21+
Лето одна тысяча девятьсот семьдесят девятого года.
Столица трёх революций: город-герой Ленинград.
Васильевский остров.
Большой проспект, д.102
УКОПП(Учебный Краснознамённый отряд подводного плавания) им.С.М.Кирова.
Караулы.
Они бывают разные.
Сегодня, мы заступаем в гарнизонный.
Это случается крайне редко, но иногда все же случается.
Нам выдали автоматы-калаши, и по два магазина боевых патронов.
Круто.
Гарнизонная комендатура, она же "губа"(гауптвахта) находится в старинном крепостном здании. Постройки то-ли петровских, то-ли екатерининских времён.
И военный комендант: сурового вида, внушающий страх и трепет, высокий широкоплечий поджарый офицер, похожий на этакого гусара. В пошитой на заказ красивой форме, и начищенных до зеркального блеска хромовых сапогах.
«Губа» переполнена. Сидят в основном матросы с крейсера "Киров"(тут в Питере почему-то всё имени Кирова) – первого атомного надводного военного корабля в Советском Союзе. Когда нас вывозили в город, я видел этот ужасно огромный корабль, стоящий на судостроительном заводе. На достройке. Я всё не мог понять, как эта громадина там помещается.
(...в то замечательное время, в Вооруженных Силах СССР, катастрофически не хватало людей. В связи с этим, в элитные когда-то рода войск стали призывать молодежь из Средней Азии, Кавказских и Закавказских республик.
Затронуло сие и Военно-Морской флот. В большей степени надводные корабли.
Там стал твориться неописуемый бардак и дикий ужас. Процветали не только "годковщина"("дедовщина"), но и "землячество".
Над "молодыми" матросиками жестоко издевались. Серьёзно избивали, плющили алюминиевые кружки и тарелки о головы. Иногда убивали.
Избитых и покалеченных пацанов, прятали в трюмах, пока те не выздоровеют.
Офицеры смотрели на этот беспредел сквозь пальцы. Они были не в состоянии управлять этим зверинцем...)
Ребят из нашего караула, которые днем конвоировали арестантов на земляные работы, "губари" запугали так, что вместо того, чтобы охранять их, они бегали "стрелять" для них сигареты. И носили водички попить.
При желании, "губари" могли спокойно забрать у конвойных оружие, и уйти. Кошмар.
Мне же, ночью, предстояло охранять камеры.
Два длинных узких коридора, сходились в одном месте, и образовывали букву "Г".
Один коридор должен был контролировать я, другой – мой напарник.
Двери камер моего коридора, были решетчатые, с крупной ячеёй. В этих камерах находились военнослужащие, получившие несколько суток ареста. За избиение молодых, воровство, самоволки, и прочие как бы незначительные проступки.
И вот, наступила ночь.
Тишина.
Беззвучно ступая, стараясь даже не дышать, я иду по ярко освещенному узенькому коридору, как по витрине, мать её ети. В камерах темно и тихо. Но, я спинным мозгом чувствую, что на меня смотрят десятки глаз.
И точно......, вдруг: "...дай закурыт!" - раздался хриплый басистый голос с корявым акцентом. От неожиданности, я вздрогнул и, посмотрел вбок. Через решетку, из чрева клетки, на меня смотрела небритая смуглая рожа.
"...дай закурыт, сука,- еще громче прорычала рожа,- дай закурыт, а то убию".
Через ячейки решетки ко мне потянулись крепкие волосатые руки. Можно даже сказать лапы.
Потом еще одни.
И еще.
И ещё.
Теперь уже орало несколько человек. Потянулись руки и из других камер.
В ужасе, я прижался к стене. Мне показалось, что они, сейчас дотянутся до меня. И, задушат.
"Ненету, уу миня, зазакурить"- пролепетал я себе под нос.
А эти гады все не унимались.
Моможет шмальнуть в них из автомата?- растерянно подумал я.
Но тело онемело. Стало абсолютно ватным. А усатые, волосатые рожи, все продолжали и продолжали что-то кричать и рычать.
Слегка очухавшись, боком-боком, я начал двигаться вдоль стены, в сторону, где стоял очумевший напарник.
Добравшись до конца коридора, и переведя дух, я поблагодарил судьбу, что не попал служить на какой-нибудь такой вот крейсер, в такой вот террариум.
Постепенно, "губари" угомонились.
Но, спокойствие длилось не долго. Начали чудить заключенные из коридора напарника.
Там были одиночные камеры с мощными металлическими дверями.
В камерах сидели подследственные и осужденные, ждущие отправки в дис.бат(дисциплинарный батальон) или на "зону"(исправительно-трудовую колонию).
В каждой такой камере, помимо всего прочего, был звонок вызова караульного. А над дверью, с внешней стороны, висела лампочка, указывающая на то, кто именно вызывает. Естественно, все лампочки были перегоревшими, ну а заключенные, были в курсе...
Неожиданно, раздался пронзительный грохот звонка. Гулкое эхо оглушило. Караульный(мой напарник) побежал выяснять, из какой камеры шел сигнал.
Тут же, загремел второй звонок.
Потом третий.
Потом еще, еще и еще.
Напарник в ужасе метался по длинному коридору, что-то кричал, бил прикладом по дверям, а заключенные все продолжали и продолжали звонить.
Через какое-то время, как по команде, все стихло.
Но это был еще не конец представления. В одной из камер раздалось громкое пение интернационала: "...вставай проклятьем заклеймённый, весь мир, голодных и рабов..." Остальные заключенные подхватили: "!...это есть, наш последний, и решительный бой…". Акустика была потрясающей. Казалось, что поет огромный хор...
Наконец, шоу закончилось.
Слава Богу.
Мы понемногу начали приходить в себя. Даже слегка осмелели.
В одной из одиночных камер, находился матрос, которого приговорили к расстрелу. За убийство сослуживца. Он ожидал отправки в так называемую "исполнительную зону". Туда, где приговор, приведут в исполнение.
Крадучись, на цыпочках, мы с напарником пошли посмотреть на него.
В маленькой камере, с шершавыми стенами, никогда не выключался свет.
Там не было абсолютно ничего, кроме столба, вмурованного в бетонный пол.
Столб был такой высоты, что если на него сесть, то ноги никак не достанут до пола. Представляете? Мрак. Это была чья-то изощренная выдумка. Наверное со времён Петра.
Обвив столб ногами, и уткнувшись головой в колени, на нём сидел щупленький человечек. Почему-то, мне стало безумно жалко этого хрупкого худосочного паренька. На мгновение, я представил себя на его месте. По спине пробежал холодок.
Интересно, а о чем он сейчас думает? Наверное проклинает тот день, когда все произошло. Наверное хотел бы вернуть все назад.
Но, вернуть уже ничего нельзя. К сожалению...
Нет, лучше не смотреть на него.
Можно реально сойти с ума…
Наконец-то, наступило утро.
Караул закончен.
Не дай Боже, вновь оказаться здесь.
Не дай Боже...
(отрывок из повести Р-32-12)