Мы гуляли по ночным улицам родной деревни. Именно гуляли. Так называлось мероприятие, которое означало прогуливаться с девушками и разговаривать, шутить, смеяться. Нам было по шестнадцать – семнадцать лет. Мальчиков трое, девочек – двое. Хорошо ходить ночью по тихой, спящей деревне. Никто не мешает, не пьянствует, не куролесит, не горланит песни. Прошли те времена, когда старшие товарищи, наши земляки ходили по ночам драться, вооружаясь палками, штакетинами улица на улицу. Их призвали в армию, они уже возвратились, поженились, обзавелись семьями.
Это было еще совсем недавно. Это было у нас в памяти. Но мы ничего сами не видели, а лишь только слышали об этих драках. Когда наше поколение обретало юношеский возраст, в наших краях расцветала цивилизация. Деревня гудела, как большой улей. Работало всё взрослое население. Колхозники выращивали хлеб. Животноводческие фермы продавали Государству мясо, молоко, шерсть. Вместо старого клуба, построили новый дом культуры. Просторный вестибюль, большой по нашим сельским меркам кинозал, библиотека на втором этаже, бильярдный стол, настольный теннис. Шахматы, шашки, домино. Наше поколение играло в футбол и волейбол даже зимой на снежном поле. В общем, было то, чего уже никогда на нашем веку мы не увидим.
Рядом – памятник погибшим на войне воинам – землякам с вечным огнем, который зажигали в дни соответствующих памятных дат и праздников. В новогоднюю ночь вся молодежь на празднике – в доме культуры. Это были годы, когда молодые люди собирались здесь задолго до начала киносеанса, чтобы встретить друзей, пообщаться, а после кино потанцевать под музыку деревенского баяниста или магнитофон. На выходные дни многие приезжали из города. Народу полно. Весело, шумно, радостно. Встречались ребята, девчата, которые по десять лет учились в одном классе. Не виделись несколько месяцев и вот встреча. Общались, делились впечатлениями. Влюблялись и удивлялись, как же раньше не замечали друг друга.
Наше поколение разъехалось, кто учиться, кто работать в город. И назад уже не возвратились. Ехать стало незачем и некуда. Дом культуры остался с темными оконными проемами без стекол и даже без рам. Крыша прохудилась. Потом его слегка отремонтировали, но ходить туда некому. Деревня изменилась. Деревня исчезла. Остались дома с населением. Причем, многие совсем чужие, незнакомые люди. Приезжие. Значит, где-то есть места, где ещё хуже, чем у нас. В общем, наверное, нам повезло, раз мы выросли в такой спокойный и в то же время бурный отрезок жизни.
И вот мы гуляем. Проходим мимо двора пожилой семьи, у которых на усадьбе много винограда. Он спелый, сладкий. Но мы знаем, что попытки своровать здесь виноград заканчивались неудачно. Злая собака на подворье. Хозяин тоже спал во дворе. А девушки как назло:
- Как винограда хочется. Ну, кто смелый? - Мы все знаем, что это лишь подковырка. Конечно никто не рискнет, но у них потом будет причина для насмешек.
Идем тихо. Собака где-то спит, не лает. Кровать под навесом, рядом с домом.
- Какой тут виноград, – ответил Юрий, мой сосед. – Собака проснется, не поздоровится.
И он был прав. Мы знали этого хозяина. Знали эту собаку. Жильцы этого дома были членами какой-то секты. В их доме в определенные дни собирались люди, причем, некоторые приезжали из других деревень и что-то там делали. От скрытности, неизвестности, и как мы считали, запрещенного вероисповедания, все односельчане их не уважали. А мы, молодежь, даже ненавидели. И обворовать этот дом, хотя бы на винограде, это был бы огромный наш вклад во всеобщую копилку ненависти.
Виноград у них был очень хороший. Кого-то видимо угощали, кому-то продавали. В общем, хорошая слава ходила по деревне об их винограднике. Я не мог спокойно относиться к просьбе девушки, к которой был неравнодушен. Даже можно сказать, безнадежно влюблен. Она старше более чем на год, и вместе мы бывали только в те дни, когда ей просто скучно было. По крайней мере, я так думал. (По секрету скажу, ее имя - Аня).
Решил молча: «Будь, что будет! А я пойду. И если эта собака прокусит мне ногу, значит, я её сам загрызу». Такая смелая решительность во мне, просто как у бойца перед сражением, где он может погибнуть, но идет в бой, без всякого страха. Жестокая необходимость. Других вариантов не было. Нельзя было сказать, что вот мы пойдем к родственникам, или соседям. Попросим винограда и т.д. Никуда ночью не пойдем. Это будет уже завтра. А нужно сегодня, сейчас. И я прошептал:
- Стойте здесь. Я попробую.
- Да что ты, Вить! На самом деле подумал, что я винограда хочу? Я пошутила. Сейчас не время тебе штаны штопать, темно, – сказала Аня.
- Стойте тихо. Я пошел…
Я действительно, пошел к ограде. Ограда – это забор, состоящий из штакетника с колючей проволокой по верху. Осторожно, стараясь не зацепиться за острые иглы проволоки, я перелез в огород. Это происходило в пятнадцати шагах от спящего злого деда, у которого по рассказам где-то под матрасом даже лежит ружьё. Надеюсь, заряжено оно солью. Переболею, если что, соль это не дробь. Только пробрался к ряду с лозой, тут же зацепился за что-то легкое и холодное. Ех-ханный Бабай! Так это же консервная банка на веревочке. Он насобирал пустых консервных банок и привязывал к проволоке, на которой держится лоза, чтобы звенели, когда эта проволока колыхнется. Это новшество, о котором мы уже знали, но сегодня никто не вспомнил!
Осторожно, как по минному полю, шагаю, словно по стеклу. Стараюсь не зацепить проволоку. На корточках перехожу вглубь виноградника. Встал на колени и попробовал сорвать гроздь. Не тут-то было. Крепкий корешок. Зубами перегрыз и вот она большущая гроздь в руках. Нужно хотя бы штуки четыре таких. Тихонько лезу дальше, поворачиваюсь вбок и тут вдруг как из небытия: «Р-рр». Сердце оборвалось. Удар крови в мозг. «Мама моя, да тут собака!». Она привязана к своей же будке. Здесь на месте моего промысла. Оказалось, я пришел прямо к ней. Места много, а я нос к носу с собакой! Дрожь в руках и, наверное, в коленях, но я стоял на них и не знал, дрожат они или нет. Забыл и про любовь и про ребят. Глаза давно привыкли к темноте. Собака видимо и сама испугалась. Она, очевидно, спала (возможно это был кобель) и проснулась, когда я был от нее уже в двух детских шагах. И теперь не знала, гавкать ей или молчать. Пока только рычала. Я прошептал, как мог потише: «Тс-ссс, тихо» Она чуть настойчивее: «Рр-рр-рр!». Тогда у меня, откуда только смелость взялась, сила воли и вообще, дурость – у меня вырвалось тихим, но низким голосом: «Гр-рр». Она, слегка гремя своей цепью, залезла в свою будку. Не верю своим глазам! Однако, нужно выбираться! Задом – задом, на четвереньках начал ретироваться. Но надо еще винограда. От испуга сорвал еще одну гроздь уже не зубами, а рукой. Оторвалась. Еще, еще. В рубаху за пазуху. В руки еще. Выходил еще медленнее, чем шел туда. С грузом труднее. Но спешить не стал. Сделал все тихо до конца. Ни одна банка не зазвенела. Собака не пикнула. Выходит, мы с ней расстались друзьями.
На ватных ногах подошел к друзьям. У меня с собой килограмма два винограда. Какие крупные гроздья! Отошли подальше и начали осознавать происшедшее. Посыпались вопросы:
- Слушай, как ты на консервы не попал?! Мы о них вспомнили, когда ты ушел.
- А ты слышал, там где-то собака рычала, ты её видел? – Я еще весь дрожал, но ответил, как мог, поспокойнее:
- Насчет консервов, это ерунда. Первую банку успел схватить рукой, чтобы не зазвенела, а потом уж смотрел внимательно. А вот с собакой вообще тяжелый случай: лицом к лицу встретился.
- А она???
- Вы же слышали – рычала.
- А ты?
- Я попросил, чтобы не гавкала.
- Серьезно, почему собака не гавкала? – спросил Юра. Тут до тебя кто только не пытался пролезть, никому не удавалось.
- Ну, я тоже на нее зарычал, – они не знали, верить мне или не верить, но всё, что случилось, произошло на их глазах. И виноград был при нас. Это факт. Когда отошли на безопасное расстояние, начали хохотать над этими староверами, или кто там они, над консервами, над злой, но укрощенной мной, собакой. А девушки прямо вслух, не стесняясь в выражениях, восхищались моей смелостью и способностью мирно, без шума обращаться со злой собакой, которая находится на цепи.
Мы уселись где-то на лавочке и с удовольствием угощались виноградом. Он на самом деле оказался очень вкусным. Меня возносили как героя. Да и я себя им ощущал.
Молва в деревенской среде разносится молниеносно. На следующий день все, кто встречался мне в деревне, спрашивали, как это мне удалось обнести самый охраняемый виноградник из-под носа у хозяина и его злой собаки. Я и сам еще долго с удивлением вспоминал это случай. Но это был пройденный этап. Душа ждала новых подвигов.