В историю России вошла пламенная патриотическая статья главного
редактора немецкоязычной "Санкт-Петербургской газеты" Пауля фон
Кюгельгена от 17 сентября 1812 года. Это был вторник, номер газеты- семьдесят пятый. С великой любовью к русской Родине и с великой скорбью в приложении к газете сообщалось о вступлении
наполеоновских захватчиков в Москву. Лишь 17 сентября прибыли в Петербург курьеры, находившиеся много дней в пути. Манифест царя Александра I был срочно переведен на немецкий язык:
"Zur Allgemeiner Nachricht
Auf allerhoechsten Befehl
Mit dem aeussersten Kummer, der jedem Sohne des Vaterlandes das Herz bricht, wird hiermit die Nachricht erteilt, dass der Feind
am 3. September in Moskwa eingeriuckt ist. Aber es lasse sich die grosse russische Nation dadurch den Mut nicht sinken"...
"ИЗВЕСТИЕ ДЛЯ ВСЕХ
Во всенародное известие
По высочайшему повелению
Съ крайнею и сокрушающею сердце каждого сына Отечества печалию сим возвещается, что неприятель сентября 3 число вступил в Москву. Но да не унывает от сего великий народ Российский. Напротив да поклянется всяк и каждый воскипит новым духом мужества, твердости и несомненной надежды,что всякое наносимое нам врагами зло и вред обратятся напоследок на главу их. Неприятель занял Москву не от того, что преодолел силы наши или же ослабил их. Главнокомандующий по совету с первенствующими генералами нашел за полезное и нужное уступить на время необходимости, дабы с надёжнейшими и лучшими потом способами превратить кратковременное торжество неприятеля в неизбежную ему погибель. Сколь ни болезненно всякому Русскому слышать, что Первопрестольный град Москва вмещает в себя врагов Отечества своего, но она вмещает их в себя пустая, обнаженная от всех сокровищ и жителей. Гордый завоеватель надеялся, вошед в неё,соделаться повелителем всего Российского царства и предписать ему такой мир, какой заблагорассудит; но он обманулся в надежде своей и не найдет в Столице сей не только способов господствовать, ни же способов существовать. Собранья и отчасти больше скопляющиеся силы наши окрест Москвы не престанут преграждать ему все пути и посылаемые от него для продовольствия отряды ежедневно истреблять, доколе не увидит он, что надежда его на поражение умов взятием Москвы была тщетная и что поневоле должен он будет отворить себе путь из ней силою оружия.
Положение его следующее: он вошел в землю нашу с тремя стами
тысяч человек, из которых главная часть состоит из разных наций людей, служащих и повинующихся ему не от усердия,
не для защиты своих отечеств, но от постыдного страха и робости. Половина сей разнородной армии его истреблена частию храбрыми нашими войсками, частию побегами, болезнями и голодною смертию. С остальными пришел он в Москву. Без сомнения смелое или лучше сказать дерзкое стремление его в самую грудь России и даже в самую древнейшую столицу удовлетворяет его честолюбию и подаёт ему повод тщеславиться и величаться, но
конец венчает дело. НЕ В ТУ СТРАНУ зашел он, где один смелый шаг поражает всех ужасом и преклоняет к стопам его и войски, и народ.
РОССИЯ НЕ ПРИВЫКЛА ПОКОРСТВОВАТЬ, НЕ ПОТЕРПИТ ПОРАБОЩЕНИЯ, НЕ ПРЕДАСТ ЗАКОНОВ СВОИХ, ВЕРЫ,СВОБОДЫ, ИМУЩЕСТВА.
Она с последнею в груди каплею крови станет защищать их. Всеобщее повсюду видимое усердие и ревность в охотном и добровольном против врага ополчении свидетельствует ясно, сколь
крепко непоколебимо Отечество наше, ограждаемое бодрым духом его сынов.
И так да не унывает никто, и в такое ли время унывать можно, когда все состояния Государственные дышут мужеством и твердостию? Когда неприятель с остатком отчасу более исчезающих войск своих, удаленный от земли своей, находится посреди многочисленного народа, окружён армиями нашими, из которых одна стоит против него, а другия 3 стараются пресекать ему возвратный путь и не допускать к нему никаких сил? Когда Гишпания не только свергла его иго, но и угрожает ему впадением в его земли? Когда большая часть изнуренной и расхищенной от него Европы, служа по неволе ему, смотрит и ожидает с нетерпением минуты, в которую с нетерпением могла бы вырваться из - под власти его тяжкой и нестерпимой? Когда собственная земля его не видит конца проливаемой ею для СЛАВОЛЮБИЯ своей и чужой крови? При толь бедственном состоянии всего рода человеческого не прославится ли тот народ, который, перенося все неизбежныя с войной разорения, наконец терпеливостию и мужеством своим достигнет того, что не токмо приобретет сам себе прочное и нерушимое спокойствие, но и другим Державам доставит оное и даже тем самым, которые против воли своей с ним воюют.
Приятно и свойственно доброму народу за зло воздавать добром."