Совсем недавно ростовское издательство «Альтаир» выпустило в свет третий сборник пока ещё молодого шахтинского поэта, члена Союза писателей Дона, Ирины Мудриченко. Его название, некоторым образом, поставило меня в тупик. «Ночь до зимы». Согласитесь, звучит красиво, но как-то странновато. Сам автор в ответ на вопрос, для чего было так мудрить (простите за каламбур), недовольно буркнул: «Для чего – для чего, чтобы обозначить центр тяжести. Вот». Ну что ж, попробуем этот самый центр отыскать вместе с вами, дорогие читатели.
Языковое своеобразие сборника с самых первых строк обращает на себя наше внимание и не отпускает его уже до самой последней точки. Предельная лексическая простота, местами – щёгольская небрежность формы, всякое отсутствие патетики вызывают прямые ассоциации с живой речью, создают доверительный тон диалога автора и читателя, но… тем, кто настроился на лёгкую добычу, обольщаться ох как не следует. Хотя бы по тому, что простота не есть примитив. Трудненько на этой дорожке придётся доверчивому любителю поэзии: то неожиданная метафора из-за угла язык покажет, то острый эпитет в «место помягче» вопьётся, а то и вовсе захочется крикнуть в лицо бессовестному пииту: «Куда ты завёл нас, Сусанин-герой?!». Впрочем, я не об этих «досадных» превратностях, а о том, что ясный, прозрачный до глубины поэтический язык подчас способен скрыть в себе гораздо больше вторых, третьих и десятых смыслов, чем кремовые розочки стилистических наворотов. А досточтимый автор уж постарался много чего от нас припрятать. Не сомневайтесь.
Традиционная для поэта тематическая полифония, в данном случае, уступает место… А собственно чему? Поверьте, однозначный ответ на этот вопрос вряд ли когда-нибудь будет найден. Продираясь сквозь дебри гражданственности и негражданственности, житейской и не житейской философии, мистического и уличного реализма мы вдруг понимаем: никакие это не дебри, а просто ветви одного дерева, стволом которого является то, что мы в своём литературно-публицистическом просторечии привыкли называть любовной лирикой. Срубишь ствол – останется куча хвороста. А ветки обломаешь? То-то и оно. Так что решайте сами, господа хорошие, монотема здесь, или какой ещё зверь невиданный затесался.
Цветовая, вернее световая гамма сборника (самое время вспомнить его название!) – ночная: лепестки огня, переливы теней, целые лунные лужи, апельсины фонарей на мокром асфальте. Солнце автору как будто только снится: «В клубок смотаем солнце/ И кинем под крыльцо» – в этой реальности оно не всерьёз.
Кстати, о небесных светилах. Лично меня с момента прочтения этой книги очень занимал один вопрос, с которым я на свой страх и риск обратился к поэту:
– Ир, а почему у тебя в стихах так часто по нескольку лун на небе? Ты спиртное, наверное, дозировать не умеешь, признайся, а?
– Да я вообще не употребляю! Всегда что-нибудь выдумаешь, одно слово – критик. Мне с детства снятся две луны: на западе и востоке одновременно. Словно чьи-то глаза.
– Такая вот поэтика сна?
– Такая вот… но дело тут скорее в моей личной мифологии. Миф, как способ объяснения мира. Сечёшь?
Мифологичность мировосприятия автора на сей раз нашла своё отражение в фольклорных мотивах. Так что, если вы до сих пор не знали, как опасно целовать полуночника, никогда не встречали живого стригоя и даже не представляете, кто мог бы вас окликнуть « в красной купальской чаще» – милости просим! – от Ирины вы узнаете и не такое.
Итак, поплутав по чащобам, «где жмутся страхи и светятся глаза», послушав, как «аппетитно чавкает» грязь на тёмных городских улицах, погадав на треснувшем лунном зеркале, мы, с некоторой долей внезапности, понимаем – смысловой центр тяжести, о котором говорил поэт, завис где-то между сном (и сном?) на тончайшей ниточке «до» (ещё раз обратимся к названию!). То есть, сам автор находится в шаге «от себя до себя», весьма возможно, на переломе своего творческого пути. Что же там, за этой ночью, длинною в один вдох? Читайте Ирину и узнаете… а может, и нет. Но скучать точно не будете. Не дадут!
Подвальчик
* * *
Северный ветер вонзи мне в горло,
Если не хочешь меня Такой –
Брызнут в лицо тебе лунной кровью
Чёрные раны моих зрачков.
Рыжие змеи сплелись как корни,
На чешуе лепестки огня...
Сердце – отнял, о любви – не вспомню,
Но одного не отдам – себя.
* * *
Пьяный запах гниющих яблок.
Лунной плесенью сад затянут.
Кто сказал, что на сгибе рая
Не бывает таких свиданий?
Голос, пьяный певучей болью,
Распугал золотые тени.
Собери же в мои ладони
С неба розовый злой репейник.
Ты веселый, живой и тёплый
(Пьяной затхлостью воздух бредит)
Только вечно ты будешь помнить,
Что земле не дождаться снега.
– Посмотри, твои губы стали
Синеватой звенящей раной.
… Да, ты прав – заключённым рая
Не даётся таких свиданий.
Инженер И. Телегин
март, 2012г.