Когда до станции было еще больше километра, показался поезд. Всё, опоздали! Мы выше станции и она вся на виду. Трусим по дороге собачьей рысью, глядя, как зеленая гусеница вагонов вползла на первый путь, оставив нам шесть минут на посадку. Опоздали! Судьба! Мы со Славкой не попадаем на приём документов и осенью «гремим» в армию. Как много зависит от обыкновенных шести минут! Вообще-то, в семнадцать лет не то что минуты, но дни и годы - ресурсы неисчерпаемые. А тут шесть минут и поворот судьбы…
В облаке белой гравийной пыли, с металлическим клацаньем и сердитыми хлопками дизеля, рядом останавливается МАЗ-самосвал. Из открывшейся пассажирской двери высовывается тётка с простым, добрым и необъяснимо родным выражением лица. Она ничего не спрашивает, а просто говорит:
-Мальчишки, садитесь. Успеем…
Через две минуты мы на станции. Еще опущен семафор. Но надо торопиться. Дружно орём: «Спасибо!» и спрыгиваем на землю. Женщина подается вперед, видимо, хочет что-то сказать нам на дорожку, в этот момент я с силой захлопываю тяжелую дверь… Последнее, что вижу в грязноватом стекле машины это руки, закрывающие лицо… Мы бежим к вагонам.
Скольким людям за последующие десятилетия я причинил боль, подчас, тяжкую, а то и разящую? Не помню, да и не счесть… А эту ненамеренную помню. Она неизменно отзывается у меня чем-то давящим во лбу. Словно наказание за тяжкое, непотребное: мать прибил или сестру продал. Почему она не стерлась в памяти? Не знаю.
12.03.12.