Ароматы Моны оказываются сложнее, чем кажутся при мимолетном затесте . Мне мнилось, что все с ними ясно:
Ветивер - землисто-горек, Мускус - с уютным ореховым подтоном, Тубероза - буйная, но не удушливая,
Ваниль - древесная, почти не сладкая, Уд- горячий, мощный, но без монталевской резкости и натуралистичности,
Амбра - сладкая, роскошная, а Кожа-...ну о ней я чуть позже скажу. Так вот-это первое впечатление почти не обмануло,
но ароматы все играли на запястьях и плечах, они не менялись кардинально, но становились, как ни странно, ярче и увереннее.
Тубероза обретала нежную сливочность, Ветивер - полынную, дорожную пыльность, Уд - становился все более вызывающе сексуален,
томен, несдержан и нежен. А Кожа- она единственная почти не менялась на мне- одинаково горькая, дымная, дегтярная.
В этом аромате словно не было никакого развития, но именно он по-настоящему заворожил в итоге. Это как "Черный квадрат" Малевича,
видимая простота, едва ли не примитивность, но вы попробуйте вглядываться в него хотя бы несколько минут - возникает тревожное чувство.
Что ты всматриваешься в бездну или что бездна всматривается в тебя. Какой-то загадочный магнетизм шел от этой Кожи , дышишь ею,
закрываешь глаза - и вот ты уже в насквозь продуваемом ветрами, пустом осеннем парке. Горят - дымятся хрупкие, как вафли, багряные листья
и прах их взлетает к ледяному свинцовому небу. И впереди тебя Некто в жестком кожаном бушлате, грубом, скрипучем, прокопченном,
измазанном сажей. Некто скуластый, с суровым обветренным лицом и беспокойными желваками. Он уверенно шагает вперед и бормочет,
бормочет какой-то речитатив: "Революционный держите шаг, неугомонный не дремлет враг..." И, разобрав, сквозь сиротливый вой
ноябрьского ветра эти строки из Блока, вы с удивлением понимаете, что Кожа Моны забросила вас в осенний парк 1917 года,
где горечь горящей листвы смешалась с роковой горечью пожарищ.