Глава 9
Два года пролетели незаметно. День сменялся вечером. Вечер – утром. Костров знал, что хорошее поведение ускорит выход на свободу, он старался, хотя торопиться было некуда. Домой решил не возвращаться. А куда? Пошёл, куда кривая выведет. Он падал от усталости. Его ноги подкашивались, но ни одна машина, пройденная по шоссе, не остановилась.
Вторые сутки подходили к концу, когда он увидел спасительные огни далекого города. Сначала они появились отдельными огоньками, потом превратились в сплошную линию огней, мерцающих пока еще довольно далеко, но это придавало ему силы, он шлепал онемевшими ногами по пыльной дороге, продвигаясь вперед. Потом огни закипели неоном.
Костров чувствовал, как по спине текут струйки пота, как жжет лицо от укусов невыносимых комаров, которые до этого времени не замечались, а сейчас, казалось, что лицо горит сплошным разгорающимся костром. Кожа зудела от укусов.
Подойдя к автобусной остановке, Костров увидел, как из-за далекого поворота медленно выруливал складной автобус типа «гармошка».
Последние минуты ожидания превратились в настоящую пытку. Комары роились вокруг липкого лица и продолжали жалить его и так уже искусанного до бесконечности. Он шлепал их руками и размазывал по лицу, по шее, по рукам, которые стали как боксерские перчатки.
Автобус подъехал совершенно пустой. Кондуктор, прислонившись к спинке сиденья, сонно покачивалась в начале салона, не обращая внимания на единственного пассажира. Костров присел у открытого окна, чтоб как-то облегчить свою участь.
Немного проехав, решил потревожить кондуктора и спросить, где лучше сойти.
- У нас гостиниц нету, - протяжно ответила она. – Так что можете выходить, где вам вздумается.
- А как же приезжие?
- Приезжие!? На вокзале, а где ж им быть. В основном это «зеки», а они народ не прихотливый, где приспичило, там и спят.
Немного помолчав - спросила:
- Знакомые в городе есть?
- Нет, никого нет, - ответил Костров, и как можно понятней объяснил своё положение.
- Ладно, можно и ко мне. В конце концов, это последний рейс, через полчаса будем дома. В ванне отмочу, да приведу в порядок, а то больно страшный стал. Комары у нас особые, чужих не уважают. Мы привыкли к ним, нас не трогают. А тоже – то мази, то аэрозоли применяем, вот и не трогают, а не то хана, загрызут. Помню, человека съели. Живьём съели. К дереву привязанный был… наверно бандюги привязали, задолжал кому-то, а платить нечем… один скелет нашли.
Костров сидел и слушал, а сам, первый раз за двое суток подумал о еде. Так хотелось кушать, что явно слышал, как в животе играют симфонию голодного. От мерного покачивания его затошнило. Кое-как сдержался, чтоб не оконфузится.
- Ну, ты и дохлый, однако, - высказала своё мнение кондукторша и, открыв стеклянную перегородку, крикнула шоферу: Вася, тормозни на Угловой. У меня гости…
Услышав знакомое название, Костров съёжился. Слишком нехорошие воспоминания – Угловая улица. Автобус повернул за угол дома и остановился.
- Ну что, пойдем? – хлопнув по плечу, сказала кондукторша. Костров, не глядя на неё, поднялся и послушно пошел за ней.
Петляя по задворкам, они вышли к подъезду трехэтажного кирпичного дома, с виду обшарпанного, но другие были не лучше. Сразу было видно, что ремонтом здесь не пахло с давних пор.
У подъезда стоял вкопанный стол и лавочки для доминошников. Небольшая карусель и дере-вянная горка, составляли детский ансамбль для развлечений. Несколько столбов с натянутыми между ними проволоками, служили для просушки стираного белья. За ними стояли сараи для дров.
- Вот здесь мои хоромы, - сказала она.
Они поднялись на второй этаж и остановились около двери обтянутой коричневым дерматином.
- Заходи, не бойся. Дома никого. Живу одна. Так что конкурентов нет, - прокомментировала она, успокаивая Кострова.
Костров зашел.
- Вот вешалка, раздевайся.
Раздеваясь, он рыскал глазами по комнате, оценивая хозяйку. В комнате было чисто и прибрано. Чувствовалась женская рука, а вот капающий кран говорил ему обратное.
Через полчаса он лежал, согнувшись, в ванной и отмокал от комариных укусов и въедливой соли, которая отложилась и на рубахе, и на спине. Такая благодать опустилась на него, что он чуть-чуть не задремал.
- Спину потереть? – с усмешкой съязвила кондукторша и бросила ему махровое полотенце.
- Не отказался бы.
- От мужики, хоть ты что, а бабу увидели, и вся хворь куда делась. Ладно, давай помогу.
Намылив мочалку душистым мылом и пригнув ему голову, она стала натирать спину. Он кряхтел от удовольствия и под сильным напором её рук то пригибался, то выпрямлялся…
- Тебя зовут-то как?
- Меня? Виктор.
- А меня Валентиной… вот и познакомились, а то в таких близких отношениях, а не знаем, как обращаться друг к другу. Скажи кому - засмеют.
Валентина терла ему спину до красноты, а потом смывала водой, и опять терла…
- Ты не майку ищешь? – шутливо спросил Костров. – А то ведь я их с роду не носил.
- Нужна мне твоя майка. Голову давай, небось, завелось что-нибудь? - и, не дожидаясь ответа, стала намыливать и смывать, намыливать и смывать, а он только фырчал от удовольствия и не сопротивлялся.
- Ну вот, на мужика стал походить, - сделала заключение Валентина, - дальше сам.
- Аг-га, - пробулькал он, подставляя голову под струю горячей воды.
Валентина вышла, а Костров плескался, радуясь чему-то, как у мамы, только было это давным-давно.
Наплескавшись - вылез, вытерся махровым полотенцем и стал натягивать трусы.
Валентина вернулась с халатом в руках.
- Брось ты их, брось! – вырвала у него трусы и кинула в ванну. – Вот, накинь пока, - сунула ему в руки халат. - Постираю, тогда и оденешь, а сегодня они тебе не понадобятся, - сверкнула удивительной улыбкой Валентина, а он, накинув халат, почувствовал прилив сил, притянул её к себе и заглянул в лицо. До этого не замечал: ни лица, ни фигуры. Ничего не видел, а она оказалась довольно привлекательной внешности. По его мнению, чуть-чуть моложе его.
Почему, такая – и одна? – мелькнуло в голове. Особой симпатии к ней еще не испытывал, но сказать пару ласковых, посчитал своей обязанностью.
- Ну-ну, - автоматически произнесла она. - Не стоит так торопиться. У нас еще будет время познакомиться ближе. Не торопи события.
Виктор нехотя вздохнул. В какой-то момент показалось, что требуется решительность, но, буквально тут же, она осаживала его и не давала возможности проявить инициативу.
- И что? – как бы намекая на то – зачем, мол, тянула к себе. Ванна там и прочее.
- Не торопись, - шепнула ему Валентина, - а то сразу руки. Что, думаешь, если позвала, то на мужиков падкая? Просто – пожалела.
- Да я ничё, - пожал плечами Виктор, а про себя отметил: Ах, змея, ишь, как зашипела – и, скосив глаза, смотрел на вполовину видимую грудь, мелькающие острые колени, но сдерживал попытку прикоснуться.
- Рассказал бы о себе…
- Ого, сразу на допрос!
- Ну что ты, разве тебе не интересно знать, кто я?
- Когда заинтересуюсь, спрошу.
- Вот я и спрашиваю - ты не из мафии?
Виктор засмеялся.
- Нет. Они б на автобусах не ездили.
- Тебе смешно, а мне нет. Откуда мне знать, что у тебя на уме? Пригрею своей добротой, а ты обчистишь меня до нитки, и был таков.
Виктор Иванович рассмеялся ещё больше.
- Я вполне серьёзно.
Почесав за ухом, он ухмыльнулся, подыскивая слова, чтоб её не обидеть и, вспомнив анекдот, спросил: Хочешь, воровскую байку расскажу?
- Расскажи, - незаметно прижимаясь, сказала она.
- Однажды, вор забрался в чужую квартиру, но ничего ценного не обнаружив, удивился. «Так жить нельзя», - написал он записку и ушел.
Валентина рассмеялась.
Они сидели на диване, и казалось, что всё переговорили, но находилась новая тема, и они продолжали. Время давно перевалило за полночь. В конце концов, Виктор решился взять инициативу в свои руки. Незаметно сблизившись, он обнял её и, поглаживая грудь шершавой ладонью, чмокнул её в шею.
Она встрепенулась.
- Тебе кто-нибудь говорил, что ты прелесть? – спросил её Виктор.
Она молча кивнула, пока еще не сознавая, что между ними происходит. Конечно, ей нравилось то, что рядом оказался настоящий мужчина, что может быть, и она когда-то будет счастливой, и шепотом ответила, - вы все хвалите, чтоб добиться своего, а по настоящему...
Потом, вдруг поняла, что ей совершенно наплевать, что скажут знакомые, когда узнают об этом непредвиденном свидании. Будет ли продолжено их близкое знакомство в дальнейшем или нет - она решила с головой окунуться в это нечаянное приключение.
Бессвязно пробормотав что-то, она сбросила свою тонкую сорочку и всем телом прижалась к Виктору. Его горячий, вдобавок еще и увлажненный торс ощутил её пышную грудь.
- О боже, - простонал он, - сколько я упустил…
Их дыхание стало частым и прерывистым.
Она опомнилась тогда, когда Виктор, отдав свои последние силы, по инерции - судорожно подергивался, и целовал её, целовал…
- А я, честно сказать, подумал: Ну, змея! А ты…
Они лежали и разговаривали. Каждый говорил о своем, наболевшем. Каждому хотелось высказаться, чтобы снять груз… и это им удавалось.
Оставшуюся часть ночи они посвятили более близкому знакомству.
- На меня точно накинули прозрачную накидку, - рассказывал ей Виктор за прошедшую дорогу. - Ноги сами несли меня вдаль. Сознание отключилось. Я машинально поднимал руку проходящим машинам, но никто, понимаешь, никто…
- Шофера боятся, вот и не берут.
- Чего нас бояться?
- Как чего! Сколько раз уже находили шоферов с дыркой в голове, а машина чёрте где. Вот и не берут.
- Ну, я-то не такой.
- У тебя что, на лбу написано?
- Оно так, - согласился Костров. - Один момент запомнился четко, - заложив руки за голову, начал рассказывать своё путешествие по Сибири. - Вечером, поздно было, упал на колючий стог, голова утонула в душистом сене. Так и заснул, а утром, с первыми лучами солнца, открыл глаза… верещали невидимые птицы, где-то слышалось слабое оханье трактора… и запах сена… никогда я не чувствовал запаха сена, а тут… в тот день я спустился к ручью, умыться. Вода… это тебе не передать, как слеза. Первый раз я почувствовал вкус воды, чуть не захлебнулся. Пил и пил, а напиться никак не мог, а потом умывался. Вода – прелесть, обжигающая, главное чистая… у нас не такая, у нас мутная, а это… здесь только отдыхать.
- Так многие здесь и отдыхают. Не по своей воле, конечно, а всё ж таки отдыхают. С Кубанью не сравнишь, это понятно. Лучшего не ищем, - с некоторой досадой произнесла Валентина.
Её мучили мысли, но она сдерживала себя, делала вид, что её это мало интересует, и всё-таки спросила, - жена, поди, ждет - не дождется?
- Честно говоря, не знаю, - задумался Виктор. - За два года ни одного письма, ни одной весточки… хотя это меня не удивляет. Я к ней охладел, а вот другую - хотел бы увидеть. Она мать моей дочери. У нас общее горе, а с женой детей не было, вот ведь как…
- Да, жизнь сложная штука, - вздохнула Валентина, - не знаешь, где соломки подстелить.
Они разговаривали долго. Занимались любовью и опять разговаривали. Окна заметно посерели, появились первые лучи еще невидимого солнца. Электронный будильник запел на разные голоса.
- Утро уже. Мне на работу, - тихо сказала Валентина. – Сегодня в первую…
- А ты отпросись.
- Если б раньше, а то - где найдешь подмену. Если хочешь – оставайся. Работу найдем, жилье есть… оставайся.
Виктор молчал.
- О чем думаешь?
- Прости меня, но я должен увидеть Аню, должен. Потом видно будет. Не могу кривить душой, понимаешь? - Он повернулся к Валентине и обнял её.
- Нужна неделя, от силы две. Потом - или вернусь, или нет. Так надо.
- Возвращайся, я буду ждать, - с накатившейся слезой сказала Валентина. – Возвращайся...
Утром он уехал.
Всю неделю Валентина ездила в автобусе молча. В этом маленьком северном городе не было мужиков, которые нравились ей. «Всё какие-то занюханные», - смеялась она.
- А тебе прынца подавай…
- Ну, не принца, но порядочного пригрела бы…
- Эх, Валька, Валька… так одна и будешь куковать, где порядочных набрать-то? Всё от тебя зависит. Мужик-то – особое существо. Его согреешь – он тебе всё. Есть, конечно, разные, но и бабы, я скажу тебе – стервы. Вот уж правильно поёт белобрысая, Аллегорова… молодец. Скрывать нечего – нам хочется – им хочется…
Женщины замолчали, потому что появился интеллигент в кожаной куртке. Постоял, поглазел, проехал несколько остановок и исчез. На следующий день – опять. Валентина видела, как он пялит глаза на неё, но виду не подавала.
- Чего сохнуть? - подумала она, - что связывает с Виктором, какие обязательства? Никаких. Лучше, какая никакая, а реальность, чем мечтательная будущность. А говорит-то как! Голова кругом… что еще бабе нужно?
Едва эти мысли пришли ей на ум, как тут же почувствовала себя неуютно. Сердце заколотилось в неясном предчувствии. Она трясла головой. – Так думать, действительно можно остаться с носом. Виктор «сидел», и для него обман может быть серьёзной причиной, - носилось в голове. – От дура, от дура… а если не приедет, что так и сидеть?
Что, постепенно превращаться в бабу? Дудки! – сделала она заключение и уселась около трюмо, разглядывая себя в зеркало. – А я ещё ничего. Могу свести с ума многих, - и, надавив на тюбик с каштановым кремом, стала растирать его на ладонях.
- Эх, мужики, мужики!..
Интеллигент всё-таки обещал вечером заглянуть.
Было уже около десяти часов вечера, когда Валентина, услышав стук в дверь, распахнула её с дежурной улыбкой на лице, и невольно отшатнулась.
В дверях с букетом роз стоял Костров.
- Вот уж некстати, - пронеслось в голове. - Сегодня ж Иннокентий обещался прийти. А если встретятся? Он же… - она прикрыла ладонью открывшийся рот. – Что опять одной куковать? Может самой сказать, что интеллигент пристает. Я ему повода не давала. От дура, от дура…
- Не ожидала?
Валентина не нашлась, что ответить, и лишилась дара речи, только пятилась назад, судорожно хватая воздух.
- Не ожидала, - махнул головой Виктор. – Ну да ладно. Что было – прошло, что будет - решим.
Он притянул её к себе и обнял. Валентина не знала как себя вести. Не думала, что он воспримет всё настолько серьезно, но изменить что-либо было уже поздно. «Он здесь, и это меняет дело».
Разочарование сменилось на женскую хитрость: нельзя, чтобы Виктор заметил, что она чем-то огорчена. Прижавшись к нему всем телом, она сказала, – я думала, ты просто так сказал, чтобы не обидеть меня… все мужики такие, а ты вернулся.
В дверь постучали.
- Ждешь кого?
- Нет.
- Ну, тогда открывай…
Она отрицательно покачала головой и прижалась к нему еще плотней.
- Открывай, открывай! Конкурентов надо знать в лицо.
Она вертела головой то на него, то на дверь. Тогда он сам повернул ключ и открыл дверь. На него смотрело несколько пар глаз.
- Ты кто? – спросил один из них, наставляя приготовленный ствол к животу.
- Живу здесь.
- И давно ли? – рассмеялись они.
Виктор быстро соображал.
В такой ситуации помогает неожиданность.
- Только без глупостей, - сказал он, и резко выхватив у стоявшего перед ним интеллигента, пистолет, направил его в их сторону.
- Ваши вопросы, господа?..
- Убери пушку, разговор будет цивилизованный.
- Хорошо, - ответил он и, вытащив из рукоятки обойму с патронами, кинул его обратно.
- Мы где-то встречались? – удивленно спросил один из них. - Твоя «репа» мне кого-то напоминает.
- А ты напряги свои куриные мозги, может и вспомнишь. Не так давно это было.
- Мент! - воскликнул он и толкнул его пальцем в живот. - Точно. Вот это встреча.
- Бывший, - поправил его Виктор.
- Ну, это все равно…
В руках у другого - появился стартовый пистолет. Виктор определил его внешне. Были умельцы в народе, которые могли их переделывать.
Хлопнул выстрел.
Виктор словно споткнулся, присел, и со всей силой толкнул впереди стоявшего парня так, что тот сбил своих друзей и они, все трое, полетели кубарем по лестнице вниз. Ему было не до восторгов, хотя первый раунд оказался за ним.
Когда их падение закончилось, истеричный голос закричал на весь подъезд: Стреляй в него, Коля, стреляй! Убей эту сволочь!
Николай вытер ладонью разбитое лицо и поднял пистолет.
- Ну что, Миклуха? Видишь, как друзья усердствуют о путевке в Зеленую рощу. Стреляй, не бойся. Они потявкали и скрылись под забором, это их стиль, а ты…
- Пошли ребята, это свой мент. Он парашу не носил, и его уважали многие авторитеты…
- Ты не путаешь?
- Я никогда еще не путал. Два года парились вместе. Пошли! – скомандовал он.
Все, безропотно подчиняясь, пошли к выходу.
- Недоразумение вышло, - махнул повернувшийся к нему Николай. – Живи сто лет. Я не в обиде!
Виктор автоматически поднял правую руку и махнул ему в ответ. Через секунду они растаяли в ночи, а он вернулся в комнату.
Валентина сидела, съежившись на диване, и плакала. Черная тушь растекалась струйками по лицу, и она размазывала её по щекам своими маленькими кулачками.
- Не плач, - пытался успокоить её Виктор. – Давай кофейку поставим, а?
- С-с-ей-час, - всхлипывала она.
Виктор прошел на кухню, поставил чайник, а сам разделся и нырнул в ванну.
Спустя некоторое время - вышел.
- Кофе готов, - сообщила Валентина.
- Пусть постоит, я не люблю горячий.
- Ну, тогда, - сказала она. – Я тоже приму душ.
Её потрясла внезапность его напора. Не дожидаясь, он заглянул в ванную.
- Тебе помочь?
- Я уже, - прикрываясь полотенцем, сказала она.
- О боже, какая ты…, - он не договорил, его глаза сверкнули от азарта. Подойдя к ней, он обнял, и уткнулся лицом в загорелую шею. Приятный запах шампуня придавал ей особый шарм.
- Ты просто прелесть, - шептал он ей, покусывая ухо. Слова исходили от сердца. Она действительно нравилась Виктору. Её вид возбуждал его. Очевидно, поэтому он терял над собой контроль.
Она внезапно почувствовала невесомость. Его горячее дыхание поднимало её и несло куда-то… несло… - Что происходит? Никогда не чувствовала такого, - а он всё нёс её, нёс, покрывая поцелуями. Нёс. В конце концов, она почувствовала, как падает в яму…
Через некоторое время она дрожала и извивалась в его цепких руках. От мощных толчков подпрыгивала и падала, подпрыгивала и падала…
Доведя до вершины блаженства, он откинулся, а она лежала с закрытыми глазами на полу, не чувствуя ничего, кроме сладкой истомы, и не знала, открывать их или нет? Боялась, что, открыв - исчезнет всё, а так хотелось продолжить этот чудесный сон. Так хотелось ещё. Истосковалась одна.
Когда все-таки пришла в себя, то слух уловил звон тарелок на кухне. Виктор что-то пытался готовить на ужин. В комнату тянулся приятный запах глазуньи и легкое потрескивание масла на разогретой сковородке. Чайник закипал и издавал паровозное шипение.
- С возвращеньицем, - улыбаясь, сказал он, когда Валентина, накинув халат, заглянула на кухню.
- Вот, хозяйничаю, - выставляя тарелки на стол, посмотрел на неё Виктор. – Кулинарных способностей нет, но такие мелочи делать могу. Мама считала своим долгом научить самому необходимому, хотя я, конечно, не повар.
- Спасибо. Ты заслужил поцелуй.
- И только!?
- Всё зависит от тебя.
Она прикоснулась губами к колючей щеке. Его глаза насмешливо блеснули.
- Подкрепиться бы… - но слова были съедены, а тело опять содрогалось в минутной радости.
Его щека приятно прижималась к упругой груди и щекотала чувствительное тело. Она была рада, что всё обошлось, что он вернулся.
Лишь под утро Виктор задремал, а она так и не смогла заснуть, наблюдала, как быстро светлеет небо, как тают далёкие звёзды. Всё это казалось ей невероятным и сказочным. Он здесь, принадлежит ей.
Счастье переполняло одинокую душу. Понимая, что уснуть всё равно не удастся, Валентина сварила себе кофе и вышла на балкон. Город спал, не разделяя с ней чувствительных эмоций. Стояла тишина, только изредка покрикивала птица. Утренний ветер обдувал её разгорячённое лицо.
Вскоре возбуждение прошло, и мысли незаметно обратились к недавнему прошлому.
- А он ничего. Теперь я начну всё сначала.
Продолжение следует. http://www.proza.ru/2012/03/17/1199