Глава 15. У нас есть дом.
Кое-как уснул, и проснувшись стал. Бабушка уже куда-то вышла. Я спустился с печи, оделся в свое рванье, предварительно обстучав со штанов пыль. Вот я снова ладный да стройный, и из раскладушки собран в некое подобие человека. Такого себя люблю и уважаю. Очень люблю, и всего лишь чутку — уважаю: весь день провел в хандре, и вот теперь надо наверстывать потерянное время.
Лишь вышел, наткнулся на бабушку.
-- Внучек! - Старушка перестала рассматривать сапог, и тут же весело вскинув руки выкинула куда-то очень далеко, что даже его погружение был слышен лишь как всплеск далёкой рыбины. - А я думала, кого же я вчера прям на пороге съела!? Как же я рада, что ты живой!
-- А сапог мы уже не найдем, нет? - Я был в полуобмороке.
-- Да сдался тебе этот сапог! Другой я еще вчера выбросила.
-- Бабушка, как же я обратно пойду! Босяком по снегу — этого я еще раз не выдержу. - Еще немного и захныкаю.
-- Э-э-э внучок, как ты плохо думаешь о бабушке. Вот сейчас я тебе сапожки красные достану. Сама для себя берегла, да уж вряд ли теперь мне они когда в пору будут. Вот! - Действительно сапожки. Только женские. Вернее, с острым носом, а у меня ступня как лопатой обрублена. Не по моей ноге будут.
После примерки снимать их уже не захотелось. Широкие голенища не дадут провалиться ни в болоте, ни в высоком снегу. Такие видел у точильщиков на заставе, но не думал, что они будут столь удобны. А сперва показались женскими, и размером не на мою ногу.
-- Как сапожки?
-- Спасибо бабушка, не ожидал столь щедрого подарка. - Бабушка расстрогалась.
-- Да чего уж там. Ты то не просто так меня искал? Это Лель-Еран тебя прислал? Случилось чего?
-- Случилось, но Лель-Еран тут не при чем. Бабушка, а нет ли у тебя живой воды где нибудь под рукой?
-- У меня может и есть, но мне её сказано никому не отдавать.
-- Кем сказано?
-- Тот, кому она принадлежит.
-- А есть тот флакон, в который воду собрали с меня?
-- Есть.
-- Это — моя вода?
-- Да, твоя.
-- Значит она принадлежит мне, и я могу её забрать?
-- Можешь. Да только я не могу подойти к этому месту. Это сундук, вон на том дереве висит. Там много каких вещей есть, но ты возьми только воду.
-- Понял. - Снял столь удобные сапожки, и полез на дерево, перехватив веревкой ближайшую ветвь. До этого дошел не сразу, но все же посноровистей, чем раньше бы .
Сундук с высохшим дубом стоял на противоположной от входного пути лучине, что выходила в открытое озеро. В открытое озеро, или впадало в молодое болото, свободное от иной поросли, кроме мелкой тины. Лукаморье — не иначе. Почему я не удивляюсь? Если б не видел собственными глазами, то конечно, было бы невероятно поверить в подобное. Но тут все взаправду, и не окутано ореолом загадки: обычный засохший дуб, на фоне мрачного неба и холодной жижи, что из расползающейся под ногами земли, проникает изморозью до кости.
Сундук обнаружил в его ветках. Изъеденная ржавчиной железная цепь, прибитая и перемотанная красным медным кованным прутом. Наверно чтобы ветром не сорвало, а высоко повешено, чтобы мертвая вода не залила. Забираться как на третий этаж по торчащим арматуринам разрушенного здания: кисти рук леденит, и нет права на ошибку.
-- А ключ есть?
-- Ключ? На что тебе ключ?
-- Ну открыть сундук чтобы?
-- А он не открывается так?
-- Неа.
Вот что за околесица! В сказках, как и в реальной жизни: быстро сказывается, да не скоро дело делается. Пожалуй надо грохнуть сундук об землю. Вместе с дубом чтобы. А я ни одному медведю не помог как назло. Погодь. В сказке Иванушке нужна была смерть Кощея бессмертного. А мне нужна жизнь. И флакон с живой водой может расколоться, раз там других вещей навалом. Прямой метод: с использованием монтировки — отменяется.
-- Бабушка, а как другие его открывали?
-- Лель-Еран говорил что-то перед ним, я не совсем поняла. Говорил, как будто бы приказывал сундуку открыться.
-- Круто. Теперь осталось воспроизвести.
-- Не получается? Ну слазь тогда.
-- Погоди. Мне нельзя обратно без этой воды.
-- Что ты заладил. Забудь об этой склянке, у меня другого добра навалом. Вон посмотри в соседней развилке, сколько мечей. Нравится?
-- Эка. - Я держал в руках полуистлевшую рукоять когда-то тяжелого меча.
-- Ты пошевели там. На дне может будет хороший клинок.
-- Яга — тут все сгнило.
-- Эх, мой кладинец! Все, что пыталась схоронить: от врага — уберегла, так ржа поела.
-- Мда уж. Что ж, за сапоги спасибо.
-- Ну к сапожкам я тебе еще платье сейчас принесу. - Вот только не платье.
-- Слезай!
-- Погоди немного. - Кажется я разглядел, где замочная скважина у сундука. Зная, что в поход лучше много вещей не брать, значит ключ также где-то рядом. Точно — не в куче ржавых вещей. Значит либо пока я лез мог видеть его, либо он прикреплён с той стороны, которая скрыта глазу. Облазил ветки вверху, что почернели от времени, или от огня. Когда-то этот дуб был действительно зеленным. Может и болото когда-то было морем.
-- Ты чего там ищешь?
-- Ключ наверняка здесь. Сейчас найду.
-- Ну поищи, а я домой пойду, чтобы не мёрзнуть здесь.
На ветках ключа не нашлось. Быстро не получается, хоть как сильно бы ни хотелось. Можно из ржавых вещей попытаться сделать отмычку, но у меня все же была надежда, что ключ неподалеку. Ощупывал каждый сантиметр ствола дерева, пока рука не утонула в дупле, когда пытался найти опору для ног чтобы осмотреть все с другой стороны.
Улегся поудобней, зачерпнув сухую труху вместе с чем-то твердым. Ключ — ха-ха! Все таки молодец я! Медвежатник с первого раза. В смысле — без медведя обошелся. Спрыгнул с веток к сундуку — проверил: подходит!
Открывшаяся крышка просторного внутри обитого красной медью деревянного ящика была представлена всего лишь тремя вещами — три шкатулки. Открыл все: в одном было что мне нужно — три флакона. Тот, что мне показывал Лель-Еран я положил в свой кошель. Другие посмотрел поверхностно — видны были украшения из золота и драгоценных камней. Красиво. У Лель-Еран-а есть вкус. Только зачем они старику, вот что осталось загадкой.
Прибрал за собой так, что никто не понял, что здесь кто-то был. Старик ведь не обидится, что я забрал своё лишь? Бабке вон — все равно. Спустился немного жестковато, не рассчитав высоту, с которой можно спрыгнуть с веревки. Дно падения хоть мягкое, без веток.
-- Бабка, - радостно зайдя в избу крикнул, - я нашел! Мне нужно идти обратно, пока у меня есть время.
-- Погоди! Ты разве ничего больше не возьмешь?
-- Ну меч ты мне уже предложила, и сапоги — мне твои понравились.
-- Так погоди, не спеши так. Вот — возьми платье. - То, что подала мне, оказалось накидкой с полами и прорезями с боков, цвета хорошо заржавевшего куска железа. Прорези очерчивали спадающие полы в виде двух половинок спереди, а сзади покров был сшит наподобие немного внахлест сложенных крыльев за спиной. Спереди войлокоподобная ткань спадала чуть выше голени, обозначая провисшие колени предыдущего хозяина. Но по меркам этого времени — это был последний писк. На коне, кстати, наверно смотрится. А вот по болотам, и чтобы вон пролезть обратно в терновнике, там будет мешать. Хорошо, что с моей худобой, можно легко выпрыгнуть из него, чтобы не стесняло движение. Для этого все и сделано. Бурка — снимается одной рукой: хоть через голову , хоть через ворот. И вешать не надо — поставил в углу, тихонько только, чтоб никого не разбудить.
-- Спасибо! Очень нравится! - Чуть не обнял старушку, но соразмерив габариты, отказался от этой затеи.
-- Дорогу тебе клубок покажет, а я у печи посижу. - И уже себе под нос проворчала. - Вот почему, когда пообщаюсь со светлыми, то всегда после этого — мерзну?
-- А что за клубок?
-- Кота зовут — Клубок. - Я с удивлением посмотрел на мохнатую морду, что выражала полное неудовольствие тем, что его куда-то подымают с теплой печи. Он явно нас понимает. Но почему-то делает вид, что это не так.
-- Что ж, Клубок не хочет тебя провожать. - Баба Яга тоже заметила очевидное.
-- Почему ты его так назвала?
-- Как? Клубком? Так я из его шерсти все вещи свои соткала. Те, правда, поизносились.
-- Теперь ясно.
-- Пошли, провожу.
Почти успеваю, осталось завершить эстафету — передать пузырь нуждающемуся. Обратный путь должен стать самым простым делом, что приходилось проделывать. Ничего, как говорится, не предвещало — и это беспокоило больше всего. Нежданно приходит головная боль, и заявляет, что все ранее проделанное на самом деле было зря.
Но не в этот раз. Теперь буду сама осторожность. Для этого всего лишь надо ни во что другое не ввязываться. У меня ведь все время нормально получалось соблюдать нейтралитет. В моем понимании это было то же самое, что соблюдать главный принцип постановки нового дома в селе — с краю. Неужто карма какая-то не дает расправить крылья? Да что там крылья, если ноги заплетаются на ровном месте.