Впервые это заметила соседка. Галя спросила: «А что это с вашим отцом?». Алька была удивлена. Отцу было семьдесят пять. Он был крепкий и относительно здоровый. Родившийся в деревне, в прошлом военный летчик, прошедший Чехословакию, он в общем-то никогда ни на что не жаловался. Как истинный молдаванин любил и частенько попивал домашнее винцо, периодически дебоширил. Но до безумия любил свою семью – через день ходил на базар, нагружаясь тяжеленными сумками, никогда не отказывался от домашней работы, любил мастерить и чинить. Алька всегда с благодарность вспоминала свои походы с отцом на рыбалку и по грибы, он был сильно любящий природу человек.
Пока отец работал, мать была довольна и относительна спокойна. А после выхода на пенсию с ним стало сложнее – неуживчивый, буйный характер и недюжинная сила усложняли семейную обстановку. К счастью были огород и базар, куда отец уходил до вечера. До его прихода можно было спокойно жить. После его прихода начинались семейные разборки. До драки не доходило – мать, львовская украинка, быстро усмиряла «молдавского льва» . Но со временем давление и диабет на нервной почве стали ее постоянными спутниками. Так они жили, долгие пятьдесят пять лет вместе.
Вопрос Гали поставил Альку в тупик. «А что такое?» - спросила она озадаченно.
«Да у него взгляд стал странный. Он меня не узнал», - ответил Галя. Галя была местная знаменитость. Это была огромная молодая женщина необъятных размеров, очень коммуникабельная и всегда готовая помочь. Она жила на первом этаже этого же подъезда. Ее все знали и любили. То, что ее не узнал отец, свидетельствовало только об одном – у него начинались проблемы с памятью. «Старость…», - прокомментировала Алька. Галя с пониманием кивнула головой.
Прошло пару лет… А потом отец стал падать. Выходя с троллейбуса с тяжелыми сумками, он уже не мог удерживать равновесие. Последней каплей стал случай, когда Алька с двумя прохожими притащила его домой – он упал, возвращаясь с огорода. «Что случилось?» - спрашивала она его. «Я ничего не понимаю,» - жалобно отвечал отец.
Постепенно он перестал выходить на улицу. Его прогулки ограничивались осмотром окрестностей с балкона. Выходя из дома, Алька махала ему. Но он уже не реагировал, вероятно не узнавая ее с высоты шестого этажа.
Раз в месяц отец в сопровождении жены, Альки и ее брата ходили за его пенсией. Он шел шаркающей походкой, обливаясь потом. Это потом уже Алька узнала, что шаркающая походка была симптомом болезни Альцгеймера.
Через какое-то время получение пенсии переписали на Альку – ходить отцу становилось все труднее. В доме появился стойкий запах испражнений – до туалета отец дойти не успевал, а ведро возле кровати игнорировал. Соседка, жившая через стенку, спросила ее мать: «У вас что кошка живет?». Мать удивилась – кошки не жили в квартире уже лет пять. Соседка пояснила, что в их большой комнате стояла страшная вонь - запах проходил через швы в стене. Узнав причину запаха, соседка попросила начать что-то делать. И сама через неделю принесла упаковку «памперсов». С большим трудом отец согласился их носить. Ситуация улучшилась, но не намного. В квартире по-прежнему стоял смрад.
Отец часто сидел перед телевизором, просто переключая каналы. Остальные прятались по другим комнатам, пользуясь моментами тишины. В остальное время нужно было ловить момент, чтобы отдохнуть. По ночам отец стал бродить. Мысли в больной голове заставляли его вставать и шаркать по квартире, включая свет на своем пути. Иногда просто стоял в коридоре, как будто что-то вспоминая. А чаще сидел в кресле в гостиной или на кухне. Он как бы спал или был в полудреме. Рот был открыт, из него постоянно текли слюни. Кругом валялись тряпки, чтобы их подтирать.
Он стал очень много есть. Скорее всего, он просто забывал, что уже поел. Еду уже приходилось прятать. Но при каждом удобном случае, отец лез в холодильник и съедал все, что попадалось под руку. Однажды его поймали, когда он ложкой ел томат-пасту из банки. В другой раз у него еле-еле успели вырвать из рук кусок сырого мяса.
Участковый врач не обнадеживала. По ее словам, дальше все могло быть только хуже. «Крепитесь», - говорила она с сочувствием, выписывая успокоительные средства. В последнее время у отца возникла агрессия. Он беспричинно впадал в ярость. Успокаивающие таблетки и уколы хоть изредка но давали возможность поспать ночью. В иные ночи даже они не помогали его успокоить. В одну из ночей он порывался пойти к Альке домой что-то там чинить. В другую ночь он должен был копать огород.
«Он ведь такой умный был, в шахматы играл, в математике был силен. Откуда эта болезнь? Почему у него?» - спрашивала она у врача. Врач мрачно улыбнулась: «Так она только у умных и бывает. Глупым-то что забывать? Мыслей нет, и нечему путаться.»
Вся семья жила с тяжелыми ощущениями. Альке было проще – она жила в доме по соседству. А мать и брат выносили основные тяготы ухода за больным. Алька отвечала за поликлиники, аптеки и магазины. Кое-кто советовал сдать отца в специальный пансионат. Но воспоминания о том, что отец для них делал в течение жизни, были слишком сильны. Этот вопрос почти не обсуждался. Все понимали, что отправка в специнтернат будет означать для отца скорую смерть. Допустить этого они не могли.
С каждым днем отцу становилось передвигаться все тяжелее и тяжелее. Телевизор и радио его больше не интересовали. Целыми днями он сидел в кресле как бы в забытьи. Иногда он звал своих родственников, причем чаще тех, кто уже давно умер. Он почти перестал говорить по-русски и опять заговорил на молдавском. Приходя к нему, Алька здоровалась в ним уже по-молдавски. Со временем ему требовалось все больше времени, чтобы узнать ее. Речь его становилась все более бессвязанной. Вначале это были слова, а потом только звуки.
Иногда он падал, и мать звонила Альке. Даже вдвоем им было трудно его поднять. Кое-как он доползал до дивана и с трудом его поднимали. Иногда он по несколько часов лежала на полу и ждал прихода брата – сил его поднять двум женщинам уже не хватало.
Потом произошло что-то странное. Он начал просить хлеба, много хлеба. Он ел его постоянно, находя на столе и припрятанным в пакетах. От всего остального он отказывался. «Куда ему столько?» - удивлялись в семье. У него начались проблемы с кишечником, и все боялись, чтобы не было несварения.
А потом он слег. То ли успокаивающие средства догнали, то ли Альцгеймер окончательно победил. Он еще мог поворачиваться, но он был очень тяжелым. Смена «памперсов» была настоящим испытаниям. Он с трудом поворачивался, а приподнять его было практически невозможно. Целыми днями он лежал, повернувшись лицом к стене. Он стал ногами поднимать ковер со стены, словно стараясь укрыться. Но когда его укрывали одеялом, он его неистово сбрасывал. А еще он стал собирать в кулак простынь. Это только потом Алька узнала, что это значит.
Несколько дней Алька не заходила к отцу. По ночам ее мучили кошмары. На сердце была страшная тяжесть и тоска. Она любила отца. И она знала, что он ее любил до безумия. Он третировал брата, но Алька была его любимицей. Он в детстве называл ее Кизюнь. Она так и не знала почему, но в этом прозвище было что-то умилительное и трогательное. Что-то, что выдавало в суровом мужчине тонкого и чувствительного человека. Он всегда это скрывал, но они все это знали. Потому что ради них был готов умереть, когда держал мебель во время землетрясения, когда таскал сумки с базара, когда в любое время дня и ночи был готов прийти на помощь. Сложный и противоречивый, он был как никто надежен. Это был именно тот случай, когда любовь подтверждалась делами.
Алька сбегала в магазин и купила овсянку и йогурт – отец уже несколько дней не принимал твердую пищу. Он уже только лежал. Когда мать со слезами жалости кормила его, он был похож на ребенка. Он уже почти ничего не понимал, но их еще узнавал. «Ты меня узнаешь?» - спрашивала Алька, стараясь держать себя в руках. Отец пристально всматривался в нее. «Да,» - почти неразборчиво отвечал отец. «У тебя что-то болит?» - задавал она другой вопрос, который тоже не давала ей спать по ночам. «Нет»,– был слабый отзыв. Алька села рядом и взяла его за руку. «Побудь с ним, - сквозь слезы выдавила мать, - Он целыми днями все один и один». Потом она вышла. Отец пристально смотрел на нее. Потом он высвободил руку и поднял ее. Алька наклонилась к нему. Рука стала трогать ее лицо, уши. У Альки градом катились слезы. Она стала гладить его лицо. Но он из последних сил дернул головой, как будто давая ей понять, что он сильный мужчина и не нуждается в жалости. Казалось, остатки разума опять вернулись к нему, и он все прекрасно понимал. Она начала гладить его по руке. Он неотрывно смотрел на нее, как будто изучая ее или запоминая ее черты. Когда мать пришла с йогуртом, отец крепко сжимал Алькину руку. Даже странно, откуда у похудевшего больного человека было столько силы. Отвлекшись на еду, отец ослабил руку и Алька высвободила свою кисть. Ей нужно было уходить – со школы должен был прийти сын. Она встала, попрощалась и вышла с тяжелым сердцем – отец был очень плох. Ночью она опять не могла спать – рука отца все скользила по ее лицу, пытаясь кончиками пальцев помочь лучше запомнить ее. В эту ночь она осознала, что днем отец, собрав все оставшиеся силы тела и разума с ней попрощался...
В следующие несколько дней он уже ничего не ел. А потом и перестал пить – он просто не мог пить. А может просто забыл, как это делается. Теперь он лежал только спине, сил повернуться уже не было. Все эти дни Алька не заходила. Брат и мать справлялись без нее, а Алька была загружена работой. Но не только работа не давала ей возможности прийти к отцу. Она хотела запомнить его еще реагирующим на ее присутствие. А в последние дни он перестал узнавать кого-либо вообще.
Утром позвонила мать: «Приходи, приходи. Я не знаю что с ним». Она плакала навзрыд. Алька помчалась в соседний дом. Мать стояла на улице. Она то ли ждала скорую помощь, то ли старалась отгородиться от смерти самого близкого для нее человека. «Иди, иди, – сказала она со слезами в голосе, - Может, еще успеешь».
Войдя в квартиру Алька увидела как брат пытается делать искусственное дыхание. Но отец уже был неподвижен, кожа уже стала желтеть. «Не мучай его, – сказала она брату, -Он умер.» Когда приехала скорая, отец еще был теплым. Врачи отругали их за то, что их вызвали к умершему. Алька с пониманием отнеслась к их претензиям. Она прекрасно понимала, что уже ничего нельзя было сделать. И все эти годы они находились в ожидании конца мучений, и их и его.
Потом были похороны, поминки. Спустя несколько дней, она уже спокойно спала, отец перестал приходить к ней во сне. И только иногда на несколько минут он возникал из небытия, и его рука продолжала гладить ее лицо. Но это был добрый приход, как звонок из другого мира с сообщением того, что у него все хорошо…
Март 17, 2012 г.