Как-то летом я проводил отпуск у своего двоюродного деда в небольшой деревушке неподалеку от Бологое. Накопившаяся за год усталость давала о себе знать, и я с упоением предавался спокойствию, царившему в этом тихом российском местечке. Каждое утро я уплывал по узенькой речушке, протекавшей мимо добротного дедушкиного дома, в соседнее озеро и, привязав маленькую одновесельную лодку к тростнику, долго сидел с удочкой в руках, наслаждаясь тишиной и тем особенным, чуть дурманящим запахом воды, каким пахнут только чистые русские озера.
По вечерам, выйдя из дому, я отправлялся бродить по лесным тропкам, прислушиваясь к еле слышным, но в то же время легко проникающим в кровь и бурлящим в ней звукам природы, наполнявшим меня трепетным сознанием близости ко всему живому, что окружает нас в этом мире. Иногда я шел в поле и, вдоволь нагулявшись среди бескрайнего моря гордо вздымавших в ночное небо свои тяжелые головки колосьев, падал в стог сена и, забыв обо всем, не ощущая своей телесной оболочки, смотрел широко раскрытыми глазами на раскинувшийся надо мной темно-синий ковер, вышитый яркими, различных оттенков - от зеленовато-белых до почти красных - разной величины, звездами.
Но вот отпуск мой подошел к концу, и я, с сожалением расставшись с этими чудесными местами, направился в Москву. Уезжать мне было удобней днем, и потому я взял билет в сидячий вагон. Отдав его проводнице, я прошел к своему месту у окна и расположился поудобней, предвкушая несколько приятных часов путешествия. Я всегда испытываю истинное наслаждение, глядя из мчащегося поезда на постепенно остающиеся позади величественно-строгие леса и нескончаемые поля, большие вокзалы городов и маленькие полустаночки, на людей, лишь возникающих перед взором и в тот же миг уносящихся куда-то вдаль с тем, чтобы, может быть, уже никогда не встретиться нам.
Вот около полотна стоит, облокотившись на руль старенького велосипеда, немолодой уже человек в больших сапогах, в потертых штанах и пиджаке, с поношенной кепкой на голове, из-под которой видна непокорная прядь волос.
А вот у переезда женщина в оранжевой куртке, с желтым флажком в руках. На ее лице застыло выражение какого-то безразличия. Во всей ее расслабленной позе - немного выдвинутой вперед и подогнутой в колене ноге, лениво поднятой вверх пухлой руке и запрокинутой назад голове с уже поседевшими волосами - сквозят досада и раздражение от того, что приходится встречать уже сотый, может быть, за этот день поезд.
Удивительно, как много может разглядеть человеческий взгляд за какую-то долю секунды. Кто эти люди? О чем думают, к чему стремятся? Как они прожили свою жизнь, были ли счастливы, нет ли? А если были, то в чем заключалось оно, их счастье?
От этих размышлений меня оторвал разговор двух женщин лет сорока пяти - пятидесяти, оказавшихся волею случая моими соседями. Одна, несколько полноватая, в кофте и вязаной шапочке; другая - напротив, сухощавая и подтянутая, в свободном летнем платье - обе они, похоже, были очень обрадованы так счастливо представившейся им возможностью поговорить.
Первая, привычно быстро перебирая спицами, которые она держала в руках, продолжала свой рассказ:
- А я ведь говорила ей, предупреждала: подожди ты, присмотрись получше. А то и полгода-то не знакомы. По кино, по дискотекам побегали, да уж и жениться. Любовь, говорят, у них. Разве ж они теперь родителей послушают? Теперь вот, пожалуйста: «Не сошлись характерами». Я замуж выходила, какое время было? И муж пил, сколько от него натерпелась. Все на своем горбу семью тащила. Да не разводиться же? А теперь вот в доме и достаток есть, да и хорошо живем, слава богу. А эти? Чуть что не по ним, так уж и разбежались.
Женщина отложила спицы и, достав аккуратненький платочек, вытерла навернувшиеся на глаза слезы.
- Да и бог бы с ними, с обоими. Оба молодые еще… Да Димочку, внучка, жалко. Ему и годика-то нет еще. Каково без отца-то будет? Совсем уж сердце мое изболелось.
- Да уж, сейчас молодежь и сама не знает, что творит, - отозвалась ее собеседница. - Я, к примеру, за своего Николая выходила, так знала, за кого иду - в школе вместе учились, потом - в институте. Уж закончили оба, работать начали, так тогда только… Детей, правда, нет у нас - сначала все не до того было, потом уж поздно показалось. Да зато не ссоримся никогда, да и живем так, что многие позавидуют.
- Вот и я говорю, присмотреться надо, понять, что за человек. Вот только без детей оно плохо, конечно.
- Да кто тут что знает. Сестра моя уж сколько лет с мужем прожила, а он вдруг уходить собрался. Так она ребенка родила, думала - удержит. А он все равно ушел. Какое уж тут счастье.
Внезапно к разговаривавшим повернулась сидевшая у противоположного от меня окна пожилая женщина, одетая в черное:
- Извините, пожалуйста, что я без приглашения в ваш разговор вторгаюсь. Вы знаете, месяц назад я похоронила мужа. Мы познакомились, когда нам еще по двадцать было. Всю ночь тогда по улицам гуляли. А на следующий день он сделал мне предложение. Я согласилась и никогда об этом не пожалела. Вот он в молодости.
Открыв сумочку, она достала маленькую фотографию, с которой улыбался молодой парень в старомодном костюме.
Я тоже взглянул на это пожелтевшее от времени изображение. Он не был особенно красив…
___________
сентябрь 1989 - январь 1990 года, Москва