Весна - павлин в талых ручьях...
рис. М. Кагарова
ПОЭМА.
Александру Потёмкину - Достоевскому наших дней…
ВОЗЛЮБЛЕННАЯ МОЯ…
...Возлюбленная моя! В аметистовом шелковом гибком павлиньем платье!
Ранней изумрудной весной
Когда цветет в пустыне саксаул — розовый сосок песков
Когда цветет живет колеблется сыплется летучими жемчугами лепестками от
ветра у реки снежнокудрая блаженная первоалыча
Ранней весной
Пойдем пешком босиком из Хивы в Бухару
Возлюбленная моя...
Айя...
Айи...
И я понесу поберегу полелею в руках узорчатые сафьяновые рубиновые тихие талые
кауши-башмаки твои...
Теплые еще от твоей чародейной вольной веселой ноги...
Айи...
Айя…
А в твоих атласных белоснежных алмазных хрустальных изорах-шароварах
Покоится ярится таится томится твой девий хищный бутон
Твой алый полевой скоротечный мак
Твой горный хрупкий жаркий тюльпан
И я поберегу полелею но не нарушу не трону твой бутон твой мак твой тюльпан
твой алмаз твой хрусталь
Пока мы блаженно свято слепо бредово медово бредём из Хивы в Бухару…
Возлюбленная моя…
Айххххйя…
Айя…
ДЕВА ВЕШНЯЯ
И дева вешняя с пчелою на плече грядёт грядёт грядёт грядёт
И дева вешняя с пчелою на плече грядёт грядёт
И древо вешнее с пчелою на пчеле цветет цветет цветет
И древо вешнее миндальное цветет
И дева со очами талыми подснежников февральских у очей моих грядёт грядёт грядёт
И я персты смиряю средь текучих льдов новорождённых средь ручьев арыков родников
И я уста смиряю в волнах родников
Уходит дева со смиренною февральской ранней пробужденною златомедовою пчелой
Уходит дева со смиренною февральскою пчелой златопчелой
Лишь древо хладное миндальное над головой моей цветет цветет живет
Лишь древо со пчелою на пчеле у уст моих поет поет поет…
ДЕВА НАГАЯ
Полоскала одежды дева нагая
И груди теряла в поток словно белые яблоки…
А горцы в селеньи у вод целый день пропадали…
А жены ревниво носились вдоль вод целый день с топорами…
РЕВНОСТЬ
У берега чинар у берега чинар ласкалась дева к жеребца густым бокам,
У берега чинар у берега чинар
Были икры девы как рыбы белые были игры ласки девы оголтелые
У берега чинар живот жеребца нож вмещал
Нож пастуха вбирал впускал у берега чинар
Пастух нож полоскал у берега чинар у берега гранатовых чинар…
ЖАРА
Луна пустыни уна устыни усыхают жёлтые кувш’ины
И дева виноградными коленями месит красные алые рдяные глины
Факир грезит в доначальном дорыбьем арыке
И горлиц услыхали крики
И дева месит донные глины невинные
И лепит мускулистый мускусный циклопический фаллос факира
И факир строит пирамидальные избыточные груди девы из донного ила
И проносят в клювах горлицы жёлтые кувш’ины
Ах дева дева ах недоступен чистым девам фаллос факира
Ах факир факир ах груди девы для факиров непостижимы…
ЭЛЛАДА
Юнец на жеребце в колосьях спящей девы груди объезжал
А старец жнец подглядев беззвучно хохотал
Юнец уехал далеко и вспомнив вспять игриво поскакал
А старец жнец колосья срезал все и на нагой на сонной деве выпукло извилисто лежал
Юнец слепец ты переспело перемлело смертно опоздал
ФАРАОН ПТОЛОМЕЙ
И колесницу Птоломей десницею сдержал и главный конь угрюмо восставал
Нагая рабыня в пыли дитя кормила и два обильных тратились плода
И главный конь в себе далёкого прослышал жеребца
И Птоломей воспомнив груди матери-кормилицы губами позабыто восплескал
И стоногая колесница тяжко смирно обогнув плоды на поле сечи просвистела
жалобно заржав…
ЖРЕЦ
Нагрев песков плескал за небеса песков нагрев,
Умирал на бархане жрец - над ним стоял воздавший лев,
Плыла галера искушенных дев нагих и встала вдалеке,
Травила жрица дев разгульных рьяным высшим львом –
И на песок полёг летучих дев свободный сонм,
Хрипел и мыкался безмолвный тяжкий жрец,
А жрица молвила: Теперь войдёшь очистившись в пределы
вечных светлых и блаженных!..
Но дрогнул лев – и на бархане медленно небесно
Взошла нагих и новых дев прозрачная галера.
Пустых песков нагрев…
Глава жреца в кружении галер…
СЕМИРАМИДА
Семирамида Семирамида раба настигла в недрах вечных пирамиды
Семирамида многомудрая раба раба забывчиво испытывала
Семирамида медный плод раба избыточный вкусила ненасытно
Семирамида ошалелой дланью раба удавила в беспробудных
недрах пирамиды
Семирамида из пирамиды выходила и на пустыню ложилась под светила
И лев являлся и летучей лапой осмотрительной смирительной
сбивал свергал сметал снимал слезу с ресниц Семирамиды…
ЖЕНА ФАРАОНА ХЕОПСА
Изменница! Неверная жена!
Я ждал тебя у Пирамид
Где только что твой муж Хеопс
Почил навек в бессмертном саркофаге…
Ты не пришла…
Прошли века… тысячелетия…
Но всё моя душа скорбит молит болит
Хоть наши мумии влюбленные
Сближаются в пирамидальном мраке
В замогильном браке...
В ТУ НОЩЬ ЗВЕЗДА БЫЛА ЧИСТА…
I.
В ту нощь звезда была чиста моя падучая кочевница
В ту нощь река была светла моя текучая смиренница
В ту нощь звезда была чиста
В ту нощь река лежала тихая в камня#х камнях камнях камнях
Лишь куст миндальный млел светился
Лишь куст миндальный тлел творился
Но на суфе на курпаче молился бражный дервиш талый
И рядом рядом на кошме лежала дева вся нагая
И за охранным валуном кричали все ослы Гиссара
И талый ствол локайский конь храпя хранил в ледовой заводи
И дервиш бренный все не мог молитву кончить и косился
И груди девы шли в ладонь и восходили и бесили
И дыни всей святой Хивы в руках дрожащих золотились
И дыни всей златой Хивы просились в руки и томились
И были талые соски как Балха дымчатые сливы
И шейху нищему в уста ломились дивные просились
Тогда он встал немой глухой
И полз полз к заводи ледовой
Весь сад ея живой нагой
Накрыв пахучею кошмою
В ту нощь звезда была чиста
Но у мечети талой вд’овой
«Алла» кричали два коня
Сойдясь смирясь в реке ледовой
И уносились в снежных в’олнах
II.
В ту нощь звезда была чиста моя тревожная бродяжная
В ту нощь река была светла и донный камень завораживала
В ту нощь звезда была чиста
А мы безмолвствуем а мы безумствуем а на горе цветет миндаль
А мы терзаемся а мы кончаемся а груди снежные как два крыла
Чего ты маешься чего туманишься лети родимая пари взлетай
А груди млечные а груди ленные а груди спелые как два крыла
А нощь февральская а нощь бредовая а нощь чудовая пришла прошла
А на кусты кусты кусты миндальные цветы блаженные метель мела
И намела…
И утренняя знобкая звезда чиста как хладная ночная простыня
И вся белым-бела белым-бела миндальная гора гора гора
Два талых белых млековых жемчужных голубя над простыней горой миндальной снежною восходят да летят
Два талых белых голубя над простыней миндальною летят…
А на простыне – рубины да гранаты да алмазы талые
Из которых Бог творит дитя…
ОДЕЖДЫ
У весеннего ветреного зыбкого пенджикентского нагорного неистово
курчавоглиняного арыка
Отрок Алауддин-Давля всадник внезапный нечаянный в жарком
изумрудном чапане
И дева-кизинка Карамат-Изюм кишлачная переспелая пятнадцатилетняя
В талом горном гонном тесном жемчужном чекмене
Они шепчутся мечутся маются задыхаясь умирая вымирая у шалого ветреного
глиняного арыка…
О как пагубно повально томительно мучительно погубительно сокрушительно
мешают им одежды!
О охваченные запретными тунными стенами взволнованными одеждами
О как долог мучителен медовый шепот пред схождением с коня!
Пред искушеньем соитьем совокупленьем совпаденьем…
Арык… отрок… дева… изумруд… жемчуг… рубин… гранат истекший…
Из которых Господь лепит человеков…
Ветер ветер ветер тяжкий многовольный вешний
Уносит бешеные одежды…
Младой муж и младая жена безумно хладно омываются смиряются
в неистово курчавоглиняном арыке
Блаженны глиняные божьи нагие первочеловеки…
Господь! Ты так лепил Адама и Еву…
Из глины и воды… из воды и глины…
Блажен отрок как муж деву обнаживший…
Блаженна дева как жена отрока вкусившая…
МАРТОВСКАЯ ВОЛЬНАЯ ПЕСНЯ
В поле талом разойдусь
Догола разденусь
Снега вешнего напьюсь
В проруби согреюсь
Ай ты Русь ай тала Русь
От снегов похмелье
Мне бы голову сложить
Под бердыш татарский
Или бабу полюбить
На коне цыганском…
Ай ты Русь ай тала Русь
Помирать – так разом!
Но зачем же помирать
Если поле тает
Если липа потекла
У святого храма
Ай ты Русь ай тала Русь
Вся скорей оттаивай!..
Пусть землистые грачи
На холмах запляшут
Пусть убитые сыны
Обернутся травами
Ай ты Русь ой тала Русь
Кладбище на кладбище…
Но снега мои текут
Но ликует поле
Господи да тут я тут
Пусть в снегу да в проруби!
Гой ты Русь гой сонна Русь
Дать бы лбом в царь-колокол!..
ВЕСЕННИЙ ПЛАЧ МОНАХА
И тает Русь и храм и лес
И тает душа-камень
И талый конь в воде очес
Плывёт – не выплывает…