(или «Аллё, мужики!»)
И не думал, не гадал, а попался в сети. Нет, в самом деле, куда мне было лезть в мои годы. Шестьдесят лет – как будто не так уж и много, умирать не собирался, но ведь как-то жил, устроился. Вдовец – дурацкое слово. Да, жена умерла десять лет тому назад. Болезни, капризы, боль, отчаяние, надежда… пелёнки, подстилки, бессонные ночи. Я всё прошёл, всё позади. Детей-спиногрызов бог не дал. И ладно. Живи себе! Так нет, влез в новое дело.
Сначала показалось, что не может быть ничего плохого, дамочка достойная, чуть больше пятидесяти, была замужем. Не старая дева, дети в разных краях обитают, мать не беспокоят, даже иногда и помочь могут. Мы тут, «на новой родине», живём неплохо. Грех жаловаться. Да, пособие небольшое, а за что нам больше платить, если всю жизнь прожили ТАМ, работали ТАМ, наживали добро тоже там, где, кстати, и оставили всё.
Итак, ближе к делу. Познакомились мы на празднике, Новый год отмечали в ресторане по «адаптированным» ценам. Меня пригласили от организации ветеранов, её как хористку. Что сказать? Неплохо провели время. Кормили хорошо, я уже после первой смены блюд не мог ни кусочка проглотить. А хор, состоящий из женщин в роскошных красных бархатных платьях до пола и нескольких мужчин в чёрных костюмах с белой рубашкой, исполнял наши любимые песни. Да, ничего не скажешь, было мило, немного поностальгировал… Кто-то из сидящих за столом мужчин пошёл танцевать. Ах, эти старческие танцы! Конец света!
Я сидел… куда мне танцевать, и так эти «трения двух полов о третий» смотрелись смешно. А тут ко мне подошла наша главная организаторша из ветеранской компании.
– А вы почему не едите?
– Я сыт по горло, куда ещё есть?
– Тогда пошли танцевать, – и тянет меня за руку на площадку в центре.
Я отбиваюсь, как могу, неловко даже, а она покрутила меня немного и вручила даме-хористке со словами:
– Вот вам кавалер. Его просто необходимо немного расшевелить!
Дама как будто смутилась и, пока мы топтались на одном месте, вдруг стала задавать мне вопросы – с кем я пришёл, как мне понравилось угощение и выступление хора. Я из вежливости похвалил и блюда и хор, а потом «отпросился» отойти в сторонку. Там, мол, спокойнее будет поговорить.
Посидели, поговорили, когда праздник закончился, я, конечно, как приличный кавалер проводил её к дому. И пошло… Она стала мне каждый раз попадаться навстречу. Один раз, когда я шёл в магазин, как-то увидел её в аптеке. Зашёл разговор о здоровье. Я получил несколько комплиментов, мол, очень хорошо выгляжу, мне никто не даст шестидесяти лет, за границей в это время старики только жить начинают и прочее. Потом она пригласила меня на обед. Домашний, с борщом, жаркое, пирожки! Такие соблазны, что отказаться было просто невозможно. Наконец, мне популярно объяснили, что снимать жильё вдвоём разумнее, дешевле, выгоднее, объединить два пособия – замечательный выход… А там как получится, так и получится. Захотим, будем дружить, захотим – так жить…
Вот так всё и случилось. Ничего особенного, пособие действительно как-то увеличилось. Ведь нас двое! Квартиру сняли побольше. Порядок она навела идеальный, нужно признать, но, что касается меня, то мне было как-то неуютно с самого начала. Как будто я не у себя, а в гостях. Я ведь целых десять лет налаживал свой быт. Ел, когда хотел, спал, когда приходило моё время, сериалы не смотрел, привык к тишине. А она, моя новая супруга, Софья, всё время старалась, как тогда ей сказала наша организаторша-вдохновительница, «расшевелить меня». И я время от времени думал, что «хорошее дело БРАКОМ не назовут". Но делать нечего. Приспосабливаемся один к другому. Уже почти год живём в новой квартире, я, в конце концов, выбил себе отдельное гнёздышко – кабинет. Даже небольшой телевизор туда занёс со свалки, теперь все покупают телевизоры с плоским экраном, а старые выносят на улицу. И никто их не берёт, милые деточки с удовольствием бьют камнем по экрану. Каждый день вижу то битые телевизоры, то другую технику возле мусорника.
Софья моя, значит, смотрит телевизор, почти все сериалы её интересуют. О том, чтобы не посмотреть продолжение, просто нет речи. А я за собой заметил, что становлюсь каким-то раздражительным. Недавно она вытащила меня к морю. Я туда люблю ходить, но когда людей на пляже поменьше, у моря мне всегда хочется быть одному. А тут она привела меня к славной такой «площадке обзора», предприимчивый человек открыл здесь небольшое кафе, круглые столики выносят на эту площадку, небольшие креслица рядом. Сиди, пей кофе, потребляй рыбные блюда, если есть настроение. Покуривай, смотри на море и парусник вдали.
На площадке в тот день стояло только два столика, наш и ещё один, где устроилась молодая пара. Смеркалось, ещё немного и солнце коснётся воды…
– Посмотри, какая прелесть! – не выдержала моя красавица.
– Где прелесть? – буркнул я, начиная потихоньку «закипать».
– Ну, ты же видишь, вот-вот солнце сядет.
– Вот ты сама сказала, что я вижу. Для чего же ты мне всегда что-то показываешь?! Я всё вижу, не порть мне пожалуйста вечер.
– Вот ты всегда так. Слова ему не скажи!
– Если я всегда так… и ты об этом знаешь, зачем же говоришь постоянно, как будто я без глаз, сам ничего не вижу, не понимаю.
Я встал, ушёл в другой угол площадки, закурил. Молодые заплатили подойдя к окошку, потом рассмеялись, пошли своей дорогой. А я вдруг закашлялся, выбросил сигарету и возвратился к столику. Уже через плечо увидел, как медленно солнечный диск коснулся воды, как заиграли золотистые блики на воде…
Господи! Сколько я закатов видел в жизни… А теперь мне как-то не по себе.
– Пошли домой, Софа. Сейчас ветер поднимется, ты же простуды боишься.
– Вот ты не любишь, когда тебе что-то говорят, и я не хочу тебя слушать. Какой вдруг ветер! Погода чудесная! Хочешь домой, так и скажи…
Мы рассчитались и пошли к дому. Я молчал и обдумывал своё положение. Может быть, я сам виноват, что привык к одиночеству. Ведь когда она уходит на свой хор, я просто оживаю. Она завела такой строгий режим, что просто поесть стало невозможно. «У меня режим. Определённый ритм. У меня теперь период чеснока. Потом период моркови». Блин! Эти периоды сводят меня с ума. Она так озабочена своим здоровьем, так любит себя, что мне тягостно смотреть на всё это. Всё строго по графику, утром овсянка, а я жарю себе гренки по-холостяцки, потом она ест авокадо, а я его терпеть не могу, вечером она ест творог, да всё это с изюмом, потому что полезно, нужно заботиться о здоровье, наладить «желудок»…
Ещё её страшная бесцеремонность. Она знает, что вот с этой стороны моё место за столом, но вечно садится именно туда, как будто забыла. Я ухожу в кабинет, присаживаюсь с книжкой, она тут же стучит в дверь: «Ты хотел обедать? Отчего же ты опять спрятался у себя?» Иногда вдруг заберёт мою вещь, какое-то зеркальце, нужное мне, или как будто специально «забудет» закрыть дверь туалета…
Вот так и живу. Бывает, идём куда-то вместе, я заметил, что она как-то странно держит голову, как на сцене, с таким достоинством, гордостью. Это меня уже даже не смешит, но раздражает ужасно. Может быть, я эгоист, ворчун, зануда, но я не могу видеть этих «гордых» женщин с выражением достоинства на лице. А ещё она как-то странно держит локти, как будто назад, как кузнечик. Это я заметил не только у Софы, бывают ещё такие женщины с локотками назад. Почему? Ну, этого я не знаю. И, наверное, меня больше всего бесит состояние её умилённости, не знаю, как лучше назвать это качество. Она вечно умиляется и улыбается, то увидит ребёнка: «ах, какой хорошенький!» Иногда вдруг умиляется цветущему дереву и обязательно обратит моё внимание на предмет своего умиления…
К примеру, как я уже рассказывал о море: «ах, какая прелесть!» Разве можно так сказать о МОРЕ?! Неужели нет других слов? Как всё странно. И куда мне теперь себя девать… В пансионат не пойду, во-первых, мне рановато, там старики за восемьдесят, во вторых, и она может за мной увязаться. И к чему было тогда объединяться, если всё равно один путь в пансионат для немощных! Вот и думай, Матвей! Думай! Я уже давно разговариваю мысленно сам с собой. Что-то думается… рассуждаю, отрицаю, утверждаю, какие-то выводы делаю. И всё сам с собой. Есть, правда, во дворе мой приятель Саша, он на пару лет моложе меня. Иногда сидим, играем в нарды, нас окружают болельщики, такие же, как мы, «русские»… и проходит время. Бывает, пьём пиво с сухой рыбкой, как на родине, там, где родились и прожили почти всю жизнь. Я не поправляюсь от пива, да и пью его редко.
– О чём задумался, Мотя? – тормошит меня Сашка.
– Вот о том и задумался, что жизнь постная какая-то стала.
– А ты её маслицем смажь! Твоя-то Софка, говорят, хорошо готовит. Чего тебе ещё?!
– Ну, ты же знаешь – не хлебом единым…
– Знаю. Но у нас ничего больше не осталось. Поел, поспал, поиграл вот в нарды и окей! Не дрейфь, Матвей! Мы ещё повоюем! Какие наши годы!
А Софа не любит, когда я с Сашкой во дворе сижу. Она так и норовит выскочить или крикнуть в окно, чтобы поскорее шёл домой. Вроде я ей очень нужен. Короче, мы с Сашкой назло всему свету решили каждый день выпивать потихоньку во дворе. День я бутылку покупаю, день – Сашка. Закуска дешёвая, можно и яблоком загрызть это дело. Хотя, какие тут яблоки – одна видимость. Понюхаешь его – дуб дубом – ничем не пахнут. Опять же сухая рыбка недешёвая штука. Ничего. Выпьешь, и становится веселей. А моя-то Софка: «Вусы? А шикер?» (Что? Пьяница?)». Тут уже мне смешно становится. Она бубнит, а я быстренько к себе в кабинет, на крючок закрылся и кайфую. На старости лет стал пьяницей. И оказалось, совсем неплохая штука. «Шумел камыш» мы с Сашкой не поём, но теперь народ обходит нас, когда мы бражничаем за столом во дворе. Правда, долго пить нам не удастся, весна кончается, в жару – какая водка? Мало того, что бутылка становится тёплой за пять минут, так и в горло ничего не лезет. А пока… мы же «русские», пьём.
Потом станем на рыбалку ходить, Сашка знает озёра, где водится сказочная золотая рыбка. Он мне как-то показывал. Вода там пресная, а рыбка просто красота – есть жалко. Да и на море есть места, он знает, где можно ловить кефаль («бури» по-местному). Вот и будут нам «шаланды, полные кефали». Ништяк. Рано петь отходную!
Когда моя «половина» упрекает, что я, мол, таким не был, я ей говорю: «Каждому своё. Ты поёшь (весь век мы поём!), а я пью». И в самом деле, не может человек просто так жить, есть, спать, смотреть телик, надо человеку своё особое развлекалово. Разве я не прав? Аллё! Мужики?!