ТАША ПРОЗОРОВА http://proza.ru/avtor/tash2011 - ТРЕТЬЕ МЕСТО В 8-м РЕГУЛЯРНОМ КОНКУРСЕ КЛУБА «СЛАВА ФОНДА» МФ ВСМ
…Она осторожно ступала босыми ступнями по прохладной утренней гальке. Ненадолго замирала, когда острый осколок впивался в кожу, нетерпеливо выбирала камушки наиболее плоские. Впереди равномерно плескалось море, ещё почти пустынное, спокойное, не исхлёстанное суматошными человеческими ладонями. Тысячеустое солнце неспешно прикасалось к едва загоревшей коже, целуя нежно, слизывая ночные видения, оставляя мельчайшие, почти невидимые взгляду, отметинки...
…Он проснулся, выплывая из желанных видений своих нехотя, пытаясь продлить прохладу морского ветра, мечтая прикоснуться к упрямой жёсткости влажной морской гальки, ощутить её перекатывание между пальцев. Стояла необычайная московская жара, вставать и ввинчиваться в её сухой душный зной не было никакого желания. За окошком плавился асфальт, потоки воздуха искажали контуры стоящих внизу автомобилей, уныло желтел усталый газон, выставляя напоказ сухие жёсткие травинки.
Солнце, то же самое солнце, что сейчас неистово целует её там, где взлетает одинокий купол маленького парашюта, где берег застелен покрывалом человеческих тел, изнеможенных, раскинувшихся как попало, смотрело равнодушно на него, поддразнивая. Он задёрнул шторы, неторопливо умывался, и всё вспоминал, как она там, на море?
…Она в первое мгновение дёрнулась, пена с усердием ударила по коленкам, обожгла холодной влагой, особенно контрастной после солнечных исступлённых поцелуев. Вздохнула тихонько, вытянув руки, легла сверху на волну, задвигала ритмично ногами… Солёная вода слизывала поцелуи жаркого любовника-солнца, вскипала мельчайшими пузырьками, отвоёвывала пядь за пядью власть над женским телом…
…Он двигался и думал с той заторможенностью, какая и может только быть в уничтожающее жизнь пекло… Отказывался от встреч, переводил все контакты на телефон. Пил холодное молоко, кормил кота, одинаково с ним тяжело переживавшего красноватое марево за стенами дома. Спасался прохладным душем…
…Она вышла из ванной, мгновенно попав под холодный воздух кондиционера, тряхнула мокрой головой… Он почувствовал замёрзшие смешные мурашки на тонкой шее, прозрачную капельку, скользнувшую в неприметную ямочку у самых корней волос. Его тёплые руки прикоснулись к влажной холодной коже, согревая, впитывая в себя солёную тяжесть морской воды, лёгкость прогретой там, на пляже солнечной истончившейся кожи, затягивающейся медленным тяжёлым румянцем… Напряжённые плечи… бессильно висящие плети рук… крепко закрытые глаза… падение навзничь на белоснежные простыни… тягучий медленный полувздох-полустон…
…Он проснулся в водовороте болезненного желания, скрутившего податливое сонное тело. Не сопротивлялся. Зачем? Долго и неторопливо вплывал в действительность, восстанавливая сбившийся ритм сердца. Глаза сильно жгло, словно долго, непозволительно долго смотрел на солнце…
Равнодушные двери вытолкнули её на московскую улицу. Она задохнулась в первое мгновение от смрада нагретого асфальта, бессмысленности окружающего бетона и камня. Быстро, насколько позволяли медлительные светофоры, перебежала широкую улицу и оказалась в спасающей благословенной прохладе искусственного воздуха одного из столичных торговых центров. Улыбалась, вспоминая многочисленные истории, подслушанные, подсмотренные ею под жарким южным солнцем, представляла, как будет рассказывать это в лицах, даже тихонько посмеялась про себя. Зеркала отражали смуглое, в меру загорелое тело, светящееся словно бы само по себе. Пожимала легко плечами, ну разве это я? И уже почти летела навстречу жадным, впитывающим в себя всю её такую, жаркую, тёплую, лёгкую, глазам.
Здесь можно было выпить даже чашечку горячего кофе, поглядывая на истекающую последними соками, задыхающуюся улицу. Они и выпили, забывая, впрочем, частенько и про кофе, и про жизнь, кружащуюся вокруг них, но отделённую от них невидимой защитною стеною. Он держал её безвольную руку, пытаясь отвоевать, отобрать у солнца ту неистовость, с какою оно обладало этой женщиной на солнечном берегу. Там по ночам мерно шумит море, слизывает дневное тепло с нагретых камней, и луна смотрит вниз в странное, искажённое бледное светлое зеркало, очертания которого размыты, расплывчаты, и исчезают ранним утром…
Потом она спохватывается, виновато смотрит на часы и нервно поднимается. «Ваше время истекло…» Так, кажется. говорилось в старом наивном сказочном фильме…
Они медленно идут к метро, не замечая жары и сутолоки улицы. Стоят возле мраморной колонны, ещё вспоминая множество несказанных слов и историй, приходящих на ум, когда слишком поздно. Он смотрит на неё. Он знает, что за всеми глупыми одёжками, есть тёплое, пахнущее солёной горечью, исцелованное солнцем тело. Но он также знает, что солнцу никогда не суждено прикоснуться, изласкать самые потайные, самые нежные частички этого тела, с тонкою белой кожей в еле угадываемых голубоватых венках, просвечивающих лишь иногда… Особенно заметных на белых простынях под мерное убаюкивающее жужжание кондиционера…
Она уезжает, растворяется в грохоте металлического лязганья, а он идёт на противоположную платформу, и каждый шаг преодолевать всё труднее и труднее, словно идёшь в глубину моря, и вода выталкивает, не принимает тебя к себе…
…чужая жена…
…чужой муж…
…Жаркое лето 2010 года…