Молла и минареты

      
       Достославный усто Молла Насреддин - мир ему! - как-то раз сострил не вполне удачно. Когда один из учеников спросил его, как изготовляют минареты, Молла ответствовал:
       - Очень просто. Копают глубокую-преглубокую, узкую-преузкую яму и выворачивают шиворот-навыворот.
       Весь прикол, как говорят в наши времена, состоял в том, что слово михраб - а именно так называется минарет по-арабски - гораздо чаще обозначает нишу для святыни и вообще углубление любого рода.
       Ввиду того, что Аллах не весьма одобрил шуточку, Молле, прежде чем попасть в заслуженный тяжкими трудами рай, пришлось вдоволь навертеть таких скважин и сотворить с ними то, что муж, стремящийся поспешно раздеться перед супружеским ложем, по нечаянности делает с рукавом своего халата.
       По слухам, некоторые из этих маяков веры возвышаются до сих пор.
       В одном из них служит, как и в древности, слепой от рождения муэдзин. Раньше это было необходимо, чтобы ничьи любопытные глаза не нарушали покой жизни, протекающей за глухими глинобитными дувалами, и не смущались никакими интимными и вообще мирскими подробностями. Теперь такое кажется лишним - приватность оказалась как есть снаружи.
       На другой минарет лихие молодцы затащили по ступенькам ишака - возможно, того, кто при жизни возил Моллу и набрался от него святости, но, скорей всего, падишахского. В своё время Молла взялся обучить животное Благородному Корану, а когда возразили ему, что сие невозможно, ответствовал: "Денег мне дали много, а сроку - десять лет. За это время уж кто-нибудь да помрёт: либо я, либо ишак, либо падишах".
       Разумеется, оставленный в горьком одиночестве ослик заорал во всю глотку, как заправский глашатай Бога. И вопил, пока вокруг столпа не собрались все двуногие жители кишлака, объятые священным трепетом...
       Ох, и доставил же им сей зверь хлопот! Ведь вознести - не то, что низвергнуть, особенно когда лестница крутая и узкая, а морковок или пряников, чтобы крутить перед ишачьим носом, и вообще нет.
       Поговаривают, что жители данного селения по сю пору страдают повышенной набожностью и совершают предписанные саляты вместо пяти - пятьдесят пять раз на дню.
       Что касается третьего минарета, то совсем недавно на нем установили рупор, соединённый с навороченной видео-, аудио- и компьютерной техникой; да низвергнет Аллах тех, кто сотворил сие, в самую глубокую и раскалённую часть ада! Теперь тамошний муэдзин, услышав утренний призыв, содержащий фразу о том, что "молитва лучше сна", спокойно поворачивается на другой бок и ворчит спросонок: "Изыдите с миром. Сон куда лучше молитвы". Впрочем, прихожан в этой мечети, стоящей посреди крупного современного города, немеряно, ибо благодаря хитроумному компьютерному разуму тон, лад и конкретное содержание призывов всегда соразмерны с насущными потребностями людей.
       Что скажем о четвёртом михрабе?
       Возвышается он посреди развалин пустынной крепости, и лишь чёрные бедуинские шатры окружают его подножие. Пять раз в сутки, когда возглашает азанчи хвалу Аллаху, бьют из сухой земли родники, поднимая свои султаны на высоту человеческого роста, медовые финики с пальм сами сыплются на землю, верблюжья колючка покрывается нежными белыми цветами и источает крупицы манны, а саксаул распускает фантастические листья, подобные опахалу.
       Дряхлый старичок-суфий, что с незапамятных времен поднимается на пятый михраб, не видит ничего помимо некоей радужной дымки, он почти потерял слух, и голос его стал шелестящей тенью былого. Накидка его склёпана из заплат разного цвета и качества, войлочный колпак истрачен молью, в чаше для милостынь монеты и хлебные корки протёрли дыру, откуда всё содержимое вываливается обратно под ноги дающим.
       Но когда начинается восхваление, солнце выходит на небо лишь для того, чтобы его послушать, делает все положенные ученику стоянки и ложится за горизонт спать, лишь убедившись, что до утра уж ничего больше не воспоследует.