстро, я получил разрешение ГВС, утром вылетели в Асмару, но опоздали на ваш вертолет. Добирались на автомашине из Асмары до Массауа благодаря помощи генерала Улыбина, а на последнем этапе помог с катером мой коллега в Массауа, вот мы и у вас.
– По моим сведениям «Таллин» сегодня или завтра уходит из Дахлака. Сейчас моя малая баржа у борта «Таллина», передам капитану, чтобы командир прислал на ней вашего сына. А пока поместим вас на жительство.
Нас окружили местные жители. Ко мне подошел мужчина в шортах и майке:
– Юрий Леонидович, здравствуйте, узнаете?
Конечно, узнал. Это был мой бывший подчиненный замполит БПК «Скорый» бригады ракетных кораблей, где в конце 70-х годов я был начальником штаба, капитан 3 ранга Анатолий Валуев.
– Толя, какими судьбами ты оказался здесь?
Я знал, что на Дахлак специалистов и командный состав посылал ТОФ.
– Предложили наши кадры, так как плавдок наш, черноморский, я не один, со мной жена Наташа.
Нашлась свободная квартира, хозяева были в отпуске. Пока продолжались разговоры, из-за мыса показалась баржа. Мы пытались рассмотреть на палубе нашего сына, но его не было. Баржа ошвартовалась, и капитан доложил, что просьбу командиру не передал, так как уже отошел от борта корабля.
– Садитесь на баржу, – обратился Кухар к нам, – а ты следуй к «Таллину», – приказал капитану, – на месте разберетесь. Будете ждать у борта, отобедаете на корабле.
И мы со скоростью 6 узлов поплелись на рейд. Нас ждали, Кухар передал на корабль, что к лейтенанту Кручинину прибыли родители, и он их отправил на корабль. Подошли к борту. Нас встречал командир корабля, а за его спиной выглядывал наш Леонид и многочисленные зрители. Приехали родители офицера и ни куда-нибудь, а в Африку! Подали на баржу штормтрап, по которому мы поднялись на борт корабля. Наконец-то, добрались! Командир представился. Я знал капитана 3 ранга Виктора Владимировича Кобелева по службе в 30-й дивизии ЧФ, где формировался экипаж строящегося корабля. «Таллин». После постройки он должен был остаться на Черноморском флоте, но Главком принял решение отправить корабль на ТОФ. Третий год корабль базировался под Владивостоком, большинство офицеров – черноморцы.
– Здравствуйте, Виктор Владимирович, прибыли к вам с «инспекцией», принимайте гостей!
– Добро пожаловать, Юрий Леонидович.
Мы с ним здороваемся, я представляю Инессу, обнимаем сына, и командир приглашает нас в каюту. Здесь он извинился, вышел из каюты, и мы остались наедине с сыном. Теперь мы могли осмотреться. Сын за два года, что я его не видел, повзрослел, стал солидней. Пока мы общались с Леонидом, командир распорядился накрыть стол в салоне и пригласил нас на обед. После четырехчасового перехода на Дахлак, да еще при качке, затем на рейд, мы проголодались и с удовольствием приняли предложение отобедать. Обедали вчетвером. Командир рассказал о планах. Корабль будет заканчивать ремонт в течение недели. Завтра – 23 февраля, мы прибыли накануне праздника, а уходят они 1 марта в пятницу.
Командир отпустил сына с нами на берег до отхода корабля. Узнав, что никаких продуктов мы не успели взять с собой, а в поселке нет ни столовой, ни кафе, Кобелев приказал выдать за неделю лейтенанту Кручинину сухой паек, а «таллинский» помощник по снабжению Валерий Кулибин так постарался, что такого количества продуктов хватило бы на неделю отделению матросов. Мы общались с командиром около двух часов. Мне было интересно узнать, чем живет флот, узнать последние новости, услышать знакомые фамилии. Я прослужил на Тихоокеанском флоте более 10 лет, командовал там сторожевым кораблем, знал многих офицеров, поэтому беседа получилась интересной. К концу нашего пребывания на корабле Леонид передал дела, собрал необходимые вещи, получил продукты, и нас проводили на остров.
В поселке нам с Инессой выделили небольшую комнатушку с кухней, собрали необходимую посуду, постель и прочее. Тут постарались наши севастопольские знакомые, взяв над нами шефство. Леонида разместили на плавмастерской в отдельной каюте. Пирс с плавмастерской находился в ста метрах от поселка, так что мы устроились отлично.
На следующий день праздновали 23 февраля. На праздничный обед мы были приглашены к Валуевым. Утром с БПК «Таллин» на корабельном баркасе и на местной самоходной барже на остров прибыла большая группа матросов и офицеров корабля. Были организованы спортивные соревнования, игры, купания на местном пляже. Экипаж около двух месяцев не сходил на берег, так что с удовольствием воспользовался представленной возможностью расслабиться. Всю неделю мы были с сыном. Купались, ловили рыбу. Я сожалел, что не было возможности привести с собой снаряжение для подводной охоты. Вечерами жители поселка собирались вместе, смотрели фильмы, жена командира базы Лидия Андреевна выносила аккордеон, и тогда пели песни. С сыном мы дважды побывали на плавдоке. Анатолий Валуев показал док, ремонтные мастерские, плавбазу, рассказал о ремонтных возможностях тыловой базы. Значение этого пункта материально-технического обеспечения трудно переоценить. Корабли Индийской эскадры имели возможности провести здесь доковый ремонт, отремонтировать различные агрегаты или произвести замену вышедших из строя, сделать ремонт корабельных систем, произвести замеры различных полей корабля, дать отдых экипажам после длительного пребывания в море.
Как-то проходя по плавпирсу, мы могли наблюдать интересную картину. Кто-то из местных матросов, возвращаясь с рыбалки, бросил в воду большого окуня. Рыба медленно погружалась, на дно, вдруг из-под пирса спокойно выплыла громадная барракуда. Она подплыла к окуню, раскрыла пасть и раскусила рыбу так, что кусочек хвоста и головы продолжали погружаться, а барракуда, проглотив середину, медленно вернулась под причал. Видимость в воде была отличная, на глубине 20-25 метров было хорошо просматривалось дно. Не успели останки окуня дойти до дна, как из тени стоящего у пирса буксира выплыл большой красный окунь. Он спокойно приблизился к погружающимся голове и хвосту окуня, заглотил оба куска, и, развернувшись, ушел под тень буксира. И снова воцарилось спокойствие.
Подходила пятница, «Таллин» заканчивал планово-предупредительный ремонт, заканчивалась и наша встреча с сыном. В четверг вечером мы попрощались с Леонидом. Я на самоходной барже вместе с ним прошел на корабль, сдал сына «из рук в руки» командиру, поблагодарил Виктора Владимировича Кобелева за теплый прием, за возможность встретиться и побыть с сыном.
Утром «Таллин» снялся с якоря и вышел в море по плану. А через два часа прибыл на остров вертолет Ка-25. Мы с Инессой попрощались с командиром базы капитаном 1 ранга Виктором Григорьевичем Кухарем, с Анатолием и Натальей Валуевыми, всеми жителями поселка, поблагодарив за заботу и хлеб-соль, и через час полета совершили посадку в Асмаре. Все Ан-12 ушли утром с грузами по своим маршрутам, и нам предстояло ждать до завтрашнего утра рейса на Ассаб. Опять нас доставили в штаб генерала Улыбина, разместили в гостинице, накормили обедом, ужином, а утром доставили на аэродром. Через три часа мы были в Ассабе.
Так завершилась наша поездка на Дахлак и встреча с сыном. Другого такого случая в истории советнической деятельности не было. Скажи, не поверят. Я благодарен всем, кто помог организовать, и обеспечил эту встречу, кто проявил теплоту и участие к нам. Спасибо всем!
Подведение итогов
В конце апреля 1986 года всех военных советников собрали в Аддис-Абебе на подведение итогов советнической деятельности в зимнем периоде. Здесь я встретил генерала Улыбина и еще раз выразил признательность за помощь. Обычно на подобных разборах основными «виновниками торжества» были советнические группы 1-й и 2-й Революционных армий и ЦОК (Центрального объединенного командования). Они принимали непосредственное участие в боевых действиях, поэтому были главными на разборах. Флот почти не упоминался, разве иногда в контексте со 2-й Армией. Моя же военно-морская база занимала столь скромное место, что нас и не упоминали. В этот раз подняли меня. Основной доклад делал заместитель ГВС генерал-майор А.И. Киселев. Вопрос касался военного переворота в Йемене.
И здесь генерал как-то пренебрежительно сказал примерно следующее: «А вот советник командира Ассабской ВМБ капитан 1 ранга Кручинин, не разобравшись в обстановке, доложил, что на вертолете из Адена перелетел генерал. А на самом деле был майор, начальник штаба механизированной бригады. Надо различать звания и внимательней докладывать обстановку».
Такой оскорбительной оценки своим действиям, причем сделанной в пренебрежительном тоне, в присутствии сотни советников, я не ожидал. Так случилось, что факт военного переворота в Южном Йемене я узнал первым, а бегство офицеров наблюдал лично. И я обязан был доложить. Для Главного советника и Посла этот доклад, возможно, был первым источником информации о перевороте в соседней стране. В течение двух недель я дважды в сутки докладывал о действия эфиопских ВМС Главному советнику и военному атташе о подготовке к высадке десанта на побережье Йемена, а это означало бы начало войны. И вот тебе оценка!
Когда после докладов было объявлено, кто желает выступить и у кого есть вопросы, я поднял руку. Сказал я, примерно, следующее:
– Товарищ генерал, ВМФ имеет все виды разведок от авиационной разведки до агентурной. Каждый корабль в море, находится ли он в одиночном плавании или в составе группы кораблей, ведет разведку различными средствами: визуальными, радио и радиолокационными, акустическими. Обо всех обнаруженных военных надводных кораблях, подводных лодках и супертанкерах иностранных государств командир обязан доложить на ЦКП ВМФ. Вначале докладывается факт обнаружения, после классификации подробно: место, курс, скорость, названия, характерные особенности и т.п. Мне, в бытность командиром корабля на Тихоокеанском и Черноморском флотах, при нахождении на боевой службе, месяцами приходилось вести наблюдение за ударными группами вероятного противника, выдавая информацию на ЦКП ВМФ. В должности начальника штаба бригады ракетных кораблей, нес ответственность за организацию разведки на соединении. Будучи начальником кафедры тактики в военно-морском училище, читал курс военно-морской разведки будущим офицерам. Так что существо вопроса знаю не понаслышке.
Теперь по существу вопроса. Я лично наблюдал факт посадки йеменского вертолета и, узнав о перевороте в Йемене, обязан был доложить на КП Главного советника. А был ли среди бежавших офицеров генерал или лейтенант, не главное. Главное – переворот и бегство армии. А погоны я мог и не рассмотреть. В течение двух недель я дважды в сутки докладывал на КП и лично военному атташе о подготовке эфиопов к высадке морского десанта. Через начальника политотдела базы передал командующему ВМС Эфиопии, что высадка десанта приведет к его разгрому. И я удивлен, что за свои действия получил от вас, мягко говоря, упрек. О вертолете я мог бы вообще не докладывать. Не видел и все! Правильно говорят на флоте: не высовывайся! Доклад окончен.
Генерал ничего не мог возразить. На этом история с переворотом в Йемене закончилась.
Отпуск: Ассаб – Феодосия
Шло лето. Жара стояла невыносимая. Казалось, что за два года пребывания в Африке, можно было бы привыкнуть к жаре, к местному климату. Нет, к жаре привыкнуть трудно. Не хотелось выходить из квартиры. Там худо-бедно кондиционерами поддерживалась температура 26-27 градусов. Рано утром выходили на пляж, однако вода температурой 32-34 градуса не очень освежала. На наших судах у пирса механики мучились с действующими механизмами: забортная вода не обеспечивала их охлаждение.
В июле большие площади воды на мелководье и у рифов покрылись коричневой пеной. Это водоросли. Из-за них вода над рифами приобретает красный или зеленый цвет. Особенно это явление хорошо видно с высоты. Видимо из-за этого цветения мореплаватели назвали море Красным. По-научному, эта водоросль называется триходесмиум. Тянуться такие поля могут на несколько миль. При этом ощущался неприятный хлористый запах. В таких местах нет желания ловить рыбу и заниматься подводной охотой.
Мы отметили, что прошлым летом цветение воды мы не наблюдали, видимо лето было менее жарким. Через две-три недели водоросли пропали, но неприятный запах еще долго стоял у коралловых рифов. Стала чувствоваться усталость. Более двух лет без отпуска, да еще в Африке с ее экстремальными температурами, да и возраст перевалил за полсотни. Я запланировал себе отпуск с середины августа, и старший этот срок утвердил. Билеты были заказаны.
Советническая работа шла вяло. Январские события охладили пыл и рвение к работе, сказалось отношение наших подопечных к общему делу. Я приходил на службу, спрашивал, есть ли вопросы, до обеда находился в кабинете, потом уходил домой. Провел несколько занятий с офицерами штаба по видам обороны. Младшие офицеры проявляли большую активность и интерес, чем их старшие товарищи.
Летом разразился конфликт между США и странами НАТО, с одной стороны, и Ливией с другой. Ливийского лидера Каддафи, как организатора и пособника террористов, взорвавших пассажирский самолет над Атлантикой, американцы решили наказать. Подтянули ударные соединения в Средиземном море и начали наносить авиационные удары по военным объектам и дворцу самого Каддафи. Наши корабли 5-й Оперативной эскадры находились также в Средиземном море, и офицеры задавали мне вопросы: почему Советский Союз не оказывает военную поддержку Ливии, не начнет уничтожать натовские самолеты?
Приходилось объяснять, что Каддафи – организатор террора против мирных пассажиров, отказался выдать исполнителей взрыва самолета, и именно американцы поставили задачу его физического уничтожения. Советский Союз не может развязать боевые действия, потому, что, во-первых, мы бы поддержали террористов, а во-вторых, развязали бы третью мировую войну. Примерно в таком ключе проходили наши беседы.
Подошло время отпуска, и мы с Инессой 15 августа вылетели в Москву. Летели на нашем Ил-62. В Адене сделали посадку, прошли в аэровокзал, там увидели следы военного переворота: следы от снарядов и пуль. Из Адена самолет шел на север над Красным морем, пролетели Египет, Средиземное море, Турцию, Черное море, и мы над нашей землей. Вот и Москва, рейс продолжался около шести часов.
Мы остановились у младшего брата Инессы Володи Чулкова. В Москве пробыли три дня, побывали в магазинах «Березка», купили подарки и выехали в Севастополь. В Севастополе встретились с друзьями и соседями. Я собрал коллектив своей кафедры и в ресторане отметили встречу. Затем выехали к родителям Инессы в Феодосию.
Я всегда с радостью приезжал в этот город. Он нравился мне чистотой пляжей, спокойной, размеренной жизнью, особенно ранней осенью, когда большинство приезжих с детьми уезжает к началу учебного года, город пустеет. Но особенно привлекала меня охота на водоплавающую дичь на Сиваше. Охотничьи угодья расположены недалеко от города, в район Сиваша ехать всего полтора часа на машине. В сторону Керчи, на Адмиральских озерах, на расстоянии около 50 километров, отличная рыбалка, ловится карась, карп, толстолобик и разная мелочь.
Тесть мой, Леонид Дмитриевич Чулков, заядлый рыболов и охотник, работал после ухода в запас в гражданской организации. По случаю нашего приезда взял отпуск, и мы с ним более двух недель посвятили рыбалке и охоте. У него была любимая фраза: «Если работа мешает рыбалке, бросай работу».
Подошло время ехать дальше, в Приморье. Там, в селе Чернышевка, жили мои родители.
Село Чернышевка находится в трехстах километрах от Владивостока. Его основал в 1903 году мой дед по материнской линии Павел Кожушко с братьями, сестрой и переселенцами – выходцами из Черниговской губернии, пришедшими туда в поисках свободных земель и счастливой жизни. Там – родина моей матери. Отец, Леонид Яковлевич, родился в Ивановской губернии, детство его прошло в Сибири в небольшом городке Ишиме. Встреча моих родителей произошла в Приморье. На острове Большой Шантар, что в Охотском море, родился я. Отец служил в Погранвойсках, работал в Приморье, Сибири, на Урале. После выхода отца на пенсию, родители вернулись на мамину «малую родину», построили дом и проживали в родовом гнезде Чернышевке. Мои детские и школьные годы прошли в Приморье и Ишиме, я люблю эти места, особенно Приморье, и почти в каждый свой отпуск старался навестить родителей, побывать в знакомых с детства краях. С годами все труднее становилось совершать такие поездки. Историю своей семьи, родителей, близких и дальних родственников я описал в книге «Хроника моей семьи».
Летели во Владивосток мы с Инессой тяжело. В Хабаровске просидели двое суток. Из-за погодных условий рейсы переносились несколько раз. Уже в воздухе наш самолет развернули в сторону Советской Гавани и посадили на военном аэродроме Монгохто.
Наконец, мы во Владивостоке у моей сестры Людмилы. Ее муж, полковник Евгений Николаевич Писарьков, недавно был назначен заместителем командира корпуса ПВО по вооружению, и семья переехала из Анадыря, что на Чукотке, во Владивосток.
Оказалось, БПК «Таллин» стоит во Владивостоке, и Леонид навещает тетку. Утром я был на 33-м причале и меня проводили к командиру, с которым мы расстались полгода назад. Я встретился с сыном и с радостью узнал, что он собирается в отпуск. Выпал шанс провести отпуск вместе с ним. Решили, пока Леонид оформляет отпуск, Инесса останется во Владивостоке, я же поеду в деревню к родителям.
Три года назад у отца случился гипертонический криз. Он поправился, стал ходить, занимался легкой работой, но весной слег и уже не вставал. Болезнь сильно изменила отца. Я начал понемногу приводить в порядок дом, усадьбу. Что-то подремонтировал, поправил забор, погреб, выкосил траву у забора и построек, убрал все с огорода. Выбирал время, в основном вечернее, и ходил рыбачить на речушку, которую знал с детства. Приносил карасиков, сомят и разную мелочь. Стояла чудесная приморская осень, я наслаждался ее красотами, осознавая неизбежность скорого возвращения в раскаленную Африку. Я рассказывал отцу о своей работе в Эфиопии, о стране, о Красном море, подводной охоте. Он внимательно слушал меня. Вечерами в наших разговорах мы вспоминали знакомые нам обоим рыбные места. Я рассказывал ему о пойманной рыбе, о встрече с местными зверушками. Я видел, что все ему интересно, и как он переживает, так как не может составить мне компанию.
Отцу становилось с каждым днем все хуже. Перед отъездом я истопил баню и вымыл его. Мама спросила меня: «Как думаешь, сынок, долго еще папа проживет?» И сама ответила: «До Нового года не выдержит…». Я стал успокаивать маму, сам в душе понимая, что она права.
Мы летели с сыном одним рейсом, и 10 октября прибыли в Феодосию, а 15 октября вылетели через Москву в Аддис-Абебу. Я улетал с тяжелым сердцем, сознавая, что видел отца в последний раз. Отец прожил тяжелую жизнь. Бедное, полуголодное детство, батрачество, служба в частях ОГПУ, борьба с кулаками, «зачистки» зерна, часто несправедливые в отношении бедных крестьян, пограничная служба, «ежовские», а затем «бериевские» чистки органов, аресты близких людей, несправедливое отлучение от армии, которую он любил – все наложило отпечаток на характер отца. Он был строг, но никогда не повышал голоса. Я ни разу за всю мою жизнь не слышал от отца матерного слова, но когда он говорил даже тихо, слова его доходили до подчиненных. Он никогда не жаловался, не лез с объяснениями в любви и преданности. Он любил охоту и рыбалку, увлекался ими с детства и постоянно страдал от недостатка времени на эти занятия. Надо было косить, копать, убирать и делать массу сельской работы. И мама постоянно упрекала его за нелюбовь к этим работам, за желание уйти на речку с удочками, ведь дома столько дел!
Я вспоминал свое детство, все главные события тех лет у меня связаны с отцом. Из-за болезни мамы мы с ним в далекие детские годы выезжали в отпуск к деду в деревню, помню возвращение в Николаевск по Амуру. Это была интересная поездка речным пароходом. Отец отвел меня первый раз в первый класс 1 сентября 1943 года, и я это хорошо помню. Первая рыбалка – с ним, первая охота – с ним. Он разрешал мне, десятилетнему мальчишке, самостоятельно рыбачить на быстром и бурном притоке Уссури, с такими же, как я мальчишками оставаться на ночную рыбалку, лучить рыбу. Верхом на бревнах мы сплавлялись по бурной реке. Там я тонул и научился плавать.
В 12 лет отец научил меня пользоваться охотничьим ружьем, приемам и мерам безопасности при охоте на водоплавающую дичь, научил снаряжать патроны, доверил ружье и разрешил самостоятельно охотиться. Он научил меня самостоятельно управлять тяжелой лодкой, ставить сети в речушке и на озере, и я приносил домой ведра карасей и щук. Вместе со мной радовался моим трофеям, будь то убитая утка или пойманная рыба.
Мысли и воспоминания об отце не покидали меня весь перелет до Аддис-Абебы.
Последний год в Африке
16 октября мы были уже в Ассабе. В нашем гарнизоне произошли изменения. Произошла замена убывших офицеров, появились новые семьи. Замена в большей степени коснулась группы ПВО. У нас в группе я не застал переводчика. Отбыв обязательные два года, Константин и Оля Ивановы выехали в Союз. Костя был для меня не только отличным переводчиком, но и надежным товарищем, другом, несмотря на разницу в возрасте. Ему можно было доверить любое поручение, он освоил морской словарь, морскую терминологию. Костя хорошо играл на гитаре, разбирался в живописи, в искусстве. О таком помощнике можно было только мечтать. Инесса относилась к Косте с Олей, как к своим детям.
В Аддис-Абебе я получил заверение от Валентина Ивановича Шейко, что в самое ближайшее время он направит переводчика в Ассаб, ждали группу специалистов из Союза. Первое время я обходился один, при необходимости приглашал с собой переводчика из группы ПВО Ивана Усачева, ныне ведущего одного из российских телеканалов. Мои отношения с Бедлю стали более сдержанными, сказались январские события в Йемене. Я как-то охладел к своим обязанностям, это чувствовал Бедлю, но старался не показывать вида, будто ничего не произошло.
Прошло три недели после нашего возвращения. Наш небольшой гарнизон готовился к ноябрьским праздникам. 3 ноября я отправил в Аддис-Абебу группу наших товарищей: председателя женсовета, нештатного библиотекаря, финансиста, двух офицеров для помощи женщинам в закупках продуктов. Вечером этого же дня мне позвонили от оперативного дежурного. Звонила Таня Клопнева, жена моего офицера и нештатный библиотекарь:
– Юрий Леонидович, у меня для вас печальная новость, умер ваш папа.
– Таня, когда это случилось?
– Умер 26 октября, а в Эфиопию передали 28 октября.
Внутренне я был готов к этому известию, но все равно сообщение резануло по сердцу. Случилось то, что должно было случиться. Почему же в аппарате Главного о смерти отца узнали 28 октября, а мне передали 3 ноября, да и то через постороннего человека? А если бы наша группа не полетела в Аддис-Абебу? Когда бы я узнал о потере близкого человека? Кто бы мне сообщил?
По моему виду Инесса сразу поняла – случилось что-то плохое. Шел девятый день, день поминания усопших. Вечером мы поминали отца вдвоем, никого не хотелось видеть. Инесса ушла отдыхать, я сидел до глубокой ночи, пил джин и не пьянел, вспоминал отца и все, что с ним было связано, потихоньку пел дедовские украинские грустные песни, и было так тяжело на душе... Думал, как же там мама? И я ничем не могу ей помочь.
Несколько дней я не ходил на службу. Бедлю, узнав о постигшем меня горе, приехал в городок, высказал свои соболезнования. Вернулась из Аддис-Абебы наша группа, и Таня рассказала, почему мне сразу не сообщили о смерти отца. Шейко объяснил ей, что ожидался приезд какого-то проверяющего, и надо было всем быть на местах. А тут вдруг Кручинин потребует отпуск по семейным обстоятельствам?
Я не перестаю удивляться флотскому паническому страху перед начальством, хронической боязни любого проверяющего, боязни взять на себя ответственность за принятое решение. Как же это вошло в нашу плоть и кровь! Мне приходилось отправлять моих матросов и старшин, получивших известия о смерти родных или близких родственников, прямо из Средиземного моря, оформив проездные документы, подозвав любое судно, идущее в Севастополь, к борту. И не спрашивал ни у кого разрешения, ибо это прерогатива командира корабля (части).
Я не мог понять, почему мой начальник, капитан 1 ранга Валентин Иванович Шейко не вызвал меня на связь после получения известия из управления кадров, не выразил соболезнование и сочувствие в постигшем меня горе, не объяснил причину, по которой мое присутствие в Ассабе было необходимым. Я все бы понял. Раз надо быть на службе, значит надо. Он трусливо промолчал. Я никак не мог понять, почему он так несправедливо поступил по отношению ко мне?
После этих событий видеть его не мог, он для меня перестал существовать и как начальник, и как офицер. Наши натянутые отношения сохранились до моего возвращения в Советский Союз.
Под впечатлением горькой несправедливости я отправил телеграмму Начальнику политуправления аппарата ГВС генерал-майору Махросенкову, написал все, что я думаю о Шейко, об аппарате и политотделе ГВС. Шейко так и отмолчался, а генерал вскоре прилетел в Ассаб. Мы долго с ним беседовали, он извинился передо мной за своих подчиненных. Позже мы с ним встречались не раз, беседовали на разные темы, и я сохранил о нем хорошие воспоминания. После того, как мы вернулись домой, я – в Севастополь, а он – в свой Приволжский военный округ, когда шел развал страны и вооруженных сил, мы дважды общались с ним по телефону...
Однако жизнь продолжалась.
Гарнизонная живность
Рассказывая о жителях нашего городка, я не упомянул о «братьях наших меньших». Из старожилов городка были два пса Тобик и Акбар. Тобик – выходец из местных собак. Что касается породы, то это был типичный представитель смешанного брака. В нем просматривалось что-то породистое. Это был средних размеров поджарый пес, серый с черными пятнами, помесь беспородной собаки с крупным терьером бойцовской породы, которую выводили и использовали для охраны и охоты за неграми колонизаторы в Африке. Как он появился в городке, никто не знал. Тобик верно охранял территорию, терпеть не мог эфиопов, видно эта неприязнь была у него в крови. Местных жителей они с Акбаром не пропускали на территорию городка, а вот белые европейцы проходили свободно. Странно, что к кубинцам, когда те приезжали к нам, они относились дружелюбно.
Примерно раз в месяц Тобик убегал из городка в стаи местных собак, где дрался из-за «гулящих подруг». Он отсутствовал 2-3 дня и потом буквально приползал весь искусанный, разодранный, хромой и, как, правило, с полуоторванным ухом. Женщины бросались его лечить, мазали йодом и разными мазями, накладывали повязки и иногда приглашали местного ветеринара. Тобик только поскуливал, смотрел виноватыми глазами и старался лизнуть руки. Через 3-4 дня он был здоров и верно нес службу до следующего «загула».
Акбара лет 6-7 тому назад по просьбе тогдашних жителей нашего городка привезли щенком на одном из судов. Он вырос, приспособился к местным условиям. Это был крупный пес, рыжий, с короткой шерстью, большой головой, небольшими полустоящими ушами. В нем тоже чувствовалась бойцовская кровь дальних предков. Он никогда не убегал из городка. Их место с Тобиком было возле крыльца дома, где размещалась радиорубка и жили два радиста. Второе место – у стоянки наших автомашин. Впрочем, они могли найти себе и другое место. В жаркое время, когда солнце нещадно палило, они устраивались под навесом и лежали на скамейках или столах. Иногда запрыгивали на верх широкой каменной ограды. Там и лежали, если не было солнца и обдувал ветер.
Но они никогда не зарывались в траву и редко лежали на земле. Это было вызвано тем, что в траве, под деревьями и камнями была масса клещей. Это были обычные, как и у нас в России, клещи. Стоило псу лечь под дерево, на траву или песок, как масса клещей устремлялась к животному. Они ползли со всех сторон, их шествие можно было видеть. Странно, мы ходили в пляжных шлепках на босу ногу, но наши голые ноги их не интересовали. Они обходили или переползали через ступню и следовали дальше. Видно жизнь научила наших собак чувствовать опасность. И все равно клещи у них изредка появлялись, и женщины периодически осматривали животных, вытаскивая присосавшихся паразитов.
По нашей просьбе нам привозили из Аддис-Абебы щенков, но мы не могли уберечь их от клещей. Щенки от жары зарывались в траву и песок, а там на них набрасывалась масса кровопийц. Никакими мазями, опрыскиваниями, дезинфекциями ветеринаров невозможно было избавить животных от паразитов. Щенки погибали от этих тварей. После двух или трех попыток завести и приручить щенков, мы от этого отказались.
На территории нашего городка и в остатках старых строений постоянно проживала стая ворон. Это была особая, эфиопская порода. Вороны были черные, как смоль, размерами меньше европейских, поджарые, как все животные в Эфиопии, с большим клювом. Они, как и окрестные кошки, были отличными уборщиками мусора. Вороны были молчаливы, не каркали, и в этом была их особенность. В жаркое время они пили пресную воду, стекавшую из кондиционеров. Садились на край емкости, куда стекала вода по трубке, или на конец трубки и пили, подставляя клюв под струйку стекающей воды. При этом раскачиваясь на трубке. Вели вороны себя тихо, не создавали шума и устраивали нас как уборщики территории.
А рядом, у мусорной ямы, за забором, под соседними сараями и старыми строениями обитала целая колония одичавших кошек. Они никого не подпускали близко к себе, питались рыбными и другими пищевыми отходами. и были хорошими уборщиками (все, что не съедалось кошками и воронами, высушивало и утилизировало солнце и высокая температура). Кошки были серого цвета с белыми пятнами и только изредка встречались черные кошки с белыми пятнами. Такой породы и окраски у нас в стране большинство кошек. Но местные отличались от наших кошек особой статью. Эфиопские кошки – поджарые, с короткой густой шерстью, под которую не проникал песок, с длинными лапами, высокой посадкой и отличной прыгучестью. Морды у них несколько вытянутые, а челюсти очень мощные. Наши кошки по сравнению с эфиопскими кошками – толстые, пузатые, неуклюжие, с короткими лапами и длинной шерстью. И конечно, не могут сравниться в силе и быстроте реакции.
Наша соседка Нина Скляр начала приручать молодую кошечку, выбрав ее как самую смелую. Постепенно прикармливая, Нина добилась того, что кошечка стала подходить к крыльцу квартиры. Так Мурка потихоньку привыкла к людям, стала брать кусочки рыбы из рук, но гладить себя позволяла только Нине. А однажды принесла к крыльцу новорожденного слепого котенка. Мы оборудовали Мурке в тени под жилье просторный ящик, в котором она начала растить свое чадо.
Мы с Инессой сразу решили, что это будет наш котенок. Мы назвали его Масей, и Нина, как хозяйка кошки, была согласна. Если Мурку никакими приманками нельзя было заманить в квартиру, то Мася рос более ручным котом. Он поселился у нас в квартире, любил лежать на полу прихожей, там было прохладно, а еще в кресле или на столе среди кораллов и ракушек. Мы кормили его рыбой, которую я ловил специально для Маськи, и мясом. Рыбу я очищал от чешуи и разделывал на филе. Он к этому привык и, став взрослым, не знал, как поступать с нечищеным окуньком. Утром, когда я возвращался после купания, приносил двух-трех окуней или карасиков, застреленных или пойманных на удочку, меня встречали мама-кошка и Мася. Так получилось, что через три месяца Мурка снова окотилась, но единственный котенок родился мертвым. А Мася продолжал сосать Мурку вместо младшего брата. И через четыре месяца, и через полгода Мурка продолжала считать Масю сыном и бдительно охраняла его, хотя к этому времени он стал крупнее Мурки.
Как-то Тобик спокойно проходил мимо нашего крыльца, абсолютно не обращая внимания на сидящих там котов. Мурка, решив, что котенку угрожает опасность, молнией слетела с крыльца и в броске впилась в морду пса всеми четырьмя лапами. Раздался визг Тобика, который не ожидал такого внезапного нападения. Тобик бросился прочь, а Мурка, вся взъерошенная, возвратилась на крыльцо. И еще долгое время Тобик с опаской проходил мимо нашего дома. Эфиопские кошки могут защитить себя и свое потомство. Воспитываясь в домашних условиях, Мася продолжал оставаться независимым, с чувством собственного достоинства, котом. Настоящий эфиоп! Он не терпел фамильярного обращения. Он мог подойти ко мне, если я читал на диване, лечь рядом, мог при этом позволить погладить себя, но не позволял брать себя на руки. Кот хорошо понимал слово «нельзя». Сказанное строго, оно становилось для него законом. Нельзя на кухне запрыгивать на стол, нельзя трогать мамин клубок пряжи, нельзя по занавеске залезать на окна, нельзя царапать стенки и прочее.
На ночь он ложился на стул рядом с моей кроватью, кое-как помещаясь на стуле. Он никогда не заскакивал на кровать, решив для себя, что это ему непозволительно. Мы с ним засыпали, но в 3 часа ночи, как по будильнику, он говорил мне: «Мяу!». Это была просьба выпустить его на улицу. Я его выпускал, а в 6 утра, когда я просыпался, чтобы идти на море, Мася уже был на веранде. Став на задние лапы, он потихоньку царапал стекло. Пока я выходил на крыльцо, он, обежав дом, встречал меня на крыльце. Я давал ему кусок рыбы и шел на пляж. Когда я возвращался после купания с уловом, Мася с Муркой уже встречали меня. Так было заведено всегда.
Через полгода после рождения Мася весил 7,5 килограмма. Стоя на задних лапах, мог свободно передними брать со стола кусочки рыбы или мяса. К последнему лету нашего пребывания в Эфиопии он стал взрослым, сильным, независимым котом.
Мурка со временем стала более общительной, но никогда не позволяла брать себя на руки. Она могла сесть рядом на скамейке, позволить погладить себя и только. Однажды я был свидетелем, как Мурка выскочила из детской песочницы и бросилась через двор. В зубах у нее извивалась серая гадюка. Мурка схватила ее поперек туловища. Как гадюка оказалась в песочнице посреди двора? Эти гадюки редко попадались нам на глаза. Дело было рано утром, а днем там могли оказаться дети. Конечно, гадюка покусала кошку. Мурки не было несколько дней. Она появилась исхудавшая, изголодавшаяся, однако сколько радости принесла она своим появлением и хозяйке, и всем детям, и всему женскому населению городка! Каждый хотел выразить ей свою признательность.
И всегда, возвращаясь с рыбалки поздним вечером, мы видели при свете фар идущих к нам Мурку и Масю, встречающих нас и приветствующих поднятыми хвостами, что означало, видимо, радость и дружеское расположение.
Еще в квартирах городка жили небольшие розовые ящерицы – гекконы. На лапках у них были присоски, и они бегали по оконным стеклам, вылавливая мух и комаров. Комаров в летние жаркие дни не было. Они появлялись осенью, когда становилось прохладней. Вот тогда изредка среди них попадались малярийные комары. Были заболевания малярией и среди наших жителей. Мася пытался ловить гекконов, недовольно мяукал, если видел их на стекле.
События последнего года
Я уже упоминал, что, возвратившись из отпуска, оказался без переводчика. В.И. Шейко предупредил меня, что с приездом новой группы переводчиков, ко мне прибудет один из них. Только через полтора месяца в Ассаб прибыл бывший преподаватель английского языка одной из районных школ Белоруссии, Виктор Леонтьевич Кисель с женой Натальей и пятилетним сыном. Оказалось, что Шейко еще раньше оставил его переводчиком у себя в Аддис-Абебе, но потом переправил его ко мне. Позже я понял причину перевода Виктора в Ассаб. Я сразу почувствовал, что по уровню подготовке, интеллекту, владению техникой перевода Кисель уступает Константину. Кисель как лейтенант запаса, проходил стажировку в танковом полку. Он был абсолютно не знаком с военно-морским флотом, морской и корабельной терминологией и словарным запасом, и вообще не представлял, что это за вид вооруженных сил, не представлял и его специфику.
Характером Кисель оказался упрямым, необщительным. Водительских прав не имел, учиться и освоить вождение категорически отказался. Все мои доводы о необходимости уметь водить машину, а эта необходимость в первую очередь связана с безопасностью наших жизней и жизнями наших близких, для него были неубедительными. Он заявил, что не шофер, что приехал в Эфиопию служить не шофером, а переводчиком, и его главная задача – перевод. Как оказалось сразу же, переводчик он был никакой. Вот наградил меня мой старший советник на последнем году моего пребывания за границей! Каждый раз перед выездом я готовил машину, выводил со стоянки, мой переводчик ожидал у ворот, садился на правое сидение с папкой и гордо восседал на месте начальника. И я думал порой, кто из нас начальник и кто подчиненный?
Темой наших разговоров с Бедлю он не владел, все, о чем мы говорили, было для Киселя абстрактным. Он переспрашивал Бедлю, просил повторить его фразу. Бедлю сразу же возненавидел моего нового переводчика, в отличие от Константина, к которому он относился с уважением. Бедлю намеренно говорил невнятно, тихо, и Кисель просто не мог уловить ход беседы. Я не мог поручить ему самое простое задание, дать поручение по отправке документов в аэропорт или передать просьбу капитанам судов, самостоятельно решить простой вопрос с кем-нибудь из офицеров базы. Кисель не интересовался рыбалкой, подводной охотой. Практически я оказался без переводчика. Я задавал себе вопрос: как же можно отправлять за границу неподготовленных к своей работе людей? Почему так халатно относились к отбору и подготовке переводчиков в 10-м Управлении? Ответ был один: да никому это не было нужно, никто не нес ответственность за качество отбора.
Я просил у старшего группы прислать Киселю замену, но получил ответ: «Бери, что дают». И я понял, что мучиться мне с моим переводчиком придется до конца моего пребывания в Ассабе.
В отсутствие переводчика, когда еще не было Киселя, я на серьезную беседу приглашал переводчиков из других групп, в частности переводчика из группы ПВО Ивана Усачева. Переводчиком он был отличным, освоил амхарский язык, свободно общался на нем с эфиопами. Даже сочинял стихи на местном языке, что приводило эфиопов в восторг. Иван был холост, приехал в Эфиопию один, готовить еду не хотел, поэтому питался вместе с офицерами ВМБ в их столовой, внося за питание денежный вклад. И даже теперь, имея своего переводчика, я иногда прибегал к помощи Усачева.
Группа советников
30-й механизированной бригады
Перед моим отпуском закончили командировку старший группы советников 30-й механизированной бригады подполковник Иван Францевич Судник и подполковник Рафист Сираевич Сапкулов. Они были для меня надежными товарищами, верными друзьями и в совместной работе, и в отдыхе. Так случилось, что мне пришлось отправлять в Союз их жен Надежду и Ольгу. Мужья в это время были на фронте, а билеты на самолет уже были заказаны заранее. Сменилась вся их группа. Уехал Дмитрий Дергунов, лучший ремонтник наших изношенных и разбитых местными дорогами и природными условиями УАЗиков.
Я хорошо знал о боевой деятельностью этой группы и постараюсь отдать им должное в своих воспоминаниях.
Впервые боевое крещение группа получила осенью 1983 года. В трехстах километрах от Ассаба у населенного пункта Миле из-за беспечности командира и офицеров был практически уничтожен батальон, охраняющий государственный ретранслятор связи. По приказанию нашего советника Командующего ЦОК, группа в составе четырех человек выехала в Миле разобраться и оказать помощь в восстановлении боеготовности батальона, организовать систему обороны и вместе с командованием бригады принять надлежащие меры. Трудно объяснить, почему командир бригады не только не выехал лично в разгромленный батальон, но даже не отправил с нашей группой ни одного своего офицера. Не было выделено и надлежащее охранение. Как объяснить действие командира бригады, который несет прямую ответственность за безопасность своего советника? Преступная халатность или обычная для эфиопов безответственность? Пожалуй, и то и другое!
Группа отправилась на автомобиле УАЗ в сопровождении только капрала-пулеметчика и солдата-шофера. А на маршруте протяженностью в 300 километров бродили шайки вооруженных партизан и просто бандитов. Вооружение нашей группы состояло из пистолетов, четырех автоматов Калашникова, ящика гранат и станкового пулемета. Ехали впервые по незнакомой местности, пересекая Соленое озеро – самое жаркое место в Африке, где температура воздуха в тени доходит до 60 градусов. И все же у них произошло столкновение и пришлось отрываться от группы вооруженных бандитов в несколько десятков человек.
В батальоне, куда они добрались, осталось около 40 процентов испуганного и деморализованного личного состава и растерявшегося командования батальона. Причина поражения батальона – неудовлетворительно организованное боевое дежурство и боевое охранение. Оно вообще не было выставлено. Командование батальона, проявив преступную халатность, поплатилось за это разгромом. Проанализировав создавшуюся обстановку, группа приступила к восстановлению боеспособности батальона и организации обороны объекта. Прибыло молодое пополнение. Его надо было обучить, обстрелять, провести с офицерами теоретические и практические занятия, разобрать ошибки. Пришлось все восстанавливать: расставить людей, поставить задачу и определить позиции приданному танковому взводу, определить сектора обстрела, рубежи, сигналы, пути подноса боеприпасов, эвакуации раненых, вопросы взаимодействия, связь и т.п.
Две недели наши ребята практически без сна и отдыха вели напряженную работу по восстановлению боеспособности эфиопского батальона. На практических стрельбах оказалось, что молодые солдаты не то чтобы целиться не умеют, они вообще закрывали глаза при выстреле. Побороть страх у молодых солдат помог случай. Противник решил повторить атаку на батальон, считая, что только что прибывшее молодое пополнение слабо обученное, не в состоянии противостоять опытным партизанам. Однако батальон уже был более-менее подготовлен и слажен. И когда противник бросился в атаку, комбат, по рекомендации советника, подпустил противника к намеченному рубежу и приказал открыть огонь из танковых орудий и стрелкового вооружения. Противник был в панике, бросился бежать, а солдаты открыли прицельный огонь. Так приобретался боевой опыт.
В январе 1985 года группа в полном составе вместе с бригадой совершила марш-бросок протяженностью 800 километров на соединение с основными частями центрального объединенного командования в населенный пункт Уолдия. Группа в составе пяти человек: советника командира бригады подполковника И.Ф. Судника, советника начальника политотдела подполковника Р.С. Сапкулова, специалиста по вооружению и технике майора Д.А. Дергунова, специалиста по артиллерии майора Тимура Григорьяна и переводчика лейтенанта Владимира Гавришина в сопровождении охраны из двух солдат в походных условиях размещалась на двух автомашинах УАЗ и ГАЗ-66. На автомашинах были оборудованы места для отдыха и ночевок. Палатку не ставили. Продукты добывали сами, кое-что получали из бригады: консервы, макароны, чай. Перед отъездом продуктами помогли наши летчики и кубинцы, подарив мешок риса, два ящика тушенки, несколько упаковок топленого масла. Проблемы с питанием начались, когда кончились продукты. Пока были деньги, подкупали на рынках в населенных пунктах. Во время боя группу старались на передний край не пускать, но Иван Францевич был всегда рядом с комбригом, оценивал обстановку, давал рекомендации, подсказывал варианты действий.
Тяжелый бой произошел у населенного пункта Алеля Буля 15 апреля 1985 года. Бригада попала в засаду, продвигаясь в ущелье. Противник подбил первую и последнюю машины и бригада остановилась. Спасло то, что комбриг приказал пехоте следовать пешком по горам слева и справа вдоль ущелья. Бой длился более суток. Иван Францевич Судник спокойно, без бравады был на самых опасных направлениях, помогая офицерам в организации отпора противнику. Сам же комбриг был на грани паники. В том, что бригаде удалось выстоять в бою – исключительная заслуга подполковника Судника. Противник в этом бою имел пятикратное превосходство. Накануне боя самый боеспособный батальон было приказано выдвинуть на 60 километров в район, где, как оказалось, противника не было. Факт этот – результат прямого предательства высокопоставленного офицера ЦОК. Такое случалось неоднократно. В этом бою проявились лучшие качества майора Дергунова. Для того, чтобы эвакуировать и спасать подбитую технику, восстанавливать ее и при этом беречь личный состав, требуется профессиональное мастерство, мужество и самообладание. Дмитрий Андреевич – воплощение спокойствия. Не обращая внимания на стрельбу, взрывы, он спокойно руководил ремонтной бригадой, которая выполняла каждую его команду, понимая каждый его жест без переводчика. Результатом его работы явилось то, что за время боев почти вся техника была восстановлена, отремонтирована, а солдаты и офицеры ремонтных бригад получили отличные ремонтные навыки.
Офицеры советнической группы пользовались непререкаемым авторитетом. И этот авторитет они завоевали в боях и переходах. Командование бригады старалось хоть как-то облегчить быт и повседневную жизнь в полевых условиях. В условиях скудности питания служба снабжения передавала свежее мясо, в достаточном количестве обеспечивала водой, которая ценилась на вес золота. При норме на солдата и офицера два литров в сутки, офицерам группы поставляли по 10 литров на человека. Это много стоит.
Навсегда осталось в памяти наших офицеров отношение к ним со стороны наших старших начальников. После одного тяжелого и неудачного боя, когда бригада понесла серьезные потери, прилетели командующий ЦОК и его советник наш полковник А.А. Петров (после командировки в Эфиопию он был назначен начальником Свердловского суворовского училища). Разбор происходил так: эфиопский генерал отозвал в сторону командира бригады, спокойно заслушал доклад и дал свою оценку. Наш Петров в «лучших традициях Советской Армии» даже не выслушал до конца доклад советника подполковника Судника, прервал на полуслове и в грубой, бестактной форме обвинил группу и лично советника Судника в бездеятельности в бою. Все это происходило в присутствии подчиненных Ивана Францовича. В очередной раз упрекнул группу в том, что они служат «на пляже», имея в виду дислокацию бригады в Ассабе. Каждый приезд Петрова, в отличие от приезда других старших начальников, был для группы «черным днем». Бестактность, неуважение к подчиненным, грубость – характерная черта в поведении этого начальника. Он ни разу не поинтересовался ни состоянием здоровья в группе, ни тем, как живут, чем питаются, в чем нуждаются его подчиненные. На просьбу съездить за деньгами и продуктам в Аддис-Абебу (группа в течение трех месяцев не получала денежное довольствие), ответил: «Обойдетесь!».
Помню, как Рафист, вспоминая этот случай, с горечью сказал: «Я воспитан в уважении к старшим и начальникам, но Петрова не уважаю до сих пор, и не могу простить грубости и бестактности по отношению к подчиненным. Неприятный человек!». Что можно сказать? В наше время в армии и на флоте много встречалось командиров и начальников, которые допускали грубость и бестактность по отношению к подчиненным, будучи уверенными, что подчиненный не ответит ему тем же.
Но вернемся к моим товарищам. Я с уважением относился к этим двум офицерам. Ценил их за простоту, скромность, порядочность и профессионализм. Они были настоящими армейскими офицерами. Оба танкисты, они в совершенстве владели мастерством вождения танков и боевых машин. Их часто вызывали ночью на разгрузку техники с прибывших в Ассаб судов. Танки были так плотно загружены в трюма, что ни сопровождающая команда, ни эфиопские водители не могли вывести их с судов. И тогда садились за рычаги командир и политработник и с ювелирной точностью выводили тяжелые машины из трюмов на пирс. Они могли показать высший класс в вождении на танкодроме и при выполнении боевых стрельб на полигоне. Почти одновременно оба вернулись в Союз.
Иван Францевич после возвращения был назначен заместителем областного военного комиссара в город Курск. Вся его служба прошла в Забайкалье в укрепрайонах на границе с Китаем в тяжелых климатических и бытовых условиях вместе с женой Надеждой и сыном. Казалось бы, справедливость восторжествовала, спокойная служба и должность обеспечивали спокойную старость. Но судьба распорядилась по-своему. Инфаркт. Иван Францевич даже не успел прочувствовать спокойную службу. Забайкалье, где служба медом не казалась, Эфиопия с тремя годами походов, боев в тяжелейших условиях африканской жары, нервных перегрузок и постоянной ответственности за исход боевых действий, в которых бригада постоянно принимала участие, несправедливое и оскорбительное отношение старших начальников, подорвали сердце офицера. Даром ничего не дается. Рано ушел из жизни Иван Францевич Судник. На его жену Надежду свалилось еще одно горе. Ушел из дома и не вернулся пятнадцатилетний сын.
Политработником Рафист Сираевич стал не сразу. После ремесленного училища работал токарем на заводе. В 1965 году поступил в Ульяновское танковое училище, после окончания служил в Дальневосточном военном округе, командовал танковым взводом. Был избран секретарем комитета комсомола полка, затем назначен заместителем по политчасти командира танкового батальона. Так определилась судьба кадрового политработника.
В 1975 году Рафист поступил в военно-политическую академию имени В.И. Ленина, после окончания он – замполит командира танкового полка в Вологде. С этой должности был направлен в Эфиопию.
После возвращения в Союз, Рафист был назначен заместителем начальника факультета по политчасти Саратовского училища ракетных войск. С 1988 года – заместителем по политчасти начальника Казанского училища ракетных войск. В 1992 году был уволен в запас.
Так сложилась жизнь и судьба моих товарищей.
Дела повседневные
Почти полностью обновилась советническая группа ПВО. Вместо опытных и послуживших офицеров приехали молодые старшие лейтенанты с женами и маленькими детьми. Они пришли учить национальные кадры, не имея при этом сами достаточных знаний и практических навыков. Кстати, молодые эфиопские офицеры в большинстве своем прошли хорошую подготовку в наших училищах и учебных базах. Городок превратился в детский сад.
Как могли кадровики из 10-го Главного управления посылать неподготовленных молодых офицеров в страну, где велись боевые действия, да еще с детьми младенческого возраста? В войсках, на фронте были офицеры, которые прибывали на два года без семей. ПВО считалось самым спокойным местом. Выяснилось, что в основном офицеры ПВО прибывали из Дальневосточного округа и имели высокопоставленных покровителей. Кто родственников жены, кто своих, кто друзей своих родственников, занимающих солидные должности в вышестоящих штабах, которые обеспечивали протекцию при направлении в загранкомандировку. Как сейчас бы сказали – коррупционные связи. Что давало молодым офицерам эта командировка?
Во-первых: участие в боевых действиях засчитывало год службы за два. Спокойно проведя три года на берегу теплого моря с женой под боком, старший лейтенант получал выслугу шесть лет, как прослужив, скажем, на Чукотке. Во-вторых, после возвращения в Союз, имел право на перевод в центральную часть страны и вышестоящую должность, по сравнению с той, с которой он шел в командировку. В-третьих, полученные командировочные за три года в Эфиопии с сохраненным окладом по прежней должности обеспечивали финансовую стабильность: покупку престижного автомобиля, кооперативной квартиры, японской радиоаппаратуры и прочего. В-четвертых, офицер получал статус участника боевых действий. Вот и лезли по блату молодые, зачастую неподготовленные офицеры в воюющую страну, на должности и места, гарантирующие надежную безопасность. В армейских частях, где шли бои, таких не было.
После замены многих «старослужащих» в гарнизоне изменилась обстановка. Молодые жены стали группироваться по интересам, не стало тесного общения среди офицеров и членов семей.
Пришедший на должность советника командира 30-й механизированной бригады майор вместо И.Ф. Судника со своим замполитом как-то обособились, стали на охоту и рыбалку выезжать самостоятельно, отдельно от остальных.
Возвращаясь из отпуска, я подал через своего старшего рапорт Главному военному советнику с просьбой освободить меня от обязанностей старшего по гарнизону, ссылаясь на последний год пребывания в Эфиопии, причем неполный. С 1 января 1987 года старшим по нашему гарнизону был назначен советник командира бригады ПВО подполковник Виктор Алексеевич Бондаренко. Это у него была самая большая группа с самыми молодыми офицерами. Я же взял на себя обязанности нештатного морского начальника, по связи с капитанами судов и представителями Азово-Черноморского пароходств.
Я был счастлив, что не мне приходилось улаживать семейные вопросы в коллективе. В основном же, все также проводились занятия по тактической и политической подготовкам, так же выезжали на стрельбище, женщины летали на маркат. Для прибывших семей это было в новинку, нам же по третьему году все надоело, мы жили в ожидании возвращения на родину.
Немецкую авиагруппу перевели в центральную часть Эфиопии, и мы лишились наших хороших товарищей.
О национальных особенностях Эфиопии
Государственные и религиозные праздники
Говоря об истории страны, обычаях и традициях ее народа, следует остановиться на праздниках, которые отмечаются в стране. Народ Эфиопии любит свои праздники. С большим удовольствием он готовится к ним и активно участвует в их проведении. Эфиопские праздники – это сочетание религии, исторического прошлого, политики, национальной гордости. А так как в Эфиопии огромное значение играли и играют религия и церковь, то кроме религиозных праздников, и светские, и государственные праздники проходят при тесном взаимодействии и участии церкви, сопровождаясь церковной службой, молебствием, песнопением и национальными танцами. В Эфиопии исторически существуют две религии: христианская и мусульманская. Они мирно сосуществуют в рамках одного государства и официальная власть создает им равные возможности в проведении религиозных обрядов и праздников.
Новый год (Энкутаташ) в Эфиопии празднуют 11 сентября. Это одно из немногих государств, живущее по юлианскому календарю и в церковной, и в светской жизни. Эфиопский календарь отстает от нашего календаря на 7 лет и 8 месяцев. Эфиопы делят год на 12 месяцев по 30 дней каждый и короткий дополнительный месяц в 5 (високосный год – 6) дней. По преданию, дата наступления нового года была утверждена царицей Савской. Ее приезд к царю Соломону стал началом новой эры для Эфиопии, императоры которой вели свой род от царя Соломона и царицы Савской.
Крупнейшие торжества по случаю нового года проходят в церквях, особенно в Костеле святого Иоанна в провинции Гондар и церкви Рагуаль неподалеку от Аддис-Абебы. Отмечать празднование начинают вечером 10 сентября. Эфиопы разводят костры из эвкалиптов и елей. Главный костер устраивается на главной площади Аддис-Абебы. Под крики толпы поджигает костер президент (губернатор). Рано утром народ в национальных костюмах идет в церковь. После церкви – по домам к семейной трапезе. Этот праздник знаменует конец сезона сильных дождей и начало осени.
27 сентября эфиопы отмечают Мескель – праздник Мескельского креста в Эфиопии. Бытует предание, что в этот день, в начале IV века мать Византийского императора Константина Елена отыскала в Иерусалиме святыню христианства – Крест Господень, на котором принял смерть Иисус Христос. Елена разожгла на площади Иерусалима громадный костер в память этого события, пламя которого было видно в Эфиопии. С тех пор на площади Аддис-Абебы после захода солнца в присутствии громадной толпы сжигается огромный стог из травы и цветов. Проходят выступления, песнопения, танцы. Эфиопы любят этот праздник и с удовольствием участвуют в нем.
7 января, как и все православные христиане, эфиопы празднуют Рождество Христово.
Рождественская служба проходит в старинных церквях и современных храмах. Народ с особым благоговением относится к храму. Люди начинают креститься и класть поклоны за несколько сот метров до храма, некоторые ползут к нему на коленях. «Ганна», рождество начинается с того, что каждому входящему в церковь раздают свечи. С зажженной свечой человек три раза обходит церковь и затем стоит всю литургию. Богослужение начинается вечером и длится всю ночь. Женщины и мужчины в храме молятся раздельно: женщины – по правую сторону, а мужчины – по левую. В рождественскую ночь много паломников. Они молятся и поют псалмы. Утром все верующие идут на ближайший холм, где служится Божественная литургия. После молебна верующие угощают друг друга кусочком цыпленка с энжерой.
19 января – Крещение Господне. В эфиопском календаре Крещение считается самым главным религиозным праздником и носит название Тимкат. Праздник продолжается три дня. Торжественная музыка, обильная еда, живописные процессии проходят по всей Эфиопии. Специальную плиту из дерева или камня выносят из церкви в палатку у воды. Молятся всю ночь, а затем происходит главный момент праздника – окропление святой водой. Пения и танцы затем продолжаются весь день.
28 декабря и 26 июля в Эфиопии празднуют День святого Гавриила. Почти у каждого эфиопа есть свой покровитель – святой. Наиболее популярным является архангел Гавриил. В этот день собираются огромные толпы верующих. Паломники приходят в церковь, чтобы выполнить обет, попросить о чем- либо, принести подношения церкви. Церковь на вырученные деньги за подношения помогает нищим. Детей приносят в церковь для крещения, большинство из них получают имя Гавриил.
В марте – мае (точная дата определяется по церковному календарю) христиане отмечают один из главных праздников Святую Пасху. Празднуют ее в Эфиопии, как и все христиане во всех странах мира. В церквях проходят молебны, освящаются яйца, овощи, фрукты, мучные изделия. Утром верующие расходятся по домам, причащаются освященной пищей.
Коротко об мусульманских праздниках. Мне ни разу не пришлось в них участвовать. Однако они являются в стране нерабочими днями.
Так в конце января мусульмане празднуют Маулид (Рождество пророка Мухаммеда). Мухаммед является основателем одной из мировых религий – Ислама.
В августе (точная дата определяется по лунному календарю) мусульмане празднуют Ид Аль Фатор (окончание Рамадана – поста). Праздник проходит так же как в любой мусульманской стране.
2 марта в Эфиопии отмечается государственный праздник – День победы в битве при Адуа. Как я уже отмечал в исторической справке, в 1872 году итальянцы захватили порт Ассаб, а в 1886 году – Массауа. Но 1 марта 1896 года эфиопы наголову разбили итальянскую армию и уже 2 марта Италия вынуждена была признать независимость Эфиопии. С тех пор победа при Адуа вошла в историю, и эфиопы празднуют ее ежегодно.
12 сентября Эфиопия стала отмечать День Революции. После большой засухи 1972-1974 годов, от которой особенно пострадало население Эритреи, там началось всеобщее восстание. В начале 1974 года начались мятежи в воинских частях и демонстрации молодежи и студентов по всей стране с требованиями отставки министров, либеральных свобод, пересмотра Конституции. 28 июня военные создали Координационный комитет вооруженных сил, который 22 июля отстранил премьер-министра, а 12 сентября низложил императора. В этот день власть перешла к временному военно-административному совету. С тех пор Эфиопия празднует День Революции.
Этот всенародный праздник отмечается военными парадами, демонстрациями трудящихся, праздничными концертами, пышными приемами. Всех нас военных с женами и детьми приглашали на стадион, где проходил военный парад, выступления фольклорных коллективов. Нам всегда выделялись самые лучшие зрительские места. После официальных мероприятий командование и городские власти проводили прием в ресторане портового клуба.
Для нас, военных советников, все официальные эфиопские праздники были также выходными днями. Мы могли участвовать зрителями в церковных торжествах, концертах, шествиях, праздничных гуляниях, соблюдая при этом меры предосторожности, держаться группой, не лезть в толпу и прочее. Должен заметить, что за все время пребывания наших военных и их семей не было ни одного случая грубости, оскорбления, бестактности со стороны местных жителей.
На Пасху нашу группу советников всегда приглашало командование базы. Пасха отмечалась в офицерской столовой традиционной пищей и напитками.
Что касается советских военных специалистов, то мы отмечали все наши государственные и военные праздники. Новый год, 23 февраля, 8 марта и Первое мая (у эфиопов также государственный праздник – День труда) и День Победы праздновали всем коллективом вместе, с концертом художественной самодеятельности и танцами. Подготовкой и проведением таких праздников руководил женсовет. Программа была интересная, насыщенная танцевальными, сольными и хоровыми номерами. Участниками были как женщины, так и их мужья. Даже мне пришлось выучить на баяне «Березку» и аккомпанировать танцевальному коллективу, а вместе с Инессой Леонидовной исполнять есенинскую «Отговорила роща золотая…».
На праздники видов вооруженных сил, таких как День ПВО, День танкиста, День ВМФ каждая советническая группа приглашала своих подшефных. Кроме того, каждый советский специалист мог в индивидуальном порядке пригласить в гости своего эфиопского коллегу на свое личное торжество, например, день рождения. Такие контакты поощрялись, создавали обстановку дружескую и доверительную.
Эфиопская свадьба
Осенью 1986 года мы стали свидетелями эфиопской свадьбы. Женился начальник политотдела базы капитан-лейтенант Берхе Гедеу. На свадьбу была приглашена вся наша морская группа.
В Эфиопии существуют три вида брака. Первый, когда мужчина выбирает невесту, без всяких формальностей они начинают жить вместе. Мужчина приводит в свой дом женщину, обеспечивает ее деньгами для хозяйственных нужд и дает минимум на личные расходы. Если что-то в совместной жизни эту пару не устраивает и совместная жизнь становится в тягость, они расстаются также легко, как и сошлись. Второй вид брака в Эфиопии – гражданский. В этом случае заключается контракт, в котором оговаривается личное имущество жениха и невесты, предусматриваются условия развода, хотя обычно имущество делится поровну. Третий – церковный, с торжественной религиозной церемонией, что делает брак по-настоящему святым и нерушимым.
Семейная жизнь у эфиопских женщин начинается с 13-14 лет, у мужчин – с 15-17 лет. В настоящее время брачный возраст повышается. Большинство молодежи сочетаются гражданским браком. Обычай сватовства похож на русский. После заключения брачного договора жених дарит невесте кольцо, ее родителям – подарки, одежду. Таким образом, молодые считаются обрученными. Вначале молодые живут у родителей жены, затем с помощью родственников обзаводятся домом, хозяйством и начинают жить самостоятельно.
Рождение ребенка – большое и радостное событие. Будущую мать оберегают от негативных моментов, стараются окружить ее вниманием и заботой. Близкие стремятся удовлетворить все желания беременной. При рождении ребенка в доме все кричат, мужчины салютуют: при рождении мальчика – 7 раз, девочки – 3 раза.
Крестят мальчиков на 40-й день, девочек – на 80-й после рождения. В день крещения ребенку дается имя. Мать до крещения не оставляет ребенка ни на минуту. Роль матери в воспитании ребенка велика. В воспитании ребенка особое место занимает выработка таких качеств, как смелость, выносливость, почитание старших, умение постоять за себя.
Несколько слов об эфиопских женщинах. Эфиопки, особенно народностей амхара и галла, высокие, стройные, статные. Походка женщин спокойная, свободная. Они не сутулятся, спина ровная, плечи развернуты, отчего грудь выдвинута вперед. Даже в самой простой одежде женщина выглядит изящно. Национальной одеждой эфиопской женщины является шамма. Шамма напоминает римскую тогу. Ее набрасывают на плечи, иногда ее накрывают голову до бровей. Наиболее красивые шаммы ткут вручную из местного хлопка, и отделывают по краям красным или другим цветным шелком. Парадная одежда украшается широкой каймой. По пышности отделки можно судить о благосостоянии и общественном положении женщины. Эфиопские женщины любят носить кольца, браслеты, колье, серьги.
Прически носят различные. Иногда короткие, чаще распространены прически, когда волосы заплетаются в несколько десятков тонких косичек, некоторые женщины разделяют волосы на пробор и взбивают их с боков. В настоящее время западная мода приходит и в Эфиопию. В городах молодежь предпочитает западный стиль. Студенты – юноши носят брюки, рубашки, в прохладное время – пиджаки, девушки – современные платья и костюмы.
Капитан-лейтенант Берхе Гедеу сочетался церковным браком. Венчание происходило в церкви по христианскому обычаю. Невеста – красивая девушка в ослепительно белоснежном свадебном наряде была великолепна. Берхе был в белом парадном мундире. Пара была красивой. Молодых сопровождала свита, впереди шли девочка и мальчик с большими свечами в руках, сзади молодые девушки. В церкви собралось много народу. Торжественный праздничный ужин проходил на территории военной базы. Столы на четырех человек были выставлены под открытым небом, территория освещена разноцветными лампочками и гирляндами.
Присутствовали все офицеры, родственники, представители администрации и наша группа. Вначале на столы были выставлены бутылки с традиционным эфиопским пальмовым пивом, вроде нашей бражки. В ожидании появления молодых гости пили пиво, вели разговоры. Затем на заранее выставленные столы повара и официанты начали выносить котлы, большие блюда, судки. В основном это мясные блюда с различными приправами и гарнирами, овощные блюда в виде салатов и рагу, даже рыба в жареном и тушеном виде. Рыба не была традиционным национальным блюдом эфиопов, но в последнее время правительство настойчиво пропагандировало и рекламировало потребление рыбной продукции среди населения. Бывая у нас в гостях, наши эфиопские товарищи всегда с удовольствием ели рыбу, приготовленную в разном виде. Рыба стала появляться в ресторанах города, ее поставляла семья афаров-мусульман, живущая в окрестностях города и занимающаяся рыбной ловлей.
Отдельно в блюдах были поданы очищенные от кожуры куриные яйца. Они хорошо снимают остроту крепких перченых приправ. На отдельном столе рядом с едой были выставлены стопками большие и мелкие тарелки, столовые приборы – ножи и вилки. Затем на столы гостей официанты выставили бутылки с пивом и эфиопской анисовой водкой. Позже появились бутылки эфиопского коньяка и джина.
Кстати, эфиопский джин очень приличного качества. Его официально рекомендуют приезжающим в Эфиопию принимать перед едой для дезинфекции, в каком бы баре или ресторане вы не оказались.
Играла негромкая музыка, что-то среднее между арабскими и африканскими мелодиями. В эфиопский оркестр вплетаются звуки аккордеона, барабанов, флейт и национальных инструментов масико и кырара. Появились и заняли свое место за столом молодые. Последовала команда, приглашающая наших женщин – жен советников, подойти к столам с выставленной едой. Там распорядители вручали каждому участнику тарелку, прибор и приглашали пройти вдоль столов, выбрать самому кушанья по желанию, которое и накладывал в тарелку повар. Так, пройдя вдоль столов, набиралась целая тарелка. В конце ряда подавалась энжера («блин» в переводе с русского языка). После того, как прошли наши женщины, пригласили нас, мужчин. Затем так же по команде подошли женщины-эфиопки, потом приглашенные мужчины. Так быстро и организовано прошла раздача блюд. В это время пригласили наполнить бокалы и первый тост: «За молодых»! Тосты произносились и на английском, и на амхарском языках.
За добавкой каждый желающий подходил к столам и повара накладывали, что понравилось гостю. Наш переводчик от имени нашей группы сказал добрые слова и пожелания молодым. Потом и мы с Инессой подошли и поздравили Берхе и его супругу и вручили от всех нас свадебный подарок. Я уже не помню, что это был за подарок, но что-то семейное, кажется, постельное белье и покрывало, и еще какая-то нужная в семейной жизни мелочь. Местные артисты исполняли национальные танцы и песни. Ужин закончился традиционным кофе. Вставали гости, отяжелевшие и осоловевшие от вкусной и обильной пищи и выпитого вина.
Так закончилась свадьба эфиопского офицера, к которому все мы относились с искренней симпатией.
«Кофейная церемония»
Вскоре после свадьбы Берхе с супругой пригласил нас с Инессой в гости на кофе. Я позволю себе сделать некоторое отступление и поговорить о кофе и его доставке в Союз.
Кофе стал основным продуктом эфиопского экспорта. Основная провинция, где выращивается кофе – Кэфа. Это кофейный центр страны, откуда как считается, пошло название «кофе». По легенде в древние времена местные монахи стали замечать, что их козы посреди дня начинают проявлять неуемную резвость. Понаблюдав за ними, монахи увидели, что козы жуют красные ягоды на невзрачном кустарнике. Приготовили из этих ягод напиток и установили причину бодрости коз.
Как и в древние времена, кофе сушат на солнце, затем очищают от шелухи. Затем следует промывка в специальных очистительных станциях крестьянских кооперативов. В настоящее время на общественных плантациях в результате селекции выведены новые сорта кофе. Эфиопия является членом Международной Ассоциации стран – производителей кофе. Она занимает второе место в мире по производству кофе после Бразилии. В Советский Союз поступает некоторое количество кофе в виде расчетов за поставленное вооружение и технику. Однако Ассоциация разрешает поставку кофе в счет долга не более 1,5 тысячи тонн. За весь остальной поставляемый кофе наше государство расплачивается валютой.
Мне рассказывал капитан нашего сухогруза, который неоднократно поставлял кофе в Союз, что раньше после погрузки, капитану лично от поставщика вручался особый чемоданчик с кофе в виде презента. Теперь эта традиция канула в прошлое.
Капитан пожаловался на целый перечень неприятностей, сопровождающих доставку кофе.
Во-первых, надо внимательно и бдительно следить за погрузкой кофе, который поставлялся в специальных мешках. Вороватая команда грузчиков-эфиопов при удобном случае запросто могла припрятать мешок-другой. Второй помощник капитана с боцманом и командой не спускали глаз с грузчиков во время погрузки. После погрузки и пересчета, груз, помещенный в отдельный трюм, закрывался и опечатывался. Во-вторых, угроза разворовывания кофе увеличивалась с приходом в Одессу. Там работали профессионалы. Несмотря на контроль всего командного состава судна, местные грузчики все же умудрялись стащить пару мешков кофе. И тогда капитана и грузового помощника ожидали неприятности. В-третьих, местные чиновники от пароходства и порта ждали свой презент, и от этого никуда нельзя было не деться. Покупай презент за свои деньги, капитан, в местной эфиопской лавке!
– Лучше с ним (кофе) не связываться, – закончил рассказ капитан.
Продолжаю рассказ о «кофейной церемонии». Берхе с молодой женой Ассией проживали в одном из коттеджей. Две комнаты, кухня, прихожая, санузел и другие хозяйственные помещения составляли жилище молодоженов.
После приветствия, мы расположились в гостиной. Вначале Берхе провел с нами познавательную беседу. Его рассказ, примерно, заключался в следующем:
– Чтобы сохранить аромат и крепость кофе его варят только в керамической посуде. Такую посуду изготавливают с далеких времен местные гончары по особой технологии. В глину добавляют молотый кирпич, изготовленные кувшины обжигают в кирпичных печах, чтобы кувшин получился черного цвета, в огонь добавляют зеленые ветки. Берхе показывает тонкогорлый сосуд с длинным носиком. В нем варят кофе, его можно спокойно ставить на газовую плиту. Называется кувшин «джебека». Мы с Инессой перед отъездом из Эфиопии приобрели и привезли в Союз такой кувшин с круглой нижней частью и длинным горлом, емкостью около литра. Однако в быту он у нас не использовался. Просто декоративная посуда, напоминает нам Эфиопию.
На открытой веранде с цементным полом состоялся ритуал приготовления кофе. На полу был установлен мангал, огонь поддерживался мелкими дровами и древесным углем. На мангал хозяйка поставила небольшую жаровню, на нее насыпала зерна кукурузы. При жарке кукуруза растрескивается, превращается в легкие хлопья. Рядом хозяйка поставила небольшую глубокую сковородку и насыпала зеленый кофе. Затем разбросала по всему помещению зеленую траву. На вид трава напоминала нашу осоку. Как только кукуруза была готова, хозяйка несколько горстей жареной воздушной кукурузы бросила на пол по всему помещению. Часть кукурузы она оставила на подносе.
Когда кофе приобрел темно-коричневый цвет, Ассия высыпала его в керамическую ступку и пестиком размельчила. Затем поднесла нам, что бы мы оценили запах. Запах кофе был изумителен. Заваривался кофе в двух небольших керамических кувшинчиках. Подавался кофе в маленьких чашечках. Рядом стоял поднос с жареной кукурузой. Мы пили кофе с воздушными хлопья, которые брали руками с подноса. Сидели за низким столиком на пуфиках.
Берхе оказался хорошим переводчиком и собеседником. В гостиной, где мы сидели, стоял приятный запах кофе, тлеющих на веранде углей и трав. Так мы прикоснулись к ритуалу приготовления кофе. Я забыл некоторые детали этого ритуала, однако основные моменты я постарался восстановить. Когда возвращались домой после командировки, мы привезли с собой четыре килограмма зеленого кофе. И еще долгое время Инесса варила для себя и гостей чудесный эфиопский кофе.
Итоги последнего года
К весне у меня в кабинете, наконец, сделали ремонт, поставили кондиционер, и я мог спокойно работать. Уже весной 1987 года мы – советники в Эфиопии, а военное командование Эфиопии еще раньше, почувствовали изменения в политике нашего государства по отношению к этой стране. Генеральный секретарь ЦК КПСС Горбачев начал политику свертывания военной помощи странам, которым мы помогали «строить социализм». И эфиопы это поняли.
Поставки военной техники резко сократились. Постепенно сокращалось и количество наших военных советников и специалистов. Выехавшим советникам после окончания командировки не всегда присылалась замена. На фронтах резко возросла активность сепаратистских и партизанских группировок. Возросла помощь иностранных государств во главе с США сепаратистам. Стала просматриваться направляющая и руководящая сила по объединению этих, ранее разрозненных группировок. Через Судан увеличилась поставка военной техники и вооружения. На всех фронтах сепаратисты начали теснить регулярные войска.
В стране, постоянно занятой межнациональными войнами, разорительной засухой и борьбой с голодом, были практически прекращены преобразовательные реформы. Реформы были прекращены и в армии, и на флоте. Начав переход от контрактного принципа формирования армии к принципу всеобщей воинской повинности, страна столкнулась с проблемой подготовки призванной в армию молодежи, которая не хотела служить, поступала на фронт неподготовленной и необученной.
В войсках участились случаи дезертирства и массовой сдачи в плен. Это происходило тогда, когда обстановка на каком-то участке фронта обострялась и инициатива переходила к сепаратистам. Надо отдать должное и агитационной, и пропагандистской работе со стороны неприятеля, особенно на северном фронте, где действовал ФОТЭ, и в центральном районе Тиграй.
Нашими военными советниками в течение нескольких лет были разработаны основополагающие документы по строительству вооруженных сил Эфиопии, принципам комплектования, мобилизационной и оперативно-тактической подготовке. Были разработаны и переведены на английский язык Уставы всех видов вооруженных сил: сухопутных войск, авиации, войск ПВО и флота. Разработано Положение об офицерской службе и другие наставления и документы. Но все это оставалось на бумаге. Ни один документ не был утвержден высшим руководством и не введен в действие соответствующим законодательным актом. В армии и на флоте продолжали жить по старым, императорским документам.
Финансовое положение офицерского состава было бедственным. Денежное довольствие оставалось мизерным. Участие в боевых действиях на фронте, в плавсоставе на флоте никак не сказывалось на окладах и дополнительных выплатах и льготах. Так, корабельный офицер получал всего на 10 бырр больше, чем офицер такой же штатной категории, проходящий службу на берегу (на эту сумму можно было купить три бутылки пива). Офицеры не имели официальных отпусков. Отпуск предоставлялся только по семейным обстоятельствам – в случае смерти родителей. Часто офицер, убывший в отпуск, не возвращался в часть несколько месяцев. Корабельные офицеры всеми способами старались перейти на берег в администрацию. Народ и армия устали от длительных войн и голодных лет. Молодое население призывалось в армию, а женщины и старики занимались тяжелой, в основном сельской, работой.
Сокращение военной и гуманитарной помощи еще больше усугубило положение в стране и на фронтах. Я часто задумывался: как будет обороняться Ассаб, если неприятель прорвется к городу? А такая ситуация могла быть. Я имел сведения, что катера и маломерные суда сепаратистов все чаще перехватывались катерами и сторожевыми кораблями ВМС на переходе с севера в район Ассаба. Порт и нефтезавод представляли для неприятеля важные стратегические объекты. Вывести из строя единственный завод по переработке нефти, значило лишить армию, флот и всю страну в первую очередь бензина и дизельного топлива. Уничтожить порт, значило остановить все поставки грузов морем, а это главная артерия страны. Составляя план обороны ВМБ, я пытался узнать у начальника оперативного отдела и у самого Бедлю, как организовано взаимодействие между ВМБ, дивизией полковника Ингады и бригадой ПВО в вопросах противодесантной обороны с моря и обороны города с суши. И получал ответ, что все эти вопросы решает полковник Ингада. Может быть, какое-то взаимодействие и было организовано, но в силу скрытости характера Бедлю я не мог добиться вразумительного ответа. Скорее всего, этого взаимодействия не было. И ни один из гарнизонных начальников не представлял, в чем оно заключается. Во всяком случае, устойчивой связи между флотом, армией и ПВО не было, ни одной тренировки по отработке совместных действий я не наблюдал. Насколько я мог судить, сухопутная оборона города, порта и аэродрома представляла собой систему огневых опорных пунктов. Они были оборудованы в двух-трех километрах от береговой черты, в районе нефтезавода и аэропорта и представляли собой закопанные в капониры старые танки Т-34, полученные еще при императоре, и старые трофейные итальянские. Ходовая часть у них не действовала, а использовались только танковые пушки. Расчет составлял несколько человек.
За три года моего пребывания я ни разу не видел и не слышал, что бы проводились практические стрельбы из этих пушек. Я вообще сомневаюсь, что расчеты были подготовлены вести огонь из них, да и вообще, могли ли эти пушки стрелять. Скорее всего, это была декорация и носила она психологический аспект.
Эфиопы не любят проводить практические занятия, тренировки, практические стрельбы. Подполковник Сапкулов рассказывал мне случай, с которым его группа столкнулась, когда восстанавливала боеготовность разбитого батальона. При практической проверке пулеметчиков ротных пулеметов ПД (пулемет Дегтярева), обнаружили, что никто из них не может выполнить стрельбу. На вопрос, в чем дело, бодро отвечают: «Не работает». Стали разбираться. Особенность этого пулемета в том, что без нажатой кнопки предохранителя нельзя произвести выстрел. Кнопка находится на цевье приклада. Чтобы произвести выстрел, нужно одновременно большим пальцем нажать на предохранитель, а указательным на спусковой крючок. Предохранитель держать утопленным, пока ведется стрельба. В последнем бою пулеметчики не произвели ни одного выстрела! Хотя сами они считались опытными солдатами. Вот тебе и подготовка. Где же был командир взвода, роты? Так бы и воевали, если бы ни русский подполковник. Такое вот отношение эфиопских командиров к боевой подготовке.
Система надводного наблюдения военно-морской базы состояла из двух радиолокационных станции, расположенных на развалинах старой крепости. Станции были установлены на автоприцепах. В активном режиме РЛС работали в ночное время, днем наблюдение велось оптическими средствами. Для уничтожения обнаруженного надводного противника артиллерийского вооружения база не имела. Для этих целей предполагалось использование малокалиберной артиллерии торпедного или ракетного катера, стоящего в дежурстве у причала порта. Я предлагал командиру базы провести тренировочное учение по обнаружению и уничтожению надводных целей с выходом катера в назначенный район, с выполнением практической стрельбы, но он и слышать не хотел об этом.
Я уже писал, что ни нашему старшему группы, ни нашим предшественникам не удалось выполнить ни одну практическую ракетную стрельбу крылатыми ракетами П-15, срок которых истекал и продлен быть не мог. Ракеты необходимо было использовать на практических учебных стрельбах. Странная позиция командующего ВМС: иметь ракетные катера и ни разу не проверить их боеспособность с практическим применением ракетного оружия.
Бригада ПВО в своем составе имела дивизион 76-мм зенитных пушек, которые могли быть использованы в противокатерной и противодесантной обороне порта в первую очередь, но я не знал, отрабатывался ли такой вариант применения зенитной артиллерии на практике. Думаю, что нет. Никакой системы целеуказания от РЛС базы на артдивизион отработано не было. И так было во всех видах вооруженных сил Эфиопии. И многочисленный контингент советских военных советников ничего не мог сделать, чтобы научить эфиопов воевать. Я хорошо понимал, что город и порт, в случае нападения противника и со стороны моря, и со стороны суши, обречены. Почему так преступно относились к своим обязанностям старшие командиры, отвечающие за оборону Ассаба?
Можно объяснить этот факт скрытым предательством. Ведь все они учились за границей в странах НАТО, Израиле и в Советском Союзе и были подготовлены как военачальники в вопросах тактики и взаимодействии между видами вооруженных сил. Значит, не хотели воевать и делали все, чтобы проиграть войну. К этой мысли я склонялся, анализируя действия местных командиров. Такого мнения были и мои товарищи по службе. А результаты бездеятельности скоро сказались.
Уже будучи в Севастополе, я узнал, что в марте 1988 года сепаратисты на маломерных судах и катерах проникли на внешний рейд Ассаба и произвели обстрел нефтехранилищ и завода. Были жертвы, но нефтезавод не пострадал. Хотелось бы верить, что после этого инцидента были приняты практические меры, а может быть жизнь так ничему и не научила наших друзей. Надо отметить, что в 1988-1989 годах революционные армии начали терпеть поражения на всех участках боевых действий.
У нас лето 1987 года проходило в обычном режиме. Только группа советника 30-й механизированной бригады почти все время находилась на фронте в 600-800 километрах от Ассаба в центральной части станы, где действовал ФОТ (фронт освобождения Тигре). Там образовалась линия фронта, сепаратисты действовали решительно. Бригада постоянно находилась в составе соединений центрального объединенного командования.
В начале октября я заболел. Это был первый случай за три года пребывания в Эфиопии. Все симптомы болезни показывали на малярию. Высокая температура и жар сменялись ознобом. Инесса накрывала меня двумя одеялами, но мне было холодно. После приступов, я лежал, как выжатый лимон. Не хотелось шевелиться и только мысли возвращали меня в годы детства, в близкие моему сердцу места, вспоминались случаи из рыбалки и охоты, школьные товарищи и друзья.
Юрий Анатольевич Степанов, наш врач, работавший в местном госпитале, лечил меня от малярии и в то же время сомневался в диагнозе. Малярия была какая-то нетипичная. Возможно, это было какое-то инфекционное заболевание. Через неделю я пошел на поправку, но слабость сохранялась еще несколько дней.
После болезни у меня состоялась еще одна беседа с командиром базы по вопросам обороны. Я предложил Бедлю встретиться с полковником Ингадой и командиром бригады ПВО, вместе с ними обсудить вопросы взаимодействия при обороне города при внезапном нападении противника с моря и с суши. Выявить слабые стороны обороны и принять меры по усилению обороноспособности. Однако Бедлю мое предложение не поддержал. И тогда я высказал свое сожаление в непонимании командованием базы сложности и серьезности вопроса и предостерег от возможных последствий.
Я окончательно убедился в том, что все мои предложения не нужны Бедлю. Он проводил свою политику. Каждый из трех старших офицеров – командир ВМБ, начальник ПВО и командир сухопутной дивизии в силу амбициозности и пренебрежении друг к другу, считал свою должность и задачи, которые решает его соединение, главными и определяющими. По всем определяющим документам командир дивизии полковник Ингада нес ответственность за противодесантную и сухопутную оборону города и порта и должен был организовать взаимодействие между соединениями, представляющими три вида вооруженных сил. Но была ли директива министра обороны, определяющая старшинство и ответственность, я не знал. Факт тот, что единого командования в Ассабе не было.
Оставалось совсем немного времени до окончания моей командировки. Начали сборы и мы с Инессой.
Основной багаж всех убывающих из Эфиопии состоял из сумок и картонных коробок. Все кухонные принадлежности, посуду, занавеси, гардины, постельное белье и прочую мелочь оставляли соседям и тем, кто придет на замену. Никаких ценностей за время командировки мы не приобрели. Кроме, пожалуй, женских украшений из серебра местных ремесленников, акриловой пряжи, да поделок из дерева и кожи местных кустарей. Везли на Родину выловленные ракушки, кораллы, засушенных рыб-ежей. Некоторые товарищи везли чучела черепах и небольших акул. Местная таможня знала об этом и не препятствовала. Наш багаж составил 5-6 коробок и двух или трех сумок.
Перед отъездом я составил для командира ВМБ обстоятельный доклад и план мероприятий по усилению обороны порта и города. В выводах я предлагал командиру базы выступить перед командирами дивизии и бригадой ПВО с инициативой и конкретными предложениями по обороне города и порта и по организации взаимодействия. Я предлагал доложить командующему ВМС свои предложения. Каптэн Бедлю поблагодарил меня, сказал, что он внимательно изучит мои предложения, но было ли хоть что-нибудь сделано, я не знаю. Подготовил я и доклад старшему советнику о деятельности за время пребывания в Ассабе, как своей личной, так и группы специалистов РТБ. К отчету приложил копию последних предложений командиру ВМБ. Старшим нашей группы оставался капитан 2 ранга Олег Кульгейко. Я узнал, что на замену мне никто не планируется.
Отлет в Москву был спланирован на 15 декабря. Из Ассаба вылетали 10 декабря. Приготовили пустые коробки, начали окончательное приготовление к отъезду. Наш кот Мася не находил себе места: залезал в пустые коробки, терся о ноги, даже заскакивал на колени, постоянно мяукал. Он чувствовал наш отъезд. Мы с Инессой были расстроены, предстояло расставание со ставшим таким близким существом.
За сутки до отъезда я привез все вещи на таможню в порт, прошел формальности, мне опечатали все вещи, выдали документы. Это давало право не проходить таможню в аэропорту. Все было готово к отъезду. Все три года мы ждали этого события, и вот теперь стало грустно. Грустно от того, что приходится покидать дом, где прожито три года, пляж и море, которое мы больше не увидим, уклад жизни с работой, рыбной ловлей и подводной охотой, знакомые лица. Все это как-то стало близким и знакомым, в какой-то степени и дорогим. Все же три года – это целый этап жизни. Часа за полтора до отъезда в аэропорт нас покинул наш Мася. В последний раз он потерся о наши ноги, помяукал, как бы прощаясь, и вышел во двор. Он медленно шел к ограде в сторону построек базы. Он уходил, а я звал его: «Мася!». Он останавливался, поворачивался ко мне, отвечал «мяу» и шел дальше. Так он уходил все дальше и дальше, пока не скрылся за сараями. У меня в горле стоял комок, и так было тяжело на душе, как будто провожал родного, близкого человека. Больше мы его не видели.
Потом нам написали, что Мася пришел через два дня, пришел в свою квартиру и не мог понять, почему там чужие люди. В квартиру заселилась семья Накидных – офицера нашей морской группы, и Мася обрел хороших хозяев.
К 10 часам утра мы прибыли в аэропорт. Нас провожали наши товарищи, друзья и соседи на трех машинах. Самолет был загружен, заправлен и готов к вылету. Мы загрузили вещи, попрощались со всеми, и самолет взлетел. Командир экипажа сделал для нас прощальный круг над Акульим островом, морем, пляжами, где купались, рыбачили и охотились, нашим городком, и мы взяли курс на Аддис-Абебу. Через полтора часа приземлились в аэропорту столицы. Нас встретил наш хороший товарищ Сергей Иванович Красавин – старший группы представителей советского «Автоэкспорта» в Эфиопии и привез на свою виллу. Там в семье чудесной гостеприимной хозяйки Татьяны Александровны и Сергея Ивановича мы прожили несколько дней до отлета в Москву. Эти дни прошли в отчетах, беседах, получении денежного довольствия в чеках Внешторгбанка, проездных документов и прочих хлопотах.
Вместе с Таней несколько раз нас Сергей Иванович возил по Аддис-Абебе. Мы продолжали знакомиться с городом, побывали на городском маркате, купили кое-какие сувениры и подарки. В одном из магазинов мы обратили внимание на уникальную живопись. Это были картины на выделанной и высушенной овечьей, козьей или коровьей коже. Нам рассказали технологию обработки кожи. Вначале шкуру сушат, натягивая на колышки, затем режут на куски для картин, потом очищают в теплой воде от шерсти и жира железными скребками. Обрезают ровно, натягивают и опять сушат в тени и натягивают кожу на подрамник для рисования. Художник рисует сценки из обычной жизни или на библейские мотивы. На картинках получается плоское изображение, фигурки с большими распахнутыми глазами, словно сошедшие с икон. Краски очень яркие, без полутонов. Мы с Инессой купили шкуру с картинками. Перед отлетом я разрезал ее на шесть отдельных рисунков. После возвращения домой натянул кожаные рисунки на фанерную основу. На них сценки: женщины идут с ношей за плечами, группа женщин пьет кофе, две толкут в ступе зерно, одна другой заплетает косу и другие. Картинки и сейчас висят на стене в моей комнате, напоминая о прожитых днях в Эфиопии.
Я несколько раз встречался со своим старшим – капитаном 1 ранга Валентином Ивановичем Шейко. Отчитался перед ним о проделанной работе, дал оценку каждому специалисту морской группы, доложил мнение о командире военно-морской базы. В.И. Шейко оставался еще на месяц в Эфиопии. Он дал мне несколько поручений по службе, и мы распрощались накануне нашего вылета. Так у нас с Валентином Ивановичем и остались сугубо служебные, холодные отношения. Я не мог простить ему задержанное сообщение о смерти отца, он не пытался сгладить отношения. В конце концов, он мог просто извиниться. Но он это не сделал в силу своего характера, командирской амбиции, положения начальника... В общем, такой вот он был человек.
Возвращение на Родину
Мы летели нашим самолетом Ан-62 Аэрофлота, летели знакомым маршрутом с посадкой в Адене, как летели год тому назад в отпуск. Через шесть с половиной часов мы приземлились в Москве. Наше пребывание за границей закончилось. Остановились мы у младшего брата Инессы Володи Чулкова. К великой радости его дочек Маши и Нади мы привезли большую коробку экзотических фруктов: манго, папайи, бананов и цитрусовых. Купили мы все на оставшиеся местные деньги перед вылетом и не надеялись, что таможня пропустит. Но таможенники в Аддис-Абебе на наши коробки не обратили внимания, а в аэропорту Шереметьево нас даже не проверяли. Так что коробка с отличными свежими фруктами была доставлена в целости и сохранности.
В день нашего вылета в Аддис-Абебе температура воздуха была +24, в Москве – 15-17 градусов мороза. Такой перепад температур вызвал у нас простуду, мы явно были не готовы к резкой перемене климата. Однако дел в Москве было много, болеть было некогда. Мы прилетели в пятницу, а субботу и воскресение отдыхали, лечились, посетили магазины «Березка», накупили подарков, кое-какую радио-, видеоаппаратуру, решив, что серьезные покупки будем делать позже, приехав в Москву специально.
В понедельник я занялся служебными делами. В 10-м Главном управлении доложил о прибытии, в финансовом отделе получил зарплату начальника кафедры за три года, в ЦК КПСС в назначенное время встретился с товарищем в штатском. С ним состоялась продолжительная беседа. Его интересовало все: общая обстановка в стране, отношение к Советскому Союзу руководства на нашем уровне и населения страны, настроение среди военных и их отношение к нашим советникам, настроение наших военных, условия проживания и много различных вопросов интересовали товарища из ЦК. Он спросил мое мнение в вопросах комплектования нашими специалистами, уровнем их подготовки, условиями проживания и денежным довольствием.
Я не думал, что так подробно может интересовать товарищей из ЦК состояние дел в странах, где работают наши военные. Я высказал свое мнение по вопросу комплектования советнических групп переводчиками. Я испытал на своем опыте качество их подготовки. Сравнил подготовку выпускников Института военных переводчиков и подготовку сельского учителя английского языка, необходимость обязательной стажировки в видах вооруженных сил, где ему придется работать, чтобы он мог представлять специфику работы. Военный переводчик должен обязательно пройти основы военного дела, уметь водить автомашину, иметь навыки в обращении со стрелковым оружием.
Доложил я и мнение по качеству подготовки специалистов. Назначение молодых офицеров, которые сами подготовлены плохо, подрывает престиж военного специалиста и вызывает неприятие его, как инструктора. Тем более, что многие офицеры национальных армий прошли подготовку в наших училищах и учебных центрах и хорошо знают свою специальность, а иногда могут и научить кое-чему нашего лейтенанта.
Я сказал, что являюсь противником отправки молодых офицеров с малолетними детьми. Высказал мнение, что в заграничную командировку необходимо направлять офицеров опытных, имеющих определенный стаж службы в армии и на флоте. Ответил я и на другие вопросы.
Товарищ из ЦК поблагодарил меня за беседу, пожелал успехов в дальнейшей службе. После чего я нашел кассу и заплатил партийные взносы за три года, которые был за границей, с оклада начальника кафедры.
Кстати, мы ежемесячно платили партийные взносы в Эфиопии в иностранной валюте в партком Главного советника. Взносы назывались профсоюзными, а партком – профкомом. Можно удивляться, сколько кормилось бездельников в рангах обеспечивающих, контролирующих, помогающих, проверяющих и тому подобных в аппарате Главного военного советника в стране, где велись боевые действия. При этом, не имея никакого отношения к этим действиям, они получали высокое денежное довольствие, выслугу лет год за два, статус «участник боевых действий», хотя даже не имели представления об этих самых действиях и не несли никакой ответственности за все, что происходило в стране. И все они выходцы из аппарата Министерства обороны и все, как правило, с московской пропиской. Сколько же их приходилось на одного фактического советника и специалиста?
На следующий день я имел беседу в управлении кадров флота. Служба заканчивалась, мне предстоял выход в запас. Выслуга составляла около сорока лет, что с большим запасом обеспечивала максимальную пенсию в 250 рублей. У меня спросили, не буду ли я против назначения на должность старшего преподавателя училища в Севастополе?
Я был согласен, и мне было выписано предписание: прибыть в распоряжение начальника Черноморского Высшего военно-морского училища. Моя заграничная командировка в должности военного советника закончилась.
Перед новым 1988 годом мы с Инессой приехали в Севастополь.
Эпилог
Осенью 1987 года НФОЭ начал наступление на правительственные войска. К весне 1988 года почти вся территория Эритреи, кроме городов Асмара, Ассаб, Массауа и Кэрэн оказались под контролем сепаратистов. В марте в 1988 году в сражении при Афабете сепаратисты нанесли поражение правительственным войскам. Эфиопы потеряли до 20 тысяч убитыми и взятыми в плен. Советский Союз в связи с политическим кризисом перестал активно помогать эфиопскому режиму.
В 1989 году Москва отозвала из Эфиопии всех своих военных советников, позже это сделали кубинцы, выведя свой воинский контингент из южных провинций Эфиопии. В феврале 1990 года эритрейцы взяли Массауа. Советский Союз эвакуировал свой пункт материально-технического обеспечения с Дахлака. К весне вся Эритрея была освобождена от правительственных войск. В мае вооруженные отряды НФОТ вошли в Аддис-Абебу, 25 мая отряды повстанцев вступили в Ассаб. Менгисту Хайле Мариам бежал в Зимбабве. Так пал коммунистический режим в Эфиопии. Власть перешла к революционно-демократическому фронту народов Эфиопии. Эритрея получила независимость. В стране продолжается борьба между группировками, кланами, национальными фронтами и еще долго там не будет мира и согласия. Вся многовековая история Эфиопии тому подтверждение.
Сменился общественно-политический строй в нашей стране. Рухнула из-за предательства и амбициозности личностей, пришедших к власти, Великая держава, а с ней и мечта миллионов людей о счастливой жизни. Не сбылась и мечта миллионов забитых бедностью, голодом, болезнями, беспросветной нуждой эфиопов, которым мы дали надежду на светлое будущее.
Мы, советские советники и специалисты, пропагандировали наш образ жизни, наши идеалы справедливости, равенства, братства. Делали мы это искренне, честно, добросовестно и нам не в чем себя упрекать. Их предали так же, как предали нас.
Что ждало нас на Родине? Пустые магазинные полки, талоны, карточки. В январе 1988 года правительство Николая Рыжкова приняло решение о закрытии магазинов «Березка», где воины-интернационалисты могли покупать товары за чеки Внешэкономбанка. Этими чеками Правительство расплачивалось с нами за нашу работу за границей. Возникли многотысячные очереди в эти магазины, народ бросился реализовывать полученные чеки. К лету все «Березки» в областных городах и республиканских столицах были закрыты. Они оставались в Москве, продажа товаров была по предварительной записи. Чеки необходимо было сдать в Госбанки, подтвердить законность их получения справкой из финансового органа 10-го Главного управления и затем получить чековую книжку, по которой и отпускался товар. А перед этим надо было получить приглашение из магазина. Вот тогда и ехать за ним в Москву. Придумать такое издевательство над людьми, прошедшими «горячие точки» могли только наши чиновники. Так и остались у меня в Симферопольском Госбанке 24 тысячи обесцененных гайдаровской реформой и развалом Союза инвалютных рублей. Это – полтора года бесплатной работы в Африке.
В 1988 году я уволился в запас. Выход на пенсию не принес надежду на заслуженный отдых и спокойную старость. Развал Союза, рухнувшие сбережения, обесцененная и не выплачиваемая пенсия, заставили искать работу и средства к существованию. Я устроился на работу сменным помощником капитана пассажирского катера во вспомогательном флоте в Севастополе и проработал в этой должности 17 лет! Общий стаж моей службы на флоте составил более 50 лет.
Было тяжело сводить концы с концами. Инесса устроилась на место своей прежней работы в Отдел гидрографии флота. И я, и она вышли на пенсию по достижению семидесятилетнего возраста. Так сложились моя жизнь и служба. После возвращения из Африки почти не встречался ни с кем из «эфиопов».
В 1990 году приезжал к нам из Туапсе Александр Стальниченко с женой и дочкой. На другой год мы с ним и моим сыном Леонидом совершили поездку на нижнюю Волгу на рыбалку. Это были радостные для нас дни, проведенные вместе. К сожалению, Саша рано ушел – инфаркт. Его жена Марьяна с дочерью еще несколько раз заезжала к нам. Она живет в Туапсе. Осенью 1990 года я съездил в Казань к своему другу Рафисту Сапкулову. Это была незабываемая встреча. Рафист с Олей обещают приехать к нам в гости в Севастополь. Пока общаемся по телефону и Интернету.
Все мы, прошедшие нелегкую службу в армии, на флоте, выполнявшие воинский долг в «горячих точках», честно исполнили его перед Родиной. Прошло 25 лет после моего возвращения из Эфиопии. А память все чаще возвращает меня в те, далекие теперь уже, годы моей службы. Я благодарен судьбе флотского офицера, которая дала мне возможность в течение трех лет службы жить, работать, помогать своим опытом и знаниями удивительной стране, прикоснуться к ее истории, обычаям ее народа, видеть горе и радость простых людей. Согласитесь, для морского офицера это большая честь и удача.
У меня часто возникает желание хоть раз оказаться на берегах чудесного Красного моря, в древнейшем порту Ассаб, пройти по его пыльным улочкам мимо многочисленных лавочек, баров, выпить настоящего кофе или холодного пива, побывать на знакомых окраинах города, окунуться в теплые светлые воды, увидеть чудесный подводный мир.
Блещет воздух, налитый прозрачным огнем,
Солнце сказочной птицей глядит с высоты:
— Море, Красное Море, ты царственно днем,
Но ночами вдвойне ослепительно ты!
Н. Гумилев, «Красное море»
г. Севастополь, 2011 год.