Fender Stratocaster
(Рассказ сей, написан для музыкантов и хиппарей. Любители философии, политики, эротики, порно, и прочей серьезной литературы могут не читать)
Прошлое - это будущее, с которым мы разминулись в пути.
В одна тысяча девятьсот семьдесят шестом году от рождества Христова, у меня был роскошный хайр, американские джинсы Lee, и финская лыжная куртка, с надписью над нагрудным карманом «Gimme Shelter». В лохматой башке моей с тринадцати лет поселился черный блюз, и прибалтийские хиппари звали меня Джефф. Девять месяцев назад я демобилизовался из армии, и этого времени было вполне достаточно для того, чтобы отпустить длинные запорожские усы, которые продвинутая публика называла «английскими», и не стричь волосы, чтобы соответствовать крутому образу рок-музыканта и хиппового полуночного гуляки. Жил я тогда с родителями, которые не совсем меня понимали в этом плане, но и особо не мешали моему увлечению рок-н-роллом и всем, что с этим связано. Деньги у меня водились, и, как правило, их было достаточно для того, чтобы весело проводить время в кругу таких же, как я волосатых раздолбаев и девиц, не отличавшихся в большинстве своем пуританскими нравами.
В то время, я, помимо работы на заводе (а нужно было обязательно где-нибудь официально работать в Стране Советов) еще и играл на ритм-гитаре в самой востребованной в нашем городе рок-группе, что приносило мне не плохой по тем, уже былинным временам, доход. Сэйшена были расписаны на месяц вперед, и проблем с оплатой никогда не возникало.
На заводе мы работали с нашим басистом Толяном в лаборатории надежности, и основная обязанность ночного слесаря-испытателя была – спать. Здесь я был «специалистом» по третьей, ночной смене, когда, пожрав на халяву на полагающиеся талоны в столовой напротив инженерного корпуса, и надув сжатым воздухом пляжные матрасы которые были куплены вскладчину со сменщиками, мы заваливались спать на столах или составленных в два ряда стульях. Это кому как комфортней было. Специальность слесаря-испытателя отдела Главного конструктора не предполагала переодеваний в спецодежду, и прочие пролетарские прибамбасы, и на работе мы выглядели как инженеры, только что отошедшие от своих «кульманов». Даже еще круче, если учесть наше настоящее кредо. Платили за такую с позволения сказать «работу», тоже – соответственно, а именно – чуть больше чем вообще ни хрена. Но не это было главным. Главным было то, что мы были относительно свободны, и независимы. Работа была трехсменная, но я, предпочитал ночь. «Специалистом по третьей смене» меня называли за то, что я всегда не прочь был подменить любого женатого товарища в ночную неделю, потому, что сам был холост и беспечен. Мне это даже было по кайфу – ночь я спал на работе, и весь день был свободен и весел как жаворонок в небе.
Чтобы не проспать, мы включали на всю громкость радио, которое замолкало в полночь, а включалось ровно в шесть часов утра, разбудив нас опостылевшим государственным гимном «Союз нерушимый». Начальство приходило к восьми, и оставалось вполне достаточно времени для того, чтобы не особо суетиться при подъеме, скрыть «постельные принадлежности», и привести себя и помещение в надлежащий вид.
Для того чтобы понять, в деньгах ли счастье, нужно чтобы у тебя были и счастье, и деньги. По моему на тот период времени у меня было и то, и другое. Счастье заключалось в сбалансированном равновесии между заводом и группой, занятии любимой музыкой, обилием свободного времени, обилием друзей и подружек, а деньги…хорошие деньги можно было заработать. Легко. В прямом смысле – играючи. За одну свадьбу я мог заработать столько, сколько получал на заводе за месяц! Это не считая того, что два свадебных дня тебя еще и поили-кормили хлебосольные хозяева. Идея комсомольских дискотек еще была пересыпана аптечным тальком, но рок уже победно шествовал по одной шестой части суши под названием СССР, и состоятельные молодожены (либо их состоятельные родители) считали за честь пригласить на свадьбу настоящую рок-группу, играющую только «фирму», то есть западный репертуар. Мы всё это играли. Один-В-Один. И, скажу без ложной скромности – равных нам в этом городе не было. Поэтому мы и брали за выступление по максимуму – 350 целковых на четверых. А это – месячная зарплата главного инженера крупного машиностроительного завода по тем временам, между прочим. И вот здесь-то, мы работали по-настоящему! Хотя, в определенных, богемных кругах это и называлось «халтурой», но на самом деле халтурой не было. Иногда, например, я менял по три рубашки за вечер. Мы честно отрабатывали свой хлеб с маслом – потому, что никаких фонограмм тогда и в помине не было.
Дома, в своей комнате, я устроился по высшему классу – у меня было всё, или почти всё, что нужно молодому прихипованному человеку, не отягощенному семейной жизнью: стереосистема «Виктория-001», куча фирменного винила от «Rolling Stones» и «The Who», до «Led Zeppelin» и «Deep Purple», а на стене висел огромный плакат Джими Хендрикса. Хендрикс был богом.
Моя гитара – старенький венгерский клон двенадцатиструнного Риккенбэккера 52-го года, недавно чуть не рассыпалась в потасовке устроенной в кабаке, где мы играли. Драка произошла между блатной публикой и «золотой молодежью», как с легкой руки какого-то комсомольского деятеля с некоторых пор стали называть нашу тусовку. Прямо посередине полуакустического корпуса появилась трещина, и гитара перестала строить. Нужно было что-то предпринимать, пока наш рукодельник и соло-гитарист Виталька попытается что-либо исправить. Приговор мастера был строг и лаконичен: надо полностью менять корпус. Старый корпус приказал долго жить. Так я остался без гитары. К хорошему привыкаешь быстро, и играть после этого на какой-нибудь «Музиме» или «Иолане», для меня было западло. Надо было найти что-нибудь стоящее.
И вот, однажды, кто-то из фарцовщиков, к музыке отношения не имеющий, сообщил мне, что в городе…(назовем его как у Чехова - город N) есть чувак, который продает за «штуку» «Фрамус», и в случае положительного решения с нашей стороны, обещал нам его сюда притащить. Надо сказать, что «Фрамус» - это легендарный лэйбл, на нем «Роллинги» начинали, но надо было еще убедиться, та ли это «палка», или нет. «Зови – сказал я, - если всё о` кей, будем брать».
Чувачок приехал. Совершенно невзрачный, незаметный в толпе как карманник. Ничто не выдавало в нем крутого дельца, тем более – музыканта. В руках он держал жесткий кофр от «Этерны Де Люкс». Я его открыл, и обалдел… Блестя начищенным корпусом, сверкая на солнце, в нем лежал Фэндер Стратокастер цвета «Санбёрст». Такой же, как у Хендрикса на плакате.
Само собой разумеется, что тот посредник ни черта в гитарах не понимал, и ляпнул то, что где-то услышал когда-то, ибо «Страт» круче «Фрамуса» на порядок! Упускать чувака никак нельзя было. Быстро соображая, и пытаясь незаметно унять дрожь в руках, я предложил проехать на нашу репетиционную базу, чтобы всё проверить и окончательно договориться о цене. Чувак, на удивление, быстро согласился. Хотя ничего здесь удивительного скорее всего не было – меня ведь тоже ему рекомендовали. А для меня самое главное в жизни до сих пор – это данное слово. В общем, кинуть чувака и в мыслях не было. Надо было сбить цену. Но это уже – святое. В активе у меня было лишь семьдесят рублей (я ведь в кубышку ничего не складывал, а жил весело), три сотни можно было взять авансом в кабаке, да еще стольник обещала буфетчица Тетя Рая. Итого – четыреста пятьдесят. Двадцатку надо на накладные расходы оставить. Купить за такие смешные деньги лучшую электрогитару в мире на первый взгляд, казалось нереально. Но это на первый взгляд. Что-то мне подсказывало, что уже через пару дней, я буду на ней наяривать «Green River».
Прибыв на базу, я незамедлительно позвонил одной из наших группиз, чтобы быстренько собирала чувих, и готовила хату. К нам прибыл гость. VIP. Прямо так и сказал – Very Important Person. Наш барабанщик Серега мухой погнал за авансом в кабак, а Толян – к Тете Рае за обещанной инвестицией. Пришел Виталька. Встал как вкопанный. Понял всё по моим глазам, и начал «включать дурака» : « Ну, вот, опять лажа какая-то, а говорили «Фрамус»… и тому подобную чушь понес. Умел он притвориться жлобом, что ни говори. Я своего мнения не высказывал, но, мне очень трудно было сдерживать себя и не выдавать своего восторга. Но я справился.
У нас была пара самопальных гитарных ламповых комбиков сделанных под «Rolland», с 12-дюймовыми фирменными динамиками «Goodman», звучали они что надо, и мы включили гитару в один из них. Чувак покрутил колки, подстроил чуть-чуть, вывернул ручку громкости на гитаре до десятки, и выдал «Highway Star» из Deep Purple.
Всё!!! Весь восторг, так сдерживаемый мною с самого утра, выплеснулся наружу!!! И ничего я с собой уже больше поделать не мог. Этот пронзительный, чуть нагловатый, неповторимый бутылочный фэндеровский звук, и блэкморовские запилы, так мастерски исполненные нашим гостем, сделали своё дело. Я растаял как пломбир в тридцатиградусную жару.
- Лёха (чувака Алексей звали), да ты просто…ты просто…ты просто обалденный чувак!!! – не найдя ничего более убедительного завопил я – а ну-ка давай-ка вместе поджемуем!!! Виталя – «Purple Haze»!!!
Теперь настала пора удивиться Лёхе – Виталька как никто понимал душу Джими Хендрикса, и этим номером сваливал наповал любого.
Когда пришли Серега с Толяном, мы уже были почти как братья: знали друг о друге почти всё, переиграли многое от Битлз, Роллингов и Криденсов до Лед Зеппелин и Пинк Флойд, и цена гитары упала до восьмисот рублей. Я сидел в углу, курил, и был удовлетворен первым успехом.
Серега достал с антресолей часть «стратегического запаса» - литр водки, закуркованный с очередной свадьбы, а Толян начал разогревать на сковородке принесенные из ресторана антрекоты. Всё необходимое для жизни у нас было на базе – включая шприцы и бициллин от триппера, если кому-то вдруг припрёт.
Быстро выпитый стакан не считается налитым, и Серега достает еще литр. Мне бы, наверное, уже хватит, подумал я - от перенесенного за день стресса по сдерживанию положительных эмоций, и близостью своей мечты, я уже порядком захмелел, а мне ведь еще на работу в третью смену, на завод Коммунистического труда…Ничего, время еще есть взбодриться.
- А ты, Леша, парень не простой, - говорит Серега, приобняв гостя за плечи, - приехал такой серенький весь, нарядился как лох, а лабаешь как Ритчи Блэкмор!
- Да я, братцы уже попадал как-то…сняли с меня часы, а я ничего – отдал…с тех пор и не высовываюсь.
- Пацифист бля, флауэр пауэр – заржал Толян – а здесь – город без фрайеров, между прочим, или между дрочим…это как будет угодно.
- Да хватит вам на парня жути нагонять – вклиниваюсь я – я тебе Лёха, обещал, что будет всё нормально, значит, так оно и будет, только о цене окончательной договоримся, и всё. А это у них юмор такой своеобразный, ты уж не обижайся. Мы щеку вторую никогда не подставляем, когда начинает пахнуть жареным, мы раскручиваем микрофонные стойки и – вперед, на баррикады. Иначе – не выжить.
- Что касается цены, то дам я тебе за эту палку триста пятьдесят рэ – говорит Серега, и спокойно пускает в потолок колечко из дыма, сразив даже меня такой невозмутимой наглостью.
- Это, что, тоже юмор такой? – поворачиваясь ко мне, произносит гость.
- Да… наверное… он у нас вообще парень юморной, прямо как Ринго Старр - смеюсь я - третью установку за полгода сменил – «Трова» ему надоела, «Тактон» бухтит, вот на «Амати» пока остановился, но две тарелки уже – турецкие. Потратился изрядно чувак, денег-то в обрез, вот и выёживается…
- И правда, турецкие, - удивляется Лёха, рассматривая лэйбл – «Зилджан»…Кайф…
- Э, чувак, это не продается, - это я на тот свет с собой заберу, да тебе и не надо, в общем-то…
- Да, брат, не надо, меня «Лес Пол» ждет, неделю дали, денег собрать, а так – я бы эту гитару тоже ни за что бы не продал
Ну, вот, всё и встало на свои места: никакой он не барыга, у него тоже есть мечта. Он классный музыкант (хотя барыг среди этой публики – больше чем на Привозе), и у него, при виде «Гибсона», наверное, тоже так же блестели глаза, как и у меня сейчас. И держу пари – дома у него на стене висит плакат с Джимми Пэйджем. Провалиться мне, если это не так!
Я не могу сравнивать «Les Paul» и «Stratocaster». Такие вещи сугубо индивидуальны. Нельзя сказать что лучше, а что хуже. В этом случае это не катит. Просто это две великие электрогитары, созданные американскими гениями на века. Мне, например, ближе «Страт», но такого насыщенного сустэйна, и такой теплоты звука, как на гитаре «Gibson Les Paul» вы нигде больше не найдете. Больше сказать нечего.
Тем временем, весть о чудо-гитаре разнеслась по «тряпочному телефону» со скоростью света, и к нам потянулись лабухи, которых мы ненавязчиво, но с некоторой степенью настойчивости все-же выпроводили. Во-первых, нечего здесь на халяву водку жрать, во-вторых – нам еще по цене надо договариваться, а в третьих – всякое в жизни бывает, и чуваку элементарно могли «надвинуть колпак», в случае чего… «Город без фрайеров», мать его…Это надо было учесть. И оставить его на ночь у наших чувих, то есть в надежных руках. Не сжимайте ладонь, на которой сидит бабочка, и она всегда будет прилетать к вам обратно – сказал давно какой-то восточный мудрец, и он был прав, собака!
Мы долго еще сидели в оркестровке, выпили изрядное количество водки, почти оглохли от музона, и цена гитары, пропорционально количеству «принятого на грудь», и, соответственно - росту обоюдных симпатий, удивительным образом опустилась до шестисот рублей. Но полтора стольника всё равно не хватало. Настала пора привлечь «тяжелую артиллерию». То есть «женский батальон». Через пару часов мне надо было уже быть на заводе, так что пришло время собираться к нашим «группиз». Я вызвал такси, и мы с Лёхой и гитарой поехали к ним на флэт.
На хате нас ждал изысканный прием: две чувихи сидели за накрытым столом с коньячком и кофе, а третья – Натаха – играла на пианино и пела хит Мориса Альберта «Feelings». Девчонки наши – красивые и смышленые ведьмочки, дело своё знали, и мне не пришлось долго им объяснять в чем, собственно, заключается их участие в такой важной и ответственной сделке, как покупка электрогитары. Да еще какой! Уходя, я шепнул Натахе, чтобы они окружили чувака теплом и лаской. На должном уровне. «Никуда чувака не отпускать, и никого не впускать до утра. До моего прихода». Уже спускаясь по лестнице, я опять услышал пианино и низкий интонирующий натахин голос: «…Feelings.. nothing more then feelings… trying to forget my feelings of love…» - «Ну, вот, всё кажется, в порядке – подумал я – эти кошки своё дело сделают».
Доехав до завода, я, изрядно датый, незаметно проскользнул мимо клюющего носом охранника на проходной, добрел до инженерного корпуса, вполз в лабораторию, и ничего не объясняя напарнику, надул сжатым воздухом свой матрац, и повалился спать.
Натянутая за день до предела пружина эмоций мгновенно пришла в спокойное состояние, алкоголь, тоже сделал своё дело, и спал я, что называется, «без задних ног». Всю ночь мне снился Карлос Сантана, пока радио не взревело ненавистными аккордами «Союз нерушимый республик свободных», разбив ажурную дымчатую вязь еще одного гитарного гения своим серпасто-молоткастым мажором. В начале девятого утра, я, быстро сдал смену, и уже пулей летел на тачке к Натахе на флэт, не забыв прихватить в только что открывшемся гастрономе бутылку молдавского коньяка «Белый аист». Четыреста пятьдесят рублей жгли ляжку. Деньги по тем временам весьма не хилые.
На хате всё блестело, и не было ни намека на ночной кутеж. На кухне что-то шипело на сковородке, а в ванной с кем-то плескался наш гость. Я был удовлетворен. Вполне.
Через некоторое время из ванной, в чьем-то халатике, вылез Лёха. Весь такой разомлевший и сияющий как церковный купол.
- Умеете вы, чуваки, гостей встречать! – улыбаясь как мартовский кот, говорит Лёха – а ты, Славик, вообще – просто супер! Мне тут Натаха кое-что рассказала…спасибо, тебе, брат.
Разливая по малюсеньким хрустальным стопочкам коньячок, я вспомнил вдруг о двух вчерашних ходаках, завалившим к нам на базу вместе с лабухами, и о том, как я их отшил.
Ходаки были гопниками. Натаха их знала. Я их предупредил. Вопрос был закрыт. Только и всего.
Занюхав лимончиком «гордость Молдавии», мы с Лёхой чокаемся по второй, выпиваем, закуриваем, и я перехожу к главному номеру программы:
- Вот башли. Четыреста пятьдесят. Больше нет. И взять пока негде. По крайней мере, до субботы... Ты как на это смотришь?
- Положительно смотрю, братишка, давай сюда, и забирай гитару. Я как-нибудь выкручусь. В общем, я еще с утра решил, что отдам ее тебе - в надежные руки. Да и группа у вас замечательная, звучать она у вас будет, и девчонки мировые. Так что, всё как говорится, к месту. На вокзал меня проводишь?
- Да о чем ты говоришь, Лёша, конечно, провожу, все проводим, и герлы тоже.
- Ну, вот и славненько. Наливай!
Быстренько допив бутылку, мы, всей разноцветной гурьбой отправились на вокзал, который был в десяти минутах ходьбы. Гость наш чуть захмелел, а меня вообще ничего не взяло. С некоторых пор (полчаса назад) я поймал совершенно другой кайф – свою мечту. А это круче коньяка. Даже армянского. Или я не прав?
Уже стоя на подножке вагона, Леха лукаво улыбаясь сказал:
- Когда откроешь кофр, там, в карманчике, будет мой тебе подарок. Это лично от меня. Потому, что ты – мировой парень, Славик! А теперь пожелай мне того, что ты уже имеешь.
- Желаю тебе брат приобрести свой «Les Paul», - мечта ведь на то она и есть мечта, чтобы вот так вот – сбыться! И я не сомневаюсь, что она сбудется. И когда ты будешь на ней играть «Лестницу в Небо», надеюсь, будешь вспоминать всех нас. Ведь все мы братья в рок-н-ролле. Форевер!
Знаете, что было в карманчике? Струны. Четыре мексиканских аккорда фирмы «Fender». «Весили» они тогда на черном рынке почти половину того, что я отдал ему за гитару! Во… как….
Взял ли он себе инструмент, о котором мечтал, или нет, об этом я не знаю до сих пор, но, услышав, возможно, в миллионный раз тот бессмертный пассаж из «Лестницы в небо», ну, Вы меня понимаете, о чем это, я всегда вспоминаю этого Лёху. С теплотой и любовью. И ничего, что первые четыре альбома у «Led Zeppelin» записаны, на самом деле на «Телекастере», не в этом, в общем-то, дело. Откуда нам тогда это было знать? Здесь главное – символ. Джимми Пэйдж и «Gibson Les Paul». Но самое главное – это память о том рок-н-ролльном братстве, и о не понятных нынешним молодым, не логичных, но порой таких красивых поступках! Современным молодым людям, с их прагматичными, но, несомненно, меркантильными подходами к любой стороне жизни взглядами.
***
Прошло совсем немного времени, и семя буржуазных дискотек, все-же прорвало хилую контрацепцию коммунистической идеологии, оплодотворив чрево культурно-массовых отделов комитетов комсомола. То, что вылезло наружу, мало напоминало настоящую, западную дискотеку, где в первую очередь выступали живые музыканты, а уж в перерывах, и во время танцев скрипели винилом диск-жокеи. Но на то она и комсомольская дискотека, - у нас было совсем по иному, впрочем, как и в большинстве других случаев.
Постепенно наше место занимали ушлые мальчики-фарцовщики от музыки, неизвестно откуда выпрыгнувшие на подиумы как чертята из табакерок. Ума, таланта, драйва, голоса, умения играть на каком-либо музыкальном инструменте, в конце концов, здесь абсолютно не требовалось. Скажите мне какой талант нужен чтобы нажать на кнопку «PLAY»? Или пощелкать выключателем света?...Вот именно…Даже безрукий с помощью носа справится легко. А лавэ те же. Вот в чем фокус. Мир начал упрощаться, и принимать плоскую форму экрана, на котором эти волшебники показывали толпе слайды, переснятые с альбомов популярных групп. Такая конфетка «Мишка на Севере», внутри которой пусто. Но меня это абсолютно не напрягало. Я чувствовал, что скоро всё умрет. Не совсем, конечно, но, той формы, что знали мы, тому, чему мы были верны как присяге, скоро не будет. Как не странно, но принимал я это спокойно, как танк. Подобно тому, как во всем мире перебесившиеся хиппи возвращались домой, сменив рваные джинсы на клубные пиджаки-блайзеры, в моей лохматой башке, тоже происходило что-то подобное. И ничего здесь удивительного, на самом деле нет. Просто когда человек взрослеет, он начинает смотреть на мир под другим углом…и перестаёт играть на электрогитаре.
И я продал свой Стратокастер. Кому и за сколько, говорить не буду. Зачем говорить о человеке, который сейчас знаменитый продюсер, он, возможно, и не помнит такие мелочи, скажу лишь то, что денег хватило бы на хороший спортивный мотоцикл.
На этом можно было бы и закончить, но я, предвидя то, что кто-нибудь из читающих эти строки, вдруг подумает (и будет абсолютно прав!) «Ну, вот, чувак, а мечту свою ты все-же предал!!!» «А ничего подобного» - возражу я.
Вы помните ту бабочку о которой говорил древний мудрец? Десять лет назад она села мне на ладонь. И мечта моя, долго спавшая где-то в укромном уголке души, вдруг выпорхнула наружу. У меня появился «Fender Stratocaster American De Luxe» и ламповый 100-ваттный комбик «Fender Twin Amp»
- Вау!!!! Как круто!!! – скажете Вы, и уточните: «А на хрена?»
Да зацепило меня опять – отвечу я. Мы все обдолбаны своим прошлым, и как алкоголики, закодированные на длительный срок воздержания от пагубной привычки, так же можем сорваться в своеобразный запой. С одной лишь разницей – запой этот, в отличие от настоящего несет в себе один позитив. И это здорово. По-моему это продлевает жизнь.
А после бабочка опять улетает, и ты бережно передаешь свою мечту кому-нибудь из молодых и талантливых, вдруг появляющихся у тебя на пути, отдаешь ее в надежные руки, испытывая при этом не горечь утраты, а радость. Дарить подарки, иногда приятнее, чем их получать. Как не странно…А после – опять начинаешь ждать.
И вот, с некоторых пор я опять начинаю периодически чувствовать, что скоро, всё повторится вновь: я вижу как весенним умытым утром, я открываю своё окно выходящее в сад, раскрываю ладонь, и жду…
Давайте, братья, вместе раскроем ладони. Осталось совсем не много. Ждём…