Nevermore/Невермор. Рождественская Абра Макабра.
- А у него голова вертится, - сказала Даша, нарочно громко, чтобы они услышали.
Тётки за столом обернулись:
- Что?
- Вот так: вжи-и-и, - показала и пропела Даша. – Ещё и разговаривает со мной.
- Вот что, деточка. Ты пойди-ка, поиграй, - сказала тётьЗин.
Во рту у неё была папироса. Когда тётка говорила, папироса важно кивала и раскланивалась. ТёткоЛюбо смотрела на племяшку сквозь очки крайне внимательно. "Странные фантазии, ты не находишь, Зин?" – донеслось из-за двери. – "Ничего странного, девчонка просто ищет внимания...".
Невермор сидел высоко-высоко, выше чего невозможно. Он смотрел одним глазом на приближающуюся внизу Дашу. Очень много чёрных и синих лучей сходились там, где он, и лучи начинали опять вибрировать и петь очень тихо и приятно: "У-ля-ля, у-ля-ля-а!". Он пересел поближе к ней и улыбнулся.
- А ты настоящий? А то я думаю, что ты мне снишься, - сказала Даша. – Вообще-то, ты кто?
Невермор опять улыбнулся, ещё даже приятней, и поднял крыло. Чёрное, а изнанка серебряная.
- Ну, я пойду. А то тётки разволнуются, что меня долго нет.
Лучи вспыхнули ослепительным красным. Как солнце сквозь стёклышко от разбитой бутылки. Ворон слетел с насеста и полетел сверху, паря на расставленных крыльях. Вдруг голова Невермора пришла в движение – вжжиииии… круглая, завертелась с огромной скоростью… Даша бросилась наутёк, прячась за колонны, но как ни пряталась, а эта круглая голова была повсюду, как будто отражённая в зеркалах. Маленькие беленькие пёрышки-жабо вокруг шеи встопорщились и превратились в сияющий и свистящий круг.
Серый кот, маленький, взъерошенный, выпрыгнул откуда-то снизу и полетел навстречу. Невермор прошёлся на бреющем и сбрил коту одно ухо, а потом, не останавливаясь, развалил напополам две колонны подряд. Отпиленные верхушки отвалились, как из папье-маше, труха и опилки застили свет...
- Вот я, кажется, погибла теперь, - сказала Даша нарочно громко.
Тётки чаёвничали. Они повесили через плечо солдатские вафельные полотенца и утирали полотенцами пот, орошавший багровые щёки и носы.
- Что?
Вавилоны собирались и гибли в стёклах очков тётьЗин. В правом Даша была, а в левом – нет. Из-за фиолетовой губы тётка вытащила челюсть. Немного пополоскала в чашке, а потом предложила Даше:
- Вот, не желаешь ли побить филистимлян? Ослиная.
- Нет уж, спасибо, - отказалась Даша. - А драться нехорошо!
- Ха, ха, ха, - чётко отделяя каждое "ха", сказала ей тётьЗин.
Сумасшедшая тётя, печально подумала девочка.
- Дашка! Поди сюда! - громогласно возопила тёткоЛюбо. - Гляди, чего есть!
- Ой, ой, тётя, тётя, это что, это что?
Даша стремглав бросилась – посмотреть.
- Карта звёздного неба. Тринадцатое созвездие Зодиака - Змееносец. Мы сейчас здесь.
- Где, где мы?
- Да вот, вот, вот, - схватив племянницу за волосы, тётка с силой прямо нечеловеческой ткнула Дашу носом в синюю паутину змеиных, рассыпанных звёзд. Так, что даже зашумело в голове... Мышиная нора, здравствуй. На рассвете огненные кукиши. Самовар закипает на кухне. Хорошо... Ласковые огоньки бегают на волосах, распущенных до попы.
Невермор сидит. Смотрит одним глазом. А внизу кот в кепке, серый, маленький, курит. Даша строго ему указала:
- Что вы тут курите у меня? Идите, причешитесь лучше. Это вам на пользу – такому растрёпе!
Но он Даше не отвечал, а знай, курил. И какой, скажите, прок от замечаний, когда и коты не слушаются?! И в конкурсе на звание "Мисс зрительских симпатий"... победу одержала-одержала... Ты бы её стал? Конечно. Такие "пирожки"! Спасите-помогите, Даша бросилась к зеркалу. Почти взрослая девица показала язык и молвила чудовищным басом: Не-е, для начала хорошенько прополощи чаем рот! И потянулась губами – типа целоваться... Даша ударилась затылком о зеркало. Трещина пошла по животу дугой – к ногам... Она мастурбирует огурцом, доктор. И где... Причём, постоянно. И где берёт огурцы? Фрося, унесите, милочка, самовар.
- Вылезай, лентяй! Ну!
Кухарка тащила из-за печки маленького, в серой униформе, а он ворчал недовольно и цеплялся за тулуп, на котором спал. Так, прямо на тулупе, и вытащили на свет божий портупей-прапорщика Иннокентия Завьялова. Пика. Усы. Палаш.
- А что это за латынь варварская за стенкой? - навострил пышные усы cлуживый. - Никак, фершала каким-то боком нанесло?
- Квод игнис нон санат, морс санат, - важно говорил доктор, почёсывая левое ухо. - Эрго, морс клюквенный, бульон куриный, вообще курочка полезна будет. И – покой, покой. Никаких волнений.
- Ха, ха, ха, - смеялись и Даша – басом, и какие-то серые маленькие в углу. И даже Невермор хихикнул раз или два у себя там. Когда ты умрёшь, несчастный лекарь, приезжай-ка в Рим: мы тут освежим твою латынь, слышишь, говорила девочка и водила руками, чертила знаки в воздухе и на постели. Её сухие, бледные губы задвигались, обе тётки непроизвольно затрясли губищами, вторя непонятным словам. Как попки. Мрак сгустился, из него протянулись тонкие нити, ярко-алые, и обвили паутиной кровать. На пол закапала кровь, и обнаружилось, что нити – не что иное, как кровеносные сосуды. А читали дуры "Отче наш", задом наперёд...
- Я был одним из трёх убитых сапёров, которых Саргон Второй упоминает в донесении богам. Первым закричал я: "Барра!", когда фракиец двинул восставших рабов навстречу легионам Марка Ликиния Красса. Камикадзе, божественный ветер, так назвали меня, потопившего монгольский флот у берегов Японии. Последним из армии императора перешёл я через Березину и был двадцать пятым защитником "дома Павлова" в Сталинграде. И я буду здесь, с оружием в руках, когда вернётся с Луны последний батальон СС... Тебе не победить меня, Nevermore!
Тётушки орали в испуге, Фрося, Фрося, неси скорей тряпку и ведро! Стена задрожала, обои на ней разошлись, как занавес. Из чёрного чрева высунулся крест, с рогами, с прибитой одним гвоздём головой козла. Да тут весело, голосом Даши пропела голова, роняя сгустки крови. Тётушки мягко упали, друг на дружку, и уже не увидели, на своё счастье, как племянница выпрыгнула из кровати и лихо отплясывает на красном. Невермор прищёлкивал пальцами.
- Ай, мышь! - и одной секундой плясунья оказалась опять на кровати.
Дура. "Мышь"! Это же портупей-прапорщик Иннокентий Завьялов. Он выходит из себя, как круги на воде. Зелёные перчатки, парик, глобус внутренней Земли в кармане. Матрицы свёрнутого сознания, госпожа образов, он в перевёрнутой пирамиде летит на врага...
Баранки гну! Победил, а то как же. Супостата в капусту. Девчонку-подростка от чар освободил. Реланиум и седуксен попить ещё только. И всё. И можно замуж.
- А это что за хрень?
В первый день молодой углядел за печкой старую игрушку.
- Не знаю, я думала, уже выбросили...
Покраснела.
- Эй, как тебя, Фрося: возьми это, и в печку, поняла?
Приказ был выполнен незамедлительно.
- Не выношу беспорядка, - муж нервно подправил белое жабо.
Пёрышки.
2012.