1.
- Я д-должна б-была… п-правильно… только т-так… я д-до-должна была… с-сде-делать… - молодая еще женщина с пепельной сединой в волосах обнимала себя за плечи трясущимися руками, раскачиваясь в такт тихих слов. Шептала и шептала, словно молитву, заклинание…
Взгляд некогда голубых глаз с болезненной мукой провожал тело подростка, которое подхватило неторопливое течение Тэри. Женщина дрожала на ветру, но не находила в себе сил покинуть шаткий деревянный мостик. Ее мальчик, ее белокурый малыш… Она знала, что ей следует вернуться в деревню, поднять шум, ведь Викор, ее единственное чадо, только что утонул…
Медленно повернувшись, женщина с трудом поплелась в сторону от реки. Ее голова странно дергалась, а руки то и дело принимались теребить косу, вырывая волосинку за волосинкой.
- Я д-должна б-была… э-это п-правильно… д-до-должна б-была…
Ни облегчения, ни радости, которые женщина так долго ждала, не было. Вина, страх, горе – все смешалось в мыслях убитой горем матери, четверть часа назад своими собственными руками утопившей сына.
***
Шестнадцать лет назад первая красавица села участвовала в празднике в честь Темного Бога.
По традиции в день ежегодного летнего затмения отмечался праздник Рисона, и чтобы вознести хвалы покровителю некромантов и прочей его братии, а также умилостивить их и задобрить, устраивались народные гуляния с обязательным принесением символической жертвы. В тот год почетную роль жертвы отвели Терезии – дочери зажиточного торговца. Вот только вместо ожидаемого ритуала произошло нечто иное, что крестьяне восприняли как божественный знак.
Высокий мужчина в обтягивающей рельефное тело кожаной одежде произнес полагающуюся по ритуалу фразу, но вместо того, чтобы обагрить землю каплей крови невинной девицы, выкрал ее. Никто не знал, откуда он явился, и чье лицо скрывает под собой зловещая маска. Но в день затмения не принято прекословить воле Рисона, а потому «посланник Бога» провел ритуал так, как хотел. До определенного момента Терезия с интересом следила за происходящими событиями, лежа на добротном деревянном алтаре со связанными по традиции руками. И перед самым финалом, когда кинжал должен был поранить ее запястье, незнакомец протянул к губам девушки чашу с ароматным чуть подогретым вином.
- Выпей это, - его тихий вкрадчивый голос лишил сомнений, и девушка, повинуясь, пригубила пряный напиток. По ее телу тут же пробежала дрожь, глаза затуманила поволока. Остальное запомнилось обрывками.
Терезия помнила, что мужчина мягко опустил ее на траву… его дерзкие руки бесстыдно прошлись по округлому девичьему телу. «Стой! Нельзя!» - она хотела крикнуть, но вместо этого с губ сорвался едва слышный стон. Незнакомец неторопливо ласкал девушку, все ее тело превратилось в расплавленный свинец, и внутри зародилось неизвестная до той поры истома. Сопротивляясь предательски бунтующему рассудку, Терезия вертелась ужом, старалась ударить искусителя ногами… А мягкие мужские губы продолжали путешествовать по лицу, шее, груди… Девушка изогнулась в последней попытке отстоять свою честь, мазнула связанными руками по маске, но тот, будто не понимая, продолжал свою мучительно сладкую постыдную пытку.
От очередного провала в забытье девушка очнулась позже, нагая, беззастенчиво отвечая на ласки своими - неопытными и нежными. Краем полыхающего сознания она слышала, как ее кличут крестьяне, отстраненно удивлялась, что они проходят в нескольких шагах и ничего не видят. Вновь попыталась овладеть собой, дать отпор этим умелым чувственным рукам… И снова бездна восторга поглотила ее, срывая с алых губ стон за стоном.
Коварный искуситель исчез на рассвете, оставив мирно спящую Терезию посреди леса. С тех пор ни одного упоминания о нем она не слышала. Никто в деревне не мог догадаться, кем был тот дерзкий мужчина, что так умело соблазнил красавицу. Крестьяне, несмотря на все их суеверия, девушку не осудили. «На все воля Богов», - авторитетно заявил староста, и остальные молча с этим согласились. Терезию мучили вина и сомнения, она пыталась объяснить самой себе, как могла отдаться первому встречному, почему после сопротивления с таким упоительным счастьем принимала его ласки… пока не обнаружила, что праздник в день затмения не прошел без последствий. Деревня встретила новость с удивительной радостью, даже трепетом. Как же?! Ребенок, зачатый в ночь ритуала от посланника самого Темного Бога! И со временем будущая мать смирилась. Ей было все равно, кем на самом деле являлся отец. Она любила своего еще нерожденного малыша просто за то, что он ее.
Ровно через девять месяцев с той памятной ночи Терезия разрешилась мальчиком с очаровательными белокурыми кудряшками и ясными голубыми глазами. Повитуха, принимающая роды, бережно положила ребенка на грудь матери, при этом пряча полный ужаса взгляд. Счастливая Терезия не обратила внимания на замолкшую бабу, и только спустя месяц после рождения маленького Викора узнала, что та внезапно сошла с ума. Было ли тогда молодой женщине дело до сельской повитухи? Терезия всецело посвятила себя воспитанию сына.
Малыш рос, как и все дети. Окруженный заботливой лаской, в свой первый год он дарил матери несказанное счастье, она же с любовью шила ему рубашечки и гордилась достижениями карапуза. Первым тревожным колокольчиком для молодой женщины стали события, случавшиеся на втором году жизни ребенка. Маленький Викор часто гонял по двору кур, и в какой-то момент Терезии стало мерещиться, будто его тень движется отдельно. Мать качала головой, отводила глаза, только видение не исчезало. Временами тень следовала за мальчиком на некотором расстоянии.
Когда Викору исполнилось четыре, Терезии начали сниться кошмары, в которых белокурый кроха с небесно-голубыми глазами вспарывает ножом живот ее отца, умываясь кровью и жадно погружая руки в его внутренности. Молодая женщина просыпалась с криком на устах, и каждый раз заставляла себя забыть, не думать… Да и как же, удивлялась мать, глядя на очаровательное дитя, может такое привидеться? Тень мальчика все чаще двигалась отдельно от своего обладателя.
Через год мать заметила, что в сумерках глаза ее любимого чада вспыхивают багровым пламенем. Но стоило присмотреться, и морок пропадал, будто его и не было. Раз за разом Терезия убеждала себя, что ей кажется, однако кошмары продолжали мучить ее по ночам, а кроваво-красные отсветы все чаще полыхали в небесно-голубых глазах мальчика. Она дрожала от ужаса, но стоило крошке обвить пухлыми ручками материнскую шею, как страхи отступали. Пока взгляд женщины не падал на стоящую неподалеку тень ребенка.
Позже, когда Викору исполнилось десять, его мама уже боялась спать по ночам, и, забывшись беспокойной дремой на рассвете, просыпалась от звуков тихих крадущихся шагов сына. Перепуганная женщина босиком бежала в комнату мальчика, но вновь и вновь видела мирно спящего ребенка. «Показалось», - эта мысль уже вгрызлась в разум матери, пытающейся успокоить тревожно стучащее сердце. Викор сладко спал в своей кровати, и женщина покидала его комнату со смесью облегчения и страха. Каждый раз, когда она слышала, как мальчик ночью пробирается в дом, на утро в деревне обнаруживался зверски растерзанный труп скотины. А сын спокойно смотрел сны в кровати, не думая об изводящем сердце матери ужасе. Терезия молчала ровно до тех пор, пока крестьяне не наткнулись на зарезанное тело соседской старухи.
- Признавайся! Зачем?!! – Женщина накинулась на белокурое чадо и принялась его нещадно трясти за плечи. – Зачем?!! Что она тебе сделала?!!
- Мама, мне больно, - ребенок испуганно вскинул взгляд кристально чистых голубых глаз и уставился на залитую слезами женщину, - мама… я не понимаю… я ничего не делал…
Терезия не верила. Она слышала, как под утро скрипнула входная дверь, чувствовала осторожные шаги босых ножек. Но Викор только мотал головой и отрицал свою причастность. И столько невинности было в его искренних глазах, что женщина уступала… до следующей ночи. Коря себя за отвратительные подозрения, мать прижимала к сердцу мальчика, гладила его белокурые локоны и старалась не смотреть на двигающуюся рядом тень. «Мой крошка… мой сыночек…», - рыдающая женщина с силой обнимала дитя, замечая в его глазах кровавые всполохи.
В пятнадцатую годовщину Викора его мать шарахалась от каждой тени, боясь любого шороха, шелеста – всего. Последние десять лет она не могла спать по ночам, ее постоянно преследовали видения, мучили тревожные мысли, она ненавидела себя за бесконечные страхи… а теперь слышала голоса. Повсюду ее преследовал тихий злобный шепот, однако слов разобрать не удавалось. Скрипы, стоны, всхлипы… все это не мерещилось рано поседевшей женщине, как думалось поначалу. Светловолосый подросток с очаровательным характером вызывал страх и одновременно грусть. Быть может, это она сама допустила какую-то ошибку? Лучшего сына ведь не найти… только зловещий шепот крался вслед за отстающей тенью мальчика, а в кошмарах виделись все более жуткие вещи. «Сыночек», - женщина с рыданиями просыпалась и шла проверять спящего мальчика.
И вот в одно утро невыспавшаяся, издерганная Терезия обнаружила на двери кровавый след. Труп нашли под вечер. Говорили, что местного пьяницу задрали дикие звери, но молодая женщина этому не верила. Викор весь день как обычно с ласковой улыбкой помогал матери по хозяйству, с трепетной нежностью заботясь о единственной родительнице. Только мать не верила. Она видела в сыне не ясноокого блондина с точеным профилем, а чудовищного монстра.
- Зачем?!! – В очередной раз вопрошала Терезия, с глухой мольбой заламывая руки.
- Мама, успокойся. Ты, наверное, устала. Сейчас я заварю тебе мятный чай, ты поспишь…
- Зачем?!! – Женщина тоскливо смотрела в чистые голубые глаза. На лице подростка читалась искренняя забота и непонимание, отчего руки женщины опускались, а самой ей хотелось выть.
Терезия в отчаянии следила за неторопливыми движениями заботливого сына, и в голове ее зрел чудовищный план. «Только так… я должна!.. Должна…» Тихий всхлип сорвался с обкусанных губ женщины, из голубых, столь похожих на Викора, глаз потекли слезы. Она решилась.
Другого выхода не видела – Викор должен был умереть. Никто не подозревал его, но молодая женщина твердо знала, что виной всех убийств является ее сын. Милый, вежливый, очаровательный мальчик… скрывающий истинную сущность под маской невинности! Чья вина? Терезия проплакала всю ночь напролет, то молясь Богам, то оправдывая саму себя и прося снисхождения для единственного сына. Сейчас ее преследовали не только зловещие стоны и всхлипы, но и образы маленького белокурого мальчика, который с улыбкой бежит к маме, распахнув объятия… «Я должна!.. Это правильно… должна…» Мать не раз отводила сына к жрецам, но те как один признавали паренька нормальным, однако именно этот факт сейчас был решающим. Даже Боги отвернулись от нее, думала женщина, комкая в руках маленькую рубашечку и раскачиваясь из стороны в сторону. Когда-то он был милым чудесным ребенком…
Сломленная, враз постаревшая мать следующим днем легко заманила подростка к реке, где и утопила. В тот момент на нее нашло странное безразличие, а руки будто сами столкнули сына с моста в омут, коими славилась Тэри. Но… увидев уходящее ко дну тело единственной отрады, своего проклятья, счастья и своей беды, в Терезии что-то сломалось. Некогда живые голубые глаза остекленели, хотя женщина не проронила ни слезинки. В ушах ее до сих пор звучал удивленный, протяжный возглас: «Мама!..»
В этот день на мосту умерли двое, только она этого еще не знала…
2.
- Мама! – Викора тянуло вниз с невероятной силой, накрывало холодным непроницаемым мраком. Губы парня раскрывались в беззвучном крике, выпуская на поверхность пузырьки воздуха, и в следующий момент его легкие взорвались тысячью раскаленных огней.
Подросток в панике молотил в воде руками, от этого еще глубже погружаясь в черный омут. «За что?!» - последняя угасающая мысль трепыхнулась умирающим мотыльком и исчезла вместе с жизнью мальчика.
Холод… леденящий все внутренности мороз, настолько жгучий, что оставляет ожоги на беззащитной коже. Викор кричит, корчится в нестерпимых судорогах. Боль охватывает все его естество, пробирается внутрь и начинает вгрызаться в самое сердце. Он видит, как тело покрывается корочкой льда, слышит, как от этого мороза хрустят и ломаются кости. Вскрик. Стужа сменяется зноем, от которого на обугленной коже с бульканьем лопаются огромные волдыри. Опять холод. Тело, лишенное кожи, покрывается колючим инеем, что миллионом иголок впивается в мышцы, раздирая их на волокна. Огонь, Викор с ужасом следит за тем, как пламя пожирает его искореженных руки, лижет беззащитную грудь и дальше, ниже... Боль невыносимая, запредельная!..
Подросток открывал глаза, стоя посреди огненного смерча, кричал, видя, как горит его плоть, умирал в нестерпимом зареве. И возрождался, чтобы снова умереть от дробящего кости холода. Он прожил сотни жизней, напоенных такой боли, что разум парня плавился. И каждый раз агония скручивала его тело в узел, с треском ломала позвоночник, опаляла жаром обнаженные нервы… Мальчик давно перестал кричать – его голос превратился в хрип, но и тот вскоре сменился пузырящимся кровавой пеной кашлем. Вкуса собственной крови Викор уже не чувствовал.
Это длилось вечность. Целую вечность мальчик заживо сгорал в ледяном пламени, от которого не было ни спасения, ни долгожданного беспамятства. Рождался и умирал, но короткие жизни проносились стремительным огненным потоком, где раскаленная лава чередовалась с леденящим кровь холодом. Застывшие жилы разрывались красными снежинками, стоило морозу смениться пожаром. Обгоревшая кожа, обнажающая мясо и кости, тут же затягивалась льдом. И снова… снова…
Хрипя, сплевывая с потрескавшихся губ сгустки крови, Викор открыл сухие глаза, которые, казалось, доверху засыпаны раскаленным песком. Превозмогая невыносимую, сводящую с ума боль, парень с трудом рассмотрел место, куда он попал. Десятки измученных, истерзанных тел вповалку лежали на грубых красноватых от крови камнях, и по разодранным до мяса спинам то и дело прохаживался толстый кнут. Над всем этим витало облако смрадных мух, жирных, отъевшихся человеческими останками.
Вспышка очередной боли – это плеть невидимых пока истязателей прошлась по месиву, оставшемуся от спины Викора. Отдышался. Сплюнул еще один кровавый сгусток. Руки выворачивало от боли, и в них с жадностью вгрызались мухи-падальщики. По сломанным, торчащим из груди ребрам с силой пнули. Мальчик, валяющийся в луже своей и чужой крови вперемешку с гниющими внутренностями, затухающим взглядом уловил кошмарный облик своего мучителя. Где-то на задворках измученного сознания мелькнул ужас, и тут же сменился очередной вспышкой боли. Дюжина палачей, что хрустели человеческими костями, наступая на них, беспрерывно издевались над несчастными. Твари с диким хохотом разгоняли тучи мух когтистыми лапами, опускали тяжелые копыта на поверженные тела, награждали их пинками… Безобразные, отвратительные демоны. У кого-то с кривых клыков капала вязкая слюна, прожигая дыры в конечностях людей, кто-то не имел облика, беспрестанно мерцая багряным заревом, у других же сквозь черную шерсть торчали костяные наросты.
Больно… нестерпимо… Викор вновь открыл глаза, воззрившись на своих палачей. Кругом, куда падал измученный взгляд, валялись все те же тела, по которым неторопливо прохаживался то один кнут, то другой. Ползающая, стонущая кровавая масса, покрытая струпьями, где копошились белые личинки. Копыта демонов расшвыривали людей, поднимая в воздух пирующих мух. Гнилостная вонь гноящихся ран усиливалась. Но, несмотря на это, изувеченные существа были живы. Как и он.
Дрожащие руки, похожие скорее на фарш, подчиняются с трудом, приподнимают взрывающееся слепящей болью тело. Личинки пожирают мертвые участки, но мухи тут же накидываются на свежее мясо. Викор слепо цепляется за скользкие камни – под изломанные пальцы попадают не только внутренности лежащих рядом, но и их испражнения. Ногами двигать сложнее – они при каждом касании с чем-то твердым отзываются сводящей с ума пыткой. Викор упрямо подтягивает раздробленные колени к животу, чтобы сесть. Тело словно пронзает сотнями иголок, но парень продолжает добиваться своего. Чего? Какая разница! Сесть, надо сесть, а потом остальное. Не удается – кнут вновь выжигает полосу на разодранном в клочья теле.
Раз за разом Викор подымался и падал, схаркивал кровь, погружался во все новые вспышки острой боли. Он приподнимался на горящих огнем руках, подтягивал скованные льдом ноги. На теле его не осталось ни единого живого места, которое бы не зияло рваными ранами и не ломило при каждом движении. Демоны же, издеваясь над валяющимися в их ногах человеческими ошметками, с диким хохотом вскидывали когтистые лапы, занося кнут для очередного удара.
Мысли уже давно покинули агонизирующего юношу. Боль, только она двигала терзаемым телом. Викор поднимался на трясущихся ногах, но стоило ему стать на колени, как садист-надсмотрщик ударом копыта отправлял его на землю. Встать! Парень вновь пытался взять под контроль измученное тело. Одна рука, вторая. Опереться о локти, кисти… подтянуть выворачиваемые на изнанку колени. Все дрожит, пальцы сводит судорогой. Встать! Викор, стискивая зубы, медленно сел. Рядом стонало искромсанное тело, в котором роились полчища белых личинок, но юноше не было до этого дела. Кнут со свистом вспорол воздух и хлестнул по плечам – парень стерпел, используя валяющегося поблизости человека в качестве опоры. Снова и снова его стегали плетьми - он сидел. Боль взрывалась огненными всполохами. Викор терпел. Встать!
Следующая попытка оказалась удачнее. Ему удалось подняться на подгибающихся ногах и даже выпрямиться, но надсмотрщики не дремали – по спине и плечам ударило сразу несколько плетей. Юноша рухнул в кровавую массу, поднимая тучи растревоженных жужжащих мух, отдышался. Напрягая все мышцы и стараясь отгородиться от постоянной нестерпимой боли, он опять встал. Кнуты заработали с удвоенной силой. Викор только закусил кровоточащие губы и вскинул голову. Вот они – его мучители. Рогатые демоны с красно-бордовой кожей, огромные, сильные и непомерно жестокие. Заросшие черной шерстью твари, чудовища со стекающей с клыков слюной. Они следили багровыми глазами за карабкающимися и ползающими в собственной крови телами людей, смеялись. Они работали кнутами, своими истязаниями усиливая и без того терзающую жертвы боль. Они распинывали стонущих, дробили их кости копытами. Викор стоял. По нему, не переставая, лупили плетьми, но он стоял.
Юноша упрямо держался, прожигая ненавидящим взглядом надсмотрщиков. Все тело парня состояло из ран и струпьев, где копошились личинки, пожирая мертвую плоть, но он заметил, что спустя вечность смертей и перерождений изменился. Кожа его стала красной, и не только из-за запекшейся и струящейся крови. Мысль, столь неожиданная, столь кошмарная и… правдивая - он тоже демон. Такой же, как и его мучители. Один из них. Знание, пришедшее из глубин естества. Викор сделал шаг навстречу красноликим.
Юношу встретил очередной взрыв хохота и десятки плетей. Выдержать разрывающие до мяса кнуты парень уже не смог. С хрипом повалился в месиво из тел. Отдышался. Болью взрывалась каждая мышца, кости ломило и выворачивало, но Викор упрямо вздернул голову. Пытаясь вновь подняться, он окинул мутным взглядом своих мучителей, их сломанные игрушки, что своими внутренностями усеяли землю. Сквозь пелену страданий парень смог разглядеть множество демонов, с гоготом порющих тела людей. Кто-то из этих несчастных пытался подняться, кто-то умер… Викор перевел взгляд дальше. За его спиной высились Врата: огромные, железные, настолько древние, что казались частью мира демонов. Другого выхода нет. Юноша, превозмогая боль, поднялся на ноги. Внимание надсмотрщиков временно переключилось на еще одного человека, который чуть в отдалении пытался встать, и Викор пошел к Вратам, оскальзываясь на мокрых от крови камнях.
Каждый шаг отдавался ужасающей болью, будто тело изнутри проворачивали в мясорубке. Парень шел, медленно… упрямо. Врата, что высились метрах в пятидесяти от свалки искромсанных тел, манили и притягивали измученный взгляд. Призрачная свобода витала за створками окованных железом Врат, в то же время сами Врата пугали начертанными на них непонятными, стершимися от времени символами. Викор подобрался достаточно близко, чтобы разглядеть их, и в переплетении узоров увидел жуткие изображения демонических пастей, разрывающих на кусочки человеческие тела. Ожившие изображения отрывали ноги и руки, расшвыривали мясо, поглощали человеческие останки. Выпуклые железные морды скалили клыки, умываясь кровью добычи. Вновь и вновь грызли на части людей. Эти жуткие твари жили своей противоестественной жизнью, являясь частью Врат и кошмарным их украшением. Юноша только сильнее стиснул кулаки, словно этим нехитрым жестом старался придать себе уверенности. Вот уже его рука с омерзением коснулась гладкой отполированной поверхности створок, ощутила леденящий холод. Вперед! Туда, за пределы ужаса!
Врата послушно отворились, пропуская Викора… в никуда. Осколки ржавого неба тускло подсвечивались багровыми пятнами рассеянного света, а кругом, куда ни падал взгляд пленника, творилось нечто невообразимое. Песок, словно куски разбитого стекла, отсвечивал багряный свет, и в нем то там, то здесь возникали вихри пламени. Огонь тут же спадал и сменялся глыбами льда, с неимоверной скоростью поднимавшимися из самых глубин. Стылые скалы покрывались огненными всполохами и проваливались в глубокие трещины, что возникали тут же. Каждую минуту, секунду здесь творилось нечто жуткое. Викор с ужасом наблюдал, как с неба сыпался металлический дождь, как среди ровного места вдруг возвышались острые пики, как между ледяными дюнами возникало болото с парами ядовитого газа…
И тут что-то толкнуло парня в сторону. Юноша успел только схватиться дрожащей рукой за створки Врат, как мимо него с сумасшедшей скоростью промчалась человеческая фигура. «Тоже сбежал», - мелькнула мысль в одурманенной болью голове пленника. Не понимая, что делает, он последовал за исчезающей в вихре ледяных искр фигурой. Викор бежал, сначала медленно, едва сдерживая стоны от пронзающей тело боли, но потом все быстрее и быстрее.
Прыжок. И за спиной оставлена полыхающая расселина. В голые стопы впиваются лезвия. Мимолетный взгляд вниз – не песок – острейшая стальная стружка. Бежать! Вперед!
Викор бежит. Глаза его застилает кровавый пот, но он несется, не поддается пронзающей боли. Справа с ревом разворачивается огненная воронка. Викор прибавляет шаг. Впереди сверкают острия ледяных выступов. Перепрыгнуть. Боль простреливает ноги и бок. Зубы стискиваются. Бежать! Слева висит зеленое марево. Яд. Задержать дыхание. Вперед! Прыжок. Песок, раскаленный и прожигающий ступни до мяса. Бежать!
Викор потерял счет времени. Забыл о бегущей впереди фигуре. Только вперед. Боль накатывала волнами, все чаще и чаще. Перед глазами уже плясали красные пятна. Бывший пленник чуть втянул голову и упрямо продолжил бег. Ноги скользнули по чему-то гладкому и склизкому. Плевать. Вперед! Викор бежал мимо луж, плюющихся огнем, преодолевал пески, скользил по обжигающему льду, перепрыгивал бездонные трещины. «Хаос! Это Хаос!»
Парень уже из последних сил передвигал полыхающие болью ноги, бежал, понимая, что если остановится – умрет, если замедлит бег – умрет. Здесь, в мире Хаоса, спасала только скорость.
Больно! Кровавый пот заливает спину и грудь. Ногти впиваются в ладони, зубы, кажется, стираются в порошок. Но останавливаться нельзя. Викор бежит, сквозь боль, сквозь огонь. С каждым шагом все ускоряясь и ускоряясь. Врата! Вот они, впереди. Похожие на те, только чуть другие. Словно напитавшиеся кровью бегущих по пескам Хаоса. Шаг. Еще. Беглец не расслабляется, видит, что там, впереди, еще много ловушек. Быстрее. Мышцы уже не ноют, они разрываются от дикой боли, но парень бежит. За спиной остаются крошево чьих-то костей, раскаленный, разрывающий легкие воздух, почерневшая, обуглившаяся и все еще тлеющая земля. Рука трясется, тянется к Вратам. Чуть надавить. Створки поддаются, и Викор падает внутрь очередной обители демонов.
«Хаос! – Пульсирует в голове измученного парня. – И я – часть этого. Я – часть Хаоса!» Безумным взглядом Викор обводит место, куда попал. Из огня, да в полымя. Здесь также по земле стелется кровавая масса человеческих тел, захлебывающаяся в криках и стонах, смердящая гниением, тленом. Демоны, мерзкие чудовищные существа, с хохотом и гиканьем раздают пленникам удары копытами, бьют их кнутами, расшвыривают из стороны в сторону. На новенького тоже падает взгляд истязателей. Только успевают полыхнуть багровым светом глаза, как кнут со свистом припечатывает израненного юношу к земле.
«Здесь нет спасения. Нет свободы. Я не убегал. Я БЕЖАЛ! Выполнял задание. ИХ задание. Я был этим заданием!» Руки скользят в чужой крови, но Викор не обращает на это внимание. Боль, та боль, что тысячами смертей впивалась в тело, сейчас растворяется в нем. Она тут, никуда не ушла, она теперь – его неотъемлемая часть.
Викор поднимался медленно, постоянно оскальзываясь в крови и чужих внутренностях. По его спине уже несколько раз прошлись кнуты. «Пусть, - думал парень, - я встану, не сдамся». И встал. На дрожащих ногах, со стекающей из множества ран кровью. Встал, так же, как и другие. Их было не много. Измученные, истерзанные, узники демонов медленно поднялись над телами других жертв.
А надсмотрщики уже скалили пасти в безобразных ухмылках. Они нашли себе новое развлечение. Свистнули кнуты, разнесся хохот. И вот пленники, что смогли удержаться на ногах, должны драться. Друг с другом. На потеху демонам.
Викору справа прилетает чьим-то тяжелым кулаком. Череп взрывается от боли. Машинально наклонившись, парень отвечает на удар. Бездумно, не глядя, лупит противника. Кровь заливает глаза, и пленник не видит перед собой ничего, только размытые силуэты. Очередной удар, в груди что-то хрустнуло. Ответить. Ударить. Ногой. Локтем. Наклониться, пропуская летящий в челюсть кулак, и с яростью снизу-вверх обрушить удар на противника. Сзади кто-то успевает стукнуть по коленям. Викор падает, но быстро встает. Рука распухает. Бить, бить, бить - пока стоит, пока держится. Парень вертится, уклоняется, наотмашь бьет врагов. Одного за другим. Собственные руки уже не слушаются, ноги трясутся все сильнее. Бить! Или убьют.
Сознание просыпается в тот момент, когда из противников остается всего один. Едва живой, такой же как сам Викор. Они стоят друг напротив друга, опираясь рукой о плечо врага. Втягивают воздух с хрипом. Сил ни у того, ни у другого нет. Оба в крови, на ногах, только потому, что держатся один за второго. И тишину разрывает свист кнута. Он прожигает спины обоих пленников, выдирает куски мяса. Викор падает. За ним следом его противник.
Боль. Она уже привычна. Ноет, сверлит, пульсирует. Везде. Но такое желанное забытье все не приходит. Викор с трудом переворачивается на живот, подтягивает ноги. Встать! Все заново!..
3.
Времени как такого здесь не было. Викор знал только, что после нескольких бегов ему вскоре вновь предстоит быть гонцом. Юноша не понимал, да и не пытался вникнуть в смысл происходящего. Едва живой, мучимый страшными болями, парень просто знал, как до того познал Хаос, что только с такими как он гонцами демоны могли обмениваться сообщениями. Какими? Безразличный к этому пленник не задавался подобными вопросами. Он чувствовал, наравне с болью ощущал необходимость покинуть стены домена, где чудовищные надсмотрщики продолжали развлекаться избиением людской массы. Каждый раз Викор бежал так, словно у него выросли крылья. Его гнала не надежда на освобождение, а желание выжить. И сейчас…
Парень сокрушительным ударом выбил зубы последнему противнику, чем вызвал очередной взрыв дикого хохота. После нескольких боев, которые демоны устраивали между своими пленниками, Викор знал одно – он должен выстоять, победить, иначе сломается. Человек с кровоподтеками и свежими синяками медленно упал на спину другому поверженному врагу, и Викор остался стоять один, возвышаясь над стонущими распластанными по земле телами. Он тяжело дышал и с ненавистью во взгляде ждал продолжения потехи. Демоны были в своем праве, а они, пленники, могли только бороться со слабостью и болью, чтобы заслужить право стать гонцами.
Викор стиснул зубы в ожидании удара плетью, но вместо этого вдруг осознал, что должен бежать. Сейчас, немедленно. Развернулся к Вратам, шлепая по лужам крови, переступая скрюченных людей. Боль не отпускала. Она жгла изнутри, будто подталкивая, с каждым моментом становилась все сильнее. Викор приблизился к створкам и с омерзением толкнул кишащие железными монстрами Врата. Вслед ему неслись новые крики, свист плетей, стоны, но парень уже начал бег. Стремительный, опасный, наперегонки со смертью, в конце которого ждала не жизнь, но передышка.
Ржавое небо подсвечивало острый песок. Викор бежал, с каждым шагом ускоряясь, и песок с брызгами крови разлетался в стороны. Быстрее. Он наклонил голову, чтобы стрелой пролететь сквозь огненную стену. Волосы тлели, но парень только прибавил скорости. Знал, что скоро пересечет снежные вихри. Быстрее. Нога прострелила болью, вспышка – и Викор сам не заметил, как начал проваливаться в темную туманную воронку.
Круговерть, падение… полет сквозь черное пространство, где нет ничего. Это длилось миг, бесконечность, равные одному биению сердца. Юноша сморгнул навязчивые темные пятна, что кружились перед глазами, осмотрелся. Перед ним стоял мужчина. Молодой. Викор смутно припомнил, что острые уши бывают у эльфов, но что могло случиться?
Они смотрели друг друга одинаковыми удивленными взглядами. Несколько томительных минут ничего не происходило. Викору показалось, что эльф растерян и не знает как себя вести. Привычный к боли, испытаниям и борьбе за жизнь, пленник попытался сориентироваться, чтобы знать, с чем иметь дело и как поступить дальше. Огляделся. Сам юноша стоял на каменном полу, на который были нанесены непонятные символы. Треугольники, почти что один в другом, только их углы выделялись и смотрели в разные стороны; и все это вписано в круг, испещрено какими-то рунами. И Викор находился в центре этого странного узора. Незримые путы удерживали пленника, словно душили. Не скованный, но и не свободный, он ни за что бы не приблизился к черте – чувствовал, что это опасно.
- Ты демон? – Хрипло спросил черноволосый эльф.
Викор кивнул, скорее от растерянности. Сила, что удерживала его в центре странной фигуры, давила, не позволяла двигаться. Да еще эльф со странными вопросами… Ну как, в самом деле, Викор может быть настоящим демоном? Принадлежит Хаосу – это да, но стать подобным его мучителям?! Однако нечто странное, запредельно сладкое закралось в душу парня. Настолько приторное, чуть отдающее гнильцой… что окружает оставленное душой тело.
- Демон, - уверенно подтвердил Викор. Его ноздри жадно втянули едва ощутимый терпкий запах, знакомый запах… и когда только кровь стала столь манящей для него? Заинтересованный взгляд парня мгновенно обратился к надрезанным запястьям эльфа. Рубиновая кровь уже чуть запеклась на бледных руках, но от того казалась теперь более желанной. Провести языком по шершавой багровой линии, надкусить корочку… и пить… жадно пить…
Эльф уловил этот взгляд. На его заостренном лице появилось довольное выражение.
- Я вызвал тебя…
- Знаю, - мгновенно перебил Викор. Сводящий с ума аромат крови затмил его разум, лишая сил и воли, - что ты хочешь?
- Поговорить. Меня зовут Торн, а тебя?
Викор хитро сощурился. Кровь, алеющая на запястьях эльфа, то и дело приковывала к себе внимание парня, и сейчас только она занимала все размышления:
- Ты же знаешь, Торн, я не могу находиться здесь без платы. Что можешь мне предложить? – Слова вырвались сами по себе.
Эльф не ответил. Вместо этого он взял ритуальный кинжал и провел им по ладони. Викор захлебнулся от восторга, но постарался это скрыть. Глупо. Каждая капля, срывающаяся с руки демонолога и падающая в медную чашу, заставляла юношу трепетать от предвкушения, изнывать от желания и жажды.
Завораживающие звуки длились долго, бесконечно долго. И вот, наконец, Торн прекратил эту изнуряющую пытку. Он протянул наполовину заполненную алой кровью чашу, его руки при этом не дрожали. «Смелый», - мелькнула и пропала мысль.
Викор выпил подношение с закрытыми глазами. Где-то в глубине его естества поднималось отвращение, но одновременно с ним рвалось нечто страшное. Не животное, нет. Ведь звери не пьют кровь с такой жадностью и аккуратностью, не проливая ни капли еще теплой влаги. Что-то дремучее, мерзкое… Оно вырывало из глотки довольное урчание, заставляло пальцы сильнее сжимать чашу…
- Так как тебя зовут?
- Викор, - парень вернул чашу эльфу. Кровь возымела странное действие – юношу перестало лихорадить, он уже не обращал внимания на витающий запах с металлическим привкусом, однако делать лишние движения по-прежнему не мог, - так о чем ты хотел поговорить?
- О разном. Мировое господство меня не интересует, да и наслышан я о вашем коварстве. Вы ведь ни один договор с точностью не исполняете, да?
- Нет, - Викор держался превосходно. Он понятия не имел о том, на что в действительности способны демоны и как ему следует себя вести, однако поведение собеседника подсказывало – эльф такой же новичок в общении с Хаосом. Это давало кое-какую свободу. И время. Парень готов был пойти на любую хитрость, лишь бы не возвращаться к бегу, - я могу сделать исключение для тебя.
- С чего бы это? – Торн окинул его недоверчивым колючим взглядом.
Викор помедлил с ответом, будто бы изучая худую высокую фигуру эльфа. Наконец, когда молчание затянулось, а демонолог начал заметно нервничать – сжал кулаки и тут же расслабился – тогда лже-демон лениво обронил:
- Ты мне нравишься. Другие начинают хитрить, угрожать… Это утомляет.
- И что же ты потребуешь?
- Не потребую. Предложу.
- Что? – Торн старался казаться невозмутимым.
- Договор. Ты мне даешь сутки, а я отвечаю на три твоих вопроса.
Темно-карий взгляд скрестился с багровым в безмолвном поединке характеров. Юный демонолог и пленник Хаоса. Викор с невозмутимым видом наблюдал за внешне спокойным эльфом. У одного по виску сползла крохотная капля пота. Второй до скрипа сжал зубы. Страх. Он расплылся по комнате невидимым туманом, окутал обе фигуры, заставляя сердца гулко биться. Напряжение росло. Викор уже готов был нарушить молчание, предложить еще что-нибудь, лишь бы не возвращаться в тот ужас, из которого так внезапно получилось удрать, но Торн опередил парня.
- Сначала ты отвечаешь на вопросы, а потом я даю тебе сутки.
- Нет, - облегченный выдох скрылся под видом ухмылки, - мне неудобно разговаривать стоя. Мог бы и стул предложить ради такого дела.
- Чтобы ты вышел из-под контроля и начал развлекаться?
- Мальчик, - Торн дернулся, но промолчал, только угрожающе нахмурился, - ты не держишь меня под контролем. Ты просто вызвал демона и разговариваешь с ним. И тебе еще повезло, что этим демоном оказался я, потому что остальные к эльфам очень неровно дышат. Ты меня понимаешь?
Торн медленно кивнул, словно действительно понимая свалившееся на него счастье. И пока демонолог не начал задаваться ненужными вопросами, Викор продолжил тем же ленивым голосом:
- Чего ты боишься? У меня были шикарные возможности избавиться от тебя, да и сейчас есть, но ведь ты хочешь договора? Так пользуйся, пока у меня есть настроение погулять. Или у тебя имеется лишний младенец в обмен на три вопроса?
- Нет.
- Договор? – Слова вновь слетели с языка помимо воли.
- Договор. - Эльф поморщился и нехотя мыском сапога стер крохотную линию с начертанных на полу знаков. А Викору показалось, будто сдерживающие его путы рухнули. Парень интуитивно понял, что теперь ему можно переступить через странный узор и войти в комнату. Пустую, не считая пары табуретов и заваленного пергаментами стола. Лже-демон и неопытный демонолог в молчании устроились на неудобных сидениях. Викор не торопился говорить, он просто наслаждался давно забытыми ощущениями свободы, запахами жилья, книжной пыли... тишиной.
Торн, в отличие от парня, наоборот, не мог расслабиться в компании демона. Боялся оторвать взгляд от его лица, упустить из виду. Напряжение читалось в каждом жесте молодого эльфа: прямой спине, сжатых кулаках, стиснутых губах.
- Ты ведь раньше никогда не общался с демонами? – Решил заговорить Викор.
- Нет. Ты первый.
- Забавно, - Викор с хрустом потянулся, заставляя Торна еще больше нервничать, - не стесняйся, задавай вопросы. Время, знаешь ли, идет…
- Какого ты ранга?
- А ты как думаешь?
- Второго, - эльф заставил себя принять независимый вид, но подрагивающие кончики пальцев давали понять, что он в любую секунду готов швырнуть в демона заклинанием. Викор чувствовал разлитую в воздухе магию, и его это удивляло – в прежней жизни парень такими способностями не обладал.
- Молодец. А говоришь, раньше никогда с демонами не общался.
- У меня наставник хороший, - Викор внутренне хмыкнул. Как же, хороший наставник уши бы надрал за такие фокусы, - Орос, может быть, слышал?
- Нет, не припомню. Ты уже задал два вопроса. Давай последний.
- Но!..
- Ты не увиливай. Договаривались на три, так что все честно.
Торн возмущенно вскочил, хотел что-то сказать и только плотнее сжал губы. Викор ждал. Не вопроса, того момента, когда можно будет покинуть молодого эльфа и пойти в некогда его мир. Парень не знал, сколько времени прошло с момента смерти, да и была ли она, эта смерть, настоящей, или же просто переходом в Хаос. Он хотел свободы. Пусть на сутки, пусть иллюзорной, но такой желанной!
Тем временем Торн вернул себе самообладание. Окинул демона задумчивым взглядом, будто бы взвешивая в уме каждое слово.
- Ответь мне, Викор, на такой вопрос. Это твое настоящее имя? Я имею в виду тот факт, что настоящее имя дает демонологу некую власть… или для тебя это тоже первый опыт?
- Да.
- Что – да?
- Просто – да. Ты ведь смышленый, сам поймешь, на какой из вопросов я ответил. Главное – ответил. Не скучай!
И Викор, чувствуя внутри пузырьки эйфории, растекся тенью. Никогда не ведавший магии, сейчас он ощущал небывалое могущество. Сутки! Целые сутки в его распоряжении! И он может делать все! Внутреннее знание, как тогда, в Хаосе, подсказало парню, что эльфийская кровь и сила договора наделили его властью. Не абсолютной, конечно, но вполне достаточной, чтобы можно было раствориться в тени и никем незамеченным путешествовать по миру.