Счастливый хряк

   * - звездочкой отмечены имена, названия, события и всё остальное, о чем обычный читатель может не знать. Пояснения приводятся в конце рассказа.      
 
   Они стояли на перроне Центрального вокзала Вильнюса, но ещё не решались двинуться к вагонам прибывшего поезда, так как ожидали почему-то опаздывающего друга. Между тем, в скорый поезд, который ровно в десять утра должен тронуться в Клайпеду, уже вошли практически все пассажиры, и лишь они, да ещё небольшая горстка людей, пока оставались на месте.
   - Что-то наш красавчик запаздывает, - наконец высказал свое опасение Донатас Вилкаускас, посматривая на вокзальные часы. - Уже через пять минут поезд тронется в путь.
   - Ну ты же знаешь, Донатас, он наверно "окучивает" очередную даму, - не без иронии, ответил ему Вилиус Кубилюс, тоже невольно взглянув на часы. - А когда он увлечен этим процессом, для него перестает существовать все остальное.
   Они весело рассмеялись, хорошо зная повадки своего друга Линаса Монкевичуса. Хоть они, не без основания называли его красавчиком, однако и сами были симпатичными молодыми парнями.
   Донатасу Вилкаускасу шел всего двадцать один год. Он был чуть выше среднего роста, имел бледный овал лица с мягким взглядом карих глаз, прямым, немного кругленьким носом, необычными для парня пухлыми розовыми губками, но с истинно мужским подбородком с ямочкой. Хоть он обладал хищной фамилией, однако имел не только миловидную внешность, но и спокойный характер. С вечно растрепанными густыми русыми волосами на голове, где челка, покрывая его большой лоб, всегда капризно тянулась к глазам, он был всегда стеснителен в обществе, и лишь с родными, да с друзьями, мог более менее вести себя непринужденно. Эту застенчивость, а вместе с нею и доброту он словно унаследовал от матери, которая в отличии от строгого отца, всегда его баловала, и не отказывала ему ни в чем. Поэтому, даже сейчас, облаченный в серо-зеленую мягкую куртку, синие джинсы и в белые спортивные кроссовки "Адидас" с амортизированной подсветкой в подошвах, он, все-же с заметным стеснением боялся взглянуть на людей, стараясь больше смотреть на прибывающие поезда и на циферблат вокзальных часов.
   Вилиус Кубилюс же, был полной противоположностью стеснительного Донатаса. Примерно одинакового с ним роста, он, однако, был почти на год старше его. Он имел вытянутое худое лицо, отлитое легким светло-бронзовым загаром, дерзкие большие серо-зеленые глаза, длинный устремленный вперед немного подкрученный нос, тонкие бледно-красные губы и большой плавный подбородок, на котором, как и на шее всегда виднелась небольшая поросль золотисто-рыжей щетины. Его волосы, которые, как и у друга, густым беспорядочным хаосом росли на голове, были до такой степени светло-рыжими, что когда на них падали лучи солнца они искрились множествами золотых искорок, причудливо превращая его в блондина! Эта хаотичная золотистая шевелюра словно символизировала то, что он и сам был непоседлив, дерзок, смел и отчаян. Всегда любя вставлять в свои реплики разнообразные шутки, именно он и дал прозвища друзьям, нарекая Донатаса Скромником, а Линаса Красавчиком. Сам себя же он обозвал "золотым мальчиком", самородком, золотой жилой, небрежно выплеснутой самой природой на белый свет. Но, не смотря на такой разухабистый характер, он, как истинный сын профессора биологических наук, блестяще окончил общеобразовательную школу, и сейчас также отлично продолжал учебу на факультете биологии в университете Клайпеды.
   Одеваясь всегда легко и естественно, Вилиус Кубилюс и сейчас был одет в просторную черную футболку (с большой надписью на груди из белых букв "Peace" под миротворческим белым значком пацифиста), светло-серые брюки и черные туфли с тупыми, квадратными носами.
   Как и Донатаса, его тоже начало беспокоить отсутствие Линаса, с которым они  вчера весело провели время в одном из ночных клубов столицы. Однако, не только ночная жизнь манила их на выходные в Вильнюс, (ибо и в родной Клайпеде ночных клубов было немало), но и возможность присутствовать на играх любимых баскетбольных клубов "Жальгирис" и "Летувос Ритас", болельщиками которых они были, хотя и местный "Нептунас" конечно не забывали. Но вчера, они веселились в клубе, и поэтому беспокоились за друга, ибо перед этим все же взяли билеты домой на скорый поезд.
   Июльское солнце, словно символизируя неукоснительное приближение дня, обильно залило вокзальную платформу, осветило здания и зеленые поезда, блестя в их широких стеклах словно вереницей абстрактных, сверкающих драгоценностей, мягкими лучами коснулось зеленой куртки Донатаса Вилкаускаса и беспокойной шевелюры Вилиуса Кубилюса, снова поразительно делая того блондином.
   - Молодые люди! - вдруг услышали они позади себя знакомый трескучий мужской голос. - Если вы на поезд, то немедленно заходите! С минуту на минуту мы отправляемся в путь!
   Парни обернулись и увидели стоящего в дверях их вагона Пятраса Пятраускаса - уже хорошо знакомого им сорокадвухлетнего проводника, обладающего ворчливым  характером, копной седых волос выбивающихся из-под синей фуражки, серыми глазами на морщинистом лице и большим острым носом, из-за которого Кубилюс "за глаза" обозвал его Крысомордым.
   Они знали этого проводника из-за того, что часто возвращались назад этим поездом, постоянно надоедая ему своими шутками и пивными кутежами в купе, которыми они коротали время почти пятичасового пути. Именно его они часто посылали в вагон-ресторан за новыми порциями пива и закусками.
   - Да мы уже идем, господин Пятраускас! - крикнул ему звонким, задиристым голосом Вилиус Кубилюс, и, посмотрев на Донатаса, с наигранным вкрадчивым взором больших изумрудных глаз, проговорил. - Похоже, столичные дамы окончательно присвоили нашего доброго клайпедского друга, и нам придется возвращаться без него осиротевшими.
   Вилкаускас прыснул от этого выражения "золотого мальчика", но все-же быстрым шагом пошел за ним к поезду. При каждом шаге, через тонкую прозрачную ткань в подошвах его кроссовок помигивал свет, который сейчас был еле заметен, но в вечернее и ночное время привлекал взгляды, доставляющие дополнительные мучения его скромной натуре.
   Стесняясь смотреть в глаза поджидающего их проводника, которого украшала лишь безупречная синяя форма и такие же хорошо выглаженные синие брюки, Донатас Вилкаускас смотрел на землю. Вилиус Кубилюс же, хоть и шел впереди него, но продолжал оглядываться назад, всё ещё надеясь на то, что их дружище ловелас, всё же объявится тут в последнюю минуту.
   - А вот и наш запоздавший красавчик! - вдруг воскликнул он, остановившись всего в двух метрах от вагона, и с изумлением добавил. – Похоже, что он не один!
   Донатас Вилкаускас заметив его удивление, тоже остановился и оглянувшись назад, сам застыл в изумлении.
   Их друг, который только что выскочил из здания вокзала, уже вовсю, чуть ли не бегом приближался к перрону. И он действительно был не один - рядом с собою, на тонком темно-коричневом поводке он вел никто иного как... пухленького розового поросенка! Шевеля своими ушами и влажным пятачком, молодой хряк, раскрыв рыло, быстро семенил ножками за парнем, забавно виляя своим крючковатым хвостиком!
   Это было столь необычной картиной в это июльское утро, что Донатас с Вилиусом, от удивления широко раскрыв, как глаза, так и рты, в это мгновенье напрочь позабыли про то, что поезд вот-вот сейчас тронется в путь!
   Линас Монкевичус же, с невозмутимым видом быстро приближался к ним, тяня за собою необычного спутника.
   Самый старший из друзей, он резко отличался от них не только высоким баскетбольным ростом, но и своей внешностью. Он обладал широким смазливым лицом с небольшими темно-зелеными глазами, не по-юношески серьезно глядящими из-под пушистых темных бровей, прямым крупноватым носом, такими же крупными перламутровыми губами и широким мужским подбородком. Немного крупноухий как Вилиус, он с вечно короткой стрижкой черных волос, которые торчали словно иголки пушистого ежика, был одет в голубую джинсовую крутку, покрывавшую черную майку, просторное спортивное голубое трико с тянущимися желтыми и зелеными полосами по бокам, и белые кроссовки "Адидас", но без причудливой подсветки. Так одетый по-спортивному как истинный член одного из клайпедских баскетбольных кружков, которым он являлся (однако, будучи верным фэном столичного БК "Летувос Ритас"), в нем было что-то более притягательное, чем в Донатасе и Вилиусе.
   Своей внешностью Линас Монкевичус смахивал не столь на студента все того же Клайпедского института (только учась на факультете гуманитарных наук), а на молодого французского парня числящегося в университете Сорбонны, который уже своим появлением способен свести с ума всех юных студенток Парижа! Он был поразительно похож на тех юношей топ-моделей, которых некоторые дизайнеры часто любят выставлять в рекламах мужского нижнего белья! И поэтому сейчас, в глазах друзей, он выглядел более чем необычно, ибо шел не с какой-нибудь белокурой голубоглазой красоткой, а с розовым поросенком на поводке! Да и куда шел - к скорому поезду!
   - Извините, парни, я немного задержался! - шутливо, но с виноватой улыбкой проговорил бархатистым глубоким голосом Линас Монкевичус, когда подошел к ним, и, остановившись чтобы перевести дух, взглянув на часы, удовлетворенно добавил. - Но мы кажется успели!
   Поросенок, так отчаянно семенивший за ним, видимо тоже устав, сразу же сел на задние лапки и тяжело дыша раскрытым рылом немного высунув розовый язычок, темными милыми глазками стал разглядывать друзей своего хозяина. Солнечные осколки светились в этих глазках и блестели в капельках пота, которые словно росой покрыли золотистые волоски на его розовом тельце.
   - Что это?! - даже не спрашивая друга о причине опоздания, указал Вилиус Кубилюс на хряка.
   Поросенок, уловив жест "золотого мальчика", все с тем же равнодушным видом победителя в забеге, повернул свое рыло в его сторону.
   - Это?! – с притворной рассеянностью переспросил Кубилюса красавчик, словно прибыл к ним один, но тут-же "очнувшись" пояснил. - Это мой поросенок!
   - Поросенок?! - продолжал изумляться Вилиус Кубилюс, волосы которого все сильнее полыхали золотом в свете яркого утра. - Но откуда он у тебя взялся?!
   - Молодые люди! - вновь раздался треск ворчливого голоса проводника Пятраускаса. - Мы уже сейчас тронемся!
   - Потом расскажу, - быстро проговорил Линас Монкевичус. – Сейчас надо сперва пробраться в свое купе.
   Он, быстро сообразив, что его маленький спутник не сможет самостоятельно забраться в вагон, ловко схватил его за бока, и, подняв воздух, поспешил к поезду.
   Обалдевшие друзья, быстро переглянувшись между собой, поспешили за ним.
   Проводник Пятрас Пятраускас, увидев прямо перед собой парня с поросенком на руках, в первый миг тоже не поверил своим светло-серым глазам, однако, рефлекторно преграждая путь в вагон своей рукой, строго затараторил:
   - С животными в поезд нельзя! С животными нельзя!
   - Ну что вы сразу так, господин Пятраускас, - спокойно возразил Линас Монкевичус, смотря серьезным взором на проводника. -  Я сам неожиданно для себя получил этого поросенка. И теперь вы что, хотите его оставить прямо здесь на перроне? Он ведь молодой и глупый, и может с испугу кинуться под первый поезд... Пропустите, господин Пятраускас, я вам обещаю, что мы, не будем беспокоить вас до самой Клайпеды...
   Серые, будто выцветшие глаза проводника, недовольно блеснули стальным оттенком, лицо ещё более заметно испещрилось сетью морщин от возникшей на ней "кислой мины", но, чувствуя, что времени на споры просто нет, он, косясь на поросенка, лишь утвердительно кивнул головой и отошел в сторону словно поглощенный мраком. Солидная красота Линаса, его не по годам серьезный взор темно-изумрудных глаз, да убедительный, спокойный тон бархатного голоса, смог "обезоружить" даже его - вечно ворчливого мужчину холостяка, верно отдавшего своей профессии уже более чем половину лет своей жизни!
   Линас, послав в его сторону благодарную улыбку мягких перламутровых губ, первым забрался в вагон и по коридору пробрался в купе. Хотя хряк, купленный им только что, на удивление спокойно вел себя в его руках, не издав ни единого визга, однако те, немногие люди, которые ещё оставались там, с удивлением посматривали на него.
   Не менее озадаченными последовали за ним Донатас и Вилиус.
   - Так что же это? - спросил красавчика, Вилиус Кубилюс, когда все они оказались в уютном купе. - Неужели какой-то злобный волшебник превратил твою очередную пассию в эту милую живность?! Или злая ревнивая волшебница?!
   Оказавшись в знакомой обстановке - в купе с мягкими сиденьями и гладким столиком у большого окна, к нему вернулась привычная способность шутить и веселиться. Для него, как и для друзей купе поездов идущих по маршруту Клайпеда-Вильнюс-Клайпеда, стало еженедельным ритуалом, как и их веселья в клубах, посиделки за пивом в барах и посещения баскетбольных матчей с участием любимых команд.
   Он уселся напротив Донатаса около окна с левой стороны. Линас же сел справа у самых дверей.   
   - Я случайно шел мимо Кальварийского рынка, - признался красавчик, выпуская поводок хряка, который тут-же улегся у его ног, словно окончательно осознав, что путь их окончен. - И увидев, как одна миловидная бабушка продает там это чудо,  решил купить его, дабы к приближению Дня Государства состряпать для матушки великолепный холодец!
   - На Кальварийском?! - изумился Донатас Вилкаускас. - Так там же продают лишь канареек и хомячков! Это же птичий рынок!
   В купе ему сразу стало жарко, и он расстегнул молнию своей плотной куртки до конца.
   Поезд тронулся и за широким чистым окном медленно поплыли здания вокзала, остальные поезда и стоящие на перроне люди, ибо только что "стукнуло" ровно десять часов утра, и он с немецкой точностью двинулся в путь.
   Светотень заиграла по изумленному бледному лицу Донатаса и мягкой зеленой поверхности его куртки. Она засверкала в мути гладкого столика, (где через прозрачную коричневую краску виднелись кольца сосновой древесины), полыхнула  золотом в спутанных волосах Вилиуса, заодно осветив изумрудные воды его больших глаз и придав дополнительную бронзоватость его вытянутому лицу. Она разом преобразила купе, золотистой дымкой овеяло Линаса, и как-то совсем мягко по волшебному стало ласкать розового хряка, который, разлегшись на полу, всё также с открытым рылом продолжал тяжело глотать воздух, истомно зажмуренными глазками поглядывая на парней.
   Донатас Вилкаускас, ощущая потоки этого света, с удивлением уставился на Линаса, ибо он, как и все они хоть тоже был родом из Клайпеды, однако, летом проводил в Вильнюсе гораздо больше времени из-за того, что гостил у своей бабушки Оны, и поэтому знал столицу больше их обоих!
   - Ну не знаю, так получилось, - пожимая плечами, спокойно проговорил красавчик. - Но я действительно купил это чудо на Кальварийском, и поэтому, поняв, что опаздываю на поезд, вовсю пустился вместе с ним по улицам города!
   Он весело рассмеялся бархатистым смехом.
   - Видели бы вы меня с ним! - проговорил он, сквозь смех. - Член баскетбольной команды "Вилкас", главный покоритель женских сердец Клайпеды, среди бела дня, как ненормальный бежит вместе с молодым поросенком по улицам Вильнюса в сторону Центрального вокзала!
   - Да уж видели, - улыбнувшись, проговорил Донатас. - Мы с Вилиусом в первый момент не знали даже что и думать!
   На него, как и на Кубилюса, стали обрушиваться яркие потоки летящего солнечного света, который становился всё ярче и ярче, намериваясь достигнуть своего пика к обеду, когда солнце будет в зените.
   - Мы подумали, что наш добрый друг спятил! - добавил Вилиус Кубилюс, поглядывая на хряка. - А всё же хорош поросенок! Всё глазеет на меня, и так спокойно сидит, словно уже не в первый раз находится в поезде!
   - Ты ему понравился, Вилиус, - смеясь, проговорил Линас, который, тоже почувствовав жар, начал снимать с себя джинсовую куртку. - Твоя немецко-литовская физиономия его явно успокаивает!
   Парни весело рассмеялись и их смех будто более одухотворил пелену света, заполнившего купе. За окном уже миновали здания и теперь проносились деревья, которые словно наклоняясь к окну, о чем-то перешептывались между собою своею листвой. 
   Поросенок действительно спокойно лежал на полу у ног Линаса и глазел на его друзей. Чувствуя ласки света, он постепенно стал успокаиваться от того забега, которого ему пришлось только что перенести - его темные глазки стали закрываться в полудреме, светло-розовые уши поникли как молодые листья лопуха, и только хвостик крючком бойко торчал над его кругленьким упитанным задом.
   - Поразительно спокоен! - сквозь легкий смех, проговорил Донатас Вилкаускас, и, повернувшись к красавчику, спросил. - Всё же зачем ты его купил? Разве хряков готовят ко Дню Государства? Моя мама готовит холодец лишь к Рождеству...
   - Моя мама тоже! - воскликнул Вилиус Кубилюс, беспокойно водя рукой по гладкой поверхности столика, словно невидимой тряпкой протирая его. – Я люблю  есть холодец, запивая его великолепным "Старопраменом"!* Хотя и шампанское тоже хорошо идет под него! Эх, друзья, не знаю как вы, но лично у меня после вчерашнего давно всё пересохло в горле! Я уже согласен освежиться в это жаркое утро даже родным холодненьким "Швитурисом"!* Хотя действительно, Линас, зачем ты все-таки купил эту живность?!
   Его волосы волшебно отливали золотом, золотыми искорками мерцала и легкая небритость на подбородке, губы стали словно красными на бронзовеющем лице, а глаза мерцали как зеленые воды двух морей - в лучах света он действительно казался золотым мальчиком!
   - Дело в том, друзья, что у меня возникла идея самому приготовить что-то для матери, - признался Линас Монкевичус, который уже положил крутку возле себя, и,  облокотившись о спинку купе сидел на койке, подтянув к себе одну согнутую в колене ногу, которую обхватил длинными мускулистыми руками. – Конечно, это дело я намериваюсь провернуть не один – парни, я надеюсь и на вашу помощь. Ведь сам я только лишь заколю животное, а вы же примитесь разделывать его, после чего моя сестрица Сигуте и сварит холодец.
   - Мы?! - разом изумились парни.
   - Да... - проговорил красавчик, в серьезных глазах которого появилось некоторое смущение. - А вы что, не хотите помочь мне в этом?
   - Ну я никогда не убивал никакого животного! - воскликнул Вилиус Кубилюс, у которого от удивления легко заколыхалась хаотичная золотистая шевелюра. - Единственным животным, которому я причинил боль, был бабушкин черный кот Матиас, которого я дергал за пушистый хвост! Ну... правда ещё была и одна ящерица, пущенная мною в воздух, но я видел, что она удачно приземлилась на листок дерева!
   - Я тоже не трогал животных! - добавил Донатас Вилкаускас, пораженный до глубины души предложением друга.
   Они с новым удивлением уставились на красавчика.
   - Но надо же начинать когда-то самостоятельную жизнь, - проговорил Линас, всё более смущаясь под этими взглядами друзей. - И я уверен в том, что её надо начинать именно с готовки пищи. Я считаю, что настоящий мужчина должен все уметь делать: и девушек защищать, и хорошо играть в спортивные игры, и отлично готовить. Не зря же существует пословица - мужчина глава семьи!
   - Семьи?! - в сильном изумлении вскричал Вилиус Кубилюс, и, затрясшись от очередного приступа смеха, даже схватился руками за живот. - Наш красавчик, клайпедский ловелас, задумал остепениться, и теперь штурмует не любовный фронт, а кулинарный! И начнёт он с истребления этого хряка, собираясь с сестрицей сотворить из него классический холодец по-литовски!
   Вагон снова озарился радостным смехом парней, однако, поросенок, даже не догадываясь о каких страшных вещах говорят на его счет, умиротворенный их весельем, а также плавной качкой движущегося поезда, сладко задремал.
   - Как сладко спит, даже не подозревая, что его новый хозяин хочет с ним сделать! - заметив это, продолжал шутить Вилиус Кубилюс. - Даже поразительно, Линас, ты его купил только что, а он так спокоен с тобой!
   Линас Монкевичус отпрял на миг от стенки купе и взглянув сверху вниз на поросенка, не смог не улыбнуться - хряк, словно верный щенок, умиленно дремал у его ног, слегка покачиваясь от движения поезда своей пухленькой розовой тушей.
   - Это естественно, любое животное чувствует добрых людей, - проговорил Донатас Вилкаускас.
   - Добрых?! - переспросил его Вилиус Кубилюс таким тоном, явно намекавшим, что тот сболтнул что-то не очень подходящее в этот момент.
   Парни опять рассмеялись, однако их смех был уже менее громким, каким-то подавленным, словно они начали стесняться своего неожиданного попутчика. После этого, между ними повисла пауза, какая то неловкость охватила их всех, но больше она затронула самого хозяина животного Линаса Монкевичуса.
   Вилиус и Донатас с задумчивым взглядом устремили глаза на хряка, Линас же такой взгляд направил в сторону окна.
   Скорый поезд уже покинул приделы Вильнюса и шел вдоль загородного леса. Деревья, овеянные светом, быстро проносились в окне, словно пытаясь в него заглянуть, продолжая при этом таинственно о чем-то шептаться между собою густой зеленой листвой. Лишь шелест этой листвы, посвист ветра и легкое постукивание колес нарушали тишину в купе, в котором находились три друга и их неожиданный попутчик.
   Поросенок, находясь в этой относительной тишине, вовсе уснул - его крупная голова, положенная на толстенькие передние лапки, немного наклонилась в бок, при этом на его рыле было что-то похожее на улыбку, словно он уже видел свой прекрасный поросячий сон. Лишь мокрый бледно-розовый пятачок с двумя темными дырочками ноздрей продолжал ходуном ходить на его умиротворенной мордашке.
   - Н-н-да... - через некоторое время, только и произнес Вилиус Кубилюс, этим выражая в слух всю неловкость, которая словно зависла над ними в купе как золотистая дымка от проникающего солнечного света. - А всё же из его ножек может действительно получиться превосходный холодец.
   - Да и сало... - отозвался Донатас Вилкаускас, также как и он, продолжая задумчиво поглядывать на спящую хрюшку. - Правда я не люблю сало... Один раз в детстве отец меня так обильно накормил ломтиками сала, что потом оно у меня с лихвой выходило не только из глотки, но и через ноздри.   
   - А на Украине любят, там даже сало пишут с большой буквы, - машинально ответил "самородок".
   - С каких это пор ты стал так подробно знать об Украине?! - наконец отведя свой взор от животного, сверил его подозрительным взглядом Вилкаускас.
   Его карие глаза красиво выделились в солнечном свете на фоне бледного лица. Они так хорошо озарились, что можно было четко видеть черные точки зрачков, которые на свету сильно сузились как у психа. От льющихся потоков света, он, не смотря на то, что расстегнул крутку, ощутил, как спина начинает потихоньку преть. Однако он постеснялся снять куртку, которая больше бы подошла к концу августа, чем сейчас, в середине жаркого июля. Но он в ней ощущал некую защиту от посторонних взглядов. Он был словно спрятан в ней как в панцире.
   - А что тебе не нравится в том, что я знаю такие подробности об Украине?! - удивлено спросил Кубилюс, тоже переводя на него свой взгляд.
   - Просто я думал, что ты разбираешься только в марках пива и в своих инфузориях-туфельках, - не без насмешки ответил Донатас, уже внутренне раздражаясь от жары.
   - Да нет, мой дорогой друг, я знаю о больших вещах, чем ты думаешь! - вспылил Вилиус, широко раскрывая свои большие изумрудные глаза, в которых в свете солнца тоже виднелись тонкие точки сузившихся зрачков. - И поверь, не только о жизни примитивных инфузорий и нервных раздражительных гидр!
   - Эй вы, две раздражительные гидры! - весело крикнул им Линас Монкевичус, выведенный из задумчивости их перепалкой. - Вы ещё бы поссорились из-за России!
   От этой неожиданной реплики красавчика, они снова невольно прыснули звонким веселым смехом. Дремлющий хряк, заслышав его, на миг раскрыл свои темные глазки, но через мгновенье снова закрыл.
   - Да, мы с Донатасом кажется действительно немного перегрелись, - виновато проговорил ему Вилиус Кубилюс, проведя рукой по своим волосам и заглядывая в окно. - Ох, как-же сегодня жарко, и как я уже говорил, после вчерашнего очень хочется прохладного пивка! Оно сейчас очень было бы кстати!
   - Да, я согласен с Вилиусом, - проговорил Вилкаускас, с робкой улыбкой смотря на старшего приятеля. - Я тоже бы не отказался от пива.
   Они со смущением смотрели на Линаса, понимая, что опять повели себя перед ним как капризные отроки, и этим вновь невольно признали его превосходство как по годам, так и по серьезным взглядам на различные вещи.
   - Эх вы, "пивные души"! Хорошо, я сам пойду в вагон-ресторан за пивом, так как обещал ворчливому господину Пятраускасу не гонять его за ним из-за нашего нового розового приятеля, - с улыбкой смотря на друзей как на вздорных мальчишек, проговорил Линас Монкевичус, поднимаясь с койки. - А тебе Вилиус жарко ещё потому, что твоя футболка черного цвета - черный цвет притягивает тепло.
   - О, видишь Донатас, - задиристо сверкнув изумрудью своих глаз, проговорил другу "самородок". - Не только здесь я умничаю, но и наш красавчик. И почему же я его назвал именно так, а не умником?! Ах, да, из-за слишком смазливой рожи!
   Кубилюс с Вилкаускасом затряслись от смеха над столиком, по-дружески хватая друг друга за руки, положенные на него.
   Линас же, с хитрецой взглянув на них, с подозрительной улыбкой проговорил нарочито тонким голоском, который в его бархатистом тоне, чуть ли не был схож с тихим пением:
   - Парни, в вагоне-ресторане я ведь могу учинить пир только для себя самого, присев к какой-нибудь даме. А вы тут одни будете мучаться в духоте! Впрочем, у вас останется ещё мой хряк!
   Он весело рассмеялся.
   "Золотой мальчик" же, сделав вдруг наигранный мученический образ на лице (т.е. скривив свои красные губы, полузакрыв большие глаза и навострив и так выпирающий нос) жалобно пропищал: 
   - О, нет, Линас! Не оставляй нас на произвол Судьбы! Ведь мы погибнем без живительного пива! И поэтому молим тебя спасти нас этим великим напитком! Стань же посланником с пивных небес! Мы же, будем истинно верить в то, что ты вернешься и спасешь наши несчастные глотки!
   Донатас Вилкаускас, потрясываясь от смеха, из-за которого ему становилось ещё жарче, хоть и стеснялся так откровенно подыгрывать Кубилюсу, всё-же в свою поддержку, тихим страдальческим видом посмотрел на красавчика.   
   - Дурики! - обнажая крупные белые зубы в широкой улыбке, только и проговорил Монкевичус, смотря на этих "мучеников", однако, и сам  не удержавшись от этой начатой драматической сценки, с задором добавил. - Что-ж, ваш "посланник с пивных небес" уже пошел за "живительным напитком"! Веруйте в мое возращение и вам зачтется!
   Он еще громче рассмеялся и раскрыв дверь вышел из купе.
   Вилиус с Донатасом же, ещё продолжали некоторое время иссякать из себя веселый смех, но от увеличившегося жара быстро утомились.
   - Фу, жара! – в очередной раз вздохнул Вилиус Кубилюс, волосы которого уже взмокли у висков. - Всё же прав наш умник-красавчик, моя футболка словно накалилась!
   Недолго думая он стянул с себя пацифистскую футболку, обнажив свое худое жилистое тело, и таким образом плавно перешел из миролюбца в полунудиста. В ярком свете дня его тело отливало небольшим бронзовым загаром с легким налетом янтарного оттенка.
   - Ух, вот сейчас уже легче, да и вдобавок ещё подзагорю! - пошутил Вилиус Кубилюс, аккуратно укладывая горячую футболку возле себя. - А ты Донатас, что не снимаешь свою "шубу"?! Ты в этом панцире похож на черепашку ниндзя!
   Видя такой контраст между собою и другом, он рассмеялся, догадываясь, с каким мучением тот в ней парится.
   - И совсем это не панцирь, - смущенно улыбаясь, возразил Донатас Вилкаускас, всё же начав снимать её. - Это очень хорошая мягкая куртка. Вот ты называешь её "панцирем", а она даже понравилась одной девушке в институте, которая только и подходила ко мне, чтобы с удовольствием её пощупать.
   - То-то я вижу, что ты в ней ходишь с весны по осень уже второй год подряд! - радостно воскликнул "самородок", в ожидании пива нетерпеливо поводя своими худыми плечами. - Но пока ты дождешься, когда тебя в очередной раз пощупает эта девушка, наш красавчик уже с десятой будет вовсю кутить на свидании!
   - Но у него и куртки получше... - ещё слабее возразил Донатас, тоже складывая свой "панцирь" возле себя, раскрыв то, что под ним скрывалась легкая зеленая футболка "Адидас".   
   Перед его мысленным взором сразу всплыло воспоминание о прошлогодней ноябрьской фотографии Линаса Монкевичуса. На ней, красавчик, стоя у монумента символизирующего достижения литовского баскетбола (который был расположен в столице у Сименс-Арены виде большого зеркального баскетбольного мяча, поддерживаемого со всех сторон длинными серыми каменными глыбами), был облачен в  стильную черную куртку "South Polar". Она великолепно подходила ему, ибо была большая и просторная, со стоячим теплым воротником, закрывающим шею от ветра, отличным широким капюшоном, и имела много глубоких карманов, которые хорошо застегивались и отстегивались светло-серыми замочками на таких же светло-серых "молниях".
   Донатас Вилкаускас, смотря в неопределенную точку перед собой, внезапно подумал о том, а как бы он выглядел в такой великолепной полярной куртке.
   Через минуту, он уже не без удовольствия представил себя в ней в институте - сразу ставшим красивым, разом повзрослевшим "плейбоем", которого облепляет уже не одна, а все студентки института, охваченные единым стремлением хотя бы коснуться его.   
   Вилиус Кубилюс же, обладая не столь мечтательной натурой, продолжал нетерпеливо ерзать на месте - духота купе и палящий солнечный свет неустанно напоминали ему о желании выпить холодного пива, но красавчика, который пошел за хмелящим напитком, пока всё ещё небыло. Хотя ещё не прошло и пяти минут с его ухода, "золотому мальчику", который из них больше всех имел слабость к пиву, эти минуты казались чуть ли не часами.
   Ерзая на месте, он снова взглянул на хряка - поросенок, обласканный лучами солнца, продолжал беззаботно спать, легко покачиваясь от плавного движения поезда. 
   - Смотри, Донатас! - вдруг обратился Вилиус Кубилюс к другу, этим выводя того из мечтаний. - Кажется только нашему хряку комфортно в этот жаркий день!
   Весело переглянувшись, они негромко хихикнули.
   "Самородок", не удержавшись, полез в карман своих коричневых брюк, из которых вскоре извлек свой мобильный телефон "Нокиа" модели 6363, намереваясь сфотографировать мило спящее животное.
   - Такой интересный момент надо не упускать, - улыбаясь покрасневшими губами, сказал он Донатасу, и быстро набрав в меню нужную функцию, хорошо взял в объектив спящего хряка и нажал на кнопку.
   В купе сразу же раздался короткий плавный треск мобильной съемки и вскоре её результат уже был выявлен на экране телефона "золотого мальчика".
   - Смотри, Донатас! - удивленно воскликнул Вилиус, сорвавшись с места и пересаживаясь к другу, демонстрируя тому получившийся снимок. - Как чудно получилось! Да он прямо весь сияет!
   - Действительно! - поразился Донатас Вилкаускас, взглянув в экран.
   На фото, спящий на полу поросенок получился в каком-то нереальном светлом сиянии, которое воздушным покрывалом всего окутало его – этот "волшебный эффект" появился из-за того, что мобильные камеры обладают повышенной светочувствительностью, из-за которой лучи солнца всегда получаются на съемке особенно яркими до нереальности.      
   - Да это же хряк в раю! - воскликнул Вилиус Кубилюс. - То есть в том месте, куда он отправится после того, как наш добрый друг сделает из него холодец!
   Они рассмеялись, продолжая пораженно глядеть в экран телефона.   
   В этот момент дверца купе раскрылась и в него вошел Линас Монкевичус, который словно искусный официант нес лишь в одной руке поднос на котором были аккуратно расставлены аж девять бутылок "Швитурисов"!
   - Заждались меня? - с усмешкой обратился он к друзьям, и, увидев, что они что-то со смехом рассматривают в мобильном телефоне, сразу спросил. - Чего это вы там рассматриваете? Прелести очередных голых девиц что ли?!
   Он, бережно положив поднос с пивом на столик, через худое плечо Кубилюса взглянул в его телефон. 
   - Это наш приятель в раю! - смеясь, пояснил ему "золотой мальчик". - Ведь ты же лично собираешься туда его отправить прямо сегодня!
   Теперь уже к звонкому смеху "самородка" и немного забавно-приглушенному скромника, присоединился легкий как шелк смех красавчика.
   Хоть Линас Монкевичус и смеялся, однако в своей душе он в этот миг почувствовал ещё большее смущение от этой затеи. Он невольно отвел свои глаза от сияющего в экране поросенка, и, косясь уже на пиво, подумал, что возможно и взял сегодня столько бутылок из вагона-ресторана только из-за того, чтобы благодаря ему набраться "храбрости" к основному действу по прибытию в родной город.
   - Ого, сколько ты принес пива! - хоть и удивленно, но довольно воскликнул Вилиус Кубилюс, смотря на ряд темно-коричневых бутылок в бело-зеленых наклейках. - Ты просто спаситель наших иссохших глоток в этот необычайно жаркий день!
   Он, положив свой мобильник снова в карман (в котором на мгновенье на заставке вспыхнуло фото его любимой рыжеволосой певицы Мии*), с благодарностью обнял рослого друга, по-дружески похлопав того по-спине узкими длинными пальцами. После этого быстрого акта благодарности, он первым уселся за столик и железной открывалкой начал ловко откупоривать крышки первых трех бутылок!
   Линас Монкевичус с улыбкой следя за этими поспешными нетерпеливыми действиями Вилиуса Кубилюса, уселся рядом с ним, а Донатас Вилкаускас вернулся на свое место.
   - Держите! - весело сияя изумрудью своих больших выразительных глаз, чуть ли не с торжеством проговорил "самородок", протягивая по бутылке пива друзьям, и затем, взяв для себя, громко воскликнул. - Ребята, предлагаю поднять первый тост за нашего розоворылого попутчика, который спит и даже ещё незнает, что его конечная станция - рай небесный!
   От этой шутки, ещё видя перед собою снимок с сияющим поросенком, они снова прыснули дружественным хором смеха, и звонко, привычно чокнувшись между собой бутылками, запрокинув свои головы, стали дружно пить пиво прямо из горлышек! Они всегда любили так пить пиво в купе поезда, считая здесь бокалы лишней тарой.
   Донатас Вилкаускас, внутренне благоговея от ощущения бархатистого кисловатого напитка, новой теплотой проникающего в его нутро, взглянув на спящего хряка, полушутя проговорил:
   - Наверно в момент закалывания он будет визжать не слабее чем Витас*...
   От его реплики и друзья устремили свои взоры на молодое животное. На лицах парней застыли смущенные улыбки, ибо они начали ощущать всю неестественность этой ситуации к ним же самим. Линас Монкевичус где-то в глубине своей души начал чувствовать уже не только смущение, но и первые признаки настоящего смятения - ещё не смея признаться себе в том, что он просто не сможет убить это милое животное, он уже почувствовал все признаки этого. Вилиус Кубилюс же, также задумчиво смотря на поросенка, в первый раз не нашел чем сострить на реплику скромного друга, как будто пиво его сразу чем-то остепенило.
   Вновь в их купе нависла редкая тишина. Слушая лишь стук колес и свист ветра,  друзья с озадаченным видом молча придавались распитию пива, смачно чмокаясь губами со стеклянными горлышками бутылок, в которых также сладко бултыхалось медленно пьянящее содержимое. 
   Именно в этот миг относительного "штиля" дверка их купе раскрылась и на пороге показался знакомый проводник Пятрас Пятраускас. Увидев лежащего на полу поросенка, он, не решился войти в купе, а лишь презрительно покосившись на него, через другую секунду бросил недовольный взгляд и на пьющих парней, один из которых был в легкой черной майке, а другой и вовсе обнаженным до пояса.
   - Вижу устроили тут финскую баню! - привычно заворчал он на них своим скрипучим голосом. - Хорошо ещё что не дымите сигаретами!
   Сделав высокомерный гордый вид, седоволосый проводник, однако, ретировался, удовлетворенный тем, что на сей раз, эта троица действительно не будет посылать его без конца за пивом в вагон-ресторан, как это было раньше.
   Парни же весело рассмеялись от его слов.
   - Было бы странно! - сквозь бархатистый смех проговорил Линас Монкевичус, на время отвлекаясь от мыслей о своем животном. - Если бы мы, парни-спортсмены, числящиеся в баскетбольном кружке, без конца дымили как паровозы!
   Смеясь, он как рак попятился назад и вновь облокотился спиной о стенку купе, при этом, также подогнув к себе одно колено, положил на него свои длинные руки, в одной из которых на этот раз была бутылка "Швитуриса" – его часто мучила потребность облокотиться спиной обо что-нибудь, ибо высокий рост всегда был дополнительной нагрузкой на его позвоночник. 
   - Но вы всё равно пробовали разок! - отхлебывая очередную порцию прохладного пива, с легким укором проговорил друзьям Донатас Вилкаускас. - А я ни разу в жизни даже просто, даже играючи не брал в рот ни одну сигарету! У меня и в семье никто не курил!
   - Да мы знаем, что ты у нас скромник-святоша! - посмеиваясь, смотря на него, сказал Вилиус Кубилюс, тоже поднося свои красные губы к горлышку бутылки. - Я до сих пор поражаюсь, почему у тебя, с такими высоконравственными качествами, не растут за спиной крылышки?!
   Отпив изрядный глоток пива, он, выпустив из себя очередную очередь звонкого смеха, задорно подмигнул рядом сидящему Линасу, при этом слегка подтолкнув его ещё и своим голым бронзовеющем плечом.
   - Я правда не брал ни единой сигареты в рот, - невозмутимо продолжал Вилкаускас, не обращая внимания на смех друзей. - И я не очень люблю тех, кто курит, особенно в общественных местах. Они же не уважают права таких как нас – людей, ведущих здоровый образ жизни! Но особо мне не нравятся курящие девушки!
   Не успев ещё осушить и первую бутылку "Швитуриса", он явно почувствовал себя смелее, и от этого, как обычно высказывал приятелям свой взгляд на те, или иные вещи в жизни.
   - Смотри, какой строгий, - легко смеясь, озорно переглянувшись с "самородком", проговорил Линас Монкевичус, поднося свою бутылку к губам рукой опирающейся на колено. - Сейчас много девушек уже с 16-17 лет дымящих как паровозы, или вернее, как паровозихи! Поэтому, с такими викторианскими целомудренными взглядами, ты, мой дружище Донатас, рискуешь так на всю жизнь остаться холостяком!
   - Да, ещё и поэтому ты до сих пор один! - поддержал его, уже перейдя на примитивное хихиканье, Вилиус Кубилюс, и обратившись к красавчику, шутливым тоном добавил. - Согласись, мой добрый друг с тем, что скромность Донатаса, в слиянии с его высоконравственностью, только рождает одно одиночество! Хотя одиночество удел всяких святош!
   Они снова весело закатились смехом. Вилкаускас же, слабо улыбаясь, оставался тверд в своих взглядах.
   - Хоть как смейтесь надо мной, но я не люблю и не уважаю курящих девушек, - ответил он, допивая остатки своей первой бутылки. - А почему не уважаю?! Так они же будущие матери своих детей! Как они смеют портить своё здоровье, если от этого зависят будущие жизни?! Но друзья, попробуйте им сделать такой укор - они ответят, что когда придет время беременеть и рожать, то бросят курить! Чуете друзья, в этой их фразе одну великую глупость?!
   Допив бутылку, с шумом поставив её на стол, он с подозрительным вызовом взглянул на приятелей, расслаблено разлегшихся на противоположной койке.
   - Да, Донатас, - улыбнулся Линас Монкевичус, поняв ход его мыслей. - Они бросят курить к самому моменту беременности, то есть, когда уже хорошо испортят свои легкие и сердце!
   Все парни просто затряслись от смеха и от этого веселого хора было чудом, что хряк, о которым они словно забыли, как обычно предавшись волнующим их юные души мальчишеским разговорам, не вышел из своего сладкого сна!
   - Да, всё же девицы хоть и красивые, но невероятно глупые существа! – по научному констатировал Вилиус Кубилюс, не переставая весело смеяться. - Так давайте выпьем за нас, красивых и одновременно умных ребят!
   Выпив свою порцию пива, и увидев, что и приятели тоже успели в этом, он потянулся за столиком и вскоре открыл открывалкой три новых бутылки, которые вручил парням. 
   - За нас! Великих ребят! - с наигранным пафосом в голосе, хохоча, воскликнул "самородок", поднимая новую бутылку пива.
   Весело смеясь уже полупьяным смешком, парни в очередной раз звонко чокнулись между собою "Швитурисами" и запрокинули стеклянные круглые горлышка в свои пацанские глотки. После этой порции прохладного пива их глаза начали медленно затуманиваться в хмельной пелене, смех стал мягче, непринужденнее, а движения быстрыми и легкими. Родное пиво медленно, но упорно охватывало их, уже начиная слегка дурманить головы, и так как никто из них не имел буйный нрав, задабривать и располагать на умиротворенный лад.
   - Нет, парни, всё же не все девушки дурные как пробки, - возразил через некоторое время молчаливого пивопития, Линас Монкевичус. – Например, моя Сигуте  не такая...
   - Да, твоя сестрица действительно хороша, - согласился Вилиус Кубилюс, и, посмотрев на скромника, весело проговорил. - Я помню, что она была слишком хороша даже для нашего Донатаса!
   Он расслаблено разлегся возле красавчика на койке, небрежно расставив ноги на полу.
   Донатас Вилкаускас же, поняв, о чем говорит "золотой мальчик", с задумчивым видом уставился на столик, где серди стоящего ряда пивных бутылок, уже были опустошены первые три. Солнечные лучи, отражаясь от гладкой поверхности столика и мелкими звездочками мерцая в стеклах бутылок, в свою очередь отбрасывали  одухотворенный свет на задумчивое лицо скромного парня. Хоть его карие глаза, озаренные этим светом смотрели на бутылки, но перед мысленным взором возникла Сигуте Монкевичюте - старшая сестра его друга Линаса.
   Девушка понравилась ему с первого взгляда, когда красавчик впервые пригласил его с Вилиусом на выступление вильнюсского девичьего фольклорного ансамбля "Драугисте" в котором она состояла. Тогда, будучи ещё молодым глуповатым мальчишкой, он просто застыл от потрясающей красоты всех выступающих девушек, но особенно от прекрасной Сигуте. Он с замиранием сердца смотрел на неё как на вышедшую из морских глубин сказочную морскую деву Юрате, ибо она была действительно необыкновенна: с большими выразительными сочно-голубыми глазами, томно смотрящими из-под острых лучей ресниц; прямым немного крупноватым кругленьким носиком и восхитительными перламутровыми "рыбьими" губками из которых изливалось безмятежное сладкоголосое пение. Облаченная в народную белую сорочку, испещренную красными классическими жемайтийскими узорами, молодая большегрудая дива, с двумя великолепно завитыми в пурпуровые ленты смоляными косами, до изнеможения сводила его с ума. Он вспомнил, как затем она часто снилась ему во снах, где только ему, она с веселым блеском озерных глаз, дарила свое пение и обаятельную улыбку. С томной тянучестью внизу живота, он мечтал прикоснуться своими губами к её "рыбьим" устам в поцелуе. Однако всё так и осталось мечтами, ибо, однажды зайдя в гости к Линасу, он в сильном волнении, смешенном с сильной стеснительностью, даже боялся взглянуть на неё и лишь молча кивал на различные вопросы с её стороны, с невольной жадностью ловя каждое слово, произнесенное её уникальным голосом. И поэтому, "парализованный" от любви, он так и не смог признаться ей в ней.
   Смотря на бутылки, Донатас Вилкаускас с грустью вспомнил и то, над чем сейчас смеялся "золотой мальчик" - ибо Кубилюс, однажды раскусив то, что он неравнодушен к русалкоподобной сестре их общего друга, решил попытаться свести их вместе. Именно "золотой мальчик" одним вечером пригласил прекрасную певунью в один из городских парков Клайпеды, уверив ту, что хочет познакомить с одним  "незнакомым" ей хорошим парнем. Однако Вилиус оказался в затруднительном положении, ибо скромник, придя в парк, окончательно не выдержав максимальных высот своей стеснительности, просто убежал домой! Как в последствии, после этого потешался над сестрой Монкевичус от такого её "свидания в слепую" и злился Кубилюс, Вилкаускас не хотел вспоминать и сейчас. Потом, со слов красавчика, он уже зал, что Сигуте считает его нерешительным "маменькиным сынком", а ей только нравятся настоящие мужчины с брутальной внешностью! Он вспомнил, как потом  пытался доказать, что он не какой-то "молокосос" - уже сам, без помощи друзей, решив подкараулить её на улице по которой она возвращалась вечером с баскетбольной секции. (Тогда он оделся как истинный спортивный мальчишка - в спортивную японскую светло-синюю куртку с косыми красно-зелено-белыми линиями на груди, и такое же спортивное просторное светло-синее трико с белой подкладкой в внутри, (одна из особенностей японской спортивной формы)). Он оделся в японскую форму зная, что и Сигуте ходит в такой на баскетбол, и поэтому представлял, что они бы потрясающе смотрелись в ней идя вместе по улицам родного портового города! Но как он не мечтал об этом, в тот день он её так и не дождался - прекрасная темноволосая сестра красавчика вернулась домой гораздо позже и иной улицей. После этого, поняв, что видно не Судьба, он прекратил попытки встретиться и завязать роман с Сигуте, которая и так была почти старше его на семь лет!
   От этого последнего воспоминания о несбывшемся свидании с голубоглазой дивой, задумчивые карие глаза Донатаса заволокла легкая вуаль печали. Видя перед собою бутылки, на желто-зеленых этикетках которых зияла надпись "Швитурис", перед его мысленным взором невольно всплыли паруса баркантины "Меридиан", которые пестрили таким же названием местного пива, привлекая к себе посетителей с каменной набережной реки Дане. Он вспомнил как в "Меридиане" уже не раз видел Сигуте Монкевичюте в кампании некого Раймундаса - хоть и рослого, обаятельного, но немного плешивого мужчины, который отнюдь не обладал её любимой "брутальностью".             
   - Линас, - думая об этом, продолжая смотреть на сияющие в солнце бутылки, обратился он к расслабленному другу. - Ты сказал, что твоя сестра любит брутальных мужчин, а не таких смазливых юнцов как я, но почему же, когда мы сидим в "Меридиане", она все время заходит туда с этим Раймундасом? Разве он брутален на твой взгляд?
   - Не знаю, дружище, - равнодушно проговорил красавчик, смотря сколько ещё содержимого осталось в его второй порции. - Знаю только, что у моей сестрицы с ним всё серьезно. Она даже намекает мне, что возможно скоро обвенчается с ним.
   - Эх ты, Донатас! - в свою очередь вскрикнул Вилиус Кубилюс. - Ты вроде бы умный, но спрашиваешь иногда довольно глупые вещи! Мало ли, что говорит сестра нашего красавчика, или иная девица - они все равно любят не глазами, а ушами!
   - А как же наш Линас?! - возразил Донатас Вилкаускас, наконец отведя взор от пива, устремляя его на "самородка". - Он хоть и не брутален, но красивее чем мы, и за ним, как ты знаешь, только и бегают все девчонки! Как объяснить это?!
   - Ну ты даешь! - снова изумился Кубилюс широко раскрывая свои большие изумрудные глаза на вытянутом худом лице. - Тебе что уже пиво одурманило мозг?! У нашего доброго друга не только же смазливая физиономия, но и приятный бархатный голос! Плюс к этому, у него великолепно "подвешен язык"! А это все самые необходимые вещи для настоящего ловеласа! Родись я девчонкой, я бы тоже наверно "растаял" от его сладкого голоска и везде бы плелся за ним как тень в надежде заполучить хоть один робкий поцелуй!
   Иссекая из себя очередной раскатистый смех, он, повернув голову к полулежавшему рядом красавчику, на этот раз сделал наигранно влюбленный взор и зачмокал своими губами, которые стали ещё более красными, чем они были до начавшегося пивопития, и от этого казалось, что он, готовясь к этой очередной шутке, специально накрасил их помадой! Да и на его бронзовеющем лице проявились первые признаки румянца – пиво уже явно взбудоражило в нем и так буйную кровь!
   - Вот дурик, - только и проговорил Линас Монкевичус, с улыбкой смотря на рыжеволосого друга, но всё же чокнулся с протянутой к нему бутылкой своей, и снова стал глотать приятное прохлаждающее и одновременно пьянящее содержимое.
   - У тебя действительно приятный голос, - с улыбкой проговорил ему Донатас Вилкаускас, тоже поднимая со стола свою вторую бутыль, уже наполовину опустошенную. - Ты был бы очень хорош на хорах в костеле. О, как я люблю эти церковные песни в стиле а-капелла! От григорианских хоралов моя душа словно улетает в неведомую ввысь! Парни, вы же сами знаете, как от этого я просто балдею! Особенно я обожаю церковные песнопения и мировые хиты под современную музыку у группы "Грегориан"*!
   На миг у Вилкаускаса возбужденно заблестели глаза, однако, они тут-же затуманились легкой полупрозрачной дымкой  - он вспомнил, что на сей раз не взял свой CD-плеер с диском любимой группы.
   - Ты же знаешь Донатас, что во мне не столь сильны религиозные чувства, - проговорил Линас Монкевичус всё тем же спокойным удовлетворенным тоном своего глубокого голоса. - Однако, в твой "Грегориан" я бы наверно пошел.
   Он, выпивший уже почти всю свою порцию, мягко улыбнулся этой мысли. Его серьезные глаза словно заволокло невидимой сладкой негой, и он, прищурив их, казался слегка дремлющим.
   - Ты говоришь, что у тебя слаба вера?! - с недоверчивой улыбкой взглянул на него Вилкаускас. - А разве не ты любишь повторять известную фразу: "Ex nihilo nihil"?!*
   - Да, это точно, - уже смущенно улыбнувшись, ответил красавчик. - Из ничего не может получиться что-то, а значит, что этот мир всё-же кто-то создал.
   - Вот видишь! - громко, совсем не по-скромнечески воскликнул Донатас Вилкаускас. - Если у тебя такие мысли, значит ты всё же верующий! Однако, тебя все равно бы не взяли в "Грегориан" - там поют лишь послушники и францисканцы с лучшими голосами, лишенные предубеждения о коммерческом участии. Блин, парни, когда я выпью пива или вина мне всегда хочется слушать только их! Как замечательны же были те вечера, когда я, находясь дома в полном одиночестве, сидя при горящих свечах, слушал их григорианские песнопения, да ещё не спеша попивал вино! Душу охватывала такая невероятно опьяняющая безмятежность, от которой мне порой казалось, что я улетал в какой-то иной прекрасный мир,  которого мне никогда и не хотелось покидать!   
   От нарастающей в душе досады, скромник залпом до конца опустошил свою вторую бутылку.
   - Смотри, Линас, - смотря на него, со смешком проговорил красавчику Вилиус Кубилюс. - Сейчас он рассуждает как настоящая монашеская душа, хотя минуту раньше также вздыхал по твоей Сигуте, как непризнанный Ромео по Джульетте! Правда, как молодой Ромео по взрослой Джульетте!
   Они весело посмеялись над противоречивым другом, в свою очередь, осушив свои вторые бутылки, которые затем бережно поставили на столик.
   - Эх, друзья, - тихо проговорил Вилкаускас, по часовой стрелке вертя на столике пустую бутылку "Швитуриса", даже не обратив внимание на их "подкол". - Если бы мне Господь подарил такой уникальный голос, каким обладает каждый из этих мастеров хора, я бы с удовольствием примкнул бы к ним. Например, было бы здорово стоять и петь рядом с Ричардом Коллером*, пусть он хоть и смахивает на какого-то "обмороженного зомби" в монашеском обличии.
   Донатас, смотря на пустую бутылку, улыбнулся самому себе, хорошо вспомнив  рослого английского прекантора*, обладающего широкими скулами на действительно, как будто "застывшем" восковом лице с большими светлыми, почему-то всегда по-ненормальному блуждающими глазами и вечно поджатыми полными губами.
   - И ещё бы я с удовольствием выпил с ним какого-нибудь баварского пива, - улыбаясь, продолжал рассуждать сам собою скромник, начав косится на оставшиеся бутылки местного. – Хотя и не рискнул бы остаться на ночь в одном помещении.
   - Это почему же? - удивился Вилиус Кубилюс, который, привстав со своего места, зачесав длинными пальцами худую грудь, тоже с интересом поглядывал на столик.
   В отличие от красавчика, который от двух выпитых бутылок не то бодрствовал, не то дремал, он, по очевидным причинам (ибо имел мать немку Ингу Кубилиене - в девичестве Шварцер) увлекаясь всем немецким и называя самих немцев своими братьями, естественно не мог оставаться безучастным к рассуждениям друга об этой германской хоровой группе.
   - Ну потому, что, как я уже говорил, Коллер смахивает на истинного зомби! - рассмеялся Донатас Вилкаускас. – Только на такого зомби, который словно создан из воска, слитого воедино из нескольких сотен церковных свечей! О, если бы ты видел его лицо в клипе на песнь "Join Me", особенно в тот момент, когда он, отдельно от других, перед последним куплетом несколько раз сладко попевает: "This live ain't worth living..."*, то действительно подумал бы, что он либо кому-то так красиво грозит (например, протестантам!), либо уже проводит своеобразную литургию по каким-то убиенным им же жертвам!
   Четко вспомнив то ненормальное выражение лица прекантора, Вилкаускас ещё сильнее рассмеялся, даже затрясшись всем телом над столиком, от чего привел в легкую тряску пивные бутылки, которые, соприкасаясь друг с другом, издали легкий звон!
   Уже опьяненный пивом, он не замечал того, что его смех стал в два раза громче обычного!
   - Да, кажется один раз видел что-то такое по какому-то европейскому музыкальному каналу, - признался "самородок", невольно улыбнувшись, видя, как искренне веселит друга эта тема. - Там был целый цикл клипов с ними. Кажется, они выступали в желтых непромокаемых куртках с большими капюшонами, да ещё переплетя руки в невообразимо длинных рукавах, какие обычно бывают на специальных смирительных рубашках у психов!
   - Так точно! - ещё более бурно рассмеялся Донатас Вилкаускас, у которого от смеха уже начали даже слезиться глаза. - Действительно как у психов! Поэтому такое "монашеское смирительное одеяние" просто поразительно подходит к Ричарду Коллеру! Даже желтый цвет его одеяния как бы символизирует - осторожно, перед вами стоит почти двухметровая поющая опасность!
   От этой реплики уже и Кубилюс весь затрясся от смеха - он всё явнее что-то припоминал об этом и понимал, что скромник отнюдь ничего не преувеличивает спьяну.
   - This world is a cruel place, and we're here only to lose,* - под аккомпанемент его смеха, пропел в стиле а-капелла Вилкаускас строчку из старой песни "грегорианцев", и, подняв над собою бутылку, с пафосом воскликнул. – Я провозглашаю тост за Коллера и всех остальных моих любимых поющих братцев!               
   - Расшумелись! - с притворным недовольством проговорил Линас Монкевичус, выходя от этого шума из полудремы. - Что вам так сдалась эта группа, поющая а-капелла как псалмы, так и хиты остальных групп?! Какая вам разница какое лицо у этого Ричардаса?! Хорошо поет, да и ладно. Лично я слышал, что они выступали и в костелах Латвии и Эстонии. А вот к нам из-за ваших припадков, сейчас может заглянуть господин Крысомордый и начнет читать нотации о поведении пассажиров в купе поездов!
   - Ричардас! - пронзительно воскликнул Донатас Вилкаускас, выпуская из себя в светлый воздух купе новую волну смеха. - Ты слышал, Вилиус?! Линас назвал Коллера по-нашему, по-литовски - Ричардас! А что, так бы ему и вправду больше подошло!
   Видя, как друзья, схватившись за животы, весело гогочут, красавчик, уже тоже, хорошо расслабленный от пива, не смог удержаться и присоединил свой бархатистый смех к их смеху.
   Эта смешинка, сразившая их как неведомый вирус, настолько поразила их, что они ещё около трех минут, смотря друг на друга, пуская пот и слезы, беспрерывно смеялись, словно и вправду были теми психами, которым именно и не хватало смирительных рубашек с длинными рукавами! 
   - Ну всё, всё, хватит, - проговорил Линас Монкевичус плача от смеха и продолжая подрагивать от него своим мускулистым телом. - А то наши животы не на шутку разболятся. Лучше давайте выпьем по последней бутылочки "Швитуриса"!
   - Точно, Линас. Жалко, что остались лишь последние! - согласился, все равно ещё звонко гаркая, Вилиус Кубилюс и обратившись к подрагивающему словно от нервного тика, Донатасу, проговорил. - Но если ты когда-то встретишься с Ричардасом, или с каким-нибудь иным немцем, и захочешь завести с ним дружбу, то ни в коем случае не предлагай ему немецкое пиво, а предлагай только чешское! Не обязательно "Старопрамен" но и любое другое, главное чешское! Тогда получишь истинное уважение!
   - Нашел кого учить! - насильно гася в себе приступы смеха, воскликнул Вилкаускас. - Я не хуже тебя знаю о немцах, и что они любят, ведь мой отец несколько лет прослужил в Германии!
   На какое-то время в купе снова воцарилось молчание – после обильного смеха, парни, успокаиваясь, переводили дух.
   - А всё же ты зря насмешливо рассуждаешь о "грегорианцах", - через некоторое время проговорил красавчику Донатас Вилкаускас. - Однажды я подарил на Рождество бабушке Оне диск с их специальным альбомом "Christmas Chants"* на котором были записаны рождественские песни. Так моя бабушка до сих пор просто летает от него в восторге, говоря, что ещё ничего подобного не слышала в жизни! А ещё бабушка Она говорит, что ей сейчас гораздо веселее убираться по дому, поставив эти песни на DVD!
   - Донатас, прекрати, - смотря на него и начиная снова подрагивать, проговорил Вилиус Кубилюс. - Я конечно очень рад за твою бабушку Ону, но от второго припадка смеха, боюсь, мы просто все задохнемся тут!
   Наперекор себе, они снова засмеялись, однако смех их был слабее и короче, ибо они значительно выдохлись от предыдущих припадков.
   - Не знал, что ты, со своей бабушкой, верные поклонники церковных песнопений, - ещё посмеиваясь по-инерции, проговорил скромнику Линас Монкевичус. - Смотря на твою миловидную внешность, можно было бы подумать, что ты, возможно, любишь слушать лишь таких обычных эстрадных звезд, например как Стано.*
   - Ты шутишь что-ли? - широко улыбаясь, спросил его Донатас Вилкаускас. - Хотя, пара песен у него действительно приличные. Я, в основном, сейчас стал сильно любить хоровое исполнение песни. И мне не важно, женские это коллективы или мужские, фольклорные ансамбли или эстрадные группы. Я всё люблю! Возможно, эта любовь к хоровому исполнению передалась мне от деда по-матери, ибо он, обладая отличным голосом, в своей молодости часто пел в церковном хоре. Я стал замечать, что неравнодушен и к опере. Например, все чаще слушаю вместе с мамой старые записи арий в исполнении Ирены Милькявичюте*. Особенно мне нравится ария "O, patria mia..."
   - Вот ты старомоден, словно и вправду тоже дед, - только и проговорил скромнику Вилиус Кубилюс, все же придвинувшись к столику и глазея на оставшееся пиво. - Мне же, помимо зажигательной клубной музыки, нравиться слушать таких классных девчонок как наша Мия и немецкая рок-принцесса Лафи!* Обожаю их обеих! Ну что друзья, разопьем по-последней?!
   - А я слушаю всё по-настроению, не зависимо от жанра, - равнодушно бросил красавчик и ответил на предложение "самородка". - Да, давай Вилиус, откупорь по-последней...
   "Золотой мальчик" сверкнув изумрудью глаз, взяв открывалку, с проворной быстротой и ловкостью стал отделять крышки от оставшихся трех "Швитурисов".
   Красавчик же, продолжая полулежать на своей койке, невольно устремил свой взор на лежащую рядом со скромником куртку - его глаза уловили какие-то надписи на её тыльной стороне, но он не мог разобрать написанное.
   - Донатас, - обратился он к скромнику. - А что у тебя написано на внутренней стороне куртки? Название фирмы?
   - Там написано "Nklife Nife", - ответил Вилкаускас, бросая свой взор на куртку. - Хотя, что это значит, я и сам не знаю. Возможно название фирмы. Мне мама купила её на рынке ещё два года тому назад.
   - Линас, он говорит, что эту крутку любят щупать девушки в нашем институте, - хихикая, проговорил Кубилюс, уже откупорив бутылки и начав раздавать их друзьям. - Поэтому, только из-за этой причины, он и носит её второй год с весны до поздней осени!
   - Его то щупают, а тебя вообще что-то наши девчонки в серьез не воспринимают! - рассмеялся Монкевичус над "самородком" беря у него бутылку пива.
   - Как будто я их всерьез воспринимаю! - отпарировал "золотой мальчик". - Я все цело отдаю себя лишь баскетболу и учебе. Но посмотрим, как девицы будут меня "воспринимать" после того, когда я получу из рук самого профессора Владаса Жулкуса* диплом бакалавра! Посмотрим на это!
   - Когда будешь получать диплом, не забудь пригласить и нас, - продолжал смеяться над ним красавчик. - Нам будет интересно увидеть, как ты будешь смотреться в черной мантии и бакалаврской шапочке! Да, думаю нам и не грех, даже будет тогда засняться рядом с твоей ученой физиономией!
   Парни снова по-дружески засмеялись, и, чокнувшись между собою бутылками, отпили первые глотки своих последних "Швитурисов". Почувствовав, как очередные потоки пива блаженно растекаются по нутру, они снова замолчали, расслабившись устремляя задумчивые взоры в окно.
   Поезд, миновав лес, на огромной скорости мчался уже вдоль просторных зеленых полей. Словно небольшими зелеными волнами из высокой травы с золотистой проседью на верхушках проносились они перед их глазами с каждой секундой словно раздвигая в сторону линию уходящего леса, деревья которого в свою очередь превращались во всё более клубящийся зеленый туман. Чистая небесная лазурь стала значительно сочнее, а проплывающие по нему редкие бархатистые клочки белоснежных облаков как будто сами источали легкий свет. От ярких лучей июльского солнца золотая летящая пыль размалевала нечеткими причудливыми очертаниями как поля, лес и облака, придавая потрясающий эффект - казалось, что за окном поезда какой-то искусный художник-импрессионист прямо на глазах творит пейзажный шедевр!
   Донатаса Вилкаускас, обладающий более обостренным чувством прекрасного, чем его приятели, от души залюбовался красотой родной природы. Он всегда любовался ей сидя в купе, никогда не понимая тех, кто утверждал, что почти пятичасовой, трехсот семидесяти пяти километровый путь от Вильнюса до Клайпеды на поезде это очень скучное времяпровождение. Он не понимал, как можно скучать, когда за окном разворачиваются такие удивительные пейзажные импрессионистские картины - картины, в которые импрессионизм причудливо создает стремительное движение скорого поезда!
   И сейчас, словно впервые с молчаливым восторгом созерцая красоту природы через летящую в воздухе золотую пыль, он снова не мог понять этого.
   Смотря на просторные волны полей, линию дымчатого леса, клочки светящихся облаков на фоне обильно синеющего неба, на него начала находить свойственная ему меланхолия, которая быстро заменяла восторг, особенно когда он находился не в совсем в трезвом состоянии.
   - Всё-же какие у нас красивые поля и леса, - продолжая задумчиво смотреть в окно, тихо проговорил он не то самому себе, не то друзьям. - Смотря на эту красоту, мне всегда не верится в то, что они довольно редко принадлежали нашему государству.
   - О, кажется, сейчас Донатас нам прочтет очередную лекцию по своей любимой истории, - улыбнулся Линас Монкевичус, участливо подмигнув "самородку", и в очередной раз отхлебнул небольшой глоток пива.
   - Нет, правда, Линас, - повернулся к расслабленно полулежащему красавчику, Донатас Вилкаускас. - Наш родной край в течение длительного времени вообще не принадлежал Литве. Вот скоро мы будем в очередной раз отмечать приближающийся День Государства, становление которому в XIII веке положило восхождение на трон великого князя Миндаугаса. Но ведь даже из литовцев мало кто сейчас знает, что наше скромное государство возникло именно в тот самый момент, когда в Западной Европе пышным пламенем начал разгораться мрачный период инквизиции!
   Карие глаза Вилкаускаса вдруг потемнели, при этом и так бледное лицо словно залило растопленным воском. Он разом помрачнел от мыслей о Средних веках, которые часто блуждали в его голове и хлестко сталкивались между собой, фонтанируя обильными противоречьями.
   - Тогда, когда наша страна даже ещё не успела толком образоваться, с целью христианизации населения, на неё сразу стали нападать немецкие рыцари военно-монашеских орденов ливонов и тевтонов, - продолжал рассуждать скромник, не встречая никаких возражений. - Затем начались бесконечные воины с Польшей, после которых вновь возобновились уже с Германской империей, и т.д. и т.п. Сколько было крови, сколько битв произошло тогда, начиная именно с XIII века, вы даже представить себе не можете! В основном эти земли, которые сейчас проплывают за окном, много веков принадлежали то Польше, то Германии. Да, в истории был и на "нашей улице праздник"- Великое Княжество Литовское! Основанное в XIV веке, оно простиралось с балтийского побережья до Черного моря. Тогда нам принадлежало многое. Это было потрясающим исключением. Но княжество быстро распалось из-за междоусобных распрей князей и отчаянного столкновения католицизма с православием. А так, в общей истории, наши земли находились почти всегда под чьей-то оккупацией.
   Он отпил из своей бутылки ещё немного пива, как бы помянув Великое княжество, и покосился на друзей. Их полупьяные рассеянные лица, задумчиво уставившиеся в разные точки, дали понять ему, что они искренне пытаются вникнуть в его слова.   
   Усмехнувшись, он продолжал, при этом его русые брови постепенно стали сходиться на переносице в легком гневе:
   - Одна оккупация менялась другой. Эта тенденция, как вы знаете, не изменилась и к XX веку, когда от многовековой немецкой оккупации мы перешили к советской. Из-за этого, как я вам уже говорил раньше, меня постоянно злит то, когда по LTV* или какому-нибудь другому каналу, некоторые наши политики осмеливаются позиционировать гитлеровский нацизм как попытку освобождения от бесчеловечного советско-сталинского деспотизма! Ведь, правда в том, что плешивый Гитлер такой же нелюдь, как и конопато-усатый "отец народов" Сталин! Поэтому те, кто утверждает, что кто-то из этих диктаторов был хорош, он для меня либо спятил, либо сам склонен к насилию, либо просто глупец! Очень многие люди сегодня как будто обезумели! Я, с ретивым пристрастием изучая Всемирную историю с 4-х лет, сейчас с великим недоумением вижу, что многие вообще блуждают в этой теме словно в "средневековой тьме"! Они совсем не знают истины! Яростно утверждая что-то, они при этом сами не имеют способности отличить черное от белого, плохое от хорошего! Это же масса "духовных дальтоников"! Кошмар! Это не мир, а какой-то бред!
   В своем негодовании на людей, возбужденный Донатас Вилкаускас сам того не заметил, что перешел чуть ли не на крик - лишь увидев обалдевшие взоры, уставившихся на него друзей, "скромник", словно очнувшись от какого-то помутнения, смущенно отпустил свои глаза и отпил из бутылки свой "Швитурис". Сердце усиленно колотилось в его груди, в висках бил набат, кровь быстрыми горячими струями блуждала с головы до ног - любовь некоторых глупцов к различным деспотам, которых даже и не жили при этих деспотах, даже его, доброго, хорошо воспитанного парня, нередко выводила из себя. После такой "душевной встряски", на него сразу накатывала тихая печаль, а в душе становилось гладко и чисто как вода в озерах Таркая.
   - Вот это да! - только и воскликнул Вилиус Кубилюс, который казалось даже немного протрезвел от такой возбужденной речи друга. - Линас, кажется я поспешил окрестить нашего Донатаса Скромником, ибо в нем всё чаще просыпается оратор, который искренне недоволен жестокостью этого бренного мира!
   - Это точно, Вилиус, - улыбаясь, согласился с ним Линас Монкевичус, и серьезно смотря на скромника, проговорил. - Донатас, если бы ты также пламенно разговаривал с девчонками, как сейчас говорил нам об истории, то за тобою бы их наверно гонялось гораздо больше чем у меня!
   - Точно, Линас! - в свою очередь поддержал слова красавчика "самородок". - Только конечно в том случае, если он не будет говорить им о всяких личностях тиранивших те или иные миллионы людей!
   Они легко посмеялись между собою и чокнулись бутылками. Скромник же, вообще сник в стеснении от их "подколов", сам не понимая, что это на него сегодня нашло. Возможно лишь пиво придало ему такую смелость.
   - Ну вы уж не приписывайте меня совсем к каким-то мямлям, - всё же, через сильное смущение, тихо проговорил он, так и не решаясь поднять на них взор. - Я всё же сделал пару комплиментов нескольким женщинам...
   - Да что ты говоришь, Донатас?! - продолжал подтрунивать над ним Вилиус Кубилюс. - Пока ты наберешь смелости на трезвую голову сказать одной даме комплимент, наш Линас в этот момент уже успеет соблазнить всех девчонок из "Лиепайтес"!*
   Он вместе с красавчиком засмеялся ещё громче, и, чокнувшись ещё раз с ним  бутылками, стал вливать в свою глотку очередные потоки пива.
   - О, "Лиепайтес"! - воскликнул Донатас Вилкаускас, сразу поднимая свою голову с просиявшим лицом. - Мне очень нравится пение девчонок! Но если бы их хор спел бы вместе с "Грегориан", то поверьте, ребята, это было бы равносильно бы пусть и мимолетному, но настоящему раю на земле!
   Теперь все трое юношей расхохотались от души, эта реплика скромника явно перебила остроту "самородка".
   - Нет, действительно! – проговорил, не унимаясь Вилкаускас, снова начав возбуждаться, но уже от позитивных эмоций. - Я только представлю Ричарда Коллера в окружении наших поющих девчонок, так просто дух захватывает от одной этой мысли!
   - А твой Ричардас не потеряется в этом "цветнике"?! - смеясь, уже схватившись за живот, спросил его Линас Монкевичус. - Да и что хорошего в "Лиепайтес"?! Девичьи фольклорные ансамбли и то получше! Например, "Драугисте" моей сестренки! А то они поют не только на литовском, но и на других языках что-то "кудахчут". Я даже запомнил композицию, кажется "Libertango", где они, подрагивая плечами, "кудахчут" как курицы, которые вот-вот снесут яйца. Причем каждая снесет!
   - Они снесут их для Коллера! - воскликнул Кубилюс.
   Парни схватились даже за животы, содрогаясь в приступе смеха, и снова было чудом, что хряк, забытый ими, не проснулся от этого!
   - Линас, ты просто мало чего понимаешь в хоровом пении! - сквозь смех и даже слезы, высказался верный любитель хорового пения Донатас Вилкаускас. - В том же фольклорном пении, например через сутартине*, есть не мало "кудахтанья", причем на разный лад одновременно! Даже у "Грегориан" есть одна песня, которая под конец исполняется в стиле сутартине - "Clocks"*! Но разве это не красиво звучит?!
   - Не знаю, возможно ты прав, Донатас, - стараясь погасить в себе смех, пожал плечами красавчик. – Я точно знаю лишь то, что девчонки из "Лиепайтес" действительно красивые!
   Переводя дух, они отпили из своих бутылок очередные порции пива, которого у каждого уже осталось чуть меньше половины.
   - Нет, друзья, вы зря постоянно подкалываете меня, что я несмел с девушками, - снова начал возражать Донатас Вилкаускас, для которого третья бутылка всегда была пределом в пивопитии. - Вилиус, ты же знаешь, что мне однажды понравилась одна художница из Вильнюса, из-за которой, я, сам неожиданно для себя написал свой первый в жизни рассказ.
   - Да, что-то припоминаю, - проговорил "самородок", морща свой бледно-бронзовый лоб в напряжении. - Но мой дружище, у меня сейчас так задурманены мозги, что я с трудом вспомню и девичью фамилию своей бабушки!
   - Её звали Лина Ченене*, - проговорил Вилкаускас, карие глаза которого снова накрыла легкая тень печали. - Я написал в её честь рассказ "Лина"...
   - Ах, да! Точно! - воскликнул Вилиус Кубилюс, смачно хлопнув себя по лбу. - Я вспомнил эту историю. Помню и то, как ты мне читал "под страшной тайной" этот рассказ.
   - Интересно, что же это за рассказ? - спросил друзей заинтригованный Линас Монкевичус.
   - Это небольшая история о счастливой любви, - улыбаясь, ответил за друга Вилиус Кубилюс. - Которая произошла между неким парнем Донато (почему-то на итальянский манер написал наш автор имя героя!) и некой девушкой Линой. Причем самое интересное, что она происходит в каком-то сюрреалистическом мире!
   - Это правда? - ещё больше удивился красавчик, уставившись на скромника.
   - Да... – слегка улыбнувшись, тихо признался тот. - Вилиус прав, мир там сюрреалистический...            
   - Ты хочешь стать писателем? - продолжал расспрашивать его, изумленный Линас.
   - Не знаю, - улыбаясь, проговорил Донатас, от смущения даже опустив свой взор. - Но я всё сильнее ощущаю в себе то, что мне действительно есть о чем поведать людям...
   - А где сейчас та Лина Ченене? - спросил его уже "самородок", неустанно отхлебывавший пиво из своей бутылки. - Кажется она давно уехала куда-то из Литвы?
   - Да... - с откровенной грустью проговорил Вилкаускас, поднося свою бутылку к губам. - Я не уверен, но она вроде бы уехала в Данию...
   Он отхлебнул холодного "Швитуриса" и вновь уставился в окно, однако, перед его задумавшимся взором сейчас стали проноситься не просторные поля с далекими лесами, а очередные воспоминания из собственного прошлого, связанные с этой художницей. Эти воспоминания заструились в его душу пронзительно-холодными потоками ветров, подувших словно с Балтийского моря, которые хоть и имели щемяще-сладковатый привкус ностальгии, но казались более холодным из-за безнадежного осознания того, что, то, былое, которое ушло, ушло навсегда.
   Вилкаускас вспомнил тот необычно светлый сентябрьский день, когда, приехав в очередной раз к бабушке Оне в столицу, случайно увидел Лину Ченене в одном из скверов города, где она, перед собравшейся публикой, демонстрировала свою уникальную способность классически рисовать портреты одновременно обеими руками сразу на двух холстах! Тогда, как и все присутствующие, до глубины души поразившись этому, он ещё больше был потрясен красотой самой художницы - молодая, талантливая девушка с длинными, красиво спадающими темными волосами, с милым бледным лицом, веселыми светлыми глазами и обаятельной улыбкой пухлых губ, словно ослепительной кометой залетела в его сердце, ярким пламенем воспламеняя в нем невероятное чувство любви! Он вспомнил, как, замерев в восхищении, с придыханием следил за каждым движением её умелых рук, жадно слушал её приятный льющийся голос и трепетал от её бархатного смеха. Он смотрел на неё как на настоящую богиню спустившуюся с небес, которую казалось радостно встречает сама природа, приветствуя её легким шелестом изумрудной листвы на деревьях, и в озорной игре светотени радостно осыпая её "осколками" солнечного света. Всё в художнице виделось ему нереальным - даже её серый жакет и темно-розовый свитер с просторным воротом, который эффектно открывал изящную белую шею, казался ему невероятным! Он вспомнил, как взбудораженный прекрасной литовкой, в тот-же вечер на "одном дыхании" накатал рассказ "Лина" - рассказ о скромной истории любви в сюрреалистическом мире. Тогда, для него, ещё юного подростка, неожиданно вдохновленного любовью к взрослой девушке, этот рассказ стал настоящим таинством, личным откровением, которым он хотел поделиться лишь с самой вдохновительницей. Будучи в родной Клайпеде, он сразу же сгонял к побережью Балтийского моря, где, пусть и не без труда, но добыл несколько замечательных янтарных камушков, намериваясь вместе с рассказом преподнести их своей возлюбленной. Однако, став верно посещать в Вильнюсе художественные представления Лины Ченене, а затем, и лично выследив на какой улице она живет, он, из-за всё той же великой стеснительности, так и не решился к ней даже подойти!
   Вилкаускас вспомнил один вечер, когда он, находясь возле дома художницы, увидел, как она вышла из него, направляясь куда-то по своим делам. Чувствуя, как в груди бешено забилось сердце, он уже было хотел пойти к ней на встречу, по-рыцарски припасть к её ногам и вручить ей в руки рассказ с янтарем со словами: "Лина, я люблю вас! И это вам!" Однако, полыхая в огне смущения, он вновь не смог решиться на поступок, тем более увидев, что к художнице присоединился какой-то мужчина.
   В дальнейшем, даже зная то, что она замужем, и что все равно слишком молод для неё, он все равно, бродя по улицам Вильнюса, приходил к её дому, около которого, в надежде хоть на мгновенье увидеть её, шатался часами напролет, этим  смахивая на верного пса, о существовании которого не догадывалась "хозяйка". После таких безнадежных шатаний, он, возвращаясь поздно вечером к бабушке Оне, с невероятной печалью ложился в холодную постель, но все равно продолжал мысленно бредить о Лине. В такие минуты полудремы, ему часто казалось непостижимым то, что сейчас, возможно в этот самый момент, лежа на просторной кровати, утопая в нежном море шелковых покрывал мягкого янтарного цвета, кто-то, нашептывая слова любви, целует пухлые губы Лины, смотрит в искрящуюся лазурь её добрых глаз, запускает свои руки в блестящие потоки её роскошных черных волос и проводит своей ладонью по её нежной фарфоровой шее... Кто-то, но не он...      
   Он так и не смог признаться необычной художнице в своей любви - всё-же осмелев на то, что прочитал Кубилюсу первый рассказ, (который после этого, посоветовал ему, что раз он стесняется лично показать произведение любимой женщине, то пусть отправит его ей через почту) он просто не успел этого сделать, ибо, прочитав в журнале статью о ней, он узнал, что она уехала в Копенгаген.
   В последствии, продолжая часто думать о Лине, печаль от такой безнадежной любви в нем достигла таких высот, что он, с волнением вглядывался в любых встреченных на улице бледнолицых темноволосых девушек, облаченных в стильные жакеты и темные свитера, ибо они напоминали ему о ней. Гуляя по улицам столицы, он мечтал встретить её за любым поворотом. Только из-за неё Вильнюс всегда волновал его - красота города напоминала ему о её красоте. В его мыслях столица стала ассоциироваться только с Линой, и даже зная, что её уже давно тут нет, эта ассоциация продолжала волновать его сердце. О датском Копенгагене же, он мало что знал - будучи знатоком истории, он знал только то, что это королевский город на острове.
   Постепенно, по мере проходящих лет первого десятилетия XXI века, его влюбленность к замужней Лине Ченене сошла на нет, превратившись в легкую грусть ностальгии. Однако, его старая тетрадь в светло-синей обложке, на которой черной пастой было написано крупными буквами "ЛИНА" так и продолжает иногда напоминать ему о необычной художнице, отбрасывая о былом тень печали на его ещё молодую душу. Открывая полку своего письменного стола, он часто смотрел на эту тетрадь, на которой, сияя мягким светом лежали янтарные камушки с балтийского побережья.   
   - А ты пробовал искать её по Интернету? - спросил его Линас Монкевичус, побулькивая своим пивом. - Ведь её имя, фамилия, да и возможное место проживания тебе известны...
   - Да... - тихо ответил Вилкаускас, от голоса друга мгновенно возвратившись из разнообразных воспоминаний прошлого вновь сюда, в купе скорого поезда. - И не один раз. Однако не находил. Возможно она развелась с мужем и вторично вышла замуж за какого-нибудь датчанина фамилию которого и взяла. Ведь с тех пор немало  прошло времени...
   - Тогда тяжело будет найти, - констатировал Вилиус Кубилюс, посматривая, сколько осталось у него в бутылке. - Я думаю, дружище, что для спокойствия души, тебе будет полезнее окончательно забыть её.      
   - Но он может поискать в Сети и по Дании! - возразил ему красавчик. - Например, через "Facebook"!*
   - Ты всерьез предлагаешь, что бы я в Интернете просматривал всех подряд датских Лин?! – улыбнулся печальной улыбкой Донатас Вилкаускас. - Всех Лин от 30 лет и старше?! Думаю я так до старости её не найду! Может она и вообще не пользуется Интернетом!
   - Но все равно, - улыбнулся ему Монкевичус. - Как говорят русские: "Попытка не пытка".
   - Нет, Линас, тут именно попытка-пытка! – уже рассмеялся Вилкаускас. - Хотя друзья, я верю в то, что если суждено найти какого-нибудь человека, он однажды найдется. А если не Судьба, так не Судьба. Как у Витаса поется в его знаменитой "Опере №2": "Это Судьба, а Судьбу не могу, я ни о чем просить..."
   - "Только я знаю, как после меня, станут ветра голосить..." - докончил "самородок" и попытался издать нечто вроде визга, однако, махнув рукой, просто пригубил свой "Швитурис".
   - Поэтому, на всё воля Господа, - подытожил скромник и тоже отхлебнул глоток.
   - О, вновь в нашем друге заговорил священник, - улыбнулся красавчик, серьезный взор которого уже давно расплылся в умиротворенном пьяном блеске. - Хотя мне больше нравится оратор-историк. Донатас, раз ты сегодня уже упомянул историю нашей "много-оккупационной" страны, то я давно хотел тебя спросить о том, как ты относишься к тем парням, которые в феврале, на день Восстановления независимости вышли на площадь нашего города с плакатами изображающими нацистскую свастику? Я где-то слышал, что их привлекли за административное правонарушение общественного порядка, однако, кажется суд их уже оправдал, не найдя никакого нарушения...
   При слове "свастика", Вилиус Кубилюс как-то подозрительно передернулся всем своим худым телом, однако, так быстро, что расслабленные друзья этого и не заметили.
   - Как отношусь? - посмотрев на красавчика, спросил сам себя Донатас Вилкаускас. - Я лично вообще не вижу тут никакой проблемы. Гитлеровские нацисты не придумали свастику, они её просто использовали. На самом деле это буддийский символ вечного движения времени. Посетите любую пагоду*, так там только на одном алтаре целая россыпь изображений свастики! Почему же там никто по этому не возмущается?!
   Он уставился на горлышко своей бутылки, словно глядя в маленький колодец, и стал собираться с мыслями, ибо мудро рассуждать в пьяном состоянии, это было достаточно сложно даже для него.
   - И если на то пошло, то свастика не только буддийский, но и старо-славянский символ, - наконец проговорил он, чуть икнув. - Она есть разновидность коловрата*. Поэтому друзья, если перед вами кто-то начнет истереть, оря, что свастика это символ зла, не верьте этим лживым параноикам. Такие люди сами подобны нацистам, ибо, если они выступают против наших исконно славянских символов, значит, выступают и против нас, славян!
   - Разумно, - проговорил Линас Монкевичус, и широко улыбнулся. - Да, такой ты мне больше нравишься Донатас, чем "монашеско-меланхольный"!
   Они прыснули, и чокнулись бутылками, однако Вилиус Кубилюс был ещё явно чем-то озабочен.
   - Донатас, - обратился он к скромнику как-то нетипично серьезно. – Значит, в свастике нет ничего плохого?
   - Конечно, - улыбнулся ему скромник. - Но только если ты не имеешь никаких "левых взглядов", и потихаря не читаешь "Mein Kampf"!* А что?
   - Просто я ещё весной купил в одном магазине Клайпеды... - начал неуверенно "золотой мальчик" и кончил.
   - Чего купил?! -  в изумлении расширил свои карие глаза Вилкаускас. - "Mein Kampf"?!
   - Нет, одну из кружек с изображением свастики! - сразу поспешил ответить Кубилюс. - Она выглядит очень красиво - черный ломаный крест в белом кругу на красном фоне. Вот я не удержался и купил. Когда, во время завтрака, я перед собой поставил на стол эту кружку, ни мой отец, ни мать, мне ничего не сказали – они только подозрительно косились на меня.
   - ;ber, mein Gott! Verzeih diesen dummen Sohn!* - на отличном немецком, шутливо воскликнул Вилкаускас, и, пародируя "самородка", с "доверчивым видом" обратился к красавчику. - Linas, es scheint unter uns es ist der Nazi anwesend!
   Они снова прыснули в фонтане дружеского смеха, с веселым озорством "стреляя" глазами в "золотого мальчика".
   - Ich nicht der Dumme,* - с легкой обидой проговорил будущий бакалавр, который естественно тоже знал немецкий, ибо сам был наполовину немцем. - Mir hat das Nazihakenkreuz auf den Kr;gen einfach gefallen, und ich konnte nicht ;ndern.*
   - Это в тебе, Вилиус, проснулся зов крови, - смеясь, обратился к нему Линас Монкевичус. - Только ты же среди нас "золотой мальчик", истинный ариец! Как считаешь, Донатас, подошла бы ему форма солдата Вермахта?!
   - Думаю да, - также смеясь, проговорил скромник, с игривым прищуром смотря на впервые засмущавшегося от их шуток Кубилюса. - Но не совсем. Ибо настоящий deutsche soldat* должен обладать суровым, надменно-нордическим выражением лица, словно высеченным из каменной глыбы, а у Вилиуса физиономия пусть хоть и задиристого, но добродушного мечтальца! Хотя в стальном шлеме и с маузер-винтовкой за спиной я его хорошо представляю!
   Друзья весело засмеялись, причем сам Вилиус Кубилюс вновь, на удивление, смеялся более чем скромно.
   - Хорошо, со свастикой всё ясно, - проговорил Линас Монкевичус, отпивая пива, которого становилось все меньше. - А как ты, Донатас, относишься к тому, что власти нашего города запретили в мае этого года проведение парада в честь Дня Победы?
   - Я только приветствую это! - неожиданно воскликнул Вилкаускас, чуть не подавившись своим глотком. - Ибо, что это за великий праздник, для которых у одних гордость и слава, а у других позор и беда?! Разве можно искренне радоваться тому, что для других является горем, пусть даже те, в своем горе сами виноваты?! Да, на этот раз я абсолютно согласен с городскими властями, ибо "пировать на костях" это не по-христиански! Хотя, я бы понял, если у нас этот день бы нарекли как в Великобритании Днем памяти о погибших воинах! Даже в Америке есть церковь, в которой, каждое 8 ноября, в честь погибших солдат сразу в двух мировых войнах, тихо бьет колокол. Там же никто не празднует "победы" - ибо война это великая трагедия, в которой из-за амбиций отдельных личностей, бессмысленно погибали миллионы человек, и ещё больше миллионов навсегда остались с искалеченными судьбами! Да и что есть эта победа для нашей страны? Просто нацистская оккупация (которая хотела вообще стереть нашу родину, переименовав её просто в Ostland-Bezirk!*), сменилась советской, стоившей нам несколько сотен тысяч жизней!* Так что же тут нам, литовцам, праздновать то?! Геноцид над собой?!
   - Хорошо, хорошо, Донатас! Ты только не возбуждайся так, ведь пред тобою мы, твои друзья, а не клубные девчонки!  - весело воскликнул красавчик, видя, как скромник, вновь стал выявлять свою "скромность" от исторической темы. - Тебе надо было поступать на педагогический. Мог бы потом стать идеальным учителем истории для "желторотых" смазливых мальчишек, и маленьких голубоглазых глупышек со светлыми косичками, разумно разъясняя им, чем отличается "красное зло" от "коричневой чумы"!
   Друзья весело загоготали и вновь отпили свои порции пива, которое уже бултыхалось на дне их бутылок. После этого, они вновь замолчали, ибо полностью расслабились от выпитого. Поезд продолжал стремительно нестись сквозь зеленые поля, и каждому опьяненному парню как обычно стало казаться, что они не едут в нем, а парят в воздухе словно в причудливом космическом корабле, где их купе одно из уютных отсеков. Это их необычное ощущение подстегивало то, что солнце, достигшее полуденного зенита, неуклонно катилось на запад, т.е. в ту сторону, куда мчался поезд, и от этого казалось, что он гонится за его ослепительным диском!
   Ощущая невероятное чувство полета, увеличенное плавным покачиванием купе и стремительно проносящимися за окном полями и деревьями, Линас Монкевичус, итак прислонившийся спиной к стенке, откинул на неё и свой затылок, уставившись в неопределенную точку. Он выглядел довольным жизнью, словно кот, который явно наелся сметаны. Несмотря на внешнюю расслабленность, взгляд его зеленых глаз  казался более серьезным - отливая в бликах света мягким изумрудным мерцанием из-под косо налегающих верхних век, они, с задумчивой безмятежностью глядели в пространство.
   Также, продолжая задумчиво глядеть перед собой, Линас машинально допил остаток пива из своей бутылки. Понимая, что в ней больше нет пива, он вышел из своего задумчивого состояния, однако, взглянув на столик с целым коричневым "лесом" из пустой стеклянной тары, ему было все-же лень оторвать свою спину от стены, дабы присоединить к ней и свою опустошенную бутылку. И тут его мягкий, опьяневший взор упал на то, кого он, и его друзья, в шуме привычного разговора между собой просто позабыли -  на своего молодого поросенка, который, на удивление продолжал мирно спать почти у его ног! Линас посмотрел на него и просто замер - розовый хряк, оказавшийся снова в тени после ухода солнца в сторону запада, так умиленно спал, словно пол купе поезда был лучшим местом для этого! От плавного движения поезда, уши хряка забавно подрагивали, что придавало ему ещё более умиленный вид!
   Смотря на поросенка, сердце расслабленного Линаса просто вздрогнуло - он окончательно осознал всю нелепость своей затеи, ибо понял, что у него не хватит духа поднять нож на это милое животное! Теперь он даже и представить не мог, откуда в нем взялась идея самому приготовить холодец! Сейчас он видел это настоящим безумием! Однако, понимая, что надо все-же что-то делать с этой живностью, он бросил косой взгляд на расслабленных друзей, хоть и слабо, но все-же надеясь спихнуть всю ответственность за жизнь хряка на кого-то из них.
   Признавшись в своей слабости к животному, Линас, с молчаливым смущением выбирая к кому из друзей обратиться, снова бросил взгляд на поросенка и... вновь неожиданно вздрогнул уже всем телом - именно сейчас, крепко проспав почти более двух часов пути, молодой хряк, задвигав своим влажным пятачком, спросонья приоткрыл свои темные глазки!
   - Парни, кажется, наш дружок всё-же проснулся! -  громче обычного воскликнул он на все купе, окончательно чувствуя в себе растерянность.
   Вилкаускас и Кубилюс, уже тоже почти допившие свои бутылки, изумленно обернулись и действительно увидели то, что на время забытый ими хряк медленно выходил из сладкого плена Гипноса.*
   - Точно, - только и проговорил полуголый обалдевший "самородок", чья хаотичная золото-рыжая шевелюра вздыбилась словно петушиный гребень. - А мы про него даже и позабыли!
   - Почти полпути проспал, - сказал скромник, смотря на поросенка добродушным пьяным взором. - Сейчас наверно есть захочет...
   - Парни, я вот что подумал... - начал неуверенно Линас Монкевичус, обращаясь к ним, но продолжая коситься на свою пробуждающую живость. - Думаю мне все-же не так нужен холодец. Лучше к празднику я попытаюсь самостоятельно приготовить спагетти. Поэтому, если кто-то из вас хочет этого поросенка для надвигающегося Дня Государства, то я охотно подарю его.
   - Как?! Ты передумал сотворить из него холодец?! - на полном серьезе изумился Вилиус Кубилюс, и ответил. - Нет, в отличие от тебя я и не намеривался ничего стряпать! Да если бы я даже и захотел, то не смог бы убить эту милую живность! Я же говорил тебе, что в своей жизни мучил лишь бабушкиного кота, да доставил небольшой адреналин одной ящерице!
   - Мне тоже не нужен поросенок... - спокойно проговорил Донатас Вилкаускас.
   Он улыбнулся, смотря на красавчика, ибо сразу понял, в какой впросак попал тот с этим хряком.
   Смущенный Линас Монкевичус, ожидавший от них такие ответы, с небольшой грустью в своих серьезных глазах снова посмотрел на свое животное. Скромник и "самородок" тоже замолкли, устремив взоры на хряка. Друзья, будучи городскими парнями, не имевшими ни одного родственника-фермера, выглядели растерянными, ибо даже не знали, что сейчас делать с этим молодым поросенком! Их растерянность усиливало и опьянение от принятия до полутора литров пива на грудь! Ибо из-за него они не могли толком обдумывать различные варианты!
   Тем временем, молодой хряк, даже не подозревая в какое затруднительное положение поставил трех университетских парней, бодро вдохнув своими ноздрями теплый воздух купе, неуверенными движениями всё-же поднялся на свои тонкие ножки с бледными копытцами. Постояв так несколько мгновений на месте, (видимо "ловя волну", ибо пол купе плавно качался от движения поезда) он сделал несколько шагов, снова остановился и, посмотрев на озадаченных парней, стал... медленно сать на пол!
   Тонкая струйка мочи тихо забилась об пол, став разрастаться под ним в небольшой темной лужице!
   Увидев это, притихшие парни просто взорвались дружным смехом, однако, хряк, не обращая на это внимания, покачиваясь от движения поезда, продолжал с умиротворенным видом творить своё "мокрое дело"!
   - Друзья, кажется, наш приятель проснулся только из-за того, чтобы испортить нам воздух! - иссекая из худой груди раскаты безудержного звонкого смеха, воскликнул Вилиус Кубилюс. - Смотрите, как он обильно орошает пол купе! Какая бойкая у него струя! Струя настоящего пацана! 
   - Не беспокойся на это счет, "самородок", - обратился к нему смеясь "бархатом" Линас Монкевичус. – Из-за стольких выпитых "Швитурисов" скоро и из нас тоже забьют не менее хилые "фонтанчики"!
   - Это точно! - громко смеясь от опьянения, поддержал его Донатас Вилкаускас. - Но, друзья, кажется, нам теперь очень не будет хватать пару-тройку противогазов!
   - Хрю-хрю! - словно подтверждая слова скромника, впервые подал голос хряк, который в этот момент уже закончил сать, хорошо оросив под собой пол.
   От этого, друзья взорвались новым смехом, из-за которого снова стали потеть и чувствовать духоту. Поросенок же, хлопая ушами и двигая пятачком, окончательно отходя от сна, со спокойным интересом в своих темных глазках, глядел на этих веселых парней.
   - Нет, ребята, - сквозь смех проговорил Линас Монкевичус. - Видя перед собою этого симпатягу, я не то что наверно впредь откажусь от холодца, но и возможно стану и вовсе вегетарианцем!
   - Да неужели ты хочешь стать вегетарианцем?! - также смеясь, недоверчиво спросил его Вилиус Кубилюс. - Это будет что-то интересное - спортсмен-вегетарианец! Хотя, что я смеюсь, вегетарианцы ведь считают себя высоконравственными, духовными людьми (ибо не убивают ради еды братьев наших меньших!), которые стремятся жить в гармонии с природой! Кто его знает, возможно люди с такими благородными взглядами, и вправду хорошие, прекрасные люди!
   - Вилиус, если судить только по этому, тогда и Адольф Гитлер был прекрасным человеком, - смеясь над "самородком", проговорил скромник. - Ибо фюрер был истинным вегетарианцем, и к тому же, кстати, никогда не курил! Правда, и моя вторая учительница по немецкому языку, тоже часто утверждала то, что он был хорошим человеком, который искренне любил детей и был знатоком изобразительного искусства! Она утверждала, что он, как и все другие люди, просто имел свои психические отклонения – в его случае касающиеся темы войны и мирового господства!
   - Донатас, не начинай! - уже содрогаясь всем своим атлетичным телом, взмолился Линас Монкевичус. - Сколько можно "парить" нас своей историей! Мы и так знаем что ты в ней квалифицированный специалист!
   - Хрю-хрю! – снова вероломно вмешиваясь в их разговор, прохрюкал хряк, словно  спрашивая над чем они так весело хохочут.
   - Линас, кажется он согласен с твоими словами! - воскликнул "золотой мальчик" трясясь худым телом, за одно тряся и своей "гривой".
   - Естественно, это же мой поросенок! - звонко подтвердил красавчик. - И мы с ним наши "общий язык" ещё на Кальварийском рынке столицы! Правда, пятачок?
   Почувствовав к хряку в душе неожиданную мощную волну нежности, он соскользнул со своей койки на пол и сев на корточки рядом с тупорылым животным, стал ласково поглаживать его голове. Хряк, добродушно принимая ласки красавчика, своим рылом старался коснуться его ладони, инстинктивно думая, что у того возможно есть что-нибудь вкусненькое.
   Смотря, как клайпедский ловелас "перепробовавший многих девиц, как кот сметану", словно фермерский сын, нежно "приголубливает" юного поросенка, скромник с "самородком" изумленно переглянулись между собой.
   - Смотри, Донатас, какая пред нами идиллия! - через мгновенье, всё-же со смехом воскликнул Кубилюс. - Кажется, они нашли в этом мире друг друга! Так чокнемся же нашими "Швитурисами" за эту счастливую встречу!
   Они снова весело прыснули в смехе и в последний раз, звонко чокнувшись бутылками, отпили остатки пива.
   - Чем гоготать как деревенские гуси на покрашенный новой краской забор, лучше тоже присядьте и погладьте его, - улыбаясь, проговорил им Линас Монкевичус, все глядя на хряка. - У него великолепно нежная кожа с легкой приятной на ощупь шерсткой!
   Ему не пришлось повторять дважды - с очередной очередью двойного пьяного   дружественного смеха, парни, соскользнув с коек, уже были на полу, и вовсю поглаживали поросенка.
   - Действительно нежная кожа! - воскликнул скромник, проведя бледной ладонью по розовой спинке хряка. - А какие бархатистые уши!
   - Да и пятачок тоже нежный, влажноватый, - довольно констатировал красавчик, все-же давая поросенку уткнуться рылом в одну из его крупных ладоней.
   - А хвостик как на картинке - крючком! - весело проговорил "самородок", легко дернув животное за хвостик, который на секунду от этого выпрямившись, через иную уже был все тем же крючком.
   - Знаете ребята, что я думаю, - проговорил Вилкаускас, продолжая гладить животное, которое с удовольствием принимало их ласки. - Я думаю это первый поросенок в Литве, а возможно и в мире, который, находясь в пассажирском поезде, сегодня преодолеет расстояние в более чем триста километров, причем всего за пять часов!
   - Запиши это где-нибудь в своей очередной статье по-истории! - пошутил над ним Кубилюс, всё теребя розовый хвостик юного борова. - Да и не забудь там вписать и наши имена - твоих верных, хороших друзей!
   - Парни, я думаю нам надо придумать ему кличку, - проговорил красавчик, смотря в милые глазки поросенка.
   - Точно! Давайте назовем его... назовем его... - с трудом начал размышлять Вилиус Кубилюс, напрягая свои пьяные мозги. - О, окрестим его Стано!
   - Ты что, Вилиус?! - рассмеялся Донатас Вилкаускас. - И вправду хочешь оказать нашему милому поросенку такую дурную "честь"?! Ты только представь, что мы на людях зовем его: "Стано, Стано!", и они, с удивлением оглядываясь, подумают, что до какой всё-же свинячьей жизни докатился певец!
   Ярко представив это, они сотряслись в приступе очередного дружественного смеха. Хряк, который до сих пор, сохранял спокойствие, сейчас, услышав так близко этот очередной раскат, впервые испугался, пугливо прижавшись к коленям хозяина.
   - Дурики! - мягко упрекнул их Линас Монкевичус. - Своими неожиданными припадками вы уже пугаете моего поросенка! Я уже придумал ему кличку - отныне его зовут Мильвидас!
   - Очень красивое имя! - одобрил Вилкаускас.
   - Мне кажется даже слишком для этой розовой живности! - рассмеялся Кубилюс.
   - В самый раз, - возразил ему Монкевичус. - И я думаю, Мильвидас хочет что-нибудь поесть. Смотрите, как он обнюхал уже все мои ладони...
   - Хрю-хрю! – смотря на хозяина милым взглядом, вновь подал голос поросенок, словно подтверждая это.      
   - Точно, Линас! - всё смеялся "самородок". - Вот он уже не только пятаком, но и голосом в открытую требует пищи!
   - Но что-же ему можно дать? – спросил скромник не то сам себя, не то друзей. - Тем более здесь, в поезде?
   - Думаю можно что-нибудь поискать в вагоне-ресторане, - проговорил красавчик, ласково чеша свинке подбородок. - Сгоняю туда, заодно отнесу бутылки...
   Линас Монкевичус быстро поднялся на ноги и, подойдя к столу, взял поднос с 9-ми опустевшими "Швитурисами". Хоть он был хорошо пьян, но уверено держал поднос с тарой в своих крепких руках.
   - Мильвидас, - с расплывчатой улыбкой, обратился он к хряку, который продолжал получать ласки от его не менее пьяных друзей. - Жди меня, я пошел на поиски еды!   
   И с этими словами он, раскрыв дверь, вышел из купе.
   - Всё-же хорош поросенок, - весело проговорил Вилиус Кубилюс, похлопывая хряка по круглому боку. - Обладая такой пухленькой тушкой, не удивительно, что он хочет поесть.
   - Это точно, Вилиус! – улыбаясь, согласился с ним Донатас Вилкаускас, шутливо приподнимая хряку уши.
   Опьяненные, они, и так обладая добрыми сердцами, стали ещё добрее - смотря на милого поросенка, они ощущали, как доброта просто расплылась по всему их телу, словно воды Немана по-весне выходящие из берегов. Лаская хряка, от пьяного дурмана они даже забыли про запах, появившийся в купе благодаря "мокрому делу" Мильвидаса. Однако, "самородок", первым невольно "вспомнил" о нем, и, начав морщить свой крючковатый выдающийся вперед тонкий нос, сразу отпрял от хряка, а затем и вовсе встав на ноги, сел на своё место у окна. Скромник же, тоже учуяв на время "потерянный" запах, не сговариваясь с "золотым мальчиком", тоже последовал к своему месту, усевшись у противоположной стороны столика.
   Хряк, почувствовав, что, наконец, его перестали бесцеремонно лапать и дергать за различные части тела, продолжая забавно покачиваться от движения поезда, с большим интересом стал исследовать весь пол купе - шевеля ушами и неустанно работая своим пятачком, он явно искал еды, видимо не восприняв в серьез обещания хозяина ушедшего за пропитанием.               
   - Эх, жаль, что здесь нельзя приоткрыть окно, - с легкой досадой проговорил Кубилюс, следя за хряком с пьяной улыбкой на красных губах. - А то, кто его знает, вдруг наш новый дружище захочет в следующий раз уже обделаться по-крупному!
   - Думаю, пока он хорошо не поест, об этом не стоит и переживать, - легко смеясь, ответил ему Вилкаускас.
   - Интересно, что-же Линас найдет для него в вагоне-ресторане. Вряд ли там предусмотрено меню для "путешествующих" свиней.
   - Желудей он конечно там точно не найдет...
   Они продолжали с интересом следить за поросенком, который уже путался под их ногами, посматривая своими глазками на столик.
   В этот момент дверь купе раскрылась, и в него вошел быстро вернувшийся, на удивление друзей, Линас Монкевичус - широко улыбаясь расслаблено-пьяной улыбкой, обнажая ряд крупных белых зубов, красавчик держал в своей руке серебряную чашу, в которой виднелись горки красной прожаренной фасоли и белесые полосы жареного лука.
   - Я нашел пищу для Мильвидаса! – весело проговорил он, сияя изумрудными огоньками глаз. - Это жареная фасоль с луком!
   - Думаешь, поросенок будет это есть? - с недоверием спросил его Кубилюс.
   - Сейчас и увидим, - только и проговорил Монкевичус, и, поставив на пол чашу, обратился к хряку. - Мильвидас, как я и обещал, я принес тебе еды! Кушай на здоровье, дружок!
   Смотря на него, поросенок жадно втянул воздух своими ноздрями и, учуяв вкусненькое, сразу засеменил к чаше и... вскоре, уже вовсю орудовал там рылом, жадно поедая фасоль и упоенно похрюкивая от удовольствия.
   Смотря на это усердие, парни весело загоготали.
   - Линас, - смеясь, обратился к другу "самородок" - Похоже, та бабушка, у которой ты купил эту живность на птичьем рынке, держала Мильвидаса на "сухом пайке", иначе как объяснить, что он так усердно ест! Смотри, как наяривает!
   - Он словно с голодного края! – смеясь в такт, высказался и Вилкаускас.
   - Я думаю, парни, Мильвидас как обычное живое существо просто хочет быстрее вырасти! – улыбаясь, проговорил Монкевичус.
   Они с умилением стали следить за хряком, поедающим еду. Он забавно двигал чашу во все стороны, словно пытался разогнать её рылом как снаряд в керлинге.*
   - Знаете, парни, - с улыбкой смотря за трапезничающим Мильвидасом, обратился к друзьям красавчик. - Когда я покупал пищу для нашего нового друга в вагоне-ресторане, за одним из столиков я увидел просто обалденую женщину! Белокурая, с хорошей фигурой, она, сидя в целомудренном одиночестве, сразу впилась в меня глазами. И по их синевато-изумрудному лукавому блеску я понял, что заинтересовал её!
   - Да, милый друг, всё-же ты уникальный бабник! - воскликнул Вилиус Кубилюс, толкнув его своим худым плечом. - Даже имея симпатию к крючкохвостому Мильвидасу, ты продолжаешь искать новых женщин! Если ты, как говоришь, уже успел там очаровать очередную красотку, то почему не пригласил её к нам в купе?!
   От своего же вопроса, "золотой мальчик" издевательски засмеялся, ещё раз двинув красавчика плечом.
   - Дурик, - с мягкой усмешкой проговорил Линас Монкевичус, в свою очередь, стукнув пальцами того по лбу. - Именно из-за нашего Мильвидаса я и не решился завязать знакомство с ней. Поверь, было бы не совсем этично приглашать даму сюда к нам, в компанию подвыпивших парней с уже легко обделавшимся поросенком! Хотя она действительно красива. Она очень похожа на одну российскую актрису, правда с финской фамилией. Но, что-то я забыл, как её зовут. Помню, что российская и с какой-то финской фамилией...
   - Вилиус, наш Линас уже обращает внимание и на российских актрис! – смеясь над красавчиком, в свою очередь воскликнул Донатас Вилкаускас.            
   - Он всеяден! - поддержал "подкол" скромника Кубилюс, по-дружески обняв красавчика за плечи. - Наш Линас - это "плейбой" мирового масштаба! Он гроза всех женских сердец от шестнадцати и старше!
   - Ну почему же только от шестнадцати? - смущенно улыбаясь, возразил "самородку" Монкевичус. - В меня "стреляют" глазками девочки и помладше... О! Всё-же я вспомнил на кого смахивает женщина из вагона-ресторана - на Елену Кондулайнен!* Знаете такую?!
   В ответ друзья лишь отрицательно покачали головами.
   - Эх, права моя сестра, вы действительно ещё "молокосня"! – глядя на них с видом превосходства, рассмеялся красавчик. - А ещё искренне удивляетесь, почему девушки толпами ходят только за мной!
   Донатас с Вилиусом, смущенно глядя на него, молчали, ибо не знали о какой актрисе он говорит - если бы они родились на 4-5 лет раньше, они бы знали о ком и свободно ответили бы какими-нибудь шутками, а так, только один среди них был старшим, и от этого действительно имел перед ними некое преимущество.   
   В этот самый момент, когда красавчик, смеясь, смотрел на смущенных друзей, а его хряк уже практически доедал остатки фасоли, дверь купе неожиданно раскрылась и на пороге появилась красивая белокурая женщина. Парни разом, с обалдевшими пьяными взорами уставились на неё, замерев от неожиданности - красавчик сразу узнал в ней свою "актрису" из вагона-ресторана, а его друзья, практически инстинктивно поняли, что именно об этой даме и говорил он!    
   Стоящая перед ними женщина была действительно очаровательна. Буйные белокурые волосы (на макушке которых виднелись фирменные солнцезащитные очки с большими чернильно-туманными стеклами) мягким шелком ложились на её плечи и спину. В круглом бледно-молочном лице, с небольшими сине-зелеными глазами, пухлыми щеками, коротким прямым носиком, алеющими сочными губками и немного выдающимся вперед кругленьким подбородком, можно было увидеть нечто наивно-детское. Моложавость дамы подчеркивала и просторная белая блузка с длинными широкими рукавами, верхние пуговицы которой были расстегнуты и из нее соблазнительно рвалась наружу крупная бледная грудь! (Её формы были столь упругими, что казалось она вот-вот совсем выскочит из блузки и прыснет на парней молоком!) Темная юбка с блестящими черными пуговицами покрывала крутые бедра женщины. Ей в тон отвечали темные колготки, обтягивающие сочные голени, и блестящие черные туфельки на высоком каблуке.
   Однако, не смотря на свой вроде бы обычный, но в тоже время и роскошный вид, в этой белокурой диве всё-же можно было заметить уже начавшиеся необратимые признаки старения - в синих венозных "дымках" под глазами и кривых "тенях" морщинок в уголках губ.
   - Извините... - только и сорвалось с алых губ прекрасной незнакомки, которая тоже застыла в изумлении, увидев полуголого худощавого Кубилюса с ласковой пьяной улыбкой обнимавшего Монкевичуса.
   В изумлении раскрыв свои глазки, этим ещё выше подняв над ними светлые дугообразные брови, "актриса" ещё более поразилась присутствующему тут хряку, и окончательно "добитая" специфическим запахом от его "мокрого дела", в ту же секунду, не помня себя, выскочила вон из купе!
   Парни с минуту в полной тишине недоуменно поглядели друг друга, (лишь хряк беззаботно продолжал вылизывать из серебряной чаши последние капли пищи), а затем взорвались раскатами дружественного смеха!
   - Донатас, похоже наш красавчик сегодня впервые упустил что-то важное! - пронзительно завизжал Вилиус Кубилюс, стремясь сильнее стиснуть в объятиях друга-ловеласа.
   - Это точно! - смотря на них, заливаясь, воскликнул Донатас Вилкаускас. - Мне кажется она восприняла вас из тех, кто каждое 8 мая, держась за ручку, марширует по улицам столицы!
   - А мне кажется, она всего-навсего испугалась этого козлорожего рыжего дурика! - также буйно смеясь, высказался Линас Монкевичус, начав пытаться повалить "самородка" на койку. - Хотя возможно её смутил и мой Мильвидас!
   - Эх, а она действительно была красива, словно и вправду какая-то актриса! - продолжал кричать Кубилюс, ловко уворачиваясь от красавчика. - Ребята, вы заметили какая у неё крутая грудь?! Она же едва не разрывает блузку! Клянусь, я чуть не обосался от восхищения, когда увидел её грудь!
   - Как раз для вас, "молокососов"! - рассмеялся Линас Монкевичус.
   Эта шутка ещё сильнее сразила веселых друзей - Вилкаускас, трясясь от приступа смеха, уже просто растянулся на своей койке, а Кубилюс, все-таки отвязавшись от "приставаний" красавчика, содрогался на своем месте за столиком у окна.
   Поросенок, окончательно завершивший свою трапезу, уставился на хохочущих друзей, абсолютно не понимая эти периодически возникающие у них приступы смеха, которые невидимой силой раскидывали их в разные части купе. Одна из луковых пленок забавно прилепившись на его мокром пятачке возле одной из черных дырок ноздрей, словно кристалликом поблескивала в дневном свете.
   - Да, друзья, мы все-таки какие-то ненормальные парни! - через некоторое время, начав успокаиваться, проговорил лежа на койке Донатас Вилкаускас. - Нам бы коротать длительные часы переездов не только с пивом, но и с вместе с какими-нибудь хорошенькими девушками! И вот, впервые сразу нам всем выпал такой уникальный шанс, и что?! Мы меняем приятное времяпровождение с этой зрелой красоткой, ради розового поросенка! Не ради собаки, и даже кошки, а ради молодого хряка!
   - При том, не имея уже почти ни единого лита, все равно нашли ему еды! - снова начав содрогаться, воскликнул Вилиус Кубилюс. - И более того, совсем не журим его даже за "мокрое дело"!
   - Счастливый хряк! - только и констатировал, улыбаясь во все зубы Линас Монкевичус. - Мой счастливый Мильвидас!
   - Почему это он только твой?! - рассмеялся Вилиус Кубилюс, хитро косясь на него. - Я считаю, что он теперь уже наш общий!
   - Точно! Он наш! -  в возбуждении воскликнул Вилкаускас.
   - Хрю-хрю! - снова поддал голос поросенок, продолжая глядеть на них милыми темными глазками.
   Парни дружественно рассмеялись, и, сорвавшись со своих коек, снова опустились к поросенку, начав обласкивать его руками и не переставая шутить над ним и между собой. После того момента, когда из-за хряка, они упустили такую роскошную незнакомку, любовь к нему у них необъяснимым образом увеличилась втрое, и более того, она ещё сильнее сплотила их дружбу. В этот миг, практически не сговариваясь, они окончательно признали в нем своего нового друга!
   Весь оставшийся путь для парней пролетел незаметно, ибо они, как обычно весело переговаривались между собою, добродушно подкалывали друг друга и дразнили своего розового приятеля, который, после трапезы уже чувствовал себя серди них вполне вольготно. Когда же поезд стремительным ходом ворвался в родную Клайпеду, они начали быстро собираться, дабы побыстрее убраться из купе, покуда проводник Пятраускас не обнаружил "мокрое дело" Мильвидаса.
   - Вперед, парни! - как на баскетбольной игре, по-спортивному скомандовал Линас Монкевичус, увидев очертания большой часовой башни вокзального здания красиво устремленной в синее небо. - Нам надо убраться отсюда раньше, чем господин Крысомордый обнаружит то, что Мильвидас сделал "мокрое дело"!
   Он в один миг натянул на себя джинсовую куртку, и, взяв хряка за поводок, первым выскочил из купе. Посмеиваясь, за ним вышли Донатас и Вилиус - скромник вновь накинул свой "панцирь", а "самородок" надел черную пацифистскую футболку, которая более менее скрывала его худобу.
   Уже в коридоре вагона они столкнулись с престарелым проводником, который, однако, на этот раз не сказал им ни слова - прижавшись к стенке, он пропустил их вперед, провожая молчаливым презрением во взоре своих стальных глаз.
   - Мама, мама! - вдруг закричала какая-то девочка с двумя белокурыми косичками, когда парни были почти у двери. - Смотри мама, у них поросенок! Настоящий поросенок!
   Солидно одетая женщина с красивым "соломенным" каре, думая, что дочери просто привиделось это, через секунду поразилась сама, действительно увидев, что один из парней держит на поводке розового хряка.   
   Все взгляды остальных людей, выходящих из купе, тут-же устремились на них. Однако хоть и сконфуженные этим вниманием веселые друзья уже были у выхода.
   Линас Монкевичус поняв, что хряку будет тяжело спускаться по лестнице поезда, взял его на руки и первым из друзей спрыгнул на платформу.
   - Виии! Виии! - пронзительно завизжал в его руках поросенок, которому видимо спуск с такой высоты показался гораздо страшнее, чем он до этого "поднимался" с хозяином в вагон.
   Этот пусть и недолгий но пронзительный визг животного привлек внимание людей и на перроне клайпедского вокзала. Однако, весело рассмеявшись, ещё не отойдя от опьянения, друзья, не обращая ни на кого внимания, бодро зашагали в сторону вокзального здания, славившегося башней с часами. Поросенок, наконец почувствовав под своими копытцами твердую, а не всегда покачивающуюся поверхность, чуть ли не бегом бросился вперед, натягивая поводок за который держал красавчик! Расхохотавшись от этого ещё больше, друзья ворвались в само здание вокзала, где своим шумом с живностью невольно привлекли внимание всех собравшихся там людей.
   - Потише друзья, - озираясь, зашептал Донатас Вилкаускас, для которого такое всеобщее внимание сразу стало настоящей пыткой. - А то нами может заинтересоваться и господа полицейские.
   Не смотря на повышенное внимание со стороны собравшихся в здании людей, они все-же благополучно миновали его и, выйдя на улицу, остановились у ряда стоящих пестрящих желтым цветом машин такси.
   - Как обычно мы прибыли точно по-расписанию, - проговорил Линас Монкевичус, бросая взгляд на циферблат часов башни вокзального здания на которых было ровно два часа.
   - Линас, у тебя ещё остались литы? - спросил его Вилиус Кубилюс, который, морщась от солнца, взглянул в сторону такси. - Или нам всем придется переть по домам на своих двоих?
   Расслабившись от трех бутылок пива в купе поезда, его отнюдь не радовала мысль сейчас становиться пешеходом.
   - У меня ещё хватит денег на такси, - уверил его красавчик, тоже оборачиваясь в сторону машин. - Но парни, до меня только сейчас дошло, что нам некуда девать Мильвидаса! Я знаю, что вы, как и я, живете в квартирах с родителями, но поросенку не место там. Ему нужна природа и хороший корм. А в квартире духота и мало места. Да и родители не одобрят. Не этично держать в доме сельскую живность.
   - Согласен с тобой, Линас, - проговорил "золотой мальчик", вновь заполыхав "золотом" при солнечном свете. - Но что-же нам делать?
   - Вииик... Вииик... - вдруг тихо и жалобно запищал поросенок, не то ошеломленный собственным спринтом по вокзалу, не то напуганный шумом ближайшей дороги.
   - Похоже, наш Мильвидас зовет какую-то Вику, - пошутил Донатас Вилкаускас, ласково смотря на хряка. - Кстати, Линас, может у тебя есть какая-нибудь девушка, которой можно было на время "сплавить" нашего розового друга?
   Красавчик, тоже смотря на хряка, ушел в настоящую думу, отыскивая в своих мыслях среди "верениц" знакомых женщин и девушек, (и даже девочек!), не только истинную любительницу животных, но и способную беззаветно приютить оных.
   - Ребята, вам нужна машина? – вдруг, со стороны стоящих такси, окликнул друзей мужской голос, обладающий роскошным звучным тембром.
   Парни обернулись и увидели выглядывающего из одной машины толстого, круглолицего таксиста в плоской черной кожаной кепке на большой голове.
   - Да нужна! - воскликнул за всех Линас Монкевичус, и, направляясь с поросенком к машине, проговорил друзьям. - Кажется я нашел куда можно поместить нашего Мильвидаса!
   Подойдя к желтой машине, они быстро забрались в неё - Кубилюс сел возле шофера, а Вилкаускас с Линасом на заднее сидение, причем поросенок гордо уселся между ними!
   - Ух ты! - изумился таксист, через зеркало увидев необычного пассажира. - Какой хороший упитанный хряк! Купили на рынке?
   Даже ещё не спрашивая, куда парням надо, он повернул ключ зажигания короткой, но крепкой рукой, этим разом запустив в машине мотор.
   - Да, - ответил ему Линас Монкевичус, и проговорил. - Отвезите нас пожалуйста в зоопарк "Мини Зоо". 
   - Отвезем, - беспечно проговорил таксист, и, спуская сцепление, спросил. - Хотите там оставить парнокопытного?
   - Да, - снова утвердительно ответил красавчик, и, понимая, что должен объяснить решение не только таксисту, но и удивленным друзьям, объяснил. - Мы все живем в квартирах, и поэтому я решил доставить его в зоопарк, тем более там работает одна моя знакомая девушка.
   - О, у тебя даже есть девушки из зоопарка! - сразу же "подколол" его Вилиус Кубилюс. - Давно же я не был в "Мини Зоо"!      
   - Я тоже давно не был, - признался и Донатас Вилкаускас, заметив, что хряк больше оборачивается на его сторону, чем на хозяина.
   - Как?! Вы купили обычного поросенка для зоопарка? - удивился таксист, плавно выводя машину на дорогу и там уже начиная также плавно прибавлять скорость. - Я бы такого упитанного заколол для себя и сделал из него великолепный холодец с сальцем! Уже же приближается великий праздник - День Государства!
   При слове "сало" Вилкаускаса словно электрическим разрядом всего передернуло от неприятного воспоминания из детства, но он все-же быстро смог преодолеть отвращение, посматривая на мчавшиеся соседние машины.
   После последней реплики водителя в салоне машины воцарилась тишина, прерываемая порыкивающем звуком мотора, которому отвечало множественное эхо иных на автостраде с перекликающимися емкими предупредительными сигналами.
   Ловко держа крупными руками темный круглый руль, таксист уверено мчал машину по заданному маршруту, продолжая иногда посматривать через зеркало за поросенком. На вид мужчине было уже далеко за сорок. Удачно "смазывая" свою полноту не только плоской темной кепкой на большой круглой голове, но и широкой черной кожаной курткой (а внизу широкими синими джинсами, оканчивающимися черными спортивными кроссовками крупного размера), он выглядел довольно симпатично для своих лет. Большие светло-голубые глаза, небольшой кругленький носик и светло-русые усы "по-болгарски" делали умиленной даже его весьма крупную физиономию. Уверенное вождение машины же, говорило о том, что он отлично разбирается в водительском деле, и возможно даже разбирается в автомеханике.
   Продолжая жадно впиваться своими глазами в хряка, (зрачки которых невероятно сузились от возбуждения), видя в нем лишь ломтики белоснежного сала и прозрачно-серую жижу прохладного холодца, он, дабы разбавить возникшую тишину, машинальным движением большого пальца включил радио и...  через волну одной из местных радиостанций в салон ворвалась романтичная музыка и емкий голос эпатажного Робби Уильямса, исполняющего балладную "Feel".*
   - Я вижу, вы ещё "зеленые" студенты, - под звучание этой песни все-же заговорил таксист. - А у студентов каждый лит на счету. Учитывая, что до "Мини Зоо" почти десять километров, ваших литов станет ещё меньше. Поэтому, ребята, я вам хочу сделать выгодное предложение. Если вы сейчас же отдадите мне этого поросенка, то я с вас не только не возьму деньги, но и каждого подвезу до дома бесплатно!
   Парни, не ожидав такого предложения, удивленно переглянулись между собой!
   - Извините, уважаемый господин, - снова ответил за всех Линас Монкевичус. - Но нашего Мильвидаса мы уже никому и никогда не отдадим!
   - Мильвидаса?! – изумленно воскликнул толстый мужчина, чуть ли не подпрыгнув на сидении своим крупным задом. - Ну вы даете!
   Друзья рассмеялись, ибо удивленный таксист даже не подозревал, что ради этого хряка они устояли и перед гораздо большим искушением, чем какой-то бесплатный проезд на такси!
   Линас Монкевичус и Донатас Вилкаускас, сияя веселыми улыбками, начали гладить сидящего рядом поросенка, который, наслаждаясь их ласками, забавно тянул свое рыло вверх и тоже словно улыбался им в ответ.
   - Кажется, ему нравиться Робби Уильямс, - улыбаясь, проговорил красавчик.         
   - Думаю ему ещё больше понравилась бы "Supreme"!* - смеясь, воскликнул скромник. - Вот там Робби действительно поет от души!
   - Тебе нравится та песня только потому, что там тема твоих любимых автогонок! – глядя на приятеля, уже с раскатом смеха добавил красавчик.
   Смущенно улыбаясь, Вилкаускас ничего не мог ему на это возразить, ибо он действительно обожал автогонки - от различных ралли до "Формулы-1".
   Не прошло и пятнадцати минут, как таксист уже подвозил их к воротам зоопарка "Мини Зоо". Линас Монкевичус сразу же заплатил за проезд озадаченному мужчине и вместе с хряком и своими верными друзьями направился в сторону зоопарка.
   Словно оправдывая свое название "Мини Зоо" был практически неприметен со стороны дороги. С внешней стороны видно было лишь сеточное ограждение, окаймленное со всех сторон небольшой изумрудной порослью, большой светлый вагон вместо одной ограды и двухэтажная деревянная пристройка в конце двора. Когда парни оказались в этом дворе, они увидели то, что и он был не очень большим. Здесь, перед их глазами на передний план вышло именно двухэтажное здание, хорошо склоченное из серых досок, имеющее два больших окна в белых рамах и треугольную крышу покрытую темно-серой жестью. На верхний этаж, где было нечто вроде смотрительной площадки (для тех людей, кто желал обозревать вольеры с высоты), вела прямая лестница из темной древесины. Небольшая лестница была и на самой жестяной крыше этого причудливого здания. Первый этаж же был оборудован под кладовую, ибо тут стоял пыльный рабочий стол со всякими сельскохозяйственными принадлежностями, неподалеку лежали части решеток, а рядом стояла целая кипа хорошо уложенных нарубленных поленьев.
   На деревянном ограждении смотрительной площадки висела большая вывеска, на которой на синем фоне белыми буквами было скромно написано "Мини Зоо". Возле надписи пестрили фотографии некоторых обитателей зоопарка: зайца, совы, тигра и козы. Под плакатом зиял большой белый щит, на котором черными буквами был прописан прейскурант для посетителей:

   "Зоо меню":
   
   Взрослым              - 8 лит.
   Детям старше 3-х      - 4 лит.
   Школьникам            - 5 лит.
   Студентам             - 5 лит.
   Пенсионерам           - 5 лит.

   Чуть ниже, в скобках было приписано "Предъявите удостоверение", а ещё ниже был изображен знак, свидетельствующий о запрете курения в зоопарке.
   Парни остановились у этого прейскуранта в некотором замешательстве.
   - То, что здесь запрещено курить это здорово, - морщась от солнца глазея на вывеску, проговорил Вилиус Кубилюс. - Но почему нас, студентов, прировняли к "зеленым" школьникам и "обеленным" пенсионерам?!
   - Действительно! - согласился с ним Донатас Вилкаускас. - Как можно ровнять пенсионеров и школьников?!
   - Вот вы дурики, - с улыбкой посмотрел на них Линас Монкевичус. - Вы что, не знаете пословицу: "Что стар, что млад - всё на один лад"?! Хотя точно и то, что после поездки на такси у меня не осталось ни единого лита!
   В этот момент, где-то из подсобки, не спеша вышел мужик, практически в точь-точь одетый как подвезший их таксист (в темной кепке, в черной кожаной куртке и в синих джинсах!) - только в отличие от того, он был не полон и имел пышные но не "болгарские" усы. В дополнение к отличию, его глаза покрывали небольшие стеклянные очки в позолоченной оправе.
   Не обращая внимания на обалдевших парней, он занялся каким-то делом за столиком. В этот момент из боковых ворот вышло два худых длинных парня чем-то смахивающих на страусов и одна девушка. По их униформе можно было легко судить, что они были работники зоопарка. Парни несли в своих руках поленья, дабы присоединить их к остальной кипе, а девушка тащила ведро с грязной водой.   
   - Линас, это ты?! - радостно воскликнула она, заметив среди вошедших парней красавчика.
   Её приятный голос всё-же заметно искажал какой-то грубоватый не балтийский акцент.
   - Да, Инга, это я, - улыбаясь, скромно ответил ей Монкевичус.
   Девушка уже хотела броситься к нему в объятия, но, поняв, что одета не совсем подходяще, со смущенным взором остановилась на полпути.
   Кубилюс с Вилкаускасом в одно мгновенье устремили на неё свои взоры, став инстинктивно оценивать внешность этой одной из многочисленных пассий своего старшего друга.
   На вид девушке было слегка за двадцать лет. Она обладала мягким овалом лица, озаренным легким янтарным загаром, не глупыми большими темно-зелеными глазами, вызывающе выпирающим вперед острым тонким носиком и цветущими над невысоким подбородком сочными темно-розовыми губами. Облаченная в просторную белую рубаху, покрытую темно-серым фермерским фартуком, и серое рабочее трико, которое было убрано снизу в темные резиновые сапоги, она выглядела как молодая фермерша. Её голову покрывал белый платок, из-под которого, однако выливалась на спину красиво завитая белокурая коса тянущаяся ей почти до зада.
   Не смотря на то, что она была одета в такую неброскую рабочую униформу, которая явно прибавляла ей годы, "самородок" со скромником снова внутренне признали то, что у их друга-ловеласа всё-же недурной вкус.   
   - Знакомьтесь, парни, - проговорил Линас Монкевичус. - Это Инга Саулюте - моя давняя хорошая знакомая. Инга, а это мои верные друзья - скромник Донатас Вилкаускас и бесшабашный рыжий "самородок" Вилиус Кубилюс!
   Парни со смущенными улыбками скромными кивками поприветствовали работницу зоопарка.
   - Очень приятно, - улыбнулась им Инга Саулюте, и вдруг расширив свои злено-болотистые глаза, удивленно взглянула на красавчика. - Линас, ты сказал, что я давняя знакомая?! Хотя действительно, я почти два месяца тебя не видела! Где же ты столько пропадал после того разгрома в "паспорт"*?! Разве мы не договаривались, что если выиграю я, то ты мне покупаешь пять пломбиров в шоколаде?! Где же моя награда?! Почему ты мне даже не позвонил?! Да и что тебя  привело сейчас в зоопарк?!   
   - Ого, сколько вопросов с разу! - рассмеялся Линас Монкевичус. - Инга, ты устроила мне допрос будто жена, которая хочет знать, где так долго шатался её муж! Как-нибудь всё тебе объясню по-порядку. Но потом. Сейчас я прибыл сюда за тем, чтобы оставить у вас этого поросенка хотя бы на время. Вы примите милое животное?
   Он кивнул в сторону хряка, который только что показался из-за его ног.
   - Ой, какой милый поросенок! - радостно воскликнула девушка, и, отпуская ведро с грязной водой на землю, присела к хряку. - Конечно мы примем его! Но Линас, откуда у тебя такое чудо?!
   Сняв с себя грубую рабочую рукавицу, она стала гладить Мильвидаса по его розовой головке, заодно ласково почесывая своими длинными пальцами меж его больших ушей - её рука была светла и нежна, а на запястье алела небольшая тонкая повязка. Хряк с удовольствием принял всё её ласки, и видимо учуяв разящий от неё специфический запах вольеров, пытался забраться в её руки!
   Пока она ласкала хряка, красавчик, ничего не тая, рассказал всю необычную историю, связанную с ним. В момент этого необычного рассказа, к ним потянулись парни-рабочие и даже дядька, недавно "колдовавший" за столом. Всем было весело слушать о том, как друзья везли поросенка на поезде из Вильнюса. 
   - Какая необычная история! - громко, совсем по-крестьянски смеясь, только и воскликнула Инга Саулюте, всё поглаживая Мильвидаса. - Рассказать подругам - обхохочутся! Этому пятачку просто повезло с вами!
   - Да, наш Мильвидас - счастливый хряк! - хохоча со всеми, признался красавчик.
   Все смеялись вокруг, но вскоре разошлись по своим делам - ибо хоть посетителей сегодня и было мало, однако рабочий день ещё никто не отменял.
   - Инга, так ты поселишь его куда-нибудь у вас? - вновь спросил девушку Линас Монкевичус, уже начиная немного ревновать поросенка к ней.               
   - Ни куда-нибудь, а в вольер, где у нас содержатся разнообразные свинки и кабаны, - проговорила работница зоопарка, поднимаясь на ноги и забирая у него поводок. - Можете не беспокоиться, ваш Мильвидас здесь быстро найдет себе приятелей!
   - И за это ничего не надо нам платить? - осторожно спросил её он.
   - Ты что, Линас?! - изумилась девушка, вскидывая на него удивленный взор больших глаз при этом забавно раскрывая широкий рот. - Любой зоопарк на то и зоопарк - он обязан ютить у себя всех наших меньших братьев!
   - А нам можно войти бесплатно? - быстро спросил её он, видя, что она собирается направиться с хряком в сторону входа к вольерам.
   - Это с чего вдруг?! – остановившись на месте, вновь изумилась Инга Саулюте.   
   Хмуря свои тонкие высокие дугообразные брови, она с недовольством взглянула на парней, ещё сильнее навострив свой и так острый носик. При чём от броска возбужденной крови в лицо на её янтарно-матовых щеках проявился небольшой румянец. Но не только по лицу, но и по вдруг заходящей груди (которая была столь упруга, что холмами натягивала вперед рабочую рубаху вместе с фартуком!), можно было судить, что у неё весьма вспыльчивый, страстный характер.
   - Понимаешь, Инга, - начал как можно убедительнее разъяснять ситуацию Линас Монкевичус, немного смущаясь этого её строгого взгляда. - Пока мы сюда добирались на такси, у нас кончились последние деньги. А так, как мы всё-же привезли сюда нашего Мильвидаса, мы просто хотим сами посмотреть в каких условиях он будет жить. Пожалуйста, разреши нам хотя бы чуть-чуть прогуляться по зоопарку бесплатно? Не ужели ты, такая красивая, хорошая девушка, которая подобна лесной древнегреческой нимфе, искренне заботящейся о животных, отправишь нас, бедных студентов, на своих двоих мотать километры до города, лишив даже последних впечатлений?
   Пристально смотря в серьезные глаза хитрого красавчика, девушка, всё-же не выдержав своей "суровости", разразилась шумным смехом - убеждающий взгляд ловеласа, да его бархатистый спокойным голос, в очередной раз сломили всякое сопротивление!
   - Ладно, Линас, - с широкой улыбкой, озорно искря изумрудным блеском глаз, проговорила Инга Саулюте. - Ради поросенка Мильвидаса, прекрасная "лесная нимфа" сжалиться над вами, тремя бедными, но добрыми "сатирами" и допустит в свои владения! Но не забудьте в свою благодарность потом преподнести доброй "нимфе" дары в виде мороженого с шоколадом и билета на ближайший баскетбольный матч!
   Она шумно рассмеялась от своих же выражений, а красавчик, с улыбкой смотря на неё, игриво кланяясь, шутливо ответил за всех:
   - Слушаюсь, о, великая повелительница всех зверей и пернатых!         
   - Но сначала, нимфа требует с вас "аванс" в виде поцелуя в щечку! – подмигнув парням, также игриво воскликнула девушка   
   - Да хоть в губы... – улыбаясь, только и проговорил красавчик.
   Он тут-же вплотную подошел к ней и хотел в наглую поцеловать в губы, но она, ловко увернувшись, подставила лишь свою пухлую щечку.
   После того как ловелас отдал свой "аванс", ощутить мягкую поверхность её щеки своими губами пришлось и его друзьям – при чем "самородок" это сделал без тени стеснения, тогда как Донатас, уже и не помнящий, когда в последний раз целовал девушку даже таким целомудренным способом, сразу же покраснел.      
   Весело смеясь, они пошли за расцелованной ими девушкой и вскоре оказались у небольшого входа. Возле него Донатас Вилкаускас заметил врытый в землю небольшой  ствол дерева, ближе к верхушке которого была горизонтально прибита почти прямая голая ветвь - набожный скромник, даже не считая, что возможно кто-то так смастерил своеобразный насест для вольных птиц, подумал, что кто-то из работников зоопарка сымпровизировал христианский крест.
   Тем временем Инга Саулюте, весело косясь на хряка, первая вышла к вольерам - Мильвидас, видимо учуяв пятаком множество вкусного и приятного для него, радостно шевеля ушами и блистая на солнце, бодро семенил рядом с ней, словно она всегда была его хозяйкой! 
   - Первый раз посещаю зоопарк бесплатно по-блату, - весело проговорил Вилиус Кубилюс, упершись взглядом в спину впереди идущей девушки, на которой, блистая в лучах света, обвораживающе покачивалась золотая коса. - Всё-же в некоторых случаях очень даже хорошо иметь у себя такого друга-ловеласа как Линас! 
   - Вилиус, ты рассуждаешь как цыпленок, который как будто только что вылупился из яйца, - сразу "подколол" его красавчик. - В наше ненормальное время почти всё и делается не по достоинствам и таланту, а только лишь по-блату и знакомству. Вот наш Донатас, если и вправду решится покорять литературный олимп, то без "знакомства" и блата он тоже не сможет ничего сделать. Будь он даже трижды истинным гением и высоким специалистом - увы, я думаю, что этот жестокий мир не признает его. Впрочем, как и тебя, мой Вилиус, не смотря на то, получишь ли ты из рук профессора Жулкуса бакалаврскую шапочку или не получишь.
   - Не беспокойся за меня, Линас, - проговорил Донатас Вилкаускас, перед мысленным взором которого снова "всплыло" деревянное "распятие" у входа. - Я не собираюсь штурмовать никакие "олимпы". Если я ещё что-то напишу типа рассказа "Лина", так это не из-за того, что хочу от кого-то что-то получить, а из-за того, что хочу искренне поведать то, что у меня лежит на душе. И мне есть о чём поведать. А слава и признание? Слава бессмысленна в этом бренном мире. Главное любовь. Ибо только любовь ещё по-прежнему продолжает порождать что-то. Всё остальное временно. Суть всего остального - прах. Да и в откровениях Святого Писания ведь сказано, что однажды Господь всё равно испепелит этот ненормальный мир, в котором по-прежнему (как и во все прошедшие века!), большинство людей если и склоны к чему-то, то лишь к взаимной ненависти и самоуничтожению.
   - Линас, смотри, опять в Донатасе проснулся "непризнанный падре"! - рассмеялся "самородок", и обратился к скромнику. - Чем грустно философствовать над неизбежным, лучше обрати внимание на "мимолетные радости бренной жизни" - на эту великолепную "нимфу", что ведет нашего розового друга к своим сородичам! Смотри, какая у неё хорошая фигура, какой отменный "соколиный" профиль, и какие крутые формы грудей, которые эффектно натягивают её рабочий фартук вместе с рубахой!
   Он с Линасом, дабы не привлечь внимание Инги, тихо засмеялся, а Донатас же, молча уставился в спину девушки. Видя её косу, он подумал, что если распустить её, то возможно расплывшееся золотое "облако" волос и действительно сгладило бы её грубоватые крестьянские черты лица.
   - Но если говорить серьезно, Донатас, - снова проговорил "самородок". – Твой подход к любимому делу мне понятен. Ты же знаешь, что и я всегда живу по принципу – делай, что нравиться и никогда не зацикливайся на деньгах.
   Он растянул свои красные губы в довольной широкой улыбке, ибо ему всегда доставляло удовольствие произносить эту свою коронную фразу, которую он твердил друзьям ещё со школьной скамьи.      
   - Спасибо, Вилиус, - поблагодарил его скромник, и, кивнув в сторону девушки, проговорил. - Мне кажется она немецких кровей. Я сам не понимаю почему, но я всегда "чувствую" немок.
   - Естественно, - засмеялся над ним Линас Монкевичус. - Как-же здесь не "почуять" немку, когда девушку зовут Ингой!
   - Нет, я серьезно, Линас, - возразил Вилкаускас. - Я всегда чувствую их. Пусть хоть звали бы её Мальвиной, я все равно бы в ней "раскусил" немку!
   Друзья засмеялись над скромником, в очередной раз отмечая про себя то, что как быстро он отвлекается от своей пессимистической религиозной философии, (со свойственным ему пассеистским взглядом на жизнь), обратив сейчас внимание на простую работницу зоопарка!
   - Каррр! - вдруг оглушительно резко и грубо гаркнул кто-то со стороны первого вольера. - Каррр! Каррр!
   Друзья обернулись и увидели сидящих на насестах двух больших черных воронов. Именно один из них, сидящий чуть ниже другого, завидев нескромно гогочущих парней, стал выражать свое недовольство грубым карканьем, будто хозяин, недовольный непрошенными гостями.
   Весело переглянувшись между собою, парни приблизились к вольеру с этими темными птицами. Девушка, заметив это, вскоре тоже подошла к нему вместе с Мильвидасом.
   Увидев группу людей с поросенком, раскаркавшийся ворон замолчал и отодвинулся в сторону своего товарища.
   Это были крупные элитные птицы, перья которых на солнце отливали от темного чернильного цвета, до иссиня-пепельного с розоватым отблеском! Большие клювы, похожие на два сомкнутых стальных кинжала, круглые глаза отливающие искрящейся темно-фиолетовой дымкой (словно в них накапали капли марганцовки), хорошо уложенные крылья с красивым оперением и длинные хвосты - всё в них выглядело грозно, но в тоже время элегантно. Ворон, сидящий на верхней жердочке, хорошо впившись в неё своими острыми когтями, словно принимал "солнечную ванну" - устремившись всем своим телом в сторону солнца, он не обращал внимания на пришельцев, словно боясь потерять даже единственную искорку света на своих перьях! Недовольный же ворон насторожился - прижавшись грудью к насесту (словно готовясь на всякий случай оттолкнуться и взлететь), он выдвинул вперед свою голову с большим клювом, либо, собираясь защищаться, либо принимать пищу из людских рук!
   - Это наши знаменитые вороны, - представила птиц Инга Саулюте. - Один из них спокоен как камень, дугой всегда всем недоволен. В прошлом году он даже через сетку едва не стащил у одной из посетительниц шерстяной розовый шарф! А меня, словно нерадивый школьник, всегда стремиться дернуть за косу!
   Парни весело засмеялись, и казалось что даже Мильвидас, подняв свое рыло, с интересом посматривает на смоляных птиц, которые уже становились с этого дня ему соседями.
   - Ух, шалун! - шутливо погрозила кулаком дерзкому ворону Инга Саулюте.
   Тот словно в подтверждение её слов, дважды забавно кивнул головой, этим вызвав новый смех приятелей.
   - Элитные вороны, - проговорил Донатас Вилкаускас, когда они уже отходили от вольера с птицами. - Думаю именно такие и считаются в Британии хранителями королевства.         
   - И им меньше нас грозит "бренность бытия", - передразнил Вилиус Кубилюс, не забыв философию скромника. - В отличие от нас они живут не менее 200 лет!
   - Думаю здесь, в таких тепличных условиях, они проживут и всё 500! - улыбнулся Линас Монкевичус, оглядываясь на воронов, и шутя добавил. - Тем более при заботе такой "лесной нимфы".
   - Она всегда здесь работает? - спросил его скромник, вновь уставившись на золотую косу впереди идущей девушки.
   - Нет, просто иногда подрабатывает, - ответил красавчик. - Она учиться на ветеринара, а здесь проходит практику, как говориться, прямо на месте.
   В этот момент, откуда не возьмись, к ним выбежала небольшая лама, которая, оказавшись возле "самородка", чуть машинально "не поцеловала" того в губы!
   - Что?! - обалдело расширив свои большие изумрудные глаза, только и крикнул Кубилюс, едва успев увернуться от миловидного но наглого животного.
   Увидев перед собой ламу, и остальные друзья остановились в нерешительности.
   - Рита, не приставай к мальчикам! - обернувшись на вскрик, строгим тоном проговорила ламе Инга Саулюте и тут-же улыбнувшись, пояснила парням. – Рита у нас на привилегированном положении, поэтому она свободно ходит по зоопарку.
   Лама послушно отступила от парней, однако, продолжая с интересом глазеть на них.
   Она была размером сравнимым со среднестатистическим ослом только с длинной шеей. У неё была небольшая светло-серая голова с милой мордашкой, большими темными глазами и небольшими строго торчащими ушами. В отличие от серой малошерстной головы, шерсти на её шее было больше, и она имела светло-коричневый и белый цвет. На туловище (которое хорошо держали тонкие, но крепкие лапы) шерсть увеличивалась ещё больше, только из-за линьки она на боках и бедрах местами казалась сильно "ободранной". В отличие от коричнево-белой шеи и туловища, её небольшой пушистый хвост казался темно-рыжим и чем-то напоминал своеобразный валик, которыми маляры закрашивают стены новых домов.
   Хоть лама и отступила, но медленно продолжила движение за парнями, больше заинтересовавшись ими, чем пожилыми парами, двумя студентками и одной матерью с малым ребенком – в "Мини Зоо" сегодня было мало посетителей.
   Парни же, идя вслед за работницей зоопарка, в свою очередь ведущей на поводке их поросенка, продвигаясь вдоль вольеров, с радостным биением молодых сердец всё больше "окунались" в жизнь обитателей зоопарка. Они слышали, что где-то забавно "побулькивая" кричат индюки, ворчливо блеют множество коз, радостно хрюкают кабаны и свиньи, а где-то грозно порыкивает даже тигр!
   - И этот зоопарк называют "Мини Зоо"?! - изумился "самородок", продолжая с опаской оглядываться на вольную ламу. - Да тут кажется есть все животные кроме уж самых крупных как жирафы, бегемоты и слоны!
   - Ну почему же, - рассмеялась Инга Саулюте. - У нас нет ещё никаких рептилий и обезьян.
   - Смотрите! - воскликнул Линас Монкевичус, направляясь к одному из вольеров. - Какие тут красивые еноты!
   Друзья сразу же устремились за старшим другом, а девушка, понимая, что они и так долго не были в зоопарке, не стала их торопить идти дальше. Она с легкой иронией посмотрела на них, видя, что те, стали выглядеть уже не молодыми людьми, а обычными любознательными подростками.
   Еноты действительно были прекрасные. Загромоздившись на чистую деревянную  подставку у самой стены, они, прижимаясь друг к другу, устремили свои взоры на подошедших парней. Глядя на них своими миленькими остренькими мордашками (от которых эффектными белыми "кисточками" отходили растопыренные усы), они красовались своей светло-серой вздыбленной пушистой шерстью, везде имеющую легкий рыжеватый оттенок кроме линии спины, где вздымалась только черная поросль. Растопырив свои небольшие светлые полуовальные уши и поджав свои рыжие (в темную полоску) пышные хвосты, они, поблескивая своими темными глазками, которые словно были взяты в "темную повязку" на мордашке, спокойно смотрели на подошедших. Видя, что у людей нет с собой никакой еды, они даже не двинулись с места, продолжая отдыхать в своем вольере.   
   Один из этих милых енотов жался к заду другого, а тот, словно устав, положил даже свою мордашку на подставку, так и не отводя своего взора.
   Несколько минут парни с улыбками молча любовались ими, однако самый скромный из них вдруг проговорил:
   - Одна знакомая эстонка как-то сказала мне, что среди животных я ассоциируюсь у неё именно с енотом. Правда, она потом позже признала, что это сравнение не совсем удачно...
   - Знакомая?! - изумился Вилиус Кубилюс, переводя свой взор на него.
   - По Интернету, - смущенно ответил Донатас Вилкаускас.
   - И правильно, что она передумала сравнивать тебя с этими пушистиками, - проговорил Линас Монкевичус, и с улыбкой смотря на скромника, указал на противоположный вольер. - Ты хоть у нас и скромник, но твои истинные братцы сидят вон там!
   Обернувшись, скромник с "самородком" увидели вольер, в котором сидело два волка.
   Друзья, весело переглядываясь между собою, оставили скромных енотов, и подошли к волчьему вольеру.
   Как и еноты, волки сидели рядом с друг другом на невысоком широком деревянном помосте и грелись на солнце. Выглядя сытыми и вполне довольными жизнью, они, в отличие от енотов, вообще не обратили никакого внимания на парней. Один из них, безучастным, совсем не хищным взором своих светло-серых глаз глазел в сторону вольеров, откуда доносились блеющие крики индюков. Другой, сидя за его спиной, томно прикрыв глаза (которые от этого сузились до неровных темных полосочек на светлой морде), казалось и вовсе безмятежно дремлет в ласках солнечного света!
   Оба волка имели светло-серую, почти белую пушистую шерсть, уши, лапы и бока которой отливали золотом рыжего отлива! Из-за острых небольших сероватых мордашек, они скорее смахивали на каких-то белых лисиц, нежели на волков! Эта поразительная схожесть с лисицами у них проявлялась не только в скромных размерах морды и тела, но и в пышности их хвостов! Однако, будучи молодыми волками редкой породы, они выглядели гораздо красивее как своих сородичей, так и пышнохвостых рыжих плутовок - лучи солнечного света волшебно белили их грудь, золотили уши, бока и лапы, огненными искрами проносились по пышным хвостам!
   - Мне кажется, что они больше похожи на братцев Вилиуса, - с улыбкой проговорил Донатас Вилкаускас, заметив схожесть этих бело-рыжих волков с лисами. - Хотя, Линас, ты прав, эти чудные волки скромны как я.
   - Действительно, - рассмеялся Линас Монкевичус, и указал на другой вольер. - Но вон там точно сидит либо братец, либо сестрица нашего "золотого мальчика"!
   Они подошли к очередному вольеру и вновь не смогли скрыть своих искренних улыбок - за сеточным ограждением, стоя возле темно-зеленой ели, на них с интересом смотрела настоящая лисица! Обладая небольшим размером, она была очаровательна: "угольный" носик зиял на её острой бело-рыжей мордашке, от которой эффектно отходили в стороны темные усы; большие круглые огненные глаза (с красивой темной подводкой вокруг них) смотрели на парней с легкой настороженностью; большие торчащие уши, которые имели внутри светло-рыжую поросль, а внешне черный цвет, были готовы уловить каждый звук; белая грудь, словно пласт пушистого снега контрастно светилась на её теле со светло-рыжей пушистой шкурой, ещё более оттеняя практически черные лапы; пушистый рыжий хвост, лежащий на нескольких упавших на землю еловых ветках, элегантно довершал её красоту.
   В отличие от пресытившихся жизнью волков, лисица сразу же проявила к парням своё внимание - устремив в их сторону свою острую мордашку, она легко приподняла над землей одну из своих передних лап, готовясь, в зависимости от ситуации, либо кинуться к людям, либо отбежать в глубь вольера.
   - Мне кажется это самка, - проговорил скромник. - Видно же, что она небольшого размера.
   - Тогда давай, Вилиус, - посмеиваясь, обратился к "самородку" красавчик. - Начинай действовать как настоящий мужчина - попытайся завязать знакомство с этой рыжей красоткой! 
   -  Может я и такой же рыжий, но она все равно слишком хороша для меня, - отшутился Вилиус Кубилюс, улыбаясь своими красными губами.               
   - Хорошо, что ты это признаешь! – воскликнул красавчик, ещё больше "заряжаясь" от смеха, дружески хлопнув рыжего друга по спине.
   Они весело засмеялись, а лиса так и продолжала пристально смотреть на них и словно пыталась угадать причину их веселости.
   - Мальчики! - окликнула их Инга Саулюте, которая до сих пор стояла в стороне от вольеров с поросенком на поводке. - Ваш бедный Мильвидас уже заждался, когда его сопроводят к своим сородичам.
   - Уже идем, Инга! – смеясь, ответил ей Монкевичус, сразу поняв её намек. - Уже идем!
   Он понял, что девушка опасается того, что возможно хозяин вдруг неожиданно приедет в "Мини Зоо" и сразу разоблачит то, что она допустила их по "знакомству" - поэтому, чем быстрее они удалятся из зоопарка, тем ей будет спокойнее.
   Парни снова покорно зашагали за Ингой Саулюте, держащей на поводке их счастливого хряка, и уже не останавливались у вольеров.
   Направляясь в сторону вольеров, где содержались кабаны и свиньи, они прошли мимо вольера с крикливыми индюками, которые жили вместе с интересными белыми утками, а также вольера с множеством разнообразных козлов и коз, почти беспрерывно поблейвающих в разнобойном многоголосии. Однако, у вольера, где содержались дикие гуси, парням все-таки пришлось задержаться, ибо один из пернатых, увидев их, поднял неимоверный гогот - темно-серый гусь, каждое перышко которого заканчивалось белой линией (от этого казалось, что они разбросаны на нем как светлые волнообразные круги, схожие с теми, которые появляется в воде, когда в неё кидаешь камни) вытягивая причудливой дугой свою черную шею, сильно гоготал на парней, в этом усердии даже вытягивая из черного клюва розовый язычок! Темноголовый, он смело подошел к самой сетке вольера, намереваясь даже ущипнуть чем-то непонравившихся ему пришельцев!
   - Не обращайте внимания на этого гуся, - проговорила, немного растерявшимся парням, Инга Саулюте. - Этот гусь у нас самый психованный обитатель зоопарка. Всегда поднимает шум при подходе любого к вольеру, и самое интересное, что категорически не только не принимает пищу с рук, но и не дает её другим! В общем, с ним у нас много мороки!
   Парни, посмеявшись, глазея на крикливого гуся, пошли дальше. Вскоре тот замолчал и с видом победителя направился к своим сородичам, думая, что он их великий защитник.
   Продвигаясь дальше, парни увидели и крупных хищников "Мини Зоо" - величественного уссурийского тигра и льва с львицей. Все они были почему-то не на земле, а в верхних клетках. Полосатый тигр перед которым лежала целая россыпь как отдельных кусков мяса, так и целых туш куриц, видимо настолько пресытился ими, что не обращая на еду никакого внимания, скучающе ходил по клетке взад вперед и бросал завистливые взоры в сторону львиного вольера. А завидовать редкому хищнику, занесенному в "Красную книгу", было чему - в этот самый момент, перед его хищным взором, громадный лев, блистающий роскошной золотой гривой, вовсю заигрывал с не менее симпатичной львицей! Поваленная на бок самка, опираясь громадными лапами на клетку верхнего вольера, принимала любовные ласки царя зверей, которые выражались в игривом поглаживании её морды и легком покусывании большими острыми зубами.
   Видя перед собою такую интимную игру, одинокий, хоть и пресыщенный пищей уссурийский тигр явно нервничал – все быстрее расхаживая из стороны в сторону, он недовольно порыкивал.
   Парни с широкими улыбками на лицах следили за этой интересной сценой.   
   - Смотрите, ребята, а лама нас всё "пасет"! - воскликнул Кубилюс, увидев невдалеке от себя длинношее милое животное, которое казалось не боялось даже хищников.
   - Это она не нас "пасёт", - проговорил улыбаясь Монкевичус, невольно отрываясь от понравившейся ему сцены интимной игры льва со львицей. - Это она тебя "пасёт". Поэтому искренне поздравляю с тем, что у тебя появилась первая поклонница, пусть хоть и среди животных!
   Смеясь, они, снова увидев недовольный взор зеленых болотистых глаз работницы зоопарка, как бы молча повелевающий не задерживаться в очередной раз, пошли за ней дальше.
   Наконец они уже стали подходить к вольерам, содержащим в себе разнообразных хряков. Уже издалека они слышали множество различных похрюкиваний, суматоху, тупое позвякивание алюминиевых корыт и шорох деревянных кормушек. По мере приближения этот свинячий хор усиливался, но первое что поразило их взор, это огромная территория свинского отделения, которая только лишь подтверждала о многочисленности тупорылых парнокопытных обитателей.
   Увидев подходящих людей, к первой сетке крайнего вольера, словно какой-то своеобразный мохнатый черт, выскочил забавный кабан-боровик.
   - Хррряк! Хрррюк! - захрюкал он грубоватым, но тихим басом, словно приветствуя их.
   Полыхая на солнце своей густой темно-рыжей шерстью, он имел забавную длинную мордашку с широким серым пятачком, мохнатые черные уши и такие же черные, словно обугленные ноги с тонкими копытцами. Самое интересное, внизу его рыла тоже была мохнатая черная поросль, которая со стороны казалась своеобразной бородой, благодаря которой хорошо контрастировала светлая полоса рта, почти всегда приоткрытого словно в улыбке, где в свою очередь алел язычок. Глаз этого дикого хряка небыло видно - лишь какие-то две "обугленные" точки на светло-рыжем рыле!
   - Приятель, где же ты так обгорел? - улыбаясь, спросил кабана-боровика Линас Монкевичус, внутренне поражаясь таким необыкновенным цветным контрастом шерсти животного.
   - Хррряк! Хрррюк! - снова весело пробасил тот, показывая алый рот в забавной улыбке.
   - Этот кабан-боровик всегда первым встречает посетителей в нашем свином отделении, - машинально проговорила Инга Саулюте, очень хорошо зная характер любого обитателя "Мини Зоо". - Однако не смотрите, что он раскрывает свой рот, словно голодный. Он просто совсем избаловался - не хочет сам брать из корыта еду, а только чтобы ему клали в рот яблоки и морковку! Лентяй!
   Она дернула за поводок поросенка Мильвидаса (который, остановившись лишь на миг, пятачком почуял во взрослом кабане-боровике своего дальнего родственника) и направилась с ним к двери вольера.
   Её приближение заметили как поросята, так и другие самые разнообразные свинки, которые с хрюканьем устремились к клеточным сеткам вольера.
   - Да, похоже нашему Мильвидасу здесь действительно не будет скучно! - проговорил Линас Монкевичус, пробегая взором по разнообразным живым свиным тушам, бурлящим за свинским вольером. - Я даже не ожидал что здесь столько много свиней и кабанов!
   - Смотрите! - изумленно воскликнул Донатас Вилкаускас, показывая на решетчатую дверь вольера, куда из ангара устремилась ещё одна группа свинок. – Это что, тоже свиньи, или это такая порода овец?!
   Парни не останавливаясь, идя за работницей зоопарка, сразу же устремили свой взор к двери и тоже поразились тому, что увидел их друг - перед самими дверьми, растолкав остальных свиней, ожидая Ингу, сгруппировалась небольшая группа каких-то необычных свинок. Они были небольшими, но имели невероятную густую белую шерсть, которая также отливала рыжеватым золотом, и от этого они казались некими тучками, освещенными лучами вечернего солнца! На широких рылах с темными пятаками, глядели не заросшие шерстью темные глаза, что добавляло им пикантности и необычный вид. Казалось какой-то волшебник-визажист "причесал" их под обычных овечек, однако тупорылые морды выдавали в них истинных свинок!
   - Это свиньи, Донатас! - воскликнул Вилиус Кубилюс, пораженно расширяя глаза. - Лохматые свиньи! Впервые вижу свиней с такой буйной белоснежной шерстью!
   - Я тоже! - подтвердил удивленный и Линас Монкевичус.
   - Это не свиньи, а свинки, - проговорила Инга Саулюте, начав открывать решетчатую дверь свиного вольера. - Такие кучерявые свинки. Они словно милые ожившее белые облака. Настоящие же свиньи и боровы вон там!
   Она кивнула в сторону ангара. Парни лишь взглянув туда, остановились на месте, словно в едином порыве подхватив столбняк - перед их изумленными глазами появились истинные гигантские хряки!
   Двое поистине исполинских кабаних стояли, опираясь своими нереальными тушами друг на дуга у самого проема ангара. Громадное рыла, будто грубо высеченные из глыбы черны камней, троллиные уши, потрясающие темные колосья хохолков (вздымающихся, будто ирокезы уличных панков) и огромные туши, которые невообразимо вздулись и кажутся вот-вот сейчас лопнут как брюхи клещей пресытившихся кровью, поразительно держащихся на крохотных ножках - всё это казалось в них одновременно величественным и грозным! Обладая кабаньими рылами, они, однако смахивали на каких-то мини-бегемотиков. Даже хвосты у них были не "крючком", а в виде небольших черных шерстяных "веревок"! Как и у кабана-боровика (который в сравнении с этими самками казался просто тщедушным скелетом с "обгоревшими" лохматыми "ребрами"!), найти у них глаза было вообще нереально!
   Еще одна кабаниха, стояла чуть поодаль от этих двух. Видимо облегчая коротким ножкам тяжелый вес от своей огромной туши (которая была белой с большими разбросанными черными пятнами), она уперлась розовым рылом в деревянную стену ангара и казалось в таком положении не то стоя дремала, не то над чем-то задумалась. Возле неё стоял огромный боров, весящий наверно около центнера, который окрасом туши был схож с ней - лишь короткое рыло говорило о том, что он не кабан, а свин. Только что опустошив целое корыто какого-то коричневого комбикорма, он учуял своим широким полугрязным рылом возле себя великолепное розовое яблочко, которое по-видимому случайно выкатилось из кормушки кучерявых свинок. Еле еле повернув свою громадную голову к этому яблочку, оперев её даже на землю, он замер, (уставившись на соблазнительный фрукт глазками, теряющимися в рыжевато-золотистой дымке шерсти) словно размышляя над тем, что слабо ему съесть этот фрукт, или после принятых нескольких ведерок комбикорма, он, от приема этой малости, точно лопнет как мыльный пузырь, разлетевшись во все стороны?!
   - Стой! - в искреннем испуге крикнул девушке Линас Монкевичус, увидев, что та уже открыла дверь вольера, и, отгоняя от себя пушистые "облака" любопытных свинок, стала уволакивать туда их розового поросенка. - Эти гиганты же могут раздавить нашего Мильвидаса! Раздавить и не заметить даже этого!
   - Не беспокойся, Линас, - с улыбкой, проговорила Инга Саулюте. - Хоть они и выглядят довольно грозно, но миролюбивые.
   Зайдя в свинячий вольер, закрыв за собою решетчатую дверь, она отстегнула с поросенка ошейник. Розового хряка тут-же обступили лохматые свинки, с интересом понюхивая его большими пятками. Он тот-же, смущенно похрюкивая, обнюхивал их.
   - Вот они уже принюхиваются друг к другу! - смотря на это знакомство, смеясь, воскликнула девушка.
   Парни подошли ближе к вольеру, и, опершись на его ограждение, стали в один ряд.
   - Всё же правильно я сделал, что привез нашего друга сюда, - удовлетворенно проговорил красавчик.
   - Может и правильно, - согласился с ним "самородок". - Но если и его так будут усердно откармливать, то боюсь, и он со временем превратится в одно из этих чудовищ стоящих у ангара! Вы только посмотрите, сколько яблок и овощей валяется здесь! Да для них это какой-то поросячий рай!
   Монкевичус и Вилкаускас, взглянув на устланную соломой землю вольера, сразу согласились с ним - действительно повсюду валялись различные яблочки, земляная картошка и рыжая морковка. В общем, здесь было такое же изобилие для свиней, как и у хищников на верхних вольерах.
   - Надеюсь, что он всё-же не станет таким, - неуверенно проговорил красавчик, "пробежавшись" глазами по этим овощам и фруктам, и снова упершись в гигантских кабаних. - Какие они откормленные!
   - Сколько было бы килограммов мяса даже с одного такого! - поддержал его Кубилюс, возбужденно смотря в свою очередь на "задумавшуюся" у стены кабаниху. - А сала бы наверно хватило на целый год!
   - Не произноси этого слова! – воскликнул молчавший Вилкаускас. - Хотя им действительно здесь рай земной!
   - Видишь, до каких последствий может довести рай даже хряков, - сразу "подколол" скромника красавчик, кивая в сторону исполинских кабаних. - Ты ещё уверен в том, что и человеческого праведника рай также не извратит вечным блаженствованием?   
   - Я думаю, истинный рай будет многогранным и вечно обновляющимся, ибо только из-за этих факторов он не превратится в тихий "однотипный ад", будет всегда интересен и никогда не надоест, - с улыбкой ответил ему Вилкаускас, не смутившись его хитрого взгляда. - Во всяком случае, он будет духовным, а это значит проблема ожирения ни праведникам, ни ангелам не будет грозить!
   - Только духовным?! - воскликнул изумленный Монкевичус. - Тогда для меня, любителя прекрасных женщин, он все равно будет равносилен аду!
   Друзья весело рассмеялись.
   В этот момент Инга Саулюте, достав откуда-то красное пластмассовое ведро набитое доверху очередными небольшими яблочками, рассыпала их в одно из алюминиевых корыт дно которого ещё темнело в комьях темно-коричневого комбикорма. В тот же миг к корыту подскочил поросенок Мильвидас, который вместе со своими новыми кудрявыми приятелями принялся лихо уплетать фрукты, звонко похрюкивая и смачно почавкивая от удовольствия.
   Опираясь руками на забор, парни с умилением стали наблюдать за этой забавной трапезой их розового приятеля.
   - Смотри, Линас, - рассмеялся "самородок". - Мильвидас ест так, словно ты и не приносил ему в поезде фасолевый суп!
   - Думаю, просто ему яблоки нравятся гораздо больше, чем какая-то фасоль, - проговорил красавчик, продолжая с улыбкой смотреть на свою живность, и через некоторое время добавил. - Не знаю как вы парни, но я чувствую, что уже не смогу оставить Мильвидаса.
   - Я тоже уже не представляю нашу компанию без него, - полушутя поддержал его и Донатас Вилкаускас.
   - Полностью согласен с вами, - проговорил Вилиус Кубилюс, но тут-же спросил. - Однако, что мы будем делать с нашим приятелем?
   - Сначала я попрошу Ингу о том, что бы она держала нашего Мильвидаса на особом счету, - проговорил красавчик. - Если понадобится, я готов даже ежемесячно платить зоопарку за это. Затем, я думаю, надо его все-же отвезти на какую-нибудь ферму, где попросить фермера о такой же услуге. (И естественно, строго настрого запретить закалывать Мильвидаса!) На ферме ему будет более раздольнее чем тут, да и там я думаю он найдет себе хорошую подругу.
   - Как здорово ты придумал, Линас! - одобряюще воскликнул "золотой мальчик" и продолжил мысль друга. - А мы будем всегда его посещать, приносить что-нибудь вкусненькое, а если он найдет самочку, то возможно будем держать в руках и его детишек-поросят!
   - Было бы интересно! - весело проговорил скромник. - Мы будем пожизненно заботится о нем!
   - На то он нам и друг! - рассмеялся красавчик. - А друзья должны помогать друг другу!
   В этот миг, Инга Саулюте, уже рассыпав корм всем обитателем свиного отдела, вышла из вольера, закрывая за собою решетчатую дверь. Линас Монкевичус тут-же подошел к ней и высказал свою просьбу насчет Мильвидаса, не умолчав о том, что собирается и впредь принимать участие в судьбе хряка вместе со своими друзьями. Девушка, немного подивившись услышанному, согласилась похлопотать за поросенка.
   - А теперь, мальчики, - сказала она, после этого разговора. - Вам все-же следует покинуть зоопарк, а то вдруг с минуту на минуту явится хозяин и мне за вас попадет. Я и так очень рискнула, впустив вас без билетов, прошу, не увеличивайте мне этот риск. Думаю, вы уже хорошо убедились в том, что с вашим поросенком ничего не случится здесь. Он у нас в хорошем месте. Я обещаю заботиться о нем. Но сейчас, прошу вас, уйдите.
   - Хорошо, Инга, спасибо за понимание, - поблагодарил её Линас Монкевичус. - Мы уже уходим. Сейчас только простимся с Мильвидасом...
   Друзья снова подошли к свиному вольеру и не смогли сдержать очередных улыбок, видя, что их счастливый хряк усердно продолжает опустошать яблочки из корыта.
   - Ну, что, приятель, сегодня нам придется покинуть тебя, - весело обратился к нему красавчик, хотя тот, не отвлекаясь, продолжал свое дело. - Но мы тебя не бросаем. И завтра, и впредь, кто-то из нас всегда будет навещать тебя! Ведь ты стал нашим настоящим приятелем, а друзей мы не кидаем! Я обещаю, что мы никогда не бросим тебя!
   - Точно, Мильвидас! – смеясь, проговорил и "самородок". - А я обещаю тебе, что уже завтра наберу в дубравах свежих желудей, которых лично принесу тебе!
   - А я принесу молока! - воскликнул Донатас Вилкаускас. - Для тебя постараюсь достать самого свеженького!
   - Ну, всё, всё! - крикнула им Инга Саулюте, засмеявшись от их обещаний животному. - Он все равно увлечен едой и вас не слушает! Ступайте уж по домам!
   Рассмеявшись, помахав хряку на прощенье руками, парни послушно, но не спеша пошли вдоль вольеров обратно к выходу, а девушка, опершись руками на большой веник, смотрела им вслед веселым блеском изумрудных глаз и широкой улыбкой на устах.               
   - Мальчишки! - окликнула она их. - Не забудьте того, что обещали и мне!
   - Не забуду, Инга! – обернувшись к ней, весело проговорил ловелас. - Мороженное в шоколаде и билеты на "Летувос Ритас"!
   Смеясь, они шли вдоль вольеров и солнце освещало им путь по светло-серой каменной дороге.
   - Хорошая девушка, - проговорил Донатас Вилкаускас о Инге. - И явно немецких кровей! Так что Вилиус, тебе стоит к ней присмотреться, возможно она станет тебе классной женой!
   - Донатас, - весело смотря на него, обратился Линас Монкевичус. - Инга вряд ли обратит внимание на наше рыжее чудо, к тому же она блондинка, а ему нравятся себе подобные.
   Он с задором толкнул Кубилюса в бок.
   - Инга может и стала бы хорошей женой, но она действительно не в моем вкусе, - проговорил "самородок", ничуть не смущенный их острыми "подколами". - Вы же знаете, что мне нравятся такие как Вия и Лафи (хотя рок-принцесса, Линас, не рыжая, кстати!). Ну и ещё нравится актриса Дженнифер Моррисон*...
   - Моррисон?! - удивился Вилкаускас. – Это же докторша Эллисон Кэмерон из сериала "Доктор Хаус"*!
   - Да, она, - признался "самородок" и покраснел, вспомнив, что она тоже рыжая.
   - О, доктор Хаус! - воскликнул красавчик. - Этот сериал просто обожают мои родители!
   - Мои тоже верно смотрят его каждый вечер! - в свою очередь воскликнул скромник.
   - И мои, - сказал "самородок". - Я тоже люблю его смотреть. Да и вообще это очень популярный сериал как в США так и в Европе.
   - У тебя недурной вкус насчет доктора Кэмерон, - с улыбкой, проговорил ему скромник. – Я вместе с родителями смотрю этот сериал. Хью Лорри* великолепен в образе Грегори Хауса. 
   - Не знаю, что за докторша там понравилась нашему "самородку", - проговорил красавчик. - Так как в отличие от вас, домашних мальчиков, я, клубный плейбой, не смотрю ТВ, но я бы не хотел иметь жену докторшу. Вы только представьте, если что не так, такая жена то укол сделает в зад, а то и того хуже вставит туда термальный градусник! Нет, я не хотел бы такого "счастья"!
   - Но думаю именно такая жена бы и подошла нашему Вилиусу! – возразил Вилкаускас. – Этими процедурами она бы усмиряла его нрав!          
   Весело смеясь, они постепенно подходили к воротам зоопарка.
   - Постойте, парни! – смотря на ворота, вдруг воскликнул Вилиус Кубилюс. - Мы что будем тащиться на своих двоих до самого города?! Это же целых десять километров пути!
   - А ты что, разве не настоящий спортсмен?! – лукаво кося свои серьезные глаза, спросил его Линас Монкевичус. - Такая прогулка будет великолепной тренировкой для наших ног! Да к тому же она окончательно сметет с наших голов опьянение!
   - Совершенно согласен с тобой Линас, - поддержал его Донатас Вилкаускас. - Я вообще от "Швитурисов" как будто получил допинг - чувствую, что могу не только дойти до города, но и пройти его до самого Балтийского моря!
   "Золотой мальчик" с удивлением посмотрел на друзей, надеясь, что они шутят. Но они хоть и улыбались, но не шутили, намериваясь на полном серьезе преодолеть путь.
   - В принципе, у нас все равно нет ни единого лита, - только проговорил он, "сдаваясь" под этими взглядами.
   - Но мы не только пойдем, мы даже сделаем пробежку до города! - с азартом воскликнул Линас Монкевичус, и, подмигнув скромнику, скомандовал. - Хватаем этого "усталого" мальчика и разгоним его до нужного темпа!
   Тот с улыбкой кивнув головой, схватил Кубилюса за одну руку, а Линас за другую.
   - Что?! - изумился "самородок", бросая взгляд то на одного, то на другого. - Вы что серьезно собираетесь пуститься в бег?!
   - Не только мы, но и ты тоже, - садистски улыбнулся ему красавчик, и проговорил скромнику. - Всё Донатас, помчали!
   Крепко держа обалдевшего Кубилюса за руки, они помчались к воротам и, выбежав в небольшой двор зоопарка, с веселым смехом вовсе покинули его.
   Поросенок Мильвидас, пожевывая яблочки уже не быстрым темпом, ушами уловив эхо дальнего смеха приятелей, поднял рыло и устремил свой доверчивый взор на дорожку вдоль вольеров, по которой те ушли. Солнечный свет заиграл мягкими бликами в его милых черных глазках, которые словно источали радость и удовлетворение. Довольно посмотрев на дорожку, ещё прислушиваясь к звукам, он вновь опустил рыло в корыто и продолжил трапезу – казалось, счастливый хряк даже не сомневался в том, что ушедшие друзья вновь вернутся к нему.
   Лучи солнца мирно блестели на клетках вольеров, на шерсти животных и в перьях птиц. Они как будто ласково одухотворяли всё вокруг, несмотря на всё более удлиняющиеся тени - незаметно и не спеша наступал мягкий июльский вечер.
                (Март-Май. 2011 г.)
               
Пояснения:

* "Старопрамен" – светлое чешское пиво высокого качества.
* "Швитурис"    - старинное литовское пиво, производимое одноименной пивоварней в Клайпеде с 1784 года. Имеет несколько международных наград. Эта марка пива уникальна тем, что она создана женщиной.
* Мия   – (реал. имя Вилия Пилибайтите) молодая литовская певица.
* Витас – (реал. имя Виталий Грачев) известный российский певец, который однако родился в латвийском Даугавпилсе. Обладает уникальными вокальными данными. В связи с невероятной популярностью в Китае, по этой причине обладает самым многочисленным числом поклонников и поклонниц в мире.
* "Грегориан" (Gregorian) – англо-немецкая музыкальная хоровая группа, исполняющая в григорианском (церковном) стиле, как религиозные гимны, так и мировые хиты разных лет. Некоторые участники группы пели и раньше в различных храмах ещё с самого детства. 
* "Ex nihilo nihil" – в переводе с латинского означает "Из ничего ничего не происходит".
* Ричард Коллер – один из видных участников группы "Грегориан". Часто выступает в роли прекантора. (например в "Join Me", "Frozen" и т.д.)
* Прекантор – глава церковного хора. Тот, кто зачинает песнь.
* С английского: "Эту жизнь не стоит проживать...") (из "Join Me" 2002 г.)
* С английского: "Этот мир жестокое место, и нас здесь ждут только потери..." (из "Join Me")
* "Christmas Chants" – альбом группы "Грегориан" вышедший в 2006 году.
* Стано – (реал. имя Станислав Ставицкий) литовский певец, бывший лидер группы "Дельфинай".
* Ирена Милькявичюте – знаменитая солистка литовской оперы. Победительница международного конкурса имени Чайковского. Профессор Литовской музыкальной академии.
* Лафи – (реал. имя Кристина Кляйн) молодая немецкая рок-певица. Поклонники ввели её в звание рок-принцессы из-за песни "Prinzesschen".
* Владас Жулкус – с 2002 года профессор Клайпедского университета.
* LTV – первый государственный канал Литвы. Действует с 1957 года. В цветном изображении с 1975 года.
* "Лиепайтес" (Liepaites) – литовский хор девушек из вильнюсской школы хорового пения.
* Сутартине – уникальный тип литовского хорового пения, заключающийся в том, что исполнители мастерски напевают одновременно несколько мелодий!
* "Clocks" ("Часы") – песня из 4 альбома "Грегориан" - "Masters Of Chants IV". 2003 г.
* Лина Ченене – литовская художница из Вильнюса. Она обладает уникальной способностью классически рисовать портреты одновременно обеими руками сразу на двух холстах! (В данный момент Лина возможно проживает в Дании...)
* "Facebook" – популярная социальная сеть созданная молодым американцем Марком Цукербергом.
* Пагода – так называют южные буддийские храмы. Северные зовутся дацанами.
* Коловрат – древнеславянский языческий символ, символизирующий вечное движение в природе.
* "Mein Kampf" ("Моя борьба") – большое сочинение Адольфа Гитлера, которое он создал в период своего заключения в 1924 году в крепости Ландсберг, после знаменитого "Пивного путча".
* С немецкого: "Мой Бог! Прости этого глупого сына! Линас, кажется среди нас присутствует нацист!" (Vilkauskas)
* С немецкого: "Я не глупец. Мне просто понравилась нацистская свастика на кружках, и я не мог противиться этому". (Kubilius)
* Deutsche soldat – немецкий солдат.
* Ostland-Bezirk (Восточный Округ) – так, фашистский Рейхскомиссариат Остланд в лето 1941 года хотел назвать Литву и часть восточной Беларуси в составе Третьего рейха.
* Вилкаускас имеет в виду сталинские репрессии, которым подверглись более 200 тысяч жителей Литвы. В ответ на это, в янтарной стране развернулись освободительные партизанские движения, которые были окончательно сломлены советскими оккупантами лишь к 1962 году. Число павших в этой борьбе литовцев достигло 30 тысяч человек.
* Гипнос – в древнегреческой мифологии бог сна и сновидений.
* Керлинг – спортивная командная игра на ледяной площадке.
* Елена Кондулайнен – российская актриса, впервые скандально прославившаяся откровенными сценами в фильме "Сто дней до приказа" в 1990 году.
* Робби Уильямс (Роберт Питер Максимилиан Уильямс) – знаменитый британский певец. "Feel" ("Чувство") один из его хитов 2002 года.
* "Supreme" ("Высший") – лучший хит Робби Уильямса в 2000 году. На эту песню снят замечательный клип, где певец сыграл роль британского автогонщика трехкратного чемпиона "Формулы-1" Джеки Стюарта, который тоже присутствует в старых видеозаписях. Клип и песня посвящены этому чемпиону.
* "Паспорт" – одна из разновидностей баскетбольной игры, в которой каждый играет за себя. Суть игры в том, чтобы попеременно с соперником забивать в кольцо мяч от одного раза до десяти. Выигрывает тот, кто точнее забрасывает мячи в кольцо.
* Дженнифер Мэри Моррисон – американская актриса, модель и продюсер. Наиболее известна ролью доктора Эллисон Кэмерон в популярном сериале "Доктор Хаус".
* "Доктор Хаус" – популярный американский сериал о выдающимся враче-диагносте Грегори Хаусе и его команде. Первый показ состоялся в США 16 ноября 2004 года на телеканале "FOX".
* Хью Лорри – (полн. имя Джеймс Хью Кэлам Лорри) английский актер, писатель и музыкант. Играет главную роль в сериале "Доктор Хаус", за которую дважды получил американскую кинопремию "Золотой Глобус" (2005-06 гг.). С 2007 года имеет звание офицера ордена Британской империи, которое ему пожаловала королева Елизавета II.