Маяковский под присмотром ОГПУ

   

                П о д  п р и с м о т р о м  О Г П У.    
                (Кинорассказ №3)

 Камера снова в московской квартире Бриков-Маяковского. Осип Максимович, закончив завтрак, промокает салфеткой губы, а Лиля Юрьевна по-прежнему предается воспоминаниям. Раздается дверной звонок. Лиля Юрьевна сразу преображается, поправляет прическу, накидывает на плечи шаль, и, готовая к бою, дает Осипу Максимович знак открывать дверь.Оставшись одна, разглядывает себя в зеркало.
      – Ну, как я вам? – обращается она за кадр.
      – Вполне, – слышит она ответ режиссера.
     Осип Максимович возвращается с Львом Гильяровичем Эльбрехтом. Это его Эльза видела на вокзале в Париже. Только  теперь он в военном. И улыбается.
     – Левушка! – Лиля Юрьевна идет навстречу ему. – Я уж думала, ты нас забыл. Целая же вечность прошла! Где ты был? Впрочем, если не можешь, не говори, – поправляется Лиля Юрьевна.      
     – Какие от вас секреты! Лиля Юрьевна! Осип Максимович! Дорогие мои! – Обнимает по очереди их. – Да. Поколесил я по странам, покачался на теплоходах. Соединенные Штаты, Франция. Где только не был! Устал как собака. Домой все рвался. А обстоятельства сложились так, что домой пришлось возвращаться – не поверите! – в пароходной трубе!
      – Что ты, Левушка! Не пугай меня.
      – Можете не верить, Лиля Юрьевна, но это было. Пока дошли до Одессы, чуть не изжарился!
      – Хорошо, что не задохнулся еще, – спешит вставить свое слово Осип Максимович. 
       – Голова торчала из трубы как кочан капусты! Вы не представляете! Так и ехал, отворачивая лицо от дыма. Море, Небо и чайки. И так несколько дней. Вот скажите вы мне, вы могли себе представить, что человек может проехать из Франции до самой  Одессы, стоя в пароходной трубе? – Брики синхронно мотают головами. –  И я не мог. Но ведь проехал. Правда, потом пришлось проваляться несколько дней в госпитале. А сегодня вышел – думаю, куда мне теперь?   
      – И сразу к нам! – умиляется Осип Максимович.
      – Левушка, чаю будешь? – говорит Лиля Юрьевна, устремляя на него полный нежности взгляд. – Или хочешь чего-нибудь покрепче? Ты только скажи! 
     – Чаю давайте! А насчет покрепче, это потом. Все потом, Лиля Юрьевна. После награждения. Церемония вручения наград кончится – и сразу приступим. Ох и истосковался я по праздникам! У меня ведь в смысле выпить за это время маковой росинки во рту не было.
      – Вот скажи ты нам, Левушка, такую вещь, – обращается к нему Осип Максимович. – То, что твоего начальника, Янечку Агранова, завтра награждают, это мы знаем. Знаем и готовимся. А еще кого награждать будут? – Осип Максимович весь обращается в слух.
      – Как, кого?  Меня конечно! Вы разве не слышали? – весело заявляет Эльбрехт, ударяя  кулаком по своей мощной груди.
      – Левушка! – передав чашку чая Эльбрехту, всплёскивает руками Лиля Юрьевна. – Я так за вас рада! За тебя. За твоего начальника… Кстати, вот посмотри, какой подарок я ему приготовила.
     Эльбрехт открывает коробочку с золотым портсигаром.
      – Из золота? – удивляется он. – Ничего себе! – Он даже присвистывает.
      – Ты не расстраивайся, Левушка. Будет и тебе подарок. Не хуже этого. Уж я позабочусь.
     А Осипа Максимовича давно уже мучает одна мысль, и он спешит ее высказать. 
     – Я думаю, надо сделать так, – говорит он Эльбрехту.– Бери своего начальника, и приходите с ним сегодня вечером к нам. Кстати, и твою Зиночку пригласим, – заговорщически подмигнув,  сообщает он.
      – Она меня еще не забыла?!
      – Что ты!– восклицает Осип Максимович, всем своим видом показывая, что он сделал все, чтобы этого не случилось.– Каждый день о тебе спрашивает.
      – Значит, так, – говорит Эльбрехт, еще больше повеселев. – Сегодня у нас как раз спецпайки выдают. Балычок, икорка, коньяк будет. Не какой-нибудь коньячишко – «КВ»! Так вы пришлите служанку вашу Аннушку, мы ее загрузим.
      – Будет сделано!– Осип Максимович шутя отдает честь. – Прошлый раз я Янечке в карты проигрался. Ну, держись, Янечка! Уж сегодня я отыграюсь. – Потирает руки в предвкушении  удовольствия.– Успеем попить, поесть – и за 66!
      Никак не реагирует на это Эльбрехт. Его веселость будто  ветром сдувает. Выражение лица делается строгим. Он встает, одергивает гимнастерку, поправляет ремень – и в голосе его зазвучали металлические нотки! Становится ясно, что вот сейчас и начнется главное. То, ради чего он пришел. А то, что было до этого, было всего лишь прелюдией. Увертюрой.
     – Я, собственно, чего в Соединенные Штаты ездил?– говорит он и оглядывает комнату, как бы опасаясь, что его могут подслушать.– Как сотрудник торгпредства… не удивляйтесь, так надо было… я ездил в Америку по вашему делу. Точнее по делу, касающемуся Владимира Владимировича.
     Неприятно поразило Бриков такое начало. Они приготовились к самому худшему. По опыту общения с ОГПУ они могли ожидать чего угодно.
     – Так он же в Париже, – упавшим голосом произносит Лиля Юрьевна.
     – Однако любовница его проживает в Америке,– поясняет сотрудник всезнающего ОГПУ – Правда, сейчас она в Ницце, дожидается визы в Англию.
     Гора свалилась с плеч Бриков, когда они услышали, что речь идет всего лишь о какой-то любовнице Маяковского.
     – Володя ничего мне не говорил о ней, – говорит быстро взявшая себя в руки Лиля Юрьевна.
     – Эти американцы всё на свой лад переиначивают: была она Елизавета Петровна, а стала Элли Джонс. Через это я уйму времени потерял, пока ее нашел, – продолжает Эльбрехт.    
      – Зачем вы рассказываете мне это? – недовольно заявляет Лиля Юрьевна. Она вновь почувствовала себя полновластной хозяйкой. – Подумаешь, любовница! Вы что, за всеми его любовницами по свету гоняетесь? Есть только одна женщина, которую он любит. Это я. Не верите? Хорошо, я вам докажу. Как-то забыла я сумочку в ресторане. Володя пошел за ней. – «Вам не стыдно будет идти с дамской сумочкой?» – сказали ему в ресторане. –   «Нет!» –  ответил он. –  «А если бы вам приказали принести ее в зубах? Вы бы тоже согласились?» – «Конечно. Ведь я ее Щен», – говорит Володя и, под аплодисменты собравшихся официанток, в зубах выносит сумочку из ресторана... А вы меня пугаете какой-то любовницей!
      – Напрасно иронизируете, Лиля Юрьевна. Здесь случай особый. Дело в том… – Эльбрехт делает паузу – что эта дамочка  (приготовьтесь, Лиля Юрьевна!) родила Владимиру Владимировичу дочь! 
     Брики, где стояли, там и присели. Что творилась в их душах –  об этом можно только догадываться. Рушилась их семья. Новая семья, в которую они вложили столько сил. А для Лили Юрьевны – это еще был личный удар. Она не единственная. Она – не над всеми! Он свергнул ее с пьедестала. Злость забурлила в ней.            
    Потрясенные, Брики молчали. А Эльбрехт, насладившись произведенным эффектом, продолжил:
     –  У нас есть сведения, что Владимир Владимирович навещал их в Ницце. Мать и дочь. Представляете положение… Лиля Юрьевна, Осип Максимович, надо что-то делать.
     – Он не останется там! – не помня себя от ярости, вскрикивает Лиля Юрьевна. 
     – Почему вы так уверены?
     – Я знаю. Я чувствую это!
     – Это не ответ. Чувства в отчет не вставишь.
     – А что вы имели в виду, когда сказали, что надо что-то делать? – спрашивает Осип Максимович, который тоже понемножечку стал приходить в себя. Всегда аккуратный, он потянулся за записной книжкой.
     – Пока ничего. Пока мне ясно только одно. Не дать Владимиру Владимировичу покинуть страну это в наших с вами общих интересах… А что, это правда, что в 1908 году за революционную деятельность он сидел?
     – Какую деятельность? Был мальчиком на побегушках! – в сердцах швыряет Лиля Юрьевна.
     – А сейчас он беспартийный. Не хочет вступать в партию! А как повлияешь на беспартийного? Вот и приходится изворачиваться, –   рассуждает про себя Эльбрехт, а вслух говорит:
     – Давайте говорить начистоту. Маяковский нам друг. И действовать мы должны по-дружески. Как друзья с заблудившимся другом. В общем, мы хотим, чтобы вы с ним побеседовали. По-родственному, по-домашнему. За чашкой чая, так сказать, прояснили обстановку… Лиля Юрьевна, вы же такая умная. Вы же все можете!
      – Не знаю, не знаю. Володя всегда был скрытным. А в последнее время он стал просто невыносим.
      – Так они еще долго будут тянуть резину, – думает Эльбрехт  и решает на них надавить:
      – Никогда не поверю, чтобы Владимир Владимирович не послушал такую красавицу… Все мы знаем его крылатое «нигде кроме, как в Моссельпроме». А его агитки? – «Без галош элегантнее. Ложь! Вся элегантность от наших галош» или «Лучше сосок не было и нет. Готов сосать до старости лет!» – И тем не менее, вещички из-за границы он возит. Возит, Лиля Юрьевна?       
     Эльбрехт внимательно смотрит на Лилю Юрьевну. Лиля Юрьевна выдерживает его взгляд. Однако принимает к сведению угрозу Эльбрехта. Что-то закрутилось, защелкало у нее в голове, и она соглашается:
      – Хорошо, я поговорю с ним. Но только результата я вам не гарантирую.
      – Вот и отлично. А если у вас ничего не получится, тогда уж мы. Главное – надо действовать, действовать и действовать. Договорились? Нельзя допустить, чтобы он стал невозвращенцем. Тем более сейчас, когда ужесточается наказание для тех, кто вовремя не вернется оттуда.
      – Алексей Максимович Горький много лет живет за границей. Он что, тоже невозвращенец? – как-то само вырывается у Лили Юрьевны.
      –  Лиля! – одергивает ее Осип Максимович.
      – Считайте, что я этого не слышал, – говорит Эльбрехт и отходит к окну.
      – Я хотела сказать, что с Володей такого не случится, – поправляется Лиля Юрьевна.
      – Почему? – резко поворачивается и впивается глазами в нее Эльбрехт.
      – Да потому что все женщины его бросают. Бросит и эта. Это вам Лиля Брик говорит! – заявляет она. –  Да, он скрыл эту связь от меня. Но мы вообще стараемся не замечать романы друг друга.
     Эльбрехт разочарован. Ему нужны доказательства, факты. Поэтому он безразлично цедит сквозь зубы:
      – Интересная у вас получается семья. Впрочем, нас это мало интересует… Но как быть с этим делом?
      – Предоставьте его нам, – решительно заявляет Осип Максимович.
      – Вот это ответ. С начальством согласовано. Действуйте! – заключает Эльбрехт, славившийся умением вести дела так, что  сотрудник сам выпрашивал у него задание. – Но учтите – дело срочное.       
      – Справимся.
      – Тогда я так и доложу моему начальству.
     Осип Максимович, времени не теряя, тут же дает указание Лили Юрьевне:
     – Немедленно звони Эльзе. Клин вышибают клином. Пусть познакомит его с кем-нибудь.
     – Действительно, Лиля Юрьевна. Позвоните, а мы послушаем.
     Лиля Юрьевна послушно набирает номер.
   
                (Продолжение в кинорассказе №4, который скоро появится.)