ЮЛИЯ ЧЕРЕЗОВА http://proza.ru/avtor/adele1 - ПЕРВОЕ МЕСТО В 8-м РЕГУЛЯРНОМ КОНКУРСЕ КЛУБА «СЛАВА ФОНДА» МФ ВСМ
Июньский вечер пятницы в прекрасном городе Киеве (то ли матери городов русских, а то ли отце) сулил его жителям много радостей, хотя дождь лил уже неделю, не переставая. Впрочем, в любом городе мира теплый летний вечер, пусть и дождливый, накануне выходных радует и наполняет надеждами.
Лиза еле притащилась домой после работы – каждодневная езда на двух трамваях ее совершено выматывала, да и работа физически была для нее весьма тяжела, а тут еще бесконечный дождь…. Лиза работала в детском саду няней, в подготовительной группе, которую ежедневно посещало сорок детишек. Ну и что же, она была рада и такой работе, ведь никакой другой в этом городе ей предложить никто не мог. Ее занесло в Киев из Сибири вслед за Петей, студентом авиационного института, и, как выяснилось в дальнейшем, ее никто здесь не ждал. За исключением Пети, пожалуй…. Поженившись тихо и без свидетелей в воскресный день в центральном Дворце бракосочетаний, сопровождаемые осторожными вопросами работников загса – «а родители знают?», восемнадцатилетние Лиза и Петя храбро вступили в самостоятельную жизнь. Петя учился на своем втором курсе и получал стипендию, а Лиза судорожно искала работу, но, как выяснилось, для работы необходима была киевская прописка, которой у Лизы, конечно, не было….
Семейная жизнь протекала в восьмиметровой съемной комнате, в двух других жили хозяева своей сложной жизнью, периодически приходил милиционер, грозил Лизе пальцем и деликатно предлагал убраться вон к себе на родину – без прописки жить было нельзя. Лиза плакала, падала духом, снова безуспешно бежала искать работу. После того, как ей отказали в месте уборщицы в метро, Лиза решила: еще немножко, и она уедет домой! Но тут, как водится, удача улыбнулась ей – в последненький разочек (так она себе пообещала) зайдя в один неприметный детский сад на окраине города, она вдруг обнаружила человеческое отношение к себе. Закрыв глаза на отсутствие киевской прописки, и, вероятно, совершая немалое нарушение, заведующая детским садом, толстая добрая тетка, взяла-таки Лизу на работу няней, за шестьдесят рублей в месяц! Вот оно, счастье! Жить-то без прописки все равно было нельзя, ну так что? Если нельзя, но очень хочется – можно! А Лизе хотелось.
На фоне дородных тетушек-украинок, каждая из которых годилась ей в мамаши, Лиза сильно проигрывала. Маленькая, хрупкая, она не умела, на взгляд работящих теток, ничего. Не могла поднять куль с мукой, хотя в обязанности работников входила разгрузка машин с продуктами, не умела мыть качественно и быстро стены и полы, и работницы частенько поругивали Лизу, намекая, а иногда и открыто сообщая, что они думают о ней, а заодно обо всех русских в ее лице. В этом детском саду Лиза узнала много интересного – например, что русские, по мнению теток, не умеют работать, а все, чем гордится Сибирь, построено украинцами. Лиза возмущалась, убеждала, как могла своих работящих коллег в обратном, стыдила их за проявления национализма. Тетки беззлобно похохатывали, спрашивали – а на каком языке ты говоришь, Лиз? Сами они говорили на суржике – невообразимой смеси русского и украинского, которую считали самым настоящим русским языком. Говорить на украинском было еще непрестижно, только вчерашние деревенские жители позволяли себе это. Лизина русская литературная речь воспринималась ими как иностранный язык. Тетки считали каждую копейку и по выходным уезжали «в село». Лиза для них была существом из другого мира, «кацапка», как они называли ее между собой. Когда та пришла однажды на работу в супермодной юбке-брюках, весь детский сад только об этом и говорил, не понимая, что же это все же за одежка – то ли штаны, а то ли и нет!
Петя иной раз после своих лекций приходил помочь Лизе мыть коридоры в саду. Выглядел он крайне эффектно – на нем была темно-синяя форма гражданской авиации. Бросив фуражку куда-нибудь на шкаф и отбившись от приставучих детей , Петя, закатав рукава голубой рубашки, возил шваброй по коридору. Тетки выходили, вставали в ряд, тихо переговаривались между собой, некоторые утирали слезы - любовались…. Лизе в эти моменты до боли было жалко их всех, и не нужно было никакого языка, чтобы понять – они грустят над своей жизнью и немного завидуют ей. Их шальные мужья не считали нужным помогать женам, о чем тетки доверчиво сообщали Лизе, а на ее вопросы, а чем же тогда те занимаются, пожимали плечами…. Лиза почему-то всегда представляла этих мужей поедающими вареники, как у Гоголя - много больших мужиков рты раскрыли, а туда вареники летят. В общем, жизнь не была особенно легка, но прекрасный летний Киев, шелестящий каштановыми листьями, наполнял необъяснимой радостью каждый день.
Бытовым вопросам Лиза старалась предавать как можно меньше значения, но все же нужно было и стирать, и готовить, и вообще как-то играть роль хорошей хозяйки. Все это ей давалось с большим трудом. Придя с работы, она хотела только спать, и вместо того, чтобы гулять с Петей короткими летними ночами, выспавшись, начинала вместе с ним вести хозяйство. Стиральной машинки не было, горячей воды не было - Лиза, абсолютно не привыкшая к таким условиям, постоянно впадала в отчаяние. Стирка велась неделю – сначала белье замачивалось в холодной воде, дня на три. Затем его полагалось кипятить в «выварке» - огромном баке. Затем полоскание, отжим хилыми Лизиными ручонками (или сильными Петиными, если тот был дома). Потом следовала сушка – внизу, во дворе, куда надлежало спуститься с девятого этажа на лифте.
Вот как раз в один воскресный день начала лета Лиза с Петей выволокли белье вниз для просушки. Весь двор огромного девятиэтажного дома заинтересованно смотрел на них. Лиза слышала с утра, что сегодня какая-то Троица, праздник вроде, но ни она, ни Петр понятия не имели, что это такое. Хозяйка, похохатывая, сообщила Лизе: в праздник работать нельзя! Но почему – не объяснила. На окраинах Киева жили вчерашние сельские жители, знающие толк в обрядах и обычаях и вдохновенно их соблюдающие. Но что же было делать Лизе, если стирка белья длилась уже неделю? Решив, что это все предрассудки, юные супруги взялись развешивать тяжелое, капавшее белье. С чувством глубокого удовлетворения они поднялись домой, глянули в окно – шел дождь! И когда он только успел!! Пришлось бежать, снимать белье. Двор ехидно ухмылялся. За день раза четыре Лизе и Пете пришлось снимать и вешать белье, дождь то прекращался, то начинался снова. Двор злорадно хохотал над глупыми городскими детьми. К концу дня оба были совершенно измучены, белье с немалым трудом было развешано в комнате. Оно заняло все пространство и шлепало то Лизу, то Петю по лицам своими холодными мокрыми боками. Всю следующую неделю белье сохло в комнате, на улице постоянно шел дождь, в комнате было влажно, и Лиза ловила себя на мысли, что совершенно не хочет возвращаться домой, в сырую комнату, где невозможно увернуться от по-хозяйски расположившегося белья. Так и прошла неделя, в течение которой Лиза с Петей все время ссорились, мирились и ссорились снова, а Лиза думала: неужели стирка белья в Троицу привела к таким последствиям – небеса прохудились, дождь льет и льет, с Петей никакого ладу….
Не питая никаких иллюзий по поводу предстоящих выходных, Лиза, путаясь среди недосохшего белья, кое-как приготовила ужин, и, подперевшись кулаком, мрачно смотрела в окно – дождь поредел, но заканчиваться явно не собирался, а Петя глядел сычом. В дверь квартиры кто-то позвонил, но что им было за дело до звонка, в Киеве у них не было ни родных, ни друзей, за исключением товарищей Петра по учебе.
Дверь комнаты открыла хозяйка и мягко, умильно пропела – а это к вам, ребята, гости приехали! Следом за ней зашел высокий незнакомый Лизе парень, за ним девушка, тут же запутавшаяся в белье. Петр радостно завопил: Федька, братан! Какой Федька, откуда – Лиза знать не знала. Незнакомый ей Федька весело поздоровался, познакомил со своей женой Светой, и началась праздничная кутерьма. Федор оказался двоюродным братом Пети, тоже был родом из Сибири и также в свое время учился в Киеве. Затем он сподобился жениться на девушке из Донецка, распределился в Сибирь, родил двоих детей… но и только. Теплолюбивая украинская жена не приняла холодную, дикую Сибирь, и отныне они жили врозь – Света с детьми в Донецке, а Федор служил на родине, раз в год приезжая на Украину. Ничего хорошего из этого, разумеется, не вышло, но это совсем другая история.
Унылое Лизино настроение исчезло, как ни бывало (так уж Федор действовал на людей), возникло чувство, что она знает Федю сто лет. Вот уже и злополучное недосохшее белье снято и сложено, веревки убраны, а на столе сверкает розовыми боками черешня в огромной миске, и вообще есть все, что полагается для праздника, включая, конечно, бутылку вина. Лиза давно так не веселилась, шутки Федора смешили ее до колик в животе, Петр тоже приободрился, острил напропалую, нисколько не уступая Феде. Света, правда, почти не участвовала во всеобщем веселье, сидела, надувшись, изредка возражая в пику мужу, чем, видимо, изрядно его раздражала. Незаметно пролетел вечер, пора было устраиваться на ночлег. Тут подоспела квартирная хозяйка, кокетливо улыбаясь, сообщила, что соседи снизу будут счастливы приютить на ночь таких приятных молодых людей. За вознаграждение, разумеется!
Утром, едва продрав глаза, Лиза подскочила к окну. Солнце сияло во всю свою июньскую силу, лужи высыхали на глазах, и по всему было видно, что суббота будет жаркой. Решили съездить в Гидропарк, на Днепр. Правда, Света что-то там лепетала про покупку шуб для дочек, но какие шубы могут быть, когда на дворе лето! Поэтому, не слушая ее ворчания, компания ринулась на трамвай,прикативший к ближайшей станции метро, а там уж подземный поезд, рассекая холод подземелья, домчал всех до станции Гидропарк на левом берегу Днепра.
Конечно, много раз читала Лиза о том, что редкая птица долетит до середины Днепра! Но ей, выросшей на берегах большой сибирской реки, вовсе не показался Днепр чем-то особенным.
-Да, красивая река, широкая и величавая, но наша лучше – на Лизу внезапно накатил острый приступ тоски по родине, который она постаралась тут же задавить - чего портить настроение себе и людям!
На берегу толклась масса народу. Толпа рыбаков с удочками сосредоточенно пыталась что-нибудь поймать. В ожидании свободной лодки, на которой было решено отправиться в плавание по Днепру, компания вовсю веселилась, Лиза покатывалась со смеху от шуток Федора, Петя беззаботно что-то насвистывал себе под нос. Света же смотрела на окружающую среду весьма неодобрительно. Никто и не заметил, как рядом возникла группа явно чем-то недовольных парней. Лиза глянула на них – и ей почему-то стало страшновато. Петя упоенно свистел какой-то мотивчик.
-Эй, паренек, может, замолчишь уже? - поинтересовался главный, здоровенный парнище в татуировках.
Петр, не обращая внимания, продолжал свой художественный свист.
-Слушай-ка, ты, кому говорят, заткнись! Тут Петя понял: от него чего-то хочет этот уголовный амбал.
-Какие проблемы, ребята?
-Тебя по-человечески просят: заткнись, парень, а то…
Нахмурившись, Петя довольно надменно процедил сквозь зубы:
-Что хочу, то и делаю. Вас не спросил.
Лиза напряженно следила за этой беседой, с ужасом думая, что она ничем не сможет помочь Пете, если завяжется драка. Федор же старался примирить обе стороны, вставляя успокаивающие реплики, но его почему-то никто не слышал.
Наконец, эта перепалка, видимо, надоела татуированному громиле и он решил поставить точку в беседе – резким движением он выхватил из кармана блеснувший на солнце нож.
Не помня себя, Лиза, как в дурном кино, выскочила вперед и встала перед Петром. Ноги тряслись, во рту пересохло и сердце колотилось как бешеное. Главарь молча и крайне удивленно смотрел на Лизу. Потом сплюнул, пробормотал что-то себе под нос и, убрав нож в карман, повернулся уходить. Его команда потянулась за ним.
-Ну и кто тебя просил лезть в мужские разборки, - раздраженно рявкнул Петр.- Конечно, с девчонкой они не стали связываться. А я бы и сам справился!
Но Лизе уж было все равно, хотелось плакать, и на душе было как-то пусто. Федор примирительно заметил, что таких ситуаций надо избегать всеми силами, потому как – мало ли что….
На этом инцидент был вроде исчерпан, а тут подошла свободная лодка, и вся компания погрузилась в нее. Молодые люди сели на весла, и лодка понеслась на середину Днепра, рассекая носом водную гладь. И глядя на этот простор, слушая плеск воды, Лиза успокоилась и повеселела, как будто ничего и не было каких-то двадцать минут назад….
И вот опять балагурит Федор, а ему вторит Петя, Света снова дуется, а Лиза, опустив руку в прохладную воду, смотрит на свои пальцы и хохочет над шутками ребят.
Вдруг в воде мелькнула чья-то тень.
-Федя, смотри, а кто это? – крикнула Лиза сидевшему рядом Федору.
-Слушайте, а ведь это рыба, - весело отвечал Федор, как следует вглядевшись в глубины реки.
Лиза завизжала:
-Рыба, рыба!! А давайте ее поймаем!! – Рыба то уходила вглубь, то снова поднималась на поверхность, вяло шевеля плавниками.
-Это карп, его винтом моторки подбило…. Вот что, надо его и правда как-то поймать.
Оглядевшись вокруг, Лиза схватила полиэтиленовый мешок и протянула его Федору. Тот раскрыл мешок, расправил, опустил в воду и велел Лизе держать его. Сам же ловкими движениями стал загонять карпа в мешок. Борьба человека с рыбой длилась минут пятнадцать и завершилась успехом! Карп был пойман, на вид в нем было килограмма два весу, он слегка трепыхался в мешке, и чешуя его блестела.
После такого удачного улова всем ужасно захотелось на берег, видимо, для того, чтобы карпом поразить воображение рыбаков, стоящих на берегу с удочками. И это удалось! Когда Федор медленно пронес капающий водой мешок с карпом перед рыбаками, те, сначала замершие в изумлении, не смогли сдержать завистливых возгласов.
- А на что ловили?! А как?! Эээ, да он подбитый…. Ну конечно, что подбитого – то не поймать…
-Так пойдите, поймайте – гордо парировал Петр.
День клонился к вечеру, но еще можно было куда-то сходить, прежде чем ехать домой, и притомившаяся на жаре, слоняющаяся по Крещатику с карпом в прозрачном пакете компания решила пойти в кино. В темной прохладе кинозала карпу не грозила порча, а съесть его было решено дома на ужин. Фильм был так себе, ничего особенного. Лиза упорно смотрела на экран, пытаясь вникнуть в содержание фильма, борясь со сном. Глаза закрывались сами собой….
Выйдя из кинотеатра, все снова погрузились в изнуряющее пекло, на которое нисколько не повлиял спустившийся вечер. Еле таща ноги, они добрались до раскаленного трамвая, и пока тот, громыхая, несся стрелой через весь город, Лиза успела заснуть и даже выспаться на плече Петра.
Карп был торжественно зажарен на ужин и съеден,- как и положено, его запили белым вином. И хотя Лизе не очень понравилось обилие костей в нем, карп и Киев, июнь и плеск Днепра навсегда соединились в ее памяти с ощущением удачи, большой, как мир.
Наутро Федя и Света уехали в Донецк, к детям. Петя и Лиза продолжили приспосабливаться к жизни вдвоем, что часто бывало совсем непросто, а иногда почти невыносимо. Но всегда в начале лета Лизе вспоминался карп, лениво перебирающий плавниками в ласковой теплой воде и нож в руке бандита, сверкающий на солнце. И гремучая смесь этих воспоминаний давала всегда один и тот же эффект – откуда-то снова выплывали и вера, и надежда, и любовь, даже если вчера казалось, что для них больше не осталось в жизни места.