Я проснулась

Дарья Булатникова
24 дня назад
— Олег, взгляни, что это? — рабочий в замызганном комбинезоне дважды ударил ломом по чему-то твердому и обернулся. Его напарник охотно отбросил совковую лопату, которой грузил землю на носилки, и подошел. Постоял, наклонившись, и пожал плечами.
— Черт его знает. Вроде, плита. Возись, блин, теперь с ней.
Он с досадой пнул находку грязным сапогом.
— Вручную, не справимся, тут бульдозер нужен. Или хотя бы пара лебедок. Короче, Славина звать придется, пусть решает.
— Тогда я схожу позвоню, а ты пока расчищай.
Спустя два часа плиту подкопали, обвязали тросами и с трудом сдвинули с места. Протащив метра два, остановились. Теперь в подвале было уже шесть рабочих, но тяжесть и для них была огромная — тесаный каменный монолит. Плюнуть бы, да оставить у стены. Но хозяин велел вытаскивать — будет сооружать сауну с бильярдной, и никакие уродские плиты с такой затеей не сочетаются.
— А это что за хрень? — Олег ковырнул ногой мягкую землю на том месте, где лежала плита. — Тазик, что ли? Фарфоровый, вроде. А в нем тряпки гнилые.
— Да и плита непростая, какие-то буквы не наши на ней выбиты. И не английские, а то я бы узнал. — Совсем молодой парнишка с выбритым затылком наклонился, обмахивая почерневший камень брезентовой рукавицей. — Может, ученых позвать?
— Каких ученых?! — заорал Славин, тощий и нервный бригадир строителей. — Вытаскивайте эту дрянь отсюда, и в машину! На свалку, чтобы и духа её не было!
— Как скажешь, — пожал плечами Олег, поворошив истлевшие лоскутья. Под ними была какая-то прелая труха, больше ничего. Нет, что-то ещё звякнуло — почерневший, смятый кусок металла. Едва взглянув, он сунул находку в карман. — На свалку, так на свалку.

Первый день
Дина сложила мокрый зонтик и потянула на себя дубовую дверь. Та распахнулась на удивление легко и плавно, словно ждала именно её, Дину Логунову, ответственного и трудолюбивого сотрудника. Вернее, пока ещё только соискателя, но почему-то именно эта солидная и податливая дверь вдруг вселила уверенность, что её возьмут на работу. Не могут не взять.
Из фирмы, где она проработала без малого два года, Дине пришлось уйти, потому что вновь назначенный начальник оказался из породы непробиваемых кобелей, считающих всех работающих под его чутким руководством девушек и женщин чем-то вроде личного гарема. В общем, противный тип распустил волосатые ручки, схлопотал по роже, и Дине пришлось уволиться, хотя должно бы было быть наоборот. Ага, размечталась.
Рассылка резюме, телефонные переговоры и собеседования — не слишком веселое занятие. И всё было не то. Вот только сейчас вдруг появилось ощущение, что поиски завершены: она будет работать тут, в двухэтажном особнячке с чисто вымытыми окнами, с пластиковыми водосточными трубами, из которых весело текут дождевые потоки, с латунной ручкой на двери и с мрачным секьюрити за стойкой, перегораживающей холл. Парень взглянул на Дину и вопросительно поднял бровь.
— Я к заместителю директора. Логунова Диана Михайловна. — Она хотела достать из сумочки паспорт, но охранник кивнул и только тогда поздоровался.
— Добрый день, — бросила Дина, проходя мимо.
— Второй этаж, там увидите приёмную.
— Спасибо.
Она поднималась по лестнице, чувствую на спине взгляд. Не обычный, вдоль и поперек оценивающий, а какой-то грустный и даже тоскливый. Сочувствующий, что ли. И ещё странная вещь — в холле около лестницы на полу валялись розы. Живые розы со слегка увядшими лепестками, и отдельно — лепестки. Казалось, что по цветам ходили. Что за ерунда, уборщицы у них нет, что ли?
В приемной секретарша кивнула ей на дверь:
— Входите, Илья Викторович у себя.
Собеседование прошло почти молниеносно. Впрочем, вчера она уже разговаривала по телефону с менеджером по кадрам, так что только показала документы, на которые работодатель глянул лишь краем глаза. Хотя вообще-то, мог бы быть и повнимательнее — вдруг к нему явилась авантюристка с поддельным дипломом. Однако довольно молодой и импозантный мужчина выглядел каким-то затравленным и замученным. Почти не глядел на Дину. А она так старалась: волосы укладывала, костюм выбирала, даже очки новые купила. Деловая женщина без всяких признаков охотницы до адюльтеров, но со стройными ногами и острым умом. Да-с! И по такому ценному приобретению лишь скользнуть совершенно незаинтересованным взглядом?
Хотя, дружок, ведь ты и хотела, чтобы никаких неприличных поползновений? Ну так получите желаемое! Выглядел заместитель директора так, словно один-одинешенек пахал за целую фирму без сна и отдыха. И при этом всё время боялся сделать что-то не так. Иначе почему бы у него были такие тени под глазами?
Впрочем, до теней под чьими-то глазами Дине не было дела. Главное, ей сказали, что она принята, и завтра может приступать. Остальное — к Ивану Сергеевичу.
Удивительно, но Иван Сергеевич, тот самый, которому она вчера звонила, выглядел не лучше своего босса — что-то мямлил, дергался и всё время потел. Наконец, почувствовав, что Дина впадает во все большее недоумение, он её просто выставил, сказав, чтобы завтра в девять приходила в пятую комнату. Тогда заодно всё и оформят.
Вот тебе и на.
Дина вышла в коридор, постояла, задумчиво потирая переносицу, и отправилась на первый этаж искать пятую комнату. Надпись на двери гласила: «Группа рекламы и маркетинга». Судя по размерам помещения, вся группа должна состоять из полутора человек, потому что увалень, сидевший за компьютером и флегматично гоняющий шарики в «Лайнс», занимал как раз две трети пространства. А крошечный столик в углу, очевидно, предназначался новому сотруднику, то есть ей, Дине Логуновой.
— Привет! — девушка вошла и закрыла за собой дверь. — Давайте знакомиться, я с завтрашнего дня буду тут работать. — Она кивнула на пустой стол и представилась: — Диана Михайловна Логунова. Можно — Дина. Не выношу, когда меня называют «леди Ди».
— Ага, — подумав, ответил увалень, — привет, привет. Работать, значит? — Он вздохнул и добавил: — Ну-ну.
— Что значит «ну-ну»?! — рассердилась Дина. Почему бы хоть кому-то не проявить положительные эмоции при её появлении, черт побери! — Или тут у вас делать совершенно нечего?
— Ну почему, нечего? — парень лихо списал диагональ и вздохнул. — Делать всегда есть чего, да только кому это теперь надо?
— В смысле? — от изумления Дина плюхнулась на стул. — Мне сказали, что «Альтаир» — фирма стабильная, с хорошей репутацией и перспективой.
— Ну да, репутация… Да. Меня Женей зовут, — непоследовательно сообщил увалень. На вид ему было под тридцатник, но Дина дала бы меньше. Круглое равнодушное лицо, маленькие глазки и безвольный рот. Типичный пофигист-переросток, дитя компьютера. Не слишком ей повезло с соседом, что ни говори.
— А вообще, чем конкретно заниматься приходится? — поинтересовалась она, покосившись на кипу бумаг, складированную на журнальном столике. Судя по кофейным пятнам, бумаги лежали нетронутыми довольно давно.
— Реклама, маркетинг, пресс-релизы, прайсы, буклеты… — уныло сообщил Женя. — Ничего особенного.
— Ну ладно, тогда я пойду, — не выдержала его тоски девушка. — До завтра.
— До завтра, — буркнул в ответ будущий сосед, водя мышкой. — И это… чашку с ложкой принеси. Иначе кофе пить будешь из одноразовых стаканчиков.
— Кофеварка или растворимый?
— Кофеварка. Эта… эспрессо. До кофе-машины ещё не доросли.
— Пойдет.
— Вот и хорошо. Счастливо.
В холле было все так же пусто, только унылый охранник и умирающие под ногами розы. Стараясь не наступить на цветы, Дина простучала каблучками к двери и испытала непонятное облегчение, когда распахнула дверь и влажный ветер швырнул ей в лицо дождевые капли и растрепал волосы.

***
За удаляющимся силуэтом девушки из-за забрызганного дождевыми каплями стекла равнодушно следили глаза. Только на миг веки опустились, а когда опять взметнулись, показалась янтарные радужки, перечеркнутые вертикальными зрачками.
Следующий взмах аккуратно покрытых тушью ресниц погасил медовый свет, такой неуместный в стильном бело-сером интерьере офиса.

24 дня назад
Илья стоял у раскрытого окна, покачивался с пяток на носки. Вуалехвост в цилиндрической емкости таращил глаза и толстыми губами делал глотательные движения. Эту линяло-оранжевую брюхастую рыбу Илья не слишком любил. Но она вкупе с аквариумом и пластиковой фиолетовой веткой, изображавшей водоросль, служила элементом декора кабинета. Вот если бы элемент этот ещё не глядел на окружающих с таким тупым презрением…
— Подвал очистили, Илья Викторович, — повторил Славин, видя, что Илья не реагирует на его слова. — Пол до минус три опустили, под конец какую-то дрянь выковыряли, мусор убрали. Можно яму под бассейн копать.
— Ну, так копай, — пожал плечами Илья. — А что за дрянь отрыли?
— Да так, плита какая-то, гнилье. А вот это я после у одного парнишки отобрал.
По буковой столешнице покатился кусочек черного металла.
— Что за фигня?
— Мы так и не поняли, безделушка какая-то. Металл белый, мы скоблили. В общем, выкинули бы, да решил вот вам показать.
— Ладно, спасибо за сувенир, — поморщился Илья, давая понять, что разговор окончен. — Завтра спущусь, посмотрю, как у вас там.
Вуалехвост лениво пошевелил хвостом и снова зашлепал губами. Илья покрутил в пальцах металлический комок. Больше всего он был похож на клубочек алюминиевой проволоки, обгоревший в костре, только тяжелый. Размером чуть побольше лесного ореха. А вот тут…
— … би-и-рюзовый перстенек, — фальшиво пропел Илья и оглянулся, не слышит ли кто его бездарный вокализ.
Да, похоже, когда-то это было перстнем, серебряным или мельхиоровым, с камешком. И вид у него такой, словно его, по меньшей мере, танком переехали, а потом в печь швырнули. От камня не осталось и следа, а вот ложе для него и согнутые зубчики, которыми он удерживался можно разглядеть. Черт, как же они называются? Неважно, вещица копеечная, хотя, возможно, и старинная. Особняку, арендуемому их фирмой под офис, почти двести лет — построили его после войны с Наполеоном.
Илья Викторович Селиванов, заместитель генерального директора ЗАО «Альтаир» по общим вопросам бросил находку в пепельницу и вышел, чувствуя спиной равнодушный рыбий взгляд.
В приемной сидела Ираида, печатала для шефа какие-то справки. На площадке перед лестницей ругались два менеджера. Нашли место для выяснения отношений!
Из женского туалета выскочила Наталья, числившаяся веб-дизайнером, но занимавшаяся все, чем угодно, только не своими обязанностями. Завидев Илью, ринулась к нему, потрясая мокрыми руками.
— Сушилка опять сломалась, чтоб ей пусто было! Завтра день рождения Лорочки, Илья Викторович. Не забыли?
Наталья уставилась невыразительными серыми глазками, ожидая реакции заместителя генерального. Всем в их дружном коллективе было известно, что Илья неравнодушен к хорошенькой, кудрявой, как овечка, Лоре Никольской.
— Не забыл, — буркнул он, и нахмурился. — Вы это… когда новые каталоги на сайт зальете?
— Вот прямо сейчас и залью, — мгновенно соврала Наталья. — Можете считать, что они уже там!
Морщась, словно от зубной боли, Илья Селиванов проводил взглядом нерадивого веб-дизайнера и вернулся в кабинет. Там он достал из пепельницы грязный кусочек металла, сунул его в карман и, бросив на ходу Ираиде:
— Ушел на встречу с заказчиком, — покинул офис.
Как все же хорошо работать не в спальном районе у черта на куличках, а практически в центре — миновав стоянку, Илья вышел за ограду территории и направился через дворы в сторону оживленной улицы. Где-то там он видел маленькую неприметную вывеску. Почему бы не попробовать? Лорочка любит всякие серебряные побрякушки, так что есть реальный шанс соригинальничать и сделать по-настоящему эксклюзивный подарок. А не выйдет — черт с ним, выкинет да и все.
Зрительная память не подвела — «Металлоремонт и изготовление ключей» было написано на аккуратном пластиковом квадратике, висящем на столбике кирпичной ограды. И стрелка, указывающая во двор. Под стрелкой синим маркером приписано: «Также ремонт бижутерии». Илья быстро отыскал в торце ближайшего дома дверь в полуподвал и спустился по выщербленной, но чистой лестнице в небольшую коморку.
За столом, уставленным какими-то приспособлениями и заваленным инструментом, сидел усатый старик в синем халате. Он что-то тщательно записывал в потрепанную амбарную книгу. Услышав шаги, отложил ручку и опустил на крупный бугристый нос очки.
— Здравствуйте, — Илья не стал тянуть и выложил на стол металлический комок. — Скажите, с этим что-то можно сделать?
— Здравствуйте, — старик двумя пальцами взял вещицу, поднес к очкам и принялся вертеть перед ними. — Перстень. Был. Ну, сделать-то можно — распрямить, отшлифовать… А вот тут оплавилось, но подрезать не проблема. Старинное изделие. Когда-то я ювелиркой занимался немного, да и сейчас иногда — бабки то брошку сломанную тащут, то…
Он ещё раз вгляделся в металлический катышек и хмыкнул: — Но даже если приведу в порядок, то стоить вряд ли будет больше, чем за работу отдадите.
— Не проблема, — пожал плечами Илья. — Вот только… мне завтра утром уже надо, часов в девять. Успеете?
— Завтра? — старик пошевелил губами и кивнул. — Успею. Бессонница у меня, почему же не сделать? Но за срочность… в общем, сто долларов. Согласны?
Илья кивнул и полез за бумажником.
— Э нет, — старик протестующее поднял ладонь. — Завтра и заплатите. Вдруг не понравится.
Он развернулся к стоящему у него за спиной небольшому станку и принялся крутить на нем какие-то рукоятки.
Поняв, что аудиенция окончена, Илья пожал печами и вышел из мастерской. Перстень, конечно, дело хорошее, но надо бы подстраховаться и купить что-то ещё — на случай, если из артритных пальцев старика выйдет нечто несуразно-аляповатое. Вот что, купит он ещё духи или игрушку какую-нибудь. И цветы по дороге на работу. Лорочка — очень милое существо, веселое и домовитое — именно такая жена нужна Илье, хватит, надышался воздухом свободы, пора о семье и наследнике подумать.
От этих мыслей Илья Викторович Селиванов пришел в отличное расположение духа и отправился искать ещё один подарок.
А старик, сдвинув на лоб очки, склонился над кусочком почерневшего металла, зажатым в крошечных тисочках

Второй день
Мягкой лапкой по стеклу, размазать влажные потеки, нарисовать смешную мордочку и стереть. Я была ребенком, всего лишь ребенком. А детей нельзя заставлять страдать. Слышите?! Даже таких, как я.
Но мне дали ещё одну жизнь — за гранью той, которую отняли. И я пытаюсь понять, зачем. Ответ пока один — заставить других пережить мою боль и ужас. И неважно, кого заставить — пусть ответят те, кто тут сейчас.
Огромный алюминиевый глаз Луны тонет в наползающих облаках, меркнет и пропадает.
Знаете, на что похожа смерть? Нет, не на падающую тьму и забвение. Смерть похожа на долгий удар током, на страшный озноб. И после этого озноба очень трудно проснуться.
Но я — проснулась.

***
Утром новое место работы поразило Дину ещё сильнее, чем вчера. Первое, что она увидела в холле, была крышка гроба. Охранник выглядел не столько мрачным, сколько встрепанным и потерянным.
— Привет! — девушка кивнула на прислоненный к стене зловещий предмет. — Кто-то умер?
— А? — парень был явно не в своей тарелке. — Вы разве не знаете? Да, откуда… Козловского сегодня хоронят. — И, подумав, добавил: — Нет, уволюсь я к чертовой матери, сил нет уже смотреть. Хоть бы в церкви все это устраивали, или в крематории… А то прямо отсюда носят, блин. Царствие им небесное.
Дина уставилась на несчастного секьюрити.
— Как носят? Этот… Козловский, он что, не первый умер?
— Пятый. За две недели. Нет, за шестнадцать дней. Первым завхоз был, Фалалеев. Заместитель по хозяйственным вопросам. Или Наталья? Да, кажется она на день раньше Фалалеева. Потом подряд две бухгалтерши, я уже и фамилий не помню. За ними преставился менеджер по рекламе, Шевченко Вадик. Вчера хоронили. Хороший парень был, давал мне книжки почитать и вообще. Родители увезли гроб хоронить в Тулу, поэтому кладбища и поминок, слава богу, не было, только панихида… Нет, уволюсь я, не могу больше! — охранник нервно почесал шею и взглянул на Дину так, словно она могла ответить на вопрос, что за мор напал на сотрудников «Альтаира».
— Интересно получается, — растерялась Дина. — Их что, убили? У вас маньяк завелся?
— Да нет, все умерли от естественных причин. Один — от инфаркта, двое — от саркомы, Козловского удар хватил. Инсульт. Три дня в коме пробыл. А бухгалтерша одна — от тромба в сердце. Операцию недавно ей делали, вот тромб и образовался. Я раньше в мединституте учился, со второго курса ушел, так что понимаю, что никакая это не эпидемия и не убийства. Но страшно — просто до дрожи. Никогда так не боялся.
— Тебя зовут как? — сочувственно спросила Дина.
— Роман я. Извини, совсем голову потерял. И знаешь, я бы тебе не советовал сюда устраиваться. Черт его знает, что тут творится. Я уже и с дозиметром по зданию прошелся, и знакомых парней из СЭС уговорил наведаться, радон или пары ртути какие-нибудь поискать. Говорят — чисто. А мы тут все только и смотрим друг на друга: кто следующий. Пятеро уже уволилось.
— А сколько всего человек тут работает?
— Сорок восемь… было. Осталось тридцать восемь, — мгновенно ответил Роман. Ты — тридцать девятая.
— М-да. — Дина почувствовала, что ей становится очень неуютно в этом славном особнячке. — А гендиректор что говорит?
— Уехал, — почему-то шепотом сообщил охранник. — Взял отпуск и укатил. Перед тем, как Вадик… То есть, дней пять назад назад. А заместитель его Селиванов упорно делает вид, что ничего не происходит. Дескать, стечение обстоятельств. Правда, Ираида сказала, что он велел Ивану Сергеевичу, чтобы больше никаких гробов в офисе. После Козловского. Ну, хоть так…
— Значит, пятеро умерли. А ещё пятеро уже сбежали?
— Уволились, — кивнул Роман. — И я их понимаю. Условия тут, конечно, хорошие, платят нормально. Но жизнь дороже. Мы тут сутками посменно дежурим, так ночью даже у меня мурашки по коже.
Дина в задумчивости отправилась в комнату, которую теперь ей предстояло именовать своей. Проходя мимо приоткрытой двустворчатой двери, она с любопытством заглянула в неё. И тут же пожалела об этом — на большом столе, завешенном черным шелком, стоял открытый гроб. Плавно и неслышно передвигающаяся девушка, расставляла рядом с ним вазы для цветов, а у стены потерянно топталась заплаканная женщина и двое мужчин. Одним из них был уже знакомый Дине Иван Сергеевич.
Бросив взгляд на видневшиеся из гроба пергаментно-желтые лоб и нос, Дина тут же тихо прикрыла дверь и на цыпочках помчалась прочь со всей возможной в такой ситуации скоростью.
Шмыгнув за дверь «Группы рекламы и маркетинга», она перевела дух. И тут же услышала мрачное карканье, скрежет и жуткий стон.
Сегодня Женя играл в «Готику». Нашел время…
Вяло поприветствовав Дину, он снова отвернулся к монитору и приглушил звук.
— И кому в голову пришло возить сюда покойников? — шмыгнув в свой угол, поинтересовалась Дина. — Эй, ты меня слышишь, коллега? Аллё!
— А? — увалень пожал плечами. — Понятия не имею. Вроде, так положено. Разве нет?
— Никогда с таким не сталкивалась. Обычно в крематории прощаются. Или на кладбище.
— Мы все тут одна семья! — с пафосом процитировал кого-то сосед по комнате. — И в радости, и в горе! Корпоративный дух форева!
— Тьфу ты, — расстроилась Дина. — Значит, так всем колхозом и дружите?
— Лично я сам по себе, — отрезал Женя. — Это все Натальины идеи были, царствие ей небесное.
— Она что, тоже умерла? — Дина едва не выронила извлеченную из пакета чашку с изображением весеннего пейзажа.
— Ага. Первая. Ну, то есть первая в этой серии.
— Что?! Тут и до этого вот так, пачками на тот свет отправлялись? — с ужасом спросила девушка.
— Ни боже мой! — Женя даже играть перестал и крутанулся в кресле. — Я тут два года вкалываю, так за это время всего двое упокоились — Один парень на машине разбился по пьянке, и главбухша, милейшая старушка. Но это давно было, больше года назад. Так что не понимаю, с чего это у нас нынче такое. А Наталья была чем-то вроде общественницы — все всегда организовывала: банкеты, вечеринки, культпоходы какие-то… Вот директор сдуру и решил устроить с ней прощание. Ну, а следующего — уже по инерции. Дурная традиция образовалась. Козловский теперь. Вот сижу и думаю — кто будет следующий?
Дина помолчала. Потом включила компьютер и принялась передвигать на столе телефонный аппарат, клавиатуру и черный органайзер с ножницами и скрепками, освобождая рабочее пространство. На стене перед ней висел календарь с симпатичной картинкой — зеленый тропический лес и невесомый прозрачный водопад на фоне скалы. Дата 13 июня была обведена жирным черным маркером. А сегодня — двадцать девятое…
— Она что, тут работала?! — после нескольких секунд размышлений и подсчетов взвилась девушка. — Наталья за этим столом сидела?!
От неожиданности Женя вздрогнул и уронил блокнот. Полез за ним под стол и прохрипел оттуда:
— Ты чего?! Ну, сидела. И что теперь?
— Да ничего, — смутилась Дина. — Просто предупреждать надо.
Она встала и сердито сорвала приклеенный скотчем календарь. Смяла его и запихнула в корзину для бумаг. Сосед с любопытством наблюдал за её действиями.
— Ты что, суеверная?
— Нет, но согласись, если внезапно узнаешь, что человек, ещё недавно сидевший на этом месте — она похлопала по спинке офисного креслица, — умер, это как-то… впечатляет.
— Да успокойся, она больше языком в курилке работала, чем тут. Или с сисадмином в его кабинете чаи гоняла. А от него шла к Ираиде обсуждать — кто с кем, когда и почему.
— Слушай, — Дина почесала нос и заметила, что на ногте указательного пальца начал слезать лак. — Я смотрю, вы тут не слишком утруждаетесь. И как на это начальство смотрит?
— А начальство наше считает, что уважающая себя фирма должна иметь рекламно-информационную службу. Вот и завели сайт в интернете, покупают рекламные места в журналах, акции проводят. Только всё это давно отлажено, вот и сидим тут, потихоньку ковыряемся. Осенит их идея — сделаем. И дальше сидим. Меня лично устраивает, я карьеру делать не рвусь. Вот Вадик рвался…
В этот момент распахнулась дверь и в комнату заглянула высокая брюнетка в строгом темно-сером костюме и черной блузке. Окинув Дину любопытствующим взглядом, она сообщила:
— Евгений, прощание с Козловским уже начинается.
И исчезла.
— Ирка зовет, придется идти, — вздохнул Женя и с кряхтением выбрался из-за стола. — Тебе, наверное, можно и остаться, ты же его при жизни не знала.
Дина, поколебавшись, тоже встала.
— Буду привыкать к корпоративному духу, — огласила она свое решение. — Пошли.
На самом деле ей было интересно посмотреть на всех сотрудников фирмы разом, пусть даже на фоне столь печального мероприятия. До этого её приходилось работать в довольно больших компаниях, с многочисленными сотрудниками и неясными структурами. Там мало кто интересовался постоянно меняющимися кадрами, и если и возникали личные отношения, то чисто случайно. Вот как у неё с бывшим шефом, чтоб его черти побрали! А тут — всего четыре десятка человек в двухэтажной избушке.

Двадцать три дня назад
Ровно в пять минут десятого, Илья подъехал к мастерской. Старик уже ждал его, хотя делал вид, что опять пишет в амбарной книге. Черт его знает, может, и вправду, пишет — историю своей жизни, к примеру. А почему бы и нет?
— Доброе утро, — поздоровался Илья и выжидательно уставился на стол.
— Доброе, — отозвался мастер, не спеша отложил свою писанину, полез в карман халата и достал перстень. — Вот, что удалось сделать.
А ведь неплохо получилось — отшлифованный серебряный ободок венчали распластанная змейка и гроздь мелких ягод. Вместе они создавали ассиметричное обрамление для красного с брусничным оттенком непрозрачного камешка.
— Я кусочек коралла вставил. Возражать не будете? — спросил старик, шевеля пальцами. — Уж не знаю, что за камешек тут раньше был, но у меня только этот по размеру подошел, валялся в коробке со всякой мелочью. Вот и пригодился. Но вы можете позже заменить его на что-нибудь другое. Опал бы, конечно, более соответствовал, но увы…
Он развел руками, наблюдая за Ильей. Тот явно остался доволен — перстень выглядел весьма стильно, и было видно, что это не какой-то современный ширпотреб, а старая, даже старинная вещь. Он достал из кармана бумажник и положил на стол стодолларовую купюру.
— Спасибо. Ничего менять не буду — выглядит очень красиво. Сколько я вам за камень ещё должен?
— Да бросьте, все равно коралл старый, мне он от профессорши достался — у неё серьги были, и один камешек потерялся. Пришлось менять на топазы. Так что без дела лежал. А без камня вроде бы заказ отдавать неудобно.
Не слушая его возражений, Илья добавил ещё двадцатку и поспешил распрощаться. Усевшись в машину, достал из кармана купленную накануне изящную вишневую коробочку в виде сердечка. Перстень лег на пурпурный шелк так, словно упаковка была создана именно для него. Замечательно — Лорочка, несомненно, оценит этот милый пустячок. А белый пушистый медвежонок и букет кремовых роз… Илья радостно щелкнул пальцами, предвкушая, какое впечатление произведут на девушку его подарки.
Старик аккуратно спрятал деньги в потертое портмоне. Неплохо день начинается. Потом он вспомнил, что забыл сказать заказчику о клейме, которое обнаружил на внутренней стороне перстня — два зигзага, похожие на танцующих змей.
Ну ладно, не сказал, что поделать. Тем более что такое клеймо никогда раньше старику не встречалось, а значит, мастер не из известных.

***
Я — дитя змеи.
Я — колдовское отродье.
Не нужно было им это мне говорить. Потому что последние слова помнятся всегда, даже там, где ничего нет. Особенно там.
Я ушла и вернулась с этими словами. И неважно, что до этого меня называли иначе — котенком, ласковым солнышком, непоседой. Помнятся — последние слова.
И просыпаешься именно с ними.

Второй день
В зале собрались явно не все — Дина, осторожно поворачивая голову, насчитала всего человек двадцать-двадцать пять. Ну, конец июня, время отпусков, это понятно.
Пришедшие проститься с коллегой стояли вдоль стен, женщины повязали черные шарфики, кто-то даже траурные шляпки с вуалями надел. Мужчины — в черных костюмах или галстуках. У многих в руках были цветы — пара роз или хризантем. Тягучий цветочный запах, плывущие волны «Реквиема», портрет с черной лентой над гробом. На нем Козловский, блондин средних лет и довольно заурядной внешности, выглядел довольным жизнью и даже веселым. У гроба стояли двое мужчин с черными креповыми повязками на рукавах, сидели родственники — заплаканные, потухшие.
Отзвучала музыка, и заместитель генерального директора приступил к траурной речи. Дина не вникала в слова о том, каким замечательным человеком и специалистом был покойный, её взгляд скользил по лицам. И первое, что бросалось в глаза — подавленность. Застывшие лица, поджатые губы — а в глазах растерянность. Особенно заметна она была у теребящих стебли цветов девушек.
После Селиванова говорил кто-то ещё, с надрывом, со слезой в голосе. Потом все по очереди стали подходить к гробу, класть цветы, возникла волна какой-то поспешности и неуклюжести. Кто-то старался выйти из зала, кто-то, наоборот, отходил и замирал у входа.
«Реквием» заиграл снова. Вынос гроба Дина смотреть не стала, тем более не собиралась она ехать на кладбище и поминки, о которых ей в дверях сообщила все та же высокая брюнетка. Кивнув ей, девушка проскользнула мимо и потихоньку вернулась в свою комнату. Компьютер Жени «уснул», а её продолжал светиться синим экраном монитора.
Машинально она ввела пароль, написанный на приклеенном к монитору стикере. Это сисадмин постарался. Надо бы с ним познакомиться. А для начала взглянуть, что тут, внутри.
Внутри было много всего — Дина обрадовалась, обнаружив знакомые графические программы, вместительный жесткий диск и массу нужных вещей. Похоже, что машину подбирали и оснащали грамотно и для высококлассного специалиста. Но вот использовали её… Хмыкнув, она просмотрела файлы в рабочей папке — эскизы и презентации на уровне начинающих дизайнеров, какие-то простенькие таблицы, папки с прайс-листами. По датам их создания было видно, что делалось все это время от времени, большинство файлов было годичной и даже двухгодичной давности.
Потом она влезла во внутренности сайта и удивилась ещё больше — сделано все профессионально, и очевидно, стоило немалых денег, но вот поддержка велась спустя рукава. Новости давно устарели, каталоги тоже. Данных, что ли, Наталье не давали? Не может такого быть.
Пошарив в локальной сети, Дина отыскала там папку Натальи. Вот оно где все! И с этим придется срочно разбираться. Не от излишнего усердия, просто потому, что это нужно сделать.
А для начала хорошо бы понять, чем конкретно занимается «Альтаир».
Дина вздохнула и отправилась за кофе в небольшую комнатушку, которую использовали в качестве столовой и кухни — там, кроме кофеварки, стояли холодильник, микроволновая печь и тостер. У окна — застеленный яркой скатертью стол и стулья. А у них тут весьма миленько. И уютно.
Если бы не валяющиеся в коридоре увядшие розы.
С чашкой горячего кофе в руках она выглянула в холл. Вместо Романа у двери скучал другой парень, поменьше габаритами и стриженый коротко, почти налысо. Увидев девушку, он поздоровался, но в разговоры вступать не стал.
Ну что же, есть возможность спокойно поработать. А об остальном думать пока не хотелось.

***
Легкие шаги пробежали по второму этажу.
Ветер взметнул листву во дворе.
Когда меня оставляют одну, мне хорошо. Даже если меня нет. Пока ещё нет.
Можно побегать и посмотреть, как гаснут лампы, можно поиграть разноцветными карандашами, я умею рисовать.
Можно побыть самой, даже если меня пока ещё нет.
Но я уже проснулась.

Двадцать три дня назад
Лора подъехала к офису в самом радужном настроении. Как прекрасно, что её день рождения в начале июня, когда все цветет и зеленеет. Короткие дождики сменяются солнцем, все радуются жизни, и можно разгуливать по улицам в шортах и мини-юбках. Жаль, что на работе дресскод этого не позволяет. Но Лорочка умела обмануть и этого страшного зверя — дресскод. Припарковав свою серебряную «букашку» на служебной стоянке, Лорочка вошла в здание. Голубой брючный костюм, строгое лицо, даже смешливые серые глаза прикрыты очками. Бизнес-вумен, как и требуется.
Но второй, невидимый из холла, пролет лестницы Лора, встряхивая светлыми кудряшками, проскакала, словно озорная первоклассница. Ну что поделать, если жизнь настолько прекрасна, что постоянно думать о чинности и важности просто не получается.
А теперь — тс-с-с… Мимо приемной, где сидит сухая, словно прошлогодняя щепка, Ираида, опять нужно печатать шаг. Цок-цок-цок. Прыг-прыг-прыг — это уже вне пределов видимости секретарши директора.
Лорочка влетела в комнату, первым делом стащила проклятый пиджак и, оставшись в белом топике с открытой спиной, облегченно плюхнулась на стул.
— Поздравляем! — гаркнули хором от дверей.
Девушка обернулась и рассмеялась — весь их отдел, с цветами, воздушными шариками и огромным пушистым мамонтенком! Кто-то дудел в пищалку, кто-то размахивал коробкой конфет.
— Ребята, я вас люблю! — взвизгнула Лорочка, бросаясь всех обнимать.
— А меня?! — раздался рокочущий баритон.
— И вас тоже, Илья Викторович!
Селиванов чмокнул именинницу в щечку и протянул ей цветы и мишку:
— Вот тебе прибавление к зоопарку! И ещё…
Он поцеловал хрупкие пальчики Лоры и вложил в них бархатное сердечко.
— Ой, что это?! Какое красивое колечко! Откуда вы узнали, что я люблю именно серебро?
Заинтригованные сотрудники заглядывали через плечо, рассматривая перстень, который пришелся как раз впору на средний палец левой руки девушки.
— А ведь это… — радостно захлопала в ладоши Ниночка Кузовлева, подоспевшая из отдела менеджмента, — …это подарок с намеком! Да, Илья Викторович?
— Обручение, обручение, — загалдели все, и почему-то принялись поздравлять уже Илью. Тот смущенно улыбался, заглядывая в глаза такой же смущенной Лорочки.
Чтобы скрыть легкое замешательство, девушка принялась открывать конфетные коробки, появилось два огромных торта и целая россыпь пирожных.
— А вечером я всех приглашаю в «Пеликан»! — объявила именинница. — Завтра суббота, так что имеем право оттянуться по полной программе.
— Ура! — закричал Вадик Шевченко с высоты своего роста.
— Ты сегодня удивительно красивая, — сообщил Илья на ушко Лоре. — Тебе правда понравился мой подарок?
Вместо ответа она улыбнулась и ещё раз полюбовалась перстнем. Крошечная змейка замерла, словно выбирая, какую ягоду ей укусить.
— Прелесть! — шепнула Лора.

Второй день
Дина очнулась спустя несколько часов — в здании царила абсолютная тишина, солнце уже скрылось за соседним пятиэтажным домом, и в комнате стало довольно сумрачно.
Ну вот, сегодня она успела сделать немало, и может с чистой совестью отправляться домой. Уже почти шесть часов. Да если бы и раньше ушла, никто бы ничего не сказал — небось, сидят сейчас в каком-нибудь кафе или дома у покойного Козловского и заливают собственное беспокойство водкой. Или что там пьют на поминках.
Напоследок Дина решила вымыть чашку и отправилась в столовую.
Странно, но цветы с пола уже исчезли. Наверное, уборщица постаралась.
Ополоснув чашку и поставив её в сушилку, Дина внезапно услышала за спиной даже не шорох, а легкое движение воздуха. Оно не испугало, мало ли кто мог зайти сюда — да тот же секьюрити, решивший выпить кофе. Но взгляд, который она почувствовала на своей спине, был не слишком приятен. Выждав секунду, девушка обернулась.
В проеме раскрытой настежь двери стояла маленькая девочка. Длинное платьице из мягкой фланели кирпичного цвета, слишком теплое для летнего вечера, крошечные туфельки и прямые черные волосы — каре до плеч и скрывающая брови челка. Из-под челки на Дину с любопытством смотрели темные глазенки. Очаровательный ребенок лет пяти или шести.
— Привет, малышка, — сказала Дина. — Ты кто?
Опыта общения с детьми такого возраста у неё было мало — сынишке подруги Кати было всего три месяца, а остальные друзья и знакомые потомством ещё обзавестись не успели.
Девочка продолжала без улыбки смотреть на Дину. И когда та уже решила, что надо самой сделать шаг навстречу, взять крошку на руки и отправиться вместе с ней на поиски её мамы или папы, ребенок внезапно развернулся и убежал. Взметнулась юбка, перехваченная сзади пояском из кожаных тесемок и бусин, сверкнули белые кружева, и маленькая гостья исчезла. Легкий топоток растаял в глубине коридора.
Дина подождала, рассчитывая услышать голос девочки — ведь она, несомненно, дочка кого-то из сотрудников, зашедших в конце рабочего дня в офис за какой-то надобностью. Увидела чужую тетю, испугалась и побежала об этом рассказывать.
Но ни голосов, ни стука двери не было слышно — в здании по-прежнему было тихо.
Пожав плечами, девушка вернулась за своей сумкой, заперла дверь и направилась к выходу.
Охранник, сидя на диване в холле, читал книгу.
— До свидания, — пробормотал он, принимая у Дины ключ. И встал с явным намерением запереть за ней дверь.
— А девочка? — спросила она удивленно. — Тут ведь ещё кто-то остался.
— Нет, вы последняя, — в свою очередь удивился охранник. — Какая ещё девочка?
— Пять минут назад я видела около столовой малышку. Наверное, кто-то зашел с ребенком.
— Никто не заходил. Часа три назад уборщица ушла, а больше ни одной живой души. Сегодня Козловского хоронили, так что все на поминках. А недавно я все помещения проверил, видел, что вы работаете, мешать не стал.
— Вы уверены, что в офисе никого нет?
— Смотрите сами, — он подвел Дину к дверце в стене около входа. За ней был щит, на котором горели шесть крошечных лампочек. — Выключаю свет на втором этаже, — он повернул рубильник под одной из них, и огонек погас.
 — И на первом. — Погасла ещё одна лампочка. — Остаются только сервер, факс в приемной, холодильник в столовой и холл. Ну что убедились?
Парень улыбнулся, и улыбка эта Дине понравилась — у охранника оказались забавные ямочки на щеках и красивые ровные зубы.
— Убедилась, — вздохнула она. — Значит, у меня глюки.
— Вряд ли, — снова улыбнулся секьюрити. — Просто вам показалось. Это бывает. Кстати, меня Тимуром зовут, сокращенно — Тим.
— Очень приятно, а я — Дина. Сегодня первый день тут работала.
— Я знаю. Ну что же, счастливо, Дина.
— Счастливо, Тим.
Она вышла из офиса, и дверь за ней закрылась почти бесшумно. Щелкнул замок.
Стоянка справа от входа была пуста.
Странно, что Тим настаивает, что девочка ей померещилась — она видела её совершенно отчетливо, слышала звуки её шагов.
Объяснение может быть одно — это дочка или племянница Тимура. Он по какой-то причине взял её с собой на дежурство, и не хочет, чтобы начальство узнало об этом. Вот и прячет малышку, а Дине просто мозги пудрил. А жаль — чудесная кроха, можно было бы угостить её конфетой, погладить по блестящим прямым волосам. Наверняка они гладкие и шелковистые на ощупь.
Ну что же, это объяснение куда лучше, чем признать за собой склонность к галлюцинациям.
Так что будем считать, что она ничего не видела. Но девочка есть.
Вздохнув, Дина направилась к метро.

***
Я узнала дом. И он узнал меня, когда я проснулась.
И только одна комната внушает мне страх. Поэтому я туда не захожу, только заглядываю. Там жила нянюшка. Странное слово — ня-нюш-ка. Мягкое и ласковое. Обманчивое.
Но остальных я не вспоминаю, не хочу.
Иногда мне хочется выйти в сад, но когда я выхожу… с другими, мне страшно. И я закрываю глаза. Слишком много шума, незнакомого и неприятного. Я прячусь.
Так что лучше оставаться тут. Особенно, когда тихо.
Может быть, я снова научусь играть?

Двадцать три дня назад
Все получилось как нельзя лучше — после третьего танца Лорочка согласилась в воскресенье съездить с ним в Царицыно. Нет, не завтра, завтра она хочет выспаться, потому что уже голова кружится… Да, и от шампанского тоже. Так что завтра лучше не надо. А вот послезавтра…
У Ильи тоже кружилась голова — от запаха Лорочкиных духов, от близости её пухлых губ, от щекочущих его шею мягких кудряшек. Да, именно эта девушка ему нужна!
— Извините, Илья Викторович…
— Я же просил говорить мне «ты», — шутливо возмутился он.
— Я не могу, так сразу, — покачала она головой. — И… мне нужно отойти, я сейчас.
— Вернешься, выпьем на брудершафт, — предложил заместитель генерального директора. — Согласна?
Лорочка улыбнулась и кивнула. Ей давно хотелось посетить дамскую комнату, но Селиванов раз за разом приглашал танцевать.
Выскользнув из его объятий, она сняла сумку со спинки стула и вышла в вестибюль кафе, на ходу велев официанту:
— Через полчаса подавайте десерт.
В туалете никого не было, можно перевести дух.
Она пока ещё не решила, как ей относиться к откровенным ухаживаниям Селиванова. С одной стороны, он довольно симпатичный, умный, галантный. И вообще — мужик что надо, если рассуждать здраво. А с другой…
Лорочка пару лет назад пережила бурный и совершенно бесперспективный роман с одним довольно известным актером, и до сих пор вздыхала, видя его на экране телевизора. Это была настоящая страсть — безумная, безоглядная, с тайными свиданиями и ускользаниями из-под бдительного ока ревнивой супруги возлюбленного. О том, как все закончилось, девушка вспоминать не любила.
И теперь, зная, что так на самом деле бывает — когда как в омут головой, она жаждала если не повторения, то чего-то подобного. А с Ильей такого не будет, нет в нем огня, пылкости, умения мгновенно вскружить голову. Лорочка чувствовала это, и все в ней сопротивлялось той вялой пристойности, которую обещал роман с Селивановым. Прогулка в Царицыно, потом наверняка посещение театра или концерта, ресторан, знакомство с мамой… Какая тоска!
Она вздохнула, подкрасила губы и достала сигареты. О том, что она курит, сослуживцы не знали, поэтому она спряталась в кабинку. И правильно сделала — через пару минут послышались голоса и стук каблуков.
— Ну что, девки, прошляпили Илюшку? — раздался знакомый голос. — Вертели, вертели перед ним попами, а наша невинная овечка иным взяла.
— Наташка, не брызгай ядом, — ответил кто-то. — Или ты сама на него виды имела? Так у тебя, вроде бы, муж уже есть.
— Я не о себе, о вас, дурах, — огрызнулась Наталья. — Противно смотреть, что эта коза из себя корчит!
Следом раздались уже совсем непечатные выражения. Лора стояла, замерев, почти не дыша. И это говорит Наталья, которая всегда щебетала с ней, как с лучшей подругой? Вот выйти бы сейчас и глянуть в бесстыжие глаза лицемерки!
Но Лора не решилась. Она всегда пасовала перед такой откровенной стервозностью, старалась держаться подальше от всяческих интриг и скандалов. А сейчас оказаться в таком противостоянии… Нет, лучше отсидеться и впредь иметь в виду, что за мерзкое существо эта Наталья.
Дождавшись, когда снова наступила тишина, девушка выскользнула из кабинки и незаметно вернулась в зал. Веселье кипело вовсю, и её отсутствие не заметил никто, кроме Ильи. Он уже ждал её с двумя бокалами и бутылкой шампанского.
— Горько! — заорал пьяненький Вадик, когда пузырящееся вино, проливаясь на скатерть, хлынуло в хрусталь.
Селиванов осторожно обвел руку с бокалом вокруг слегка подрагивающего от только что пережитых эмоций локотка девушки. «Горько!» получилось — они выпили и поцеловались. Раздались аплодисменты.
И в этот момент она поймала взгляд Натальи — та смотрела, улыбаясь, но в глазах была ненависть и презрение.
Что-то случилось с Лорой в этот момент — голову свело тупой болью, но тут же отпустило. А сознание словно отделилось, уходя в эти отвратительно накрашенные, подведенные бирюзой с перламутром глазницы. Она пошатнулась и только благодаря тому, что Илья успел поддержать её, не упала.
— Тебе плохо? — испуганно спрашивал он, но девушка смогла ответить не сразу. И только спустя минуту все стало, как прежде. Или иначе? Во всяком случае, Наталья теперь стояла бледная и больше не улыбалась.
Ей показалось, что из под пушистых ресниц Лоры на неё глянуло что-то незнакомое, безжалостное и опасное. Нет, это была игра света, его отражение — не может быть у этой маленькой шлюшки таких янтарных, полыхающих огнем глаз.
Наталья обвела взглядом зал. Повсюду были лампочки в синих стеклянных абажурчиках.
И ничего рыжего.

Третий день и все остальные
Утром Дина поздоровалась с Тимуром, как ни в чем не бывало — о его тайне, раз он не хочет ею делиться, она больше говорить не будет. Интересно, он уже отвел дочку в садик или она по-прежнему прячется где-то в офисе? Последнее было маловероятно, вряд ли тут есть помещения, куда никто не может случайно заглянуть.
— Зря ты вчера со всеми не поехала, — зевая, сообщил Женя. — Славно вчера посидели. Хоть и повод печальный, но очень душевно было.
— Не могу представить душевные похороны, — покачала Дина головой.
— Я о поминках. А похороны обычные были.
Он опять включил какую-то игру и углубился в неё. Похоже, на работе кроме игрушек его ничто не интересовало. Дина пожала плечами, открыла сайт и принялась заливать на него приготовленные вчера страницы.
— Женька, ты как сегодня? — в комнату заглянула миловидная кудрявая девушка с какими-то бумагами в руках. — Голова не болит?
— Не болит, с чего бы ей болеть? — отмахнулся увалень.
— А аспирина у тебя нет? Что-то мне не по себе, знобит.
— Не-а, нет и никогда не было. У Ираиды спроси.
— У меня есть, — Дина полезла в сумочку и достала пластиковый флакончик с таблетками. — Вот.
— Спасибо, — улыбнулась девушка. — А ты новенькая?
— Не, она с улицы зашла и развлекается тут от безделья, — заржал Женя.
— Новенькая, — подтвердила Дина, укоризненно глянув на соседа. — Второй день работаю. Зовут Диной.
— А меня — Лорой. Пошли чаю попьем, — предложила девушка. — Все равно пилюлю запить нужно.
Едва они зашли в столовую, Лора прикрыла дверь и вздохнула:
— Слышала? Сегодня с утра ещё трое заявления об увольнении подали. Представляешь? А Никифоров из отдела доставки вчера жаловался на боли в сердце. Интересно, пришел сегодня на работу или нет?… Жуть творится.
— Да уж, — Дина засыпала кофе в фильтр и вставила его в кофеварку. — Весело — устроиться на работу и узнать, что тут люди мрут, как мухи.
Лора проглотила таблетку, и уселась к столу, придвинув к себе тарелочку с печеньем.
— У нас в отделе уже двое слиняли. Я пока не решила, но настроение у всех фиговое. А у меня отпуск только через четыре месяца… Иначе точно укатила бы куда-нибудь в Эмираты.
— Я все-таки думаю, что это просто случайность.
— Я тоже, потому что иначе быть просто не может. Не убивают же их — рак, инсульт или инфаркт организовать вряд ли возможно. Тем более — тромб в сердце.
Они обе помолчали, развивать тему никому из девушек не хотелось.
— Какие славные рисунки, — заметила Дина, тоже устраиваясь с чашкой за столом. — Это твой ребенок постарался?
Она указала на листы бумаги, которые кудрявая Лора положила у локтя. На верхнем тонким красным маркером были нарисованы домик и лошадка с телегой.
— Что? — вздрогнула та и покосилась на рисунок. Потом покачала головой. — Нет, что ты. У меня нет детей, я вообще не замужем. А это… Представляешь, прихожу я сегодня утром, а на столе бардак — скрепки разбросаны, степлер на клавиатуре валяется, и вот это творчество вдобавок. Похоже, что кто-то свое чадо приводил. Я не против, но почему за моим столом? Хоть бы убрали.
Она хмуро пожала плечами.
Дина взяла листики и бегло просмотрела. На втором был изображен ушастый заяц в юбочке, а на третьем — на этот раз голубым маркером — длинная извивающаяся змея с зигзагами по всему туловищу. Рисовал явно дошкольник, но довольно умело. Наверное, это та малышка развлекалась, ведь играть ей тут было не с кем.
— Как думаешь, пожаловаться мне начальнику или нет? — спросила Лора, разгрызая крекер.
— Селиванову?
— Почему Селиванову? Вот уж к Илье я точно не побегу. Приходько, начальнику нашего отдела. Ведь явно кто-то не из посторонних — дверь-то закрыта была.
— Точно закрыта?
— Точно. И даже у охраны ключа не было — вчера с этими похоронами я сдать забыла, унесла с собой. Пришлось сегодня чуть свет вскакивать и сюда мчаться, чтобы раньше всех успеть. У нас всего два ключа от комнаты — один у начальника и один дежурный. Кто последний уходит, сдает его, кто первый приходит — открывает дверь.
— Но ведь тогда получается, что ребенка мог привести только Приходько, — подумав, заключила Дина
Лора уставилась на неё круглыми серыми глазами и замерла.
— А ведь точно! — воскликнула она. — Я с этой головной болью вообще перестала что-то соображать. Но откуда у Валентина Петровича бэби? У него два сына, один в десятом классе, а второй — в армии служит. Непонятно… Но в любом случае, я теперь лучше промолчу. Черт с ним, в конце концов, это все ерунда.
Она сделала движение, словно собираясь швырнуть листочки в корзинку для мусора.
— Могу я взять рисунки? — неожиданно для себя быстро спросила Дина.
— Зачем? — удивилась Лора. — А впрочем, бери. Ну, Приходько… Неужели наш примерный семьянин завел себе любовницу с ребенком?
— Почему ты так решила? — Дина допила кофе и задумалась, не сварить ли ещё.
— А вот представь — привел он в свой кабинет бабу. Ну, понятно, для чего. А малыш мешает, вот он и открыл нашу комнату и усадил его там рисовать.
— Это была девочка, — пробормотала Дина.
— Что? — не расслышала Лора.
— Нет, ничего, это я так. — Она собрала со стола рисунки и встала. — Пойду работать, хочу сегодня сайт обновить. Такое впечатление, что им год никто не занимался.
— Правильное впечатление, — кивнула девушка-овечка, — не занимался. Наталья, царствие ей небесное, чем угодно занималась, только не своими прямыми обязанностями! Да и сосед твой тоже хорош — пока Вадик был, он Женьку ещё иногда шпынял, а сейчас он вообще с утра до вечера баклуши бьет.
Проводив глазами новую знакомую, Лора решила тоже сварить себе кофе. В затылке продолжала глухо пульсировать боль. А что если у неё тоже?.. По спине пробежал холодок, но девушка усилием воли прогнала его. Хотя в последнее время у неё бывали странные ощущения, но поддаваться панике и мчаться к врачам она не собиралась.
Вот сейчас выпьет крепкого кофе и отнесет Ираиде подготовленный отчет. Пусть передаст Селиванову. В последнее время встречаться с Ильей ей совершенно не хотелось, он вызывал у неё какое-то отторжение. И ведь дело было не в нем, совсем не в нем. Никаких изъянов за время их более близкого знакомства она не обнаружила — наоборот, Илья оказался веселым и непосредственным, просто идеал и мечта идиотки.
Лора по-старушечьи подперла щеку ладошкой и уныло уставилась в окно.
Что ей ещё нужно? Красивый, перспективный, не бедный, не дурак…
Но вот не лежит душа. Даже подаренный им перстень она надевает все реже и реже. Вчера вот опять сняла, а он, когда на поминки ехали, заметил и спросил, почему. Пришлось врать, что случайно на работе оставила. С утра надела подарок, и снова душа не на месте, как будто действительно они тогда обручились.
И огорчать Илью не хотелось — в последнее время в связи со всеми этими смертями, он явно был не в своей тарелке и жутко нервничал. Так, что о свиданиях заговаривал редко, и она каждый раз находила повод — то стоматолог, то бабушкин день рождения, то поездка на дачу.
Тогда, в Царицыно, они провели чудесный день, гуляли, болтали, потом он осторожно поцеловал её. И ей понравилось. Так что же теперь происходит?
Может быть, все дело в том, что случилось на следующий день? Вряд ли. Тогда это было неприятно, но не более.
Но это для неё не более.
После того, что она услышала из уст Натальи в дамской комнате, слух о том, что та в понедельник грохнулась в обморок прямо в приемной, не произвел на Лору особого впечатления. Ну, вызвали скорую помощь, ну, увезли в больницу. Беременная, скорее всего. Вот и ладно, пусть занимается своим здоровьем, а не лезет в чужие дела.
Но это оказалась не беременность.
Нет, конечно, опухоли бывают разные, а опухоль мозга вообще — страшное дело. Но у Натальи оказалась какая-то особо злокачественная, да ещё и запущенная. И через пять дней уже пришлось организовывать похороны.
Вот так — все считали, что нерадивый веб-дизайнер постоянно жалуется на головную боль, чтобы продолжать валять дурака, а на самом деле…
Лора опять испугалась, хотя голова, вроде бы болела уже меньше.
— Лорочка, ты что тут одна сидишь, и такая бледненькая? — заглянула в столовую Ираида.
Лора сердито поднялась. Вот ещё одна двуличная стерва: «Лорочка», «бледненькая», а сама, небось, готова её с потрохами сожрать. Потому что не её дочурке, флегматичной и ленивой Ирочке, а Лоре досталась должность умершей Анна Петровны.
Затылок опять свело болью, но тут же отпустило.
Коротко глянув на секретаршу директора, девушка проскочила мимо неё в дверь и почти бегом бросилась к лестнице.
Подумать только, всего пару недель назад она была таким счастливым и беззаботным существом, а сейчас? На ходу она смахнула покатившиеся от обиды и досады из глаз слезы — господи, ну почему все настолько изменилось?!
Оставшись одна, Ираида хмыкнула — ну надо же, эта сопливая выпендрежница нацепила цветные контактные линзы. И идут они ей, как корове седло!

***
 Мне все равно, не я выбираю.
Я иначе не могу — я дочь змеи, а змеи не выбирают, кого жалить.
И совершенно неинтересно, что потом происходит с ними — движущимися картинками с резкими голосами. Я хочу одного — чтобы им досталась частичка моей последней боли, отчаяния и падения в долгий страшный сон.
Я проснулась, чтобы убивать.

***
Илья мрачно сидел в своем кабинете и играл в гляделки с вуалехвостом. Победа осталась за ним — в кабинет вошла Ираида в алом шелковом костюме, и рыба отвлеклась на яркое цветовое пятно.
— Илья Викторович, почта. Пришел факс из Кемерова, приглашение на выставку в Киев и вот — Никольская для вас передала отчет, — она положила на стол черную кожаную папку и пластиковый скоросшиватель и замерла едва ли не по стойке смирно — образец компетентности и деловитости.
— Спасибо, Ираида Федоровна, — вежливо кивнул Селиванов. — Заявление никто не забрал?
— Нет. Хотя я уговаривала. Но, тем не менее…
— Понятно. Жаль. Придется опять людей искать… Я до обеда посижу, подготовлю черновики писем, их надо будет сегодня отправить.
— Хорошо, Илья Викторович. Кофе вам принести?
— Пожалуй, я сам, — он вздохнул. — Директор не звонил?
— Сегодня ещё нет, но в Ницце сейчас только ранее утро, так что наверняка позвонит чуть позже.
Илья снова вздохнул. Судя по всему, Геннадий собирается торчать на Лазурном берегу до тех пор, пока все сотрудники не отправятся на тот свет или не сбегут из «Альтаира».
— Я могу идти? — вывел его из задумчивости голос секретарши.
— Да, конечно.
Селиванов открыл папку, мельком просмотрел её содержимое и снова закрыл. Вначале — кофе. Крепкий кофе. Ираида такой не делает, щадит его здоровье. А ему сейчас нужен допинг, иначе не выдержать.
Вуалехвост в аквариуме высокомерно и задумчиво загаживал дно.
Нет, надо эту тварь кому-нибудь сплавить, а себе завести… Да хоть икебану какую-нибудь или это… бонсаи. Вот, правильное решение — лучше смотреть на японское деревце, чем на бесстыжую и наглую рыбу.
Илья вышел в приемную и распорядился, чтобы Ираида нашла для вуалехвоста подходящее место где-нибудь подальше от его кабинета.
Секретарша проводила его задумчивым взглядом. Сдают нервы у руководства, ох, сдают. Что неудивительно в таких обстоятельствах. Она взяла телефонную трубку и поморщилась от внезапной боли под ложечкой. Что это она такое на завтрак съела?
Отложив трубку, Ираида выдвинула ящик стола и принялась рыться в коробке с лекарствами.

***
Женя с интересом посматривал, как Дина прикрепляет на место снятого календаря детские рисунки. Полюбовавшись на дело своих рук, девушка уселась к компьютеру и лихо затарахтела клавишами.
Странная девица, похоже, решила годовой объем работы за неделю сделать. А дальше что? Или она таким макаром выслужиться хочет? Забавно.
— У тебя дети есть? — вместо того, чтобы саркастически хмыкнуть, спросил Женя, кивая на рисунки.
— Нет у меня детей, — не прекращая работу, ответила Дина. — Просто рисунки понравились.
— А-а… — протянул сосед и больше не нашелся, что сказать. Может, действительно поработать хотя бы для вида? Например, сделать новый баннер или созвониться с тем журналом насчет рекламы? Нет, журнал подождет.
Тяжко вздохнув, Женя открыл папку с графикой. Спустя пять минут он точно с таким же вздохом закрыл её и отправился курить.
— Жень, — спросила его Дина, когда он вернулся, — а что тут раньше было?
— Где?
— Ну, в этом доме. До того, как офис сделали.
— Понятия не имею. Когда я пришел, тут уже «Альтаир» обосновался. А тебе зачем?
— Просто так, подумалось. Вдруг тут есть нечто такое… — Дина запнулась. — Ну, что-то, что вредит здоровью.
— И что может так вредить, что люди то от инфаркта, то от инсульта мрут? — саркастически хмыкнул сосед.
— Был же ещё рак, у двоих, кажется.
— Был. Но ведь не у всех же. Я уже прикидывал — если взять каждую причину смерти, то все в пределах допустимой нормы. И только вместе… выходит за рамки. Так что, думаю, мы имеем дело с поразительной, но случайностью.
— Мне бы твою убежденность, — пробормотала Дина, наблюдая, как Женя перекладывает компакт-диски, выбирая очередную игрушку. — А ничего особенного перед началом этой случайности не было?
— Вроде бы, не было. В начале мая мы на корпоративный пикник ездили, шашлыки в Серебряном бору жарили. Потом у шефа юбилей отмечали, но все в рамках приличия, никто даже не напился. У Сыроедова двойня родилась, Рита замуж вышла…
Внезапно где-то внутри дома загудел мотор и что-то завибрировало, и Женя досадливо поморщился:
— Во, опять начинают. Теперь только наушники спасут. И тебе советую. Я уж думал, закончилась эта маета.
— А что это?
— Великий босс решил, что в подвале надо тренажерный зал и сауну соорудить. Во имя укрепления корпоративного духа и физического оздоровления коллектива. Третью неделю долбятся.
С этими словами он водрузил на голову наушники, а Дина отвернулась к монитору. Но не застучала по клавишам, а уставилась на недавно сверстанную таблицу так, словно видела её впервые.

***
Мне нравится запах кофе. Я и раньше любила сидеть на кухне, когда его варили в большом блестящем кофейнике.
Но та комната, где теперь им пахнет, меня пугает. Там жила нянюшка.
Когда-то там горела лампада, но в тот день нянюшка погасила её, и картинки из угла убрала. И долго шепталась с тем стариком, я слышала.
Я сидела на её сундуке. Дома никого не было. Они смотрели на меня, и от этого было страшно. А потом…
Потом всё закончилось.
Меня убили.

***
Усевшись за свой стол, Лорочка смогла успокоиться и даже в душе посмеялась над собой — тоже нашла проблемы! Да кто угодно скажет, что они и яйца выеденного не стоят. Просто хандра у неё от всех этих гробов и похорон. Хандра, и ничего более. Скажем «нет» депрессии! И сегодня же примем меры — например, прогуляемся после работы по магазинам, купим что-нибудь бесполезное, но греющее душу, и все пройдет.
— Лорка, — сидящая за соседним столом Лена наклонилась к ней и скорчила умоляющую мину, — ты мне на вечер свое колечко не дашь? Ну, то, которое Селиванов тебе презентовал. Соньке же давала поносить. А то у меня сегодня свидание, и оно так здорово подойдет к моему платью. Дашь?
— Дам, — улыбнулась Лора. — А с кем свидание? С Костиком?
— Костик давно в прошлом, — шепотом, чтобы не услышал сидящий у окна Борис, сообщила Лена. — Познакомилась я тут на днях с одним. Художник. Вот и собрались вечером с ним на… черт, как же оно называется? На план… плен…
— На пленэр? — усмехнулась Лора. — Пейзажи рисовать? Ладно, только в конце дня перстень возьмешь, а то Илья обижается, если видит меня без него. Как будто я теперь должна красный камень и с голубым пиджаком носить.
— Все мужики собственники, — хихикнула Лена. И повторила: — На пленэр. — В её представлении это слово было сродни чему-то таинственному и пленительному.
Лора, покачав головой, улыбнулась. Глупая, глупая Ленка.
Потом, сняв перстень, она положила его перед собой. Красивая вещь, очень красивая. Так почему же не по душе?
Словно прося прощения, она указательным пальцем осторожно погладила матово поблескивающий коралл и серебряную змейку. Ты ни в чем не виновата, только я.
Странно, но Лора точно знала, что перстень — «она», а не «он».

***
Дина вернулась домой и сразу повалилась на диван. Не хотелось ни есть, ни включать телевизор. Наверное, она просто отвыкла от работы — все-таки почти две недели дурака валяла. Вот сейчас полежит немного, и все…
Проснулась она в три часа ночи от ужасного голода. Попытка наплевать и снова уснуть ни к чему не привела — под ложечкой тянуло так, словно там поселилась жадная рыба-прилипала. Только тут до Дины дошло, что вчера она за весь день выпила только три чашки кофе, и съела на обед йогурт с ананасом.
Пришлось вставать и лезть в холодильник. Соорудив огромный бутерброд из остатков колбасы, кетчупа, майонеза и сыра, она сунула его в микроволновую печь и заварила чай. Потом с подносом вернулась в комнату.
Включив плеер и сунув в уши наушники, она… поужинала или позавтракала? Да какая, в сущности, разница?
Сон улетучился, испарился без остатка, а скоро уже начнет светать. И чем прикажете заниматься в такое время?
Дина включила компьютер и вошла в интернет. Ни в чаты, ни на форумы лезть не хотелось — с некоторого времени она утратила интерес к сетевому общению. Теперь ей нравилось искать во всемирной паутине необычную информацию, редкие книги и картины малоизвестных или забытых художников. У неё даже возникала мысль сделать сайт, чтобы собрать там то, что поразило её воображение. Но потом она оставила эту мысль — все это будет вторично и попахивает сетевым пиратством.
Ну и что будем искать сегодня? Ритуалы африканских колдунов, андерграунд семидесятых годов или...
А руки уже сами набирали в поисковике «Старолистовский переулок, 12» — адрес офиса фирмы «Альтаир».
Может быть, так она если и не найдет разгадку череды смертей, то хотя бы узнает прошлое дома, в котором они происходят. Потому что все они связаны между собой только тем, что умершие люди работали в офисе «Альтаира».
И был тут один нюанс — до того, как не трогали подвал, все были живы и здоровы. Нет ли тут какой-то закономерности?
Первые же открывшиеся ссылки дали искомые сведения о доме.
Дина ожидала увидеть что угодно — в особняке, к примеру, могла размещаться секретная лаборатория, и забывчивые ученые бросили где-нибудь в подвале ядерный реактор, или колбу с бациллой неизвестной болезни, или…
Но её ждало разочарование — дом, в котором она работала, всегда был жилым. И никаких лабораторий, организаций и даже самых захудалых контор в нем никогда не располагалось. С самого его строительства в 1815 году. Этой информации можно было доверять — особняк Солопова значился в списке памятников культуры, и по нему было составлено достаточно подробное историческое описание.
Итак, некто Солопов Иван Осипович построил особняк в Старолистовском переулке спустя два года после окончания войны с Наполеоном. Очевидно, вернулся в пострадавшую от пожаров Москву и сразу же взялся за обустройство жилья. Так, поэтажные планы, описание фасадов… В доме в разное бывали выдающиеся личности… к своему удивлению, Дина среди имен ученых и путешественников — Пржевальского, Миклухо-Маклая, Менделеева и Боткина — увидела Пушкина и Дениса Давыдова. Интересные люди жили в особняке, раз у них бывали такие гости. Надо будет посмотреть, чем известны эти Солоповы.
После революции дом был разделен на четыре коммунальных квартиры, в конце 90-х годов прошлого века все они были выкуплены (можно представить, чего это стоило!) и особняку была возвращена первоначальная планировка и восстановлена лепнина столовой и гостиной. Да, лепнину Дина видела — красивая. Произведена реставрация фасадов… Это тоже налицо. И восстановлено ограждение по старым чертежам — добросовестный владелец попался, решил не бодаться с управлением по охране памятников или как оно там называется, а мирно сделал все, что было предписано.
Ага, вот — в 1995 году по этому адресу было зарегистрировано ТОО «Альтаир», а сейчас — оно же, только уже ЗАО.
Всё! На этом история дома исчерпывалась. Ну, разве что прежние хозяева организовали там какую-нибудь подпольную лабораторию. И что? Держали там нечто смертельно опасное, рискуя здоровьем — своим и своих близких?
Поверить в такое было просто немыслимо.
Дина принялась искать сведения о Солоповых. Их оказалось несколько. Первый жил ещё при Иване Грозном и имел какое-то отношение к опричнине. Его потомки нечасто, но всплывали в русской истории, хотя ничем особо не блистали — дворянский род средней руки. Иван Осипович воевал, был ранен в Бородинском сражении, лишился кисти правой руки. Ага, понятно, почему у него бывал Денис Давыдов. А Пушкин, возможно приезжал вместе с ним. Так, умер Иван Осипович в 1834 году, и особняк унаследовал его сын… А вот это ещё интересней. Денис Иванович Солопов был профессором Московского университета, довольно известным зоологом и естествоиспытателем. Много путешествовал. Родился в 1820 году, умер в 1918, прожив целых девяносто восемь лет. Кстати, мог и не своей смертью умереть, уж больно нехорош был восемнадцатый год для отечественного дворянства.
На этом история рода Солоповых обрывалась. Никаких сведений о потомках Дениса Ивановича не обнаружилось.
Дина почесала укушенную назойливым комаром ногу, полюбовалась на разгорающийся за окном восход и сделала запрос по «особняку Солопова».

***
Лена напомнила о перстне в конце дня, когда они остались в комнате вдвоем.
— Всё, Селиванов уехал, я сама видела. Пора!
— Ну пора, так пора! — развеселилась Лора, передавая перстень. Он действительно прекрасно сочетался с вишневым строгим платьем. Ленка хоть и глупая, но весьма симпатичная и стильная девчонка. Только с парнями ей не везет — постоянно какие-то дебилы попадаются. Может быть, художник окажется исключением?
— Его зовут Оскар, — сообщила Лена, изящно отводя в сторону руку. Серебряный лак, красный камень — чудненько! — Правда, красивое имя?
— Красивое, — пришлось согласиться Лоре, хотя представить себе положительный персонаж с именем Оскар она затруднялась. — Тебя до точки рандеву подбросить?
— Подбрось, — радостно согласилась Лена. — Неохота в метро толкаться.
Высадив подругу где-то в районе Новослободской и дождавшись, пока она не свернула под арку большого дома, Лора отправилась тешить душу и поднимать настроение. Для этой цели сегодня был избран ЦУМ.
Лена же, зайдя во двор, остолбенела.
Нет, Оскар ждал её, и был по-прежнему хорош — высок, богемно одет и кудряв. Причем, кудри рассыпались по плечам, словно у какого-то рыцаря из голливудского фильма. Увидев девушку, этот достойный экземпляр оживился и даже сделал движение ей навстречу. Но потом передумал и остался на месте. Он явно ожидал, что Лена по достоинству оценит средство передвижения, на котором он собирался везти её в волшебную сказку под названием пленэр.
— Что это? — с ужасом спросила девушка, указывая на странный горбатый автомобиль, словно сошедший с экрана фильма о послевоенных достижениях народного хозяйства в СССР.
— Шикарный раритет! — гордо отрекомендовал допотопное чудовище Оскар. — Музейный экспонат. Зяма прямо от сердца оторвал.
— К-какой Зяма? — от растерянности Лена начала заикаться. — К-как оторвал?
— Ну, у кузена я сие авто одолжил. «Победа», между прочим! Таких даже в Москве единицы остались.
Лена не знала, что такое «Победа», но из вежливости кивнула. Наверное, Оскар хотел её поразить и впечатлить, а она — такая отсталая, ничего в раритетах не понимает.
— Ну, так мы едем? — кавалер галантно распахнул перед ней противно заскрежетавшую дверцу, и девушке ничего не оставалось, как влезть внутрь.
Она осторожно опустилась на продавленное сидение, покрытое засаленным рыжим чехлом. В машине нестерпимо воняло псиной. Очевидно, у кузена Зямы был четвероногий друг. Это, конечно, прекрасно, но при попытке опустить стекло, выяснилось, что это невозможно.
К несчастью, оказалось, что мотор древней «Победы» вполне исправен, и избежать поездки не получилось — машина выехала на улицу и помчались по ней неожиданно шустро.
— Опаздываем, — пояснил Оскар, — ребята ждут.
— Какие ребята? — спросила Лена, стараясь не дышать носом.
— Сюзи и Пашка, — ловко свернув за угол, Оскар затормозил. — Ты извини, что не предупредил, они в последний момент позвонили. Ага, вот они!
У табачного киоска маячили бородатый тип в странной шляпе и очках и тощая лохматая девица в лиловой хламиде, одетой поверх джинсов и кроссовок. У обоих на плечах болтались огромные этюдники. Загрузив их в багажник, парочка уселась на заднее сидение и некоторое время с интересом разглядывала Лену.
— Бобруйск, — изрек, завершив осмотр, бородатый. Лахудра в ответ многозначительно хмыкнула.
Лена начала закипать. Что такое Бобруйск, она прекрасно знала, не первый день в интернете. Но, в конце концов, какое ей дело до каких-то хиппи или панков, или кого там из себя корчит эта художественная элита? Да никакого! Если бы… если бы не вонь, которая начала пробиваться сзади, заглушая даже запах псины. Похоже, сидящая там парочка решила разуться и проветрить носки.
К горлу Лены подступила тошнота. Бобруйск, как же, лучше бы на себя посмотрели. А ещё лучше — понюхали!
Машина прытко неслась по магистралям, и девушка с тоской думала о том, что вечер ей предстоит провести среди этих вонючих снобов. Не так она представляла сегодняшнее свидание, совсем не так.
— Ты чего загрустила, подруга? — весело спросил Оскар и прибавил скорость, пытаясь обойти маршрутное такси.
Лена в ответ кисло улыбнулась. И тут сзади пахнуло дымом.
Первая паническая мысли: «Горим!» сменилась другой, совершенно нецензурной. Потому что этот сладковатый специфический запах не оставлял сомнений — Сюзи и Пашка окончательно расслабились и закурили анашу. В наглухо запертой машине это было уже полнейшим гадством!
Лена решила потребовать немедленно остановить машину — она выйдет, и неважно, как ей теперь добираться домой, уж как-нибудь выкрутится. В конце концов, они за МКАД ещё не выехали. Просто есть предел всему, и он наступил!
Она сердито ткнула локтем в бок Оскара. Господи, какое претенциозное и нелепое имя! О чем она думала, флиртуя с подобным типом?!
Парень повернул голову, открыл в изумлении рот и только собрался спросить, что у неё с глазами, как вдруг слева за ребрами вспыхнула жгучая боль.
Не мог так Пашка укуриться, не мог!
Чтобы ножом…
И почему у этой девки глаза?.. желтая охра…
А Лена не поняла, зачем они вдруг поехали наискосок через полосы встречного движения, но спросить об этом не успела — все превратилось в грохот и боль.
А потом наступила тишина.
И никаких запахов.
Только темнота.

***
Запрос на «особняк Солопова» принес совершенно неожиданные ссылки. Если до этого Дина изучала информацию вполне спокойно, то тут просто подскочила на стуле. Нет, первые два адреса опять отправляли её к описанию памятника культуры, но вот следующая… «Таинственные преступления прошлого» — так назывался сайт, размещенный на одном из самых популярных информационных ресурсов. И какое же таинственное преступление имеет отношение к дому по Старолистовскому переулку, 12?
Девушка в нетерпении грызла палец, пока открывалась нужная страница. Раздел «Исчезновения людей». Статья называлась «Похищение или убийство?»
Глаза Дины забегали по строчкам.
Итак, 13 марта 1865 года в доме Дениса Ивановича Солопова произошло странное и страшное событие — исчезла его маленькая дочь Ирина. В тот день Солопов вместе с женой отправился на званый ужин к некому Михайловскому, оставив ребенка с няней — Пелагеей Свиридовой, пожилой женщиной, прослужившей в доме более двух лет. Свиридова хорошо относилась к девочке и была весьма набожной. Также в доме оставалась горничная Мария Ракова, девица восемнадцати лет.
Когда супруги вернулись домой около десяти часов вечера, на их стук дверь никто не открыл, а окна особняка были темны, хотя обычно в таких случаях в прихожей оставляли зажженную лампу. Солопов, заподозрив неладное, бросился в расположенный рядом полицейский участок и вернулся в сопровождении городового. Мужчины взломали входную дверь. Горничную обнаружили на втором этаже — по её словам, когда около семи часов вечера она готовила постель для хозяев, её ударили сзади по голове. Кто это сделал, Ракова не видела. Очнулась она в темноте, связанной и с кляпом во рту, и до прихода помощи безуспешно пыталась освободиться.
Пелагея Свиридова лежала на ковре в детской комнате, также связанная и с заткнутым ртом. Няня рассказала, что она после ужина играла с девочкой, и тут внезапно в комнату ворвались трое неизвестных в черных масках. Женщину связали, а Ирине зажали рот и куда-то унесли, завернув шубу. Действительно, мать девочки подтвердила, что из прихожей исчезла одна из её шуб.
Вызванные городовым полицейские тщательно осмотрели дом. Выбитое окно столовой не оставляло сомнений в том, как именно злоумышленники проникли в дом. Рядом с ним на полу и на подоконнике были обнаружены мокрые следы. Со двора влезть в окно было нетрудно — для этого к нему подкатили колоду для рубки дров, стоявшую неподалеку. Изучение следов ничего не дало, они вели от окна к воротам и терялись в грязи ближайшей улицы. Март в том году выдался довольно теплым и снег уже начал таять.
Пока потрясенные и растерянные супруги Солоповы пытались отыскать ребенка, полицейские и городовой принялись опрашивать живущих поблизости от особняка. Но никто ничего подозрительного в тот вечер не заметил. Денис Иванович категорически отрицал, что у него есть недоброжелатели, способные на такое ужасное преступление. Он занимался наукой, много лет провел в путешествиях, изучая животный мир разных континентов, и никаких врагов в Москве или где-либо ещё не имел.
Оставалась надежда на то, что ребенка похитили в расчете получить за него выкуп. В те времена такие вещи происходили крайне редко, но исключать такую возможность было нельзя. Но убитые горем родители напрасно ждали известий от похитителей — ни письма, ни записки так и не последовало. Девочка исчезла бесследно.
Далее в статье шли рассуждения автора о том, кто мог быть причастен к этому преступлению. Выдвигались и опровергались версии о жертвоприношении ребенка иноверцами или сектантами-дьволопоклонниками, о похищении с целью удочерения, о мести. В конце повторялось, что исчезновение Ирины Солоповой — одно из преступлений, которое так никогда и не было раскрыто. В качестве иллюстраций использовались план дома с указанием помещений, в которых разыгралась трагедия, и портрет Дениса Ивановича Солопова — довольно интересного брюнета с пышными усами и густой шевелюрой. В конце шли ссылки на какие-то архивы и книги — одна издания 1911 года, вторая — 1984.
Сергей Некрасов — так была подписана статья. Дина на всякий случай посмотрела, есть ли на сайте координаты этого Некрасова. Нет, только адрес электронной почты координатора проекта. Может быть, он сможет помочь?
Девушка задумалась. А зачем, собственно, ей это нужно? Сто сорок лет назад в доме была похищена маленькая девочка. Но какое отношение это может иметь к происходящему сейчас? На всякий случай Дина просмотрела остальные ссылки. Нет, никаких таинственных смертей в доме Солопова не происходило.
Ладно, придется искать дальше — просто ради спортивного интереса и душевного спокойствия.
Уже пора было собираться на работу, но Дина опять вернулась к планировке дома. Интересно, все же, откуда няня знала, что девочку завернули именно в шубу? Ведь она осталась лежать связанной в детской? Что-то тут не так, и проверить не мешает.
Итак, детская, это, похоже, то помещение, где сейчас размещается отдел поставок — Дина мельком видела его, когда ходила за кофе. Бывшая господская столовая — тот зал, где выставляли гробы. А прихожая — нынешний холл. Нет, няня никак не могла видеть, что девочку заворачивали в шубу!
Дина потрясла головой и выключила компьютер. Об этом странном факте она поразмыслит позже, а сейчас — быстро чистить зубы и наводить марафет!
Уставившись в зеркало, девушка оценила легкую обморочную бледность и синеву под глазами. Ну, это легко убрать с лица, а вот как придать блеск и сияние глазам, а губам — легкую улыбку? Надо смотреть на мир веселее, а не получается.
Расчесав волосы и заколов их на затылке, она выпустила на висок одну пепельную прядь и показала себе язык.
Вообще-то, пора бы ей подумать о личной жизни. Не настолько уж трагическим было расставание с Никитой, чтобы так долго о нем помнить.
Да, надо этим заняться вплотную, и чем скорее, тем лучше. А то отражается в зеркале вполне симпатичная мордаха, но вот выражение у этой мордахи… Нет, так не пойдет — таким выражением только людей в темных углах пугать.
С твердым решением сегодня же изменить отношение к жизни, Дина отправилась на работу.
Но забыла о нем, едва переступив порог своей рабочей комнаты.
— Вчера вечером Ленка Жукова на машине разбилась, — увидев её, выпалил Женя вместо приветствия.

***
Я испугалась. Наверное, потому что впервые увидела, как это бывает.
В этом нет ничего хорошего — убивать.
Но и особо страшного тоже нет.
Плохо то, что я была вместе с той, кому было больно. Пришлось закрыть глаза, спрятаться, свернуться клубочком и немного потерпеть. Потом стало легче.
Хорошо, что она не умерла, мне этого не хотелось. И я немножко помогла ей. Совсем чуть-чуть, у меня было мало сил.

***
Вчерашний поход за хорошим настроением окончился для Лоры полным сумбуром в голове. Нет, до ЦУМа она добралась благополучно и даже купила себе милые полосатые брючки и совершенно обалденный набор для кофе. Теперь на работе не придется пользоваться дурацкой чашечкой с Винни-Пухом.
А потом… потом она буквально нос к носу столкнулась с тем самым Максом Бортнянским, с которым рассталась два года назад. Актер был изрядно подшофе, небрит и обижен на весь белый свет, что для него было нехарактерно. Чтобы разобраться со всем этим Лоре пришлось принять приглашение посидеть в какой-то китайской забегаловке. Разобралась — бывшая большая любовь недавно рассталась с вконец изревновавшейся супругой и была готова к новым подвигам.
Но приступать к этим подвигам немедленно Лора не согласилась — ей нужно было вначале обдумать поступившее предложение и решить — а надо ли оно ей? Сердце кричало — надо, а разум топал ногами — нельзя дважды войти в одну реку! А если войдешь, огребешь нервотрепки выше крыши.
Теперь Лора уже не была настолько наивна, чтобы не понимать, что Макс — типичный бабник, и кобелирование его будет только прогрессировать. И если она решит попытаться вернуть былое — не придется ли теперь уже ей беситься из-за постоянных измен? Да, он красив, страстен и галантен, но… но два года он и не вспоминал о ней, а теперь вдруг воспылал новым приливом чувств. И при этом трижды назвал её не Лорой, а Светой и один раз — Ксюшей.
Вот и думай, что лучше — мексиканские страсти с Максом или полная предсказуемость с Ильей.
— Лорка, погоди! — около самых дверей её нагнала Ира, та самая, которая тоже претендовала на должность, в итоге доставшуюся Лоре. Высокая флегматичная брюнетка, была необыкновенно возбуждена и почти бежала. — Ты уже слышала?
— Что слышала? — Лорочкины мысли ещё крутились вокруг вчерашних событий и собственных сомнений.
— Ленка вчера разбилась! На машине.
— Что?! — ахнула Лора. — Насмерть?!
Она становилась и ухватилась за щеки, словно у неё одновременно заболели все зубы. Ленка, такая веселая и счастливая, спешит на свидание со этим своим… Оскаром. Да, Оскаром. Господи…
— Нет, в реанимации. Её мать утром моей позвонила. Говорит — состояние критическое. Плакала.
— Как это случилось?
— Она сама мало что знает — в машине было ещё трое, все насмерть. А Ленка может ещё выживет. Такие вот дела. — Ира помолчала и добавила: — Седьмая.
— Не говори так! Она выкарабкается, — перебила её Лора. — Нужно немедленно к ней поехать. Она в какой больнице?
— С ума сошла? Говорю же — в реанимации, без сознания, к ней даже родителей пока не пускают.
— Ах, да…
Лора дернув плечом, направилась к входной двери. День начинался ужасно.
Хуже некуда.

***
— Мама…
— Готовьте операционную. Кровь вторая отрицательная, вызовите нейрохирурга. Анестезиолог где?
— На месте анестезиолог. Вторая операционная.
— Мама…
Желтый отсвет погас на хромированной поверхности, ловкие руки медсестры сняли с покрытого разводами засохшей крови пальца серебряный перстень и бросили его в пластиковый контейнер со скомканным платьем.
На вишневом кровь не видна.

***
— Черт, черт, черт! — Илья треснул кулаком по подоконнику и поморщился.
Ну вот, глупая девчонка поехала куда-то с компанией, и попала в аварию. И опять — самые дикие слухи и шепот по углам. Да в Москве ежедневно десятки, если не сотни людей гробятся на машинах. А тут, на тебе, чуть ли не о злом роке и дамокловом мече болтают! Чтоб их…
Он выхватил из кармана мобильный телефон и набрал номер генерального. Тот ответил спустя пару минут.
— Ген, — устало попросил Илья, — возвращайся. Иначе я тут один просто рехнусь. Что случилось? Да ничего, просто хватит отсиживаться на пляже, когда тут все к чертям собачьим рушится! Какой ты нахрен директор, если, коллектив в такое время бросил?
Он помолчал, вслушиваясь в растерянное бормотание трубки. Потом пожал плечами и отрезал:
— Короче, или ты приедешь завтра, или я всех оставшихся командирую к тебе в Ниццу за счет фирмы. Да! Понял, что я до ручки дошел? Ну, молодец.
Он швырнул телефон на стол и выругался. Нужно было все прямым текстом выложить Генке ещё на прошлой неделе, а он все церемонился. Генеральный директор, блин… Когда дело начинали, все на равных были, это потом один стал равнее всех, а второй вообще на сторону свалил. Сам Илья тогда в амбиции не полез, заместитель, так заместитель, ответственности меньше. Но сейчас Геннадий повел себя не по-мужски и не по-товарищески — бросил контору в такое сложное время и укатил.
И тут Селиванов замер. Второй… Второй из трех — Мишка Глебов. Что если вся это чехарда — хорошо спланированная месть? Они о Мишке давно забыли, но вот забыл ли он о них? Наверняка нет — ни то, что Генка тогда забрал часть его акций в уплату долга за квартиру, ни то, что замом сделал Илью, а Мишку бросил на организацию филиала в Перми. Тогда, пять лет назад разговор был шумным, едва до мордобоя не дошло. Мишка узнал, что пока он в Перми крутился, как бобик, его жена не скучала в Генкином обществе. После этого они фактически больше не виделись.
Спустя полгода Мишка позвонил Илье, предложил выкупить его пакет акций. Селиванов прикинул, что может стать хозяином «Альтаира» — в сумме выходило пятьдесят три процента акций. Заманчиво. Но подличать не стал — сказал Генке. Тот оценил. В общем, контрольный пакет он не обрел, но зато подтвердил свою лояльность.
За акции Мишке заплатили, и больше о нем ничего не слышали. Говорили — уехал из Москвы или вообще из страны. Но это только говорили. В столице легко затеряться.
Стоп-стоп-стоп! Но это же полная ерунда выходит — даже если принять как версию, что некто (не Мишка, а абстрактный недруг) решил развалить «Альтаир», то что бы он сделал? Ага, в первую очередь заказал бы Генку. Ну, и Илью до кучи. И уж никак не стал бы гробить наемных работников. Потому что бессмысленно — всегда новых найти можно. Ну, возникнут трудности, ну некоторые направления ослабнут, но это же не смертельно. И сколько же это надо денег иметь, чтобы заказать такую прорву народа? Или этот неведомый тип решил насладиться местью вполне и действительно уничтожает людей, чтобы они с Генкой покрутились, как ужи на сковородке? Но тогда как, как, черт возьми, он это делает?!
А главное, каким будет следующий шаг? Что если генеральный боится именно этого и целенаправленно подставляет под удар своего заместителя?
Илья снова заметался по кабинету и поймал себя на том, что его раздражает отсутствие вуалехвоста. Раньше тот был некой точкой, фиксирующей взгляд, а теперь?
Ну вот, ещё не хватало скучать по этой идиотской рыбе!
Сев к столу, он снял трубку городского телефона.
Игорь Николаевич, директор охранной фирмы, выслушал его просьбу внимательно. Да, отыскать Михаила Сергеевича Глебова, где бы он ни находился. Отыскать так, чтобы тот ничего не заподозрил. Три дня? Хорошо, три дня, сейчас по факсу будет сброшена вся известная информация по Глебову. И по его родственникам тоже.
Илья быстро напечатал лист с нужными данными. Факс стоял в приемной, пришлось идти туда. Ираида сидела бледная, даже какая-то зеленоватая.
— Что-то случилось? — почти панически спросил Селиванов.
— Нет, если не считать Лены, — пробормотала секретарша. — И даже заявлений… пока не несут.
— Вы бледная сегодня, — Илья раздумывал, как бы воспользоваться факсом так, чтобы Ираида не видела передаваемый текст. Не хотелось, чтобы кто-то знал, что он интересуется Мишкой. А секретарша, работавшая в фирме едва ли не с самого её основания, Глебова прекрасно помнила.
— Похоже, я отравилась, Илья Викторович, — понизила голос Ираида. — Не могли бы вы отпустить меня? Отлежусь и завтра обязательно выйду.
— Да, конечно, — Селиванов был рад, что проблема решилась так просто. — Попросить, чтобы вас кто-нибудь домой отвез?
— Нет-нет, — она как-то боком встала и, прижимая к себе сумку, пошла к двери. — Спасибо, я сама.
Каждый шаг отдавался внутри режущей болью. Вот сколько раз говорила себе, что соленое и острое вредно, и на тебе. Или это все же тот сыр, не зря запах у него был такой странный. Ирочка сказала — так и должно быть. Но разве после нормального сыра так может болеть желудок?
Илья дождался, пока секретарша выйдет, и принялся нажимать кнопки факса.
Скоро он будет знать, где сейчас обитает Мишка и чем занимается. Прости, друг, но лучше все же проверить.

***
Все надежды на то, что удастся спокойно поработать и подумать, рухнули. Дина неожиданно огребла кучу работы, которую нужно было сделать практически немедленно. Мало того, работу ей поручил, вызвав к себе, лично Селиванов. Ираиды в приемной не обнаружилось. И Дина поняла, что часть из порученного — то, что надо бы, вообще-то говоря, делать секретарю. Но возражать не стала, только задала уточняющие вопросы и отправилась обратно к себе — выполнять.
Может быть, у них тут практика такая — подменять по очереди секретаршу? Или это проверка на исполнительность?
Да какая разница — и не такое приходилось делать.
Женя покосился на бумаги и дискеты, но промолчал. Должно быть, испугался, что часть работы ему перепадет. Этот ленивец начал уже откровенно раздражать девушку — понятно, что он пользуется смутным временем и заставить его что-то делать сейчас невозможно. Тогда хотя бы не маячил, занимая столько места в комнате. Зажатая в своем углу, Дина взялась за дело. Раньше ей приходилось работать с деловой перепиской, так что с половиной писем она быстро справилась. Потом сходила пообедать и вернулась, полная решимости при первой же возможности как-нибудь уесть соседа.
Но Женя, словно почувствовав это, стал большую часть времени проводить в курилке. Там было нечто вроде клуба по интересам, а интерес нынче у всех был один — что ещё случится в «Альтаире» и кого это коснется.
К вечеру, однако, сосед вернулся и сообщил хорошее известие — Лену Жукову прооперировали и она уже пришла в себя. Дина Жукову не знала, но от души порадовалась за неё.
— Мать её приезжала, Селиванов выписал ей материальную помощь, — Женя решительно вырубил компьютер и сладко потянулся, словно провел весь день в трудах праведных. — Домой пора. Ты идешь?
— Нет, — сердито отозвалась Дина. — Я должна сегодня закончить, Илья Викторович просил.
— Ах, Илья Викторович просил… Ну, тогда ладно, трудись. А я пошел.
И он совершенно бессовестным образом испарился.
Наглец он все-таки.
Дина прихватив пакет с купленным в кафе яблочным пирогом отправилась в столовую. Если уж придется задержаться, то не сидеть же голодной.
В закутке между холодильником и столом сидела девушка-овечка и тихонько плакала.
— Ты чего? — испугалась Дина. — Случилось что-то?
— Нет, ничего особенного, — Лора всхлипнула. — Ленку жалко.
— Так, вроде бы, есть надежда, что поправится.
— Знаю. Просто я недавно с матерью её разговаривала… Она мне перстень привезла. Представляешь, эта дурочка не успела в сознание прийти, как стала умолять маму отвезти мне это дурацкое кольцо. И той пришлось тащиться через всю Москву.
— Ничего не понимаю. — Дина сунула пирог в микроволновку и включила кофеварку. — О каком перстне речь?
— О том, который мне Илья Селиванов на день рождения подарил. Серебряная безделушка с кораллом. Ленка в тот вечер взяла у меня его поносить, — Лора достала платочек и пудреницу и принялась уничтожать последствия слез. Правда, без особого успеха. — Вот ведь, рева-корова, — огорчилась она и продолжила: — В общем, когда авария случилась, перстень у неё на пальце был, и Ленка, едва от наркоза очухалась, и к ней родителей пустили, сразу нервничать стала — где перстень? Пришлось отыскать. И тогда она маму послала срочно эту ерунду мне вернуть…
— Да не расстраивайся ты так, я слышала, ей ещё деньги какие-то на лечение выписали.
— Да? — Лоры шмыгнула носом и криво улыбнулась. — Все равно я теперь это кольцо вряд ли надену — даже видеть его не хочу. Там, в змейке, Ленкина засохшая кровь осталась, — девушка снова горько разрыдалась.
Дина погладила её поникшие светлые кудряшки. Да уж, ситуация… У девчонки нервы просто на пределе.
— Ну, вот что, — решительно сказала она, — если хочешь, пусть этот перстень пока у меня полежит. Временно, пока ты успокоишься. А потом сама решишь, что с ним дальше делать.
— Ладно, — кивнула Лора. — пойдем, он у меня в столе лежит. Наверное, так лучше будет, меня от него просто трясет.
Они поднялись на второй этаж и вошли в просторную комнату. Там, кроме причесывающейся у зеркала и явно собирающейся уходить женщины, никого уже не было.
Подождав, пока за сотрудницей закроется дверь, Лора полезла в ящик и достала перстень.
— Красивый, — Дина мельком взглянула на безделушку и сунула её в карман. — И перестань ты так убиваться — ничего непоправимого не произошло, все наладится.
— Я знаю, — Лора вытряхнула из сумочки косметику и принялась её перебирать. — Просто развезло меня от всего этого. Спасибо тебе.
— Да не за что, — усмехнулась Дина. — Ты давай, наводи глянец и отправляйся домой.
— До завтра, — слабо взмахнула рукой девушка. — Пока.
Дина вернулась в столовую и выпила кофе. Потом достала перстень и как следует его рассмотрела. Действительно красивый, особенно сочетание змеи и красного камня. Приглядевшись, Дина заметила крошечное бурое пятнышко в завитке чешуйчатого тельца.
Вооружившись пластиковой вилкой и салфеткой, Дина принялась отчищать серебро. Потом промокнула перстень и снова спрятала в карман. Хотела примерить, но потом вспомнила о Лене и не решилась.
Здание уже опустело. Она выглянула в холл и помахала рукой дежурившему сегодня Тимуру, показывая, что собирается ещё поработать. Тот поднял голову от очередной книги и кивнул.
Без Жени было куда лучше — Дина могла откатываться в кресле от стола, могла беспрепятственно разгуливать по комнатушке. Даже петь могла бы. Но не хотелось.
Место для перстня нашлось в прозрачной коробочке от скрепок. Подумав, девушка спрятала её подальше, в нижний ящик стола. Теперь работать.
Она включила музыку, и придвинула клавиатуру.
Примерно час она печатала, старательно расшифровывая каракули Селиванова. Куда проще набирать текст на компьютере, чем подобные кренделя вырисовывать. С некоторых пор Дина стала понимать, что для неё самой написать пару фраз обычной ручкой стало куда проблематичнее, чем напечатать целый лист. Ну и как вот это понимать — это «выслать» или «выехать»?
В открытое окно влетел ветер, теребя пластинки сдвинутых жалюзи. Надо прикрыть дверь — сквозит. Внезапно она почувствовал, что находится в комнате не одна и, обернулась.
Девочка сидела в соседнем кресле и смотрела куда-то мимо неё.
Когда она вошла, Дина не слышала — музыка играла довольно громко. Остановив проигрыватель, девушка улыбнулась.
— Здравствуй, — весело произнесла она. Вот ведь, Тим — сидит, читает, а кроха предоставлена самой себе.
— Это мои картинки, — не ответив на приветствие, серьезно, почти обвиняющее произнесла девочка. — Это я рисовала.
— Я знаю, — улыбнулась Дина. — Ты их оставила на столе одной тети, и она дала мне их. Красиво нарисовано, мне очень понравилось. Ты не будешь сердиться, что я их повесила на стену?
Девочка подумала и отрицательно покачала головой.
— Не буду.
— Хочешь ещё порисовать? Или мультики посмотреть?
Дина видела среди дисков Жени пару штук — кажется, «Шрек» и «Корпорация монстров». Но малышка снова покачала головой. Потом, по-прежнему не глядя на Дину, она слезла с кресла и направилась к двери. На ней было все то же теплое платьице, башмачки и белые, скрученные на щиколотках валиками носочки. Такая забавная и такая серьезная юная особа. Дина протянула руку, чтобы погладить её по голове, но девочка уклонилась и исчезла в коридоре.
Вслушиваясь в звуки удаляющихся шагов, Дина пожала плечами — пожалуй, все-таки надо предупредить Тимура, чтобы дочкины рисунки не оставались на столах сотрудников. Но…
Тут девушка задумалась. Лора сказала, что один ключ был у их начальника, а второй она забыла сдать охраннику. Так каким образом малышка попала в их комнату?
Впрочем, какая разница? Приходько мог оставить ключи у дежурного — мало ли для этого причин бывает. Вот Тим и открыл комнату, чтобы девочке было где поиграть.
Снова зашуршали жалюзи. Кажется, надвигался дождь.
Она уже сделал все, что собиралась. Пора домой.

***
Ира вернулась домой рано — обычно она задерживалась, чтобы закончить сводки за день, но сегодня не стала — её беспокоило то, что матери опять стало плохо. Она обещала зайти в поликлинику, но наверняка не сделает этого. Сколько Ирина помнила, мама всегда старалась перенести болезнь на ногах, и только если речь шла о гриппе, брала бюллетень, чтобы не распространять инфекцию. А тут — обычное отравление.
Войдя в подъезд, девушка не стала смотреть почту и не пошла, как обычно, пешком на четвертый этаж — сразу вызвала лифт.
К её удивлению, в квартире никого не было, только на столике белела россыпь вытряхнутых из коробки лекарств. И скомканные простыни на диване. Что случилось?!
Она выскочила на лестничную площадку и позвонила соседям. Марья Николаевна всегда в курсе того, что где произошло. Пенсионерка открыла и с порога огорошила Иру известием, что мать увезла скорая помощь.
— Сказали, подозрение на язву желудка. На эту… прободную. Мой Славка помогал её вниз на носилках спустить, она сама ходить уже не могла, криком кричала. Да ты не плачь, язва — это не смертельно, вон Сидоров из сто двадцать четвертой квартиры сколько лет с двумя язвами живет. Одна — Любка его, а вторая в желудке, и ничего, — пыталась соседка успокоить Ирину.
— Почему не позвонили, не сообщили?!
— Так это… На работе сказали — ты уже ушла, а трубка твоя не отвечала. Я сама набирала.
Ирина вытащила из кармана мобильный телефон и увидела, что он отключен — вчера забыла подзарядить.
— В какую больницу увезли? — только и могла спросить девушка.
— Я на бумажке записала, сейчас принесу.
Спустя пять минут Ирина уже мчалась в больницу.
Бесконечные кафельные коридоры, метание между стеклянными дверями, несколько часов ожидания результатов операции… В час ночи вышел усталый врач и сказал, что мать спасти не удалось — большая потеря крови, слабое сердце, сопутствующий холецистит. Ирина слышала его голос словно сквозь вату — смысл слов уплывал куда-то за пределы сознания. В голове билась мысль: «Одна… я осталась совсем одна…»
Она вышла под прохладный дождь и побрела к остановке. И только простояв там минут двадцать, поняла, что слишком поздно, и трамваи уже не ходят.
Теперь нужно было найти в себе силы остановить какую-нибудь машину и ехать домой. Домой — привыкать к мысли, что мамы больше нет.

***
Айра, меня звали Айра.
Мама говорила, что так кричат птицы над океаном.
Няня звала меня колдовским отродьем.
Но я — дочь змеи, старик был прав.
Иногда мне кажется, что я продолжаю спать. Они не видят меня, почти никто не видит. Мой взгляд касается их лиц, их спин, я слышу их голоса. А они не видят меня и не слышат. И только иногда кто-то замечает, что я рядом.
Иногда я думаю — почему так. Я их убиваю, но даже тогда они не понимают, что это сделала я.
Я убиваю сейчас, потому что меня убили тогда. Во мне слишком много боли. И когда её слишком много, я убиваю.

***
Тимур опять проводил её до двери, пытался заговорить, шутил. Он славный парень и если бы не его обращение с девочкой, Дина непременно ответила бы на его шутки. Ей нравились брюнеты с длинными пушистыми ресницами и ямочками на щеках.
Но маленькая девочка, бродящая в одиночестве по дому — это чересчур. А может быть, он просто дожидается того, что все уйдут, и можно будет не таиться? И тогда Тим достанет детские книжки и кукол, и будет играть с малышкой. Интересно, а ночует ребенок тут же, или кто-то его позже забирает? Скорее всего, второе.
Может быть, стоило ему намекнуть, что она догадалась о его секрете? Ведь наверняка не от хорошей жизни он приводит сюда ребенка.
Всю дорогу до дома она думала об этом.
И решила, что при удобном случае все-таки поговорит с Тимуром.
Устала она ещё больше, чем накануне, но повторять трюк с падением на диван и встречей рассвета за компьютером не хотелось. Пусть она и жаворонок, но не до такой же степени!
Для начала она позвонила родителям в Прагу и сообщила, что у неё все отлично, на работу устроилась, фирма приличная и есть надежда, что на этот раз все сложится. Мама по своему обыкновению принялась говорить, что для женщины главное не работа, а семья, вклинился по параллельному аппарату папенька, и они втроем устроили жаркий спор о жизненных приоритетах. После чего Дина расхохоталась и напомнила, что они могут успешно продолжить и без неё. Причем, совершенно бесплатно.
Потом она заставила себя приготовить полноценный ужин — омлет и салат. Хватит питаться всякой ерундой, так можно гастрит заработать.
Внезапно зазвонил телефон. Неужели маме все ещё неймется? Или кто-то из подруг решил напомнить о своем дне рождения и пригласить в гости?
Но в трубке раздался мужской голос.
— Это Тимур, охранник, — поспешно представился он. — Извини, что беспокою, но ты забыла выключить в комнате свет. Могу я это сделать?
— Да, конечно, — растерялась Дина.
— Ещё раз извини. И — хорошего вечера!
Раздались короткие гудки. Дина в недоумении уставилась на аппарат. Ну ладно, то, что номера домашних телефонов сотрудников «Альтаира» известны секьюрити, это нормально — мало ли что может случиться.
Но вот то, что она точно помнила, как, выходя из комнаты, щелкнула выключателем, это как?
Так откуда там взялся свет?

***
Тим погасил свет и вышел. Вот оказывается, почему эта девушка не ответила на его попытки поболтать и пофлиртовать. У неё есть ребенок, судя по рисункам над её столом — лет четырех или пяти. Он вздохнул, запер замок на двери с надписью «Группа рекламы и маркетинга». Подумав, ещё раз обошел здание. Вот теперь порядок. Он любил эти вечерние часы, когда в углах сгущался полумрак, и были слышны только звуки шагов по камню или ламинату. А больше ничего — даже вода в туалетах не журчит, импортная сантехника элегантна и бесшумна.
Всё, можно расслабиться.
Он достал плеер и наушники. Когда в здании люди, музыку не послушаешь, а сейчас можно. Есть ещё маленький телевизор, спрятанный в тумбе, но включать его не хотелось, это Ромка всякими реалити-шоу увлекается. Тим поморщился.
Странная все же девушка эта Дина. Все стараются умотать с работы пораньше, а она задерживается. И смотрит на него, Тимура, так, словно он делает что-то не так. Хотя он-то что? Он просто дежурит.
Неожиданно ему показалось, что на него кто-то пристально смотрит. Ощущение было необычным — Тим не был особо чувствительным, скорее, относил себя к толстокожим тугодумам.
Сняв наушники, он огляделся. Что это может быть? Кто-то подошел к окнам и смотрит в холл. Но было ещё недостаточно темно, чтобы при этом оставаться невидимым.
На всякий случай охранник выглянул во двор, а потом закрыл жалюзи. В холле они были шелковисто-зелеными и красиво сочетались с кремовыми стенами. Мраморная лестница отражалась в зеркалах.
Чувство взгляда со стороны не исчезало. Что за ерунда?
Тим решительно направился к лестнице и резко обернулся. И неожиданно заметил легкое, почти неуловимое движение. Но не в холле, а в зеркале.
И тут вспомнились слова Дины о том, что она видела тут, в доме, девочку. Потому что летучий силуэт, отразившийся в зеркальном стекле, был похож на маленького ребенка.
Но исчез он так быстро, что разглядеть ничего не удалось, и уже через пару минут Тим сам не верил, что видел его.
А если видел, то что или кто это мог быть?
Неужели он забыл проверить, заперта ли дверь в подвал? Конечно, сам подвал закрывается со двора, но строители могли забыть навесить замок. Это единственно возможное объяснение.
Тимур быстро прошел, почти пробежал коридор и толкнул небольшую узкую дверь в конце его. Она была заперта на прочную задвижку. Войдя, он нашарил на стене выключатель. В подвале вспыхнуло сразу три мощных лампы, осветив довольно обширное пространство. Справа виднелось квадратное углубление — рабочие уже забетонировали чашу бассейна, пол вокруг неё тоже уже был залит ровным слоем бетона. А дальше высились штабеля кирпича, приготовленного для сооружения перегородок.
И ни души.
Спустившись по каменной лестнице и пройдя вперед, Тим толкнул дверь. С её наружной стороны звякнул замок. Заперто. И люк, через который подавались кирпичи и бетон — тоже. Он обошел весь подвал — слуховые окна повсюду были либо закрыты изнутри, либо заколочены. Ничего не оставалось, как вернуться обратно в холл.
Ощущение чужого взгляда исчезло. Померещилось или нет?

***
Я — не человек.
Я сразу поняла это, когда проснулась.
Для меня нет стен, нет голода и усталости. Иногда я пытаюсь быть собой и вспоминаю свое имя — Айра. Но имя тоже убили. Его больше не помнит никто, кроме меня.
А папа называл меня Иришей. Но Айра мне нравилось больше.

А ещё у меня была игрушка — глиняный колокольчик. Мамин. С птичками и рыбками. Когда-то он потерял свой язычок и перестал звенеть. И тогда мама привязала внутри колокольчика свое колечко, и у него появился новый голос.
Дин-дин-дин.
Его тоже убили и сожгли.

***
 Первое, что услышала Дина, подходя к офису — завывание и скрежет. А потом грохот. Надо бы глянуть на этот подвал — если верить Жене, то череда смертей в «Альтаире» началась после того, как решили устроить там какую-то баню. Да, сауну.
Обойдя дом, она увидела двух рабочих в комбинезонах, суетящихся вокруг истошно воющей бетономешалки. Судя по их напряженным лицам, что-то с агрегатом было не то. Дина уставилась на медленно вращающуюся емкость, по форме напоминающую бутылочку из-под питьевого йогурта. Внезапно она затряслась, взревела раненым бизоном и, окутавшись вонючим дымом, замерла.
— Твою мать! — сплюнул под ноги один из работяг. — Опять сдохла, блин!
— Пойду, Славину звонить, — флегматично заявил другой и направился к входу в подвал.
— Звони! Пусть мастеров шлет, я им эту хреновину чинить не нанимался, — рабочий вытащил из кармана пачку сигарет, заглянул в неё, смял и бросил в кусты. Потом заметил Дину и слегка смутился.
— Дать сигарету? — как ни чем ни бывало спросила девушка. Парень пожал плечами. Потом улыбнулся и кивнул.
— Строите? — Дина достала сигареты, протянула парню и сама тоже закурила.
— Да разве это строительство? — хмыкнул рабочий, с явным наслаждением выдувая струю дыма. — Морока одна. То это не так, то то. Техника вообще на грани фантастики, похоже, её где-то на помойке нашли.
— Вижу, — усмехнулась девушка. — А давно вы тут?
— Так почти месяц. Вначале надо было уровень пола опустить, землю и прочее барахло вручную гребли, туда же бульдозер не загонишь. Потом яму копали и фундамент укрепляли. Вот и проваландались две недели. Сейчас бы быстрее пошло, так раствора нет. Дали вот эту дурынду, — он в сердцах пнул безмолвно застывший агрегат, — так сама видишь, что это за дрянь.
— Да, весело у вас. А что тут в подвале раньше было?
— Да ничего особенного, топка была. Древняя, разваленная совсем. Дом-то раньше не был к центральному отоплению подключен, вот и обогревался от этой печи. Ну и хлам всякий — камни какие-то, особенно с плитой намаялись. Тяжела, зараза.
— Что за плита? — заинтересовалась Дина. — Тоже каменная?
— Ага. Она землей присыпана была, Радик до неё докопался. Размером со столешницу, и толстая — еле вытащили, чуть пупы не надорвали. А под ней я тазик нашел. Валерка ученых хотел вызвать, но Славин не дал — велел на свалку вывезти.
— Тазик? — удивилась девушка. — Эмалированный?
— Не-а, вроде фарфоровый, только грязный очень. С каким-то гнильем внутри — тряпки и черепки горелые. Олег в нем поковырялся, железку какую-то отыскал, потом ей Славин забрал.
— Железку? Аппарат?
— Да какой там аппарат, ерундовина закопченная. Вот такого размера, — он согнул пальцы колечком.
Дина задумалась. А что если этот кусочек металла радиоактивен? Хотя Роман упоминал, что проверил весь дом с дозиметром, но тогда уже этой железки в подвале не было.
— И последний вопрос, — девушка огляделась и, не обнаружив поблизости урн, швырнула окурок на асфальт. — Кто такой Славин?
— Бригадир наш, сейчас приехать должен. Надо же с раствором что-то решать.
— Слушай, хочешь, я тебе ещё пару сигарет подкину? А за это ты, когда Славин ваш приедет, зайдешь за угол и свистнешь как следует. Я услышу.
— Договорились, — ухмыльнулся парень. — Так свистну, что мало не покажется.
Первое, что она услышала, войдя в офис, было известие о смерти Ираиды. Секретарша скончалась ночью от язвы желудка.
В холле собралось человек семь, что-то обсуждали, размахивая руками.
У дверей, заложив руки за спину, стоял успевший сменить Тимура Роман.
— Чума продолжается, — шепнул он Дине и поежился.
Девушка зашла к себе, сложила подготовленные вчера документы в папку и отправилась к Селиванову. Но того в кабинете не было. Тогда она положила документы на стол и тихонечко вышла. Где-то на этаже слышался плач.

***
Лора с утра твердо решила две вещи.
Первая — она пошлет Макса ко всем чертям. Ночью он опять ей звонил и пьяным голосом приглашал к себе. Называл киской, зайкой и рыбкой. Похоже, чтобы имя больше не перепутать. Фоном разговора шла музыка и чьи-то явно нетрезвые крики.
Нет, спивающийся донжуан все же печальное зрелище, и пусть их бурный роман останется приятным воспоминанием, не более. Лорочка не из тех решительных женщин, которые способны без конца вытаскивать любимого из пучины порока. Ей нужно крепкое мужское плечо, забота и внимание.
Маятник качнулся в другую сторону, и теперь Лора готова была признать, что Илья — не самый плохой вариант. Но об этом она подумает потом, позже.
Вторая — надо все-таки после работы съездить в больницу к Ленке. Даже если не пустят. Передать сок и записку, чтобы поддержать в трудную минуту.
Первый, кого она увидела, подъехав к офису, был Селиванов. Он садился в машину, но, заметив Лору, подошел. Лицо его было осунувшимся и совершенно серым.
— Ираида умерла, — буркнул он, закуривая.
— Ираида?!
Лора зажала ладонью рот, словно боялась сказать что-то ещё.
— Именно.
Так они и молчали — она, сидя в машине и чувствуя, как дрожат колени. И он — глубоко затягиваясь дымом.
Курить Илья Викторович бросил почти пять лет назад.

***
Колечко проснулось вместе со мной. Только теперь оно привязано не к колокольчику, а ко мне. Или я к нему.
Оно стало красивей, чем раньше — в нем красный камень, похожий на каплю крови. Он дает мне силу, чтобы убивать.
Я видела кровь.
Тогда, когда меня убили.

***
Дина вернулась к себе и только успела вывести на экран шаблон для пресс-релиза, как прямо под их окном раздался разбойничий посвист. С дерева взлетели галки, Женя нервно вздрогнул и оглянулся.
— Это меня, — невозмутимо сообщила Дина и выскочила из комнаты.
Священные пляски вокруг сломавшейся бетономешалки продолжались. Теперь во дворе собралось уже пятеро мужиков, один из них, пытался что-то отвинтить от агрегата, остальные скептически наблюдали и переругивались.
Позвавший Дину парень незаметно кивнул на худосочного субъекта в комбинезоне и кепке с какой-то эмблемой. Похоже, он тут действительно был главным.
— Можно вас на минутку? — негромко окликнула она бригадира.
Тот нахмурился, но подошел. Очевидно, решил, что опять будут высказывать претензии, что они шумят и мешают работать. Услышав вопрос, ещё больше напрягся, заподозрив Дину в причастности к охране исторических ценностей. Ведь по идее ту плиту надо было ученым показать, а не сразу на свалку везти.
Когда же девушка заверила его, что ни к какой охране отношения не имеет, и интересует её только кусочек металла, найденный в тазике, удивился, но ответил не задумываясь:
— Селиванову я ту фиговину отдал. Когда о работе отчитывался. Мне он зачем? А ему, может, интересно.
Чем может быть интересен заместителю генерального директора найденный в подвале кусочек металла, Славин пояснять не стал. Очевидно, бригадир шабашников просто хотел показать заказчику, что они не зря деньги получают, роют и строят в поте лица.
Поблагодарив бригадира, Дина вернулась в офис.
— Нет, Илья Викторович ещё не возвращался, с утра уехал, даже наверх не поднимался, — сообщил Роман.
— Слушай, — девушка понизила голос, — ты говорил, что с дозиметром по зданию ходил.
— Ходил, — подтвердил охранник. — Когда Вадик умер. Меня Женя к нему в кабинет пустил специально. И остальные комнаты проверил тоже. Даже на чердак и в подвал слазил, когда все ушли. А что?
— В кабинетах директора и Селиванова тоже был?
— Нет, кто меня туда пустит, ключи они нам не оставляют. Да я и сам бы не полез, мало ли…
— А если я принесу тебе одну штуку, проверить сможешь её?
— Без проблем, дозиметр до сих пор в тумбе валяется, все забываю отнести. Так что тащи.
— У меня пока её нет, но как будет, принесу.
— Только учти, завтра — не моя смена. Тимкина. Вообще-то нас тут трое, но сейчас третий в отпуске, вот мы меняемся через день.
— Попробую сегодня, — неуверенно пробормотала Дина.

***
Руководитель охранной фирмы, которому Илья поручил найти Мишкины следы, позвонил рано утром. Нашел и готов отчитаться. Договорились, что Селиванов подъедет к нему перед обедом.
Но когда Илья, не успев войти в холл, услышал о смерти Ираиды, внутри вдруг поднялась волна тошнотворного сосущего страха. Так он никогда в жизни не боялся — до холодного пота. Страх был да же не за себя и свою жизнь. Это было подсознательное ощущение чего-то равнодушного и безжалостного. Когда по тебе скользит красное пятнышко лазерного прицела, ты хотя бы знаешь, что на другом конце луча — человек.
А тут была пустота.
Он заставил себя остановиться, задал кому-то какой-то вопрос, с трудом понял ответ и пошел обратно. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Тем более повод есть — он поедет к Игорю Николаевичу немедленно. Как он сразу не подумал, что откладывать нельзя?
Увидев подъехавшую Лорочку, Илья подошел к её машине. Опять что-то говорил.
Очнулся только когда задохнулся дымом от тлеющего сигаретного фильтра.
— Что с тобой?! — почти кричала девушка, вцепившись в его рукав.
Он с изумлением посмотрел в её перепуганные глаза.
— Прости, прости меня. Я поеду, ладно?
— Может быть, мне с тобой?
— Не надо, я скоро вернусь.
Он наклонился и коснулся губами её губ, провел ладонью по щеке. А потом быстро зашагал к своей машине.
Если все это устроил Мишка, он выроет его из-под земли и лично сотрет в порошок. Если это Мишка, а не та пустота, которую он отчетливо ощутил только что.
Он поехал на служебной машине, сам вести не мог.
И почему его пробрало именно сегодня? Не когда умер Шевченко или Козловский, не вчера, а именно сегодня. Может быть, потому, что сегодня пустота выбрала его?
Машина затормозила перед переходом, и он качнулся вперед.
Генка так и не позвонил, затаился. А самому звонить противно. Да и не факт что генеральный не отключил телефон, чтобы истеричные замы не говорили ему гадостей. Чтобы не знать… Илья позвонил Сергею Ивановичу и велел тому сообщить директору о смерти его секретарши.
Потом злобно ухмыльнулся — проверка на вшивость, Гена. Неважно, кто её устроил, но ты её не прошел.
— Вот, сведений немного, но думаю, что других больше не будет, — Игорь Николаевич, крепко сбитый мужик с военной выправкой положил на стол перед Ильей прозрачный скоросшиватель.
Надежды рухнули — Михаил Сергеевич Глебов, 1970 года рождения разбился в своей машине под Рязанью три года назад. К справке были приложены фотография надгробья, сделанная явно с помощью мобильного телефона, и ещё одна — черно-белый снимок, сделанный на месте аварии — салон разбитого «Пежо» и в нем Мишка — безжизненно запрокинутая голова, залитое кровью лицо.
— Если это инсценировка, то безукоризненная, — медленно произнес Игорь Николаевич.
— Нет, не инсценировка, — покачал головой Илья.

***
Ещё раз просмотрев материалы о странном происшествии в особняке Солопова, Дина все же написала письмо координатору проекта «Таинственные преступления прошлого». Она просила дать ей электронный адрес Сергея Некрасова или переслать ему её сообщение. Ответ пришел неожиданно быстро.
Письмо было от самого Некрасова и содержала всего одну строчку: «Что именно Вас интересует?»
Дина задумалась — что же конкретно она ищет? Это сформулировать легко: она пытается узнать, почему вдруг в доме, простоявшем почти двести лет, один за другим начали умирать люди? Но какое отношение имеет к нему преступление, произошедшее в 1865 году? На первый взгляд — никакого. Кроме того, что в истории особняка просто больше не за что зацепиться. Но вряд ли неизвестный Некрасов так сразу поймет подобное логическое построение.
Поэтому она ответила кратко:
«Меня интересуют версии исчезновения Ирины Солоповой. Те, которые не вошли в статью. Хотелось бы встретиться и поговорить».
«Странные интересы. Но встретиться можно. Сегодня в 20-00 в пивном баре «Дельфин», меня можно узнать по красной бандане».
Девушка задумалась. Тащиться в пивной бар, чтобы полюбоваться на какого-то сомнительного типа? Где он, этот «Дельфин» хотя бы находится? Всезнающий интернет с помощью своего апостола — поисковой системы сообщил, что указанное заведение находится вблизи Киевского вокзала. Вот только вокзальных пивнушек ей для полного счастья не хватало…
Но ехать придется. Только вначале хорошо бы поговорить с Селивановым. Её размышления прервала Лора. Она боком протиснулась в комнату и, покосившись на Женю, сражающегося на мониторе компьютера с отвратительным чудовищем, шепотом сообщила:
— Илья звонил, приглашает вместе пообедать. Придется перстень надеть. Думаю, будет серьезный разговор.
— Держи, — улыбнулась Дина и достала коробку от скрепок. — Ты как, отошла немного?
— Вроде бы, да. А вот Илья распсиховался именно сегодня. Аж трясет его. Ираиду, конечно, жалко. Да и Ирку — у неё, оказывается, кроме матери, никого не было. Даже бабки или тетки какой завалящей. Извини, я тороплюсь, попозже ещё поговорим.
— Хорошо, скажи Илье Викторовичу, что я уже все сделала. Папка в приемной на столе. Пусть заберет.
Лора кивнула и так же боком выскользнула за дверь. Женя её появления, похоже, даже не заметил.

***
Я прячусь уже реже, и мне нравится смотреть вокруг. Тогда, когда меня убили, все было другим, более медленным, не таким ярким. Я помню снег и скрип полозьев салазок, смешную лошадку и ещё куклу, сидящую на подоконнике. Теперь в доме нет кукол.
Может быть, я проснулась, чтобы увидеть все это — солнце, огромные дома, людей в странных одеждах?
Я играю с колечком, и оно говорит мне, что дочь змеи должна убивать.
Или это говорит мне камень, похожий на каплю крови?

***
Селиванов встретил Лору у входа в ресторан «Приют художника». Почему он выбрал это место, он и сам не мог объяснить. Но готовили тут прилично, так почему бы и нет?
Девушка пристроила машину на стоянку, надела темные очки и огляделась. Илья махал ей рукой от входа.
Они выбрали столик подальше от окон — за ними слишком ярко светило солнце.
— Стейк из осетрины с молодой картошкой, — глянув в меню, заказала Лора. — И яблочный сок.
— И все? — удивился Илья.
— Всё, — вздохнула девушка. — Картофель, конечно, лишний, но ужасно люблю.
— А меня вот прокормить сложно.
И он заказал такую кучу еды, что Лора слегка опешила.
— Тогда мне… ещё фисташковое мороженое, — решилась она на отчаянный поступок. — Пропадай моя фигура, но гулять, так гулять!
Официант отошел, и Селиванов перешел к делу, ради которого, собственно, он и пригласил Лору. Лучше было бы, конечно, сделать это вечером, но он не хотел ждать.
— Лорочка, — Илья накрыл ладонью её пальцы, — послушай… Если я тебя попрошу, очень попрошу сегодня же…
— Что? — девушка напряглась. Неужели прямо сейчас придется давать ответ? Но она не готова, она ещё ничего окончательно не решила. А как же программа — цветы, театр, знакомство с мамой?
— Сегодня же напиши заявление об отпуске, я тебя очень прошу. Съездишь куда-нибудь, отдохнешь — я сразу же подпишу. Уходи прямо после обеда.
— Нет, — Лора покачала головой, — не могу.
Пальцы Ильи скользнули по перстню, и было непонятно, гладит ли он его или руку девушки.
— Я боюсь за тебя, — почти шепотом продолжил Селиванов. — Я не знаю, что происходит. Но мне страшно. И больше всего — за тебя.
— Я тоже боюсь, — голос Лоры звучал почти спокойно. — Но сбежать в такой момент, оставив тебя одного — не проси. И потом, я здорова, как космонавт. Так что будь уверен — мне ничего не грозит. Мне за других страшно. Что это может быть?
Показалось ли Илье или нет, что за тонированными стеклами очков он уловил в глазах девушки янтарный отблеск? Или это была игра солнца, отраженного от хромированного столика, который катил официант?
— Понятия не имею, — Селиванов пожал плечами. — Я уже голову сломал. Кое-что проверил — не подтвердилось. Поэтому и прошу, пока я не разобрался — держись подальше от офиса. Если в отпуск не хочешь, то я тебя в командировку отправлю, в Пермь.
— Жуть какая! — всплеснула руками Лора. — Хотя, говорят, сибирские мужчины весьма импозантны и темпераментны, — коварно добавила она.
Илья насупился. Конечно, его кудрявый ангел шутит, но шутка эта ему не понравилась. Остаток обеда он посвятил бесполезным уговорам — Лора-овечка превратилась в Лору-упрямого барана, и все его доводы упирались в это катастрофическое упрямство.
А десерт завершился совсем уж отвратительно — к их столику внезапно подвалил не вполне трезвый тип со смутно знакомой физиономией и развязно потребовал объяснений, почему это его киска (он так и сказал - киска!) обедает с каким-то хлыщом.
И тут Илья был поражен ещё одной доселе неведомой ему ипостасью Лорочки. Она сняла очки, с ледяным спокойствием выслушала претензии типа, потом встала и, ухватив того за шикарный галстук, отрезала:
— Я обедаю с тем, кто мне нравится, Макс! Катись к черту! К своим кискам, птичкам и прочим насекомым. А ко мне больше не приближайся!
Опешивший тип вращал глазами и хватал ртом воздух, соображая, стоит ли затевать потасовку. Илья поднялся во весь свой немалый рост, прикидывая, как бы половчее послать нахала в нокаут. Но не успел — тот, с шумом выдохнув, вырвал из рук злобной фурии свой галстук и быстренько ретировался навстречу спешащему охраннику.
Лора вновь села за столик, надела очки и кротко улыбнулась.
— Кто это был? — изумился Селиванов.
— Так… тень прошлого, — последовал небрежный взмах руки.
— Назойливая тень, — пробормотал Илья. И, помолчав. Добавил: — Но я рад.
— Чему, — девушка неспешно доедала мороженое.
— Тому, что ты сказала. Что обедаешь с тем, кто тебе нравится.
— И это — чистая правда, — она встала и, даже не взглянув на усаженного заботливым официантом за отдаленный столик Макса, пошла к выходу.

***
Кошка, бешеная кошка! И дура — променять его, Макса, на какую-то офисную крысу!
Он потребовал водки и икры. Ничего, скоро получит аванс за сериал, может себе позволить. Много водки и икры. Нет, коньяк — дрянь, только водка!
Макс выпил, и снова перед глазами поплыло.
Это же надо — какая-то сучка вот так его перед всеми опустила… И глаза у неё сумасшедшие, желтые. От злобы, наверное.
Он потер грудь. Неужели все-таки сломал ребро на этой долбанной съемке? Приложился к реквизиту за каким-то фигом. Постановщика драк гнать взашей! Так он Ваське-режиссеру и скажет — взашей. Макс Бортнянский слишком дорог публике, чтобы его какой-то козел об реквизит колотил.
Да пошли они все — эти проститутки, потаскушки, шлюшки! У него талант, он себе ещё найдет.
И все-таки, что у неё было с глазами?
А грудь все болит, сволочь…

***
Удивительно, но Селиванов позвонил Дине сам — поблагодарил за сделанную работу. Пока она пыталась придумать повод поговорить с ним наедине, он сам предложил ей зайти — какие-то проблемы с рекламным буклетом.
С буклетом все было в порядке, просто Илья хотел попросить Дину на время заменить Ираиду. За зарплату веб-дизайнера и премиальные, разумеется. Ненадолго, пока они не найдут нового секретаря. Максимум на неделю.
— Хорошо, — неохотно кивнула девушка, которой идея сидеть в приемной не слишком понравилась. Но разве у неё есть выбор? — Попробую.
— Вот и отлично! — с явным облегчение воскликнул Селиванов. — Если что-то нужно разъяснить или нужна какая-то помощь, сразу обращайтесь.
— Илья Викторович, — решилась Дина. — Может быть, мой вопрос покажется вам странным…
— Ничего, ничего, задавайте, — он присел на край стола и вопросительно выгнул бровь.
— Славин, бригадир строителей сказал, что отдал вам кое-что, найденное рабочими в подвале. Какую-то металлическую штучку. Куда вы её дели?
Теперь удивленно поднялись обе начальственные брови. Оригинальные вопросы задает эта девица. Но почему не ответить, если и скрывать нечего?
— Это был перстень, Диночка, старый, покореженный перстень. Из любопытства я отдал его на реставрацию. Получилась забавная безделушка.
— Та, что вы подарили Лоре? — сообразила Дина. — С красным камнем?
— Та самая, — кивнул Селиванов. — Камень мастер вставил, перстень без камня не смотрелся. Коралл, кажется. А почему вы спрашиваете?
— Просто интересно стало, — смутилась девушка. — Меня старинные вещи интересуют.
— Попросите Лору показать, — улыбнулся Илья. — Он ей нравится.
Кивнув, Дина вышла из кабинета.
Спустившись к себе, она объявила Жене, что временно переезжает в приемную — но только на время. А потом вернется. Если в этом заявлении и была скрытая угроза, то до ленивца она так и не дошла. Да и кто, собственно, ему Дина — да никто, не начальник и не работодатель. А боссу кляузничать она не станет, в этом он почему-то был уверен.
Переместившись в приемную и включив компьютер, девушка первым делом отыскала в нем список сотрудников со всякими полезными вещами — адресами, телефонами и днями рождений.
День рождения Лоры был шестого июня, а первая смерть — Натальи — произошла тринадцатого, ровно через неделю. Это могло означать что угодно и ничего, быть простым совпадением. Но хоть какая-то точка отсчета появилась.
Потом Дине пришлось разбираться с системой делопроизводства в «Альтаире», принимать какие-то факсы и отвечать на звонки. Селиванов по громкой связи попросил кофе, осекся и принялся извиняться. Кажется, он забыл, что Ираиды в приемной нет.
— Я сейчас сварю, Илья Викторович, — улыбнулась девушка. — Вам покрепче?
— Да, если можно, покрепче, пожалуйста, — пробормотал заместитель директора. — Да, и вызовите Сергея Ивановича, надо вопрос с похоронами решить.
В столовой Дина опять наткнулась на Лору. Перстня на той уже не было. Наверное, опять спрятала.
— Ну, как пообедали? — засыпая кофе на две порции, поинтересовалась Дина.
— Страшное дело, — закатила глаза девушка-овечка. — Представляешь, не успели поесть, подвалил пьяный Макс. Едва не подрались.
— Макс, это кто?
— Бортнянский, звезда экрана. У меня с ним был роман когда-то. Жуткая тайна, только теперь Илья все равно в курсе.
— Ну ты даешь! — Дина с интересом уставилась на кудрявого ангелочка. — Такие страсти, да в обеденный перерыв.
— Не говори, — вздохнула Лора. — Там-то я из себя стерву изобразила, а теперь отходняк начался. Боюсь, что Илью я напугала даже больше, чем Макса. Что он обо мне подумает?
— Ничего, переживет, — хмыкнула Дина, отодвигаясь подальше от шипящей паром кофеварки. — Пусть знает, что у тебя есть характер.
— У меня вообще голова кругом, я так не могу. Илья предложил отпуск взять, я не согласилась.
— А кто-то, вроде бы, только об этом и мечтал. Или я путаю?
— Вот поэтому и кругом, — Лора допила чай и встала. — Такая я противоречивая, черт побери, что сама не могу в себе разобраться.
Дина проводила её взглядом. Надо было спросить о перстне, но почему-то она промолчала. Ладно, вначале с Некрасовым нужно встретиться, а там посмотрим. Скорее всего, эта безделушка тут вообще ни при чем.
Мимо двери кто-то прошмыгнул, но она стояла к ней спиной, разливая кофе в чашки. А когда обернулась, то все исчезло — черные блестящие глаза под ровно подстриженной челкой, фланелевое платьице… только легкие шаги простучали по коридору.
Интересно, почему бы ещё одну кофеварку не поставить в приемной? Тащить поднос по лестнице ещё то развлечение.

***
Пивной бар «Дельфин» её вначале ужаснул — в полумраке прокуренного помещения колыхались у столиков совершенно однородные фигуры и гудели голоса. Потом она начала различать фигуры по росту и комплекции. Преобладали тут явно мужчины.
Дина осторожно двинулась вперед, пытаясь обнаружить хотя бы одного в красной бандане. К счастью, на неё никто не обращал внимания, тут был особый мир, сосредоточенный на одном фетише — тяжелой стеклянной кружке с янтарным, увенчанным пенной шапкой содержимым. Дина добралась почти до конца зала, и только там обнаружила искомого субъекта — среднего роста крепыша, повязанного косынкой на манер комсомолки-ударницы. Пробравшись к его столику, девушка мрачно спросила:
— Вы Некрасов?
— Здравствуйте, — приветствовал её крепыш. — Это вы хотели меня увидеть?
— Я хотела поговорить, — уточнила Дина.
— Пиво пьете?
— Редко.
— Сейчас как раз подходящий случай. Думаете, почему я сюда хожу? Потому что тут лучшее нефильтрованное пиво во всей Москве. И всегда свежее. Так что рекомендую.
Он жестом подозвал паренька в белой сорочке и жилетке и велел принести ещё пару пива. Через минуту на столик перед Диной опустилась кружка. Она отпила глоток и признала — напиток неплох.
— Я вас внимательно слушаю, — отер пенные усы Некрасов.
— Наверное, вы сочтете меня ненормальной, — многообещающе начала Дина. — Но я работаю в том самом особняке, где произошло похищение Ирины Солоповой.
Некрасов слушал её внимательно, изредка прикладываясь к кружке и кивая. Но не перебивал. Под конец рассказа девушка окончательно пала духом и про себя решила, что если бы ей кто-то изложил такую чушь, она бы точно постаралась поскорее отвязаться от подобного собеседника.
Воцарилась тишина. Если конечно не считать того, что вокруг продолжали жужжать посторонние голоса.
— Ну вот что, — наконец произнес Некрасов, уставившись на неё ясными голубыми глазами. — Давай на ты, а?
— Хорошо, — обреченно кивнула Дина.
— Насчет того, что сейчас у вас в офисе происходит, ничего полезного сказать не могу. А насчет дела об исчезновении дочки Солопова ты права — в нем много мутного. Такого, что в статью не вошло. Вернее, вначале было кое-что, но потом выкинули — все-таки сайт посвящен криминальным преступлениям, а тут явная чертовщина намешана. Да и потом дополнительная информация появилась. Но, знаешь что, надо бы тебе ещё с одним человеком встретиться. И вот он-то может попробовать увязать все эти события, такая у него… специальность. Предлагаю отправиться к нему и поговорить втроем.
Дина насторожилась. Идея пойти куда-то и оказаться наедине с двумя мужиками ей не понравилась. Она этого Некрасова видит впервые в жизни, и что у него в мыслях — одному богу известно.
— Сразу предупреждаю — Митька производит сильное впечатление, но на самом деле он существо вполне разумное, даже прагматичное. — Крепыш допил пиво и вопросительно посмотрел на Дину. — Ну что, едем?
— Далеко?
— На Баррикадную, по дороге я ему звякну, чтобы свободен был.
Девушка пожала плечами и кивнула. Ладно, в конце концов, она попадала и в более сомнительные ситуации.
Некрасов усадил её в обшарпанный «форд» и они покатили по вечерним улицам. По дороге он кому-то звонил, ему звонили.
— Митька нас ждет, клиентов у него сегодня уже не будет, — сообщил он, останавливаясь у длинного желтого дома. — Пошли. Только ничему не удивляйся и не пытайся спорить — Митька этого не выносит.
Дверь квартиры на третьем этаж открыл самый настоящий Карабас-Барабас, облаченный в жемчужно-серебристую хламиду и клетчатые комнатные тапочки. Поверх хламиды стелилась длинная черная борода, подпираемая объемистым животом.
— Двигайте в комнату, — скомандовал Карабас и зашлепал куда-то в глубину квартиры. — Я кофе сварю.
Длинные волосы его были связаны сзади хвостом.
Помещение, куда они вошли, больше всего напоминало декорацию к «Гарри Поттеру» — стены отделаны дубовыми панелями и черным муаром, на полках — какие-то то ли астрономические, то ли физические приборы и толстые потрепанные фолианты. Камина не было, зато горели несколько свечей. На столе с толстыми гнутыми ножками среди каменных шаров и чашек с остатками пепла возлежал черный пушистый кот.
Дина остановилась в изумлении, но потом, вспомнив рекомендацию Некрасова не удивляться, опустилась на деревянный стул с высокой спинкой и принялась рассматривать комнату.
— Кофе, — пробасил вернувшийся хозяин. Только сейчас она поняла, что толстяк довольно молод — не больше тридцати лет.
Девушка взяла крошечную серебряную чашечку и пригубила. Потрясающе — напиток был черен, горяч и пах просто божественно.
— Мить, мы насчет Солоповых, — напомнил Некрасов.
— Не спеши, Серега. Это тебе не пиво глушить. Кофе требует паузы.
— Угу, кстати, как магистратура? Движется?
— Движется, куда ей деться, — хозяин, усевшись в огромное кресло, стоявшее за столом, усмехнулся. Из-под длинных усов сверкнули крупные зубы. — Значит, насчет Солоповых хотите поговорить? И что сподвигло?
Дине пришлось повторить рассказ. В отличие от Некрасова, Митька несколько раз задавал уточняющие вопросы. Особенно насчет каменной плиты и фарфорового тазика. Потом сложил на животе поросшие черными волосками руки и задумался.
— Какой, говоришь, камень в перстне?
— Красный. Селиванов сказал, что коралл.
— Коралл… Считается оберегом и хранителем здоровья. Но это так, на поверхности. Жемчуг, коралл и янтарь несут в себе мощнейшую энергетику, потому что создавались живыми организмами, в отличие от обычных камней. А сочетание двух или нескольких полей может дать самый неожиданный эффект. Тут он, похоже, сработал как усилитель. Ты перстень хорошо рассмотрела?
— Вроде бы, да. На нем змея и гроздь ягод.
— Змея и ягоды… А не было там рисунка двойных змей? Вот таких?
Он схватил гелевую ручку и на обрывке бумаги нарисовал два зигзага.
— С обратной стороны. Клеймо, — кивнула Дина. — Ты что-то знаешь об этом перстне?
— До сих пор не знал, но если дело в нем, то должен быть знак рода Тлепанко.
— Какого рода?
— По имеющимся в отдельных источниках данным, жена Дениса Ивановича Солопова Татьяна Петровна была из Южной Америки. Из маленького племени, которому удалось спрятаться где-то в лесах побережья и сохранить какую-то часть культуры и обычаев тольтеков. Если ты знаешь, какая это культура…
— Почти ничего не знаю, — покачала головой Дина.
— Ладно, об этом по ходу. В общем, Солопов был исследователем — зоологом и этнографом. И, участвуя в экспедиции в Южную Америку, изучал не только животных, но древнеиндейскую культуру. Майя, инки, тольтеки и ацтеки тогда уже были большей частью истреблены и как народы исчезли, но отдельные общины ещё оставались. Европейцев они не жаловали и мало кому доверяли. Уж не знаю, как там и что было — об этой экспедиции сам Солопов оставил мало записей, пришлось искать разрозненную информацию. Известно, что он некоторое время жил среди каких-то индейских племен. Один из его попутчиков упоминал, что однажды, когда за ним приплыл корабль, Денис Иванович поднялся на его борт не один, с ним была красивая черноволосая девушка по имени Солай Тлепанко. Говорили, что она — дочь местной не то колдуньи, не то жрицы. И отличалась она от своих соплеменников светлой кожей, почти такой же белой, как у испанцев или англичан. Именно поэтому соплеменники девушку не любили и считали ведьмой, дочерью сурукуку. Говорили, что жрица родила её от одной из самых страшных ядовитых змей побережья.
— Сурукуку, это знаменитый бушмейстер, — пояснил Некрасов, — здоровенная змеюга со смертельным для человека укусом.
— Да, бушмейстер. Но, думаю, что дело было прозаичнее — жрица, которой по статусу не положено было иметь детей, скорее всего, прижила дочь с кем-то из бледнолицых. А чтобы уберечь себя и ребенка от преследований, придумала такую вот байку. Сама она происходила из когда-то очень могущественного рода Тлепанко, в котором династию продолжали мужчины, а женщины занимались всякими магическими обрядами. Сородичи юную Солай не трогали, остерегались мести сурукуку, но по понятным причинам не особо любили, так что судьба ожидала её незавидная. А тут приплыл приличный человек, которому черные глаза Солай пришлись по душе. Вот мать, видимо, и решила — пусть уж лучше вдали, но зато с семейной жизнью у дочери все будет в порядке. А, может быть, девчонка просто сбежала с заезжим красавцем. Так что вернулся Солопов домой с невестой. Вначале научил её русскому языку, потом она крестилась, и только став Татьяной Петровной, пошла с ним под венец. К сожалению, портретов Солай Тлепанко почти не осталось — я нашел только этот.
Толстяк встал и, порывшись в книгах, извлек довольно тощую брошюру. На развороте была фотография, сделанная с миниатюры — молодая женщина с темными волосами, уложенными в высокую прическу. Прямой изящный нос, высокий лоб. В общем, судя по изображению, никаких особых черт, выдававших экзотическое происхождение у жены Солопова не было. Или их сгладил художник.
— Думаю, что поначалу Солай пришлось несладко — попасть из привычного теплого климата в Москву, где люди говорят на чужом языке, учиться носить обувь и европейскую одежду, жить в каменном доме. Но довольно быстро индейская девчонка превратилась во вполне цивилизованную даму. Вот только соседи её не очень любили.
— Почему? — машинально спросила Дина, рассматривая портрет.
— Дело в том, что Солопов привез из той экспедиции много предметов, которые относились к тольтекской ритуальной магии. Тут были и огромные гонги с изображением солнца, и жертвенные ножи, и каменные таблички с письменами и рисунками. Человеческие жертвы были традиционны для тольтеков, и атрибутика была соответствующей. Слухи о том, что подобные нечестивые вещи хранятся в доме, постепенно поползли по соседям. Уловив так называемое общественное мнение, часть предметов Денис Иванович передал в соответствующие музеи, а кое-что спрятал в подвале. Но жену ведь не спрячешь. Несмотря на то, что она крестилась и регулярно посещала церковь, её считали язычницей и сторонились. Прислуга в доме долго не задерживалась, а те, кто получал расчет, плели всякие небылицы — дескать, хозяйка по ночам превращается в огромную змею и устраивает всякие колдовские пакости.
— Ну, это домыслы глупых обывателей, — усмехнулся Некрасов. — А факты?
— Факты странные. В рассказах об этих превращениях московские обыватели весьма подробно описывали сурукуку: очень крупная змея, красновато-желтая, с черными ромбами на шкуре. И в каждом ромбе — по два светлых пятна. Так-то вот.
— А это действительно?...
— Да, бушмейстер так и выглядит, — кивнул Некрасов. — Не гремучник, не анаконда или куфия — именно бушмейстер.
— А следующий факт, — продолжал Митька, теребя бородищу, — незадолго до похищения девочки появился в тех местах некий старец Дионисий. Приютила его одна старуха, считала святым человеком. И начал этот Дионисий частенько захаживать в гости к няне дочери Солопова.
— Ага, к Пелагее Свиридовой, — вспомнила Дина.
— Да, вела она с ним какие-то беседы. Подолгу и почти всегда в отсутствие хозяев. А сразу после того, как исчезла девочка, старец собрал манатки и тоже испарился. Полиция его разыскивала как лицо, бывавшее в доме, где произошло преступление, но не нашла. А при осмотре комнатенки, где он обитал, обнаружили закатившуюся под топчан металлическую бляшку со странными значками. И обрывки сгоревших бумаг с опять-таки с непонятными буквами. Примерно такими.
С ловкостью фокусника хозяин вытащил из-под какой-то тряпки серебряную потускневшую пластину с выдавленными на ней знаками. Латинские буквы были знакомы, а вот странные угловатые иероглифы она видела впервые.
— Что это?
— Это текст средневекового магического заклинания. Не буду врать, что штука эта древняя, изготовлена с полсотни лет назад с подлинника.
— Интересный ты человек, — задумчиво произнесла Дина. — Для чего могут понадобиться такие вещи?
— Я маг, — совершенно буднично заявил толстяк. — Кто-то называет нас псиониками, кто-то сенсами, а кто-то вообще считает это фарсом, но мне плевать. Я занимаюсь тем, чем считаю нужным заниматься. И именно поэтому меня заинтересовало дело Ирины Солоповой, дочери индейской колдуньи.
— Ты уверен, что она была колдуньей? — девушка пыталась прийти в себя после такого заявления. Надо же — маг. Ну, всякие газетные шарлатаны и гадалки — это понятно. Но, похоже, Митька не из их числа и говорил с ней вполне серьезно. И ему от неё ничего не надо — не привораживать ведь и не насылать порчу она сюда явилась. Ну ладно, маг так маг.
— Дочь колдуньи не может не быть колдуньей, — пояснил маг Митька. — Конечно, она крестилась и старалась быть примерной христианкой, но все равно что-то осталось. Наверняка она прятала это глубоко, но кое-что проскальзывало. Например, перстень. Она, судя по клейму, привезла его с собой из Южной Америки. Похоже, это было что-то вроде амулета и родового знака в одном флаконе, возможно, нечто вроде «детского оберега», который передается в семье от ребенка к ребенку. И когда Солай родила дочь, перстень стал её хранителем. Мать произвела соответствующий ритуал или, выражаясь современным языком, перепрограммировала амулет. Это обычное дело.
— Но как он оказался в подвале? И кто такой был старец Дионисий? — девушка слушала, напряженно подавшись вперед. Неужели ей не морочат голову? Она машинально погладила пластинку, и Митька её тут же отобрал, шутливо пригрозив пальцем.
— Думаю, что он был не тем, за кого себя выдавал, — задумчиво ответил толстяк. — Судя по оставленным уликам, он был отнюдь не святым старцем, а черным магом или посланцем кого-то из могущественных жрецов с родины Солай. Дело в том, что магические знаки в описании несведущих людей выглядят примерно одинаково — фигурки, значки, какие-то символы. Не видя их, я точно сказать не могу, — он развел руками. — За первую версию — то, что этот Дионисий выглядел как обычный старик и говорил по-русски. За вторую — свойственная тольтекам безжалостность в отношении человеческой жизни. Но логика их действий одна.
— И какая? — Некрасов медленно крутил по столу шар из зеленоватой яшмы, а кот следил за ним прищуренным желтым глазом.
— Логика следующая — Солай, возможно, была не слишком сильна в магии, это ведь как музыкальный слух или талант к живописи — кто-то родится с огромным талантом, а кто-то так себе. Но её дочь Ирина… думаю, она была наделена куда большими способностями. И, повзрослев, могла стать для кого-то опасной. Поэтому её нужно было уничтожить. А уж кто её вычислил — можно только догадываться. Думаю, что объяснение произошедшего всего одно — девочку в тот вечер убили, тело сожгли, а пепел и что там от неё ещё осталось, в жертвенной чаше закопали в подвале дома, прикрыв место захоронения плитой. Вместе с ней постарались расплющить и сжечь её амулет — перстень.
— И кто же убийцы? — Некрасов прищурился не хуже кота.
— Убийцы — няня и старец, — уверенно сказала Дина. — Насчет горничной не уверена, скорее всего, она тут ни при чем.
— Почему ты уверена насчет няни?
— Потому что она врала полицейским. Насчет троих мужчин в масках и шубы. Она не могла видеть из детской, во что завернули ребенка.
— Ты тоже обратила на это внимание? — с некоторым удивлением переспросил Некрасов. — Молодец. Мне эта история сразу не понравилась, веяло от неё каким-то ужасом. — Жаль, что содержимое чаши на свалке пропало — можно было на экспертизу отправить. Но вот насчет сжечь? Мить, ты представляешь, какая должна быть температура?
— Только сжечь, — отрезал маг. — Иначе ритуал был бы неполным. Огнь должен был убить её силу. А температура… Топка в особняке была, ты сам говорил. И именно в подвале — оттуда теплый воздух по трубам шел наверх для обогрева комнат. Много ли маленькому ребенку надо, а у убийц в запасе было три часа.
Дине стало нехорошо. До этого она старалась не давать волю воображению, но сейчас представила, что в тот вечер пережила девочка, и её затрясло.
— Теперь осталось понять, что же произошло, когда строители нашли плиту, — пытаясь прийти в себя, выдавила она.
— Мне кажется, тут сыграла злую шутку случайность. Смотри сама — перстень-талисман, обладающий значительной магической силой, все же не смог защитить ребенка от убийц. Скорее всего, он был временно нейтрализован, а это уже грозит неприятностями тому, кто позже будет иметь с ним дело — он может дать такой импульс, что мало не покажется. Возможно, его пытались расплавить, но не вышло — думаю, что он изготовлен из какого-то сплава, имеющего температуру плавления выше, чем обычное серебро. Дело в том, что сила оберега очень зависит от его формы, не зря ей всегда придавали огромное значение. Поэтому перстень деформировали и закопали вместе с останками ребенка, а затем придавили плитой. Эх, хотел бы я её видеть! Я, конечно не силен в древнеиндейской магии, но что-то в ней было, и оно удерживало оставшуюся силу оберега до тех пор, пока плиту не убрали. А потом перстень восстановили, вернули ему форму и вдобавок ещё вставили в него коралл. Понимаешь ход рассуждений?
— Понимаю, — кивнула Дина. — Значит, людей убивает этот кусок серебра?
— Не совсем так. Он — защитник, способный убить только при реальной угрозе тому, кого он оберегает. Дело в коралле. Он многократно усиливает возможности амулета. И если прибавить к этому энергетическое поле человека и его эмоциональные возможности, тогда происходит мгновенный всплеск, и выброс негатива запускает механизм уничтожения. И тот срабатывает в самой уязвимой точке организма. У кого-то слабее сердце, у кого-то — сосуды мозга, кто-то носит в себе новообразование или имеет крошечную эрозию стенок желудка. И вот вам инфаркт, инсульт, рак, да что угодно… Прошу прощения, в медицине я не слишком силен, но характер воздействия именно таков — ураганный удар в незащищенное место.
— Черт! — Дина сжала ладонями виски. — Эта штука почти сутки пробыла у меня. А Лора носит его… Ужас. Или ты морочишь мне голову?
Она с надеждой посмотрела на Митьку. Но тот только пожал плечами:
— Это легко проверить. Нужно всего лишь взять перстень и вынуть из него камень. И спрятать их в разные места, лучше всего закопать на большой глубине.
— Вот всё-таки, Митька, слушаю я тебя, и разум у меня однозначно за разум заходит, — задумчиво констатировал Некрасов. — Ты с такой уверенностью говоришь о совершенно невероятных вещах.
— Ну почему невероятных, — пожал плечами толстяк. — Человек как энергетическая система весьма уязвим и нестабилен, достаточно сущей ерунды, чтобы начались сбои. А если это целенаправленное и довольно мощное воздействие, то тем более. Если представить, что некто наденет на палец замкнутый энергетический контур с усилителем….
— То что? — вяло спросила Дина, думая, что ей делать дальше — сообщать Селиванову или действовать самой.
— То в момент эмоционального всплеска этот некто становится для окружающих опаснее любого вооруженного бензопилой маньяка.
— И что, защититься от него нельзя? Заземлиться там…
— Нет, можно конечно. Либо просто не смотреть в глаза передатчика — того, у кого перстень имеет контакт с телом. Либо специально ставить мощную защиту от воздействия.
— Мне это нужно, — решительно заявила Дина. — Сегодня же. Потому что завтра я хочу покончить со всем этим.
— Хорошо, я попробую, — подумав, согласился Митька. — Не знаю, что выйдет, но что смогу, сделаю.
— И ещё… — Дина помолчала. Сегодня носитель, как ты его… её называешь, имела контакт. Думаю, довольно эмоциональный.
— Кто эти несчастные? — немедленно заинтересовался Некрасов.
— Один — наш замдиректора Селиванов. Второй — Макс Бортнянский. И за него я боюсь больше, он вызвал сильный гнев.
— Это тот самый хмырь, который во всех сериалах маячит? — хмыкнул толстяк.
— Митька, ты смотришь сериалы? — притворно ужаснулся Некрасов.
— Иногда смотрю. А что? Можно было бы попробовать спасти хлопца, если ещё не поздно, но только как до него добраться?
— Если вы тут без меня обойдетесь, я попытаюсь его отыскать. Заодно и твою развесистую теорию проверю. Дина, запиши на всякий случай наши телефоны и дай свой. Уж если влезать в авантюру, то командой как-то веселее.
Они обменялись номерами мобильников, после чего Некрасов был выставлен из квартиры, а маг уставился на Дину, словно вивисектор на подопытное животное.
Во всяком случае, ей так показалось.

***
Макс не любил вечерние съемки. В то время, когда нормальные люди расслабляются и получают удовольствие, он, видите ли, должен изображать интеллектуального адвоката с бицепсами. Но куда денешься — сегодня снималась сцена, в которой адвокат вечерней порой беседует с главной подозреваемой на мосту, на фоне ночного неба.
Лиза, игравшая злодейку, была свежа, словно огурчик с грядки, а Макс после дневных возлияний выглядел помятым и бледным. Режиссера это не волновало — по сценарию героя накануне в очередной раз напоили, совратили и поколотили, так что вид вполне соответствовал.
Радуясь, что не нужно сегодня бегать, прыгать и драться, Бортнянский взошел на мост. Из-за экономии бюджета, мост был самым настоящим, на него установили софиты и тележку с камерой.
Ребра продолжали болеть. Макс уже высказал все и постановщику и режиссеру. В конце концов, ему была обещана материальная компенсация за понесенные увечья. Компенсация, это хорошо… Но грудь с левой стороны ныла все больше, и боль отдавалась в руку.
Произнеся пару фраз из сценария, Бортнянский умолк, и скептически изогнув губы, выслушал ответ партнерши. Потом широко взмахнул рукой и скривился.
— Стоп! — заорал оператор. — Это что ещё за гримасы? Машка, вытри ему пот со лба, блестит!
— Что-то мне не хорошо, — пробормотал Макс, из-под салфеток, которыми гримерша обрабатывала ему физиономию.
— Пить надо меньше! — фыркнул режиссер, лохматый тощий тип с бородой. — Ну что, готово? Поехали!
В тот момент, когда актриса начала проговаривать свою часть диалога, к режиссеру на цыпочках подошла ассистентка и что-то шепнула на ухо. Тот поморщился и кивнул. Чертова пресса и тут нашла. Но раз уж нашла, то и ладно, пусть будет дармовая реклама.
Взмыленный Некрасов был допущен на съемочную площадку. Макса он разыскивал довольно долго — лишь с десятой попытки удалось отыскать человека, который мог знать телефон Бортнянского, но тот оказался отключен. Начав заново, Сергей по цепочке добрался до страдающей патологической мнительностью особы, не желавшей сообщать, где именно происходят ночные съемки популярного сериала. Пришлось ехать на студию и показывать журналистское удостоверений. После чего искомый адрес был получен, но мост указан не тот. И только чудом он умудрился попасть в нужное место — проезжий таксист подсказал, что снимают на следующем мосту, около парка.
— Вы хотите взять интервью насчет новой серии? — режиссер попытался прочесть в удостоверении название печатного органа, но не смог, мешали мечущиеся по площадке тени.
— Да, у актера Бортнянского, — Некрасов не сводил глаз с фигуры Макса в черном длинном плаще и шелковом синем шарфе.
— Сегодня он не в лучшей форме, — разочарованно буркнул режиссер. — И придется ждать конца съемки.
— Я буквально пару слов. А потом побеседую с вами, — Сергей готов был пообещать напоить вусмерть всю группу, чтобы только добраться до Макса.
— И вы хотите сказать, что не знали о подложенной бомбе?! — донеслось с места съемки. Актриса в ответ небрежно двинула плечиком и злобно фыркнула.
— Стоп! Снято! Макс, что у тебя сегодня с руками? Дергаешься, как паралитик.
— Тут станешь паралитиком! Я вам не Гурченко, чтобы с переломами сниматься! — вышел из себя Бортнянский. — Да я вздохнуть нормально не могу!
Некрасов пользуясь моментом, бросился к плюхнувшемуся на складной стул актеру и оттеснил в сторону гримершу.
— Максим, слушайте меня внимательно, — негромко шепнул он. — У вас что-то болит?
— Ты кто такой? — удивился Макс. — Ты чего тут делаешь?
— Тебя, идиота, спасаю! Отвечай быстро, времени мало!
— Грудь болит, ребра, наверное, сломаны, — с явной жалостью к себе произнес актер. — Ноет и ноет. Слева.
— В руку отдает?
— А ты откуда знаешь?
— Это не ребра. Тебе надо срочно на кардиограмму, это похоже на инфаркт.
— Чего?!
— Ничего. Хочешь сдохнуть, продолжай тут обезьянничать. Но я бы на твоем месте с такими вещами не шутил. Вызови скорую или сам поезжай в больницу. Срочно!
— Я что, похож на больного? А съемка? Мне за неё бабки платят, между прочим.
— Бабки на гроб тебе и так соберут, восьмым будешь… или девятым, я уже со счета сбился. Объяснять долго, но кардиолог тебе сейчас необходим, если уже не поздно.
Краем глаза Некрасов заметил приближающегося к ним режиссера и рявкнул:
— Если я ошибаюсь, штука баксов с меня!
— Окей, — сразу согласился Бортнянский, и с трудом стащил с себя осточертевший плащ. — Только я без машины, а скорую ждать можно до утра. Отвезешь?
— Поехали!
— Макс, ты куда?! — заорала ассистент режиссера, кидаясь наперерез. — Ещё две сцены снимать!
— Да пошла ты! Плохо мне, поняла! — он швырнул в женщину шарфом, охнул, схватился за бок и заковылял за Некрасовым
— Сволочь, какая сволочь… — причитал режиссер, заламывая руки. — Ну и черт с ним! Будем снимать адвоката со спины. Никита, ты сзади на Макса похож, надевай его шмотки и иди в кадр! И чтоб я ещё когда-нибудь с этим уродом связался…

***
Роман дремал на диване в холле. Включенный телевизор показывал какой-то боевик, на маленьком экране бегали фигуры в черном, пинаясь и вскрикивая.
Неожиданно вздрогнув, охранник дернул головой и едва не потерял равновесие. Захлопал глазами, потянулся и потер ладонями лицо. Потом нашарил пульт и принялся искать в телевизоре что-то более увлекательное. Замигали говорящие головы, поющие девушки, реклама памперсов…
Справа почудилось движение. Забыв о пульте, Роман обернулся. На нижних ступенях лестницы сидела крохотная девчушка и внимательно смотрела на экран телевизора.
— Ты откуда? — почему-то шепотом спросил охранник.
Девочка не услышала или сделала вид, что не слышит. Тогда он откашлялся и уже громче поинтересовался:
— Откуда ты тут взялось, дитя?
Дитя промолчало, даже не взглянув в его сторону.
Часы на стене показывали половину двенадцатого. За окнами — поздний вечер, даже ночь, а тут, в офисе сидит на лестнице ребенок явно детсадовского возраста. И ведь все сотрудники «Альтаира» давно ушли, он лично проверял. Свет везде потушен и никого нет. Откуда же взялась эта девочка?!
Он снова уставился на малышку. Сидит, сложив ладошки на коленках, блестящие черные волосы закрывают лоб и уши, только глаза поблескивают, да торчит крошечный розовый нос.
И тут охраннику стало не по себе. Ну не может тут быть никакого ребенка! Здание заперто на замки, сигнализация включена. В дом проникнуть никто просто не мог. Значит, ребенка привели сюда ещё днем. Но это тоже сомнительно — он ведь никуда не отлучался, не заперев предварительно дверь, как требует инструкция, и никого с детьми не видел. Тогда откуда взялась эта юная барышня?
Он осторожно встал с дивана и шагнул к лестнице. Интересно, ребенок в таком возрасте уже знает номер своего домашнего телефона?
— Ну-ка, иди к дяде, — он постарался как можно ласковей улыбнуться, — сейчас мы найдем твою маму…
Девочка мгновенно вскочила на ноги и тут же взлетела вверх на несколько ступенек. Глянула на Романа через плечо и помчалась дальше. Он растерялся, но потом устремился следом. На втором этаже было темно, и он с трудом нашарил выключатель на стене коридора. Пусто и тихо. Куда эта проказница спряталась? Он пошел вдоль стены, дергая двери за ручки — все закрыты, включая приемную. Даже кладовка, в которой уборщица держит свои тряпки и пылесос, заперта.
Этого не может быть! Он сам видел, как она вбежала сюда. Или маленькая хулиганка обвела его вокруг пальца, и пока он поднимался по одному маршу, просто сбежала вниз по другому? Роман огляделся — так и есть, лестница от площадки раздваивалась, и маленький ребенок вполне может проделать такой трюк. Он вздохнул и спустился вниз. Но и на первом этаже все двери, кроме столовой, были закрыты. А в столовой он осмотрел даже микроволновку и холодильник и заглянул под стол.
Девочка исчезла.
Некоторое время охранник ещё метался по этажам, то и дело замирая и прислушиваясь. Иногда совсем рядом ему чудились шелест и легкие шаги, но когда он оборачивался, никого не оказывалось.
В два часа ночи он обессиленно повалился на свой диван и уснул. Все лампочки, которые он мог включить на этажах, горели.
С лестницы донесся тихий смешок.

***
Я проснулась.
И снова научилась смеяться.

***
От Митьки Дина вышла уже в глубокой темноте. У подъезда поджидало вызванное такси. Четверть часа назад позвонил Некрасов и сообщил, что ему удалось отловить Бортнянского и загнать его в приемный покой первой градской больницы. Там ему сделали электрокардиограмму, взглянув на которую врач присвистнул и немедленно упек звезду экрана в стационар. Нет, не инфаркт, пока не инфаркт. Предынфарктное состояние. Должно обойтись.
Обещанную защиту, Митька ей установил с трудом — сопел, пыхтел, ругался, что у неё черт знает что с энергетикой, потом учил опускать какие-то щиты. Где взять эти проклятые щиты, было непонятно, так что в конце концов, маг от Дины отстал, сказав, что сделал все сам и в ближайшую неделю какая-то защита у неё есть. А там уж как знает — или по новой этой маетой заниматься, или ну её.
Дина решила про себя, что ну её, и отправилась домой.
Зря она, конечно, не позвонила Селиванову. Но как его найти? Ни его телефона, ни Лориного, она не знала, а ехать на работу и искать их в компьютере уже не было сил. Ничего, Митька сказал, что раз сегодня основной удар пришелся на Бортнянского, значит со вторым мужиком должно обойтись — и сравнил накопление убийственной энергии с накоплением змеиного яда. Для этого тоже нужно некоторое время. Очень ободряющее сравнение…
Толстяк предупредил Дину, что собирается прямо с утра заявиться к ним в офис и попробовать выяснить, куда рабочие вывезли плиту и чашу. Вдруг не на свалку, а где-нибудь в укромном месте выкинули. Мысль о тольтекских письменах явно не давала ему покоя.
Только в машине она поняла, как устала. Как будто весь вечер таскала на плечах мешки с песком. Зевая, она взглянула на часы.
Два часа ночи… С ума сойти.

***
Лоре не спалось, она ворочалась в постели, вспоминая поездку в больницу к Ленке. Вначале её не хотели пускать к ней, но потом вышла Ленкина мама и уговорила.
В небольшой палате ничего не было, кроме кровати, напоминавшей сложный агрегат, какого-то железного устройства с темным экраном и пары стульев. Ленку ещё вчера отключили от искусственной вентиляции легких, но говорила она пока только шепотом. Страшное, покрытое багровыми кровоподтеками лицо, голова в бинтах. И переломы обеих ног.
Но Ленка нашла силы даже улыбнуться.
— Ничего, пробьемся, — шепнула она Лоре.
Девушка вышла в больничный двор на подкашивающихся ногах. Слава богу, что все обошлось…
Сев в машину, позвонила Селиванову, рассказала про Ленку.
— Езди осторожней, — помолчав, попросил он. — Очень тебя прошу.
— Я постараюсь.
— Знаешь, чего мне больше всего хочется в данный момент?
— И чего же?
— Запереть тебя где-нибудь на три замка, чтобы не волноваться без конца, — скрипнул он зубами.


***
Утром, едва проснувшись, Дина начала думать, как бы уговорить Лору навсегда расстаться с перстнем. Конечно, лучшим вариантом было бы просто похитить опасный раритет и отдать его Митьке, пусть сам с ним разбирается. Но, увы, воровских навыков у законопослушной Дины Логиновой не было абсолютно никаких. Даже яблоки у соседей по даче они ни разу не таскала! Поэтому только от мысли, что она должна прокрасться в комнату и выкрасть перстень у Лоры из стола, ей становилось по-настоящему плохо.
А если она начнет объяснять девушке-овечке, что именно благодаря её перстню произошло столько смертей… Это может плохо кончиться. Лора весьма впечатлительна и сразу же решит, что именно она во всем виновата. И сколько придется потратить усилий, чтобы доказать ей обратное? Если вообще удастся. Ведь фактически она служила излучателем — спусковым крючком. Под удар попадал тот, кто вызывал её гнев или раздражение. Пусть бессознательно, но не дай бог ей узнать об этом.
Так что придется действовать исключительно хитростью. Да и Митька обещал, что приедет. Вдвоем они что-нибудь да придумают.
Она примчалась на работу раньше всех. Встретил её Роман, какой-то помятый и нервный.
— Привет, — кивнул он. — Ты так и не принесла ту штуку, которую хотела проверить.
— Пока не смогла. Может быть, завтра.
— Не знаю, выйду ли я завтра, — покачал он головой. — Хочу проситься на другой объект или уволюсь к чертям. Вот Тимку дождусь и слиняю.
— Лора ещё не пришла?
— Кудрявая? Нет. Вообще пока ещё никого нет.
Он невольно покосился через плечо на лестницу. Что это было ночью? Неужели он доработался до галлюцинаций? Хотя с таким режимом и до психиатра недалеко.
Поднявшись на второй этаж и открыв дверь приемной, Дина прошла к комнате, где работала Лора и дернула дверь — заперто. Если попросить ключ у охранника, он спросит — зачем. А потом, когда обнаружится пропажа перстня… Нет, так не пойдет. Лучше всего дождаться появления девушки-овечки и попросить у неё перстень поносить. А потом сказать, что потеряла. Да, это, пожалуй, самый лучший выход.
Воодушевленная этой идеей, Дина принялась разбирать оставленную курьером почту.

***
Она проспала на работу!
Лора подскочила в кровати и уставилась на будильник. Черт побери, звонил он или нет?! Размышлять об этом не было времени, срочно умываться и вперед! Кофе и косметика — в офисе.
— Лорочка, а позавтракать? — выглянула в прихожую бабушка.
— Некогда! До вечера, бабуль!
Вихрем влетев в холл, она промчалась в свою комнату, порадовавшись, что не нарвалась на начальство.
— Лорка, тебя Селиванов искал, — обернулся Борис.
— Ну вот, придется с некрашенной мордой идти, — вздохнула Лора. — Бледной и унылой.
— Да ладно тебе. Колечко подарочное надеть не забудь!
Вздохнув, она достала перстень. Неожиданно он показался теплым. Наверное, утреннее солнце успело нагреть стол. Поверх отложенных вчера бумаг она обнаружила ещё два детских рисунка — бегущего человечка и принцессу в длинном платье. Ну, Приходько, совсем оборзел! Опять даму с ребенком приводил. Лора вздохнула — ладно хоть опять бардак на столе не устроили.
Так, ненакрашенные глаза прикроем темными очками. Хорошо бы ещё помаду на губы, но некогда.
Прихватив несколько актов, она отправилась к Илье.
— Привет! — кивнула она Дине. — Шеф у себя?
— У себя. Погоди секунду, — заметив на пальце девушки перстень, Дина попыталась её остановить. Но Лорочка, тряхнув кудряшками, уже исчезла за дверью кабинета Селиванова. Ну не бежать же за ней.
Зазвонил внутренний телефон.
— Дина, ты? — раздался голос Тимура. — Тут к тебе пришел м-м-м… Дмитрий Иванович Сидоров. Спустишься или пропустить?
— Сидоров? — удивилась она. — А, большой и волосатый?
— Да, точно.
— Пропусти, пожалуйста.
Без хламиды, облаченный в джинсы и расшитую серым шелком черную рубаху, Митька все равно смотрелся для офиса «Альтаира» слишком экзотично.
— Забрала? — с порога вопросил он и плюхнулся на жалобно скрипнувший под ним стул.
— Нет, не успела, — Дина от досады готова была провалиться сквозь землю. Могла ведь проявить оперативность и сообразительность, а не проявила.
— И где? — похоже, Митька сегодня решил изъясняться в исключительно лаконичной форме.
— Там. — Дина кивнула на дверь кабинета Селиванова. — На руке у Лоры.
— Плохо. Или тебе босс надоел?
— С ума сошел?! Знаю, что надо действовать, но вот ка…
Договорить она не успела, в приемную вошел загорелый лысоватый мужчина. Мельком глянув на Дину, он поздоровался и решительно направился к злополучной двери.
— Подождите, туда нельзя! — вскочила она.
— Мне можно, я ваш директор, — бросил на ходу лысый, скрываясь в кабинете.
Дина схватилась за голову.
— Считаю до трех и вхожу, — она набрала в легкие воздух.
— Погоди, я сам справлюсь, — толстяк встал и легонько отодвинул её с дороги. — Ты туда повремени соваться.

***
Я вспомнила, как играют в прятки.
Я вспомнила, как пахнет дождик.
Но лучше всего я помню блеск лезвия ножа и капли крови на белом. Мне не давали кричать. Ладонь, зажимающая мне рот, пахла сдобным тестом.
Няня!!! Зачем ты поверила этому старику?!
Мама говорила, что если кто-то сделает мне больно, змейка на колечке оживет и укусит его. Но тогда она не успела.

***
— Лорочка, солнышко, умоляю тебя, я никогда себе не прощу, что не уберег тебя. Ну что, мне увольнять тебя, что ли? Ты этого хочешь?
Селиванов махнул рукой и в сердцах шарахнул кулаком по стопе бумаг.
Лора молчала.
Дурацкий какой день — по-дурацки начался и продолжается не лучше.
— Илья, ты думаешь, мне нравится эта идея? — наконец хмуро спросила она.
— А давай сделаем так… — он попытался поймать её взгляд. Но за темными стеклами глаз не было видно, только зеркальное отражение его перекошенного лица. — Я делаю тебе предложение, ты соглашаешься и берешь неделю, нет, две недели за свой счет, чтобы подготовиться к свадьбе.
— Что, вот так, сразу? — Лора начала злиться.
— А зачем тянуть? — в его голосе прозвучало искреннее изумление.
— И ты уверен, что я немедленно соглашусь?
— Стоп! — он выставил вперед ладони. — Нет, я понимаю, что надо вначале встречаться, с родителями чаи пить… Но ситуация такая, что… Я думал, ты поймешь.
— Нет, это ты не понял! Я ещё для себя ничего не решила, я не могу вот так, с бухты-барахты!
— Но ты же сама сказала…
— Что я сказала?
— Ты вчера сказала, что я тебе нравлюсь, — он принялся зачем-то сдвигать в сторону груду документов. Одна папка упала со стола, но Илье было на это плевать.
— Я это сказала, — раздельно произнесла Лора. — И могу повторить. Но это не значит, что я готова выйти за тебя прямо сейчас.
Её бросило в жар. Показалось, что все вокруг накалилось, особенно горячо было левой руке. Она даже взглянула на неё — рука как рука, только перстень почему-то жег палец. А снять его сейчас означало поставить на отношениях с Ильей крест. Но этого она не хотела, она хотела только объяснить, что…
Голова внезапно закружилась. Тупая боль обрушилась на затылок, и стены кабинета медленно поплыли.
— Лора?! — увидев, что её лицо сильно побледнело, Илья бросился к ней.
— Привет, казанова! — раздался от дверей знакомый голос. — Я-то думал, что ты тут руководишь коллективом, а ты девочек охмуряешь.
— Ген, погоди, — Селиванов подхватил падающую Лору.
— Ну, работнички! — захохотал директор. — При виде меня уже в обмороки падать начали.
Илья опустил девушку в кресло и растерянно оглянулся:
— Да заткнешься ты или нет?! Лучше помоги, ей плохо.
— Воду тащи, сейчас приведем твою Лорочку в чувство!
Илья заметался по кабинету. Графин, в который заботливая Ираида каждый день наливала свежую экологически чистую воду, был пуст. Схватив стакан, Селиванов бросился к двери. Там столкнулся с каким-то бородатым совершенно жутким типом, но не остановился — вода была важнее.
Геннадий тем временем склонился над креслом и первым делом снял с обмякшей девушки очки — притворяется или ей действительно дурно?
Глаза Лоры были широко распахнуты.
— В сторону! — заорал кто-то. — Не смотри на неё, твою мать!
Сильные грубые руки ухватили его за плечи и бесцеремонно отшвырнули в сторону. Он боком ударился о стол, ничего не понимая, сшибая телефон и ещё что-то. Грохот летящих на пол предметов, чей-то топот, вскрик. Ухватившись обеими руками за столешницу, Геннадий обернулся.
Толстяк, которого он видел в приемной, медленно отступал от распростершейся в кресле девушки. Вернее, не от неё, а от свившейся на её коленях огромной рыжевато-пятнистой змеи. Во внезапно наступившей тишине послышалось шипение. К застывшему в нелепой позе директору неторопливо поворачивалась копьеобразная голова, из пасти змеи то и дело появлялся раздвоенный язык, а глаза вспыхивали янтарем.
— Не смотрите на неё! — заклинал женский голос, но Геннадий был не в силах отвести взгляда от этих переливающихся медовых глаз, разрезанных острым зрачком. Что-то перевернулось внутри и скрутило его приступом тошноты. Руки подогнулись, и он упал лицом в темноту.

***
Я — Айра.
Я — дочь змеи.
И если кому-то хочется поиграть, я не против. Но игру выбираю я.
Прятки-пугалки-убивалки!
Кто не спрятался, я не виновата.

***
Они не успели — Дина поняла это сразу, как только заглянула в кабинет. Ей удалось это сделать после того, как в приемную вылетел очумевший Селиванов.
Дверь осталась открытой, и она увидела змею.
У стола корчился мужчина, назвавшийся директором, Митька, с полыхающим из-под бороды лихорадочным румянцем, пятился назад, четко и отрывисто выговаривая непонятные слова, Лора неподвижно лежала в кресле.
Но главной была змея, кольцо за кольцом сползающая с колен девушки. Она стекала вниз — огромная, переливающаяся в падающем из окна солнечном свете. Необыкновенно красивая и грациозная.
Медленно поворачивающаяся голова — нельзя смотреть ей в глаза, нельзя!
Это — смерть.
Дина заставила себя опустить взгляд и увидела на безжизненно повисшей руке девушки перстень.
Что там Митька говорил об усилении каких-то полей?
Что-то врезалось ей в спину, вталкивая в комнату, она лягнула ногой и обернулась. Селиванов! Увидев змею, Илья замер.
Митька искоса глянул на дверь и внезапно вытянул вперед ладони, что-то крикнув.
И тут снова раздалось шипение, и змея сделала резкий выпад в его сторону. Раздался странный треск, словно полыхнул огонь в сухом кустарнике.
Дина точно видела, что морда сурукуку не коснулась толстяка, тем не менее, его отшвырнуло к стене, и он сполз по ней безжизненной громадой.
— Она убьет Лору… Она убила Лору… — прохрипел Селиванов. И шагнул вперед, прикрывая собой Дину. — Пошла вон! Уходи отсюда, гадина!
Она тащила его за шиворот назад, но Илья упорно рвался вперед, размахивая стаканом и расплескивая воду.
— Тварь! Убью!
Показалось Дине или она действительно услышала тихий смех?
И это был детский смех.
Длинная челка, черные хитрые глаза, взметнувшаяся фланелевая юбочка.
Илья видел змеиное тело, скользящее мимо него быстрыми волнами, а Дина — улепетывающую со всех ног девчонку. Шипение, топоток, и все стихло.
И тогда она бросилась к Лоре и сорвала с её пальца перстень.
Илья безумным взглядом следил за ней. А потом опустился на пол и вцепился в собственные волосы.
Митька, тряся головой и кряхтя, возился у стены, пытаясь встать. Но у него это плохо получалось.

***
Одно лицо я научилась отличать. У неё светлые волосы и серые глаза. Добрые. И она меня не боится.
Я знаю — она не хочет, чтобы я убивала.
Но для чего тогда я проснулась? Когда-нибудь я узнаю. Если успею.

***
Высыпавшие во двор сотрудники «Альтаира с ужасом наблюдали, как в машину скорой помощи грузят носилки с пораженным неожиданным недугом директором. Серое лицо, перекошенный рот. Надо же — не успел в офис войти, и уже в таком виде в больницу увозят.
Лорочка, ладонью закрывая от солнца опухшие глаза, уверяла всех, что уже почти пришла в себя, но Илья Викторович настоял на том, чтобы её немедленно отправили на обследование. Сам довел до машины и уехал с ней.
Появление мрачного бородатого типа с огромным фингалом под глазом было встречено гробовым молчанием. Поглаживая живот и морщась, он, не говоря ни слова, погрузился в черный джип и умчался вслед за машинами медиков.
Дина стояла в приемной у окна и, прижавшись лбом к стеклу, наблюдала за происходящим во дворе и на стоянке.
Перстень Митьке она не отдала. Не могла отдать.
Интересно, понял ли он?
Если видел девочку, то понял. Но видел ли?
Здорово его шарахнуло — едва уцелел. Со всеми своими щитами и хитрыми защитами. А вот Дину не зацепило. Совсем. Это он с удивлением ей сообщил, когда смог прийти в себя и проверить. Больше всех пострадал директор — на него пришелся основной удар. Что там с ним, определят в больнице. Пока подозревают перитонит.
Лоре тоже досталось — Митька что-то объяснял насчет очков. Негативная энергия не могла проникнуть сквозь затемненные стекла, частично возвращалась к ней и снова излучалась. Дине стало не по себе, когда она представила это. А потом очки снял этот… Геннадий. Да, так называл директора Селиванов.
А удар по себе Митька спровоцировал сам — боялся, за неё, Дину. На что-то другое времени уже просто не оставалось.
Она закрыла глаза.
Сегодня перстень безопасен. Но завтра… Она обещала Митьке немедленно разделить его с камнем. Разделить и упрятать так, чтобы никто больше не нашел их.
И больше не будет смертей.
Перстень исчезнет, и с ним навсегда исчезнет маленькая черноволосая девочка в длинном платьице и белых носочках.
Айра, её звали Айра — так она написала крупными буквами под рисунком, найденным Диной на своем столе. Айра, Ира, Ирочка Солопова.
И когда успела?
На рисунке была смешная рожица — глаза-точки, в обрамлении лучиков-ресниц, длинная челка и кривой рот.
Зачем вернулась она в этот мир, зачем проснулась? Чтобы убивать и причинять боль? Вряд ли она сама знает ответ на этот вопрос. Или знает?
Неужели, это прощальный подарок?
Дина подошла к столу, достала из кармана перстень и острым ножом для бумаги отогнула зубчики, удерживающие камень. Красный коралл, словно большая капля крови, упал на ладонь.
Если она неправильно рассчитала, то сейчас она ещё раз убила Айру.

***
В комнате сгущались сумерки. Она просидела за столом несколько часов, не вставая, почти не шевелясь.
Позвонил Некрасов, он сидел у Митьки и отпаивал того какой-то настойкой. Знаем мы эти настойки. Звал присоединиться, но Дина отказалась. Завтра, все завтра.
Удивительно, но в приемную никто не заходил. Ни одна душа.
Слепо мерцал выключенный монитор, за окном плыли кустистые серые тучи.
Наконец она встала и принялась закрывать жалюзи. Последняя за что-то зацепилась, и Дина с удивлением обнаружила за ней цилиндрический аквариум с розовой хвостатой рыбкой. Увидев девушку, рыбка заметалась, разевая рот. Голодная… Рядом с аквариумом на подоконнике стояла коробочка с кормом, и некоторое время Дина бросала в воду растертый сухой мормыш. Надо завтра купить бедняге живых червячков.
И вообще — пора.
Коралл она по дороге бросит в пруд. А перстень…
Перстень останется тут. Надо найти способ спрятать его в доме так, чтобы никто никогда его не нашел. Но это завтра.
Она разжала ладонь, и серебряный ободок скатился на стол. В полумраке блеснула замершая змейка.
Если ты ещё тут, оставайся. Я не хочу, чтобы ты исчезла. Митька сказал, что без коралла перстень неопасен.
Дина, не оглядываясь, пошла к двери.

***
Она медленно спускалась по лестнице, прислушиваясь к звукам своих шагов. Им вторило эхо или кто-то осторожно крался за ней следом?
Показалось.
Тим отложил книгу и улыбнулся.
— Ты опять последняя.
— Жаль, что ты сегодня дежуришь, — вздохнула Дина.
— Сегодня дежурю. Зато завтра… Что если я тебя встречу завтра после работы? Может быть, ты хотя бы ради этого ты уйдешь вовремя?
Она оглянулась.
Нет, никого нет.
— Хорошо, завтра так завтра.

Она вышла на крыльцо и пошла по дорожке, чувствуя, что Тим смотрит ей вслед. А когда дверь за её спиной закрылась и звякнул замок, Дина обернулась.
Нет, не показалось — за окном второго этажа, там, где стоял аквариум, дрогнули жалюзи.
Дрогнули и снова замерли.
А потом крошечная ладошка что-то нарисовала в уголке запотевшего стекла. Приглядевшись, Дина различила кривую рожицу с глазами-точками.
Маленький дух старого дома, девочка с черными волосами…
Она осталась!