Военная хитрость
– Я женюсь, – громогласно возвестил Рома, вернувшийся из увольнения, оторвав всех курсантов от привычных дел. – Вы слышите? Я женюсь!
– На ком это? – нехотя оторвался от чтения книги КорС. – Кто эта несчастная?
– Я женюсь на Рите Миловановой, – гордо объявил Рома.
– Да быть этого не может, – рассмеялся Королев. – Я так и знал, что ты заливаешь! Эти «бастионы» штурмовали и не такие как ты, и то не смогли их пробить и, так сказать, растопить лед!
Сообщение Ромы никакого доверия у Королева не вызвало. Серега ничуть не сомневается, что Рома привирает.
– Иронизировать легко. А я смог, – гордо объявил Рома. – Эй! Кто еще не слышал? Я женюсь на Рите Миловановой! Я! Я! Я женюсь на ней!
– Ну, допустим, – нахмурился КорС, – и как же это тебе удалось? Тебе, такому косноязычному и тормознутому?
Сообщение Ромы не случайно привлекло внимание Королева. Причины для неравнодушного отношения у Сергея, безусловно, есть. Он и сам, отступив от своей гордости, спеси и дурацкого гонора, трижды делал предложения Рите, первостатейной красавице с иняза пединститута, но она его с таким, же завидным постоянством отвергала.
Не знаю, какие слова говорил Королев этой же самой Рите, но для ухаживания и произведения должного эффекта на любимую девушку сердобольный папа-профессор прислал Сереге 400 рублей. Мама-профессор для этих же целей прислала сыночку 500 рублей, итого целых 900 рублей! По нашим скромным курсантским меркам – сумма просто астрономическая. Но ничего из этого не вышло. Деньги Серега потратил по назначению, но Рита его отвергла. Три раза.
Так мало этого! Теперь вот Рома заявляет, что женится на ней! Так что Королева можно понять.
– Военная хитрость, – улыбнулся Рома. – Мне помог мама Жора!
– Это какой мама Жора, который уже давно в Забайкалье?
– Он самый. Точнее, помогла его наука. Помните, он нас все время возил на экскурсии по Крыму? Я долго думал…
– Конечно, – высокомерно перебил его Королев. – Когда это ты мог что-то сообразить быстро?
– Серега, не нарывайся, – по-хорошему предупредил его Рома, – а то ведь я тоже могу проявить грубость!
Улыбка КорСа погасла. Видно, что он сильно нервничает.
– Рома, да ты поменьше обращай на него внимания, – попросил Веня, заминая ссору, – ты же понимаешь, что ты глубоко уязвил его самолюбие. А тебе КорС, если не интересно – сопи себе, молча, в две дырочки и не мешай другим слушать.
– Так вот, я долго думал, чем бы это ее поразить.
При этих словах Королев выразительно хмыкнул, но в этот раз говорить ничего не стал.
– Я решил применить другую тактику. Я вспомнил, как мама Жора возил нас в Большой каньон Крыма, – раскрыл свои «карты» Рома, – и я тоже повез ее туда. Рите там очень понравилось. Все эти папоротники, орхидеи, редкие деревья и растения – ну, там, тис ягодный, иглица подъязычная.
Видно, что Рома не один час провел в училищной библиотеке, готовясь к этой встрече. А может и с преподавателями на кафедре специально консультировался по этому поводу. У нас в училище ведь случайных преподавателей нет, они все поголовно влюблены в Крым.
– Помните, нам еще на занятиях по военно-политической географии рассказывали, что в местах тектонических разломов очень сильна энергетика? Причем положительная энергетика. Таковым является и наш каньон. Особенно сильна эта энергия на левом борту Большого Крымского каньона – в массиве Бойка.
– Точно, точно, – первым вспомнил Столб. – Это там, где находится Коровий грот. Помню, у всех, кто тогда был в плохом настроении, кому нездоровилось, кто просто устал – через пару часов пребывания все прошло!
– Вот! И я это тоже вспомнил, – широко улыбнулся Рома. – И повел Риту именно туда, в район Коровьего грота. Мы там пообедали, рвали цветы, Рита плела венки, песни пели! Через несколько часов, когда наступило состояние душевного равновесия, я бы даже сказал умиротворенности, мы поднялись на один из утесов. Я ее попросил, чтобы она молчала, и сам тоже молчал. А потом, когда мы стояли на утесе, любуясь красотой каньона, я во весь голос крикнул…
– Рота равняйсь! Смирно, – громко крикнул КорС.
Мы вскочили, полагая, что это появился ротный или кто-то из более высокого начальства. Ан, нет, это он так шутит!
– Вот дурак, – удивился Рома. – Может ему, на самом деле, накостылять по шее?
– Это ты всегда успеешь, и мы еще поможем. Лучше расскажи, что ты там кричал.
Рома улыбнулся, широко раскинул в стороны руки, словно крылья, воспроизводя в точности пережитое им на утесе.
– Я крикнул: «Я люблю тебя, Рита! Я не могу без тебя жить! Выходи за меня замуж!» И эхо разнеслось по всему каньону, многократно отражаясь от его бортов.
Я вспомнил, мы тогда все кричали, во время экскурсии с мамой Жорой. Эффект был просто потрясающий, я это хорошо помню. Мама Жора тогда говорил, что в Большом каньоне самое лучшее эхо во всем Крыму.
Но надо же, как это использовал Рома! Действительно хитрость, хотя и не совсем военная. Хотя.… Учитывая, что ее придумал военный, ее вполне можно назвать военной хитростью!
– И что дальше? – спросил Веня, и от нетерпения даже переступил с ноги на ногу.
– Сказали же тебе – он женится, – объяснил недогадливому Вене Королев. – Девушка не устояла перед эхом. Самые большие пожелания жениху и невесте!
– Дурак ты все-таки, КорС, редкий дурак, – подивился Лео, – это ведь было так романтично!
– Да-да, – язвительно подтвердил Королев, – учитесь у Ромы. Так сказать, перенимайте передовой опыт. Только вы между собой наперед договаривайтесь, кто, когда туда девушку повезет, а то приедете, а там вас целая очередь!
– А что, по-моему, хорошая мысль, – одобрил его слова Литин. – Веня, о чем загрустил? Что-то это на тебя совсем не похоже!
– Вспомнил, что в период правления мамы Жоры экскурсий было намного больше. Лично мне их теперь не хватает.
Ночью я встал в туалет и заметил, что Королева нет. Всякое может быть, я подождал немного, но КорС не появился. Стало понятно, что он ушел в самоволку. Я готов поспорить, что Сергей рванул к Рите, чтобы еще раз попытаться завоевать ее сердце. Точнее, отвоевать его у Ромы.
Утром по подавленному виду Сереги стало понятно, что и последняя попытка тоже не увенчалась успехом. Так что ему ничего не остается, кроме как смириться со своим положением. То есть, конечно же, поражением!
Об обустройстве Европы
Сегодня очередной семинар по истории, посвященный окончанию Великой Отечественной войны. Преподаватель отчего-то находится в очень хорошем настроении. Меня он вызвал отвечать на вопрос о Ялтинской конференции 1945 года.
– Иванов, не нужно лить воду, постарайтесь короче.
– Ялтинская конференция проходила с 4 по 11 февраля 1945 года.
– А где проходила? – драматичным шепотом подсказывает Вася.
– Курсант Россошенко, – скорчил гримасу преподаватель, – а где, по-вашему, могла проходить Ялтинская конференция? Разумеется в Караганде! Или у вас на этот счет имеется какое-то свое, особое мнение?
– А я не понял, при чем здесь Караганда? – растерялся Вася.
– И, правда, ни при чем, – насмешливо ответил преподаватель. – Кстати, вы еще не отвечали, а уже заработали минус один балл. Готовьтесь, после вашей нелепой подсказки я вас теперь непременно вызову! Иванов, продолжайте.
– На ней лидеры СССР, США и Великобритании обсуждали окончание войны и послевоенное обустройство мира.
– Иванов, вы меня что, действительно не поняли? – удивляется Козлов. – Я ведь сказал – короче! Это означает конкретно: первое, второе, третье и так далее. Я нисколько не сомневаюсь, что курсант третьего курса СВВПСУ может долго ходить вокруг да около.
– Основные решения...
– Иванов! Не злите меня! – начинает сердиться преподаватель.
– Разделить Германию на оккупационные зоны, распустить ее армию, ликвидировать нацистскую партию, наказать военных преступников.
Козлов удовлетворенно кивнул, мол, давно бы так!
– Половину репараций от Германии получает СССР. О точной сумме не договорились – Советский союз хотел получить 20 миллиардов долларов. Подписана «Декларация про освобожденную Европу», которой предусматривалось право союзников «помогать» освобожденным народам. СССР получил влияние на Восточную Европу.
Козлов снова кивнул с довольным видом, мол, можешь же, если захочешь!
– Восточная граница нашей страны должна проходить по «линии Керзона»: украинские земли – Холмщина, Подляшье, Лемкивщина, Надсянье отходили к Польше. Создать Организацию Объединенных наций. Кроме самого СССР в нее должны войти Украинская и Белорусская ССР. Через три месяца после победы над Германией Советский союз вступает в войну с Японией. За это получает Курилы и Южный Сахалин. Созданное в Ялте разделение Европы сохраняется и в наши дни.
– Что тут еще можно добавить? – расплылся в широкой улыбке Козлов. – Это именно то, чего я от вас, собственно, добивался. Садитесь, Иванов, пять.
По аудитории прокатились завистливые вздохи. Козлов насмешливо обвел взвод взглядом, и многие курсанты тут же попускали головы.
– Так не хочется портить приятные ощущения, вызванные ответом сержанта Иванова, – наконец поведал преподаватель. – Курсант Королев, к доске.
Когда КорС вальяжно подошел к преподавателю, тот остановил его легким движением руки.
– Товарищ Королев, насколько я знаю, ваш дед по материнской линии в годы войны был на генеральской должности? Не сомневаюсь, что он вам многое рассказывал о той войне из того, что не упоминается в учебниках истории, а? Можете ли вы припомнить что-либо о том событии, результаты которого только что осветил предыдущий оратор?
– Так точно, могу, – КорС выдержал паузу и неторопливо начал: – Англичане планировали жить на борту своих эсминцев, но наша сторона предложила им хорошие условия на берегу.
– Королев, вы меня начинаете разочаровывать. Еще вспомните о том, сколько вагонов стройматериалов и мебели привезли в Ливадийский, Юсуповский и Воронцовский дворцы; как британских и американских министров, советников, дипломатов, начальников штабов и персонал перевозили на самолетах с Мальты; как президента Рузвельта спустили с самолета на инвалидной коляске, и слуга-негр заботливо укутал его парализованные ноги; про охрану их в воздухе и на земле. Хотя, впрочем… Кто охранял делегации на земле?
– Четыре полка НКВД, – с готовностью ответил КорС. – А дорогу до Ялты через перевал Ай-Петри охраняли кроме НКВД, офицеры и бойцы СМЕРШа, других спецподразделений. Среди них, кстати, было много женщин.
– И все-таки, Сергей, можете ли вы рассказать что-нибудь такое, о чем не пишут в учебниках истории?
– И в мемуарах? Много воспоминаний о том, какое количество еды и особенно напитков было на банкетах во время конференции.
– Понятно, – сразу поскучнел преподаватель. – Ну, хоть что-нибудь забавное, что ли, припомните?
– В Армении выпустили 50-ти градусный коньяк «Двин», и Черчилль попросил Сталина продать ему партию коньяка. С тех пор Сталин лично контролировал постоянные поставки «Двина» к столу британского премьера. А еще Рузвельт как-то спросил Сталина, кто такой Берия. И Сталин ответил, что это наш Гиммлер. А на вопрос Черчилля: «Как мы будем договариваться с католической церковью относительно Европы?», Сталин ответил: «А сколько у Папы Римского танковых дивизий?»
После этих слов взвод дружно рассмеялся. Преподаватель тоже остался доволен. Один Вася не разделяет всеобщего веселья. Он уткнулся в учебник и что-то там судорожно пытается запомнить.
– Курсант Россошенко, – криво ухмыльнулся Козлов. – Да не напрягайтесь вы так! Все равно двойка вам обеспечена.
– Это почему? – растерянно и обижено переспросил Вася.
– Потому что не тебе Иванову подсказывать, – негромко пошутил Веня.
– Совершенно справедливо, – заметил преподаватель, – и кроме того: курсант, который на третьем курсе не в состоянии сложить два плюс два, больше чем на два и рассчитывать не может.
– Какие два плюс два? – в конец запутался Вася.
– Ну, а кем, по-вашему, нужно быть, чтобы задавать вопрос, где проходила Ялтинская конференция?
Занятия прошли на удивление весело и интересно. После обеда Юра Аркалюк предложил мне вместо самоподготовки пойти вместе с ним позаниматься в борцовский зал.
– Хоть ты и боксер, – улыбается Аркалюк, – к тому же хороший, но думаю, что и тебе будет нелишним изучить парочку бросков, болевых и удушающих приемов.
– Почему бы и нет, только кто же нас туда пустит? Мы же оба сержанты!
– Соврем чего-нибудь, – без колебаний ответил мне Юра.
И я попросил «замка» прикрыть меня, и мы пошли с Юркой на борьбу. Два часа мы занимались, позабыв обо всем на свете, затем приняли душ, а потом пошли в чипок. Там меня и нашел Столб, который сейчас стоит в наряде дневальным по роте.
– Симона, дуй, давай, на КПП! – сходу сказал он. – Не волнуйся, здесь ничего не пропадет, я все съем за тебя! Тебя удивляют моя наглость и поспешность? Там тебя твой папа ждет!
Едва он произнес эти слова, как я поспешил на КПП-1, где меня действительно ждал отец. Сразу бросилось в глаза, что выглядит он глубоко опечаленным.
– Привет, па! – обрадовался я. – Какими судьбами?
– Я в командировке в Донецке, – поднялся он мне навстречу.
– В Донецке? – улыбнулся я. Где Донецк, а где Симферополь!
– Ага. Выдались свободные полдня, и я решил тебя повидать. Только вот уже почти три часа жду. Теперь у нас есть только полчаса времени. Насыщенная у тебя жизнь – то ты в библиотеке, то ты на спортгородке, то ты на уборке территории, то на консультации у преподавателя.
– Да уж, получается, что я сам себя перехитрил, – грустно сказал я, – наши ведь знали, что я в борцовском зале! Это они так меня от офицеров прикрывали.
Что обидно, что тут никак не скажешь, что я стал жертвой обстоятельств. Сам виноват, как ни крути. Придется довольствоваться только этими тридцатью минутами, которые у нас остались.
– Бывает, – лаконично прокомментировал мои слова папа, а сам неотрывно смотрит на меня, – рассказывай, сын, как ты здесь поживаешь?
– Да я хорошо, – виновато отвечаю я и спрашиваю, – а как вы? Как мама?
– Тоже все хорошо, – коротко отвечает папа.
Я хотел подробнее узнать, как мама, но папа больше расспрашивал меня о том, как мне здесь живется. И мы с головой ушли в разговор. Мы проговорили всего полчаса, мне на какое-то мгновение даже показалось, что я попал домой. Но пришел конец этой идиллии, и папа немного смущенно сказал:
– Извини, сынок, – глубоко вздохнул папа, – но мне уже пора в аэропорт. Пока доберусь…
– Да, да, – грустно сказал я и стал мысленно ругать себя за то, что по моей вине у нас с папой было так мало времени.
– На, сынок, возьми, – протянул папа мне 50 рублей.
– Спасибо, папа. Спасибо, что заехал. Счастливой дороги. Я маме позвоню, сегодня же, – пообещал я.
Мы обнялись, пожали друг другу руки, и папа уехал. В аудиторию я вернулся расстроенный, и это все заметили.
– Что, Иванов, влетело от ротного? – с надеждой спросил КорС.
Я промолчал, подавляя в себе огромное желание, послать его куда подальше. Отчего-то подумалось, что Королеву нельзя жениться, потому что он способен отравить жизнь кому угодно. Хотя, может, он ненавидит и боится, только равных себе?
– Симона, мы прикрывали тебя, сколько могли, – сказал «замок» – Ты, где был? В самоходе? А то я уже начал сомневаться, что мы тебя найдем! Зачем тебя ротный-то искал?
– Папа ко мне заезжал на три с половиной часа. Пока меня нашли, у нас осталось всего полчаса, – ответил я и испустил вздох сожаления.
– Вот ведь, – вырвалось у «замка», – не мог ротный сказать по-человечески, что к тебе отец приехал. А я был вынужден врать и выкручиваться!
– Обидно, – кивнул головой Кальницкий с пониманием.
– Обидно, – честно признал я и повторил то, что говорил отцу, – сам себя перехитрил.
КорС вдруг громко заговорил, привлекая к себе внимание взвода.
– Поучительная история, – начал, было, Королев, но весь взвод так недружелюбно посмотрел на него, что он тут, же сменил тему. – Вы помните, как в прошлом году на 23 февраля рядовой внутренних войск расстрелял караул?
– Не тяни, КорС, конечно, помним, – говорит «замок». – Что ты там вычитал?
Королев хоть и напустил на себя таинственный вид, но не стал испытывать наше терпение и объявил:
– Слушайте внимательно. Это ленинградская молодежная газета «Смена» за 13 апреля этого года. Здесь опубликовано интервью генерального прокурора Ленинградского Военного Округа Олега Гаврилюка. Вот, интервьюер спрашивает прокурора о Сакулаускасе, а тот отвечает, что «Труднее всего в армии нытикам, хамелеонам, бездельникам, маменькиным сынкам!» Как вам?
Я бросил бокс
В увольнении я ходил в театр. Когда спектакль окончился, то оказалось, что времени у меня в обрез, ведь надо еще заехать на квартиру и переодеться в военную форму. Я поспешил на автобусную остановку, и тут вдруг из-за угла вынырнули трое подростков, на вид года на три-четыре младше меня.
– О! Кадет, – обрадовано сказал один из них и улыбнулся до ушей.
– Да ладно, пацаны, не трогай его, – вроде как миролюбиво добавил другой голос, – он же стоит на страже мирного труда!
– Вот именно: стоит! И всю жизнь стоять собирается. А надо сторожить! Активно! Стоять, кадет! Ух, как же ты сейчас отгребешь, – с видимым удовольствием сказал самый наглый из них.
– Ребят, я вас не знаю, вы меня не знаете, до свидания, – улыбнулся я.
– Нахал, – подмигнул главарь своим, повернувшись ко мне боком.
Я понял, что самое время бросить сумку и начать их бить, но… бить детей? Расплата за сомнения пришла сразу: вынырнув из-за спины главаря, один из ребят сильно и умело ударил меня в колено. Пока я пытался перетерпеть боль, второй ударил меня ногой в пах, а сам главарь прямо в солнечное сплетение.
У меня подкашивались ноги, мутилось в голове. Тело мое обмякло, и я упал. Колени стали поджиматься к животу от боли в паху, а руками я старался прикрыть лицо и голову вообще. И еще я старался кататься на спине, чтобы по почкам меньше досталось. Я начал слабеть.
Странно, но обычно сердобольные и жалостливые женщины, молча, обходили нас стороной. Из мужчин тоже никого храброго рядом не оказалось. Я прилагал нечеловеческие усилия, чтобы не потерять сознание.
– Давай еще для верности по печени, – услыхал я, и меня ослепила дикая боль.
После этих слов и последующих ударов я уже абсолютно ничего не понимал из того, что говорят, так как находился в полусознательном состоянии. Сколько я лежал – не знаю, но я даже сознание потерял. А может это мне только показалось? В голове гудело, но вскоре через монотонный, глухой шум я стал различать голоса. Долго я не мог выговорить ни слова, потом глухо застонал.
– Такой молодой, а алкоголик, разлегся тут среди бела дня, – ворчала какая-то женщина средних лет, но когда я повернул к ней свое лицо, она отшатнулась. – И куда только милиция смотрит. Ой, Господи! Кто ж это тебя так разукрасил?
– Не знаю, – онемевшими губами ответил я. Слова сердобольной тетеньки пока еще доходят до моего сознания очень туго, в смысле, медленно.
– Зачем в драку ввязался? – осуждающе кивает головой женщина.
– У меня не было выбора. Мне его не оставили, – ответил я и обхватил голову руками. Голова просто разваливается от боли.
Я с силой глотнул воздух, и дыхание стало выравниваться. Еще через пару минут я встал, отряхнулся, поднял сумку и пошел на остановку. Вероятно, все это произошло слишком быстро, потому что я даже из увольнения не опоздал. Пока я объяснял дежурному по училищу, оказавшемуся на КПП, что со мной произошло, потом взводному, прошло добрых полчаса. Когда я спустился из канцелярии в расположение роты, то сразу привлек к себе пристальное внимание курсантов. Веня сразу бросился ко мне.
– Ну, рассказывай! Я чуть не лопнул от любопытства!
– Вень, скажи, у тебя со слухом все в порядке? – выдавил я из себя.
– Да, а что? – нетерпеливо переспрашивает Веня.
– Тогда иди ты куда подальше, – я глянул на Веню так многообещающе, что он тут же пожалел о своем вопросе и утихомирился.
Мой ответ отбил желание и у других задавать мне свои дотошные вопросы. Я разделся и пошел в умывальник. Да, ничего не скажешь, правильно та тетенька сказала – разукрасили меня здорово.
На следующий день после обеда, когда я чуть успокоился, пошел к тренеру по боксу.
– Ого, – восхитился он при моем появлении, и стал меня рассматривать с живейшим интересом. – Сколько же их было? Пятьдесят?
– Три молокососа, – не отводя глаз, ответил я.
– Не поверю! Чтобы такого умного, жесткого, тренированного, холодного и расчетливого боксера три сопляка сделали? Не может такого быть!
– Может. Я чего пришел, Юрий Мирославович, я ухожу из секции, и из бокса вообще.
– То есть, как это уходишь? Непостижимо! Уйти из спорта, не потерпев ни единого поражения? Стой, так нельзя! – тренер вынул из своей сумки мою разрядную книжку. – Ты же вот-вот станешь мастером спорта! Ты об этом подумал? А об училище? Кого я вместо тебя выставлю? Кто у нас лучше тебя в твоем весе? Ты так блестяще занимался, выступал на соревнованиях, побеждал!
Старательно выговаривая слова, я ответил:
– Плевать я хотел на звания и на значок. Мне надо, чтобы я мог постоять за себя на улице, а бокс делает меня уязвимым.
– Невероятно, – съязвил тренер, – ты первый боксер, которого бокс сделал уязвимым!
– Может быть и первый. Но факт остается фактом. Я начал понимать, слишком уж я натренирован, до автоматизма. Я привык к правилам: ниже пояса не ударят, по затылку не ударят, открытой перчаткой – не ударят, повернешься спиной – не ударят, и так далее. А на улице нет правил! И я буду постигать эту науку, она мне нужней. Ну, как говорится, не поминайте лихом, а вам за все большое спасибо.
– За что это? – нужно отдать должное Баринову, он быстро отошел.
– Удар вы мне поставили, передвижение, дыхание, тактику боя тоже. Остальному я сам обучусь. На практике, но не в ринге.
– А может, все-таки останешься? – с надеждой спрашивает тренер. – Я буду ставить в спарринг против тебя двоих противников. Потом троих. Что скажешь?
– Исключено, – отрицательно мотнул я головой. – Вы ведь бить коленями, локтями, головой бить на резрешите? Нет, я уже все решил.
– Жаль, – с большим неудовольствием сказал тренер. – Но ты будь там более осмотрительным, что ли. Береги себя.
Столб тоже принял действенное участие, решив повлиять на меня, с тем, чтобы я не бросал бокс, но я и его не послушал.
– Ставка на бокс себя исчерпала. Улица требует других знаний и навыков. Саня, – вдруг вспомнил я, – а как там все у Воробья со Светланой?
– Да никак, – невесело махнул рукой Столб, – передал я ему пожелание Светы встретиться с ним, вот только струсил Виталий. Но сделал это изощренно. Он не просто не пришел, но еще и попросил меня, чтобы я ее за него поцеловал.
– Света, конечно, не на шутку разозлилась на его хамство?
– Разумеется. И принципиально сделала то, чего он хотел, нате, мол, выкусите. Я ее в щечку невинно поцеловал, но факт есть факт – поцеловал. Но это видел друг ее мужа, проезжавший в троллейбусе и двоюродная сестра ее мужа. С этого и начался развал их отношений. Но Света считает, что развал был не из-за этого. А из-за того что ее муж – человек эмоциональный и поверхностный, и не смог быть ей мужем по сути. Так что закончить процесс с Воробьем так, как она того хотела, не удалось. Она считает, что теперь всю свою жизнь будет переживать за то, как сложится его судьба. Успокоится ее совесть только тогда, когда она узнает, что с ним все в порядке.
– Постой, так ты с ней после того злополучного поцелуя еще встречался? – сообразил я.
– Да, мы с Воробьем были в увольнении и встретили Светлану на площади Ленина. И ты представляешь, хитрый и коварный лис Виталий разыграл сцену с тем, что он ее уже не помнит! Прикинь, каково? Он ей пожелал только удачи.
Почерк
Взвод готовился к экзамену по партийно-политической работе. На экзамене необходимо представлять конспекты первоисточников Маркса, Энгельса, Ленина, съездов КПСС и поэтому все что-то судорожно переписывают друг у друга.
– Какая там партполит работа в войсках, – ворчит КорС, – дубина с надписью «ППР» – вот и вся работа.
– Ты хоть на экзамене так не брякни, – улыбается «замок».
– Иванов, – шепчет Дима, – дай переписать твои источники.
– На, бери, – охотно протянул я ему свой конспект. Экзамен по партполит работе будет принимать полковник Тетка, и в этот же день экзамен по ППР у моего земляка из 32 роты. Поэтому воспользоваться его конспектом, как обычно, не удастся. Пришлось мне попыхтеть, конспектируя первоисточники, чтобы мой почерк можно было хоть как-то разобрать.
– Хороший у тебя стал почерк, – радостно говорит Дима, – легко будет переписывать. А то я как-то брал у Лео, так мне пришлось просто считать и переписывать загогулины, как у него! Пользы от этого конспекта никакой.
– Знал бы ты, чего мне стоил этот почерк, – покачал я головой.
– Чего? – оторвался он от разглядывания моего конспекта.
– Мне в школе вечно снижали оценки за плохой почерк. Если диктант, то учителя еще как-то понимали. А если уж сочинение – то доходило до того, что классу оценки уже объявят, а потом меня сажают и говорят: «Ну, переведи, что ты тут написал!» И знаешь, что особенно смешно? Я и сам не всегда разбирал, что написал! А оценки, что по русскому, что по украинскому языку и литературе – пять/четыре (за почерк).
– По-моему, – серьезно говорит Королев, – это ужасно неправильно и непедагогично – снижать оценку за почерк. Оценивать нужно знания.
– Кто бы спорил! Толик, и ты решил исправить почерк? – кивнул «замок».
– Нет. Моя мама решила исправить мне почерк. Приду, бывало со школы, а на столе 96 листовая тетрадь и несколько листов слева исписаны – сначала алфавит, потом слога, слова. И я до конца каждой строки все тоже писал. Пока не напишу все – на улицу, веришь, не выпускали!
– Как в первом классе прямо, – насмехается КорС.
– Точно. Зато выпускное сочинение в десятом классе я написал так, что директор вызвал меня, он у нас вел русский язык и литературу, и спросил: «Признавайся, кто за тебя писал?» А я ему говорю: «Я же сидел на экзамене за первой партой в среднем ряду, как же кто-то мог за меня написать?» Он не поверил все равно, и я на доске под его диктовку написал несколько предложений, вот тогда он и поверил, что это действительно мой почерк. Вот так!
– Ты же говорил, что на «камчатке» сидел?
– Да, а на этот экзамен мы с моим другом вошли в класс последними, а наши места заняты! Ну, мы скандальничать не стали, потому что все равно всегда сами писали, и нам списывать, прятаться за спинами других не нужно было.
– Во всяком случае, спасибо твоей маме, мне теперь легче будет переписывать!
– Буду дома, обязательно передам маме твое авторитетное мнение!
– Мужики! – взмолился Зона, – нельзя ли тише, и так ничего в голову не лезет.
Мы улыбнулись, и Дима стал переписывать, а я читать книгу Владимира Санина «Трудно отпускает Антарктида».
– Не можешь ты без книг, – заметил Королев.
– Не могу. Читать я люблю больше, чем телевизор смотреть. Меня в пять лет мама научила читать и записала в детскую библиотеку, благо она рядом с домом была. Я даже два года уже во взрослой библиотеке входил в десятку самых читающих жителей района.
– С книгой по жизни, да? – констатирует КорС.
– Именно так. Можно подумать, что ты не так!
После ужина меня вызвали на КПП-1. Дневальный по роте сообщил, что ко мне пришел посетитель и жаждет меня видеть. Я шел на КПП и гадал, кто это может быть? Оказалось, что посетил меня Батя. А я-то в уме перебирал знакомых девушек, с которыми раньше встречался!
– Привет, дружище, – раскрыл Батя руки для объятий. – Вот принес тебе почитать книгу.
Я взял книгу в руки и прочел на обложке: «Александр Твардовский «По праву памяти». Что-то не припомню я такой книги Твардовского.
– Прикинь, написана эта книга была еще в 1969 году, а издана только в 1987 году! Мне в руки она попала вчера, но вчера прочесть ее не смог из-за работы. А полчаса назад я закончил ее читать, и до сих пор нахожусь под сильнейшим впечатлением.
– О чем она? – с интересом спрашиваю я.
– О судьбе отца писателя и других жертв сталинских репрессий периода коллективизации. Сильная вещь. Читай, не пожалеешь.
– Непременно прочту, – пообещал я, – сегодня же и начну. Спасибо, Игорь.
– Да! – спохватился Батя. – Чуть не забыл. На, это тоже тебе.
И он протянул мне торт «Таврический» и пакет домашних пирожков. Только-только я вышел из КПП, как столкнулся с подполковником Хваном, который несет службу в наряде помощником дежурного по училищу.
– Что, товарищ сержант, – хитро улыбнулся он, – девушка принесла вам пищу, чтобы вы тут не ослабели на училищных харчах? А почему не пищу для ума?
– Извините, товарищ подполковник, – так же хитро улыбаюсь я в ответ, – а что дает вам повод думать, что пищи для ума здесь нет?
И я, внутренне торжествуя, показал Хвану книгу «По праву памяти». Лицо у подполковника вытянулось, а глаза округлились от удивления.
– Что ж, был не прав, – охотно признал он, – я должен был предположить, что вы встречаетесь с умными девушками! Если бы еще я не прочитал эту книгу, то сейчас непременно забрал бы ее у вас! Чтобы почитать!
О том, что книгу и еду принес мне приятель я подполковнику так и не сказал, чтобы не разрушить сложившийся в его воображении образ умной девушки, навещающей своего курсанта. После того, как мы взводом съели Батину передачу, я уселся у подоконника и стал читать принесенную им книгу. Я углубился в чтение и ничего вокруг не замечал. Перевернув очередную страницу, я услышал недовольный голос КорСа.
– Не так быстро, я еще не дочитал предыдущую страницу.
Оглянувшись, я увидел, что Королев стоит за мной и через мое правое плечо тоже читает книгу. Когда он подошел, я даже не заметил.
На следующий день я практически все лекции пропустил мимо ушей, читая книгу. Дочитал я ее на самоподготовке, после чего дал ее читать Королеву. Тот остался доволен, что видно по его лицу. Вечно мрачное и угрюмое выражение лица Сереги сменилось кривой и такой же мрачной ухмылкой. Наш новый взводный еще не привык к мимике Королева, поэтому решил, что тот чем-то расстроен.
– Здравствуй, князь ты мой прекрасный! – обратился взводный к Королеву. – Что ты тих, как день ненастный? Опечалился чему?
– Ну что вы, товарищ старший лейтенант, – смеется «замок», – это его естественное состояние!
– Ошибаешься, – перебивает «замка» Миша, – это он так веселится!
Обком звонит в колокол
В пятницу во время просмотра программы «Время» я сидел у окна и подшивал свежий подворотничок, когда ко мне подошел Володя Еременко.
– Толик, какие у тебя планы на воскресенье? – спросил он, улыбаясь.
– В увольнение иду. Планирую пойти в театр. А ты?
Я, было, решил, что Володя хочет составить мне компанию, но сразу выяснилось, что у него на увольнение другие планы. Впрочем, я и раньше знал, что Володю отнюдь не приводит в особый восторг перспектива посещения театра.
– Планирую весь день провести с Ленкой, – мечтательно ответил он.
– В постели? – вполне обоснованно предположил я. А если честно, то это глаза приятеля сами выдали его чувства.
– Хорошо бы, – мечтательно улыбнулся он и выразительно прикрыл глаза. Только что не облизался, как кот на сметану.
– Не выйдет! В самом лучшем случае мы воскресенье проведем в аудитории, занимаясь самоподготовкой, – подошел к нам Лео.
– А в худшем? – нахмурился я, оторвавшись от своего занятия. Что-то мне становится не по себе, и я невольно насторожился.
– В парке Гагарина, – сдавленным голосом прошептал Лео.
– Чего это ты таким таинственным голосом изъясняешься? – подошел к нам Дима.
– Я случайно подслушал, как комбат в своем кабинете инструктировал командиров рот. А теперь слушай внимательно. Ты же знаешь, что милиция разгоняет демонстрации крымских татар?
После этих слов внезапная волна тревоги коснулась моего сознания, я внутренне насторожился и стал слушать еще внимательнее.
– Не только знаю, – согласно кивнул Дима, – не раз своими глазами видел.
– Вот. Раньше татар гоняли потому, что их митинги были несанкционированны и мешали там, уличному движению, например. Комбат говорит, что руководители татар теперь пытаются все делать по закону – заявка на проведение митинга, согласовываются и утверждаются лозунги, место проведения, количество участвующих, время начала и окончания митинга, ну и все такое прочее.
– Ну и что? – нетерпеливо переспрашивает Дима.
– А то, что после того, как руководителям татар разрешили все это, кстати, назавтра с 10.00 до 14.00 в парке Гагарина, то первый секретарь обкома партии лично позвонил нашему начальнику училища и попросил сорвать завтрашний митинг.
– Мы что же, татар будем бить? – удивился я. Царившие до этого в моей душе безмятежное настроение и ощущение безопасности тут же улетучились.
– Нет. Просто училище там будет бегать кросс поротно. Оцепление свое выставим, а когда татары придут – мы их не пустим. Они сами на обострение вряд ли полезут. Ну, в самом деле, не станут же они силой оттеснять три с половиной тысячи курсантов?
– И что тогда? – снова перебивает Дима Валерку. Но Лео не обижается и остается таким, же невозмутимым.
– Они начнут звонить в обком, искать руководство. Долго не смогут найти, а когда найдут, то им сообщат, что у военных свое руководство – звоните, мол, в Москву, в Министерство обороны. Ты же понимаешь, что звонить туда бесполезно?
– У татар остается два выхода – либо разойтись, не солоно хлебавши, либо попытаться провести митинг в каком-то другом месте.
– Вот именно! А ОМОН будет готов к этому – как только татары попытаются провести митинг в любом другом месте, к ним сразу подъедут менты с ультиматумом: «Ваш митинг не санкционирован!»
– И это правда, потому, что не в парке Гагарина.
Володя задумался. Он, как и все курсанты, всей душой ненавидит саму мысль о том, что увольнений может не быть.
– Да! Так что звони, Вовчик, Ленке, или с кем там у тебя назначено свидание, отменяй его, – смеется Дима. – Может и нам придется руками помахать! Толик, давай в оцепление вызовемся, а?
– Я предпочитаю в данном случае полный нейтралитет.
– Симона, здесь не место слабым! Ты чего, татар что ли пожалел? – саркастично протянул Дима и голос его дрогнул от недоумения, а лицо налилось кровью. – Так ты сбегай, предупреди их, ты еще успеваешь!
Я заметил лихорадочный блеск в его глазах, крепко взял его за плечи и сильно тряхнул.
– Дружище, очнись, эти татары – граждане СССР. Это часть того самого народа, которому мы с тобой присягали служить верой и правдой и даже не щадя своей жизни. Мы с тобой решили посвятить свои жизни служению вот этим самым людям. Мы их должны при необходимости защищать! Ты слышишь меня, защищать, а не бить!
– Пусти, – внезапно вскрикнул Дима от невыносимой боли, вырвался и размял плечи, – синяки будут, медведь хренов. Я тебя не понимаю, мы будущие политработники, мы бойцы партии! И я готов на все, я на все согласен, чтобы выполнить любой приказ партии!
– А я нет, – жестко ответил я, сверля приятеля взглядом.
Точно наш мир летит в тартарары, если курсант высшего военного училища готов избивать свой народ. Дима пристально посмотрел на меня, понизив голос, и сказал:
– Симона, я тебе ничего не говорил.
– Добро. Спасибо тебе, что предупредил, – съязвил я.
Он уныло улыбнулся и удалился. Я глядел вслед уходящему приятелю и думал, что из него выйдет перспективный офицер-политработник. Даже, несмотря на всю его посредственность.
Я решил довериться своей интуиции и для себя разложить все по полочкам. Я не испытываю никаких сомнений по поводу того, что я не хочу быть там и видеть лицемерие, а может и избиение мирных демонстрантов милицией. Колебался я недолго и сделал для себя в данной ситуации самый подходящий и правильный выбор.
– Старшина, поставь меня завтра в наряд по роте, а?
– С удовольствием, а то к Стасу как раз мать приехала, и я тут голову ломаю, кого бы вместо него поставить! Ну, ты просто камень у меня с души снял!
– Но потом он за меня отстоит, – улыбнулся я, так как хорошее настроение отчасти вернулось ко мне.
После этого я позволил себе расслабиться и поделился своими мыслями со Столбом и Мишей, и они оба изъявили желание заступить в наряд вместе со мной. Им тоже не хочется добавлять грязи в душу.
А в воскресенье увольнений не было, все ушли бегать кросс в парк Гагарина, как будто другого места для этого во всем Симферополе нет. Даже обед был отложен на час позже. Когда рота вернулась, я хотел подойти к КорСу и расспросить его, что там было, но Дима, смирив гордыню, сам первый подошел ко мне.
– Знаешь, Толик, все именно так и было. Мы их не пустили, они отошли к привокзальной площади, а тут ОМОН. Кровь потом поливальные машины смывали.
– Что ж, у тебя есть повод для хорошего настроения.
Задетый за живое, Дима косо посмотрел на меня, но, тем не менее, на этот раз ничего говорить не стал. Только горечь заметно ожесточила его лицо. Многие ребята после увиденного заметно поникли духом, но и я триумфатором себя не чувствую. Королев избегает разговоров и смотрит отсутствующим взглядом, что весьма непривычно и для него, прямо скажем, нехарактерно.
О ритуалах
Снова лекция. Снова ненавистный для всех полковник Тетка, читающий нам предмет «Партийно-политическая работа в Вооруженных Силах СССР». Причем, что интересно, так это то, что он обладает удивительной способностью плохо уживаться абсолютно со всеми! Я имею в виду не только с курсантами, но и с офицерами, а еще политработник, «инженер человеческих душ»!
– Партийно-политическая работа в армии – это единство борьбы и противоположностей, – лениво зевает КорС, а Вася зачем-то тщетно пытается постичь суть сказанного.
Тут в аудиторию входит преподаватель, но это не Родственничек! К нашей великой радости это Мартын, то есть подполковник Хропотов Вячеслав Мартынович. Ну, это же совсем другое дело, доложу я вам! И я начинаю писать письмо другу Виту.
– Сегодня мы с вами поговорим о воинских ритуалах. Сержант Иванов, что вы там пишете? Я ведь еще ничего такого не сказал, чтобы записывать?
– Тему лекции записываю, товарищ подполковник, – сидя отвечаю я, с сожалением пряча начатое письмо в планшетку.
– Вы что, Иванов, там самый умный, что ли?
Наш всезнайка КорС недовольно хмыкнул и скривил непонятную гримасу.
– Так я вам прямо скажу, товарищ Иванов, что вы на ложном пути, – говорит Мартын.
– Что за? – удивляется Веня, беспомощно глядя по сторонам. – Я же точно помню, что у нас уже были занятия по этой теме, а проводил их ротный.
– Повторенье – мать ученья, – важно отвечает Вася.
– Советские Вооруженные Силы оправдывают высокое доверие партии, правительства, всего советского народа. Наряду с другими формами идеологической работы важную роль в формировании нравственного облика советского воина играет такое нравственно-эстетическое явление, как воинские ритуалы. Под ритуалом понимается сложившийся на протяжении жизни многих поколений устойчивый вид общественных отношений, прояв¬ляющихся в символической форме и регламентируемых обществен¬ным мнением, обычаями, а иногда и законами. Ритуалы принято подразделять на гражданские, бытовые, религи¬озные и воинские. Воинский ритуал – это исторически сложившаяся форма поведения военнослужащих при совершении воинских обрядов, торжествен¬ных и траурных церемоний. Воинские ритуалы служат закреплению и распространению воинских традиций, они социально обусловлены. Ритуалы зародились задолго до появления религии. Они, по словам К. Маркса, тысячи лет не имели ничего общего с ре¬лигией. Только в классовом обществе служители религиозных куль¬тов использовали эффективность воздействия на людей древних ритуалов в религиозных целях. На протяжении тысячелетий они ока¬зались включенными в структуру религии как господствующей фор¬мы общественного сознания, идеологии и мировоззрения. Ритуалы впитали в себя элементы мистики, магии, иррационализма. В первобытном обществе, не знавшем войн, не могли оформиться и воинские ритуалы. Появились лишь отдельные их элементы – бое¬вые игры, воинственные пляски, песни, которые исполнялись при встречах возвращавшихся после вооруженных столкновений сопле¬менников. В классовом обществе воинские ритуалы использова¬лись и используются для идеологической обработки личного состава вооруженных сил в интересах укрепления господства одного класса над другим, в интересах подготовки и оправдания агрессивных войн. Как всякое явление общественной жизни, воинские ритуалы от¬ражают две тенденции исторического развития – упрочение прогрес¬сивных элементов, воспитывающих чувство патриотизма, ответствен¬ности за выполнение служебного долга, и насаждение карательных акций, призванных добиться слепого повиновения господствующему классу. Следовательно, по своей роли в развитии общества воинские ритуалы делятся на прогрессивные и регрессивные. Курсант Снигур, – ахнул Мартын. – Что вы прямо как маленький, опять не побрились?
Дима вяло поднимается и начинает оправдываться, что он, вообще-то, брился, но щетина отрастает очень уж быстро.
– Кого это вы тут лечите? – удивляется Мартын. – Скажите, товарищ Снигур, правильно ли я вас понимаю, что еще на утреннем осмотре вы были бриты и замечаний не получили, а уже на первой паре вы так обросли? Сейчас я вам двояк поставлю. Железный! И вообще, когда курсанта вызывают, то он должен встать и покраснеть.
– Виноват, товарищ подполковник, – густо покраснел и принял строевую стойку Дима.
– Ну, вот это совсем другое дело, – подобрел преподаватель. – Можете сесть пока. Замкомвзвода третьего взвода, у вас пока недостаточно ведется борьба с внешним видом ваших подчиненных.
Уваров кивком охотно соглашается с этим замечанием и всем своим видом обещает впредь бороться интенсивнее.
– И у старухи бывает проруха, – нарочито громко шепчу я, и все взрываются смехом.
– Товарищ сержант Иванов, я все слышу. На старуху бывает проруха, а вы что имели в виду? Чего молчите? Вы же выгодно отличаетесь тем, что быстро реагируете и за словом в карман не лезете! Ну, будет, пошутили и хватит. Владимир Ильич Ленин обращал внимание партии на роль морально-политического потенциала в войне, на значение подго¬товки всего народа, и особенно молодежи, для отражения империали-стической агрессии. В работе по военно-патриотическому воспитанию используется исторический опыт 20-30-х годов, выдержавший суровую проверку в годы Великой Отечественной войны. В пионерских отрядах, комсомольских организациях, кружках и клубах ОСОВИАХИМа, спортивных обществах молодежь изучала военное дело, овладевала вождением ав¬томобиля, самолета, планера, сдавала нормы физкультурного комп¬лекса «Готов к труду и обороне». Комсомол вел большую работу по шефству над Военно-Морским Флотом и Военно-воздушными силами страны. Товарищи курсанты, отставить разговоры, а то я сейчас начну зверствовать. Еще А. С. Макаренко обратил внимание на то, что дети, подрост¬ки тянутся к армии, инстинктивно чувствуют в воинской жизни не¬обычное, интересное, настоящее. Он хорошо понимал значение рево-люционной героики, романтики в деле воспитания подрастающего поколения. В использовании хотя бы некоторых элементов воинской ритуальности Макаренко видел то решающее средство, которое орга¬низует и дисциплинирует, сплачивает коллектив.
Тут преподаватель заметил, что Лео занимается не тем, чем положено, а именно: он нагло пишет письмо на родину. Он тут же наказан по всей строгости Мартына – то есть железный двояк в журнал.
– Итак, я вам поставил «два». Я не позволю вам себя терроризировать. А ведь я всех вас предупреждал, – злорадствует Мартын. – Вы знаете, товарищ младший сержант Леонтьев, что командиры в нашей армии учили и учат солдат стрелять, а политработники всегда учили и продолжают учить – в какую именно сторону целиться. Чему вы можете научить, если вы пишете письмо вместо того, чтобы слушать и конспектировать меня? В какую сторону будут стрелять ваши солдаты, а?
Лео опускает голову, словно ему стыдно, но мне видно, что он просто так скрывает улыбку, чтобы еще больше не разозлить Мартына. Но преподаватель принимает это за чистую монету, проглатывает хитрость Лео, сажает того на место и с чувством выполненного долга продолжает лекцию.
– … Всесоюзный поход, первый этап которого был проведен в 1965 году в связи с 20-летием Победы советского народа в Великой Отече¬ственной войне, получил широкое развитие в последние годы.
Тут Мартын наконец-то замечает, что наш Леша ибн Бао спит! Подполковник Хропотов запинается на полуслове.
– Курсант Марковский! Повторите, что я только что сказал?
Бао тупо водит по сторонам сонными глазами, тяжело вздыхает и продолжает молчать.
– Бардак какой, – шумно возмущается Мартын, – сурка образ ведете, товарищ курсант. Подполковник распинается тут перед ним, а курсант Марковский у него на глазах спит! Вы бессовестный человек, товарищ курсант Марковский. Кстати, вы как часто ходите в увольнения? Ах, нечасто? Ну, и прекрасно, теперь вы еще реже будете в них ходить, пока сегодняшнюю двойку не исправите. Что? Вы не выспались? Ах, вы в наряде были? А какая, собственно, мне посторонняя разница? А я вам самым русским языком говорю, что это не важно! Вы в армии, и от детства здесь уже давно пора отойти! Так что хоть на третьем курсе начинайте это постигать! Посмотришь на вас – вроде взрослые дядьки и тетки, некоторые уже женаты, некоторые детей имеют, а ведете себя, словно прыщавые подростки!
– Кто это здесь тетки? – шутит Миша. – У нас есть только одна Тетка, и та полковник!
Игрек что-то записывает себе в сержантскую тетрадь. Видимо, может и забыть, что Бао в увольнение нельзя, пока тот не исправит еще и эту двойку.
– … В школах оборудуются уголки и стенды героев, создаются музеи ратной и трудовой славы. За отличные успехи в учебе пионеры и комсомольцы фотографируются у знамен прославленных воинских частей. Это почетная награда победителям соревнования. Все пионерские организации проводят субботники и воскресники по приведению в образцовый порядок памятников и обелисков, брат¬ских могил, мемориальных комплексов.
– Леха, а Леха! – шепчет КорС, собравшийся подшутить над ним. – Ты чего это мечешь молнии глазами? Так ведь и загреметь недолго!
– Курсант Королев, отставить разговоры. Вы у меня смотрите, я, где нормальный, а где беспощаден! Задачи воспитательной работы нельзя решать шаблонными, маловыразительными приемами и средствами. Военно-патриотическое вос¬питание требует новаторства, творческого поиска, всестороннего учета особенностей современной молодежи.
Совершенно обалдевший от неожиданного лишения очередного увольнения Бао все время вертится на месте и что-то бубнит. Наконец, чего собственно и следовало ожидать, Мартыну это надоело.
– Товарищ курсант. Марковский, я вас имею в виду. Вы что, действительно не понимаете, что ходите по острию пороховой бочки? Ну, вы мне сегодня после занятий станете тут потом и кровью! Уж это я вам обещаю! Замкомвзвода! И чтобы никаких ходоков к Ленину не было, вам понятно?
Замку, как, впрочем, и всем нам, не понятно, каких ходоков и к какому Ленину? Наш вождь ведь давно почивает в мавзолее, а о существовании другого Ленина нам даже не известно. Замок честно все это рассказывает преподавателю. Но тот почему-то добрый, и терпеливо объясняет.
– Я имел в виду, что не нужно Марковскому засылать ко мне друзей-приятелей с просьбами о его помиловании. Знаете, типа там, Марковский среди коллектива пользуется хорошим положением и все такое прочее. Марковский, занимайтесь по-настоящему и становитесь уже быть людьми.
Мартын сегодня явно в ударе, все смеются, и ему это определенно нравится.
– Товарищи курсанты, поимейте совесть – вы сегодня шумите даже больше, чем я! Марксистско-ленинское отношение к культурному наследию не имеет ничего общего с буржуазным эклектизмом. Марксисты, воспри¬нимая культурные ценности прошлого, проявляют в их оценке клас¬совый подход: развивая прогрессивную, демократическую линию, от¬брасывают все антинародное, реакционное, служащее классам экс¬плуататоров.
Коммунистическая партия воспитывает советских людей в духе непримиримости к любым пережиткам прошлого, призывает отказы¬ваться от всего, что в старых традициях является вредным и архаич¬ным, не соответствует содержанию современной эпохи.
Первейшим долгом командиров и политработников является разви¬тие у подчиненных сознания святости и нерушимости военной при¬сяги, беспредельной преданности Советской Родине, Коммунистиче¬ской партии, Советскому правительству, своему народу, чувства друж¬бы и войскового товарищества с воинами братских армий социали-стических стран, высоких морально-боевых качеств, готовности сра¬жаться с врагами социалистической Отчизны, не щадя своих сил и самой жизни. Курсант Нагорный, кого сидим и не пишем? Если вы не будете конспектировать, то наше с вами занятие и гроша выеденного не стоит. Как это у вас голова болит? Голова это же одна кость, она болеть не может. Значит, и вам тоже «пара»! Все, на сегодня занятия окончены.
Следующая пара была тактическая подготовка. Взводный с ротным долго о чем-то говорили, мы порядком продрогли на ветру.
– Кому стоим? Не май месяц в Крыму, – возмущается Зона.
– Не угадал, Зона, – смеется Веня, – именно май месяц и именно в Крыму.
– Неправильный какой май, – шепчет Зона.
– Курсант Зона, – громко говорит взводный. – Вам холодно потому, что у вас сапоги не чищены и ремень ослаблен. Успокойтесь, все равно все будете работать.
И все смеются. Мне захотелось выдать что-нибудь смешное, но ротный меня опередил.
– Иванов, а вы не позволяйте своему языку опережать ваши мысли.
И я решил прислушаться к мудрому совету и хоть раз в жизни попробовать отложить свое желание в долгий ящик.
Разговор по душам
По прибытии из городского увольнения я поднялся в канцелярию роты, чтобы доложить ответственному по роте старшему лейтенанту Звенигородскому о своем прибытии. Взводный в это время мирно пил чай и слушал музыку.
– А знаешь, Иванов, что о тебе говорил капитан Дядченко? – неожиданно спросил он меня, глядя мне прямо в глаза.
– Догадываюсь, – хмыкнул я.
– А вот и не догадываешься! Он, общаясь с тобой, все время ждал, что ты скажешь: «Да пошли вы!» Он считал, что ты весьма нетипичная фигура для армии.
– Вам-то откуда это известно? Вы ведь его здесь уже не застали.
– Он делился своими мыслями с Тумановым, а тот как-то, будучи на подпитии, рассказал мне. Иванов, а тебе знакома пословица «Дурак спорит с каждым, умный – с равным себе, а мудрый – только сам с собой». Подумай над ней на досуге.
– Подумаю, – пообещал я, – а можно узнать, что еще он говорил обо мне?
– На самом деле он относился к тебе не так плохо, как ты думаешь. Конечно, он говорил, что чокнется с тобой. Но еще он говорил: «Разум подсказывает, что я ошибаюсь на счет Иванова, но чувства берут верх». У него вызывало непринятие твое дерзкое поведение. Его можно понять, никакому начальнику не нравится, когда подчиненный переговаривается с ним, спорит. Вот станешь офицером – очень скоро это сам поймешь. Знаешь, капитан Дядченко только перед переводом в ЗабВО посмотрел на тебя с неожиданной стороны. Хотя, конечно, мог бы сделать это и раньше.
– Это с какой такой стороны? – заинтересовался я словами взводного.
– Он неожиданно понял, что ты не вписываешься в обычные рамки не потому, что ты плохой, а потому что ты другой.
– Надо же, – приятно удивился я. – А что еще он понял?
– Что нельзя строить систему, даже армейскую, на страхе наказания. Ты восставал против такой закостенелой системы. Еще он понял, что когда люди смеются – они перестают бояться. Другими словами, жизнь в твоем лице преподнесла ему несколько важных уроков.
После этих слов я рассмеялся, а взводный улыбнулся.
– Зря смеешься. Он говорил, что Иванов, то есть ты, это живая жизнь. Высокая оценка, не правда ли? А еще он пожалел, что понял все так поздно. К тому же он не смог тебе сказать это сам, так как вы тогда находились в отпуске.
– Было бы желание! Мог бы позвонить или письмо оставить.
– Может ты и прав, – помолчав и отхлебнув чая, взводный продолжил: – Благодаря тебе капитан Дядченко понял, что есть писаные, а есть неписаные законы. Главное – всегда оставаться человеком.
– Можно только порадоваться за его новых подчиненных, – съязвил я. – Надо полагать, он уже не будет сурово подавлять инакомыслие. На них он уже не будет срываться, как на мне. А то попадется ему еще один такой же Иванов, Петров или Сидоров…
– Не попадется, – перебил меня взводный, – в том-то и дело, что не попадется. Ты себя недооцениваешь. Такие люди, как ты, не повторяются.
– Это он так сказал? – удивился я, пытаясь преодолеть волнение.
– Да, именно он. Да ты и сам можешь спросить об этом капитана Туманова. Можешь смело ссылаться на меня, ну, что это я тебе рассказал. Вы с капитаном Дядченко вполне могли бы стать друзьями.
Я промолчал, но про себя подумал, что обходился я раньше, обойдусь и дальше без таких друзей. В роте ко мне подбежал Морозов. Он улыбается до самых ушей, я, признаюсь, не припоминаю, когда видел, чтобы он так улыбался.
– Случилось чего? – шучу я.
– Бюро Удмуртского обкома партии обратилось в ЦК КПСС с просьбой рассмотреть вопрос об обратном переименовании города. 19 июня 1987 года, то есть сегодня, Ижевску возвращено его историческое название! – ликуя, говорит Костя. – Не захотели по-хорошему! У нас ведь никто не умалял заслуг Устинова в деле развития военных заводов, да и самого города. Могли бы присвоить производственному объединению «Ижмаш» имя Устинова, поставить ему бюст, назвать его именем площадь, улицу или район. А то сразу взяли и столицу Удмуртии переименовали! Так скоро, глядишь, и Москву переименуют! Почему у народа никто не спрашивает согласия? Выходит, что нас уже и за людей не считают?
– Да ладно тебе горячиться-то, – пожал я руку Косте, – поздравляю! Это ведь не только ваша победа! Я так понимаю, что Москву теперь не переименуют?
– И как ты только можешь шутить? – смеется Морозов. – Ладно, принимаю поздравления! Кто следующий?
– Занимайте очередь, – смеюсь я, хотя мыслями возвращаюсь к словам взводного, но мои размышления перебил Дима.
– «Комод», отпусти меня на минутку к забору военкомата, ко мне девушка пришла, – радостно просит он.
– А ты точно успеешь за минуту? – шучу я.
– Конечно, нет, – улыбается Дима, – буду, когда вернусь!
– А вот ни разу вы, товарищ курсант и не угадали, – вмешался «замок», – отставить. И марш на боковую. Сержант Иванов, не вздумайте его отпустить. Проверю и накажу!
Видно, Снигур сегодня чем-то достал Уварова, раз тот так категорически против. Я не стал вникать и пошел переодеваться, сдавать парадку и готовиться ко сну. Когда я уже лежал в своей койке, в казарму спустился наш взводный.
– Товарищ дневальный, – обратился он к нашему Вене, который сейчас стоит в наряде по роте, и украшает собой тумбочку дневального, – вы убирали в спальном помещении?
– Так точно, товарищ старший лейтенант!
– Что-то не заметно результатов вашей уборки? – засомневался взводный. – Чего молчите?
– Думаю я, товарищ старший лейтенант.
– Любопытно, о чем?
– Надо реже убирать, тогда результаты уборки будут очевиднее.
– Курсант Нагорный, наряд вне очереди! Поторопитесь навести порядок. И быстро. Я кому говорю?
– Я и так спешу.
Вене, похоже, невдомек, что лучше ему закрыть рот.
– Медленно спешите.
– Как умею, так и спешу, – брякнул Веня вместо того, чтобы просто промолчать в тряпочку. Мало ему одного наряда вне очереди что ли?
После ухода взводного Веня, не смущаясь в выражениях, разразился длиннющей злобной тирадой в адрес несправедливого командира взвода и его предубеждения к замечательному курсанту Нагорному.
– Слышь, Веня, – громко говорит наш «замок», – истерики мужчину не красят.
– Так, то мужчину! – рассмеялся Столб. – И вообще, Веня, заткнись уже и не тошни меня.
– Птица Говорун отличается умом и сообразительность, – радостно отвечает Веня, – умом и сообразительностью!
– Так, то Говорун, а ты – болтун! Кстати, находка для шпиона! И потом, как ты можешь говорить, что ты отличаешься умом и сообразительностью?
– Не знаю. Я просто открываю рот!
– Что за комната смеха? – удивился взводный, который уже шел домой, но услышал смех и вошел в спальное помещение. – Всем спать! Дежурный по роте, зашейте Вене рот! И запомните, я не люблю повторять приказы!
И в казарме разразился шквал веселых аплодисментов. Рота заснула в добром расположении духа. Веня облегченно вздохнул, словно сбросил с себя непомерный груз, когда взводный, наконец, отбыл домой.
– Эй, Слава, – позвал Столб Бахтина, котрый стоит в наряде дежурным по роте, – помочь тебе зашить Вене рот?
– Вот еще, – фыркнул Славка, – я своим счастьем ни с кем не поделюсь!
У Вени невольно вырвался вздох, видимо слова у него во рту заплетаются. Рот Вене, конечно же, никто не зашил, но еще весь следующий день Веня пребывал в минорном настроении.
Зачет
На сампо к нам пожаловал замполит роты собственной персоной, вызвав всеобщее недовольство – нам больше нравится, когда нас не контролируют. Новая метла метет по-новому, и наш замполит по-прежнему ведет себя, как новая метла, хотя мог бы уже и успокоиться. А он наоборот, все чаще и чаще вмешивается в спокойный ход нашей самоподготовки. Нечем ему занять себя, что ли?
– Взвод, отставить разговоры! – командует «замок». – Товарищ старший лейтенант, а вы просто так или как?
Всем своим видом старший лейтенант Бакай говорит, что он по делу. И дело это, судя по его важному виду похоже, нешуточное.
– Тихо! Сейчас наш замполит роты будет рассказывать нам интересную информацию, – говорит «замок».
– Зачет хочу у вас принять, товарищи курсанты, – сообщил Хлопец.
Неожиданный поворот событий, ничего не скажешь!
– Зачет? А по какой теме? – озадаченно спрашивает Зона, торопливо что-то дожевывая. – Почему никто нас заранее не предупредил?
– По знаниям размеров штыковой лопаты и кирпича глиняного обыкновенного, – шучу я.
Однако замполит, похоже, сегодня не в состоянии оценить мой юмор.
– Курсант Захаров, – осуждающе кивает головой замполит, – и почему вы все время едите? Вы что, не знаете, что тот, кто умерен в еде, тот сам себе доктор? Кстати, товарищ Иванов, что вы там читаете? – неожиданно заинтересовался Хлопец моей скромной (или не очень скромной) персоной.
– Методическое пособие, товарищ старший лейтенант.
– И как называется? Ну-ка, обложку покажите! Так-с, «Как один мужик двух генералов прокормил».
Взвод рассмеялся и выжидающе уставился на замполита. Один Зона обхватил голову руками и задумался.
– А зачет, хлопцы, я буду принимать по специальности. Вот вы, товарищ Иванов, что вчера из теленовостей запомнили больше всего?
Вчера во время просмотра программы «Время» я гонял чаи со старшиной и замкомвзводами, так что весьма смутно представляю себе, о чем шла речь в новостях.
– На четыре бульдозера больше чем в прошлом году сдали в металлолом ученики средней школы № 1 города Улюлюевска, – с готовностью ответил я скучным голосом, вызвав новый прилив смеха.
– Понятно, понятно, – то ли искренне поверил, то ли ехидничает замполит, – а что у нас слышал товарищ Королев?
– Что-то о жилищном строительстве, товарищ старший лейтенант.
– Поподробнее, если можете, – барабанит пальцами по столешнице замполит. И чего это он так нервничает?
– В общем, строят много, но плохо, не качественно, обманывая доверие советского народа.
– Младший сержант Леонтьев, – кивает замполит Лео.
– Партия и правительство призывают народ укреплять капиталистический сектор экономики. О ценах пока помолчим, – отвечает мой товарищ «по несчастью».
– Курсант Кальницкий, что вы там все время рассматриваете?
– Каталог художественных фильмов, в которых я так и не снялся. И вообще, чем меньше знаешь, тем дольше проживешь!
КорСу хотелось драки, в смысле повеселиться, и он поднял руку.
– Товарищ старший лейтенант, – начал он издалека, – а вот еще недавно лучший шахтер страны, товарищ Брежнев, говорил…
– Читайте методичку «Перестройка и ее роль в улучшении формы и методов ППР в войсках», там все очень доступно написано, – не дал Королеву задать свой вопрос Хлопец. – Товарищи курсанты, я считаю недопустимым, чтобы курсант военно-политического училища не читал газет. Тем более, хлопцы, в такие непростые для нашей страны времена. Поверьте, я это делаю для вашего же блага, и я готов пойти на большие жертвы.
КорС стих, он был уже бывалый лесоруб, успевший наломать изрядную кучу веток и дров, и лишние базары, честно говоря, ему были ни к чему. Так что он предпочел дальше держать язык за зубами.
– Из международных новостей кто что помнит? – спрашивает Хлопец, расхаживая, руки за спину, по аудитории. По его виду понятно, что он остается недоволен.
– Дикий запад стал каким-то совсем уж диким! – выкрикнул Дима.
– Курсант Снигур, а вы, почему не бриты? А вы, хлопцы, запомните, что следует остерегаться плодов неспелых, а людей небритых, – назидательно заметил Хлопец, присаживаясь за преподавательский стол на подиуме.
– Товарищ старший лейтенант, – плаксиво говорит Дима, – вы же знаете, как быстро у меня растут волосы? Не бриться же мне по два раза в день?
Я решил под каким-нибудь предлогом отвлечь внимание Хлопца от Димы и поднял руку, привлекая внимание замполита. Только вот времени, чтобы подумать, у меня не было.
– Товарищ старший лейтенант! Сержант Иванов! Разрешите выйти?
– Куда? – застыл на месте Хлопец, заметно колеблясь, разрешить мне или нет.
Странные порядки, даже о том, что идешь в туалет, нужно вслух говорить. Впрочем, в армии по-другому, похоже, и быть не может.
– Мне срочно нужно встретиться с кометой Галлея.
Хлопец, кажется, даже не сразу сообразил, что именно я сказал.
– Иванов, дайте мне покой, – устало сказал замполит.
– Берите, сколько сможете взять, – подражая голосу генсека, говорю я. Сегодня я держусь скромно. – Так можно мне выйти?
– А я и не препятствую, – нервно кивнул мне Хлопец.
Произнеся эти слова, замполит засобирался и, надев свою уставную фуражку, тяжело поднялся со стула. Стало ясно, что гроза миновала, так и не разразившись. Затея провалилась. Видимо, и сам замполит либо не смотрел вчера новости по телевизору, либо сам плохо их помнит. Это ли не повод для радости?
– А вы куда, товарищ старший лейтенант? – вырвалось у «замка».
– В четвертый взвод, хлопцы, – без особого энтузиазма ответил он.
– Вам у них понравится, – внутренне порадовался и даже улыбнулся я, – по сравнению с нами, там тихое болото.
– Посмотрим. А вы, хлопцы, если не знаете за что браться, беритесь за ум. Замкомвзвода, вы хуже могли бы лучше учиться?
Выходя из аудитории, я услышал, как Миша задал замполиту вопрос. Я резко распахнул дверь, но задержался, чтобы услышать ответ Хлопца.
– Товарищ старший лейтенант, а у вас есть дети? Сын? А на кого он похож?
– На своего папу, на кого же еще? – удивляется замполит.
– И как вы терпите, что ребенок похож на своего папу, а не на вас – законного мужа мамы? – вздыхает Миша.
И тут началось твориться что-то совершенно невероятное, взвод как по команде залился веселым, задорным смехом. Миша своей шуткой заставил взвод смеяться и плакать от смеха.
Инструкция
Вернувшись из города, я застал ребят нашего взвода за чтением какой-то газеты. Время от времени ротное расположение сотрясается от их бурного смеха.
– О! Иванов пожаловал! – обрадовался Лео, увидев меня. – Брат, ты ведь у нас турист, да? Дуй к нам, так сказать, в качестве эксперта! Мы тут читаем инструкцию для туристов, которые заблудились в лесу. Мы тут смеемся, практически не переставая, делая небольшие интервалы, чтобы не навредить здоровью. Слушай сюда!
Видно, что все слышали статью не один раз и поэтому рады новому слушателю.
– Итак, начнем! «Если вы оказались в безлюдной местности, вода играет более важную роль в вашем спасении, чем пища или даже заброшенный сарай». Симона, чем заблудившемуся в лесу человеку может помочь заброшенный сарай? И как его можно ставить в один ряд с пищей и водой? Вот! Однозначно ответить нельзя! Единственная пришедшая нам мысль – пересидеть дождь, но она кажется, здесь явно неуместной. Не рискну утверждать, но может, трухлявая древесина обладает до сих пор не выявленными вкусовыми качествами?
– Рома предположил, что из сарайных досок можно сделать лыжи, но газета крымская, и здесь лыжи не нужны, так как снег бывает редко, – давясь от смеха, добавил Литин. – Даже не каждый год!
– А откуда, собственно, в лесу заброшенный сарай? Кто и для какой такой надобности его там возвел?
– Ладно, слушай дальше! «Поиски пищи – второй важный путь спасения человека». Звучит здорово. Мы надеялись, что руководствующийся этой статьей турист, не дожидаясь милости от природы, дойдет до своего спасения одним путем и, следовательно, одним куском. «Нельзя есть рыбу с несвежим запахом, ядовитые грибы». Слышишь, Симона? Не знаю, как тебя, но нас всех эта мысль просто поразила своей оригинальностью и отсутствием штампов.
О том, что несвеже пахнущую рыбу употреблять в пищу нельзя я еще догадывался, но тот факт, что ядовитые грибы несъедобны, оказался для меня в буквальном смысле полнейшим сюрпризом! Жаль, составители забыли указать, что не рекомендуется употреблять в пищу камни, ветки деревьев, стеклянные и металлические предметы – кто-то ведь может этого и не знать!
– «Даже из одного гнезда можно получить достаточно пищи, чтобы утолить голод». Помнишь народное китайское лакомство – суп из ласточкиных гнезд? Считаю, что теперь доподлинно известно, что китайскую нацию основали заблудившиеся в лесу туристы! Вот так вот!
– Что там дальше? – сдержанно улыбаясь, спрашиваю я.
– Сейчас, сейчас! Ты только не умирай! «Для ловли рыб следует использовать нож-мачете».
– Странно, а почему автор не посоветовал ледоруб или, на худой конец, хоккейную клюшку? Будь даже у каждого туриста по мачете, мне решительно непонятно, каким образом с помощью него можно добыть рыбу, если эта рыба не лежит на земле или не прыгает по дереву.
– Эх, Симона! Не стоит шутить! А ты еще говорил, что с детства увлекался туризмом! Врал, поди! Ладно, так и быть, слушай дальше! «Съедобные папоротники обычно растут в лесах. Их разделяют на три вида: орляк, многоножка и древовидный папоротник». Ну да, если обнаружилось свободное время, лучше подучить ботанику. Главное, чтобы учебник был с собой, а выбраться из леса всегда успеем! А теперь главный вопрос, что делать, если все-таки заблудился в лесу? Так. «Злаки. Это пшеница, овес, рис, просо».
– В лесу? Старые посевы местного колхоза, из остатков сарайчика которого мы уже сварганили лыжи? – удивляюсь я. – Трудная судьба у того туриста, который будет руководствоваться этой инструкцией!
– Видно, что составитель этой инструкции вырос на книге о Робинзоне Крузо и не представляет, что ничего этого под рукой может и не оказаться. Вот бы его отвезти в лес и бросить там одного, хотя бы на недельку! – мечтательно говорит КорС.
– Заблудившиеся туристы после того, как попытаются воспользоваться советами, изложенными в этой инструкции, не скажут автору: «Спасибо». Это точно! Со всей определенностью можно утверждать, что человеку с этой инструкцией остается только уповать на удачу!
– Ладно, Симона, не умничай. Лучше слушай дальше! «Приготовление пищи. Лучше всего иметь на всякий случай простой котелок или кастрюльку с крышкой».
– Никогда бы не подумал, что здравомыслящий турист может взять с собой котелок просто «на всякий случай». Меня мучают ужасные подозрения, – смеюсь я, – на чем же варганит себе еду, этот субъект в тех случаях, когда не предполагает заблудиться? Или не заблудившийся человек туристом считаться не может? «В случае смерти прошу считать меня туристом?»
– «Если же нет котелка, надо запастись листом фольги», – поучительным тоном вещает Лео.
– Где запастись? Если у тебя дома нет котелка, то какой же ты турист? Или подразумевается, что запастись фольгой можно непосредственно на месте, после того, как подтвердился факт заблуждения? Действительно, вдруг рядом магазин, а у нас и фольги-то нет...
– Критиковать все могут, – смеется Лис, – а ты что-нибудь путное скажи!
– «Корни или клубни картофеля заворачивают прямо в фольгу, – подняв вверх указательный палец, читает Лео, – и кладут в огонь костра».
– Интересно, картофель тоже предполагается найти на заброшенном лесном колхозном поле или его все-таки следует взять с собой «на всякий случай?» Или, может, картофель будут разбрасывать над лесом с самолета? И тоже на всякий случай?
В расположение роты по-хозяйски вошел ответственный по роте капитан Туманов. Зашел и застыл на пороге. Уж в чем, в чем, а в пунктуальности ему не откажешь. Хорошо поставленным голосом он скомандовал:
– Рота, приготовиться к построению на вечернюю поверку!
Чтение увлекательной инструкции решили отложить на завтра, чтобы уже никто не мешал.
Испорченное сампо
«Что у кого болит, тот о том и говорит».
Поговорка
На сампо нелегкая снова принесла замполита. Делать ему нечего, что ли? Почему-то он носит юфтевые сапоги, хотя такие сапоги носят только курсанты военно-учебных заведений и солдаты погранвойск. Весь вид замполита роты говорит, что разговор предстоит весьма серьезный. Лео растолкал спящего Зону, и тот недовольно проворчал, вызвав смех:
– Чего ты меня разбудил чуть свет?
– Хочу с вами поговорить, хлопцы. Вот вы, товарищ Королев, например, чем в увольнении вчера занимались?
Занимался Королев, насколько я знаю, исключительно своей Лианой, практически без отрыва от постели, но не рассказывать, же ему об этом замполиту? Да и не совсем понятно, к чему тот клонит.
– Это секрет, товарищ старший лейтенант, – изобразил он заговорщицкий вид, – но вам я скажу, как родному. Я создал кладоискательский кооператив и искал спрятанные драгоценности белогвардейцев, монахов и нэпманов!
– Где искали? Не у девушек ли под лифчиками? Или в их трусиках? А! Как же это я сразу не догадался! И там, и там!
– Товарищ старший лейтенант! Как вы можете? – возмущается КорС. Все-таки его воспитанность еще местами сохранилась и иногда дает о себе знать.
– Кстати, вы не сказали, как фирма называется? – поднял бровь Хлопец.
– «Сумерки», – давясь от смеха, говорит Королев.
– Ну, хватит с меня дурака валять. А поговорить я с вами хочу о женщинах. Суровая действительность такова, что у нас с ними идет проблема. Вы хоть знаете, что женщины, считающие себя беременными, набиваются в жены к кому угодно? Только за эту неделю такие женщины набивались в жены к Марковскому, Захарову и даже к товарищу Гринчуку из четвертого взвода.
Кроме названных товарищей все дружно рассмеялись.
– Вот вы, товарищ младший сержант Леонтьев.
Лео без особой охоты встал, недоуменно поглядывая по сторонам. Видно замполит не в курсе, а уж мы-то точно знаем, что у Лео никого нет.
– Товарищ Леонтьев, я видел вас, когда вы дежурили по КПП № 1. Это же смотреть невозможно! Раздеваете всех девушек, которые проходят мимо!
КорС даже присвистнул от удивления, хотя он суеверен и никогда не нарушает разные бабушкины приметы. Я тоже удивился. Хотя после того, как Лео забрался рукой незнакомой девушке в брюки прямо на остановке.… Уж, не знаю, что и думать!
– Ну, Лео, мы от тебя такого не ожидали!
– Хорошо хоть только глазами, – продолжил замполит. – Я точно видел! Передать не могу, насколько это пошлая и гнусная картина! Я в душе против эмансипации, но не могу вынести такого хамства с вашей стороны!
– Товарищ старший лейтенант, – поднял я руку, привлекая всеобщее внимание. – Так и девушки не выносят! Они Лео в ответ бьют! Прямо так и смазывают с его лица эту сладострастную улыбочку! Да!.. Правда, тоже только глазами.
После того, как утихли громовые раскаты хохота, замполит продолжил.
– А вы, товарищ сержант Третьяк, увидели первую встречную женщину и тут же напрочь забываете, что вы морально устойчивы, политически грамотны и к тому же примерный семьянин. Даже воинскую честь не отдаете! На вас что, совсем не давит колоссальное чувство ответственности? А должно давить!
А замполит-то, оказывается, тоже юморист. Может он серьезно? А вдруг!
– Чего это он с самого утра на службу набросился? – шутит Миша. – Плохо отдохнул вчера, что ли?
– Товарищ Кальницкий. Я видел, как вы в городе дрались с другим курсантом, а у забора ждала девушка. Что это было? Бой рыцарского и революционного флота или сцена ревности? В чем соль проблемы?
– Драка братьев по классу? – снова пошутил я.
– Ну, товарищ Иванов, – погрозил мне пальцем замполит, – я вас никогда не забуду!
– Сейчас начнет нас призывать в очередной раз начать новую жизнь, – рассмеялся Игрек.
– Кстати, товарищ сержант Третьяк, – резко осадил Игрека Хлопец. – А чего у вас рожа поцарапана?
Все снова рассмеялись, а замполит участливо спросил:
– Не та ли это женщина с цыганско-итальянским темпераментом вас наградила этими украшениями?
– Откуда вы знаете, какой у нее темперамент? – почувствовал себя в высшей степени неловко Игрек.
– Кто же ее не знает? Я ведь тоже наше училище оканчивал, – разоткровенничался замполит. – Проведите уборку в своей голове, и выбросьте из нее эту женщину. Ну, так что?
– Вы ошиблись, товарищ старший лейтенант.
– На счет темперамента? Сначала, да я…
– Я имел в виду на счет украшений. Это я одного кота валерьянкой напоил. Сильнее, чем нужно.
– Понятно, понятно. Потешная история. Хотите добрый совет? Захотите напоить петуха – сначала наденьте пожарную каску. Ну, чтобы, значит, не подвергаться лишней опасности, – и замполит внезапно зевнул.
Когда утих смех, Хлопец повернулся ко мне.
– Товарищ Иванов, прерываю ваш внутренний диалог, но у меня к вам вопрос. Вы, оказывается, у нас браконьер-любитель?
– Зачем вы меня так обижаете, товарищ старший лейтенант? Я профессионал, и уже давно, – отшучиваюсь я, хотя, признаться, понять, куда сейчас клонит Хлопец, не могу.
– Куда охапку цветов несли? – критически осмотрел меня Хлопец с головы до ног.
– Не поверите. Девушке. А вы думали, на продажу? – смеюсь я.
На самом деле цветы я купил по просьбе Столба, который в тот день менялся с наряда и выходил в увольнение позже. Так что я его просто немного выручил и все.
– Одно меня удивляет, товарищ Иванов. Догадываетесь, что именно? Почему женщины вас в мужья не требуют? Я бы на их месте мимо вас не прошел!
– Я встречаюсь с умными женщинами, товарищ старший лейтенант.
Кажется, мой ответ привел замполита в некоторое замешательство, и он даже ненадолго замолчал.
– Я примерно так и подумал, – недоверчиво произнес он. – А вы зря смеетесь, товарищи курсанты. Иванов у нас мыслитель, а это значит, что он умеет воспринимать вещи более простыми, чем они есть на самом деле. Что ж, это еще один плюс в вашу пользу, товарищ Иванов. Ведь жена это всерьез и надолго. Товарищ курсант Кальницкий, ну а вы лично, почему не женитесь?
– Русские после первой не женятся, – объясняет Миша.
– Значит, надлюбил и бросил? Куда вы все торопитесь?
– Понимаете, товарищ старший лейтенант, – начал Миша издалека, – статистика утверждает, что на каждого мужчину старше 90 лет приходится по девять женщин. Но тогда уже, как правило, поздновато!
– Товарищ старший лейтенант, – поднял руку Рома. – Не могу молчать, на стихи пробило! Да будет вечно женщина любима. Товарищи, не проходите мимо!
– Товарищи курсанты, послушайтесь моего совета – никогда не спите с женщинами, у которых проблем больше, чем у вас самих. Зона, а у тебя, что такой профиль помятый? И, вообще, вы весь какой-то изрядно потрепанный?
– Всю ночь кошмары снились, будто я женюсь!
– Что-то я не вижу Баранова. Где этот художник-каратист?
– Карикатурист вы хотели сказать? – переспросил Веня.
Ну, наконец, замполит начал греметь громкими фразами и призывать нас взять повышенные обязательства. И, разумеется, быстро наскучил. Но он поставил перед собой цель и не намерен отступать. Он считает, что пора нам уже сделать следующий шаг. В общем, Хлопец настойчиво ломится в открытую дверь, разъясняя и без него очевидные истины.
– Когда вы уже, наконец, хлопцы, материться перестанете? Я вот давно мечтаю о том, чтобы искоренить из вашего языка всю ненормативную лексику, какая только есть.
Идея, высказанная замполитом, в общем-то, стара как мир. К тому же, как известно, благими намерениями…
– Берем, – вдруг вызвался «замок». – Я решил быть другим! Перестаем материться! При посторонних – через два месяца, в своем кругу – через три! Слабо?
Замполит многозначительно хмыкнул и что-то записал в своей рабочей тетради. Первоначально эта идея была чисто утопическими мечтаниями замполита роты, казавшаяся чудачеством, теперь стала обретать четкие, понятные контуры и формы.
– Ну, так что, мужики, слабо? – повторил «замок».
– Не гони, обдумать надо, – скривился Кальницкий. Он явно еще не готов к тому, чтобы пересмотреть свое отношение к ненормативной лексике.
А замполит настолько увлекся этой идеей, что уже перешел к поименному опросу взвода.
– Что скажет нам по этому поводу товарищ сержант Иванов?
– Меня это не касается,– пожал я плечами.
– Как это? – ужасно смутился замполит. – Это дело всего вашего взвода!
– Товарищ старший лейтенант, а Иванов у нас не ругается, – доложил «замок».
– Быть того не может! Надо же, какой незаурядный юноша!
– Товарищ Иванов у нас вообще смело ломает традиционные устои, – едва сдерживая смех, выкрикнул Лео.
Я не мог не рассмеяться, и рассмеялся. Внешне Хлопец остается все таким же непреклонным, и его решимость добиться от нас обязательства не ругаться, нисколько не уменьшилась.
– Товарищ Иванов, как же вы обходитесь без такого необычайно богатого и образного языка? Что ж, товарищ Иванов, придется наградить вас медалью, – решительно заявил Хлопец.
– Как? Еще одной? Какой? – обалдел КорС и замолк.
– «За геройский переход от слов к делу!» – смеется замполит.
В аудиторию заглянул начальник кафедры, и мы встали по стойке «Смирно!»
– Что тут у вас? Я-то думал курсанты у нас здесь без старшего, – удивился он.
– Беседу провожу с личным составом, товарищ полковник.
– Интересная, видать, беседа, раз курсанты время от времени хохочут на все окрестности.
Докучливое присутствие замполита роты на самоподготовке продлилось вопреки нашим ожиданиям сравнительно недолго, чему мы очень обрадовались. Бао по этому поводу выразился так:
– Ну, наконец-то этот болезненный головной мозоль ушел!
– Леша, я тебя немного успокою, – смеюсь я. – Если замполит роты не меняется, попробуй изменить свое отношение к нему.
– Чего? – выпучил глаза Леха. – Это, в каком смысле?
– Симона, зря ты это сказал, – давится от смеха Лео, – надежда на то, что Бао это поймет, равна нулю.
На построении роты на ужин взводный поинтересовался тем, как у нас прошла самоподготовка.
– Плохо, товарищ старший лейтенант, – ответил за всех Бао. – Мы слушались замполита роты!
– Слушались или слушали? – улыбнулся взводный.
– Невелика разница, – вздохнул Бао.