Если надо объяснять, то объяснять не надо. Допустим. Но если можно объяснить, то надо объяснить.
А то – вЫчитают, «сколько смогут», и не захотят даже перелистывать страницу. И купят другого автора (что будет несправедливо. Особенно к тому, кого купили). Ведь многими считается, что исходная фраза – про недопустимость слишком сложных мыслей в искусстве. А она про необходимость более сложных мыслей на картинке, чем возможно изложить текстом.
Всё гениальное непросто. Это человек (например, зритель) сам сложнее, чем привык о себе думать своим прозаическим рациональным языком, оттого ему и просто. Он видит на картине гения больше, чем может описать, даже если это означает, что он видит больше, чем может обдумать. И леность мысли – всего лишь несклонность, немощь перевести то, что «навеивает» картина – на этот язык, а переводы нужно делать, поскольку и от стихов, и от картин «может быть толк». Поэтому надо объяснить. Чтобы не бросали на середине страницы (я нарочно варьирую живопись с поэзией: говорю про именно такие жанры; напротив, к прозе исходная фраза вообще не уверен, что относится). Также – чтобы не было «понятно и так», чтобы не очитывались, чтобы не оставалось «что-то в любом зрителе», «независимое от специального образования». «Что-то своё на каждой картине» - это деградация чтения, если не разбавлять постоянным сомнением: так услышал ли ты Другого (Автора)?
Гениальная картина имеет право быть не понятной без объяснений.
Простоты не надо. Рациональная простота – хуже воровства, она – самоослепление и самоизнасилование.
В качестве перспективы «профессионального» - ну хорошо, «авангардного», искусства – философы (в том числе Ортега-и-Гассет) нам навязали выбор из двух сходящихся крайностей: либо эмоциональная, животная смердяще-«народная» простота, либо уход в математические абстракции. Ну, спасибо, посредством рассуждений в «Дегуманизации Искусства» нам художникам философы от лица критики «подарили» право на абстракции («художнику обрыдли запросы толпы, художник вынужден подниматься недосягаемо выше черни»). Да так, что через некоторое время пришлось «передаривать» право на вонь. («массовое искусство тоже нужно»). А скоро будет новая волна дарения заново абстракций («искусство для искусства – не бред!»). Но и то, и другое – химеры рацио, созданные, чтобы подступиться к недоступному ему. Сатанинская, неоправданная претензия. Так же неистовые ангелы с голодными глазами штурмуют свои небеса ©. Мы здесь обнаруживаем сразу неприглядную сторону аналитического соблазна.
Вот женщина – кто она: прогрессивный относительно всей свершившейся цивилизации тип сознания, непостижимого для агрессивного мужчины ноуменально, дух сотрудничества и понимания - или вагина с витриной в виде смазливого лица, которой прагматики позволяют глупости и посягательства на сверхразумность – за то, чтобы её трахать?
Ей стоит подчинить свой полк или с ней в разведку не ходить?
Она – мудрость или глупость?
А она ни то, ни другое, если ты не бесноватый. И стихи, и картины о разных женщинах не делятся без остатка на «хвалу плоти» и «торжество духа». И так же – с отношениями, совместными судьбами – тоже, в каком-то смысле, мужскими стихотворениями, которые пишутся и поэтами, и «непоэтами». Смыслы вообще находятся в других координатах, в других измерениях, в других осях, нежели «гормоны-психология».
Простота порождает мем – артефакт деконструкции мудрости, могильщика для гения. Мем, «креатив» – это когда на раздумья о сложных вещах тычут в харю селёдочной мордой простецкого не-ответа, нечто ситуативное (поименование по жертве, как в криминалистике, например, «эффект Стрейзанд»)+«эмоциональное». Это кто-то старается быть глупее, чем он есть, сводя, чтобы не повредить ум, всё над-рациональное к эмоции и уходя от ответа этой эмоцией (см «FUUUU-комиксы»). Грубо нарисованные человечки концептуализируют обезьяний примитив, иногда – кавказский или корейский акцент, за которым слов не слышно, иногда – наркотическое опьянение.
Читать подобное можно часами – так и говно можно есть. Может быть, даже насыщаться им. Чаще всего это кирпичики сознания, в котором волнующие вопросы приводят к поиску, вместо ответов, состояний, в которых больше не волнуют (переключить мысль на Циничного Журналиста, а если не отвлекаешься на смех, то представить себя на месте Интересной Личности и понять, как можно забить на свой вопрос. ЗапилИ дверь. Или статью - запилИ. Главное – не пиши, не сочиняй, не анализируй – а запиливай.). Причём, за штучным мемом может стоять вплоть до истинной мудрости, но регистр восприятия мема не позволяет считать из него что-либо кроме одёргивающего прикола. Фраза Лёни Воронкова «паллиатив – это то, что вы пьёте», написанная в янв. 2007 г. в ответ на мою смску из бара «Лёнь, вот мы тут с Лёшей пьём, и нам стало вдруг необходимо узнать: что такое паллиатив,а?» - могла бы стать небезобидным мемом, если бы вопрос был более популярным. Остроумно, блестяще остроумно, это оказалось в собственном смысле – когда я разобрался, что же такое паллиатив. Но в качестве мема это же могло бы быть забавно по-особому, якобы-забавно, забавно даже тем, кто так и не открыл словарь и не разузнал, что же такое паллиатив. Якобы-забавно так же, как идиотская псевдо-хохма Клюева про «а хотите пыльным мешком по голове?».
Вот, кстати. Мем, неверно понятое «если надо объяснять, то не надо объяснять» - это Евгений Клюев по определению. Которого ни в коем случае не надо объяснять, а то ещё получишь пыльным мешком по голове. На самом деле, там объяснять нечего, но в наше толерантное время это не тяготит писателя. Он же абсурдист – хотя он голый король от абсурдизма. У таких только и можно «считать что-то своё», потому что абсурдности мира он не видит, он за неё принимает абсурдность (глухоту, в буквальном переводе) собственного мышления.
И в рассказе Шукшина «Срезал» - собственно, прото-мемы в действии.
На всякое заявление в духе «лурк рубит правду-матку» следует отвечать по Шукшину: «Только, может быть, мы сперва научимся хотя бы газеты читать? А? Как вы думаете? Говорят, кандидатам это тоже не мешает».
Липнем группками к понятным граням постмодернистского искусства, как срезанные.
А истины, всё-таки, больше в блужданиях от группки к группке. И совсем хорошо - если объяснят.