Два месяца работы в хранилище старинных папирусов при храме Амон-Ра пролетели как один день. Мы не перелопатили и десятой части всего количества. Ничего нового. Астрономические наблюдения, рецептура лекарств при разных заболеваниях, описания хирургических операций.
Папирусов было так много, что большинство из них никогда не были прочитаны после написания, или же повторно. Из года в год, тысячелетиями они накапливались, загромождая стеллажи, помещения, и даже проходы между ними, пока в третьем веке до нашей эры кому-то из жрецов не придёт на ум изготавливать лёгкие саркофаги из папирусов, наклеивая друг на друга, этакое своеобразное папье-маше.
Подобный способ спасёт для будущих читателей и учёных многие ценные рукописи, стоило лишь подобрать способ отклеивания листов. Но и там, в основном, будут договора, расписки, хозяйственные счета, донесения мытарей и военачальников, заявления, жалобы на плохое, пристрастное межевание земель, ученические копии законов, легенд, деловые письма и возлюбленным, жёнам.
Одно утешало, если наша работа признается нужной, то меня или другого могут снова послать в это же время, чтобы завершить начатое. Но я не был уверен, что знаниями древних папирусов заинтересуются настолько, чтобы пойти на дополнительные огромные энергетические затраты для перемещения в прошлое. Новые сведения нужны лишь египтологам, которые на годы завязнут в уже просканированном мною материале.
Снофрет хорошо мне помогла: доставала и аккуратно укладывала папирусы. Без неё всё было бы намного непродуктивнее, медленнее. Иманотеп не докучал. Наверняка соглядатаи уже донесли, что мы ничего не нарушаем, даже не пытаемся пронести писчие принадлежности, да и к чистым папирусам равнодушны, — копировать не на что.
Чтобы не терять время на длительные переходы к храму от дома Андерари, я перенёс наши вещи, точнее, две корзины с платьями Снофрет, и мы, с разрешения Иманотепа, поселились при храме в отведённом нам небольшом помещении, приблизительно в восемь квадратных метров.
Просторных жилых комнат здесь ни у кого не было, ценился каждый квадратный метр здания из-за дороговизны обработанного камня, обожженного кирпича. В глиняных домах не жили, а приходили спать, весь день на работе. Даже питались на улицах, неподалёку от кухни, под навесом или в тени редких здесь деревьев.
При храме множество неглубоких мраморных бассейнов с проточной водой и удобным входом, чем я охотно пользовался в течение дня. Раздевался до плавок и окунался в тепловатую воду, смывал пот, пыль. Шампунем пользовался осторожно, по ночам, чтобы не вызвать лавину недоумённых вопросов. Для Снофрет приходилось в комнату приносить воду, которая прекрасно впитывалась земляным полом, на некоторое время создавая приятную прохладу, женских бассейнов при храме не предусмотрено, а купаться одетой — мало удовольствия.
Сотни рыхлых, упитанных жрецов, дармоедов, никогда не работавших и ничего не создающих, то и дело сменяясь, совершали в бассейнах омовения и уже во дворе — бритьё всего тела. На всех цирюльников не хватало, стояли в очередях, иные брились сами — доставали из кожаных мешочков острые лезвия. Делали это кто с шутками, кто молча, сосредоточенно, в зависимости от характера.
Можно посочувствовать такому фанатизму, тем более о закалённой стали даже представления не имеют, бреются кремниевыми, обсидиановыми пластинами, остро заточенными бронзовыми лезвиями, которые постоянно правят на мелкозернистых жерновах. Лица и тело в частых порезах. Квасцы — первейшее средство, чтобы остановить сочащуюся кровь.
Спали мы на тростниковых циновках покрытых серым льняным полотном. Под голову клали мой аккуратно свёрнутый костюм. Жёстко, но зато не жарко от войлочных подстилок. Рядом, за стеной, в таких же маленьких комнатушках жили, вернее, ночевали и другие молодые жрецы ещё не обзаведшиеся семьями. Нам не надоедали. Лишь подсказывали, когда при встрече спрашивал их о чём-то. И я был признателен им за это.
Чтобы меньше отвлекаться на второстепенные хозяйственные дела, пришлось нанять слугу Нази, которому было лет шестнадцать. Точный свой возраст мало кто из них знал. Для нас покупал свежие фрукты, сладости, приносил из ближайшей харчевни готовые обеды, пока мы были заняты однообразной и рутинной работой.
Я давно уже перестал вникать в суть содержания сканируемых папирусов. Всё одно и то же: заговоры, молитвы, уничижительные просьбы к богам, перечисления разнообразных, довольно экзотических ингредиентов и способы изготовления лечебного бальзама, настоек, побед над врагами храбрейшего из храбрейших, бесчисленные варианты уже известных мифов, внушительный толкователь и прорицатель снов, календарь счастливых и несчастливых дней.
Всё почти дословно копировалось с начала IV династии. «Книга мёртвых», которую скорее надо было назвать «Книга воскресений», — описания путешествия солнца в загробном мире, и поведение умершего для последующей вечной жизни в сытости и довольствии под бдительным приглядом многочисленных богов. «Отрицательная исповедь», которую умершие должны повторять перед лицом Озириса и 42 судьями Аменти
«…Я не чинил зла людям. Я не отпустил ни одного человека голодным. Я никого не заставил плакать. Я не совершил убийства. Я не творил дурного. Я не клеветал. Я не прелюбодействовал. Я не поднимал руку на слабого. Я не убивал. Я не приказывал убивать. Я не отнимал молоко от уст детей. Я чист».
Сплошной моральный кодекс коммуниста. Удивительно, если знали, как надо жить праведно, то почему не следовали заветам? Двойная мораль? Одна для себя, другая для Бога. Жили как все, не заморачиваясь правилами. Придёт время — ответим.
Лишь однажды наткнулся на любопытные документы, косвенно подтверждающие причины исхода евреев во главе с Моисеем во времена Рамзеса III. Наши историки подозревали об этом, неоднократно высказывались догадки, предположения. А здесь я нашёл улики, по которым можно точно утверждать, что фараон выделил огромные средства золотом, серебром на закупку вооружения в виде бронзовых мечей, щитов, копий, дротиков, стрел, луков, чтобы подготовить исход евреев для противостояния «народам моря» уже на ханаанской территории.
Замыслил создать своеобразную буферную зону, которая должна была защитить, предохранить Египет от грабительского нашествия чужеземцев. Еврейский народ не подозревал об истинной причине исхода из благополучной страны, в которой они далеко не бедствовали, и ужасающего рабства, как такового не было, всё это было сочинено потом.
Евреям коварно подбросили подзабытую легенду о единственном Боге, для которого они вдруг стали избранным народом. Это так сладостно сознавать. Оправдывает всё, даже веками убогое существование. Как приятно ощущать себя лучше, значительнее других — греет душу. Да и в какие времена, и какому народу властители сообщали горькую правду?
В виде трагического фарса история повторилась в 1917 году, когда англичане, немцы, в том числе и руками евреев, развалили Российскую империю и ввергнули её в разруху и нищету, на 73 года превратили в тоталитарное государство, в колосса на глиняных ногах, который всё же устоял, опираясь на ужасную подпорку, — пирамиду из десятков миллионов загубленных людей. В конечном счете, евреи выиграли, как бы, между прочим, было принято решение о создании государства Израиля. Но взамен получили бессрочную головную боль — противостояние палестинцев.
Задумка Рамзеса была мудрой и великолепной по исполнению. Именно в это время ахейцы в союзе со многими средиземноморскими народами воевали за Трою, сиречь морские торговые пути, и не могли остановить почти незаметную, вяло начинающуюся экспансию на Ханаанеев.
Евреям не хватило минимум сто лет, чтобы расплодиться и укрепиться на новых землях, а потом уже оказать отпор новым завоевателям, хеттам, ассирийцам. Заодно защитили бы Египет, как того и добивался Рамзес. Но в жизни всё происходит иначе. Богатый Египет был слишком лакомым кусочком, чтобы его игнорировать.
Миф о Прекрасной Елене был превосходной поэтической выдумкой, чтобы оправдать разбой, алчность и последующую жестокость. Но предпринятые меры не удержали «Народы моря» от второй попытки набега на Египет. Падение Трои привело все народы средиземноморья и Малой Азии в состояние пассионарности, в движение. Ассирийцы захватили Вавилон, на юге нубийцы всё смелее вторгались на территорию Та Кемета. Рамзес на этот раз не смог защитить свои города, отдал на разграбление. Мировая история всегда писалась большой кровью и чудовищной ложью.
За два месяца мы лишь четыре раза устроили себе отдых от надоедливого перебирания и сканирования папирусов. Не смог упустить возможность вместе с фараоном и его многочисленной свитой отправиться на огромной восьмиярусной галере к храмовому комплексу Абу-Симбел, построенному по распоряжению Рамзеса II, потом на лёгкой двенадцативёсельной парусной ладье в форме полумесяца, со стянутыми канатами носом и кормой, украшенными головными уборами в виде коршунов, отправились к первым порогам Асуана и в безлюдный полупещерный храм Хатшепсут в Дейр-эль-Бахри.
Так проходит мирская слава. Пыжился человек, что-то воображал о себе, строил в свою честь храмы, возводил стелы, обелиски, статуи, и вот всё это забыто, заброшено. Лишь несколько раз в год приплывают крикливые орды любопытствующих, которые ходят, задрав головы, пытаясь рассмотреть всё сооружение и понять человека, всё это замыслившего.
Не преминул с утра снова сесть за весло. Мышцы ещё помнили прежнюю нагрузку, довольно легко продержался полчаса в первый же заход, а к вечеру и целый час. Снова рассказывал благодарным гребцам забавные истории, бородатые анекдоты, скрашивая тяжёлый и однообразный труд.
— Чайка, пролетающая над морем, увидела в волнах плывущего барана, и закричала: «Ты куда плывёшь, баран?» В Та-Кемет. «Так это же в другую сторону!» А мне по фигу. Всё равно не доплыву.
— Ему не надо было и начинать, — засмеялся кормчий.
— На то он и баран, чтобы не спрашивать твоего совета! — выкрикнул кто-то из гребцов.
— Поговори мне. Кнут захотел?
Снофрет уже почти освоилась с положением влиятельной госпожи, не тушевалась, когда к ней обращались вельможи фараона, его тонконогие сыновья, пытаясь развлечь скучающую девушку у борта в плетеном кресле, рассеянно глядящей на медленно протягивающийся берег с бесчисленными, пока бездействующими водочерпалками. Они не подозревали о музыке, звучащей в розовых ушках. Неуклюжие заигрывания её лишь отвлекали, раздражали глупостью и неприкрытой похотью. Часто приходилось вмешиваться, чтобы отвлечь внимание назойливого ухажёра, переходящего грани дозволенного.
Немногие решались вступать со мной в спор, с уважением поглядывая на мою подзагоревшую мускулатуру. Достойным соперником мне мог быть лишь силач кормчий Пентаур, но ему было не развлечений, существовала реальная опасность посадить огромный корабль на мель в верховьях Нила. Наиболее непонятливым я перехватывал кисть руки и сжимал с такой силой, что им становилось ясно, со мной лучше не связываться, а неприкаянную, казалось бы, брошенную красотку нужно обходить по другому борту.
Существенным неудобством в этих путешествиях было отсутствие кают, то есть невозможность остаться без назойливого внимания соглядатаев. Вся жизнь на галере проходила под взглядами сотен любопытных глаз. Только фараон и его жёны могли скрыться за ширмой и переодеться, чтобы никто не видел, чем занимаются живые боги. Все остальные, даже совокупляясь с жёнами и любовницами, не особенно заботились о приличии и соблюдении нравственности, которой, вероятно, здесь и не было.
Мне и Снофрет оставалось лишь плотоядно посматривать друг на друга и облизываться в предвкушении неизбежного, которое как могли, приближали. Задолго до причаливания галеры высматривали на берегу любую удобную зацепку для будущего уединения. Но она не всегда существовала. Горы и скалы, пустыня с редкой растительностью просматривалась на многие километры.
Вдобавок, принц Мерерук с юными жёнами почему-то решил не оставлять нас без своего покровительства и присмотра. Куда бы я не отправился с Снофрет, туда и они следовали, удивляясь нашей непоседливости, неприхотливости и непритязательному выбору достопримечательностей. И к инфразвуковой страшилке не мог прибегнуть, слишком долго нужно было бы объяснять свою смелость перед явной опасностью.
Ночью же, как назло, так сладко и крепко спалось, что не было сил проснуться и приступить к ласкам. Утром обязательно кто-то да просыпался раньше нас и начинал неприкаянно ходить по палубам, что я тоже неоднократно проделывал, давая телекамерам возможность со всех ракурсов рассмотреть гигантские шпангоуты, переборки, пропитанные асфальтом, устройство огромного корабля, сооруженного примитивными бронзовыми инструментами без гвоздей и заклёпок.
Сколько труда напрасно потрачено по всей Земле! Огромные пустотные храмы под землёй, так называемая «негативная архитектура» острова Мальта, на границе времен мезолита и неолита, и более ближние — пирамиды, Абу-Симбел, храмы Баальбека, позже последует Великая китайская стена, скальные храмы в Петра, длинноухие истуканы на острове Пасха, которые извели всю древовидную растительность на острове, благодаря неразумности жрецов.
Первая экологическая катастрофа на Земле! Эти мощные людские ресурсы да на благие бы цели! На развитие науки, на строительство дорог, мостов, акведуков, приличных каменных домов с канализацией. Но во все времена властям было наплевать на нужды и чаяния народа, заботились лишь о собственной безопасности, дворцовых приоритетах и наполнении личного кармана.
Не лучше будет и в будущем. Мало кому из класса прислуг удаётся занять синекурное место господина. Даже работы на всех не хватает. Андроиды с любой обязанностью справляются лучше и качественней, без пресловутого человеческого фактора. Человек в любой момент может подвести, ошибиться, напиться, проспать, да ещё нахамить в ответ на справедливые упрёки, поэтому с ними предпочитают не связываться: выплачивают пособие по безработице, которое успешно пропивается, прокалывается растительными и химическими наркотиками. К сорока годам когда-то цветущие индивидуумы превращаются в немощных стариков и погибают от болезней и полнейшего равнодушия к жизни, ибо испытали всё возможное и невозможное. Нанотерапевты и сложные хирургические операции по пересадке органов не для них. Постепенно вымирают.
Осознанная свобода выбора. Насильно никого не заставишь быть просто разумным человеком.
С каждым годом человеческой обслуги становится всё меньше, но о полном исчезновении говорить не приходится, пополняются членами из класса господ, которые по разным причинам начинают отказываться от благ цивилизации, иные просто деградируют, вырождаются.
Мой друг по медицинскому институту Сергей Фукалов защитил диссертацию на эту тему, прежде чем представилась возможность перейти на первый канал тележурналистом, индустрия развлечений всегда лучше оплачивалась. Да и работа вполне по его неуёмному характеру: каждый день сногсшибательные новости, встречи со знаменитостями, частые командировки.
По мере приближения завершающего этапа моей египетской эпопеи невольно всё чаще стал задумываться о судьбе Снофрет, просчитывать варианты, экстраполировать. Что её ожидает после нашего расставания? Зависимое положение при глупом муже? Почему обязательно глупом?
Она жёстко и нервно пресекает мои попытки познакомить её с умными, достойными мужчинами, которые изредка встречаются нам в городе, или приходят в хранилище в поисках нужного папируса, иногда я подсказываю, где найти, — в короткое время стал знатоком. Правда, большинство из них женаты, здесь с этим не затягивают, холостяков почти не встречаю, но с тем приданым, которое оставлю, любой согласится на дополнительное и столь приятное бремя. Уж не думает ли она, что возьму с собой?
продолжение следует: http://proza.ru/2012/05/09/594